Глава 4
Покинуть больницу оказалось намного проще, чем проникнуть в нее. Не прошло и пяти минут, как за моей спиной захлопнулись тяжелые двери, и я осталась стоять на крыльце наедине с гнетущими мыслями и зловещей темнотой. Для того чтобы добраться до машины, мне всего лишь надо было преодолеть пятьсот метров по дорожке, петляющей между деревьями.
Клянусь, я никогда не была трусихой! Но теперь сердце сжали недобрые предчувствия и по спине пополз предательский холодок. В голову закралась мысль: не попросить ли охранников меня проводить. Но я тут же отогнала ее. Волков бояться — в лес не ходить.
Первые пять минут я шла, никем и ничем не тревожимая, затем впереди мелькнули какие-то тени, и стало ясно: сейчас начнется. Я напряглась, нащупывая одной рукой пистолет во внутреннем кармане плаща, другой — захватывая пальцами массивный бронзовый браслет, оттягивавший весь вечер мое запястье. Его можно использовать в качестве кастета.
На дорогу впереди вышли двое. Я обернулась. Сзади маячили еще трое. Признаюсь, меня наличие такого количества народа обрадовало. Справиться врукопашную хоть с пятью, хоть с пятнадцатью легче, чем с одним снайпером, хорошо знающим свое дело, то есть где притаиться и когда выстрелить. Тем более что габариты и телодвижения нападающих говорили об их молодости и нетрезвости.
Сделав несколько шагов в сторону, я прижалась спиной к стволу векового дуба. Мой маневр озадачил ребяток. Они тупо потоптались, переглядываясь, затем сгрудились передо мной.
— Ты, мочалка убогая, — нетвердым баском обратился ко мне главарь. — Щас мы тебя кончим!
— Да ну! — саркастически откликнулась я. — Рискните.
— Че пыжишься? Не надейся, не пожалеем. Мы не фраера какие-нибудь, мы — киллеры!
Остальные поддержали выступающего нестройным, но одобрительным гулом. Я издевательски рассмеялась.
— Че ржешь? — Главарь никак не решался отдать команду напасть — наверно, не все мозги еще пропил. — Щас кровью захлебнешься!
— Ой как страшно! — фыркнула я.
Страх действительно отпустил меня в тот момент, когда я поняла, с кем придется иметь дело. Какому идиоту пришла мысль заказать меня банде этих юных придурков? Только тому, кто ничего не знает о моей жизни и профессии, которая меня кормит. Похоже, родственнички старика Гольдберга постарались. Совсем скоро я узнаю подробности, пусть только нападут, а то мне первой драку начинать не с руки.
— Она нас на понт хочет взять! — хрипло проревел бритый наголо молокосос в «косухе». — Порежем ее!
В толпе замелькали ножи и обрезки труб.
— Заглохни, лысый! — заорал нерешительный главарь. — Команды здесь отдаю я!
— Встать, лечь, отжаться, — откомментировала я.
— Так отдавай, — покладисто прохрипел бритоголовый.
Главарь смачно сплюнул и пробасил:
— Серый, заходи справа, Бочка — слева. Остальные — прямо. Покажем ей, на кого она пасть раззявила, пацаны!
Они двинулись на меня, а я оторвала спину от дерева и прыгнула на них. Пистолетом воспользуюсь в крайнем случае. Если не удастся скрутить их голыми руками и приструнить. Козыри всегда лучше держать про запас.
Далее события развивались следующим образом. Время для меня замедлилось, словно кинопленка, прокручиваемая на низкой скорости, а тело начало существовать само по себе, не завися от мозга. В прыжке я ударила ногой в грудь Серого, которому посчастливилось «зайти справа», вышибив из парня дух и повалив на землю. Одновременно вскользь провела браслетом-кастетом по челюсти наступавшего рядом бритоголового. Надеюсь, обошлось без перелома основания черепа — не люблю делать людей трупами.
В результате у меня стало на два противника меньше, у оставшихся же «киллеров» в душе зародились сомнения. Я не стала выпускать из рук инициативу и дожидаться добровольной капитуляции.
Следующему противнику, бестолково размахивавшему тридцатисантиметровым широким ножиком, я продемонстрировала распространеннейший прием искусства восточных единоборств: схватив парня за предплечье и продолжив его удар, направила его не на себя, а вниз, в землю. Когда парень по инерции чуть не уткнулся носом в мои ботинки, я нагнулась, ударила его по ногам и перекинула через себя. Бедолага пролетел около метра и со всего размаху стукнулся спиной о дуб, после чего медленно сполз по стволу и замер бесформенной кучей, безучастной к происходящему.
На меня с ревом кинулся массивный качок по прозвищу Бочка, вооруженный железной трубой и финкой. Я ушла с траектории его атаки и, резко развернувшись на девяносто градусов влево, выполнила защиту предплечьем внутрь, сразу же нанеся удар наотмашь по руке, сжимавшей нож, а другой захватила его шею, применив удушающий прием. Финку Бочка выронил, но трубой продолжал размахивать, чем сильно повредил своему бритоголовому товарищу, который слегка очухался и опять полез в драку. С моей скромной помощью лысый забияка получил сначала в глаз, затем в ухо, после чего покинул поле сражения в неизвестном направлении, выписывая ногами замысловатые кренделя. Третий удар Бочка нанес сам себе в солнечное сплетение и уселся на землю размышлять о превратностях судьбы.
Я оглянулась. На периферии маячил трусоватый главарь шайки. Заметив, что остался со мной один на один, он припустил прочь, петляя среди деревьев. Догнать его было несложно: парень постоянно спотыкался и даже пару раз упал. Когда я положила ему руку на плечо, он затрясся, словно лист под ветром, и рухнул на колени.
— Н-не н-надо! Н-не трогайте м-меня! — тоненько проблеял он. — Я сирота!
— Растрогана. Встань, милый, поговорим.
Вставать хулиган отказался наотрез, видимо, посчитав, что на коленях выглядит жалостливее. Пришлось присесть рядом на пенечек.
— Ну, милый, рассказывай, кто вас на меня натравил?
Парень поднял грязное личико, дыхнул на меня едкой смесью курева, травки и алкогольных паров и радостно сообщил, перестав заикаться и запинаться:
— Дядя Вова!
— Кто? — опешила я.
— Дядя Вова, — охотно повторил раскаявшийся бандит. — Слесарь из больничной котельной.
Н-да… До чего дошел прогресс — слесарь заказал убийство лучшего детектива города.
— Не верю, — покачала я головой и угрожающе повертела в пальцах бронзовый браслетик.
— Мамой клянусь! — испуганно затарахтел парнишка. — Ребят спросите, не вру я! Витька, это которого вы об дуб шарахнули, его племянник родной. Он с Витькой договаривался!
Чудеса! Чем же я не угодила больничному слесарю?
— Когда вы с ним говорили?
— С час назад. Мы во дворе сидели, пиво пили. Тут подходит дядя Вова, уже поддатый хорошо, начинает трепаться, что у него дело есть для настоящих пацанов.
— И сколько же он вам заплатил?
— Сотню баксов.
— Сколько?!
— Но отдаст их только тогда, когда принесем ему ваш глаз. Мол, у него самого таких денег нет, но скоро появятся.
Меня обидела сумма, обещанная за мое убийство. Ясно, слесарь не главный заказчик, он лишь посредник. Что за невежды за мной охотятся? Используют каких-то алкашей и малолетних обормотов в качестве киллеров, больничных слесарей в качестве связных, причем за смехотворное вознаграждение! И уверены в успехе.
— Сказал хоть, какого цвета глаз должен быть? — вяло поинтересовалась я.
— Голубой! Приказал еще обыскать, вдруг вы при себе документики носите, которые личность удостоверяют.
— Имя он тоже назвал?
— Ага, — парень старательно наморщил низкий лобик. — Иванова. Кажись, Татьяна… Или Марина? Вам лучше знать.
Идиот! Не смог запомнить, кого пошел убивать. Чем я заслужила подобное неуважение?
— Где найти дядю Вову?
— Где ж ему быть, как не в котельной? Квартиру он уже давным-давно пропил…
— А где тут котельная?
— По дорожке прямо, затем налево… Хотите провожу?
Я с сомнением посмотрела на круглую чумазую рожу своего недавнего врага — заведет еще куда-нибудь и пырнет в спину. С другой стороны, он слишком труслив и глуп, чтобы быть опасным.
— Ладно, Сусанин, веди. Если начнешь плутать, уложу рядом с сотоварищи.
— Да я!.. Никогда! Я тут вырос.
— Охотно верю. Ты похож на лесного первобытного человека… Или обезьяну?
Парень никак не отозвался на мои оскорбительные шутки, вскочил и рванул напрямик через кусты. Мне оставалось лишь следовать по проделанной им просеке. Скоро мы вышли на асфальтированную дорогу, обогнули основное здание больницы и закружили среди вспомогательных построек.
— Вот. Дошли.
Мой спутник показал пальцем на приземистое строение с огромной трубой, подбежал к железной двери и задолбил в нее ногой. Минут через десять он устал и переключился на маленькие зарешеченные оконца. Долбил в них палкой и орал:
— Дядя Вова! Открой! Это я, Пашка Гнусов! Я тебе глаз принес!
Ответом ему была гробовая тишина. Мне она очень не понравилась. От посредников принято избавляться. Дверь мне не вышибить, в окно не залезть… Надо звать подмогу.
Подмога явилась, точнее, приковыляла сама в виде двух держащихся друг за друга стариканов бомжеского типа. От них за версту несло спиртом, но мыслительные способности, как ни странно, сохранились.
— Вовке деньжат обломилось, — выдал один из «сладкой парочки», одетый в тельняшку. — И водочки.
— Он начал ее пробовать, а потом усовестился, нас позвал, — поддержал второй. — Но с условием: закуси прикупить и еще выпивки, а то ему самому мало.
— Кто ему дал деньги?
Собутыльники дружно пожали плечами.
— Не сказал…
— Он нам не открывает! — пожаловался Пашка Гнусов.
— Не должен был еще отрубиться, — удивился «матрос».
— На всякую дверь можно найти отпиралочку, — хихикнул второй и нетвердым шагом направился к двери. Последовало несколько странных пассов руками — и дверь с душераздирающим скрипом открылась.
Дядю Вову мы нашли под столом. Никаких признаков жизни! Изо рта тянулась тоненькая струйка слюны, глаза закатились.
— Ой! — взвизгнул неудавшийся киллер. — Отравили!
— Типун тебе на язык, — пробормотал «матрос» и с размаху пнул бесчувственное тело.
Тело пошевелилось и застонало.
— Жив, курилка! — радостно завопил отпиратель двери.
— Ничего здесь не трогайте, — распорядилась я и, повернувшись к Пашке, приказала: — Немедленно вызови милицию и «Скорую»… Хотя здесь же больница… Беги к охране, пусть найдут дежурного врача, каталку и так далее.
Парень бросился вон. Стариканы-алкоголики попятились к двери, но я их остановила.
— Куда это вы собрались? Стойте на месте, нам всем придется давать показания. Неприятно, но никуда не денешься.
— Мы ничего не знаем! — На минутку зашли! — заартачились собутыльники.
Не хватало мне еще за ними на ночь глядя по парку гоняться! Придется проявить хитрость.
— Не дай бог, дядя Вова все же умрет, — предположила я и продолжила со скрытой угрозой: — Вы оба становитесь главными свидетелями, а то и подозреваемыми. Кто подтвердит ваш рассказ о таинственном благодетеле?
Стариканы переглянулись, а я усилила напор:
— Если вы сейчас сбежите, это наведет следствие на соответствующие выводы. Сами понимаете какие.
— Мы всегда готовы помочь нашей любимой милиции, — со слезой в голосе произнес «матрос».
Второй, специалист по открыванию дверей, пребывал в тяжких сомнениях, но удирать не спешил, прикидывал все плюсы и минусы своей незапланированной встречи с органами правосудия.
Топоча армейскими ботинками, появились охранники. За ними семенила худенькая седая женщина — дежурный доктор приемного отделения. Она деловито отодвинула меня и пролезла под стол, на ходу доставая из кармана шприц с уже набранным лекарством.
— Держись, дядя Вова, спасем… — приговаривала она.
— Вы его знаете? — удивилась я.
— Сколько лет бок о бок работаем, — усмехнулась врач. — Старожилы. Эй! Подавайте носилки.
— Куда вы его?
— В реанимацию, куда же еще.
— Но он выживет?
Врач поднялась с колен и устало потерла тонкими пальцами виски.
— Не знаю. Сейчас он в коме. Найди вы его чуть попозже, точно бы умер. А теперь, может, и поправится. Его организм привык к всевозможной отраве, нормального человека лечить бы не понадобилось.
— Почему вы так думаете?
— Потому что догадываюсь, какую дрянь он выпил, — врач кивнула на опрокинутую бутылку водки, из которой вытекла небольшая лужица. — Характерный запах, не так ли?
Я склонилась над столом. Запах резкий, но где я уже сталкивалась с ним?
— Формалин, — развеяла мои сомнения врач. — Только луженый желудок дяди Вовы мог выдержать почти пол-литра этой непитьевой жидкости.
Я тут же вспомнила, что Виолетта пыталась учиться в мединституте и у нее могли сохраниться знакомые, имеющие доступ к консервирующим растворам, в частности, к формалину, хотя его не так уж сложно достать любому человеку, даже далекому от медицины.
Несчастного слесаря погрузили на носилки и унесли. За нами остался присматривать один из охранников. Я вышла на свежий воздух и закурила. Внезапно запищал сотовый. Уж не заказчики ли моей гибели звонят — удостовериться, жива я или нет? Надо их разочаровать.
— Алло!
— Татьяна! Ты забыла о нашем разговоре? — В голосе Романа слышалась плохо сдерживаемая обида. — Я жду тебя без малого час!
— Ой! — Я совсем забыла, что мы должны были встретиться у меня в семь, но не признаваться же в этом! — У меня появилась уважительная причина…
— Я не хотел звонить раньше, мало ли чем ты занята, не хотел мешать. Надеялся, ты мне позвонишь, извинишься, попросишь отложить встречу…
Он был прав, но мне не понравился тон, которым излагались претензии. В конце концов, я ему не жена! Слова не дает вставить.
— Стою под твоими окнами, как идиот! Цветочки завяли, тортик помялся…
— Рома! — Мне еле удалось вклиниться между двумя его фразами. — Меня пытались убить!
Он замолчал. Потом недовольно произнес:
— Не шути так!
— Я не шучу. На меня напала банда подвыпивших подростков, когда я возвращалась от папы через больничный парк.
— О боже! — запоздало испугался мой кавалер. — С тобой все в порядке? Я немедленно еду! Ты где? Они ответят за каждую царапинку!
Переждав поток эмоций, я добавила:
— Приезжай, милый. Найдешь меня рядом с котельной. Адвокат мне может понадобиться.
Не уточнила для чего — отбиваться от подозрений в организации убийства слесаря или от обвинения в членовредительстве четырех несовершеннолетних мальчишек.
Посмотрела на хлюпающего носом Пашку Гнусова. Он не производил впечатления опасного бандита, нанятого для убийства беззащитной девушки. Суд меня не оправдает.
