Глава 4

Отоспавшись и выпив чашку крепкого кофе, я устроилась в своем любимом кресле перед журнальным столиком, заранее вооружившись незаменимыми в подобной ситуации магическими кубиками. Нехорошее предчувствие заставляло меня бездействовать, в принципе даже серьезно размышлять над полученным вчера материалом не хотелось. Я бездумно вертела в руках кости, и прикосновения к их идеально гладким, прохладным поверхностям со временем все же привели меня в нужное состояние. Видимо, сработал «эффект четок», общего атрибута духовников самых различных вероисповеданий. Правда, отличная штука — успокаивает, настраивает, мобилизует — пора бы обзавестись. Наконец я окончательно сосредоточилась и задала именно тот вопрос, который больше всего волновал меня сейчас: «На верном ли я пути?»

Результат был потрясающим:

30+16+8 — не ошибается тот, кто ничего не делает; но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке.

«Подсказали, так подсказали», — съязвила я. Телефон Володьки Кирсанова пришлось набирать трижды, линия была занята около получаса. И все же я прорвалась:

— Подполковник Кирсанов, — строго сообщил голос в трубке.

— Здравствуй, Володя. Надеюсь, узнал?

— Танечка! Как всегда, рад тебя слышать. Конечно, снова по сугубо деловому вопросу? — растаял Киря.

— Работа такая, сам знаешь, — беспокойная, хлопотная. К тому же без хороших друзей никак не обойтись, — пожаловалась я.

Володька засмеялся:

— Мягко стелешь — значит, что-то архиважное. Ну, не томи, выкладывай.

Я решила воспользоваться любезным предложением и нагло выпалила:

— Мне нужны личные дела двух крупных мафиозных персон — Николая Степановича Белозерцева и Ивана Григорьевича Клименко.

— Ну ты завернула, Танюха! — И далее после короткой паузы: — Конечно, ты и сама знаешь, что дел я тебе дать никак не могу. Но в силу только нам с тобой известных обстоятельств кое-какой информацией все же поделюсь. Перезвоню примерно через час, будь у телефона. Договорились?

— Киря, ты прелесть! — не сдержалась я.

Через сорок пять минут я уже сидела с блокнотом и ручкой и старательно конспектировала сообщение Кирсанова.

Белозерцев — закончил МГИМО, владеет пятью языками, коммуникабелен, обладает талантом налаживать контакты; в фирме занимается завязыванием деловых отношений, связями с общественностью. Несмотря на род занятий, большинство знакомых, партнеров относятся к нему с уважением, неамбициозен, порядочен, если так можно сказать о человеке, работающем в подобной структуре. У него трое детей, старшему — двадцать один, среднему — шестнадцать, младшему — десять, детей обожает (Константин, Вячеслав, Андрей). Жена умерла при родах. Живет с матерью жены (Зинаида Дмитриевна). Пороков, вредных привычек вроде не имеет.

Клименко — бывший заведующий крупнейшим в области продовольственным складом. Мужик очень конкретный — в его хозяйстве всегда был полный порядок, сейчас при новом начальстве там бедлам, черт голову сломит. Слетел с должности по глупости: какому-то высокопоставленному чинуше не угодил — за рабочим столом в спортивном костюме «Адидас» сидел, не представительный вид. В компании официально ему принадлежит пост финансового директора, босс им очень доволен: ходячий калькулятор, к тому же от спиртного держится подальше — здоровье не позволяет, болезнь Паркинсона. Дети уже взрослые, живут своими семьями, отдельно.

— Это все замечательно, Володя, но вот какой вопрос напрашивается сам собой: как эти в общем-то положительные люди попали в криминальную структуру? Что толкнуло их на этот скользкий путь?

— Согласись, Танечка, подобному поступку всегда есть множество различных объяснений, но в основании пирамиды оправданий всегда лежит одна, самая веская причина — большие деньги.

Конечно, Киря был стопроцентно прав, и все же чутье ищейки подсказывало мне: не останавливайся — информация неудовлетворительная, не дающая полного психологического портрета твоих подопечных.

В городе, пожалуй, был только один человек, способный быстро вывести на «тропу знания». С ним меня свел счастливый случай, когда я только начинала свою практику. Илья — талантливый журналист, спецкор одной из центральных газет. Он за версту чует жареное и для добычи информации использует просто фантастические методы. К тому же у него очень полезное для меня, хотя и опасное, хобби — досье на сильных мира сего, правда, не федерального, а областного уровня, что мне как раз и нужно.

Супруга Ильи сообщила, что он отдыхает на даче и в ближайшее время в город возвращаться не собирается. Пришлось садиться за руль своего «жигуленка» и катить в район Зоналки. Скромную одноэтажную дачку возвели родители Ильи. Сам он, якобы по уши загруженный корреспондентской работой, появлялся здесь лишь тогда, когда городская жара становилась совсем невыносимой.

Немного странно видеть его с обнаженным, почти черным торсом и выгоревшими, коротко остриженными волосами, но еще удивительнее было то, что Илья сидел среди колючих кустов малины и терпеливо, сосредоточенно собирал ягоду в небольшую миску. Он заметил меня, только когда я подкралась к нему вплотную и шепнула едва ли не в самое ухо:

— Заработался, совсем бдительность утратил?

Он вздрогнул и посмотрел на меня округлившимися, словно тарелки, глазами:

— Татьяна, ты как здесь оказалась?

— С неба спустилась! Что, не веришь? Ну и бог с тобой, — потешалась я над его растерянностью. — Отдыхаешь, значит. Сбежал от сорокаградусной жары на природу, витаминами балуешься.

— Угощайся, — опомнившись, предложил он.

— Спасибо, не откажусь. Может, в тенечке поболтаем?

Мы зашли в дом и уселись за плетеным круглым столиком, в центр которого Илья опрометчиво щедро поставил миску малины — грешна, люблю эту ягодку.

— Говоришь, тебя Белозерцев интересует. Ох, Таня, опять на край пропасти занесло, и где ты только делишки такие находишь, занималась бы лучше кражами, супружескими изменами и прочей бытовухой…

— Илюха, не я их нахожу, а они меня. Послушай, мы слишком давно знакомы, и то, что ты сейчас говоришь, никак не может быть адресовано мне. У тебя неприятности? — Тон Ильи не на шутку меня взволновал, сказать подобное мог кто угодно, но только не он.

— Ладно, забудем — просто устал, а может, размяк, — натянуто улыбнулся собеседник. — Не бери в голову, на всех иногда хандра нападает. Надоело, честно говоря, в этом политическом дерьме ковыряться, у всех этих наших лидеров столько гнили за душой — противно.

— Значит, ты забросил свое опасное занятие, досье больше не пополняются… — сделала я логичный, но досадный для себя вывод.

— Не расстраивайся раньше времени, — повеселел Илья. — Все-таки чертовски приятно быть кому-то полезным! Твой Николай Степанович — занимательнейшая личность. У него впереди блестящая карьера высвечивалась, однако пробивной наглости всегда не хватало… А потом несчастье за несчастьем… Вот его-то как раз я в глубине души не могу осудить за то, что он сделал. После смерти жены, с тремя детьми на руках он четыре года крутился как белка в колесе, работал на износ. Вдруг начал часто болеть, сначала избегал обследований, некогда все было, просто горстями глотал таблетки. А когда все же обратился к знакомому врачу, старому школьному приятелю, болезнь была уже запущена, в общем, как это говорят: наша медицина была уже бессильна. Хотя во всех остальных цивилизованных странах мира это заболевание довольно успешно лечится. Диагноз прозвучал как смертный приговор — лейкоз, рак крови, а детишки все несовершеннолетние… Что делать? Тут и постучался в его дверь «доброхот», предложивший жизнь и средства для содержания большой семьи. Степаныч долго колебался, но, как человек умный, понял, что другого выхода у него нет, альтернативой этому выгодному предложению были небытие для него самого и жалкое существование в захудалом интернате для его детей. Во Франции ему была сделана дорогостоящая операция по пересадке костного мозга, причем, насколько мне известно, не одна. После этого он смог вернуться к нормальной жизни и начал добросовестно отрабатывать вложенный в него капитал. По-моему, он и сейчас частенько на консультации летает во Францию. Лично мы никогда не встречались, но он мне симпатичен. Тут можно еще добавить, что Белозерцев человек очень скрытный — о его болезни знают лишь избранные. Информация на эту тему держится в строгом секрете — так хочет он сам и его «хозяин», то бишь босс. Ну, вот и все, пожалуй…

— Грустная история. Ты меня действительно здорово выручил. Но этого мало, — обнаглела я. — Илья, откуда у тебя эта информация?

Мой собеседник укоризненно покачал головой:

— Это табу, ведь и сама не хуже меня знаешь!

— Хорошо, понимаю. Подскажи хотя бы, где можно достать документ, подтверждающий столь серьезный диагноз?

— Думаю, только во Франции.

— Ха, но ты-то здесь это раскопал!

— Нет, Таня, эта тема закрыта, — жестко отрезал он.

Мне ничего не оставалось, как сдаться, тем более я и сама понимала, что не права!

— Ладно, с Белозерцевым закончили. Теперь Клименко, что скажешь?

— О нем я помню меньше — не столь выдающаяся личность. Хозяйственник, причем хороший хозяйственник, счетовод по призванию. Туповатым его не назовешь, но и к интеллектуалам отнести трудно. Мышление узконаправленное — идет строго по указанной дорожке, ни шагу в сторону, за то его босс и держит. Да, кстати, он ведь тоже чем-то болен. По-моему, у него руки трясутся, особенно сильно, когда нервничает — прямо ходуном ходят.

— Не густо, но спасибо и на том. А что ты о Медике знаешь? — Нельзя было упускать шанса поближе познакомиться со странным клиентом.

— Гусь еще тот. Я его так и не раскусил — сплошной сгусток противоречий. С одной стороны, талантливый мечтатель — в студенческие годы хвастался, что создаст вакцину против СПИДа, спасет миллионы людей от неминуемой гибели. С другой стороны, расчетливый делец, помогающий боссу делать на людской порочной страсти миллионы. Похоже, он считает, что может заплатить за свое мифическое чудодейственное лекарство загубленными судьбами и жизнями сотен молодых людей, щедро снабжаемых им самим отравой.

Очень трепетно относится к своей семье, особенно любит тринадцатилетнюю сестру. Кстати, с ней год назад случилось несчастье. Говорят, после этого он стал еще жестче и даже взял на себя обязанности шефа отдела безопасности. Скользкий тип, — Илья поморщился и немного погодя добавил: — Впрочем, своему хозяину под стать.

— А о нем что ты знаешь? — встрепенулась я.

— О, об этом ярком представителе нашей финансовой элиты можно говорить бесконечно, на его совести, если, конечно, она у него еще есть, столько всяких «подвигов»!

— Это интересно. Расскажи о самых громких.

Илья засмеялся:

— Долго слушать придется. Ладно, свистнешь, когда надоест. Один из самых гаденьких подвигов — первый, по моим сведениям, хотя, может быть, до этого он еще чем-нибудь отличился, принес ему солидный начальный капитал, стал основой будущего процветания…

Меня хватило часа на три, и все это время я не переставала удивляться человеческой изобретательности — для того чтобы «взойти на Олимп», босс Медика действительно творил «чудеса» — вероломству его и коварству не было предела.

Тепло попрощавшись, я, как всегда, обещала Илье поделиться некоторыми тайнами сильных мира сего, полученными в ходе данного расследования. Таков был наш старый уговор: «Qui pro quo» (одно вместо другого, или рука руку моет, а проще — баш на баш)…

Своим отказом выдать источник информации Илья поставил меня в крайне сложную ситуацию: мне был необходим документ, подтверждающий наличие у Белозерцева серьезного заболевания. Делом профессионального престижа был поиск выхода из данного затруднительного положения.

«Как и где можно достать такую бумажку? — размышляла я. — Франция мне, конечно, не светит. Итак, он заболел пять-шесть лет назад, тогда в первый раз и обследовался у нас, причем у знакомого врача. Давненько, но, мне кажется, какая-нибудь бумажка в поликлинике, где делали анализ, должна была бы сохраниться. Терапевт — школьный товарищ. Начнем с этого».

Заглянув в абонентский справочник, я набрала номер домашнего телефона Белозерцева. Трубку взяли не сразу, ответил ломающийся юношеский голос, средний сын:

— Алло, я слушаю.

— Приветик, — игриво застрекотала я.

— Привет, вам кого? — Он был сбит с толку.

— Тебя, Славик.

— Меня? Вы кто?

— Твоя одноклассница!

— Не узнаю.

— Старых друзей забываешь, — укорила я. — Мы раньше вместе учились.

— В тридцать седьмой, что ли?

— Да.

— Света?

— Ну, наконец, — обрадовалась я. — Давненько не виделись, между прочим.

— Давно. А как ты мой номер узнала? — забеспокоился он.

— Птичка на хвосте принесла.

— Нет, серьезно?

— Ух, какой серьезный стал, не подступишься!

— Да ладно тебе.

— Ладно так ладно. Лучше скажи, где сейчас учишься, поди в элитной какой-нибудь, может, даже в той, в которой и твой крутой папашка учился?

— Папа здесь ни при чем, — оскорбился он. — Он девятнадцатую заканчивал, а я в третьей учусь.

— Хорош обижаться. Давай лучше встретимся.

— Давай. Когда?

— Денька через два — я сейчас болею, ОРЗ, вдруг тебя заражу!

— Ну, ты как была болтушка, так и осталась — сама не знаешь, чего хочешь, — досадовал он.

Я засмеялась, сказала, что звякну еще раз, потом, — и бросила трубку.

Итак, какую школу заканчивал Белозерцев, я выяснила. Теперь надо было достать список выпускников почти двадцатипятилетней давности. Это оказалось не так уж и сложно, стольника хватило, чтобы убедить секретаря помочь мне найти в школьном архиве нужный документ. На всякий случай я взяла не только список класса Белозерцева, но и параллельных, и не прогадала.

Дальше предстояла нудная работенка, надо было обойти все центральные поликлиники и осмотреть таблицы расписаний приема врачей-терапевтов, сверив их с фамилиями десятиклассников по списку. К счастью, мужчин-терапевтов у нас не так уж и много, к тому же фамилий при женитьбе они не меняют, поэтому довольно быстро я раскопала, что в поликлинике номер два Октябрьского района лечил народ Дмитрий Михайлович Лобанов, он же бывший ученик 10 «А» класса девятнадцатой школы. Значит, анализ скорее всего делался в здешней лаборатории.

Я отправилась прямиком туда. Пять лет — большой срок. Вероятность того, что результат разыскиваемого мною анализа сохранился, была практически нулевой. Хотя в регистрационном журнале по идее должны были фиксироваться все анализы, сделанные в этой лаборатории.

Я зашла без стука.

— Здравствуйте.

— Мы уже не принимаем, на время посмотрите! — возмутилась рыжеволосая «пышечка».

— Я не для того, чтобы анализы сдавать, а по другому вопросу, — уверенно приближаясь, сообщила я.

— Что же вы хотите?

— Понимаете, я вас очень прошу помочь мне. Размер благодарности определите сами.

Хорошенькая молодушка насторожилась, она смотрела на меня несколько испуганно, но не выпроваживала — уже это было совсем неплохо.

— Пять лет назад у вас наблюдался мой дядя, его карточку, к сожалению, найти не удалось. Ему в этой лаборатории сделали анализ крови, результат анализа меня и интересует.

— Но это слишком давно, если бы месяц или два назад, а то пять лет, — она отрицательно помотала головой.

— Пожалуйста, поднимите архивные данные. Я очень щедро оплачу ваши хлопоты, даже в том случае, если вы и не найдете. Этот анализ очень важен для дяди, — я шла напролом, состроив страдальческую мину.

Она колебалась, надо было назвать цифру.

— Двести рублей вас устроят?

— Хорошо, постараюсь помочь.

Мы долго копались, чихая и кашляя, среди пыльных стопок журналов. Листая их, бегло просматривали длинные столбцы фамилий. Больше всего я боялась пропустить нужную, так как голова уже кружилась от напряжения. Только по прошествии двух часов каторжного труда я отыскала Белозерцева и, не поверив своим глазам, попросила лаборантку прочитать мне фамилию, сославшись на то, что неразборчиво написано. Все во мне ликовало, пока миловидная «пышечка» переписывала на листок результат. Я, как и обещала, отблагодарила ее, щедро накинув еще полтинник. Она осталась очень довольна.

Мне не терпелось узнать, что же я с таким трудом заполучила, и я решила проконсультироваться у Наташи Штерн. Наташка была дома, готовила ужин, замотанная, взбудораженная, разнервированная. Что делают семейные хлопоты с женщиной! Три года назад, до замужества, она была эдакой холеной племенной кобылкой, поджарой, ухоженной, теперь же больше походила на колхозную дойную коровенку, из которой выжато все, что только можно. Даже больше. Я сидела на кухне и смотрела, как хозяйка суетилась у плиты.

— Ты извини, я тороплюсь, скоро Владик придет — он ждать не любит, — оправдывалась моя бывшая соседка.

— Не волнуйся, доваривай свой плов. Я не Владик — я подожду, — немного неудачно отшутилась я.

— Нет, если у тебя что-то срочное, я все брошу, — Наташка повернулась ко мне лицом, отодвинув в сторону миску с морковью.

— Да нет же, — попыталась угомонить я суетливую подругу. — Ты пока можешь просветить меня относительно лейкоза. Что это за заболевание, как оно протекает, ну и все такое…

— А лейкоз случайно не у тебя? — тут же встрепенулась Наташка.

Откуда что взялось! Только что передо мной стояла измученная бытом женщина, кухонных дел мастер. И сразу — проницательный взгляд, подобралась: крепко в мединституте деонтологию в будущих врачей вдалбливают — «не навреди» в действии, одним словом.

Сразу стало ясно, что диагноз страшный, ведь Наталья — классный врач, к ней раньше на прием за месяц вперед записывались, без веских причин она бы так не реагировала.

— Не беспокойся, нет у меня никакого лейкоза. На мне можно воду возить еще лет сто. Можно шампанское…

— Точно?

— Точнее не бывает.

— Допустим, — сказала доктор Штерн. — А на ком нельзя возить шампанское? Кто больной-то?

— Да вообще никто. Могу я, как частный детектив, расширить свои познания в смежных областях знаний?

— Можешь, конечно, хотя интерес твой подозрителен. В общем, дай честное слово, что ты ни при чем.

— Честное слово.

— Ну хорошо. Только придется прочесть тебе маленькую лекцию. Выдержишь?

— Если что, слиняю с четвертой пары. Валяй!

— Слушай. В организме человека есть различные клетки крови: эритроциты, лейкоциты, тромбоциты.

— Это даже я знаю.

— Ты скорее всего другого не знаешь. Все эти клетки получаются из одной, из стволовой клетки костного мозга. Проходя цепь последовательных превращений, клетка эта дифференцируется и становится высокоспециализированной. Понятно?

— Понятно, — сказала я не очень уверенно.

— Ничего тебе не понятно. Погоди. У меня где-то были пустые бланки анализов крови.

Наташка вышла в прихожую и принялась копаться в ящиках комода.

— Все никак не соберусь порядок навести. То одно, то другое…

Моя рука потянулась к карману, но остановилась на полдороге.

— Как назло! — продолжила доктор Штерн. — Когда нужны бланки на кровь, попадается то моча, то яйца глист. Ага, вот они!

С пачкой серо-желтых бумажек Наталья гордо возникла передо мной.

— Cмотри, — сказала она. — Видишь, на пустом бланке надписи: «эритроциты», «тромбоциты», «лейкоциты».

— Вижу.

— Под надписями цифры. Это — норма.

— Поняла, — отреагировала я. — При лейкозе эта норма нарушена, чего-нибудь не хватает. Верно?

— Чуть-чуть сложнее. Количество кровяных клеток может быть в норме, а может даже и возрасти. Но эти клетки — незрелые. Например, незрелый эритроцит плохо переносит кислород, возникает анемия, малокровие. Незрелый тромбоцит не выполняет свою роль в свертывании крови. Отсюда — кровотечения. Поранишься — кровь не сворачивается, ударишься — здоровенный синяк, гематома. Маточные кровотечения у женщин. Кровотечения внутренние. Причем это как бы надводная часть айсберга, видимая. Есть еще масса нарушений на клеточном уровне — невидимых, но еще более опасных.

— Ясно.

— Остались лейкоциты. В нормальном анализе крови есть разные лейкоциты, их количество врач-лаборант определяет в счетной камере. Палочкоядерных нейтрофилов должно быть один-шесть процентов, сегментоядерных сорок пять — семьдесят процентов. Лимфоцитов — от восемнадцати до сорока, моноцитов два-девять. А вот так называемых юных форм (миелоцитов, метамиелоцитов) в нормальной лейкоцитарной формуле вообще быть не должно. При лейкозе же они появляются. Значит, защита организма от инфекций — а это главная функция лейкоцитов — страдает тоже.

— И что дальше?

— Лейкоз не лечится. То есть развитие болезни можно задержать, притормозить — пересаживая костный мозг, используя цитостатики, препятствующие клеточному делению. Но конец все равно один. Простонародное название лейкоза — рак крови. Этим все сказано.

— Понятно, — сказала я и достала листок с результатом анализа. — Так… Палочкоядерные, сегментоядерные… Эозинофилы какие-то. Вот! Промиелоцит — один. Миелоцитов — два. Что и требовалось доказать!

— Таня! Ты что? Это ТВОЙ анализ?!!

— Наташа, не сходи с ума! Это анализ моего клиента.

— Плохи его дела. Нужна срочная помощь. Он и года не протянет!

— Уверена? Этот анализ был сделан пять лет назад, и он еще жив.

— Быть того не может!

— Может, еще как может — заграница нам поможет, — срифмовала я, смеясь.

— Это другое дело. Там, конечно, помогут. Сразу бы сказала.

— Наташа, я тебя еще чуть-чуть помучаю — болезнь Паркинсона?

— Дохлый клиент у тебя нынче пошел! Заболевание веселенькое. Насчет происхождения этого заболевания — мнения ученых, как говорится, разошлись. Ясно, что поражаются подкорковые ганглии. Клиника очень занятная — для всех, кроме больного, разумеется. Во-первых, у больного возникает симптом счета денег — постоянные движения пальцами. При ходьбе — больной не может начать движения и не может закончить.

— Не начать, не кончить? Просто порнуха какая-то!

— Таня! Я про другое. Больной сначала не может расходиться, а после остановиться не в силах. В общем, человек нуждается в уходе. Из дома лучше одного не выпускать. Да и дома — раз в неделю обязательно грохнется — с таким-то нарушением координации.

— Тот, про кого я спросила, вообще-то финансовый директор в одной фирме.

— Значит, у него начальная стадия. Ну и препараты противопаркинсонические принимает, должно быть.

— А в финансисты пошел, чтобы симптом «счета денег» зря не пропадал?

— Тебе бы все смеяться.

Дальше я расспросила Наташку о ее счастливой семейной жизни и радужных планах на будущее. Надеюсь, ей удастся осуществить их — Владик ее домостроевец, вряд ли он даст жене возможность вернуться к любимой работе.