Глава 8 Долог день до вечера, если думать нечего

Драться, стрелять и преследовать преступника не пришлось и в понедельник. Да я даже и не вспомнила о своем вчерашнем безумном желании: некогда было. Я думала.

Уловка Скарлетт на сей раз не сработала: дума, которую я вчера отложила на сегодня, с приходом нового дня не рассеялась, как легкая тучка. Наоборот, она сгустилась, приобрела зловещие грозовые очертания.

Я думала даже ночью, во сне, где меня преследовали зеленоглазые кошмары, которые с дьявольским хохотом выкрикивали: «Эй, девушка-дэтэктив! Я все-таки пришел!..» И голоса, шептавшие: «Не говори ему, не говори, не говори… Он меня убьет! убьет! убьет!..» Я думала утром, вскочив ни свет ни заря, невыспавшаяся и разбитая. Я думала, стоя под душем, думала, заваривая кофе, и, даже вынося мусор, тоже думала. И это все — о НЕМ.

Думая, я все утро с вожделением и каким-то мистическим ужасом ходила вокруг замшевого мешочка с гадальными костями, словно кошка вокруг раскаленной сковородки с рыбой: и хочется, и колется… Но лишь только, собравшись с духом, протягивала к нему руку — тут же что-нибудь происходило. То звонил телефон, то приходила соседка за солью, то кофе убегал… Черт явно не собирался сдаваться — все толкал и толкал под руку. И я, которую никому и в голову не пришло бы назвать трусихой, всякий раз с облегчением переводила дух: слава богу, опять отсрочка приговора!

Да, я боялась. Боялась получить подтверждение тому, что уже давно утвердилось во мне на уровне подсознания: тот, кого я ищу, — не кто иной, как мистер Рэй Лионовски, человек, нанявший меня. На него указывал добрый десяток добытых мною вчера — нет, не доказательств, пока еще косвенных улик. Каждая из них сама по себе не стоила и ломаного гроша, но все вместе они заставляли задуматься, да еще как!

А кроме улик, были еще взгляды, интонации, восклицания, странные совпадения. Например, общие научные интересы у Вингера и Рэя и даже один наставник — профессор Стрельцов. Наконец, были мелкие мистические пакости — вроде странички в блокноте с именем Лионовски и треклятой надписью по-английски.

Я прокручивала назад хронику вчерашнего дня — кадр за кадром. И в каждой фразе Рэя, в каждом взгляде и жесте, в каждой его улыбке я видела теперь зловещий подтекст, тайный смысл. Даже то, что он сам нанял меня для расследования убийства, представлялось частью дьявольского плана.

Надо было больше доверять своим ощущениям! Ведь в тебе, Таня, сразу возникло внутреннее напряжение, едва только ты увидела его в первый раз — вчера, в кафе. Какой-то неосознанный протест… Как теперь держаться с ним, чтобы он не заподозрил ничего?

А хуже всего то, что тебя тянет к нему, Таня дорогая! И сейчас — гораздо сильнее, чем при первой встрече. Почему только вечно тянет тебя ну черт знает к кому?! Так что тут думай не думай, а будущее твое, девка, покрыто мраком неизвестности. И гадание тут вряд ли поможет. Ведь нет же таких символов: «Не спи с этим человеком — он убийца и погубит тебя!»

Вот таков был примерно строй моих мыслей к десяти утра, когда я приступила к активной трудовой деятельности. С этого часа свежая информация стала бодро оттеснять на задний план мои раздумья.

Сначала я села накручивать один из номеров редакции «Тарасова». Мне нужен был Илья, а я знала, что раньше десяти он на работу не заявляется.

Сегодня Илья появился в редакции в десять двадцать. Услышав, что меня интересует «вся информация по так называемому ноль-первому заказу на „Конусе“», он поперхнулся и сказал упавшим голосом, что минут через десять-пятнадцать перезвонит с другого телефона.

Пока я выжидала положенный срок, до меня дозвонился мой клиент и властелин моих мыслей. Я даже вздрогнула, услышав его голос. Но то, что я услышала дальше, заставило меня не просто вздрогнуть, а на несколько секунд утратить дар речи. Рэй сообщил, что вчера вечером в Тарасов в связи с чрезвычайными обстоятельствами прилетел атташе их посольства. Все печальные формальности уже соблюдены, и через час дипломат вылетает обратно в Москву вместе с телом Саши Ренуа, чтобы оттуда отправить его на родину. Кроме того, увозит он и тело Нари — правда, живое, но мало чем отличающееся сейчас от мертвого.

Оказывается, после бурного расставания со мной Красавчик впал в жесточайшую депрессию. Так что прибывший из столицы господин Кристиану, не на шутку обеспокоившись, настоял на срочном врачебном вмешательстве. На ночь Нари поместили в неврологическое отделение третьей горбольницы — благо, она рядом. С ним там остался помощник атташе. Однако, несмотря на принятые меры, за ночь состояние больного не улучшилось. Бедняга Нари никого не узнает и ни на что не реагирует, — одним словом, в его красивой головке что-то повредилось.

В общем, вместо одной проблемы африканский дипломат неожиданно нашел в Тарасове две. И поскольку у них уже имелся один труп, полномочные представители республики решили не рисковать еще и жизнью «политически значимого» студента и переправить его в Москву. Так сказать, «до выяснения».

По тону Рэя я поняла, что он не в восторге от того, как развиваются события. Должно быть, получил от начальства хорошую взбучку за недосмотр. И поделом! Как бы то ни было, это не испортило его планов на день и на вечер, и на ужин он меня все-таки пригласил. А я — все-таки согласилась. Будь что будет.

— А Роджер тоже улетает вместе с Нари? — спросила я напоследок из чистого любопытства.

— Роджер? Нет. С какой стати? Адриамануни — не слуга Нари. Конечно, кое-какие функции при нем выполняет, но он обычный студент, как другие. В Москве есть кому позаботиться о нашем мальчике. Да он, может быть, вернется через неделю-другую… Значит, в восемь я заезжаю за вами, Танечка? До встречи, мой дэтэктив…

Теперь уже на слово «мой» он нажал посильнее. Ладно-ладно. Посмотрим на твое поведение, мистер Рэй, мой… главный подозреваемый!

— …Ну, с кем ты там болтаешь битый час? — набросился на меня Илья. — Я тут специально корректоров выгнал из корректорской, они уже на ушах стоят…

— Так не трать речей по-пустому.

— Ну, Татьяна, ты меня напугала! Я эту заметку хочу забыть как страшный сон, а тут ты… сыпанула соль на раны. Нашего главного неделю тогда таскали по всяким суровым организациям, мозги промывали. А он, соответственно, мне. Я как раз дежурил тогда и пропустил эту сенсацию. Сподобили черти!

— Илюша, давай ближе к делу, а то у твоих корректоров уши отвалятся.

— Ладно, читаю — тут всего-то тридцать строк. Не знаю, из-за чего они все взбесились. Это в номере за пятнадцатое июня. Называется «Мирный» заказ тарасовской оборонке, «мирный» в кавычках. Рубрика «Сенсация». «Как стало известно из достоверного источника, на ПО „Конус“ завершаются работы над грандиозным проектом, который известен под кодовым названием „Заказ 01“. Что скрывается под этим шифром — тайна сия велика есть: все работы по „ноль-первому“ ведутся в обстановке строжайшей секретности. Однако тот же источник утверждает: если у российской космонавтики есть будущее — то оно связано именно с грандиозным научно-техническим достижением, которое вызревает в недрах КБ „Конуса“. (Ведущий инженер проекта — и. о. главного инженера предприятия кандидат технических наук Л. А. Вингер.) В частности, осуществление этого проекта, который специалисты уже окрестили „космической сенсацией XXI века“, позволит не только продлить срок службы нашей орбитальной космической станции „Мир“ как минимум еще лет на тридцать, но и оснастить ее суперсовременными технологиями космических исследований. Словом, если „Заказ 01“ станет реальностью, то международная станция „Альфа“, которая находится сейчас лишь в начальной стадии строительства, в сравнении с „Миром“ будет простеньким детским конструктором — правда, стоимостью в миллиарды долларов. В какую сумму оценивается наш проект, узнать не удалось…»

«Вот еще б тебе это надо было узнать да всем разболтать!» — чертыхнулась я про себя на неизвестного борзописца.

— «…Однако источник утверждает, что сумма эта — даже в условиях нынешней кризисной России — вполне реальна. Во всяком случае, новое правительство страны, кажется, имеет твердые намерения ее изыскать. Хочется верить не только в счастливую судьбу отечественной космонавтики, но и в будущее одного из лидеров тарасовской оборонки — ПО „Конус“, для коллектива которого выполнение „ноль-первого заказа“ означает прежде всего работу и зарплату». Фу, конец цитаты. — Илья перевел дух.

— Лихо. И ты еще удивляешься, из-за чего «они» взбесились! Кто это сочинил?

— Да есть тут один деятель. В отделе информации. Теща у него на «Конусе»… полы моет.

— Это и есть его «достоверный источник»?

— Ну да. Но самое интересное, что процентов на восемьдесят все правда, представляешь? Ну, если отсечь журналистские выкрутасы вроде детского конструктора.

— Вот тебе и «обстановка строжайшей секретности»…

— Ага. А журналисты виноваты. Всегда мы! Ну ладно: разобрались, стружку с кого надо сняли, так что инцидент можно считать исчерпанным.

«Хорошо бы, если б так!» — подумала я.

— Татьяна! А у тебя там ничего интересненького для меня нет? С чего это ты вдруг «Конусом» заинтересовалась?

— Да так. Думаю — не устроиться ли в КБ к Вингеру, следить за соблюдением «строжайшей секретности». Если урву где— нибудь какой-никакой секрет — обязательно с тобой поделюсь. Спасибо, Илюша, с меня причитается.

— Ну-ну, бывай.

Я положила трубку. Материала для раздумий все прибывало и прибывало.

Стало быть, пятнадцатое июня. То есть вся моя африканская компания была еще здесь и в полном составе. Впрочем, какое это имеет значение: если кто-то из них охотится за «ноль-первым заказом», то у него, разумеется, есть источник понадежнее журналистской тещи-поломойки. Да если все, что прочитал мне Илья, является правдой даже не на восемьдесят, а хотя бы процентов на тридцать, то все уважающие себя разведки мира наверняка уже отпихивают друг друга локтями в надежде заполучить нашу государственную тайну!

Ну, с разведками пусть разбирается ФСБ, а мне надо вычислить одного-единственного гада — того, который убил Сашу Ренуа, своего земляка. Но кто же из них? Кто?

Красавчик Нари? Нет, только не он. Во-первых, уже доказал, что он сам жертва и вообще слабак. Во-вторых, зачем таким, как он, игра со смертью? Он же и так имеет в жизни все… Нет.

Веселый Роджер? Ну, это просто смешно! Две извилины, и те от теннисной кепки. Тянет назад всю успеваемость землячества, и преподаватели ставят ему «уды» только потому, что ставить «неуды» иностранцам как-то «не того»: за них валютой заплачено. Только и умеет таскать рюкзаки да подтирать нос министерскому сыночку. Правда, алиби у него относительное: в ночь с субботы на воскресенье был с Наташей в ее комнате, потом отправился к себе. Давно уже спавший Нари, по его словам, слышал, как ввалился Роджер и как он улегся. Глазенки у него хитрющие, но это примитивная хитрость лакея, который своего не упустит. «Маловато будет», как говаривал герой мультика. Нет, нет и нет.

Гуляка Бану? Тоже нет: этот в отчетный период по крайней мере до четырех утра развлекался в веселой компании, и компания это подтвердила. Так что Сашу убить он никак не мог. Отпадает.

Скромняга Магнус Мэлорд? Говорят, в тихом омуте черти водятся… У этого вообще никакого алиби: мирно спал у себя в комнате. В принципе мог бы потихоньку прокрасться мимо дрыхнущих соседей и… Но черт меня подери, если у него не натурально дрожали руки, когда он показывал мне Сашину книгу: «Я должен был сегодня вернуть ему…» К тому же мужик в черном плаще на лестнице был высок и здоров, а Магнус — маломерок.

И, уж конечно, это не влюбленная Тина. Но тогда кто же?

Кто, кто… Дед Пихто!

Вконец обозлившись на себя за боязнь взглянуть в глаза ужасной правде, я отправилась на встречу с оставшимися четырьмя африканцами, которые обитали на отшибе — в студгородке. Я ехала к ним только для очистки совести, твердо зная: с тем, кто мне нужен, я уже знакома.

И все же часа три я на это бестолковое мероприятие убила. Пришлось дожидаться, пока кое-кто вернется с занятий. Ну, так и есть: впустую потраченное время. Если не считать того, что я узнала несколько любопытных подробностей из жизни известных мне персонажей. Например, меня просветили, что Нари Разамиманана до того, как отправиться в Россию грызть гранит технических наук, пытался у себя на родине сделать карьеру киноактера, безжалостно прерванную его папашей-ретроградом. И что Род Адриамануни обожает париться в русской бане, но своего «патрона» никогда туда с собой не берет… Вот только я ума не приложу — с какого боку мне это может пригодиться в моем расследовании?

Сотовый телефон неразлучно находился при мне, я то и дело поглядывала на него с надеждой. Но он не подавал признаков жизни. Вингер не звонил. Да и Гарик, подлец, тоже. Неужели затянет до вечера, когда я буду в обществе Рэя? Чтобы этот дьявол по моим глазам читал всю информацию…

Он позвонил — я имею в виду Гарика, — когда я во весь опор гнала свою «девятку» в обратный путь по так называемой новой дороге — в объезд запруженных транспортом городских улиц.

— Частному сыску — от уголовного розыска! — приветствовал меня капитан Папазян. — Таня-джан, если с тобой сейчас мужик, лучше прогони его сразу: новостей у меня много. У твоего хахаля от долгого ожидания…

И мой дорогой друг завернул такое, что даже я, воспитанная не в Смольном институте для благородных девиц, и то поморщилась — давясь от смеха. Любого другого за нечто подобное я давно отлучила бы от своей особы. Но только не Гарика. Ментовский юмор является такой же неотъемлемой частью капитана Папазяна, как и его… тьфу ты, я, кажется, становлюсь похожа на этого обалдуя!

— Ара, какой же ты зануда! Я одна-одинешенька, болит голова, зверски хочу есть, и я не в ладу с самой собой. Кроме того, я веду машину. Так что перестань доставать меня и выкладывай, если не хочешь, чтобы я врезалась в какой-нибудь столб! — С этими словами я съехала на обочину и остановилась.

— Ладно. Я хотел сказать, что друг Гарик хоть сейчас прилетит к тебе на край света, чтобы немножко побыть в ладу с тобой. Но теперь не скажу: ты наплевала мне в душу…

И, тут же переключившись на протокольно-деловой стиль, Папазянчик выдал мне информацию «с милицейской волны». Новостей было не то чтобы много, но все толковые. Гарик всегда знает, что мне нужно.

Во-первых, на месте исчезновения Ольги Вингер был обнаружен очень любопытный след от протектора иномарки, совсем свежий. Установить, что ни у кого из местных такой машины нет и ни к кому не приезжали на такой гости из города, было плевым делом. Дальше началась работенка посложней, и все же через несколько часов она привела следственную группу к самой машине, брошенной на глухом пустыре на окраине города и полусожженной. Старенький темно-синий «Опель», принадлежащий мяснику рынка «Северный» Чохову, был угнан днем в минувшую субботу, около четырнадцати тридцати со стоянки неподалеку от дома Чохова на улице Шехурдина и числился в розыске. Свидетели показали, что поблизости от машины непосредственно перед ее исчезновением крутился тощий и долговязый тип в коричневой клетчатой фланелевой куртке, коричневой кепке и темных очках, без особых примет.

Хотя салон автомобиля сильно пострадал от огня, в нем удалось обнаружить следы пребывания Ольги Вингер: ее волосы в большом количестве, пушинки серой мохеровой пряжи от ее свитера, пуговицу от рубашки и даже обгоревший носовой платок. Все это идентифицировано и опознано родителями потерпевшей. А кроме того, обнаружены несколько пятен крови, по группе совпадающей с кровью пропавшей девушки, и несколько довольно четких отпечатков пальцев, предположительно тоже принадлежащих ей. Еще найдены отпечатки самого Чохова и членов его семьи, что вполне естественно, но больше — никаких.

Интенсивные поиски тела в районе обнаружения машины пока не дали результата. «И не должны дать!» — заметила я про себя, а у самой мурашки по спине побежали: а вдруг?! Ведутся оперативно-разыскные мероприятия по установлению личности человека в коричневой куртке, коричневой кепке и «без особых примет».

— Да, старушка, — подытожил Гарик. — Похоже, накрылась эта самая Оленька, твоя подопечная. Симпатичная была девчушка… Вот сволочи! Подонки! Я бы их всех…

Длинный и заковыристый «приговор» на армянском языке не сулил сволочам и подонкам ничего хорошего.

— Похоже, Гарик, похоже. СЛИШКОМ даже похоже…

— Постой-ка… Ты думаешь, что это… что это все «липа», да? — ошеломленно проговорил мой умный друг. — То-то я смотрю, гэбисты забегали…

— А они забегали?

— А то! Этот Вингер сейчас под их прямым патронажем, ты уже, наверно, знаешь… Сдается мне, Таня-джан, они с минуту на минуту заберут это дело себе. Так что если ты там чего-то химичишь с фактами, то очень не советую, слышишь?

Так как я не отвечала, размышляя, заволновавшийся капитан повысил голос и переспросил, как на допросе:

— Татьяна, ты ничего не скрываешь от следствия? Может, вызнала что-то у папаши Вингера, а?

— Нет, кэп, ничего я у него не вызнала, к сожалению, — честно призналась я. — Неужто я не поделилась бы, если б отхватила что-нибудь себе не по зубам? Ты ж меня знаешь!

— Именно поэтому-то и волнуюсь, — резонно заметил Гарик. — Смотри у меня!

— Смотрю в оба. Ты не знаешь, за Вингером установили наружное?

— Мы — нет, это точно. А вот «серый дом»… более чем вероятно.

М-да… Ситуация осложняется с каждой минутой. Но этого и следовало ожидать! Кто мог всерьез думать, что ФСБ станет хлопать ушами, когда у главного разработчика секретного госзаказа таинственно исчезает дочь? Разве что сам Лев Анатольевич, бедняга. Надеюсь, он хоть не собирается на самом деле преподнести этим негодяям «ноль-первый заказ» на блюдечке?! Этого еще не хватало.

— Да, коллега, если твой Вингер темнит — я ему не завидую. — Гарик будто прочитал мои невеселые мысли. — Вряд ли «серый дом» так легко проглотит сказочку про случайных насильников на угнанной машине. Если это и впрямь сказочка, конечно. Я поначалу сам как-то не задумался, а вот теперь вижу: слишком много «белых ниток» торчит… Да, забыл одну вещь: соседка Вингера — ну, та, у которой телефон, — показала, что в субботу вечером, поздно, около двенадцати ночи, инженеру звонил мужчина, не назвавший себя. Извинился за поздний звонок, очень просил пригласить соседа — все честь по чести. Сказал только, что очень важное дело. Ты слушаешь?

— Спрашиваешь!

— Так вот: разговор Вингера длился совсем недолго, но бабушке показалось, что инженеру он очень не понравился. Она даже спросила, все ли в порядке. Ну, тот, конечно, — да, мол, все о’кей, не беспокойтесь. Чтоб отстала, значит. По телефону Вингер говорил только «да» и «нет», а в конце сказал: «понял» — и положил трубку. Вот так, Татьяна. Может, это ничего и не значит, а может…

— Какой был голос, Гарик? Молодой, старый? Без иностранного акцента?

— Голос как голос. Старушке показалось, мужчина средних лет. Про акцент она ничего не говорила, значит, и акцента никакого не было. Она наблюдательная бабуленция, заметила бы.

— А что сам Вингер сказал по поводу этого звонка? Как объяснил?

— Таня-джан, ты думаешь, Гарик — Господь Бог?! Наверняка он как-то объяснил, только кто ж мне даст материалы чужого дела? Ты думаешь, все то, что Гарик тебе сейчас широким жестом отдал совершенно бесплатно, ему самому дешево досталось?!

Начинается…

— Нет, Таня-джан: все это стоило Гарику много дружеского и в первую очередь мужского обаяния! А ты думаешь, эти драгоценные ресурсы легко восстанавливаются? Гарик Папазян, между прочим, иногда тоже нуждается в реабилитации.

— Гарик, о чем ты говоришь? Да ты у нас в этом смысле вечный двигатель. Перпетуум мобиле!

— Попрошу не выражаться. Что тебе еще нужно от Гарика, эксплуататорша? А то шеф уже меня с собаками ищет.

— Папазянчик, они еще не отпустили Красникову? Уж теперь-то, в свете новых фактов…

— А, эту юную красотку… — В голосе Гарика появилось его «фирменное» мурлыканье. — Видел я ее одним глазком. Классная девочка! Отдали бы ее мне — мигом призналась бы хоть в покушении на Папу Римского… под пытками в постели.

— Черт бы тебя… Так она еще у вас?

— Да отпустят, куда денутся. Против нее же ничего нет. По-глупому взяли девку, перестарались. Думаю, сегодня к вечеру и выпустят.

Я еще спросила у него про дело Ренуа, и Гарик ответил, что тут у милиции полный «завал». Рэй вчера сказал мне правду: ни одного свидетеля, ни единой улики. Дверь пятьсот первой комнаты была заперта на ключ, который обнаружили неподалеку от трупа, и решили, конечно, что он выпал из кармана погибшего. Шприц, из которого погибшему была введена лошадиная доза ЛСД, валялся в комнате, и на нем нашлись, разумеется, только Сашины отпечатки. Как и на всех остальных предметах скромного студенческого быта. Таинственный ночной гость позаботился даже о том, чтобы на столе остались «неопровержимые» доказательства того, что несчастный собственноручно приготовил раствор смертоносного зелья…

Словом, картина самоубийства налицо: пиши заключение — и с плеч долой.

Однако Папазян высказал свое предположение: возможно, затишье в милицейском расследовании означает, что и этим делом заинтересовался «серый дом».

— Может, они усекли связь между этими двумя преступлениями и вот-вот наложат свою лапу на оба? Не знаю, старушка, не знаю… Я тебе все сказал, а там смотри сама. Гарик сделал свое дело, Гарик может уходить. У него и своих забот полон рот. Только мой тебе совет: семь раз отмерь, прежде чем… на восьмой зарезаться, ха-ха! — Гарику явно пришлась по душе собственная шутка.

— Спасибо, ара. Запиши на мой счет. Так где, ты сказал, нашли этот «Опель»?

— Ты Смоленское ущелье себе представляешь? Ну вот: проезжаешь детскую больницу, оставляешь слева жилой массив, чуть дальше будет транспортная развязка, ты поворачиваешь влево — и минут через десять перед тобой это славное местечко.

— А если повернуть направо — там за лесопарком теннисный клуб?

— Точно. Крутое местечко. Года два как открылись. Но с точки зрения криминала вроде пока чисто. Если когда-нибудь вышибут со службы — найду денежную работенку и стану завсегдатаем. Желаю приятной прогулки!

Эфир опустел. Я швырнула трубку на сиденье и размяла затекшую спину. Как-никак проторчала на обочине добрых сорок минут.

Снова совпадение! Пустырь с сожженной машиной, в которой везли Ольгу, — и теннисный клуб, куда наведывается вся эта компания. Тощий долговязый тип, крутившийся возле «Опеля», — и… и… что же еще? Ну конечно: фотография, сделанная все в том же клубе! Я достала ее из сумочки. Вот же он, тощий и долговязый, — тот субъект, что затесался в кадр. Субъект без возраста и практически без лица — просто случайное пятно. Но почему-то мне сразу подумалось, что он оказался там неспроста. Я даже вроде припомнила, что видела его мельком, когда сама там бывала. Но сейчас, если передо мной поставят сразу несколько экземпляров такого «шваброобразного» сложения, — пожалуй, я его не узнаю.

Возможно, все мои домыслы не стоят выеденного яйца. Возможно, и вся моя версия — только плод разыгравшегося воображения. Совпадения… Но не слишком ли много совпадений, черт побери?!

Я включила зажигание и посмотрела на часы. До встречи с Рэем меньше трех часов, а ведь к этой встрече еще надо подготовиться. И желудок прилип к спине, хоть бы, что ли, гамбургер какой перехватить, а то помру до этого ужина… Куда ехать? Налево, к теплу домашнего очага и навстречу мужчине, волнующему меня, или направо — к тайнам Смоленского ущелья?

В конце концов, езды туда-обратно — всего какой-то час. И разве я такая уродка, чтобы полдня тратить на подготовку к свиданию?! А что поголодаю — так больше деликатесов за ужином слопаю. Может, у мистера Рэя много пороков, но жадность к их числу, кажется, не относится.

Я подъехала к светофору, где новая дорога вливалась в городскую магистраль, дождалась зеленого — и решительно повернула направо.