Глава восьмая

Утро оказалось неожиданно теплым и безветреным. Я сидела в своей машине и ждала, поглядывая на уже знакомый мне подъезд. В такие минуты ожидания я невольно жалела о том, что бросила курить, но потом убеждала себя, что привычка эта все же пагубная и рассталась я с ней не напрасно.

Подъезд просматривался хорошо, так что я не могла пропустить нужную мне женщину. И правда, около шести утра из подъезда торопливой походкой вышла Марина Карпинская. В руках у нее помимо дамской сумочки был большой пакет, явно наполненный чем-то до отказа. Марина быстро шла по дорожке двора к остановке. Значит, бабульки, с которыми я пообщалась накануне, меня не обманули. А поведали они мне следующее: Марина в последнее время очень много работает, уходит ни свет ни заря и возвращается очень поздно. Мужчины? Да, появлялись в последнее время какие-то незнакомые, однако это явно не хахали. А живет она одна, не встречается ни с кем, хотя некоторое время назад был у нее мужчина – такой солидный, представительный, хоть и лысоватый немного. Только в последнее время его не видать. Марина – дамочка серьезная, себя блюдет, так что упрекнуть ее не в чем. Вот только работает много, пожалела бы себя, все ж не до такой степени бедствует, да и детей у нее нет, для кого так напрягаться?

Я показала старушкам несколько фотографий, и они уверенно узнали Вячеслава Карпинского – брат все-таки, – а также Гольдберга, указав на него как на того самого «представительного лысоватого мужчину». Таким образом, мои подозрения находили свое подтверждение.

Я тем временем медленно двигалась за Мариной. Вот она вышла на остановку и села в автобус. Однако он направлялся не в сторону поликлиники. Да и вообще, что психологу делать на работе в такую рань, когда поликлиника еще закрыта?

Марина доехала до конечной остановки, затем вышла и пошла в сторону, где останавливались пригородные автобусы. Я ясно видела, что она села в автобус до Раскатного, и это тоже подтверждало мои предположения. До Раскатного мы добрались минут за двадцать, Марина вышла и направилась по узкой тропинке в сторону дачных домиков. Деревья уже все были голыми, пейзаж не отличался буйством красок, самих дачников, даже закоренелых, тоже давно не было на дачах. Дойдя до деревянного домика с зеленой крышей и таким же забором, Марина открыла калитку и прошла внутрь. Я остановила машину чуть поодаль, вышла и осторожно прокралась к калитке. Марина уже входила в дом. В доме горел свет. Калитку Марина заперла, и мне пришлось осторожно перелезть через забор, чтобы подойти ближе. Мне удалось подойти незамеченной к самому домику, правда, шла я кружным путем, через какие-то опустевшие грядки и колючие кусты малины.

Подойдя вплотную и поозиравшись, я заметила во дворе несколько металлических ведер и другой дачный инвентарь. Пододвинув одно из ведер к окну и перевернув его, я встала на него и осторожно заглянула в окно. Марина выгружала из сумки банки, обернутые газетами, разворачивала их и выставляла на стол еду. Рядом с ней на стуле сидел солидный, предствительный лысоватый мужчина средних лет. Я без труда узнала в нем Анатолия Гольдберга. Он смотрел на банки с домашней едой и ждал, пока Марина разложит все по тарелкам. Затем она ласково чмокнула его в макушку и протянула ложку. Анатолий стал уплетать за обе щеки, Марина заботливо подкладывала ему добавки и, ласково склонив голову набок, наблюдала, как пустеют тарелки.

Я решила дать Анатолию поесть, а сама пока осмотрелась по сторонам. Действительно, ничем не примечательная, обычная скромненькая дачка с таким же скромным огородиком. Из хозпостроек – только сарай с висящим снаружи замком да покосившийся туалет в глубине двора. По всем признакам выходило, что, кроме Марины и Гольдберга, на даче никого не было. Убедившись в этом, я осмелилась все-таки нарушить идиллию и двинулась к дому. Я отлично помнила, что Марина, проходя внутрь, просто прикрыла дверь, но не заперла ее. Решив действовать быстро и внезапно, я без шума поднялась на крыльцо и, резко рванув дверь, вошла в кухню. Выставив вперед пистолет, я громко сказала:

– Доброе утро, господа!

От неожиданности и испуга Гольдберг выронил ложку, Марина открыла рот, затем повернулась к Анатолию и со слезами в голосе заговорила:

– Толя, это не я, я никому ничего не говорила, она сама нас выследила, это та женщина из милиции, она приходила к нам домой, я тебе рассказывала.

Не отрывая взгляда от пистолета, Гольдберг успокаивающе похлопал Марину по плечу.

– Я не из милиции, – огорошила я парочку.

– А... кто вы? – спросил Гольберг приятным баритоном.

– Это не важно. А важно то, что вас разыскивает очень много людей, господин Гольдберг. Они хотели бы задать вам один вопрос: где их деньги? И особо беспокоился о них Дмитрий Иванович, Папа Митя.

При упоминании имени последнего Гольдберг совсем напрягся и занервничал.

– А что вы от нас хотите? – спросил он. – От Марины, во всяком случае? Она-то здесь вообще ни при чем, ее хотя бы оставьте в покое!

– А я ее и не беспокоила, – пожала я плечами. – Просто приходила задать несколько вопросов. И вас, в сущности, беспокоить не собираюсь, так что можете расслабиться. Мне нужна информация. Одним словом, вы должны все рассказать мне – про все ваши аферы с Карпинским, как он погиб и куда делись деньги. После того как вы все расскажете, я оставлю вас в покое.

Гольдберг с Мариной переглянулись. Женщина умоляюще посмотрела на продюсера, провела ладонями по его лицу и умоляюще сказала:

– Толя, я прошу тебя, расскажи, пожалуйста, все! Ты же ни в чем не виноват, ты же не убивал и вообще! Это же все Слава, это все знают! Толя, сколько же можно жить в этом страхе? Я не могу, я уже устала, я постоянно боюсь! За себя, за тебя. Я боюсь, боюсь! – И она затряслась в рыданиях. Тот растерянно провел по волосам женщины и посмотрел на меня.

– Я действительно не убивал Вячеслава, – начал он.

– Рассказывайте все, – потребовала я.

– А что рассказывать? – невесело усмехнулся Гольдберг.

– Все о вашей деятельности, законной и не очень, об отношениях в вашем альянсе, об отношениях с остальными людьми. А также обо всем, что касается убийства Карпинского и денег.

Анатолий погладил свою лысину, пожал плечами и начал рассказ:

– Мы с Вячеславом познакомились в Москве. Потом он познакомил меня с Мариной, мы понравились друг другу...

– Давайте об этом все-таки позже, – перебила я. – Пока о ваших делах с Карпинским.

Гольдберг вздохнул и продолжил:

– Мне нужен был компаньон, чтобы заработать денег. А со Славой мы как-то быстро нашли общий язык. Он вообще был человек легкий, умел находить контакт с людьми. Убеждать умел. И мне он был выгоден как партнер. Да и, признаться, подружились мы с ним. Хотя многое меня и не устраивало. Понимаете, Слава был слишком шустрым. С одной стороны, это, конечно, хорошо. Но с другой... Ему хотелось много и сразу. И он использовал в работе... не совсем честные методы.

– Вернее, совсем не честные, – заметила я с усмешкой.

– Да, – не стал отрицать Гольдебрг. – Он с самого начала не скрывал от меня, что собирается «кидать лохов». А я был против. Понимаете? Я себя считаю порядочным человеком, я честно хотел работать. Меня даже пугала его бесшабашность и безудержный блеск в глазах. Его невозможно было удержать, понимаете? Он хотел взлететь кометой в шоу-бизнесе. В итоге испортил отношения с кучей народа, мы потеряли нескольких по-настоящему талантливых исполнителей из-за его алчности. Он испортил репутацию, как собственную, так и мою, что мне особенно обидно. Мы же все время были вместе, все дела вели вместе, и люди стали думать – ага, раз Карпинский мошенник, значит, и второй такой же. Мне это было неприятно, я не один раз говорил со Славой на эту тему, но он только отмахивался и утверждал, что честным путем мы ничего не заработаем. А если мы не кинем, то кинут нас.

– Господи, откуда в нем это появилось? – с горечью в голосе сказала Марина. – Ведь у нас же была нормальная, простая, хорошая семья! Родители всю жизнь трудились. Я сама так просто не представляю, как можно пообещать что-то человеку, а потом не сделать, обмануть... Сама себя же будешь ужасно чувствовать.

– Мариночка, ну ты совсем другой человек, – погладил ее по руке Анатолий. – И слава богу, что ты не такая, как твой брат. Ты мне этим и понравилась. Тем более посмотри, к каким печальным последствиям это привело.

– Так я его и не оправдываю, – с грустью сказала Марина. – Только мне все равно его жалко.

По ее щекам покатились слезы, и Гольдберг крепче сжал ее руку, продолжая разговор со мной:

– И деньгами распоряжался лично Слава, я вообще старался не касаться финансовых вопросов. Я продюсер, а не экономист, не бухгалтер! Я творческий человек, а Карпинский – организатор. В общем-то, это удачный тандем, если бы Слава не был таким рискованным. Мне вообще не хотелось организационными вопросами заниматься, я даже предлагал для работы с деньгами и выплатами нанять специального человека, профессионала, но Славик и слышать об этом не хотел. Он все контролировал сам. Деньги все вкладывал в оборот, в какие-то сомнительные проекты... Я их считаю неудачными, потому что мы так и не разбогатели. Более того, были перекрыты многие перспективы. Из-за Славиных авантюр многие солидные люди отказывались с нами работать.

– Вы знаете некую Кейси, протеже композитора Вишневецкого? – спросила я.

– Да, конечно, – не стал скрывать Гольдберг. – С ней тоже не совсем красиво получилось...

– Я знаю, она осталась, можно сказать, с носом. Мне вот интересно, вы диск-то действительно записали или просто лапшу девчонке на уши навешали?

– Да диск мы записали, все нормально получилось. Но Слава снова зажадничал, и диск остался лежать у него мертвым грузом. В итоге не принес вообще никакого дохода.

– Но вы теперь можете его активизировать, когда Карпинского нет. Поговорить с Кейси, с Вишневецким, вернуться к прежним условиям...

– Ой, я теперь вообще не знаю, что будет дальше! – махнул рукой Гольдберг. – После того как мы уехали из Москвы, я нахожусь в постоянном страхе. Сначала я боялся, что нас найдут и будут вытрясать долги. Только Слава с его уверенностью и оптимизмом хоть как-то поддерживал меня. А потом его убили, и я совсем потерял голову.

– А откуда вы узнали о его смерти? – спросила я.

– Я рассказала, – подала голос Марина. – Мне же сообщили, из милиции приходили... Нужно было решить вопрос насчет похорон. Я, естественно, сразу позвонила Анатолию, мы встретились, он сказал, что ему никак нельзя сейчас ни в Москву возвращаться, ни в Тарасове светиться. Вот я и придумала поселить его на даче. Привезли сюда обогреватель, белье кое-какое, теплые вещи... Я практически каждый день привозила ему еду. Специально выезжала за три часа до работы.

– Скажите, Анатолий, а кого вы боялись? – посмотрела я Гольдбергу в глаза. – Папу Митю?

Лицо Гольдберга моментально приобрело виноватое выражение.

– Ой, вот перед Папой Митей мне действительно больше всего совестно, – сокрушенно покачал он головой. – Поскольку человек действительно был заинтересован в нас как в людях творческих. Он видел в нас талант, которому нужно помочь развиться, а не только способ заработать свои проценты. Денег-то у него и без нас хватает. И я вначале просто наотрез отказывался его кидать, меня аж холодный пот прошиб, когда Слава решил все переиграть по-своему.

– А что он решил? – поинтересовалась я.

– Он сказал, что лучше сделать так, как он хочет, то есть какое-то время ничего Папе Мите не выплачивать, валить все на то, что мы неудачно съездили и сами ничего не заработали. Дескать, сейчас лучше так, а потом все отдадим. Повторяю, я был против, но Славу не переспоришь, он всегда поступал так, как он считал нужным. Вот и получилась заваруха... Ох, чувствовал я, что это добром не кончится, чувствовал! – запричитал он, опуская голову, и Марина тут же принялась покрывать его лысину поцелуями.

– Значит, вы боялись мести Папы Мити, поэтому и уехали в Тарасов, чтобы пересидеть? – резюмировала я.

– Не только. С Вишневецким накладка вышла. Он, чтобы свою подружку раскрутить, своих друзей привлек. Вы вряд ли их знаете, они московские, самые настоящие головорезы.

– Вы ошибаетесь, я успела довольно хорошо познакомиться с ними, – усмехнулась я, вспомнив ночную поездку в подмосковный лесок.

– Тогда вы особенно хорошо должны понимать, почему я вообще не хотел с ними связываться и брать их бандитские деньги! А Слава не только бандитов – он, кажется, самого черта не боялся! Артур взял и натравил их на нас. А скорее всего, не травил, просто им самим ждать надоело. Вот Слава и предложил отсидеться пока в провинции. Дескать, изымем из оборота, расплатимся с Папой Митей, и одна проблема будет решена. А что касается Портнова с Бобровым – это те Артуровы приятели, то с ними тоже решим. В конце концов сказал, если совсем подопрет, то отдадим им диск и изменим условия договора, сделав их более выгодными и для певички, и для Вишневецкого, и для спонсоров. Я мало-помалу начал успокаиваться, тем более что мы со Славой же почти родня... – он покосился на Марину. – Мы даже дату свадьбы с ней уже наметили, я хотел забрать ее в Москву, когда все проблемы будут улажены. Собирался продолжить работать, но уже без всякого криминала...

– Лучше бы мы с тобой жили здесь, в Тарасове, – вздохнула Марина. – Мне было бы так гораздо спокойнее. Не нужны мне никакие деньги, ничего мне не нужно, лишь бы ты был рядом и нам никто не угрожал. Я так испугалась, когда эти... как их там... бандитские рожи ко мне заявились!

– Я сам перепугался! Я просто не знал, что делать! – Гольберг обращался преимущественно ко мне. – Слава убит, денег нет – они все у него были, на Марину бандиты наезжают! Я вообще хотел сперва, чтобы она со мной жила здесь, на даче, но потом подумал, что, если она станет скрываться, все поймут, что она что-то знает, и примутся искать уже ее. А вычислить эту дачу можно в три секунды. А так – никто не знает, что мы с ней близки, следовательно, и не подумают искать меня здесь. Марина же должна была стоять на своем: ничего не знаю, в дела брата не вникала, не видела его уже давно. Собственно, так оно и было, Слава в этот приезд и не заходил к Марине, не хотел лишний раз светиться. Словом, Марина не должна была вызывать подозрений. И мне, кстати, до сих пор не понятно, как вы нас вычислили. Следили, что ли, за ней?

– Следила я только сегодня утром, – поведала я. – Просто я проанализировала кое-что. Могу поделиться. Во-первых, Марина утверждала, что она живет одна и ни с кем не встречается. Однако в ее прихожей я увидела мужской шарф, и мне показалось, что я уже где-то видела такой же. Марина сказала, что это Слава забыл, но я не поверила. Во-первых, не вязался этот шарф с имиджем Карпинского, он носил иные вещи. И во-вторых, я видела фотографии с ваших гастролей по Северу, когда вы развлекали нефтяников. Так вот, на паре снимков вы, Анатолий, были в этом шарфе. А еще в разговоре со мной одна московская особа по имени Элеонора упомянула, что вы с Карпинским практически родственники. И что все это, вместе взятое, могло означать? Только одно: вы с Мариной любовники, и, скорее всего, она знает, где вы скрываетесь. Я проследила за ней, и она привела меня прямо к вам. Вот так все просто, если подумать.

– Вы даже в Москве побывали... И про Элеонору знаете, и про Портнова с Бобровым... – потрясенно проговорил Гольдберг.

– Скажу вам больше – я и с Папой Митей встречалась, – улыбнулась я.

Гольдберг аж подскочил на стуле, глаза его забегали.

– И что он? Сильно недоволен? Что он хотел? Поручил вам убить меня?

– Успокойтесь, – жестом вернула я его на место. – Я же говорила, что не собираюсь никого убивать. От вас мне нужна только правдивая информация. Но, скажу прямо, Папа Митя очень недоволен. И мечтает вас найти. Но могу вас порадовать – он вас убивать тоже не собирается. Просто он хочет, чтобы вы отработали деньги, которые он в вас вложил.

– Да не вопрос, не вопрос! – засуетился Гольдберг. – Мне и самому страшно неудобно перед этим человеком.

– Значит, я могу спокойно сказать этому человеку, что нашла вас и вы готовы отрабатывать долг? – посмотрела я на Гольдберга.

– Да, да, – кивал Гольдберг. – Только подождите, мне сперва нужно все это уложить в голове. У меня сейчас там такая каша... Тем более что я так и не знаю, кто вы такая и на кого работаете.

– На одного человека, которого вы кинули. Не бойтесь, он не станет вас топить в бочке с цементом. Но ему вы тоже должны вернуть деньги. И вот об этом мы сейчас поговорим подробнее. То есть о том, как погиб Карпинский и куда делись деньги.

Гольдберг нахмурился и сказал:

– Я не знаю, как погиб Карпинский. Меня не было с ним в тот момент.

– Вы что, жили в Тарасове порознь? – удивилась я.

– Слава снял квартиру на двоих, но я много времени проводил у Марины, – признался Гольдберг. – И в тот день, когда его убили, – а скорее, это был не день, а ночь, – я был у нее.

– А когда вы расстались в ту ночь с Карпинским? И вообще, как вы жили здесь, какой образ жизни вели – скрытный или не очень?

– Ну, скрытным его не назовешь, – покачал головой Анатолий. – Хоть Слава и говорил, что мы едем в Тарасов «отсидеться», в отшельники он явно не собирался записываться. Во всяком случае, в свой любимый «Каскад» таскался постоянно. Это ночной клуб такой у нас в городе, – пояснил Гольберг.

– Я знаю, – кивнула я. – А зачем он туда таскался, просто потусоваться?

– Думаю, в основном за этим, – подтвердил Гольдберг. – Он туда как к себе домой ходил и вел себя там очень уверенно, по-хозяйски. И еще Слава говорил, что Игорь – это управляющий – должен ему денег и, возможно, отдаст. Но я думаю, что это просто повод. Понимаете, Слава не был домоседом, сидеть в пустой квартире ему было скучно, тем более что я ночевать уходил к Марине. Тем более что ему самому идти не к кому было. Ну, девочек пару раз вызывал, конечно, он без этого просто не мог, – усмехнулся Гольдберг.

– А почему это он вел себя в «Каскаде» по-хозяйски? – заинтересовалась я.

Гольдберг закатил глаза.

– Потому что, насколько я знаю, Слава в свое время ссудил какую-то сумму Игорю на открытие этого клуба. Не знаю уж, вернул тот ее или нет, возможно, именно эти деньги Слава хотел получить от Игоря в этот приезд. Я точно не знаю, я не очень интересовался финансовыми делами.

– В последний вечер вы тоже были в «Каскаде» вместе? – спросила я.

– Да, мы были вместе, – кивнул Анатолий. – Я, правда, не очень любил туда ходить, но в тот вечер там Камелия выступала, а они со Славой земляки, и он считал, что, напомнив ей о себе, сможет это потом использовать в собственных интересах.

– Что-то было в тот вечер подозрительное? – спросила я. – Вспомните, пожалуйста, может быть, что-то необычное, на что вы обратили внимание?

Гольдберг задумался.

– Да вроде бы ничего, – задумчиво проговорил он. – Я не присматривался, я же не мог знать, что Славу убьют в эту ночь!

– А с кем он общался в «Каскаде»?

– Ну... – Гольдберг нахмурился. – Со всеми понемногу. С Камелией, с некоторыми завсегдатаями знакомыми, с Игорем долго разговаривал. Еще с кем-то из персонала. Он ведь любил поболтать. Мне, кстати, показалось, что в тот вечер они с Игорем оба остались недовольны разговором. Слава как-то помрачнел, да и Игорь потом отошел от него, и больше я не видел, чтобы они разговаривали. Вы считаете, его убили в «Каскаде»?

– Убили его дома, – вздохнула я. – Вернее, в той самой квартире, которую он снимал. А потом вывезли в лес и повесили на дереве, пытаясь выдать его смерть за самоубийство. Не знаете, кто мог это сделать?

– В первую очередь мне в голову приходят только Портнов с Бобровым. Больше ни на кого не похоже, все остальные люди цивилизованные, культурные, а тут просто садизм какой-то! – сказал Гольдберг.

– Да-да, я тоже на них думаю, больше некому, – кивнула Марина.

Признаться, я и сама склонялась к этой мысли. Именно методы расправы с Карпинским были похожи на лелеко-болековские. Но если они убили Карпинского, зачем потом приходили к Марине? Зачем так вцепились в меня? Надеялись через нее или через меня выйти на Гольдберга и получить свои деньги? А зачем тогда убивали Карпинского, если знали, что именно он распоряжается финансами? Рассчитывали на то, что Гольдберг, человек более осторожный и благоразумный, быстрее согласится отдать деньги? А Карпинский, значит, не соглашался... Или они все-таки не знали, кто в этой паре главный финансист? Может быть, просто перестарались, убив Карпинского?

Несмотря на кучу нестыковок этой версии, никак, ну никак не просматривалась у меня другая реальная кандидатура на роль убийцы Карпинского, кроме Портнова и Боброва. И это несмотря на то, что столько людей имели основания ненавидеть Карпинского! Ненавидеть – еще не значит пойти и убить, да еще таким способом.

В конце концов я поняла, что мне нужно остаться одной – во-первых, отдохнуть и выспаться после всех московских приключений, во-вторых, обдумать все самым тщательнейшим образом. Да и с Морозовым не мешало бы связаться и собщить о своем приезде.

– Что ж, у меня больше нет к вам вопросов, – сказала я Гольдбергу и Марине и поднялась.

– Вы собираетесь сдать меня Папе Мите? – посмотрел на меня Гольдберг.

– А что мне остается делать? – пожала я плечами. – Я не хочу, чтобы он потом заставил меня отрабатывать свой гонорар каким-то другим способом.

Марина и Гольдберг помолчали.

– Я все-таки прошу вас немного подождать, – неуверенно попросил Анатолий. – Пусть все немного утрясется.

– Каким образом? – усмехнулась я. – Само собой?

Гольдберг молчал.

– Ничего не утрясется, пока не будет найден убийца Вячеслава, а также ваши деньги.

– Но я не могу сейчас показываться! – горячо гнул свою линию Гольдберг. – Милиция меня сразу же подхватит и обвинит в Славкином убийстве! – воскликнул он. – У них же, как я понял, нет больше никого на роль козла отпущения. А мне эту роль совсем не хочется играть.

– Я понимаю, – кивнула я. – Именно поэтому и нужно поскорее выяснить, кто настоящий главный злодей. Я полагаю, что мотивом для убийства послужили деньги. В связи с этим скажите, каким капиталом вы располагали? Только прошу вас, отвечайте честно, это вам же на руку.

По словам Гольдберга, выходило, что весь денежный капитал продюсерского дуэта составлял примерно четыреста тысяч долларов. Но куда конкретно мог вложить их Карпинский, Анатолий не знал.

– Я же говорил вам, я не финансист...

– А творческий человек, – перебила я его. – Это я уже слышала. Значит, так, дорогие мальчики-девочки, слушайте меня внимательно. Сидите пока оба тихо и не высовывайтесь. И не вздумайте никому, абсолютно никому рассказывать о нашей с вами беседе. Дайте мне слово, что все будет именно так.

Карпинская и Гольдберг переглянулись, потом дружно кивнули и пообещали быть паиньками.

– Вот и славно, – улыбнулась я. – Потому что, если вы нарушите данное слово, я тут же набираю номер Папы Мити, а вы, кажется, уже успели уяснить, что обманывать этого человека небезопасно. Так что желаю вам всего хорошего и до встречи.

С этими словами я направилась к двери. Марина и Гольдберг остались в домике.

По дороге в Тарасов я размышляла. Размышляла над тем, кто присвоил деньги Карпинского и Гольдберга и кому была выгодна смерть первого. В конце концов у меня выстроилась довольно стройная версия, но для ее подтверждения мне нужна была помощь милого и доброго Гарика Папазяна. Визит в родной дом, душ, сон и отдых пришлось все-таки отложить на потом. Тем более что время для визита в РОВД было самое подходящее: совсем недавно начался рабочий день и Гарик должен был быть на месте.

Я решила не звонить ему, а нагрянуть прямо в РОВД как снег на голову. Если сразу огорошить Гарика, не дать ему опомниться, да еще и наобещать с три короба, то он, скорее всего, сделает все, о чем я его попрошу. Я надеялась на свою интуицию и женское обаяние, перед которым таял Папазян.

Но сначала я позвонила Морозову.

– Господи, Татьяна! Ну наконец-то вы появились! Я уже просто не знал, что и думать, я звонил вам не пересчитать, сколько раз, но ваш телефон молчал, как мертвый! Куда вы пропали? – засыпал меня вопросами руководитель фольклорного ансамбля.

– Слава богу, что вообще живая вернулась, – сказала я. – А то бы мой телефон так и остался навсегда мертвым.

Андрей резко замолчал, видимо, пораженный таким моим откровением.

– Кошмар какой! – наконец произнес он. – Но что могло с вами случиться?

– Вы даже не представляете, сколько всего «такого» может случиться с частным детективом, – невесело усмехнулась я. – Но расслабьтесь, сейчас бояться нечего. Более того, могу вам сказать, что расследование мое будет закончено не сегодня завтра. И думаю, вы сможете получить свои деньги. Так что, если мой телефон не отвечает, не пугайтесь и не думайте, что я про вас забыла. Просто я работаю. Когда все станет ясно окончательно, я сама вам позвоню. Договорились?

– Но мне бы все-таки хотелось узнать подробности, – не успокаивался Морозов. – Вы сказали такие ужасные вещи, что я беспокоюсь, и...

– Не беспокойтесь, – остановила я его. – Все будет нормально. До свидания.

На этом я отключила связь и отправилась в РОВД. Дорога заняла совсем немного времени, однако я успела продумать тактику беседы с Папазяном.

В кабинет я вошла без стука. Гарик сидел за своим столом и рассеянно крутил в руках авторучку. При моем появлении в его глазах появилось удивление и в то же время явная радость.

– Привет хранителям покоя российских граждан, – приветствовала я его, проходя в кабинет и усаживаясь напротив. – Трудимся в поте лица?

– Ты откуда? – спросил Папазян.

– Можно сказать, прямо из столицы нашей Родины, – сообщила я.

– Что, ездила в Москву? А зачем? И как успехи?

– Успехи определенно есть, – уверенно сказала я. – Скоро я точно буду знать, кто убил Карпинского. Только... – я чуть помолчала. – Мне нужна от тебя информация.

И я скромным и ласковым взглядом заглянула прямо в карие очи Гарика.

– Ка... Какая еще информация? Какой убийца?! – взорвался Папазян. – Я тебе уже предоставил всю информацию, что ты все никак не успокоишься, что ты все лезешь и лезешь? Никакого убийства не было, понимаешь? Это было са-мо-у-бий-ство! – по слогам проорал он. – Понимаешь? Это дело уже практически закрыто, чего тебе неймется?

– Я точно знаю, что это убийство, – твердо сказала я. – Ты просто себе представить не можешь, как далеко я продвинулась в расследовании...

– Я тебе больше скажу, – перебил меня Папазян, – я даже знать этого не хочу! Не имею ни малейшего желания выяснить, что ты там нарасследовала! Ты и так мне лапши навешала, использовала, как мальчика, да просто развела, как ребенка, а потом в кусты! И теперь хочешь того же самого! Хватит с меня! И с тебя! Хватит! – И он яростно швырнул ручку. Ручка пролетела над моей головой и ударилась о противоположную стену.

– Какой у тебя бурный темперамент, Гарик, – ничуть не смущаясь, проговорила я. – Очень ценю это в мужчинах.

– Оно и видно, – огрызнулся Папазян, однако я видела, что он уже остывает.

– Гарик, выслушай меня, пожалуйста, спокойно, – мягко сказала я. – Мне действительно осталось совсем немного, чтобы завершить это дело. И мне нужна просто информация, ну совсем крошечная. Тебе ее добыть – раз плюнуть! Всем же известны твои связи и умение разговаривать с людьми, – льстила я Папазяну.

Тот сидел нахохлившись, с обиженным видом, но все же спросил:

– Что за информация?

– По учредителям «Каскада».

– Какого еще «Каскада»? – поморщился Гарик.

– Ночного клуба «Каскад», – пояснила я. – Он находится на улице Вольской, двадцать четыре. Тебе нужно просто связаться с людьми из налоговой, они посмотрят в своей базе – и все!

– И все! – тонким голосом передразнил меня Папазян. – А вот ни фига не все! Допустим – я говорю: допустим, – подчеркнул он, – что я действительно это сделаю. Что мне взамен за это? – И он вопросительно уставился на меня.

– Значит, объясняю, – с расстановкой заговорила я. – Во-первых, убийца. А следовательно, раскрытое дело. Во-вторых, повышение по службе, почести, премии, погоны и другие приятные моменты. Ну и в-третьих... – я хитро прищурилась. – Я готова пойти с тобой в сауну попить пивка.

Последнее мое замечание показало, что оно интересует Папазяна гораздо больше всего того, что я перечислила вначале.

– В сауну, говоришь? – прищурился опер. – А не обманешь?

– Гарик! – с укором посмотрела я на него. – Ну когда я тебя обманывала?

– Да уж! – возмущенно подпрыгнул на стуле Папазян, после чего откинулся на спинку стула, барабаня пальцами по столу.

Я терпеливо ждала.

– Мне нужны гарантии, – наконец выдал опер.

– Гарик, ну какие тебе нужны гарантии, кроме моего слова? – развела я руками. – Что мне, расписку тебе написать?

– Да толку-то от твоей расписки! – отмахнулся Папазян.

– Тем более, – подхватила я. – Тебе нужно лишь положиться на мое слово. Я, Гарик, в Москве в такую передрягу попала, что мне самой до смерти хочется все закончить и расслабиться. Так что сауна – очень даже подходящий вариант.

Папазян на некоторое время задумался.

– Ну хорошо, допустим, – уже серьезнее сказал он. – А ты уверена, что это все не окажется мышиной возней? Это я к тому, что вдруг это все-таки самоубийство?

– Ты сам прекрасно понимаешь, что это не так, – возразила я. – И главное, для того, чтобы это доказать, тебе и напрягаться-то не придется. Я практически все сделаю сама. А ты можешь легко присвоить лавры себе, я не возражаю. Мне достаточно гонораров от благодарных клиентов.

– Ах, у тебя уже несколько клиентов? – воззрился на меня Папазян. – Шустра девка! И кого же еще, если не секрет, волнует смерть этого Карпинского?

– Ну, его смерть как таковая, боюсь, мало кого волнует, – вздохнула я. – А вот финансовые вопросы, связанные с ней...

Я так и не рассказала Папазяну про человека по имени Дмитрий Иванович, поскольку ему этого вообще знать было необязательно. Необходима была лишь его помощь в тарасовских делах, и, кажется, я уже почти добилась ее.

– Ну ладно, будем считать, что ты меня убедила, – сказал Гарик, и я мысленно просияла. – Значит, сауну я заказываю на всю ночь!

– Обязательно, Гарик, хоть на сутки. Только подожди пока заказывать, давай сперва дело раскроем.

– Ладно, ладно, раскроем, – проворчал Гарик и потянулся к телефонному аппарату.

Он поговорил с кем-то из налоговой, потом сказал, что нужно подождать, прошествовал в другой конец кабинета и поднял с пола брошенную в сердцах авторучку. Минут через десять он перезвонил, выдернул из отрывного блокнотика листок и что-то написал на нем. Произнеся в трубку всяческие благодарности, он протянул листок мне. На листке были написаны две знакомые мне фамилии.

– Что это? – спросила я.

– Это – фамилии учредителей «Каскада», владеющих соответственно шестьюдесятью и сорока процентами акций, – пояснил Папазян.

– Понят-нень-ко... – протянула я. – Ну надо же! Вот такого я никак не ожидала.

Папазян пожал плечами.

– Ты просила – я узнал. Дальше – дело твое. Кстати, кое-что могу еще сообщить на словах...

– Давай! – потребовала я, и Папазян поделился со мной информацией, которую ему передали налоговики.

– Вот это уже кое-что, – удовлетворенно проговорила я. – Можно кашу варить.

– Только давай дату свидания сразу уточним, – тут же сказал Папазян.

– Гарик, ну как я тебе могу точно назвать дату! Откуда я знаю, когда именно все будет кончено? Одно скажу точно – свидание состоится в самое ближайшее время. А сейчас мне нужно ехать по делам. Я же предупреждала, что вся расслабуха – после завершения дела, после. Ну ты же сам прекрасно это понимаешь.

– Понимаю, Таня-джан, – вздохнул Папазян. – И откуда только берутся женщины, которых в первую очередь волнует работа?