Глава 7

Мои опасения оказались напрасными. Внимательно изучив расписание, я обнаружила, что нужная мне электричка отправляется со станции «Тарасов-1» через двадцать пять минут. Чтобы убить время, я купила свежую газету и уселась с ней в небольшом сквере перед вокзалом. Однако, не найдя на ее страницах ничего интересного, решила прогуляться, а заодно узнать, с какого пути отходит электричка. Спустя минут десять я уже шла по вагону, выбирая место, благо пассажиров практически не было.

Удобно устроившись у окна, я сразу задремала и едва не проспала свою остановку. При этом мне приснился очень странный сон. Будто бы вхожу я в кабинет к Павлову, а там в самом центре стоит роскошный диван. Сам Павлов восседает на нем почему-то в одних трусах и держит в руках огромную серую папку с надписью «Дело». Я подхожу к окну и вдруг замечаю на занавеске не то чтобы очень большую, но и не маленькую странную муху.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это такая южноамериканская мушка, — отвечает Павлов, даже не поднимая на меня глаз.

— А она ядовитая? — первым делом побеспокоилась я.

— Очень, — последовал абсолютно безучастный ответ.

— Тогда ее надо прогнать.

— Не-ельзя-я, — растягивая гласные, пропел Сашка и перевернул страницу.

— Почему? — удивилась я.

— Если ты до нее дотронешься, она тебя укусит и ты отравишься.

Несколько обескураженная подобным ответом, я слегка потянула занавеску, и муха с недовольным низким гудением, похожим на звук, издаваемый работающей трансформаторной будкой, перелетела на стеклянную дверцу стенного шкафа.

Я подошла к ней совсем близко, чтобы получше рассмотреть. Крылья у нее были совершенно треугольные, а ножки какие-то водянистые. Они омерзительно «растекались» по поверхности стекла и сильно смахивали на презерватив, наполненный киселем.

— А давай ее убьем чем-нибудь, — загорелась я.

— Не-ельзя-я, — все так же нараспев ответил Павлов, по-прежнему не отвлекаясь от своей папки.

— Почему? — не отступала я.

— Если ты ее стукнешь, она закричит.

Последней его фразой я была окончательно сбита с толку, но твердо решила проверить эту по меньшей мере неправдоподобную гипотезу лично. Поэтому взяла со стола газету, свернула ее в тугой рулончик, каким обычно убивают мух, как следует замахнулась и что есть силы ударила.

Муха не свалилась, как этого можно было ожидать, даже не улетела, она… истошно заорала. Я ударила еще раз — муха опять заорала, еще раз — тот же результат. Я остервенело колошматила проклятую муху, и на каждый мой удар она отвечала криком. Я вспотела и… проснулась.

Напротив меня сидел мальчишка лет одиннадцати и с достойным уважения упорством запихивал в сумку огромного рыжего кота, отчаянно сопротивлявшегося и издававшего те самые звуки, которые в моем сне якобы издавала муха.

По дороге от станции до дачи я ломала себе голову над лингвистическим нонсенсом с точки зрения русского языка, относительно моего предполагаемого «отравления» при укусе мухи. «Отравиться» я могла только в том случае, если бы мне взбрело в голову съесть муху. Или отравиться могла муха, если бы ей пришло в голову съесть меня. Последнее, правда, было совсем уж маловероятно, поскольку я у нее попросту «в лице не помещусь».

Рассуждая по поводу подобной ерунды, я наконец добралась до дачи и уже у самой калитки вспомнила, что у меня нет ключей. Недолго думая, я направилась к даче Тараса Владимировича.

— Танечка, солнышко, свет в окошке! — оголтело заорал Косых, растопыривая в разные стороны свои огромные руки, чтобы заграбастать меня целиком. — Вот не ждал! Ты отдыхать от трудов праведных? Правильно! Не хрена горбатиться. Заходи, заходи, что стоишь! Сейчас мы перекусим чего-нибудь, пивка попьем…

Косых был огромным мужиком под два метра ростом и в сто двадцать кило весом. При этом он совершенно не выглядел толстым, поскольку все его килограммы были не чем иным, как грудой мышц. Тарас с детства увлекался культуризмом, даже был чемпионом области и вдобавок к этому имел разряд по боксу.

— Только ты уж извини, Танюша, я худею, поэтому теперь ем мало.

— То есть теперь вы едите не двенадцать раз в сутки, а десять?

— А вот и не угадала! — ответил Косых и заливисто рассмеялся. — Не десять, а девять — надо вес сбрасывать, а то меня легче убить, чем прокормить стало. Но тебя накормлю, не беспокойся.

— Да я не хочу есть. Уже обедала…

— Нет уж, теперь не отвертишься.

Через десять минут мы уже сидели за столом и потягивали из большущих кружек холодное светлое пиво, закусывая его раками и жареной картошкой с тушенкой и майонезом. Сочетание так себе, но Косых никогда не отличался изысканностью в еде — ел все, что попадалось на глаза.

— Очень кстати ты приехала, — не унимался он, — а то я со скуки уже дичать начал. Да! Тут у нас сосед приезжал, ну тот, что на «оборонке» работает. Забавную историю поведал. К ним на днях из ментуры позвонили, говорят, приезжайте забирайте своего водилу, а то его убивать собираются. Оказывается, что произошло… Ехал он на своем «КамАЗе», ну и, значится это, в окошко сплюнул. А рядом с ним «мерс» ехал. Так вся эта прекрасность по лобовому-то стеклу и размазалась. А в «мерсе» парнишка молоденький, да с бабой. Ну и ему, ясное дело, повыпендриваться захотелось. Он перед «КамАЗом» выруливает, машину стопит, выходи, говорит. Водила вышел. А тот пальцы веером, сопли пузырем, фиги на ногах… Стирай, говорит, не то я тебя самого по стеклу размажу. А водила мужик без комплексов оказался, нос рукавом утер, подошел к машине и языком стекло облизал. Представляешь? — Тарас опять громко рассмеялся. Так баба, что в «мерсе» сидела, всю машину изнутри заблевала. Вот такая веселуха!

— Забавно, — ответила я, обсасывая клешню.

— Ну а у тебя что новенького?

— Да вот дельце одно попалось. Что-то я с ним подзапуталась, приехала за консультацией. Поможете?

— Чем смогу, всегда пожалуйста. А в чем бедулька-то?

— Тарас Владимирович, мне бы выяснить, каким образом одни молодчики дверцу вскрыли. Я вам расскажу все, а вы посоветуйте. Мне, главное, выяснить, профессиональная это работа или сявки орудовали.

— Ну валяй рассказывай.

— Да я в общем-то и не знаю, что рассказывать. Ограбили на днях музей, икону увели. А как внутрь попали, пес его знает… Никаких следов взлома, замок целый. Музей причем на сигнализации крутой — в окошко не влезешь.

— Чем же я тебе помогу, Танюша? Мне бы посмотреть на дверь эту, на замок. А так со слов много не поймешь.

— У вас ведь большой опыт в этом деле и связи тоже. Может, знаете кого, кто мог бы такое проделать?

— Чтобы в помещение проникнуть и дверь не тронуть, надо, Танечка, Копперфилдом быть. Не думаешь же ты, что грабители твои через стенку прошли. Можно, правда, еще через крышу. Как там с крышами?

— Да нет, через крышу тоже нельзя. Менты там все разнюхали — не тронуто ничего, никаких следов.

— Значит, все-таки через дверь. Только как именно, я тебе просто так сказать не могу.

— Вы мне хотя бы скажите, настоящие профессионалы могли вскрыть этот ящичек так, чтобы следов не оставить?

— У нас умельцев много. Только почему ты думаешь, что дверь обязательно взломали?

— А как иначе? Там охрана и все такое прочее…

— А ты не допускаешь мысли, что дверь им мог кто-нибудь открыть? Ну, то есть изнутри… Сама же говоришь, охрана там. А может быть, твой музей от самой этой охраны охранять надо было? — и он опять заливисто расхохотался.

— Не знаю, Тарас Владимирович, — ответила я.

И тут в голове у меня что-то шевельнулось. Что именно, я пока понять не могла, но у меня возникла одна идейка, правда на первый взгляд совершенно неправдоподобная.

— А другого объяснения я не вижу. Если ты уверена, что такого быть не могло, надо как следует еще разик все осмотреть, может, что и заметишь. Тогда и я тебе поточнее сказать смогу.

— Думаю, не стоит, Тарас Владимирович, я тут кое-что надумала. Кажется, вы правы.

— Тебе виднее, Танюша.

— Спасибо вам большое. Вы не будете возражать, если я сделаю пару звонков?

— Да сколько угодно, солнышко. Телефон вон там.

— Нет, спасибо, у меня сотовый, — сказала я, вставая и направляясь к своей сумке.

Прежде чем проверять свою новую версию, я хотела поговорить с Белым и узнать, не разнюхал ли он чего. Поэтому я достала телефон, набрала номер его сотового и стала ждать ответа.

— Дурдом на проводе, — последовал ответ.

— Сергей?

— Он самый. С кем имею?..

— Это Татьяна Иванова, у нас с вами уговор был.

— Как же, помню, помню, буквально несколько часов назад.

— Вы извините, что я вас так тороплю, просто информация мне как можно быстрее нужна. Не удалось вам чего-нибудь выяснить?

— Быстро только кошки родятся. Ну а если удалось? Сами-то вы смогли своего клиента на бабки раскрутить?

— Да, деньги вы получите.

— Правильно. У нас как говорят: сегодня не попал на деньги — считай, что заработал. Только вот получается, что ваш клиент попал, а заработал я.

— Сергей, хватит шутить. Так что вы узнали? Можете сказать, кто именно совершил ограбление?

— Нет.

— Тогда что же вы мне мозги пудрите? — воскликнула я, не сдержавшись.

— Отрицательный результат — тоже результат.

— Отрицательный результат не стоит десяти тысяч долларов. Мы так не договаривались. Если это шутка, то считайте, что я не оценила вашего юмора, а если вы еще ничего не успели узнать, нечего держать меня за идиотку!

— То есть вы хотите сказать, что на оплату труда я могу и не рассчитывать?

— Как и договаривались, деньги вы получите только в том случае, если я узнаю от вас имена предполагаемых преступников. Это мое последнее слово!

— Свежо питание…

— Что, простите?

— Я говорю, а судьи кто?

— Прекратите в конце концов паясничать!

Я была уже просто вне себя. Мало того, что и так нервы напряжены, так еще этот козел надумал играть со мной в кошки-мышки и теперь откровенно издевается.

— Хозяин — барин. Нет денег — нет стульев.

— Каких стульев? — я искренне жалела, что не могу стукнуть его трубкой по голове.

— Ну как же, Дуся? Утром деньги — вечером стулья. Вечером деньги — утром стулья. Законы рынка.

Вот урод начитанный!

— Слушайте, Сергей, я сейчас не в том состоянии, чтобы мне можно было устраивать экзамен по литературе. Вы выяснили что-нибудь или просто ваньку валяете?

— Зачем же так нервничать? — видимо, по тону моего голоса он понял, что если будет продолжать свои идиотские шутки, то я прямо сейчас приеду к нему и устрою на месте допрос с пристрастием. — Все, чего я хочу, это получить законную плату за потраченное мной время.

— Я же вам уже сказала — деньги вы получите. Если вы можете мне гарантировать, что назовете имена преступников, то в ближайшее время я принесу вам деньги в обмен на информацию.

— В том-то и закавыка, что подобной гарантии я вам дать не могу.

— Почему?

— Потому что имен грабителей у меня нет.

— Тогда какого черта! К чему весь этот разговор?!

— А к тому, что я не могу дать вам верного направления, в котором следовало бы вести поиски, но зато я могу сказать, где точно эту икону искать не стоит. Согласитесь, что это тоже немаловажно, поскольку сэкономит ваше драгоценное время.

— И за это вы хотите десять тысяч долларов? — от такой наглости я просто ошалела. — Ни хрена себе!

— Ну не десять, но хотя бы одну тысячу я точно заработал.

— А не многовато за ноль информации?

— Во-первых, как я уже объяснил, это минус со знаком плюс. А во-вторых, я все-таки потратил свое личное время, а оно дорого стоит.

— Хорошо. Я переговорю со своим клиентом, и в случае положительного ответа с его стороны, думаю, мы смогли бы с вами где-нибудь встретиться и совершить обмен.

— Прекрасно. Где и когда?

— Надеюсь, двух часов мне хватит. Тогда через два часа в кафе на углу Немецкой и Вольской. Не поздно?

— За деньгами никогда не поздно.

— Значит, договорились. Если вдруг все сорвется, я перезвоню и предупрежу.

— Отлично, жду, — Белый повесил трубку.

Я еще какое-то время стояла в оцепенении с телефоном в руке, соображая, не надувают ли меня. Но теперь об этом поздно думать. Поэтому я набрала номер телефона Белова. Разорюсь я на этих звонках!

— Алексей Петрович, вас опять беспокоит Татьяна Иванова. Скажите, на данный момент вы располагаете суммой в тысячу долларов?

— Тысяча — это, конечно, не десять. Да, такие деньги у меня есть. А что, ваш осведомитель понизил сумму?

— Нет. Просто он может предоставить мне только часть информации.

— Как это часть?

— Алексей Петрович, я сейчас не имею возможности вдаваться в подробности. Просто доверьтесь мне.

— Хорошо, Татьяна Александровна. Я вам верю. Вы приедете за деньгами прямо сейчас?

— Давайте договоримся так. Вы возьмете деньги и через полтора часа принесете их в музей. Вы ведь сможете попасть в музей? Я подойду к этому времени к вам и заберу их. Ждите меня у входа.

— Как скажете.

— Тогда до встречи.

— До встречи, Татьяна Александровна.

Я убрала телефон, закрыла сумку и вернулась к Тарасу.

— Ну что, Танюша, всех кавалеров обзвонила? — с улыбкой поинтересовался Косых.

— Да уж, всех… — улыбнулась я. — Извините, что так надолго вас покинула. Дела…

— Да брось ты — мелочи. Хотя твое общество дорогого стоит. Эх, будь я помоложе, я бы этих кавалеров… Да уж ладно… Присаживайся лучше — пиво допьем.

— Нет, извините, Тарас Владимирович, мне через полтора часа надо быть в центре города.

— Деловое свидание? — опять съерничал Косых.

— Что-то вроде того, — устало вздохнула я.

— Ну раз так, голуба моя, не буду задерживать. Приезжай как-нибудь просто так. А то вон смотри: фазенда твоя совсем бурьяном поросла.

— Да на ней и не росло ничего другого никогда.

— То-то и беда. А может, посидишь еще?

— Да нет, не могу. Если я еще помню расписание, то скоро должна быть электричка в город. Надо успеть.

— Должна, значит, будет. Куда ей деться.

— Еще раз огромное вам спасибо.

— Так не за что вроде…

— Нет, Тарас Владимирович, вы мне очень помогли.

— Тебе лучше знать. Пойдем, я тебя до станции провожу — жир растрясу, — сказал он, кокетливо похлопывая себя по упругому животу, никогда не знавшему, что такое жир.

На обратном пути в поезде я уже не спала, хотя и чувствовала некоторую усталость. Возбуждение, охватившее меня после разговора с Косых, только усилилось, и я судорожно прикидывала вероятность того, насколько справедливым может быть мое предположение.

Через час я уже была на вокзале. Поймав возле выхода в город машину, я попросила довезти меня до Радищевского музея.

Алексей Петрович, как и в прошлый раз, ждал меня на его ступеньках.

— Еще раз здравствуйте, Татьяна Александровна. Деньги я принес.

— Отлично. Давайте их сюда. И у меня к вам будет еще один вопрос. Вы можете назвать мне адрес Хаврошина?

— А что, вы думаете, икона может быть у него дома?

И тут я сорвалась.

— Алексей Петрович, вы платите мне не за то, чтобы я отвечала на идиотские вопросы, а за то, чтобы я нашла икону. А уж где и каким образом я ее найду, это не ваше дело! Если я говорю, что мне нужен адрес Хаврошина, значит, мне нужен адрес Хаврошина, и ваше дело мне его предоставить. В конце концов, вам нужна эта икона или вас интересует сам процесс ее поисков?

— Извините, Татьяна Александровна, если я вас чем-то обидел. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ваше расследование. Вы профессионал, и я вам верю. Но поймите и вы меня — я просто очень переживаю…

— Я все понимаю, но постарайтесь умерить ваше любопытство и не мешайте мне.

— Я больше не буду, — совсем как нашкодивший школьник промямлил Белов. — Давайте зайдем в музей, в бухгалтерии, конечно же, есть адрес Михаила. А наизусть я его не помню.

Мы зашли внутрь, и через десять минут копания в бумагах я наконец получила все необходимые мне сведения вместе с деньгами.

— Спасибо, Алексей Петрович. Если мне еще что-то понадобится, я вам позвоню.

— Не за что. Вам спасибо.

Было видно, что Белову очень хотелось меня о чем-то спросить, но он боялся.

— Я пойду, всего доброго, — сказала я, как бы не заметив этого — нечего потакать его любопытству. — У меня скоро встреча с моим информатором.

— Удачи вам, Татьяна Александровна!

Я еще раз поблагодарила директора и быстро зашагала в сторону проспекта.

Белый уже ждал меня. Он сидел за столиком летнего кафе, пил джин с тоником и курил.

— Наше вам с кисточкой, — развязно поприветствовал он меня и помахал рукой с сигаретой, даже не встав.

— И вам тем же концом по тому же месту, — откликнулась я, решив, что самой верной политикой при общении с этим ходячим сборником прибауток будет платить ему той же монетой.

— Вижу, что у одного известного мне нервного частного детектива настроение улучшилось.

— Вашими молитвами.

— Тогда к делу. Деньги при вас?

— Сразу хочу сказать, что кинуть меня вам не удастся. Не люблю подобных финтов ушами. Если я сочту, что ваша минусово-плюсовая информация на самом деле квадратный корень из нуля, не видать вам даже этих денег, как не встречать китайской пасхи.

— Какие мы грозные, только я тоже не вчера галстук завязывать научился. Я знаю, что стоит денег.

— Прекрасно, тогда думаю, вы не станете пытаться продать мне кожуру от банана.

— Что вы, Татьяна, я честный коммерсант.

— Тогда довольно взаимных комплиментов. Я вас внимательно слушаю.

— Насколько я могу понять политику партии, вам во что бы то ни стало надо найти икону?

— Ну, допустим, — ввернула я любимое словечко моего собеседника.

— Так вот, я не знаю, где она, но точно знаю, где ее нет. А именно: за это время я успел связаться со всеми известными мне скупщиками. Теперь слушайте внимательно — никто из них ничего не знает о судьбе вашей иконы. Что из этого следует?

— И что же из этого следует?

— А то, что с момента кражи иконы, если я правильно помню, прошло уже достаточно времени.

— Достаточно для чего?

— Для того, чтобы связаться с кем-нибудь из скупщиков и попытаться ее продать.

— То есть вы считаете, что преступники не стали бы выжидать, пока поиски иконы пойдут на убыль, а попытались бы пристроить ее сразу.

— А какой смысл ждать? Им ждать нечего. Посредникам до ментов дела нет. Купил себе икону, а уж дальше решай сам, сразу искать покупателя или ждать. Его деньги всегда при нем. А вот грабителям всегда выгодней избавиться от подобного товара как можно быстрее.

— Очень странно. Мне объясняли все с точностью до наоборот.

— Можете мне поверить, я не первый год этим занимаюсь, так что вся подноготная подобных дел мне известна не хуже содержимого собственного кармана.

— Ну допустим, — черт, это идиотское словечко теперь ко мне привязалось.

— Так вот, поскольку до сих пор ни к одному скупщику — а в нашем городе я знаю их всех — никто с подобным предложением не обращался, следовательно, икону украли не для продажи.

— А вы не думаете, что ее могли предложить кому-нибудь за пределами нашего города, даже нашей страны?

— Не держите меня за идиота! И не думайте, что все так просто. Если бы икона каким-либо образом оказалась за пределами нашего города, я бы об этом знал. Это вам не канделябр, которым били по голове Федора Михайловича Достоевского при попытке шулерства в преферансе во время написания бессмертного романа «Игрок». Это икона Тверской Богоматери, если, конечно, вам это о чем-то говорит, — презрительно скривив губы, ответил Белый.

— То есть вы считаете, что икона все еще находится в нашем городе? — я пропустила мимо ушей его язвительный намек.

— Абсолютно в этом уверен. Ручаюсь вам своей прямой кишкой.

— Достойное поручительство. Но откуда вы можете знать это наверняка?

— Я не собираюсь раскрывать вам своих профессиональных тайн. Просто примите это как факт и пошлите к черту все свои сомнения.

— И что, за полдня все это можно было выяснить?

— С моими возможностями — да. Я знаю, за что беру деньги, а вы теперь знаете, за что платите.

— Надеюсь, что так. Значит, икона в Тарасове, и продавать ее не собираются. Где она тогда и зачем ее украли?

— А вот этого я вам не скажу. Вы детектив, а не я. Может быть, кто-то украл ее для своей коллекции, но более вероятной мне представляется другая версия.

— Могу я узнать, какая, или это будет стоить еще тысячу долларов?

— Так уж и быть — только для вас и совершенно бесплатно, то есть без-возд-мез-дно, — сказал он отвратительным гнусавым голосом, подражая Сове из мультфильма про Винни-Пуха. — Я уже высказывал свое мнение относительно того, что эта икона далеко не самая ценная в той частной коллекции.

— Это я знаю и без вас.

— Нет, если вам неинтересно, я могу не проявлять инициативы!

— Нет уж, будьте так любезны.

— Тогда не перебивайте. Лучше пошевелите извилинами и подумайте. Может быть, эту икону украли для отвода глаз?

Я уставилась на него как громом пораженная. Просто уму непостижимо, как эта его так называемая версия совпадала с тем, что пришло в голову мне, когда я сидела на даче у Тараса Владимировича Косых. Однако я постаралась овладеть собой и совершенно безучастным голосом спросила:

— Чьих глаз?

— Не знаю, это уж вам разбираться. Просто попробуйте посмотреть на это дело с другой точки зрения. Возможно, что икона — это не основная цель грабителей, а просто предлог, повод… способ запутать следы. Как вам это?

— Еще не знаю, но в любом случае считаю, что деньги свои вы заработали. Держите, — сказала я, доставая деньги и протягивая их Белому.

— Благодарствую. Просто рублем одарили.

— Не рублем, а долларом, и не одним, а тысячей.

— На хлеб хватит. А вообще с вами приятно было работать.

— Еще бы!

— Будет лишняя «штука» — обращайтесь.

— Как только — так сразу. Всего вам доброго.

— А вам удачи и терпения.

Белый ушел, а я достала сигарету, закурила и посмотрела на часы. Пожалуй, для визита к родственникам Хаврошина было уже поздно. Да это и к лучшему. Сегодняшний многособытийный день совершенно меня вымотал. Не было даже сил для того, чтобы как следует все обдумать. Поэтому я решила докурить и отправиться домой, где можно будет как следует выспаться, а все выяснения оставить на завтра. Пан или пропал.