ГЛАВА 8
Добравшись до дома, я первым делом направилась в ванную. Все тело зудело, поскольку колючки, которые прицепились ко мне при падении в канаву, не переставали колоть. Сняв одежду, я осмотрела ее и сначала попыталась выбрать мелкие сухие и очень острые семена какой-то привязчивой травы, а потом плюнула на все и отправила один из любимых костюмов в мусорный бак.
Наконец-то я опустилась в ванну, до краев наполненную теплой водой с огромной пеной, положив рядом сотовый. Как никогда, в эти минуты я ждала звонка Папазяна, поэтому, даже отдыхая, не стала отключать телефон.
Внезапно кто-то позвонил в дверь. Вылезать из воды совершенно не хотелось, и я решила не открывать. Единственный человек, которого я хотела бы сейчас услышать, был Гарик. Но за дверью никак не мог быть он — так быстро даже Папазян не смог бы ни осуществить то, о чем я его попросила, ни добраться до меня. К тому же мы договорились созвониться, прежде чем встретиться. Я закрыла глаза и не отреагировала на визит незваного гостя.
Тогда через несколько минут зазвонил телефон в комнате. Сие меня несколько заинтриговало, но покидать ванну все же не хотелось. А мысль о том, что это могла звонить какая-нибудь из подруг, которой просто захотелось встретиться или поболтать по телефону, еще больше укрепила меня в моем намерении не отзываться. Ведь чей-либо визит сейчас способен был только сократить драгоценное время, отведенное мною на столь необходимый отдых. В общем, я на звонок не ответила.
Прошло минут пять. И тут запиликал мой сотовый. Надеясь услышать голос Папазяна, я схватила трубку и взволнованно произнесла:
— Да, слушаю.
— Таня! Ты где пропадаешь? — Я узнала взволнованный голос Ольги Трофимовой и вспомнила, что довольно долго мне не удавалось пообщаться с нею: она не звонила, а мне не удавалось застать ее дома.
— Оль, я у себя, — отозвалась я.
— А почему не открываешь?
— Не хочу, чтоб посторонние отрывали от работы. Ты где?
— Дома.
— Тогда заходи.
Я быстренько обтерлась большим махровым полотенцем, накинула халат и поспешила к двери, чтобы открыть ее. Ольга уже дожидалась меня, переминаясь с ноги на ногу у порога.
— Как дела? — воскликнули мы с ней в один голос, тревожно глядя друг на друга.
Трофимова вошла в квартиру, и по ее поникшему лицу я поняла, что никаких продвижений к лучшему у нее не произошло.
— Кофе? — предложила я.
— Пожалуй, — согласилась Ольга.
Расположившись за столом, она стала рассказывать о своих безуспешных попытках вызволить мужа. Максимум, чего ей удалось добиться, так это обещаний известных в городе адвокатов добиться уменьшения для Сергея предполагаемого срока лишения свободы. Трофимова говорила долго, не пропуская ни единой детали в рассказе о своих мытарствах. Я слушала внимательно. Понимала — ей надо выговориться, поделиться с кем-то своей бедой.
— Ну а у тебя-то как? — сказала Ольга наконец.
Похоже, она не воспринимала мою работу всерьез. Наверное, сказывалось укрепившееся чувство безнадежности. Однако чем дальше я рассказывала о проделанном, тем больше ее лицо светлело.
— Значит, надежда все же есть? — несмело спросила Трофимова, когда я закончила.
— А я разве не говорила этого с самого начала? — ответила я и улыбнулась как можно более уверенно.
Мы долго еще сидели вместе, хотя и говорили об одном и том же. Наконец зазвонил телефон. Я бросилась к нему, споткнувшись на ходу о ковер и чудом не упав.
— Да, — громко ответила я.
— Это Гарик. Все готово!
— Так быстро? — удивилась я, за разговором с Ольгой не заметив, сколько времени пролетело.
— Я старался. Для тебя все вне очереди! Побегать, конечно, пришлось немало.
— Какой результат?
— Ты разве не помнишь о нашем уговоре? — Гарик ухмыльнулся.
— Где? — спросила я, имея в виду место встречи.
— В «Золотой гриве». Столик заказан. Жду, — последние слова Папазян сказал с особой интонацией.
— Скоро буду, — ответила я и положила трубку.
Ольга радостно посмотрела на меня и спросила:
— Это он?
— Угу. Надо ехать.
— Он не сказал? Нам есть на что надеяться? — взволнованно спросила Трофимова.
— Если б он сказал, я бы туда не поехала. Гарик это знает, поэтому предпочел промолчать. Но я сердцем чую — иду в верном направлении. Так что надо поскорее с Папазяном встретиться.
— А можно с тобой? — несмело спросила моя соседка.
— Нет, что ты! — сразу же возразила я, но тут же протянула: — Хотя… А это идея!
— Что? — Трофимова не понимала, о чем речь.
— Слушай, ты не против организовать компанию Папазяну?
— Что? — вновь повторила Ольга.
— Ну посидишь с ним, поговоришь, отвлечешься немного, — объяснила я.
— Я? — Глаза Трофимовой округлились. — Да ты что? Ты в своем уме? Сергей там, в этом СИЗО, а я буду с каким-то Гавриком в ресторане сидеть!
— Он не Гаврик, а Гарик. Ольга, поверь, он тебя не обидит. При всем своем пристрастии к женскому полу Папазян — честный человек и даму, чей муж в беде, он соблазнять не станет. К тому же ему нужна я.
Ольга задумалась.
— Да, ему нужна я, а мне только его сведения! — продолжала я. — Мне некогда с ним рассиживаться. Главное — получить информацию и работать дальше. Понимаешь? Ты останешься вместо меня, поужинаешь, а я рвану дальше. Это же все ради Сергея!
— Не знаю… — Ольга задумалась, не решаясь согласиться.
— Ну что ты? Поедем! Ты же сама просилась!
— Да… Но не в этой роли я надеялась там присутствовать. И как мы ему все объясним?
— Тебе не придется ничего объяснять. Это моя задача. Понимаешь, неудобно кинуть его совсем уж внаглую. Я всегда устраиваю изящное кидалово. Все же он мне друг…
— А как же благодарность? — неуверенно спросила Ольга. — Может, ему заплатить?
— Да он не возьмет сроду! Тем более от меня. И потом — общество такой красивой женщины, как ты, — чем не благодарность, а?
Трофимова некоторое время помолчала, а потом, махнув рукой, сказала:
— Ладно, твоя взяла. Едем. Только давай встретимся минут через двадцать, я подмарафечусь немного.
— Вот видишь! А говоришь, что тебе не хочется ему понравиться! — попыталась шутить я, но тут же замолчала, поскольку Ольге такой намек не очень понравился.
— Иди ты! — сказала она. — Просто неприлично в таком жутком виде в ресторан, на люди, идти.
Как и было условлено, мы встретились через двадцать минут. Сели в машину и направились в сторону ресторана. Всю дорогу мы с Ольгой молчали, предвкушая получить сногсшибательную информацию. Вновь думать о разочаровании мне уж очень не хотелось.
Издалека увидев огни вывески «Золотой гривы», мы обе еще больше заволновались, но, переглянувшись, улыбнулись друг другу и постарались взять себя в руки, чтобы достойно войти в ресторан.
На входе нас встретил изящно одетый молодой человек, который и проводил к нужному столику. Гарика за ним не наблюдалось, однако стол был накрыт. Накрыт на две персоны. Я сразу же догадалась, что Папазян здесь, — звучала его любимая мелодия, наверняка он заказал. Осмотрев столик, я увидела на нем самые изысканные блюда армянской кухни, пару бутылок великолепного вина. И даже пожалела, что вскоре вынуждена буду удалиться. Оглянувшись, я заметила у стойки бара размахивающего руками Гарика. Его слов не было слышно, однако хоть немного знающий Папазяна человек сразу бы догадался — неистовый армянин обхаживает даму. За стойкой на самом деле стояла очень привлекательная девушка, которой, по всей видимости, слова Гарика очень льстили.
Парень, встретивший нас у входа, подошел к Папазяну и что-то шепнул ему на ухо. Гарик еще больше оживился и посмотрел в нашу сторону. Трудно описать его реакцию при виде того, что я явилась не одна. Поначалу он открыл рот, собираясь, наверное, произнести какое-либо бурное приветствие, но так и застыл в изумлении, понимая, что я опять намереваюсь провести его.
Но я как ни в чем не бывало улыбнулась самой своей обаятельной улыбкой и помахала приятелю рукой. Он нахмурился, но все же двинулся в нашу сторону.
— Знакомься, это Оля, — сказала я, не дожидаясь, когда Гарик произнесет что-либо.
— Очень приятно. Гарик, — сказал Папазян, вопросительно посмотрев на меня.
— Это жена Сергея. Того, чьи интересы и свободу я пытаюсь защитить, — сказала я совершенно невинным голосом. — Ольге не терпелось узнать, каков результат экспертизы, и я взяла ее с собой. Так что, Гарик Хачатурович, не томи душу бедной женщины, выкладывай, что ты для меня приготовил.
— М-да… — многозначительно протянул Папазян, готовый, наверное, в этот момент растерзать меня.
Тем не менее, скорее всего, проникшись сочувствием к участи Ольги, Гарик сказал, глядя на нее:
— Все так, как и предполагала Таня. Скоро, я думаю, ваш муж будет оправдан.
Папазян достал из кармана пиджака и протянул мне немного помявшийся листок, на котором были указаны результаты проведенной экспертизы.
— Yes! — вскрикнула я и звучно чмокнула Гарика в щеку.
Это немного смягчило его, но все же выражение обиды не сходило с его лица.
Мы все еще продолжали стоять. Стол был накрыт на двоих, и это послужило мне своего рода выходом из положения.
— Ну что ж… — все так же невинно протянула я, — друзья мои, я вынуждена вас оставить. Теперь время еще дороже, чем раньше. Я должна вывести на чистую воду этого негодяя.
Ольга принялась осыпать Гарика словами своей признательности и благодарности и в заключение даже воскликнула:
— Это надо отметить!
— Да-да, конечно, — поддержала ее я. — Гарик, поухаживай за дамой. Я надеюсь, вы найдете общий язык.
Папазян совершенно беспомощно посмотрел на меня, понимая, что я опять выскальзываю из его рук, но все же ничего не сказал и жестом пригласил Ольгу к столу. Он всегда был истинным джентльменом, поэтому в удачном для Трофимовой исходе этого вечера я даже не сомневалась.
* * *
— Фы-ы-ы-ы, — тяжело выдохнула я, откинувшись на спинку водительского сиденья.
Дело, казалось, приближалось к концу, но от этого почему-то легче на душе не становилось. Возможно, причиной такого состояния являлось наступление самого сложного этапа расследования. В моих руках находилось практически неопровержимое доказательство: кровь, найденная на земле в гараже Дьяченко, совпадала по своему составу с кровью убитого и обнаруженного в квартире Трофимовых Дмитрия Беспалова. Неопровержимое для меня, конечно: менты такую улику от какой-то там Тани Ивановой просто не приняли бы. Однако интересно, как заговорит Петр Викторович Дьяченко, узнав о моем открытии… Я владела неплохим материалом для осуществления варианта под названием «блеф».
Видимо, пятна крови, оставшиеся на земляном полу его гаража, не слишком беспокоили Дьяченко. Он или предположил, что отговоркой может послужить несчастный поросенок, или же сам не заметил их, так как пол уже был заляпан бурыми каплями после возни со свежей свининой. Во всяком случае, Дьяченко вел себя очень уверенно и наверняка даже не предполагал, как близко я подобралась к нему и к его тайне. Возможно, он просто-напросто не считал женщину серьезным противником. Вот и напрасно, Петр Викторович. Очень напрасно!
Беспалова либо убивали в гараже, либо его труп какое-то время находился там, поэтому гараж Дьяченко был для меня сейчас самым притягивающим объектом. По словам пьяниц Петюни и Владимира, на днях там веселилось несколько человек, и я смело предположила, что подобное «застолье» могло повториться еще раз. А за бутылочкой-то — не секрет! — язык у многих развязывается. Вот мне и пришла мысль поставить туда какое-нибудь подслушивающее устройство. Человека убить — не таракана раздавить, и кто-то из участников убийства вполне в разговоре мог обмолвиться о какой-нибудь детали произошедшего. Во всяком случае, сам Дьяченко, по моим предположениям, должен был вести себя в этом месте не так, как дома.
«Жучки» и прочие шпионские прибамбасы — для меня дело вполне привычное. Проблема состояла в том, что с собой у меня их сейчас не было. Значит, придется потратить некоторое время, чтобы смотаться за ними. С одной стороны, это являлось обстоятельством благоприятным: в более позднее время я имела больше шансов остаться незамеченной и спокойно осуществить задуманное — проникнуть в чужой гараж. Время, конечно, было уже вечернее, но не позднее, и в гаражах вполне мог оказаться либо кто-то из местных кутил, таких, как мои знакомцы Петюня с Владимиром, либо кто-то из автовладельцев, занимавшихся ремонтом. Рыскающая поблизости незнакомка не могла не привлечь их внимания.
Дома у меня имелся кое-какой арсенал подслушивающих устройств. Однако лучшим, что я могла из него выбрать, был «жучок», поставив который я должна была бы сидеть и ждать начала разговора. Он не записывал нужную информацию, а просто позволял, находясь поодаль, хорошо слышать беседующих. А сейчас мне хотелось что-нибудь покруче поставить, посовременнее, поудобнее.
Среди моих знакомых были люди, промышляющие продажей подобных штучек. Я являлась постоянной клиенткой некоторых из них и смело могла обратиться по данному вопросу в любое время суток. Однако, по слухам, мне было известно, что один из таких умельцев, разбогатев, переехал в Питер, где его ремесло обещало быть более востребованным, а второй приказал долго жить — частая выпивка привела к раку желудка. Вся надежда оставалась на третьего — Алексея Сергеевича Субботина, по кличке Пятница.
Не знаю, кто догадался дать ему такое прозвище, но оно ему невероятно шло. Не только как своего рода антоним к фамилии, но из-за чисто внешнего сходства с диким нелюдимым человеком, долгое время прожившим где-то в одиночестве, возможно, на необитаемом острове. Прошлое Пятницы для многих оставалось тайной. Он был молчалив, общался более жестами, а в ответ на каверзные вопросы о его биографии и вовсе безмолвствовал, притворяясь глухим. Может быть, минувшие годы его жизни хранили какую-то страшную тайну, что-то, ставшее для него подлинной трагедией. Я старалась не спрашивать его об этом, целью моих посещений было лишь приобретение какой-нибудь хитрой вещицы, кстати — не вполне законной. Кажется, Субботин ценил это мое качество, поэтому встречал чуть заметной улыбкой и всегда старался угодить товаром.
Пятница терпеть не мог визитов без предупреждения, и я решила поначалу позвонить ему, договориться о встрече и сообщить ее цель.
Я взяла в руки сотовый и набрала номер Субботина — он всегда был у меня в памяти. Через некоторое время кто-то на том конце провода снял трубку. Слышалось дыхание, но абонент молчал. Это было так типично для Пятницы! И я просто представилась:
— Таня Иванова.
— В кино не пойдем, — неожиданно ответил Субботин, — я болен.
Произнеся эти неожиданные слова, он сразу же положил трубку, что показалось мне весьма странным. Ни с того ни с сего Алексей Сергеевич так себя вести не мог. И при чем тут кино? Меня он определенно узнал — я всегда так представлялась. И, безусловно, понял, зачем я звоню — другого повода просто и быть не могло. Размышления привели меня к осознанию того, что Пятница находится в опасности и такое поведение — своего рода самозащита. Либо его замели менты и телефон прослушивается, либо что-то в этом роде.
Я разочарованно вздохнула и, тронувшись с места, поехала в направлении собственного дома, чтобы взять технику, имеющуюся в наличии.
Очутившись в своей квартире, я действовала быстро: не разуваясь, прошла к тому месту, где содержала «арсенал частного детектива», отыскала необходимый «жучок», диктофон и на всякий случай прихватила свой «макаров». Мало ли как отреагирует Петр Викторович Дьяченко, случайно застукав меня в окрестностях своего гаража…
— Посидеть на дорожку, что ли? — спросила я у самой себя, перед тем как выйти из дома.
Так принято поступать перед отправлением в дальний или трудный путь. Примета символизирует своего рода благословение на удачу. Я присела на корточки прямо у порога. В квартире стояла тишина, только часы мерно тикали. Чтобы как-то поддержать себя, я решила кинуть кости и посмотреть, предвещают ли они удачу или, напротив, советуют поостеречься.
34+6+18. Сочетание этих чисел означало: «Верьте в свои возможности, и ваша мечта осуществится».
— Значит, залог успеха — вера в себя? — сказала я, собирая кости обратно в замшевый мешочек. — Ну что ж, Таня, вперед!
С этими словами я покинула свою квартиру и вскоре уже была далеко от дома. Машина работала нормально, наш с Гариком ремонт — его указания, мои руки — пошел ей на пользу. Хотя я все равно так и не поняла, что в ней не работало и как удалось дефект устранить.
Очертания поселка, в котором проживал Дьяченко, появившиеся через некоторое время езды вдалеке, заставили меня сосредоточиться и насторожиться. Я решила оставить машину где-нибудь подальше от гаражей и появиться в той местности тихо и незаметно, благо, фонарями этот край, как, впрочем, и многие другие тарасовские районы, не богат.
Проезжая по одной из улиц, начинающейся участковым пунктом милиции, в окнах которого горел свет, я увидела между двумя покосившимися старыми частными домами пустырь. Это место показалось мне подходящей стоянкой для моей «девятки». В глаза она там бросаться не будет, а значит, надежно сохранится до моего возвращения. Свернув с дороги, я медленно проехала между домами, но тем не менее заставила разъяриться местных собак, которые тут же подняли долго не смолкавший лай.
Стараясь не обращать на него внимания, я притормозила на пустыре, затем осмотрелась и решила подъехать поближе к заднему забору соседнего двора. Только после этого я заглушила мотор и покинула автомобиль, стараясь поскорее удалиться, чтобы разбушевавшиеся псы успокоились.
Выйдя на дорогу, я еще раз огляделась и попыталась определить для себя дальнейшее направление пути. Все же эта местность являлась для меня почти незнакомой, а заблудиться сейчас было бы очень некстати. Вспомнив дорогу, по которой я добиралась до гаражей в прошлый раз, я двинулась вперед и через некоторое время увидела уже знакомую кирпичную вереницу автомобильных домиков.
Стараясь ступать неслышно, я подошла к ним ближе и огляделась. Гараж Дьяченко был закрыт, а вот в соседнем, у Петюни, горел свет. Дверь была приоткрыта и снизу приперта кирпичом. Наверное, находиться в совсем закрытом помещении ему было душно.
Я подкралась еще ближе. Внутри слышались голоса. Я легко узнала Петюню и Владимира и зло подумала: «Черт, опять гуляют! Неужели проспались? Похмелиться пришли?» Однако, более обстоятельно прислушавшись к их разговору, я немного успокоилась: заплетающиеся языки давали надежду на то, что забулдыги скоро разойдутся по домам.
Мне захотелось закрыть их там внутри, чтобы они не мешали осуществлению моих замыслов. Не придавая этой мысли особого значения, я глянула на замок. К моему удивлению, он висел на петле, и в нем болталась оставленная связка ключей. Закрывать приятелей на самом деле я, конечно, не собиралась — они же разбушеваться могли и вообще испортить все дело. Но эти ключи в замке подбросили мне идею.
Осторожно подойдя к воротам, я вытащила ключи, спряталась за стеной гаража и прислушалась. Реплики приятелей свидетельствовали об их сборах домой. Я надеялась на то, что, не найдя ключей, пьяный Петюня оставит гараж открытым, повесив на петлю незапертый замок, отложив поиски на следующий день. Это позволило бы мне, во-первых, спокойно поставить «жучок», а во-вторых, притаиться со своими приборами в гараже Петюни — ведь Дьяченко вполне мог объявиться, например, сейчас или утром. Если бы проспавшийся Петюня застукал меня в своем гараже, я бы что-нибудь да наврала. Физиономию мою он явно запомнил, поэтому можно было, сославшись на его нетрезвость, утверждать: наклюкалась, мол, и осталась отдохнуть. А там пусть думает как хочет. Красть у него в гараже нечего — там стоял старый мотороллер «Муравей» да валялись навалом какие-то малопривлекательные железяки неизвестного назначения.
Если же судьба не сулила мне в ближайшее время увидеть здесь Дьяченко, я запланировала завтра же арендовать любой из находящихся неподалеку гаражей и засесть в нем. Таковой наверняка можно было бы найти, обратившись в специальную службу или просто пообещав хорошее вознаграждение хозяину какого-нибудь пустующего гаража. Думаю, желающего нетрудно будет обнаружить, побеседовав с жителями ближайших домов.
Как я и предполагала, пьяные приятели вскоре вышли на улицу и принялись искать ключи.
— Потерял, наверно, — бормотал Петюня, на четвереньках ползая по земле.
— Да не-е-е, — успокаивал его Владимир, — я точно помню, ты их в замке оставил.
— Может, это днем, в тот раз?
— Может, и в тот, — согласился Владимир. — У меня все в башке перемешалось. И когда мы с тобой этот запой закончим, а?
— А давай прям щас? А?
— Как?
— Как, ка-ак? — передразнил Петюня. — Пойдем домой, получим от жен что положено за наше пьянство и ляжем спать. А наутро проснемся совершенно другими людьми и продолжать не будем. Мой день рождения уже позавчера закончился!
— А ведь болеть будем…
— Ну и что? Потерпим. Ох, мне теперь еще и за ключи Анька голову отвернет…
— Слушай, идем домой, черт с ними, — сказал Владимир. — Сейчас все равно темно, не видно ничего. Повесь замок так, а утром искать придешь.
— Я теперь токо к обеду просплюсь, — ухмыльнувшись, ответил Петюня.
— Ну, значит, после обеда и придешь. Что у тебя здесь брать-то? Да и кому? И потом — кто знает, что замок не заперт?
— Эх, — тяжело вздохнул Петюня и поднялся с четверенек.
Он послушал своего приятеля, и вскоре они, повесив злосчастный замок для виду, удалились. Я вышла из своего укрытия и стала искать подходящее место для установки «жучка». Оглядев дьяченковский гараж со всех сторон, я сочла наиболее подходящим вентиляционное отверстие. Оно было сделано в самом верху одной из стен, и мне с первого раза не удалось добраться до него. Наконец, поустойчивее встав на один из выпирающих кирпичей, я прикрепила «жучок» и спрыгнула вниз.
В тот же момент неподалеку послышались приближающиеся мужские голоса. В несколько прыжков я очутилась у гаража Петюни, быстро сняла замок, открыла дверь и скрылась за ней. Правда, дверь довольно громко скрипнула. Внутри гаража царила темнота, и от этого мне стало немного жутковато.
— Его нет еще! — сказал один из мужчин.
— А кто дверью скрипел?
— Показалось.
Они остановились совсем близко, так что и слова, и голоса были слышны достаточно хорошо. Я, едва ступая, подкралась к двери и, найдя в ней на ощупь небольшое отверстие, приложилась к нему глазом. Мужчины стояли немного правее, прямо у гаража Дьяченко. Они определенно пришли к нему и говорили о нем. Странно, но силуэт одного из них показался мне довольно знакомым, хотя я и не могла сказать, кто это.
Простояв не более минуты, «знакомый незнакомец» достал из кармана ключи и стал открывать гараж Дьяченко. Я обомлела: «Ограбление!» Однако в ту же минуту сообразила: этого не могло быть, поскольку двое пришедших явно ждали появления третьего, а третий — наверняка сам Дьяченко. Зная, что может задержаться, он, вероятно, дал им вторые ключи от своего гаража. Или же они у них уже были. Хотя все равно происходящее казалось мне невероятно странным и подозрительным. Встреча в столь позднее время в столь странном месте не могла назначаться по незначительному поводу.
Мужчины зашли внутрь гаража. Теперь они говорили совсем тихо, и я перестала их слышать. Что ж, пора воспользоваться услугами поставленного «жучка». Только-только настроившись на прослушивание, я вынуждена была оторваться.
— Пойду покурю, — сказал один из приятелей и вышел на улицу.
Его голос вновь показался мне знакомым. Теперь в гараже горел свет, ворота остались открытыми, и от этого на улице тоже стало достаточно светло. Я опять прильнула к щелочке и стала рассматривать вышедшего. Долго разглядывать его и вспоминать не пришлось: я сразу же узнала Виктора Бигильдина, того, который своими словами подтвердил Дьяченко алиби. Армейские друзья вновь вместе? Это заставляло еще больше насторожиться. Все определенно крутилось вокруг истории, произошедшей с Беспаловым.
Покурив, Бигильдин зашел внутрь. Я опять приступила к прослушиванию. Сначала в разговоре пришедших не было ничего интересного. В основном их занимала пустая болтовня о том о сем. Но я была уверена, что явились они сюда неспроста, и не снимала наушники. Потом на некоторое время между мужчинами установилось молчание. Зато после паузы началась беседа, пролившая свет на случившееся с Беспаловым, ради которой я и сидела сейчас в этом чужом гараже.
— Че его так долго нет? — спросил один.
— Ссышь? — с иронией в голосе откликнулся Бигильдин.
— А ты нет? Нечего было с самого начала ему подыгрывать! Он угрохал, а отвечать и нам тоже придется.
— Сначала дело раскрыть надо! Отвеча-ать… — Бигильдин передразнил своего приятеля. — Пусть Тришка отвечает! — Виктор зло захохотал.
Тут я сразу сообразила, что речь идет о Трофимове. К его фамилии кличка Тришка подходила как нельзя лучше. Довольная таким продвижением в расследовании, я улыбнулась. Особенно радовало то, что убийца назван. Как я и предполагала, им был Дьяченко. Весь разговор ночных посетителей дьяченковского гаража записывался сейчас на пленку, поскольку я сразу же включила не напрасно прихваченный диктофон.
— Менты — ослы, конечно, — продолжал Бигильдин, — да вот баба какая-то все под ногами путается…
«Это он обо мне!» — поняла я.
— Заложить его надо было бы сразу, и жили бы сейчас без проблем! — настаивал на своем первый. — И зачем я только признался, что имел ключ от его хаты? — неожиданно, с укором в собственный адрес, произнес он. — Какой же я придурок! Сам себя в дерьмо втянул! Что меня толкнуло ключ себе оставить? Даже не знаю… Для коллекции, что ли? Уж больно крутой замок он поставил, настоящее произведение искусства, редкость… Я любовался ключом и гордился чужой гениальностью… Идиот, влюбленный в свою работу!
Сказанное заставило меня насторожиться, потому что кое-что напоминало. Уж не об этом ли человеке Сергей Трофимов упоминал, когда говорил о фирме «Крепость» и приятеле, который посредничал в установке двери и замков в квартире? Теперь становилось понятным беспроблемное проникновение тех, кто притащил труп в трофимовскую квартиру. Вот, значит, как было… Мастер по замкам, настоящий профи, воспринял супернадежный и редкий замок чуть ли не как музейный экспонат, и один из ключей от него оставил себе на память. У людей разных профессий, влюбленных в свое дело, бывает подобное…
Между тем разговор в соседнем гараже продолжался.
— Но не могли же мы Петьку оставить в беде! — не хотел соглашаться с другом Виктор. — Он же его не специально кислотой-то… Что под рукой было, тем и ошарашил. На фига он ее поставил тут вообще!
— Он же охотой теперь увлекается, шкурки сам выделывает, вот и держит кислоту здесь. Дома-то опасно.
— А оказалось — опаснее здесь… — задумчиво протянул Бигильдин. — И какого черта мы здесь пить стали! Пошли бы, как обычно, в какое-нибудь приличное место, там бы и не напоролись так. И не подрались бы они.
— А чего они вдруг сцепились-то?
— Да кто ж их знает! По пьяни-то оно как? Слово за слово… Не-е, мне Петьку жалко… Я на его стороне. Разгорячился он просто.
— Ничего себе разгорячился! Когда он Беспалова душить стал, я думал, что и на нас, как на свидетелей, бросится! Помнишь, как он сказал тогда: «Вякнете — и вам крышка!»?
— Да если б этот козел ментами не угрожал, Петька не кинулся бы его душить. Уладили бы как-нибудь все.
Теперь для меня окончательно все прояснилось: четверо бывших сослуживцев пили здесь, в гараже. Двое из них — Дмитрий Беспалов и Петр Дьяченко — поссорились. Хозяин гаража, ослепленный яростью, плеснул в лицо разгоряченному приятелю кислотой, которая стояла под рукой. Он, оказывается, был охотником и самостоятельно выделывал шкуры добытых животных, для чего нужна кислота, которую он хранил в гараже. Корчась от боли, Дмитрий, наверное, кричал и угрожал вызовом милиции. Тогда Дьяченко накинул ему на шею какую-то длинную тряпку и придушил на глазах у друзей-собутыльников.
Затем Петр Дьяченко потребовал у очевидцев содействия в сокрытии трупа, пугая их обвинением в сообщничестве. Куда деть труп, они решили, а вот как проникнуть в дом Трофимова, подсказал толстяк-слесарь: в шоковом состоянии он признался, что имеет ключ от входной двери квартиры Сергея. Труп для маскировки завернули, скорее всего, в холщовые мешки, обычно имеющиеся в любом гараже с погребом, и на машине Дьяченко доставили к дому Сергея. Участвовали, судя по всему, все трое.
Надо же, как им повезло. И по дороге через город их не остановили гаишники — а ведь все пьяные вусмерть были, в том числе Дьяченко, который за рулем сидел. И до квартиры незамеченными добрались, а ведь труп тащили! И дома у Трофимовых никого не было. В одном им не повезло — машину увидела бабулька, прогуливавшая свою собачку.
Что ж, приятелей-подельщиков теперь можно считать пойманными с поличным. Однако разговор между ними продолжался, и я не переставала его слушать и записывать.
— А мне Тришку жалко, — неожиданно сказал первый. — Подставили мужика!
— В тот момент надо было свою шкуру спасать, — тоже немного виновато ответил Бигильдин. — Серега — подходящая кандидатура на роль убийцы. Помнишь, как они в армии-то? Да и мне, честно говоря, Тришка насолил недавно.
— Помню, — тихо ответил собеседник Бигильдина и ненадолго замолчал. А потом вдруг сказал: — Слушай, а ты не боишься, что Дьяченко нас сюда неспроста позвал?
— В смысле?
— Участь свидетелей бывает плачевной. Он уже несколько раз после случившегося на это намекал…
— Да ладно тебе… Это он так, просто пугал. Видел же — ты дергаешься, нервничаешь. На место хотел поставить, — сказал Бигильдин все же с некоторым сомнением в голосе.
— Че ладно-то? Видишь, его нет до сих пор!
Момент показался мне довольно подходящим для попытки выведения преступников на чистую воду. Я решила внезапно появиться перед приятелями и, блефанув, напугать их окончательно, заставить обратиться в милицию с чистосердечным признанием.
Перестав записывать и прослушивать разговор, я огляделась. Глаза мои уже достаточно привыкли к темноте, и очертания предметов различались хорошо. Я сунула за пояс пистолет, в потайной карман спрятала диктофон. Но потом, придумав неплохой ход, достала его и отыскала на пленке место, где толстяк говорил, что Дьяченко лучше было бы сдать. Эти слова я намеревалась использовать для блефа.
В углу, в двух шагах от меня, стояла канистра. Приподняв ее с земли, я убедилась, что она наполнена какой-то жидкостью. Пришедшая в голову идея оформилась в определенный замысел.
Я взяла в руки канистру. Петюнины ключи все еще находились у меня, и я повесила их на большой крючок, который хорошо разглядела еще в прошлый раз, когда сидела здесь с Петюней и Владимиром. Теперь же я легко его нащупала, мысленно извинившись перед загулявшими сегодня забулдыгами за то, что «увела» ключи из замка.
Теперь оставалось только набраться мужества и появиться перед Бигильдиным и его приятелем. Стараясь не шуметь, я чуть-чуть приоткрыла дверь и осторожно выбралась из своего укрытия. Дверь в гараж Дьяченко была закрыта изнутри. Я громко стукнула три раза. Голоса внутри сразу смолкли, и послышались осторожные приближающие шаги. Скрипнул засов — дверь приоткрылась. Передо мной стоял Бигильдин. Я отошла немного в сторону, куда падало меньше света. Мне не хотелось, чтобы он сейчас узнал во мне «бабу, которая под ногами путается», по его собственному выражению. Мы виделись с ним практически мельком в первый визит к Дьяченко, и Бигильдин тогда даже не глянул на меня. Но осторожность все равно не помешает.
— Ну, мужики, — громко сказала я и потрясла наполненной канистрой, — кто из вас кислоту хотел купить?
Бигильдин оглянулся и удивленно посмотрел на своего друга. Не в силах ничего понять, оба молчали.
— Едучая кислота, до костей все съест. Любого свидетеля, даже самого толстого!
Бигильдин открыл рот и застыл в полном изумлении. Его приятель покрылся красными пятнами. Он оказался не просто упитанным, как мне показалось сначала в темноте, а чрезмерно толстым, и это меня рассмешило, а его, судя по всему, мой смех перепугал еще больше. Я продолжала косить под дурочку, глядя на мужиков и широко улыбаясь.
Наконец, заметно собравшись, Бигильдин заявил:
— Подожди-ка минутку за дверью, — и прямо перед моим носом захлопнул ее.
Приятели стали о чем-то шептаться. Ни на минуту не отчаиваясь, я приложила к двери ухо и стала свидетельницей такого разговора.
— Как ты думаешь, зачем все это? — с тревогой в голосе спрашивал толстяк. — Сейчас же не охотничий сезон… Зачем кислота? И почему она про свидетелей упоминает?
— Я ж тебе говорил! — восклицал Бигильдин. — Ты дергаешься, сомневаешься, вот Петя и решил припугнуть тебя по-крупному. Мол, заявишь, тоже задушу или зарежу, а потом оболью кислотой и закопаю так, что никто не найдет. А если и найдет, то не догадается, кого нашел, потому что рожа твоя обугленная вся будет… Пугает он, пу-га-ет!
— А чего не сам, чего он бабу эту прислал? — не унимался толстяк.
— Хм, угрозы — это ж еще одна статья, — тоном знатока заговорил Бигильдин. — Не хочет он лично в этом руки пачкать. А может, просто решил найти что-то поубедительнее. Кто его знает…
— Ну а ты-то для чего приглашен? Ты ж его согласен покрывать!
— Думаю, так…. — Бигильдин помолчал минуту, — чтобы тебя невольно убедить помог или на всякий случай, чтоб тоже ни-ни никому со страха… Сделаем так… Возьмем канистру как ни в чем не бывало и смоемся без возмущений и расспросов.
Оба друга примолкли, а затем послышались шаги. Я резко отпрянула и, посчитав момент вполне подходящим, выхватила пистолет и направила его на дверь, которая буквально через несколько секунд открылась.
Неожиданно увидев нагло смотрящее ему в лицо дуло пистолета, Бигильдин сначала отступил на шаг, а затем застыл на месте и невольно открыл рот.
— А ты говорил: пугает… — медленно и тихо протянул за его спиной толстяк и как по команде поднял руки вверх. — Нам каюк…
— Ты пра-ав, — играючи передразнила его я, — каюк. Намерения у Петра Викторовича весьма серьезные.
— А ты кто? — тоже поднимая руки вверх, проговорил Бигильдин.
— Я? Я его мушкетер. Атос, Портос и д\'Артаньян в одном лице. Я его интересы защищаю.
— Он ч-что… Убить нас хочет? — заикаясь, протянул толстяк.
— Угадал, — кивнула я головой.
— Вот сволочь! — воскликнул Бигильдин.
— Почему же сволочь? — я пожала плечами. — Петр Викторович делает все по-мужски. Сначала он проверить вас хотел: блюдете ли вы обещание о молчании. А вы… — разочарованно протянула я и, свободной рукой достав диктофон, нажала кнопку воспроизведения записи.
В следующую же секунду приятели вынуждены были с ужасом на лицах выслушать предложение толстяка о выдаче Дьяченко.
— Придурок, — процедил Бигильдин, глядя на еще более побледневшего толстяка.
— Щелкну вас, а потом оболью. Кислоты у меня много, — кивнула я на канистру.
— Ты дура! — вызывающе заявил Бигильдин. — Выстрелы в домах услышат, выбежит кто-нибудь, не успеешь тела спрятать.
— А кто сказал, что я здесь с вами собираюсь расправиться? — Я ухмыльнулась. — А ну-ка, выходите по одному! Руки за голову! — Бигильдин еле сдерживал взрыв гнева, но перед вооруженным противником его собственные физические силы ничего не значили. — Нет, подождите! Рубашки снимайте!
— Зачем?
— Снимайте, сказала!
Оба дьяченковских подельника переглянулись, но все же выполнили приказ.
— Глаза себе завязывайте, — скомандовала я.
Данный ход был необходим и для натуральности, и для того — на всякий случай! — чтобы они не увидели номера моей машины.
— Вперед, — сказала я, когда друзья стояли передо мной, похожие на игроков в кошки-мышки.
— Ничего не видно же! — пробубнил Бигильдин.
— Не боись, подсказывать стану.
Так я на самом деле и поступила и всю дорогу до моей машины говорила, где кочка, а где тропинка, куда можно наступать, а куда нет. По пути нам никто не попался, так как двигались мы пустырем. Пистолет же я на всякий случай опустила. Приятели, идя впереди с завязанными глазами, все равно этого не видели, а для меня так спокойнее было.
В двух шагах от «девятки» я велела подельникам остановиться. Потом подошла к машине, открыла дверцы, после чего спросила:
— Кто водить умеет?
— Я, — несмело отозвался толстяк.
— Оба вперед! Ты за руль, — я подтолкнула толстого дулом в спину.
Бигильдин сказал пару неласковых и нецензурных слов в мой адрес, но тем не менее, щупая впереди себя руками, как и толстяк, уселся на переднее сиденье.
Я расположилась сзади. Затем кинула толстому ключи от автомобиля и скомандовала:
— Глаза развязывай и заводи. Предупреждаю — не думайте шутить, я женщина решительная, — для убедительности я поочередно тыкнула пистолетом в спины задержанных.
Толстяк послушался, и менее чем через минуту «девятка» вывернула с пустыря. Будто ради любопытства я спросила:
— А что бы вы сейчас выбрали: смерть или тюрьму?
— Жизнь, неважно где, — ответил Бигильдин, как я и ожидала. А о своем плане подумала: «Действую верно!»
Как только мы приблизились к концу улицы, я резко приказала:
— Стой!
В участковом пункте, на мое счастье, все еще горел свет.
— В туалет хочу, — так прокомментировала я свои действия.
Намеренно не произнося больше никаких угроз, я вышла и направилась за угол одного из соседних домов, схватившись за низ живота. На самом деле, спрятавшись, наблюдала за машиной. Приятели сначала сидели спокойно и молча, потом стали о чем-то спорить. И наконец через несколько минут, они, озираясь, выбрались из машины.
Бигильдин скинул повязку и, обогнав сделавшего первым несколько шагов толстяка, без оглядки рванул в… направлении участкового пункта.
— Ага! — захохотала я. — Сейчас вы сами все о себе расскажете!
Я тоже не медлила: подбежала к машине и села в нее. Однако уезжать совсем сразу не собиралась, побоявшись, что приятели передумают. Когда же время их отсутствия перевалило за пять минут, я нажала на газ и поспешила удалиться, дабы избежать неприятного свидания с участковым.
Конечно, окончательно уверенной в действиях дьяченковских подельников перед лицом милиции я не была, но в случае, если бы они не решились на чистосердечное признание, я несколько позже могла воспользоваться имеющейся диктофонной записью и вновь поставить преступников перед фактом необходимости их явки в правоохранительные органы. Добровольное признание смягчает долю вины, как говорится…
* * *
— Отсыпаешься? — спросила меня Трофимова, переступив порог.
Я стояла перед ней в одной сорочке, прищурив сонные глаза.
— Угу… — промычала я в ответ и поплелась назад к постели.
— А в сауну пойдешь? Усталость выпаривать…
— Я машину на станцию отогнала, — пробормотала я, так толком и не придя в себя.
— Сергей довезет, — улыбаясь во весь рот, ответила Ольга.
— Дай ты мужику отдохнуть после всего этого сумасшествия!
— Да он сам предложил! Успех, говорит, отметить надо. Он и номер заказал уже. На четверы-ых… — Ольга хитро улыбнулась.
— А четвертый кто? — спросила я, сразу выпучив глаза.
— А я Гарика пригласила. Для тебя.
— Я тебя убью, Ольга! — воскликнула я, кинула в нее подушкой, и мы обе расхохотались.