Глава 8

Нет, я не сошла с ума. Зрение меня не обманывает, слух тоже. Это моя собственная машина, передний номер отлично видно, несмотря на то что весь капот и даже стекла заляпаны грязью. И Хантер Хейз – тоже мой, вот сейчас он заведет новую песню, в которой будет спрашивать, не собирается ли детка разбить его сердце.

«Если ты хочешь разбить чье-то сердце, детка, будь моей», – с чувством пропел Хантер Хейз, и мне на одно мгновение показалось, что я не здесь, на пустынной ночной дороге, мерзну на ветру, в окружении врагов, а у себя дома, на диване под теплым пледом, с чашечкой горячего кофе в руке. Я потянула носом и явственно ощутила аромат кофе.

Резкий порыв ветра вернул меня в суровую действительность. Как машина оказалась здесь? Может, главный похититель вернулся за ней и пригнал сюда? Но зачем?

В голове юркими мышами сновали мысли, одна из них показалась наиболее подходящей.

Все просто, Таня! После того как ты расскажешь им (а они уверены, что непременно расскажешь), где спрятана картина, тебя прикончат, засунут в машину на водительское сиденье и столкнут с какого-нибудь крутого обрыва. Конечно, среди степей обрыв придется поискать, но они найдут его, можно не волноваться на этот счет. Еще лучше, если это будет обрыв над Волгой. Тогда твой труп отыщут не сразу, может, даже через год. А может, и вообще никогда не найдут. Именно так поступают со своими жертвами бандиты, когда им нужно скрыть следы преступления. Упала с обрыва вместе с машиной и утонула? Ничего удивительного! Сама виновата, слишком быстро ехала и не заметила обрыва. Почему? Да потому что пьяная была. Видите, бутылки пустые в салоне валяются? Глупая, безрассудная Таня Иванова, ведь могла бы жить и радоваться, если б не пила за рулем и не гоняла по степи с бешеной скоростью. Но ничего не попишешь, дело закрыто, все свободны.

«Нет, так не пойдет! Надо действовать», – сказала я.

«Я не собираюсь быть болваном, – вторил мне Хантер Хейз, хоть и по-английски, но душевно, – я умею быть хладнокровным и стану действовать наверняка».

«Умница, – согласилась я. – Все правильно, именно так я и поступлю».

Убедившись, что тот, кто пригнал сюда мою машину, ушел, я, словно заяц, гонимый охотничьими псами, поскакала к спасительному автомобилю. Минута – и я буду за рулем. Еще минута – только вы Таню и видели!

Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что он загонит мою машину в непролазную грязь. Всего в трех метрах от родной «девятки», когда спасение было совсем близко, мои туфли увязли в липкой темно-коричневой жиже.

За спиной хрустнула ветка. С трудом выудив туфлю из грязи, я сунула в нее ногу и попыталась принять более устойчивое положение, чтобы как можно успешнее отразить нападение врага. А враг уже дышал мне в затылок.

Сжав кулаки, я с замиранием сердца обернулась, собираясь ударить по черепу с провалами вместо глаз, но так и застыла с занесенным в воздухе кулаком.

– Олег? Откуда ты взялся, черт тебя возьми? – заорала я.

– Танька? – Олег тоже заорал, а потом расплылся в радостной улыбке и сгреб меня в охапку. – Вот это фокус! А здорово, что я тебя нашел!

– Это еще вопрос – кто кого нашел, – ответила я, глупо улыбаясь. Осторожно высвободилась из его объятий и добавила: – Погоди, выключу музыку. Орет на всю округу. Нас могут услышать. И все же: что ты тут делаешь?

Только теперь я заметила прямо у своих ног палки, которые он бросил в грязь, прежде чем заключить меня в объятья.

– Да застрял, понимаешь, и пытаюсь вытащить твою «девятку» из грязи.

– Как это тебе удалось? – ехидно спросила я. – Так прочно загнать машину в это болото?

– Прости, так получилось, – он смущенно улыбнулся. – Очень хотелось догнать, вырвать тебя из лап бандитов. А тут, как назло, дождь пошел, мокро, ни черта не видно, дороги не знаю… ну, сама понимаешь. Вот и вылетел сюда.

Милый мой Олег! Значит, он бросился меня спасать! Один против двух бандитов. Как это приятно – сознавать, что мужчина твоей мечты готов рисковать жизнью ради твоего спасения!

Хотя… Тут в мою ликующую душу скользкой гадюкой заползло сомнение. Я окинула Олега оценивающим взглядом. А ведь он такого же роста, такой же комплекции, как тот, на переднем сиденье. И рубашка похожая, и цвет вроде бы тот же. Что-то синее с чем-то коричневым в клеточку.

– Скажи, а где это ты успел загореть в начале мая? – с подозрением спросила я, сузив глаза.

По лицу Олега словно тень пробежала. Он тоскливо спросил:

– Чего это ты вдруг, Тань?

– Нет, ты мне ответь, где загорел? Только не ври, что в солярии.

– В солярии? – хмыкнул он. – Скажешь тоже! Что я, девчонка что ли? Да если хочешь знать, я от природы смуглый. Да у меня бабушка была цыганка. А вообще-то, я в Израиле был почти десять дней. А там уже давно жара.

– Отдыхал там, что ли?

– Ну почему отдыхал, работал. Репортаж делали, многосерийный. Я же тебе говорил, где работаю. Что это с тобой? Я думал, ты обрадуешься… Я ведь, когда тебя увидел, даже глазам не поверил. Смотрю: Танька! Живая!

– Я обрадовалась, – печально произнесла я.

– Не похоже.

Если б ты знал, что мне пришлось пережить, то не говорил бы так!

– Извини, но у меня страшно болит голова. Меня огрели чем-то тяжелым. Кажется, в бардачке были обезболивающие таблетки.

– Сейчас найду, – он бросился к машине.

Я остановила:

– Погоди, потом. Нужно отсюда быстро выбираться. Если они нас найдут… Нет, об этом лучше даже не думать!

Мы затолкали принесенные Олегом палки под колеса, а потом я села за руль, а он принялся толкать машину. И ласточка моя не подвела: натужно кряхтя, рыча, поскуливая и подвывая, она выскочила из этого болота и вырулила на дорогу.

Через сорок минут от начала нашего путешествия мы въехали на одну из раздолбанных дорог Поливановки. Далеко же похитители меня завезли! Надо будет изучить карту области, чтобы найти ту полузаброшенную деревню. Вдруг пригодится?

За руль Олега я больше не пустила, хотя он и убеждал, что водит машину с пятнадцати лет, а то, что случилось, – всего лишь маленькое недоразумение.

К счастью, болеутоляющие пилюли и впрямь оказались в бардачке, поэтому голова хоть и болела, но уже не так зверски. И рука, порезанная бутылочным стеклом, ныла гораздо меньше.

– Что у тебя с рукой? – озабоченно спросил Олег, когда я, усаживаясь за руль, стащила с себя мокрую ветровку.

– А, ерунда, бандитская пуля, – усмехнулась я, но потом все же рассказала о своих приключениях.

Олег в ответ поделился со мной своей историей до того момента, как он обнаружил, что вылетел с дороги и крепко увяз в грязи.

Он подошел к дому в тот момент, когда меня, бесчувственную, запихивали в машину. К счастью, когда ключ выпал из моей руки, они его не нашли. Это дало Олегу возможность броситься в погоню. К несчастью (а может быть, наоборот, к счастью), он съехал в кювет, и бандиты оторвались от погони. Но теперь это уже не имело никакого значения. Теперь им не удастся застать меня врасплох.

– Ты их, этих похитителей, хорошо рассмотрел?

– Рассмотрел – это не то слово. Темно же, а я довольно далеко был. Видел только, кто-то девушку бьет по голове, кажется, бутылкой: что-то в его руке блеснуло. А второго мерзавца и вовсе не видал, он за рулем сидел, опять же – темно. Я как раз угол дома обошел и к подъезду направлялся. Кинулся к машине, но она сорвалась с места и умчалась. Кстати, я не сразу догадался, что это тебя похитили. Понял, когда ключи твои нашел и дверцу открытую увидел. Ну, тогда я прыгнул в твою машину и погнался за ними. Почти догнал на светофоре, а потом они опять оторвались.

– Номер запомнил?

– Номер грязью был залеплен. Думаю, специально.

– Цвет, марка, модель?

– Белая, «Киа Рио».

– Уверен?

– Конечно. На перекрестке светло было. Но номера, извини, не видел, ни одной цифры, все в грязи.

– Они тебя заметили, как считаешь?

– Не думаю, я старался держаться на почтительном расстоянии. Если б не вылетел в кювет, проследил бы до самого дома.

Мы немного помолчали, потом Олег спросил:

– Значит, ты думаешь, что это Жучкин?

– Если честно – не знаю. Не уверена. Но надеюсь скоро выяснить. Если это не Вениамин Альфредович, лучший друг детей, то даже не представляю кто. Ясно одно: их интересует картина, которой у меня, как ни странно, нет.

– Действительно, очень странно. С чего бы они тогда за тобой охотились? Почему они думают, что она у тебя?

– Если бы я знала! – вздохнула я.

Между нами снова повисло молчание. Потом Олег поинтересовался:

– Куда едем?

– Как куда? Домой, конечно же. Я об этом уже давно мечтаю.

Возбуждение, вызванное опасностью, прошло, и теперь я думала только о том, чтобы добраться до постели, рухнуть на нее и закрыть глаза. Душ принимать не буду, плевать, что грязная, как черт. Даже умываться не буду. И зубы чистить не стану. Все потом, сначала посплю немного. Сегодняшнее приключение было очень утомительным.

Ночь потихоньку сворачивалась, небо бледнело, а дорога оживала, понемногу наполняясь машинами.

– О доме и не мечтай, – с твердостью в голосе произнес Олег.

Я повернулась к нему:

– Это почему же?

– Да потому что они уже ждут тебя там. Я уверен. Караулят возле дома. Может, даже в квартире сидят, дожидаются, когда ты войдешь.

А ведь он прав! Мой побег наверняка уже обнаружен. Представляю, как разозлился Череп (мне почему-то не хотелось называть таинственного водителя Жучкиным, и я придумала это прозвище), когда увидел, что пленница испарилась. Ха-ха, очень надеюсь, что Гаврюша, пьяница и хам, получит от своего хозяина хотя бы парочку оплеух за то, что упустил Таню. Представив себе эту картину, я тихонько хихикнула, и Олег удивленно воззрился на меня. А потом заявил:

– Тебе нужно спрятаться на время. У друзей, знакомых, которым можно доверять. Надеюсь, такие имеются?

– Есть вариант получше, – возвестила я. – Но все равно мне нужно домой. У меня с собой ни денег, ни документов, ни мобилы, да и Ольге я обещала…

Тут Олег принялся убеждать меня, что домой лучше явиться чуть позже, например, завтра, то есть уже сегодня, после обеда, когда мои похитители устанут ждать и поймут, что я не появлюсь, потому что раскрыла их план. Они снимут осаду и уберутся к чертовой бабушке.

– Может, в полицию поедем? – внезапно предложил Олег.

– Шутишь? Не, без полиции обойдемся. Незачем. Я сама их найду.

– А ты смелая, Татьяна.

– Еще какая!

– Так куда мы едем? – снова спросил Олег.

– Поищи в бардачке ключи на брелочке с игральными костями, – попросила я.

Он долго шарил в бардачке, набитом разными нужностями и ненужностями, а когда я уже отчаялась увидеть ключи от моей второй квартиры, он их нашел.

– Конспиративная квартира? – усмехнулся Олег, поболтав ключами на пальце.

– Угу. Без этого в нашем деле никак, – оскалилась я в ответ. – Вообще-то, это наследство от бабушки. У меня была чудесная бабуля.

– Правда? У меня тоже была удивительная бабушка.

Так, в рассказах о бабушках, мы и доехали до конспиративной квартиры.

Скромная пятиэтажка стояла хотя и в центральной части города, но в его достаточно тихом и тенистом уголке. Отличное место для тех, кто желает на время скрыться от недругов или назойливых друзей. Бывало, что мне не хотелось никого видеть и слышать, а хотелось только одного – забиться в уютную норку, где можно не думать ни о чем серьезном. Здесь можно просто валяться на софе, слушать музыку, литрами глушить кофе, просматривать любимые фильмы, читать книги и спать от пуза. Случалось, что в этой квартире, о которой большинству моих знакомых ничего не известно, я зализывала душевные раны, пряталась от навязчивого ухажера или опостылевшего бойфренда.

Я открыла ключом дверь, и мы вошли. Я не показывалась здесь уже больше двух недель, поэтому в квартире было душно. Первым делом я открыла все форточки, после чего сказала:

– Если хочешь чаю, заваривай сам. Пакетики на кухне, в коробке. Но к нему ничего нет. Хотя… разрешаю тебе поискать в шкафчике, может, и найдешь пару карамелек, не съеденных мышами. Шутка. Мышей тут нет. В холодильнике не ищи, он отключен.

– Спасибо, конечно, но я бы лучше душ принял.

Я достала из шкафа полотенце и молча протянула ему.

Олег ушел, и я услышала, как завыл старый кран и зашумела вода в ванной. Скинув футболку и измазанные в грязи джинсы, я бросила все это на пол и плюхнулась на софу, прямо на цветастое покрывало. Нашарила маленькую подушечку, положила ее под голову, потом нащупала плед и накрылась им с головой. И в ту же секунду провалилась в сон.

Я не слышала, как пришел Олег и стал возиться рядом, с тихим ворчанием выкраивая себе местечко у меня под боком («Что за мода такая – спать поперек кровати!»). Не почувствовала, как взошло солнце, и наступил белый день, и как Олег встал, оделся, отыскал на полу в прихожей ключи на брелоке с игральными костями и отправился в магазин за продуктами.

Проснулась я в четыре часа дня. Долго не могла сообразить, где я, кто я и зачем?

Из кухни тянуло свежесваренным кофе. Я посмотрела на старинные бабушкины часы с кукушкой и ахнула. Весь день коту под хвост!

Кукушка была такой старой, что уже не брала на себя труд выползать из своего домика, дабы оповестить окружающих: поспешите, ведь время идет, скачет, летит с невероятной скоростью. Однако сами часы тикали исправно и почти не отставали. Ну, если только самую капельку, на пару минут в месяц.

Проспала я одиннадцать часов. Зато чувствовала себя почти как новенькая: голова не болела, порезанная бутылкой рука – тоже.

Я соскочила с кровати, нашла в шкафу запасные джинсы и рубашку и отправилась в ванную. Вот теперь можно умыться, почистить зубы, принять душ и даже вымыть голову.

На кухне меня ждал королевский завтрак: кофе, сыр, нарезанный тонкими ломтиками, и булочки с корицей, купленные Олегом в гастрономе напротив. Там же он приобрел и десяток яиц, но они остались лежать в полиэтиленовом пакете на подоконнике.

– Хотел порадовать тебя омлетом по-французски, но не нашел сковородки. Почему в твоей конспиративной квартире нет сковородки? – ворчливо проговорил он. – Кстати, и кастрюль нет. Не нашел ни одной. Почему?

– Потому что я все выкинула. Зато есть турка. И молотый кофе. Чашки и чайные ложки тоже имеются, как ты успел заметить, а больше ничего и не нужно для счастья. Если поищешь, то найдешь рюмки и бокалы под пиво. Вообще-то, я тут подолгу не задерживаюсь. И незачем копить барахло.

– Жаль. Тебе бы понравился омлет по-французски.

«К черту омлет! – хотелось сказать мне. – Мне нравишься ты. Я хотела бы, чтобы ты остался тут, со мной. Я даже согласна купить сковородку и сама делать тебе по утрам омлет по-французски. Иногда. По воскресеньям, например».

Но я промолчала. Зачем произносить слова, которые все равно ничего не изменят? Я знаю, что скоро все закончится. Олег улетит в свою Тьмутаракань, а я останусь тут, в Тарасове. И мы, наверное, больше никогда уже не встретимся.

Отщипнув кусочек булки, я отправила его в рот. Залпом выпила уже успевший остыть кофе, встала из-за стола и объявила:

– Пора. Нужно забрать Ольгины вещи и отвезти ей. Она, наверное, уже обзвонилась. Может, даже пошла в полицию и написала заявление об исчезновении Татьяны Ивановой, блондинки, одетой в джинсы и…

Во что это я вчера была одета? Я пошла в комнату, чтобы забрать свои любимые джинсы, отвезти домой и постирать.

Олег подошел почти неслышно (дурацкая привычка – подкрадываться незаметно!), положил руки мне на плечи, провел губами по моей шее, а потом вдруг легонько куснул за ухо и прошептал:

– Я соскучился по тебе.

Я повернулась к нему, обхватила ладонями его затылок и произнесла:

– Я тоже. Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучилась!

Из дома мы вышли только в семь вечера. Олег пошел вместе со мной в квартиру и, как настоящий джентльмен, переступил порог первым.

Никаких следов взлома и обыска мы не нашли. Возле дома белой «Киа Рио» тоже не было, я очень внимательно изучила все машины, стоявшие во дворе. За деревом не прятался тип с кирпично-красной апоплексической физиономией и поросячьими глазками. И вообще, никаких подозрительных личностей поблизости не было. Бабушки с упоением сплетничали на скамейках, детишки возились в песочнице, молодые мамаши катали коляски по дорожке.

Думаю, что Олег прав: мои похитители целый день караулили неподалеку, возможно, даже поймали какого-нибудь школьника и под благовидным предлогом попросили его позвонить в мою квартиру. А потом отчаялись меня увидеть и убрались восвояси. Но почивать на лаврах не стоит: вряд ли они откажутся от картины. И, может быть, ближе к ночи, когда станет совсем темно и пустынно, снова явятся сюда?

– Как ты думаешь, Олег, – спросила я, – может, они поняли, что у меня нет Медичи? Решили, что напрасно тратят время?

Он покачал головой:

– Не думаю. Тебе нужно хотя бы пару дней пожить на конспиративной квартире. Оставаться тут опасно.

Я побросала в большой полиэтиленовый пакет кое-какие вещи, в основном одежду и косметику, и мы вышли из квартиры.

Во дворе было по-прежнему спокойно. Гуляли мамаши с колясками, сплетничали бабушки, пара мужчин из нашего дома резалась в нарды в окружении трех бездельников мужского пола, но все они, как и жена Цезаря, были вне подозрений.

– Ты сейчас куда? – спросила я, открывая дверцу машины.

– Собираюсь встретиться с одним знакомым.

– Давай отвезу. Где твой знакомый живет?

– Не стоит. Зачем тебе торчать в пробках, когда тебя давно ждет твоя Ольга.

На моем мобильнике оказалось пятнадцать пропущенных вызовов, и восемь из них – от Ольги. Остальные звонки не представляли большого интереса, только один сильно заинтриговал – от Валентины. Не дозвонившись до меня утром, она послала короткое сообщение: «Мне нужно срочно с вами поговорить». И больше ничего, только эти шесть слов. Как только я увидела это сообщение, то сразу же перезвонила, но Валентина не ответила.

– Не беспокойся за меня, – добавил Олег, – я замечательно доеду на автобусе. Я тут уже отлично ориентируюсь.

– Когда вернешься? – поинтересовалась я как можно более равнодушным тоном. – Я могу приготовить на ужин омлет по-французски. Вот только сковородку заеду купить.

Олег засмеялся, быстро чмокнул меня в щеку, открыл передо мной дверцу машины и только после этого сказал:

– Знакомый пригласил меня в ресторан. Я приеду поздно.

По выражению моего лица трудно догадаться о чувствах, однако Олег почему-то стал оправдываться:

– Будет чисто мужской разговор. Мне бы хотелось познакомить тебя с ним, но, понимаешь, это сугубо деловая встреча. Иначе он пригласил бы меня домой и познакомил с женой.

А я и не напрашивалась, с чего это он взял?

– Кстати, я обнаружил, что у меня нет номера твоего телефона. А у тебя нет моего.

Действительно, нет. Мне и в голову не пришло спросить у него телефон. Я продиктовала ему свой номер, который он сразу же забил в мобильник и послал мне вызов.

На этом мы и расстались.

Я села в машину, развернулась и уехала. Но недалеко.

Оставила «девятку» за углом дома и, убедившись, что Олег пошел к остановке, вернулась к своему подъезду.

Поднялась в квартиру и еще раз хорошо осмотрела ее. Следов посещения чужих людей не видно, но это еще ничего не значит. Я обошла комнату, стараясь припомнить, где что стояло. Вроде все на месте. Кроме одной вещи – Олеговой дорожной сумки. В руках у него я ее тоже сегодня не видела. Но он о ней почему-то не беспокоился нисколечко. Поди, забрал вчера днем, когда меня дома не было. Ключ-то у него есть – заходи, когда хочешь, бери, что хочешь.

Интересно, куда он ее дел? Небось в камеру хранения отволок. Или к какому-нибудь приятелю. А я и пошарить в ней не успела, как планировала. И ведь фамилии его до сих пор не знаю, только имя. Может, он и не Олег вовсе?

Ну и черт с ней, с сумкой, все равно ничего интересного я там не нашла бы. Что в ней может быть? Пара рубашек, бритва да запасные трусы. Стал бы он оставлять в квартире, в которую может вломиться любой бандит, документы и деньги! Ни один нормальный человек, увидев дикий погром, устроенный у Тани Ивановой, не доверил бы ей даже своего хомяка!

Закончив с осмотром, я достала из ящика стола маленький пузырек с прозрачным клеем, надела туфли, повесила сумочку на плечо и в последний раз обвела взглядом свое жилище. Уезжать отсюда очень не хотелось.

Затем я вырвала из своей шевелюры волосок, смочила его кончики клеем и, закрывая входную дверь, прилепила одним концом к косяку, а другим – к полотну двери. Теперь без моего ведома в квартире никто не побывает: ни Олег, ни любой другой незваный гость. Этот трюк я применяю уже давно и небезуспешно.

Бросив пузырек с клеем в сумку, я спустилась на лифте вниз и села в машину.

Сначала отвезла Ольге все, что обещала. Олечка, конечно же, принялась выпытывать, где это я была и почему не отвечала на ее звонки, но я ответила, что просто занималась делами, бегала по городу, а мобильник забыла дома.

От Ольги я поехала к Валентине. Из машины позвонила ей сначала на домашний телефон, потом на мобильный – убедиться, что она на месте. Домашний не отвечал, мобильный равнодушно твердил, что абонент недоступен.

Шел девятый час, и Валя должна была уже вернуться с работы. Может, в магазин по дороге заскочила? А мобильный недоступен, потому что магазин в подвале, куда сигнал не проходит. Или деньги на счету кончились.

У Валиного подъезда стояли две тетки пенсионного возраста. Одна из них, тощая мадам в лиловых бриджах, держалась за поводок, конец которого был прикреплен к ошейнику вертлявой коричневой таксы. Такса крутилась возле куста дикой розы, росшего на краю клумбы, и деловито его обнюхивала. У второй тетки, толстухи в цветастом халате, в руке была книга в твердом глянцевом переплете. На обложке белокурая красотка, одетая в блестящее узкое платье, млела в объятиях черноволосого красавца, одетого в военную униформу времен гражданской войны в Соединенных Штатах. Тетки оживленно обсуждали какой-то телесериал. Железная подъездная дверь была широко распахнута и прижата кирпичом, чтобы не захлопывалась.

Я была уже в метре от подъезда, когда из него выскочила худенькая рыжеволосая девица. Вид у нее был испуганный, глаза – как плошки. Она проскочила мимо, не обратив внимания ни на меня, ни на теток, и быстро пошагала по тротуару прочь от дома.

– Что это с Наташкой? – произнесла владелица таксы, задумчиво провожая рыжую взглядом. – С Валькой, что ли, разругалась?

Я уже собиралась прошмыгнуть в подъезд, но упоминание о Наташке и Вальке заставило меня замереть на месте, затаить дыхание и слиться с деревом, росшим у дома. Но тетки и не смотрели в мою сторону. Напрочь забыв о любимом телесериале, они принялись перемывать косточки Валентине.

– Это Валькина подруга? – спросила тетка с книжкой.

Хозяйка собаки с секунду подумала и ответила:

– Да вроде как даже родня. Сестра двоюродная, что ли. Через три дома от нас живет, там, в зеленом, – она ткнула пальцем в том направлении, в котором ушла рыжая. – Одно время частенько к Вальке бегала, сейчас уже реже. Кошка между ними, видать, пробежала.

– Сестра, значит? – заинтересовалась почитательница любовных романов.

– Да вроде бы. Разве их поймешь! У Вальки разве ж узнаешь чего! Из нее слова клещами тянуть надо. «Да, теть Надь, нет, теть Надь, не знаю, теть Надь», – передразнила хозяйка таксы. – А по лицу видно: знает, да говорить не хочет. Вот мать ее поговорить любила. Хорошая была женщина, общительная, жаль, что умерла рано. А дочь – бука букой, вся в папашу.

– Потому и не замужем, – поддакнула вторая тетка. – Кто ж с букой будет жить?

– Не скажи. Видела я как-то ее с мужчиной. Месяца два назад. Молодой, высокий такой. Красивый, с машиной.

– Кто бы мог подумать! – поразилась толстуха.

– Но такой же невоспитанный, как Валька, – продолжала тетка-собачница. – Машину поставил впритык к подъезду – ни выйти, ни войти. Я ему «Здрасьте», а он морду воротит. Из квартиры ее выходил. Спрашиваю потом: «Твой жених, Валечка?» А она только зыркнула на меня сердито, мол, не твое собачье дело, и промолчала.

Такса, внезапно потерявшая интерес к розовому кусту, рванула поводок и потащила хозяйку прочь от дома. Та только и успела крикнуть:

– Кать, книжку долго не держи, она не моя.

– Ладно, – ответила Катя и, сунув любовный роман под мышку, пошлепала к своему подъезду.

Я вошла в дом, поднялась на второй этаж и позвонила в звонок. Потом еще и еще раз. Из-за двери не донеслось ни единого звука. Странно. Несколько минут назад у Валентины была эта рыжая Наташка, и вышла она отсюда расстроенная. Тетки у подъезда решили, что Валька и ее подружка (или двоюродная сестра?) поругались. Может, она не застала хозяйку и потому расстроилась?

Нет, это вряд ли. Все-таки поругались, слишком уж странное выражение лица было у рыжей.

Минуту-другую я стояла у двери и думала, что предпринять дальше: дождаться Валентину или пойти поискать Наташку? Была ли это та самая Наташка, что позвонила мне вчера вечером? Если она, то нужно спросить, зачем она наврала, что остановилась у друзей в Трубном районе, хотя на самом деле живет в противоположном конце города. А если это другая Наташка… Нет, расспросить ее все равно надо. Может, она выложит мне какую-нибудь тайну из жизни Валентины или ее покойной тетушки?

Думая так, я оперлась рукой о дверь, и та поехала назад, потому что открывалась не наружу, как большинство дверей, а внутрь, в квартиру.

Ничего не оставалось, как войти. Я прикрыла дверь за собой и громко позвала:

– Валя! Вы дома?

Тишина. Осторожно, стараясь двигаться на цыпочках, я прошла в комнату. Никого.

Валентину я нашла в спальне. Одетая в халат, но не в застиранный махровый, в котором я ее видела, а в атласный, разукрашенный роскошными цветами, она лежала на кровати и смотрела в потолок остекленевшими глазами. В глазах отражались последние отблески заходящего солнца.

Я подошла поближе и заметила на шее красную полосу. Похоже, беднягу задушили. Но кто? Та самая Наташа?

Я внимательно осмотрела спальню. Никаких следов борьбы. Вероятно, Валентина сама впустила убийцу в дом. Орудия преступления тоже не видно. Убийца забрал его с собой. Какой-нибудь пояс от халата. Или ремень. Или шарфик.

Стараясь ни до чего не дотрагиваться, я еще раз осмотрела комнату. Она была узкой, и мебели в ней помещалось немного. Кровать, платяной шкаф, тумбочка с маленьким телевизором (второй, большой, стоял в гостиной), стул.

Я достала из сумки хирургические латексные перчатки и открыла тумбочку. Книжки, старые журналы, фотоальбомы, тощая стопка писем, перевязанных синей тесьмой. Развязав тесьму, я быстро просмотрела корреспонденцию и открытки. Ничего интересного: письма от маленькой Вали к родителям из деревни и пионерского лагеря, поздравительные открытки от украинской родни. Судя по штампам, послания старые – последнее письмо было получено два года назад.

Затем я просмотрела фотоальбомы. Фотографии тоже старые, почти все черно-белые. Маленькая девочка Валя на руках у мамы, у папы, под елкой в детском саду, на лыжах, за партой, на последнем звонке. Папин альбом из далекой молодости, мамин альбом той же эпохи: вот она с Аделаидой, совсем юная, Аделаида тоже молодая, но губы так же презрительно поджаты, и прическа та же, с какой я Белкину частенько видела во дворе, – поднятая надо лбом копна. Только на фото волосы были еще черными, а не седыми.

Альбома в красном плюшевом переплете в тумбочке не оказалось. Неужели убийца забрал его с собой? Но руки у Наташи, когда она выходила из подъезда, были пустыми.

Я обнаружила альбом в зале: он валялся на полу, рядом с диваном. Фотография Аделаидиного брата с детьми была на месте. Она держалась на клею, и я осторожно, чтобы не повредить края, оторвала ее и убрала в сумку. Потом принялась листать альбом, надеясь найти какую-нибудь зацепку. Но ничего подозрительного там не было, как не было и того маленького картонного прямоугольника, который Валентина спрятала под диванную подушку во время нашей первой встречи. Маленьких снимков оказалось всего пять: сама Валентина в далекой юности, с худым лицом и длинной косой через плечо, парочка ее подружек из той же эпохи. Были также фотографии ее мамы из разряда снимков на паспорт и Аделаиды собственной персоной в возрасте шестидесяти лет, о чем свидетельствовала надпись на обратной стороне.

Нет, Валентина не могла прятать от меня одну из этих невинных фотографий. Значит, была в альбоме какая-то другая карточка, а теперь ее нет.

Я подняла все диванные подушки, проверила в диванных зазорах, поискала на полу, отогнула край паласа. Ничего!

Обследовала все полы по сантиметру. Надо сказать, что они были чистыми, на паласе ни соринки – Валентина оказалась хорошей хозяйкой.

После этого я стала искать Валин мобильник, но его тоже нигде не было. Ни на столе, ни на диване, ни в сумочке, содержимое которой я перетряхнула. Не было вообще ничего, достойного внимания. Не оказалось, кстати, и записной книжки, хотя у любой уважающей себя женщины она должна быть. Не знаю, как насчет записной книжки, но мобильник у Вали точно имелся, именно с него она мне звонила и сообщение посылала. А теперь его нет. Что это может значить? Только одно: убийца забрал его с собой.

Больше в квартире Валентины мне делать было нечего. Конечно, если бы на моем месте оказался Шерлок Холмс, он уже через пять минут назвал бы возраст, рост, вес и семейное положение преступника. А выгнанный из полиции инспектор Харри Холе тоже бы не растерялся: принес бы из магазина игрушек набор для снятия отпечатков пальцев и очень скоро вышел бы на след убийцы. Интересно, в наших игрушечных магазинах такие наборы продаются? Надо спросить у продавцов.

Я достала из сумки носовой платок и тщательно вытерла дверную ручку, сначала изнутри, потом снаружи. Больше я ни до чего не дотрагивалась.

Уже спускаясь вниз по лестнице, я услышала звук открываемой двери на втором этаже. Шагнула назад на площадку и увидела приоткрытую дверь угловой квартиры и женщину, стоявшую ко мне спиной. Сначала она нажимала на кнопку звонка, потом толкнула дверь и прокричала:

– Валя-я, ты дома? Чего это у тебя дверь открыта? Дай, пожалуйста, спички, у меня кончились.

Не дождавшись ответа, она шагнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Ну вот и отлично, сейчас она найдет тело, поднимет крик и вызовет полицию. И мне не придется звонить в полицию самой, а потом объяснять, что я делала в квартире племянницы Белкиной.

Зеленый дом я искала недолго. Он был один такой, трехэтажный, оштукатуренный и покрытый с фасада побелкой линялого салатового цвета. Подъездов в доме было два. Я позвонила в домофон наугад, выбрав первую попавшуюся квартиру в ближайшем от меня подъезде.

– Наташа? – переспросил меня мужской голос. – Нет, такой нет, вы ошиблись.

– Погодите-ка, не вешайте трубку, – попросила я. – Не помню номер квартиры, но она рыженькая, высокая.

– Света! – заорал мужик. – Рыжая Наташа у нас в подъезде имеется?

После недолгой паузы мужик объявил:

– Ваша Наташа в соседнем подъезде проживает, в пятнадцатой квартире.

– Спасибо вам огромное, – сказала я, но он уже повесил трубку переговорного устройства.

Звонить в домофон соседнего подъезда не пришлось: я юркнула следом за молодым папашей, тащившим под мышкой орущего ребенка. Малыш яростно дрыгал ногами и руками, а мужчина тихо матерился, пытаясь удержать сына правой рукой, потому что в левой его руке был большой пакет с продуктами. Папаша с младенцем поднялся выше, а я осталась на первом этаже, возле двери с номером «15».

– Кто? – спросил настороженный женский голос из-за двери.

– Из полиции, откройте.

Не открывали долго, наверное, минут пять. Я уже подумала было, что Наташа сбежала через окно, когда, наконец, замок щелкнул и дверь приоткрылась. В щелку высунулось худое личико, обрамленное рыжими волосами.

– Удостоверение покажите, – деловито попросила Наташа, и я сунула ей под нос свое липовое удостоверение.

Она долго и старательно его изучала, хотя в подъезде было довольно темно, потому что лампочка горела совсем слабая, не больше сорока ватт. Наконец, рыжая вернула мне документ и нехотя сказала:

– Заходите. Только у меня не убрано.

– Ничего, – успокоила я и, когда она пригласила меня на кухню, взяла с места в карьер: – Наташа, скажите, почему вы убили Валентину Гирину?

Наташа вздрогнула, посмотрела на меня затравленно и принялась оправдываться:

– Это не я, клянусь вам! Я ее не убивала, я пришла, а она…

Я великодушно согласилась, вслушиваясь в интонации ее голоса и думая в этот момент о том, не является ли она той Наташей, которая звонила мне вчера. Нет, это точно не она, у вчерашней Наташи (или как там ее на самом деле зовут) голос был более низкий, с хрипотцой.

– Ну конечно, зачем вам убивать сестру, – закивала я.

– Да не сестра она мне, – возразила Наташа. – Просто подруга. Мы со школы с ней дружим… дружили. Но мы и впрямь были как сестры.

Она заплакала, вытирая слезы рукавом водолазки. Потом принялась рассказывать, как ей не везет: три раза была замужем, два – официально, третий – гражданским браком. И все три раза неудачно. Детей нет, мать умерла, отца никогда не было. Я сочувственно кивала и рассматривала ее.

Там, у подъезда, Наташа показалась мне совсем молодой, но вблизи было видно, что ей уже за сорок. Мелкие морщинки у глаз, усталый взгляд, легкая седина, пробивающаяся из-под роскошной, ослепительно-рыжей краски. И тем не менее все еще завораживает яркой, немного вульгарной красотой. Наверное, когда-то мужчины по ней с ума сходили. Да и теперь, думаю, у нее нет в них недостатка. Но она никак не может быть дочкой двоюродного брата Аделаиды. Той, наверное, сейчас лет восемнадцать-девятнадцать.

– Когда я пришла к Вале, она уже была… мертвая, – повторила Наташа и громко всхлипнула.

Она встала, достала откуда-то бумажную салфетку и шумно высморкалась.

На кухне и в самом деле был полнейший беспорядок, в мойке громоздились грязные тарелки, чашка с остатками чая стояла на покрытом клеенкой обеденном столе, рядом валялись обертки от конфет.

– Скажите, Наташа, зачем вы сегодня пошли к Валентине?

Она посмотрела на меня удивленно:

– Мы же подруги. Да, некоторое время мы не общались, ну, месяцев этак пять-шесть, а потом, недели три назад, внезапно помирились. А сегодня она меня сама к себе позвала. Утром позвонила, говорит, приходи, Натка, мне нужно тебе кое-что сказать. Возбужденная какая-то была. Ну, мне так показалось. Только я на работу торопилась, обещала вечером зайти. Пришла, а она… Это был кошмар какой-то.

И Наташа заплакала в голос.

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила я. – Выпейте воды.

Я встала, вылила из чашки остатки чая, налила остывшей воды из чайника и поставила перед Наташей.

Она стала пить, постукивая зубами о край чашки.

Когда она немного успокоилась, я спросила:

– Как вы думаете, о чем она хотела вам рассказать?

Наташа задумалась, потом покачала головой:

– Понятия не имею.

– У нее были враги?

– Нет, что вы! Она ни с кем не ссорилась. Если ей кто-то не нравился, она просто с ним не общалась.

– А с теткой? Аделаидой Белкиной? У нее нормальные отношения были?

– С той, которую убили? Валя иногда жаловалась на нее. Та еще ведьма была! Влезла между ней и ее женихом, и тот ее бросил. Но это давняя история, Валентина ее простила, ходила к ней, помогала. А потом перестала, сказала, что не ходит больше к тетке, потому что старая кобра сама не желает ее видеть.

– Почему?

– Понятия не имею.

– А из-за чего вы с Валей поссорились?

Слезы на глазах Наташи мгновенно высохли.

– Да она в последнее время была просто невыносимой. Жить учила. Можно подумать, у нее жизнь вся такая правильная и удачная! Постоянно нудела, что я не так себя веду с мужчинами, что они на шею мне садятся. Ну, мне надоело. Я перестала с ней общаться. А недели три назад мы с ней случайно в магазине столкнулись – живем же рядом почти. Обрадовались, разговорились. Валька меня к себе зазвала. Отметили примирение. Тут она мне и рассказала…

Валя рассказала подруге, что еще зимой, когда они с Наташей были в ссоре, она познакомилась с мужчиной. Все вышло случайно, на улице. Она перебегала дорогу на зебре без светофора, было темно и очень скользко, она поскользнулась и едва не оказалась под колесами. Думала, водитель станет на нее орать, но тот почему-то совсем не рассердился. Вышел из машины, помог ей подняться, усадил рядом с собой и отвез домой. Так и познакомились.

Новый Валин приятель оказался намного ее моложе.

– Я ее такой никогда не видела раньше, – отметила Наташа. – Прямо светилась вся от счастья. И в то же время напряженная какая-то была, озабоченная. Ну, это и понятно, если любимый младше тебя на одиннадцать лет – хочешь не хочешь, а будешь беспокоиться. А вдруг бросит? Встретит девчонку нахальную – и слиняет к ней.

Я спросила:

– А как его зовут?

Наташа похлопала накрашенными ресницами и криво улыбнулась:

– Вот черт! А ведь я не знаю. Думаете, это он ее?

– Пока еще ничего не думаю, просто проверяю, – пояснила я.

Рассказывая подружке о своем приятеле, Валентина ухитрилась ни разу не назвать его имени. А вот совета попросила. Как ей быть? Может, порвать сейчас, пока еще не успела прикипеть к своему новому другу всей душой? Но что ей могла посоветовать трижды разведенная Наташа, которая давно, но безуспешно пытается устроить собственную личную жизнь?

– Я ей сказала, чтобы не вздумала его прогонять, – уверенным тоном проговорила рыжая. – А вдруг? Вдруг все сложится, получится в лучшем виде? Ведь сейчас модно иметь жену старше себя. Многим мужикам нравится. Еще и ребенка родить не поздно. Я ей так сказала: «Радуйся жизни, Валька, а там – будь что будет».

– Имени его она не назвала, – констатировала я. – Но что-то же о нем рассказывала?

– Ничего. Абсолютно, – возразила Наташа. – Валька всегда скрытная была. Но распирало ее, вот она со мной и поделилась. Думаю, и помирилась поэтому. Чтобы было кому похвастаться. У нее давно никого не было, а тут такое счастье привалило. Я ведь у нее единственная подруга. Но чтобы познакомить с ним – это ни-ни. Да я и не рассчитывала, не больно-то и хотелось.

«Оно и понятно, – подумала я. – С тобой познакомишь – и все, можешь навеки с любимым распрощаться».

– А Валя его не описывала? Как он выглядит?

– Почему же не описывала? – сказала Наташа. – Описывала. Красивый, высокий, волосы светлые.

– На Роберта Паттинсона похож? – на всякий случай спросила я.

Наташа посмотрела на меня с недоумением, похоже, о Сумеречной саге она и не слышала никогда.

– А кто это?

– Актер такой. Приметы какие-нибудь называла? Что-нибудь необычное? Татуировка, к примеру?

Наташа качнула головой.

– Значит, имени Валиного друга не знаете. Может, все же она называла, а вы забыли? Попробуйте вспомнить, Наташа.

Она задумалась, и я стала перечислять мужские имена – вдруг что-то в ее памяти всплывет:

– Андрей, Вадим, Саша, Коля? Роман? Олег?

– Нет, точно говорю, не называла Валька его по имени.

Ну и скрытная же у Наташи была подруга!

Но что же Валентина хотела сообщить сегодня? Связано ли это с ее ухажером? Не просто так же она позвонила мне, а когда я не ответила, обратилась к подруге. Наверное, действительно было что-то очень важное. Если бы не проклятые похитители, я бы успела переговорить с Валентиной. И она была бы жива. А теперь она уже никому ничего не расскажет.

Под конец нашей с Наташей беседы я вынула из сумки фотографию из Валиного фотоальбома.

– Этих людей вы знаете?

Она снова покачала головой.

– Валя вам ничего не рассказывала про двоюродного брата своей тетки? Он разбился вместе с женой на машине, остались двое детей. Это они.

– Нет, об этом она никогда ничего не говорила.