Книга: По законам гламура
Назад: Пятница
Дальше: Понедельник, день тяжелый, но последний

Суббота и воскресенье

Будильник надрывался недорезанным поросенком, а я все никак не могла отлепить себя от постели. Наконец я, призвав на помощь все свое мужество, встала и отправилась прямиком под холодный душ, где поклацала зубами минут пять, а потом решила, что с меня довольно, и отправилась пить кофе. Он-то и взбодрил меня окончательно. За завтраком я решила узнать, «что день грядущий мне готовит», и бросила кости. Выпало 18 + 12 + 34. Отличная комбинация, обрадовалась я. Она означала, что я буду приятно удивлена тем, как стремительно события приобретут благоприятный для меня оборот. Быстро собравшись, я отправилась в гостиницу с твердым намерением весь день не выходить из своего номера — у преступников оставалось мало времени, и события могли начать разворачиваться в любой момент.
Охранник в холле был уже другой — молодой армянин. Парень оглядел меня с ног до головы и спросил:
— Куда идем, дорогая?
— К себе, дорогой! — ответила я и тут же объяснила: — Арам Хачатурович в курсе!
Неизвестно, что подумал охранник, но, разочарованно вздохнув, он позволил мне пройти к номеру. Заперев дверь, я сразу устроилась перед мониторами. Время шло, вот прошли на завтрак Полина с Иваном, вот новая горничная начала убирать номера, и я решила, что у меня есть несколько минут до обычного визита Антонины Ивановны с пайком, чтобы сбегать к Глахе, то есть теперь уже к Ольге Митрофановой, и узнать, как там дела, а заодно и на Сергея посмотреть — я очень надеялась, что он начнет кочевряжиться и у меня появится возможность хорошенько врезать ему. У меня просто руки чесались.
Дверь в номер Глахи была прикрыта, и я без стука вошла внутрь. Ольга уже не в костюме Глахи, а в нормальном человеческом виде, то есть в юбке и кофточке, сидела на диване рядом с Александром, и они оба смотрели на Маргариту Федоровну как на бога. Она же, очевидно, уже ознакомившись со всей этой грустной и гнусной историей, теперь смотрела документы. Подняв на меня глаза, Маргарита Федоровна приветливо сказала:
— Доброе утро, Танечка! Вы были правы, дело действительно несложное, но какое же мерзкое!
— Да вот я и пришла полюбоваться на того, кто эту кашу заварил, — сказала я и посмотрела на часы — было пять минут одиннадцатого. — Кажется, пора начать обзванивать газеты. Думаю, что желающих поприсутствовать на нашей пресс-конференции найдется немало, включая и телевидение.
— А может, еще немного подождем? — просительно сказала Ольга. — А то я боюсь! Ну, что я буду этим людям говорить?
— То же, что вчера рассказала мне и только что — Маргарите Федоровне, — пояснила я. — О Наталье, о вашем детстве, о том, как она убежала, как вы ее похоронили и вас уговорили занять ее место и что из этого получилось.
— Не надо ничего этого! — раздался от дверей хорошо поставленный мужской голос. Я обернулась и увидела молодого мужчину лет тридцати с небольшим, дорого и хорошо одетого. Вместе с ним был невысокий толстяк. Оба тяжело дышали. — Я ненамного опоздал, но только потому, что пришлось подниматься пешком — здесь лифты сломались. — Сергей отдышался и представил нам своего спутника: — Мой адвокат!
— Здравствуйте, коллега! — с хищной улыбкой приветствовала Маргарита Федоровна толстяка, явно предчувствуя хорошую схватку. — Нам с вами будет что обсудить!
Сергей же неприязненно посмотрел на Ольгу с мужем и резко заявил:
— Это все потом! Но для начала я должен вас предупредить, что, прежде чем мы перейдем к обсуждению насущных вопросов, я должен получить все те документы, о которых мне говорили. Наверное, вы! — Он неприязненно посмотрел на меня.
— В таком случае разговор окончен! — жестко ответила я, доставая телефон. — Я сейчас звоню своему другу, между прочим, подполковнику милиции, и сообщаю, что вчера в ресторане гостиницы «Турист» было совершено покушение на жизнь Глахи! Силами собственной службы охраны были обезврежены и задержаны непосредственные исполнители, а также посредники, то есть те двое, которых вы приставили к Ольге, чтобы организовать ее убийство. И, к великому счастью правоохранительных органов, даже заказчик присутствует здесь собственной персоной, вместе со своим адвокатом. Можете мне поверить, опергруппа приедет немедленно. Дело обещает быть шумным и скандальным, и у моего друга появится великолепный шанс проявить себя — ему уже давно пора стать полковником.
— Это ловушка! — воскликнул адвокат.
— Нет! — возразила я. — У вашего клиента была возможность договориться полюбовно, но он не захотел!
— Я согласен на все! — с ненавистью глядя на меня, сказал Сергей.
— Учтите, что услуги Маргариты Федоровны будете оплачивать тоже вы, — предупредила я его. — У Ольги с Александром таких денег просто нет.
— Не разорюсь! — буркнул Сергей и спросил: — Но где у меня гарантии, что вы не пустите эти документы в ход в дальнейшем?
— Я могу вам твердо обещать, что никакого уголовного дела не будет, — серьезно сказала я. — Вам не остается ничего другого, как поверить мне на слово.
— Между прочим, слову Татьяны Александровны можно верить, — заметила Маргарита Федоровна. — И раз, как я поняла, обе стороны согласны на конструктивный диалог, то предлагаю приступить к делу. Возражений нет?
— Нет! — сердито сказал Сергей.
— Рад знакомству! — галантно сказал его адвокат, протягивая Маргарите Федоровне свою визитную карточку.
— Взаимно! — ответила Маргарита Федоровна.
Я поднялась и попросила:
— Ольга Ивановна! Сообщите мне, пожалуйста, о результатах!
— Обязательно, Татьяна Александровна, — заверила меня Митрофанова.
В дверях меня остановил вопрос Сергея:
— Скажите, а какого черта вы вообще ввязались в эту историю?
— Сволочей не люблю! — сказала я, повернувшись к нему. — Мой ответ вас удовлетворил?
На этаже я столкнулась с Антониной Ивановной, которая уже возвращалась в ресторан. Я вошла к себе и, глядя на полутемный коридор, возмущенно подумала: «Господи! Тут такие дела творятся, а они не додумались все лампы вкрутить, чтобы посветлее было! Скряги чертовы!»
Устроившись поудобнее в кресле, я курила и внимательно смотрела на мониторы. Тут в дальнем конце коридора началось какое-то движение. Изо всех сил вглядываясь в изображение, я поняла, что рядом с охранником появилась женская фигура. Посмотрев на часы, я увидела, что очередная серия столь популярной в гостинице мыльной оперы уже началась.
Охранник встал навстречу женщине, она подошла к нему, и они о чем-то стали разговаривать. Женщина постоянно крутилась и вертелась, принимая самые зазывные позы, и результат не заставил себя ждать: минут через пятнадцать охранник исчез из вида, потом появился, и эта сладкая парочка пошла по коридору. Когда лицо женщины, точнее девушки, стало видно лучше, я удовлетворенно хмыкнула — это была она. Именно эту особу я смогла вычислить и не ошиблась. Действовать было еще рано — раз она отвлекла на себя охранника, значит, роль отравителя теперь отводилась ее сообщнику.
Я дождалась, когда парочка — охранник и девица — скроется в одном из пустующих номеров, достала из сумки две пары наручников и приготовилась. Через пару минут в холле появился мужчина и на цыпочках пошел по коридору. Когда он проходил под горевшей лампой, я рассмотрела его лицо — это был уже известный мне парень. Он остановился у двери Полины, отпер замок и вошел внутрь номера. Я впилась взглядом в монитор, на который транслировалось происходящее в номере Полины. Парень прошел в комнату, направился к холодильнику, и тут я сорвалась с места.
Мигом проскочив коридор, я влетела в номер и, не раздумывая, врезала парню изо всех сил. Тот беззвучно рухнул на пол и отрубился.
Пока злоумышленник находился без сознания, я надела ему на руки наручники. Достав телефон, я позвонила Пашьяну и сказала:
— Арам Хачатурович! Поднимитесь-ка на четвертый этаж! Я хочу показать вам кое-что любопытное!
— Что-то случилось? — встревожился он.
— Да! — кратко ответила я. — Но больше уже ничего не случится!
— Понял! — крикнул Пашьян.
Я вышла в коридор, заперла снаружи дверь номера своим ключом и пошла в холл, чтобы встретить Пашьяна. Появился он буквально через пять минут и, выскочив из лифта, собрался было что-то сказать, но я приложила палец к губам. Я кивнула, приглашая следовать за собой, и Арам Хачатурович послушно пошел. Остановившись около номера, занятого парочкой, причем из-за двери слышались весьма специфические звуки, я своим ключом тихонько отперла замок и резко распахнула дверь. Сцена на кровати заставила Пашьяна выругаться, а охранник подскочил на месте и прикрылся краем простыни. Девушка же на кровати, нимало не смутившись, невозмутимо повернула лицо к двери удивленно вскинула брови.
— Одевайся, паскуда! — бросила я ей. Девица спокойно встала с кровати и стала одеваться, а я спросила у Пашьяна: — Кто этот кретин?
— Племянник! — зло бросил он.
— Дядя Арам! — заблеял охранник. — Она сама предложила! Сказала, что у нее армян никогда не было и ей очень интересно, правда ли мы в постели такие горячие, как говорят.
— Ишак! — заорал на него Пашьян. — Настоящий глупый ишак! — А потом уже тише сказал мне: — Вон на что этот молодой дурак купился!
Я могла бы ему кое-что поведать по этому поводу, но смолчала — пусть сами разбираются. И, словно подслушав мои мысли, Арам Хачатурович грозно пообещал:
— Ничего! Я с ним разберусь! Я с ним так разберусь, что… — Он яростно потряс кулаком.
Тем временем девица не торопясь оделась и хотела было пройти мимо нас, но я остановила ее:
— Куда?! Нет уж, так просто ты не отделаешься! Давай сюда руки! — Я достала вторые наручники.
— Это произвол! — возмутилась девица. — Что вы нашли особенного в том, что я решила с этим парнем перепихнуться? Желание было взаимным!
— Не волнуйся, в ближайшем будущем тебе придется этим заниматься отнюдь не по собственному желанию! — издевательски заметила я и снова потребовала: — Руки! А попытаешься сбежать, так я тебя, мразь, так уделаю, что паранджу наденешь и никогда больше не снимешь! Ну?! — прикрикнула я.
Презрительно усмехаясь, девица протянула мне руки, и я защелкнула на ней наручники.
— Ничего не понимаю! — удивленно глядя на меня, сказал Пашьян.
— А теперь действие второе! — объявила я. — Те же и неизвестный!
Взяв девицу за плечо, я вывела ее в коридор, бросив на ходу охраннику на кровати:
— Одевайся и присоединяйся к нам!
Подойдя к номеру Полины, я открыла дверь и показала на парня, который по-прежнему лежал возле холодильника и уже успел прийти в себя.
— А вот и второй! Пока эта мерзавка отвлекала на себя охранника, ее сообщник проник в номер, и надеюсь, что еще не успел ничего впрыснуть в пирожные, которые, как известно, любит Полина. Правда, эти двое не знали, что я велела Ивану и девушке не есть и не пить ничего из того, что стоит в холодильнике. Так что старались они напрасно, — сказала я ехидно и попросила Пашьяна: — Поднимите этого молодого негодяя на ноги!
Услышав это, парень на полу зашевелился и попытался встать, но обозленный Арам Хачатурович так врезал ему ногой, что тот со стоном рухнул обратно.
Девушка взвизгнула, а я предупредительно сказала:
— Я ничего не видела!
Тут появился уже одетый племянник Пашьяна, и Арам Хачатурович бросил ему:
— Твое дерьмо, ты и подбирай!
Сил у охранника было немало, так что он шутя поставил парня на ноги.
— Посторожи их пока! — сказала я ему. — Надеюсь, что на этот раз у тебя лучше получится!
Охранник покраснел и опустил глаза, а я для начала обыскала парня, но шприца не нашла и, согнувшись, начала искать его на полу. Наконец-то он, причем уже пустой, нашелся под кроватью, и я рассмеялась:
— Как же ты, сволочь, умудрился его туда запихать? Неужели надеялся, что не найду? Ну вот! — удовлетворенно сказала я, поднимая шприц. — Перчатки ты не надевал. Наверное, надеялся, что с собой его унесешь, а вышло вон как! Теперь мы тебе пальчики откатаем и сравним с теми, что на шприце, проведем анализ его содержимого, анализ пирожных, и… Ждет тебя печальная судьба.
— Это они все время были? — спросил Арам Хачатурович. — В смысле, они всех отравили?
— Да! — подтвердила я.
— Но почему? Зачем? — никак не мог угомониться Пашьян.
— А вот она нам сейчас и ответит. — Я повернулась к девушке. — Ну? И зачем же тебе это все потребовалось?
Девица презрительно усмехнулась и отвернулась.
— Ай, какая же ты невоспитанная, Лариса Артамонова! Разве тебя мама в детстве не учила, что нужно быть вежливой?
Девица опять ничего не ответила, и я от души влепила ей пощечину. Артамонова заорала в голос, и мне показалось, что не столько от боли, сколько от удивления, что кто-то посмел с ней так обойтись. Парень что-то промычал и дернулся, но охранник одним ударом утихомирил и его.
— Что? Не привыкла к такому обращению, Лара? — спросила я. — Так привыкай! Тебе предстоит их скоро немало получить! А ну, отвечай, зачем ты все это затеяла?
— Чтобы конкурс сорвать! — заорала она. — Раз мне не досталось первое место и деньги, так пусть никому не достанутся!
— Вон оно как! — воскликнула я.
— Да! Вот так! — уже истерично кричала Артамонова.
— Почему же ты решила, что он сорвется? — удивилась я.
— А потому что в последнем туре обязательно должны быть два участника, а не один! А если вдруг останется только один, то заключительный тур состояться не сможет и победителя не будет! — выпалила она.
— Откуда же ты узнала, что осталось всего двое? — насторожилась я.
— Так об этом сегодня вся гостиница гудит, — ядовито улыбаясь, выговорила Артамонова. — Все только и говорят о том, что Женьке вчера ребра сломали. Вот и получается, что двое.
— А кто тебя насчет правил проведения конкурса просветил? — спросила я. — Или об этом тоже вся гостиница гудит?
Лариса отвернулась и ничего мне не ответила, а Пашьян предположил:
— Кто-нибудь из спонсоров, наверное. Они там все побывали!
— Да я уже поняла, — согласилась я. — И даже предполагаю, кто ей так своеобразно покровительствовал.
— А хотя бы и так! — расхохоталась Артамонова, поворачиваясь ко мне, и самодовольно улыбнулась. — Или я того не стою?
— Грош тебе цена в базарный день! — зло бросил Пашьян. — С племянником моим трахалась! Со спонсором каким-то трахалась! А может, и не с одним! И с этим, наверное, тоже! — Он кивнул на парня. — Проститутка!
— Что бы ты понимал в жизни! — презрительно бросила ему девица.
— Успокойтесь, Арам Хачатурович! — попросила я Пашьяна. — Она непробиваема и считает, что всегда права! — А потом со злостью спросила: — Чего же ты выбрала Полину? Почему не Ивана?
— Чтобы эта лапотница непобежденной осталась? — взвизгнула она. — Никогда! Пусть радуется, что я ее напоследок оставила и дала на сцене покрасоваться! А у Ивана тогда бы все обломилось! А то размечтался, дурак! Говорил, если я первое место займу, то на эти деньги дом подправлю! Шиш ему, а не дом! Пусть в конуре своей живет, деревня темная! Только и знает, что горло драть!
— Да, сволочь ты редкая! — покачав головой, сказала я и, повернувшись к Пашьяну, попросила: — Позвоните, пожалуйста, Тумасяну и скажите, что я готова отчитаться о проделанной работе. Пусть свою компанию собирает!
Он тут же позвонил и передал мою просьбу, а потом кивнул на преступников и спросил:
— А с этими что делать?
— Заприте где-нибудь, — посоветовала я. — Лучше всего в том же подвале. Надеюсь, что место там для них найдется! Только парня посадите к уголовникам — пусть развлекутся напоследок, а эту тварь — к отморозкам, чтобы и ей, и им нескучно было.
— Скучать не будут! — угрожающе пообещал Пашьян, и Артамонова впервые за все время испугалась.
— Не надо! — заверещала она.
— Значит, травить ни в чем не повинных людей можно было, а платить по счетам — нет? — издевательски спросила я. — Нет уж! За все расплатишься! Пока так, а уж что с тобой потом делать будут, меня не касается!
— Не надо! — верещала Лариса так, что уши закладывало. — Посадите меня лучше с Вадиком! А еще лучше отпустите! Мы же ничего плохого не сделали!
— Как же ты себя, ненаглядную, любишь! — иронично хмыкнула я и тихонько на ухо попросила Пашьяна: — Пусть их отведут куда-нибудь поближе к кабинету на тот случай, если спонсоры захотят с ними поговорить, а я, пока они не приехали, к себе пойду и еще раз всю эту историю в уме прокручу, чтобы потом отчитаться перед клиентами. А как все соберутся, позовите меня!
Он кивнул, и они с охранником повели девушку и парня к месту их временного заточения. Я же вошла к себе, налила кофе, закурила и начала анализировать всю эту мерзкую историю с самого начала. Решив, что все безупречно логично, я облегченно вздохнула и еще раз дала себе слово, что больше никогда в жизни не ввяжусь в дела, касающиеся шоу-бизнеса.
На всякий случай я решила бросить кости, чтобы узнать, не подстерегает ли меня какая-нибудь неожиданность. Выпало 33 + 20 + 6.
— Вскоре вы успешно завершите крайне утомительную работу, результатами которой будут для вас почет и уважение, — вслух сказала я и добавила: — А что? Заслужила!
Удивившись, что мои клиенты так запаздывают, я посмотрела на часы, и тут в мою дверь постучали. «Наверное, пора!» — подумала я и крикнула:
— Уже иду!
Поднявшись, я положила в сумку все улики и вещественные доказательства и вышла из номера. Но в коридоре я с изумлением увидела двух похожих друг на друга пожилых женщин, которые с тревогой смотрели на меня. «Классические учительницы старой закалки!» — промелькнуло у меня в голове.
— Простите? — недоуменно спросила я.
— Вы Татьяна Александровна? — спросила меня одна из женщин.
— Да! — ответила я и тут же догадалась: — Вы, вероятно, мать и тетя Жени?
— Я мама, — сказала одна из женщин, а вторая добавила:
— А я — тетя. Понимаете, Женечка у нас один на двоих, и мы очень его любим.
— Я сразу поняла, что он не только горячо любимый сын и племянник, но и не менее горячо любящий, — стараясь не улыбнуться, сказала я. — Но в чем дело? Вам не хотят отдавать его вещи? Тогда я сейчас скажу, и вам все отдадут!
— Нет-нет! Мы уже все взяли, — сказала мать, показывая на стоявшую около стены сумку.
— Тогда в чем дело? — удивилась я.
— Видите ли, нам сказали, что Женечка здесь в драке пострадал. Вы не думайте! Он у нас не хулиган! — торопливо говорила мать.
— Он и драться-то не умеет! — поддержала ее сестра.
— Охотно верю, тем более что сама была тому свидетельницей, — кивнула я. — Но я не понимаю, что вас так беспокоит?
— Так ведь милиция этим делом будет заниматься, а там сами знаете какие нравы! Обвинят его бог знает в чем, — объяснила мне тетя Жени.
С трудом сдержавшись, чтобы не расхохотаться, я откашлялась и сказала:
— Никакого дела никто заводить не собирается, так что можете быть совершенно спокойны! Более того, есть много свидетелей того, что Женя в драке не участвовал, а травму получил совершенно случайно. Если потребуется, я готова подтвердить это где угодно!
— Спасибо вам большое, Татьяна Александровна! — на два голоса начали благодарить меня женщины. — И Полина с Ванечкой тоже сказали, что подтвердят это! Такая пара замечательная, дай бог им счастья!
— Думаю, даст! — поддержала я женщин и спросила: — А у Жени серьезная травма?
— Рентген показал, что у него трещина в ребре, — сообщила мне мать Жени. — Они его сегодня после обеда уже выпишут, и он дома долечиваться будет. Только придется на перевязки ходить.
— А Ксаночка! Ой, такая девочка славная! — начала было тетя.
Я кивнула:
— Я знаю ее.
— Так вот, она сказала, что на своей машине его туда возить будет! А еще она сказала, что обязательно отвезет его на заключительный тур, чтобы он хотя бы послушать смог и поболеть.
— А за кого он болеть собирается, если и Полина, и Иван его друзья? — рассмеялась я.
— Не знаю, — растерянно сказала мать Жени. — Наверное, за обоих!
Увидев в холле направляющегося ко мне Пашьяна, я заторопилась:
— Передавайте Жене, чтобы он поскорее выздоравливал и ни в коем случае не ссорился с Ксенией. Она совершенно необыкновенная девушка! А сейчас извините, я спешу! Всего вам доброго!
Попрощавшись с женщинами, я направилась к Араму Хачатуровичу, а мне вслед донеслось:
— Да он и ссориться-то не умеет!
Подойдя к Пашьяну, я спросила:
— Уже пора?
— Все собрались и ждут только вас, — ответил он. — Кстати, я им сказал, что вы вчера, когда с этими отморозками дрались, себе костюм порвали, и они решили возместить вам убытки.
— Это радует! — удовлетворенно заметила я.
Спустившись на второй этаж, мы прошли в его административную часть, потом в какую-то дверь и оказались в приемной, где секретарша с любопытством на меня уставилась и только что не ела глазами. В кабинете мои клиенты сидели по обе стороны стола для заседаний, причем Тумасян, как ему и положено, во главе, а вот место с другого торца было предназначено для меня.
— Мне сказали, что вы очень кофе любите, и я велел сварить для вас так, как у нас готовят, — сказал Тумасян и поставил передо мной поднос с кофе.
— Что правда, то правда, — улыбнулась я этой предусмотрительности и села.
Все с любопытством смотрели на меня, но я, интригуя их, налила, взяла чашку с кофе, отпила немного, закурила и приступила к делу:
— Господа! Вы обратились ко мне, чтобы я разобралась с серией непонятных несчастных случаев, которые произошли с участниками конкурса. Передо мной стояли три задачи: выяснить, как происходит утечка информации, кому она поступает и кто является преступником-отравителем. Первоначально я считала, что это пакостит кто-то из оставшихся конкурсантов. Но выяснилось, что все немного не так. Как вы, наверное, уже слышали, все отравления были медикаментозными, и это сразу отметало версию о пищевых отравлениях. Препараты добавлялись в пищу, а это предполагало, что в гостинице постоянно кто-то этим занимался. Среди персонала гостиницы злоумышленника я не обнаружила. Тогда я решила пойти другим путем и выяснить, как происходит утечка информации. Я подозревала в болтливости всех без исключения членов жюри. Но оказалось, что они ни при чем. Обследовав кабинет директора театра, где всегда проходил подсчет голосов, я обнаружила подслушивающее устройство, так называемый «жучок». Вычислив, когда он мог там появиться, я вышла на человека, который его там установил. Это студент физфака нашего университета, который был опознан как директором театра, так и продавцом, который продал «жучок». Дата установки «жучка» подсказала мне и правильный путь к цели. Ориентируясь по этой дате, я вычислила истинного виновника. Дело в том, что господин Светлов, — я коротко поклонилась в сторону Леонида Ильича, — желая организовать этот конкурс как можно достойнее, провел колоссальную подготовительную работу. Он встретился с родственниками конкурсантов и записал интервью с ними на видеокамеру. Одним словом, собрал об участниках всевозможную информацию. Он хотел в дальнейшем использовать ее во время проведения туров, но, к сожалению, из-за скудного финансирования ему этого сделать не дали. Однако результаты его работы очень пригодились мне. Проанализировав собранный им материал, я нашла преступника и поняла мотивы его действий. Хочу сообщить вам, что виновник вместе с сообщником были сегодня задержаны здесь, в гостинице, в момент совершения очередного преступления. Теперь опасность для конкурсантов, хотя их всего двое и осталось, ликвидирована, — подытожила я.
— Но кто же это? — воскликнул Дубов.
— Вот! — сказала я и положила на стол фотографию.
Снимок тут же пошел по рукам, и Сергеев удивленно воскликнул:
— Так это же Лариса! — и растерянно посмотрел на меня.
«Эх, как же тебе сейчас паршиво! — подумала я, глядя на него. — Такого ты от нее не ожидал! Ты обещал ей свою помощь! Ты с ней спал! Ты ходил просить за нее Сереброву и наверняка предлагал деньги. Ты ради нее унижался! Вот какой она тебе сюрприз подготовила!»
Мельком глянув на других спонсоров, я увидела, что все они смотрят на Сергеева, кто насмешливо, а кто с жалостью. Чтобы сгладить неловкость ситуации, я сказала:
— Вы совершенно правы! Это студентка биофака нашего университета Лариса Артамонова! Единственный, горячо любимый и поздний ребенок в семье. Бесконечно избалованная, она считает себя пупом земли и центром Вселенной. Обожающая ее мать, кстати, работает фармацевтом в единственной оставшейся в городе аптеке, где еще изготавливают лекарства. Я просмотрела и прослушала то, что она рассказала Леониду Ильичу о своей дочери и ее женихе Вадиме Гурьянове, показав при этом его фотографию — это тот самый парень, который установил «жучок» в театре…
— Как жених?! — не выдержал Сергеев. — Это же ее брат двоюродный!
— Если вы посмотрите сделанные Леонидом Ильичом записи, то убедитесь, что я права, — пояснила я, глядя на его пунцовое от негодования лицо. — И должна вам сказать, что в каждом слове матери этой девицы не то что сквозила, а прямо-таки перла наружу абсолютная уверенность в том, что ее дочь обязательно будет победительницей. Она даже сказала, что на полученные в качестве приза деньги Лариса и Вадим сыграют свадьбу и отправятся в свадебное путешествие.
— Вот это наглость! — воскликнул возмущенный и немного смущенный Сергеев. — Ну и сволочь! А с виду!.. — Он что-то прошептал себе под нос.
— Внешность обманчива! — сказала я обычную в таких случаях фразу и продолжила: — Считавшая себя неотразимой Лариса тоже была уверена в своей победе. Однако выбыла она из конкурса довольно скоро, и это явилось для нее страшным ударом. Давайте вспомним, как это было! — предложила я. — Вот прошел первый тур, но его итоги объявили лишь перед началом второго, и тогда выбыла Татьяна. По итогам второго тура выбыла Светлана. По итогам же третьего — Лариса, но она узнала об этом только перед началом четвертого, который, как и предыдущие, выиграл Виктор. Она страшно обозлилась, что ее, всю такую замечательную и неповторимую, выгнали, и решила отомстить всем сразу. Она считала, что раз сама не заняла первое место и не получила денежный приз, то его не получит никто. Зная о том, что, если в последнем туре останется лишь один участник, конкурс завершиться не сможет, она решила сорвать его.

 

— В чем почти что преуспела, — с горечью сказал Светлов. — Если бы у них сегодня получилось отравить Полину, остался бы один Иван, а это против всяких правил, и конкурс можно было бы смело объявлять несостоявшимся.
— Это и была ее цель! — повторила я. — И Лариса приложила к этому немало усилий! Артамонова и ее жених разработали свой план. Он купил и установил «жучок» в кабинете директора, подслушивал решение жюри, а потом передавал все ей. А может, они вместе подслушивали — я не знаю. Всю же остальную работу Лариса взяла на себя. Не могу утверждать это с уверенностью, но не исключаю, что не только потому, что ей это было проще сделать, но и потому, что она, вероятно, испытывала истинное наслаждение в те минуты, когда делала свое черное дело, — она очень мстительная особа.
— Но как она могла это сделать? — воскликнул Тумасян.
— Очень просто, — ответила я. — Какое-то время она жила в гостинице и была знакома с распорядком дня конкурсантов. Она была осведомлена также и о том, кто из персонала когда работает, и о царящих здесь порядках. Во время сериала Лариса проникала в гостиницу, что совсем нетрудно сделать, надевала белый халат, которые здесь носят все поголовно, и незаметно — ведь все увлечены фильмом — проходила в нужный номер.
— Но, как она дверь-то открывала? — никак не мог успокоиться Тумасян.
— Украла ключ от сорок первого номера. В него давно никого не селят, — ответила я. — Дело в том, что в ящике стола дежурной ключи расположены так, что виден только номер комнаты, а вот есть ли ключ в наличии или нет, никто не проверяет.
— Хитрая, шельма! И какая настойчивая! — никак не мог успокоиться Сергеев.
— Да, вы совершенно правы. Она не успокоилась даже тогда, когда мы с Арамом Хачатуровичем приняли дополнительные меры безопасности. В холле этажа начал постоянно дежурить охранник, что явилось полной неожиданностью для Ларисы, которая попробовала вчера зайти на четвертый этаж, но, увидев там охранника, ретировалась. Она была, как всегда, в белом халате, парике и даже в очках, и охранник сначала было принял ее за Эллу, которая работала в тот день на этаже. Другая бы на месте Ларисы призадумалась, но только не она! И вот сегодня они с Вадимом пошли другим путем. Уж не знаю как: через парикмахерскую, сауну или фитнес-центр — они прошли в гостиницу в нужное для них время, то есть тогда, когда опять-таки шел сериал. Вадим остался ждать условного сигнала, а Лариса в своем настоящем и, надо отдать ей должное, весьма привлекательном виде пошла первой и объяснила охраннику свое появление тем, что пришла в гости к Полине и хочет подождать ее в холле. Затем она отвлекла охранника, а Вадим, пользуясь моментом, прошел в коридор, где открыл номер Полины и впрыснул, пока не знаю что на этот раз, в пирожные. За этим подлым делом я его и застала. В случае необходимости можно провести экспертизу, то есть снять со шприца отпечатки пальцев, провести анализ содержимого шприца и все прочее, но это уже на ваше усмотрение. Сама Лариса также задержана, и оба злоумышленника теперь находятся в гостинице, под присмотром господина Пашьяна. Должна вас предупредить, что перспективы уголовного дела меня не радуют. Лариса при хорошем адвокате от всего отопрется, а в том, что ее мать добудет для нее самого лучшего адвоката, я не сомневаюсь, да и улики в отношении ее слабоваты. В этом случае за все будет отдуваться Вадим, которого взяли с поличным, а ведь он всего лишь игрушка в руках Артамоновой. Но их судьбу вы уж решайте сами! Надеюсь, что дело обойдется без трупов и тяжких телесных повреждений. У меня все! — закончила я.
— Решим! — угрожающе сказал Тумасян. — И судьбу тех, кого вы вчера взяли, тоже решим!
— Вы знаете, — переглянувшись с Шишкиным, сказал Самсонов. — Нам было бы все-таки спокойнее, если бы вы провели здесь все то время, что осталось до заключительного тура. Вашу работу мы, естественно, оплатим, но произведем окончательный расчет в понедельник.
— Не возражаю! — согласилась я. — Хотя никаких неожиданностей вроде бы не предвидится. Но если вам так будет спокойнее, то пожалуйста! Никаких новых дел у меня пока нет! — С этими словами я поднялась и сказала: — Если у вас ко мне нет вопросов, то я пойду.
— Да-да! — кивнул мне мрачный Сергеев. — Спасибо вам большое, а мы уж тут сами разберемся.
Я вышла из кабинета и отправилась на четвертый этаж, но по дороге передумала и решила заглянуть к Глахе, то есть к Ольге, чтобы узнать, чем дело кончилось, чем сердце успокоилось. А там царили полный мир и покой!
Я прошла и села в кресло около журнального столика, чтобы потихоньку забрать свой «жучок», а тем временем Ольга и Александр воодушевленно рассказывали мне, что случилось после моего ухода. Эмоции переполняли их, но из всего сказанного я поняла, что Маргарита Федоровна разложила не только Сергея, но и его московского адвоката на составляющие. В результате у Ольги оказались на руках нотариально заверенные документы о том, что она и ее отец являются единственными наследниками Глахи, включая права на творческий псевдоним и все ее движимое и недвижимое имущество.
— Поздравляю вас! — сказала я. — Теперь вам остается только немного подождать, когда истекут полгода со дня смерти Натальи и вы вступите в права наследства.
— Татьяна Александровна! А вы обещали с Леонидом Ильичом поговорить! Вы помните? — спросила Ольга.
— А я прямо сейчас с ним и поговорю, — сказала я.
Я зашла в свой номер за нужными мне вещами и позвонила Светлову, который оказался уже на месте. Я спустилась к нему и увидела, что он ждет меня в дверях.
— Приветствую вас, о победительница! — с шутливой тожественностью воскликнул он, пропуская меня внутрь.
— И вполне заслуженно, — заметила я, прошла в номер и села в кресло. — Ну, что там было? — не без интереса спросила я.
— Ничего особенного! Пашьян привел этих двух мерзавцев, и, вы знаете, Лариса сначала так хладнокровно себя вела!
— Там же был Сергеев, и она явно рассчитывала на его заступничество, — кивнула я. — Ну, а он что?
— А Сергеев влепил ей пощечину и сказал, чтобы она забыла его номер телефона, — кратко проинформировал меня Светлов.
— После чего она, надеюсь, скисла? — с надеждой спросила я.
— Ненамного и ненадолго — спонсоры ведь решили их отпустить, — объяснил он. — Правда, они пообещали устроить им веселую жизнь.
— А что? — сказала я. — Они вполне могут это сделать, и возможностей у них хоть отбавляй. Все-таки перенервничать им пришлось здорово! И полагаю, что, когда ректор университета об этом узнает… а он об этом обязательно узнает, то не видать ни Ларисе, ни Вадиму высшего образования как своих ушей! — уверенно заявила я.
— А вы молодец! — одобрительно сказал Светлов.
— Я старалась! — рассмеялась я и протянула ему диск из видеокамеры и кассету.
— Что это? — удивился он.
— Оплата операции для вашей внучки, — объяснила я и в ответ на его удивленный взгляд пояснила: — Посмотрите, и сами все поймете! А вкратце история такова: Глаха давно мертва и похоронена, а под видом ее выступает ее старшая сестра Ольга. Сергей же, вознамерившись заработать на посмертном выпуске дисков с песнями Глахи, пытался организовать ее скандальное убийство, потому что тихая смерть от наркотиков не наделала бы нужного ему шума, даже если произошла в психушке. Но он решил, что в Москве это будет сделать сложно, вот и попросил вас пригласить ее для участия в конкурсе, чем мог серьезно подвести вас, так что вы имеете полное право мстить. Продайте эти записи на телевидение или в «желтую» прессу. Можете еще поговорить с Ольгой… Кстати, Александр ее муж, а совсем не охранник. И вы узнаете от них еще много нового и интересного, — посоветовала я. — Пусть это будет что-то вроде цикла передач или статей под названием: «Вся правда о Глахе». А впрочем, вам виднее! Главное, не продешевите!
— Какой мерзавец! — воскликнул Леонид Ильич, забирая у меня диск и кассету. — Но тогда получается, что я его сообщник? Теперь же уголовное дело заведут!
— Бросьте! — отмахнулась я. — Никакого дела не будет, потому что Тумасяну такая реклама совсем не нужна! Так что обойдется и этот подонок без уголовного преследования!
— А диск? — задумчиво сказал Светлов, покачав в руках диск. — Сергей после всей открывшейся информации конченый человек! Ему никто не то что руки не подаст, в его сторону никто даже не плюнет! От него, как от зачумленного, будут бегать! Но лучше бы все-таки его судили за такую подлость!
— А кто вам сказал, что я собираюсь оставить его без наказания? Я дала ему слово, что уголовного дела не будет, а вот насчет всего остального?.. Нет уж! Пусть его бизнес развалится, а он помучается! Это будет справедливо! Скажите, Леонид Ильич! Ну, ладно я, которая живьем Глаху никогда в жизни не видела, но вы-то! Как вы не смогли понять, что это не она!
— А я ее видел? — удивился Светлов. — В гостинице она из номера не выходила, а в театре она в зале сидела, а я за кулисами как белка в колесе крутился! Где нам пересечься было? И потом, она в Москве в последнее время мало выступала. Неохота организаторам концертов после окончания ее выступления за всякой швалью мусор собирать и мебель чинить. Ее же аудитория — сплошь отморозки с одной извилиной в голове, которые накурятся всякой дряни, нальются пивом и идут ее слушать, а на самом деле — в проходах и на креслах прыгать, орать во весь голос и дергаться, как припадочные.
— Да! — согласилась я. — Пример для подражания она была не самый лучший. Вы все это, — я кивнула на диск и кассету, — в сейф уберите! У вас же в номере он есть?
Светлов встал, подошел к сейфу и начал там возиться, а я тем временем, пошарив под столешницей, нашла свой «жучок» и положила его в карман. Светлов же, убрав свои «драгоценности», вернулся ко мне и спросил:
— Таня! И вы так просто отдали мне эти вещи? Вы представляете себе, сколько стоит такая «бомбочка»? Тут не только на операцию для Софочки, но и ее детям хватит!
— Не представляю, — улыбнулась я. — Но у меня будет к вам одна просьба.
— Все, что в моих силах! — с готовностью заверил меня Светлов.
— Тогда помогите Ольге выпустить потом диски с записями Глахи — авторские права по вступлении в наследство будут у нее, — попросила я.
— Так она их отбила у Сергея? — воскликнул Леонид Ильич.
— Я посоветовала ей хорошего адвоката, — объяснила я.
— Ну, тогда на Сергее можно ставить большой и жирный крест! — с нескрываемым удовольствием сказал Леонид Ильич.
— Заключите с ней договор, оговорите свои проценты, и вперед! — продолжила я. — Думаю, что необходимые для этого связи у вас есть.
— Конечно-конечно! — заверил меня Светлов. — Больше никаких просьб у вас ко мне не будет? — спросил он.
— Нет! Это все! — сказала я.
— А вы сегодня уже уходите отсюда? — спросил он.
— Да нет! Задержусь до понедельника для вящего спокойствия спонсоров, да и интересно мне, чем этот конкурс закончится, — ответила я.
— Значит, и на конкурсе будете? — уточнил Светлов.
— Буду! — пообещала я. — Теперь мне уже самой любопытно, кто победит.
— Это замечательно! И тогда вы увидите, что старый Лазарь Лихт умеет быть благодарным! — многообещающе сказал Леонил Ильич, провожая меня к двери.
— Что вы задумали? — насторожилась я.
— Увидите! — таинственно усмехнулся Светлов, и я вышла от него в полном недоумении.
Спустившись на четвертый этаж, где уже не было охранника, я своим ключом открыла дверь в номер Евгения и сняла камеру наблюдения — она мне там была уже не нужна, а вот другие три — в коридоре и у Полины с Иваном — я решила на всякий случай оставить на своих местах — мало ли что?
Вольготно расположившись в кресле, я закурила, включила телевизор и расслабилась, решая, чем бы мне себя занять, а то не привыкла я как-то бездельничать. Тут раздался телефонный звонок, и я очень удивилась — в моей комнате стационарный телефон не звонил ни разу. Сняв трубку, я услышала приятный мужской голос, который спросил:
— Татьяна Александровна Иванова?
— Да! Это я, — недоуменно ответила я.
— Вас Гаврилов беспокоит. Я тут сейчас у Тумасяна. Он мне кое-что рассказал, и я приглашаю вас в любой из своих магазинов, чтобы вы совершенно бесплатно выбрали любое понравившееся вам платье на свой вкус. А еще тут рядом со мной Краснов, наш местный цирюльник, — насмешливо произнес он. — Так он приглашает вас в свой салон, чтобы вы тоже совершенно бесплатно могли заняться собой.
«Понятно! — подумала я. — Это Тумасян нажал на них, чтобы они тоже в этом деле поучаствовали, а то все нервничали, деньги тратили, а они святые, что ли?»
— С удовольствием принимаю ваши приглашения, — ответила я. — Поеду прямо сейчас, — и, положив трубку, радостно рассмеялась: — Ну вот и занятие нашлось!
Переезжая из одного магазина в другой, где обо мне все были предупреждены, я азартно копалась в тряпках — самое любимое женское занятие. Перемерив все, что только подходило мне по размеру, я выбрала очень дорогой и роскошный розовый костюм, который аккуратно положила на заднее сиденье, и поехала в гостиницу.
Поднявшись к себе, я бережно повесила новый костюм в шкаф и посмотрела запись на мониторах. Жизнь в «Туристе» шла своим чередом и никаких неприятных сюрпризов мне не преподнесла.
В ресторане за столиком конкурсантов теперь сидели только Иван с Полиной, величественная Сереброва милостиво мне улыбнулась, а Вероника дружески кивнула. Светлов встретил меня хитрым взглядом и, как я ни уговаривала его сказать мне, что он затеял, так и не раскололся. Отловив после ужина Пашьяна, я спросила его:
— Ну, Арам Хачатурович, а что вы сделали со своими пленниками?
— Мелюзге еще раз надавали по шее и предупредили, чтобы они мимо гостиницы даже проходить не смели, а остальных увезли. Вы были правы, нечего самим руки пачкать, когда «крыша» есть. Пусть они свои деньги отрабатывают! А список этих придурков вот! — сказал он и протянул мне лист, на котором было аж шестнадцать фамилий.
— И вся эта история закончилась к вящему удовлетворению всех заинтересованных сторон, — подытожила я. — Надеюсь все-таки, что обойдется без трупов, а то не хотелось бы мне милиции жизнь осложнять.
— Зачем трупы? — удивился Пашьян. — С живых людей можно деньги взять, с трупа что возьмешь?
— Тоже верно! — согласилась я, стараясь не показать, как я обрадовалась — не такая уж я на самом деле кровожадная. — А подскажите мне, Арам Хачатурович, где бы мне в Тарасове купить бутылочку настоящего армянского коньяка? Мне людей отблагодарить надо, а в магазине брать боюсь — подделок полно!
— Зачем купить? — возмутился Пашьян. — Сейчас скажу, и вам в номер принесут! Настоящий! Армянский! «Ахтамар»! — с восторгом произнес он. — Люди ваши довольны будут!
— Спасибо! — кивнула я.
— Вам спасибо, что племянника моего не выдали! — тихо сказал он. — Дурак он еще! Одно слово — молодой! Вот повзрослеет, так и поумнеет!
Я вернулась к себе в номер, куда мне вскоре принесли обещанную Пашьяном бутылку коньяка, и только собралась отдохнуть, как зазвонил мой сотовый. Я удивленно на него посмотрела, но, увидев на дисплее номер Кирьянова, тут же ответила на звонок.
— Слушаю тебя, Володя, — сказала я.
— Татьяна Александровна! Вы не могли бы немедленно приехать ко мне на работу? — спросил он до невозможности официальным тоном.
— Что-то случилось? — насторожилась я.
— Я все объясню вам, когда вы приедете, — сухо сказал он и положил трубку.
Надо ли говорить, что я сорвалась с места, как подскипидаренная, но бутылку коньяка захватить с собой успела — может, не так страшен черт, как его малюют?
Добралась я мигом и, входя к Володе в кабинет, хотела было по-приятельски поздороваться, но вовремя прикусила язык — возле его стола сидел Кошкин собственной персоной. Багровый от ярости, он вытирал большим платком свою обширную лысину и сверлил меня яростным взглядом.
— Здравствуйте, господин подполковник, — сухо сказала я, садясь напротив Кошкина. — Я приехала. Что вы хотели мне сказать, а что узнать у меня?
Вместо ответа Киря протянул мне лист бумаги и сказал:
— Прочтите!
Я взяла и увидела, что это было заявление Льва Петровича Кошкина на имя начальника областного управления о нанесении мной, Татьяной Александровной Ивановой, побоев его сыну, Олегу Львовичу Кошкину. Кошкин-старший просил принять в отношении меня самые строгие меры, вплоть до уголовной ответственности. На заявлении стояла виза генерала: «Подполковнику Кирьянову. Разобраться и доложить».
— Я прочитала! — сказала я, возвращая Кирьянову листок.
— Вы не хотите никак прокомментировать это заявление? — официальным тоном спросил меня Володя.
— Зачем? — удивилась я. — Если хотите, то заводите уголовное дело. Адвокат у меня прекрасный — Маргарита Федоровна, а уж я снабжу ее таким количеством улик и вещественных доказательств, что ей и трудиться-то особо не придется.
— Каких улик? Каких доказательств? — заорал на меня Кошкин. — Мой сын с друзьями культурно отдыхал, когда вы набросились на них с кулаками и избили. Да у вас не то что лицензию частного детектива отобрать надо! Вас посадить надо! И желательно надолго! Вы представляете опасность для общества! Таким, как вы, нечего делать среди нормальных людей! — зашелся он в крике.
Я слушала его спокойно, а когда он закончил, повернулась к Кирьянову и спросила:
— У вас можно курить?
Прежде чем Киря мне ответил, Кошкин заорал:
— Нельзя! Был принят закон, запрещающий курить в служебных помещениях!
— Ну, нельзя так нельзя, — согласилась я. — А вам, господин Кошкин, я вот что скажу…
От неожиданности Кошкин заткнулся, а в глазах Кири промелькнул смешливый чертик.
— Я не собираюсь проводить здесь много времени и поэтому просто перечислю вам, какими доказательствами и уликами я располагаю. Наберитесь терпения, господин депутат областной Думы, и выслушайте меня, не перебивая, потому что повторять я не буду, — жестко проговорила я.
Мой рассказ не занял и четверти часа. Закончив, я закурила сигарету, выпустила дым в бледное лицо Кошкина и, четко выговаривая каждое слово, спросила:
— Вы все еще хотите встретиться со мной в суде, господин депутат областной Думы? Или хотите, чтобы о похождениях вашего отпрыска узнал весь город?
Ничего мне не ответив, Кошкин встал и пошел к двери, но на полдороге остановился, повернулся и попросил:
— Отдайте мне мое заявление!
— Не могу! — развел руками Володя. — Оно прошло канцелярию и зарегистрировано! Мне генералом поручено в нем разобраться и доложить. С первым я уже покончил, а теперь остается второе — доложить.
— Как я могу его забрать? — снова наливаясь яростью от такого унижения, хотя эта процедура обычная и вполне в порядке вещей, спросил Кошкин.
— Вам придется написать новое заявление о том, что вы отказываетесь от предыдущего, — вежливо пояснил Киря.
— Вы надо мной издеваетесь? — взревел Лев Петрович.
— Ни в коем случае, — сказал Володя. — Сами подумайте! Как я могу его вам отдать? С меня же спросят! А вдруг я его порвал и выбросил? Нет, у нас отчетность строгая! Так что писать придется! Вы можете сделать это прямо здесь — я вам продиктую, а можете — в канцелярии, где его тут же зарегистрируют и подошьют к делу.
— К какому делу? — заорал Кошкин. — Никакого же дела не будет!
— Значит, подошьют в папку входящих, — предположил Киря. — После того как генерал на нем визу поставит.
— А генерал еще здесь? — спросил, яростно сопя, Лев Петрович.
Володя подошел к окну кабинета, которое у него выходит во двор, и, выглянув, сказал:
— Машина на месте.
— Диктуйте! — потребовал Кошкин, садясь к столу.
Когда Кошкин наконец ушел, мы с Кирей переглянулись и начали смеяться.
— Ну, Танька, и умыла ты его! Спасибо тебе от всех нас! Ведь надоел уже хуже горькой редьки! — с сердцем сказал Володя.
— Ничего, не стоит! — скромно ответила я.
— Слушай, а у тебя правда все эти улики есть или ты его на фу-фу брала? — заинтересованно спросил Киря.
— Обижаешь, начальник! — тоном бывалого блатного сказала я. — Зуб даю, начальник, что все так и было! Век воли не видать!
— Ну и скрутила ты его! — все никак не мог успокоиться Киря, потом, присмотревшись ко мне, хмыкнул: — Какой у тебя вид победоносный! Это ты по поводу Кошкина так торжествуешь или другие причины есть?
— И другие тоже, — значительно сказала я, но вдаваться в подробности не стала, да Киря и не спрашивал — при всей нашей дружбе мы никогда не лезем в дела друг друга, если в этом нет острой необходимости.
Я поставила на стол коньяк и сказала:
— Вот! Твоим экспертам! Как и обещала!
— Мать-мать-мать! — изумился Киря. — Настоящий?
— Самый настоящий! — выразительно сказала я. — Прямая оказия из Армении!
— Так! — грозно сказал Кирьянов. — Значит, как экспертам, так ты вон чего! А как мне? Или я тебе не родной?
— Ты мне самый родной на свете друг! — торжественно сказала я. — Но ты же не пьешь! Так что не сверкай так устрашающе очами! Я не боюсь!
— Ох, пользуешься ты моей добротой напропалую! — вздохнул Кирьянов, убирая бутылку в стол. — Значит, с этим делом развязалась, ну, и чем дальше собираешься заниматься?
— Нет, это дело закончится только в понедельник, а что будет потом, не знаю и загадывать не берусь. Война план покажет! — отмахнулась я и встала. — Ладно! Не буду тебе мешать!
— Ну, бывай! — ответил на это Киря. — И постарайся в следующий раз позвонить мне не по делу, а так… Из дружеских чувств! Ты попробуй! Вдруг получится!
— Не обещаю, но постараюсь! — рассмеялась я и пошла к двери.
Ехать в гостиницу категорически не хотелось, и я подумала, что не будет большой беды, если я переночую дома, тем более что устала я страшно и мне ужасно хотелось выспаться в своей собственной постели, а не в гостиничной. «Так тому и быть!» — решила я и поехала домой. С большим сомнением я посмотрела на будильник, прикидывая, заводить его или нет, а потом махнула рукой — спать так спать! Во сколько проснусь, во столько и проснусь!

 

И я проснулась в воскресенье! Когда было уже около десяти! «Ничего себе! — покачала головой я. — Это уже безобразие! Ладно бы — до восьми! Но до десяти — это уже перебор! У меня еще целых два рабочих дня, а я так халтурно отнеслась к своим обязанностям. Нет уж, Танька! Деньги надо отрабатывать!» Приведя себя в рабочее состояние в порядке аврала, я наскоро позавтракала, выпила убойной крепости кофе и поехала в гостиницу. «Чем же я сегодня весь день заниматься буду? — думала я по дороге. — Надо было хоть книжку какую-нибудь взять. Ладно! Не беда! Ее и по дороге купить можно!»
Остановившись около книжного развала, я начала выбирать себе что-нибудь почитать. Засуетившаяся продавщица начала подсовывать мне последние книжные новинки, в основном женские романы.
— Да не читаю я их! — отмахнулась я.
— Тогда вот детективы посмотрите, — посоветовала она.
— Мне их в жизни выше крыши хватает, — ответила я и полезла в раздел фэнтези.
Купив наконец книгу, я поехала в гостиницу. Просмотрела на мониторах запись с камер наблюдения — все было, естественно, спокойно, заказала кофе, устроилась поудобнее в кресле, закурила и начала читать. Увлеклась настолько, что чуть не пропустила обед.
В ресторане я не увидела на обычном месте Светлова и очень удивилась.
— Тамара Николаевна, — спросила я у Серебровой, — а куда Леонид Ильич делся? Он случайно не заболел?
— У него какие-то неотложные дела. Взял мою машину и сразу же после завтрака неизвестно куда уехал. Вернется только к ужину, и это в лучшем случае.
«Или я ничего не понимаю в арифметике, или это он по мою душу так старается», — подумала я.
Наскоро проглотив обед, я быстро вернулась к себе, чтобы продолжить чтение, и оторвалась от него только тогда, когда услышала в коридоре шум — это Иван с Полиной возвращались с ужина. «Ах ты, черт! — спохватилась я, бросаясь к мониторам. — Ну и где твой хваленый профессионализм, Танька? Где твой принцип, что дело прежде всего?» Промотав записи за все то время, что я читала, и не найдя ничего настораживающего, я облегченно вздохнула, а когда увидела, что Иван достает из холодильника Полины паек и явно направляется в туалет, чтобы спустить его на всякий случай в канализацию, я успокоилась окончательно. 
Назад: Пятница
Дальше: Понедельник, день тяжелый, но последний