Глава 9
Я очнулась от легкого транса, когда машину начало трясти по кочкам и ухабам. Игорь вывернул на проселочную дорогу.
— А мы куда, собственно? — поинтересовалась я, высвобождая ноги из солдатских ботинок.
— Заночуем где-нибудь здесь, под деревней! Ни к чему сейчас пилить в город — лучше запутаем следы! А ты хоть немного поспи, а то у тебя на лице уже один нос остался — вся измоталась!
Поспи! Честно говоря, это было для меня голубой мечтой. Просто небесным блаженством — отрубиться на пару часов, а то мозги уже дымятся от напряжения. А тело — мое бедное измученное тело, все в синяках и ссадинах, — оно ныло, и выло, и просилось на отдых!
Однако на дворе четвертый час ночи — поспать бы хоть часиков до шести! И потом с относительно свежей головой врубить мозги на новую катушку!
С десяток захудалых домиков и пара тракторов без ходовых частей и являли собой поселок Новые Дурасы. Вот уж где царит вечный покой! Для полного кайфа приткнуться бы в каком-нибудь сарае на сеновале, зарыться лицом в душистое сено, а утром выпить полную крынку молока! Хотя откуда оно возьмется — молоко-то? Может, Игорек сбегает надоит?
И я высказала ему свои нехитрые мечтания о сеновале и крынке.
— Сейчас найдем! — сказал Игорь, и, немного покружив по полю, распугав всех, я думаю, полевых обитателей, мы въехали в заброшенный сарай, где, как по моему заказу, возвышался настоящий стог сена! Я выкатилась из машины с радостным воплем, стянула с себя мужские брюки и кинулась со всего размаху в сено:
— Счастье-то какое, господи!
Игорь запер машину, подошел и осторожно опустился рядом.
— Сними ты эту рубашку! — попросил он меня. Но у меня уже не было никаких сил от усталости.
Находясь на полпути в сновидения, я вяло подергала себя за пуговицы, и вот его нежные руки стянули с меня чужую одежду и осторожно легли на мою грудь.
— Таня, я люблю тебя больше всех на свете! — прошептали мне на ухо, но я уже была в отлете.
Руки и ноги налились свинцовой тяжестью так же, как мои сомкнутые веки, и я ничего уже не смогла ответить на его любовный призыв.
— Спи! — сказали мне, и я была поцелована поочередно в каждый глаз.
Я уснула мертвым сном на плече у своего мужчины, самым бессовестным образом закинув на него ногу. Он все же проявил чудеса стойкости, хотя и высказал мне потом, чего ему это стоило — не овладеть мной, такой сладкой и желанной, на этом сеновале!
Когда я проснулась, то по свету, пробивавшемуся в щели сарая и из приоткрытой двери, определила, что часов шесть уже есть. Где-то голосили петухи. Пахло душистым сеном. Хорошо! Рядом спал с полуоткрытым ртом, разбросав руки, мой Игорек.
Я потянулась, расправляя затекшие члены, и почувствовала себя вполне отдохнувшей. На меня тут же лавиной обрушился поток всевозможных мыслей и проблем. Господи, да ведь если у советника не будет кассеты, мадам Пальцевой и ее сыну жить осталось до вечера. И где гарантия безопасности Катьки и ее дружка?! В любом случае — у них ли кассета или не у них — их скоро будут искать на том свете с фонарями.
Теперь я знала самое главное: на кассете какой-то компромат на всю троицу — Пальцева, Курбатова и самого Федю-губернатора. Думаю, там запечатлен дележ кредитов! Хитрый Пальцев держал этих людей на крючке, теперь же на их крючке его собственный сын и «верная» жена. Да что я — бог с ними! — на этом крючке моя подруга Катька!
Хотя какая мне разница, что там на кассете, — да хоть танец советника со змеей! Главное, она ему очень нужна, и он будет устилать дороги трупами и попутно жарить из кого-то шашлыки!
Короче, до вечера кассета должна быть у него, а дальше надо думать, как обезопасить Катьку. У меня на этот счет уже есть кое-какие задумки. Я порылась в сумочке и извлекла свой диктофон. Вот она — запись разговора Курбатова, за которую его самого можно подвесить на конкретный крючок!
Но об этом пока думать рано.
До вечера мне нужно разыскать сбежавшую парочку и вернуть Курбатову компрометирующее его видеоизображение. Мне неизвестно только, как я буду это делать… Они могут находиться где угодно. И вообще, им надо было еще куда-то добраться в своих простынях и без денег. Может, они таким образом изображают кришнаитов — завязали простыни на манер монашеских одеяний, вымазали головы краской и слоняются по улицам Тарасова? Или ночуют где-нибудь под мостом? А может, валяются на нудистском пляже позади Затона? Но и туда еще надо как-то добраться! Сейчас ведь не то время, чтобы какой-нибудь добросердечный дядя стал бескорыстно одевать, обогревать и ссужать деньгами подозрительную парочку, сбежавшую бог знает откуда — возможно, даже из дурдома.
Думаю, у них возникли бы серьезные проблемы и с автостопом. Если бы Катька была одна — еще туда-сюда, но кому нужен ее Антонио Бандерас?!
Хотя это я только предполагаю, что они так неприкаянно мотаются. Может, Аркашка давно где-нибудь раздобыл денег — занял или ограбил мини-маркет! — и они умотали в его родной Норильск? Я ничего не знаю! И где мне их искать? Объявлять по местному радио с заказом песенки: «Катя Клюшкина, вернись к маме!»?
Чтобы преодолеть легкую панику, я стала успокаивать себя. Главное — пока они точно живы. И скорее всего никуда далеко от Тарасова не делись. Может, так же, как мы, лежат где-нибудь на сеновале или заняли пустующий коровник в какой-нибудь деревне. Стоп! Деревня… Что-то там с этими деревнями было… А, Павлюк из автосалона рассказывал, как этот шофер Мишка, который в полосатой майке, возил Сашку Пальцева с его телохранителем по всем деревням в округе. А главное, слова Аллы Пальцевой о какой-то Маше из деревни — из-за нее ведь у Сашки будто бы и крыша поехала. Очень интересно! Видимо, эту Машу он там и подцепил на своем культурном отдыхе в областной глубинке. И вообще, в разговоре с Пальцевой Курбатов капал на Сашку — будто тот что-то скрывает! Вполне возможно — за его вечной миной пришельца-инопланетянина упрятаны какие-то тайны. Только вот какими сигналами из космоса до него достучаться?! Сашка Минус…
А что, если… Но не успела я додумать это «если», как оказалась в крепких объятиях Игорька, который, проспав рядом с выражением невинного младенца, пробудившись, не смог устоять перед соблазном.
Наверное, пару минут он созерцал меня — и в нем победил первобытный инстинкт: сначала на рассвете — женщина, потом — охота и война. И я тоже последовала примеру наших пращуров: хороший утренний секс перед охотой — видимо, именно так завещано нам природой.
Нас бросило в поток неистовой страсти. Только старые стены сарая были молчаливыми свидетелями нашей дикой, неутомимой схватки.
Выплывая из краткого полуобморока и отплевываясь сеном, я подумала, что иду по неверному пути Клюшкиной. Все-таки наши бабские увлечения порою обходятся нам слишком дорого! Приходится расплачиваться за них, иногда очень многим. И даже жизнью. Поэтому я постаралась немного придержать прилив обуревающей меня нежности к Игорю и не омыть в порыве эмоций его руки слезами! Когда я вспомнила о наличии у него дурацкой жены и двоих малышей, этот порыв и вовсе исчез. Ох уж эти женские слабости — управы на них нет! И такая милая, романтичная девушка Катя Клюшкина из-за белозубой улыбки и скульптурного торса бандерасовидного телохранителя пропадает теперь ни за грош, став заложницей политических интриг! А кто мог остановить ее в тот вечер, когда впереди ей светили глаза возлюбленного, который не преминул затащить влюбленную девушку на чердак своих хозяев.
— Наверное, Пальцева там и застукала их за просмотром кассеты! Ну конечно, там ведь были и телевизор, и видик! Только каким образом они нашли эту кассету? Возможно, Алла Борисовна там же ее и спрятала, а они случайно наткнулись? — Я не заметила, как принялась размышлять вслух.
— Может быть, ты будешь так любезна и расскажешь мне хоть что-нибудь о своих проблемах?
— Ох, Игорь, такие дела, такие дела, не сразу и разберешься во всем! Надо срочно ехать! — Я вскочила на ноги и принялась натягивать на себя чужую одежку. При утреннем свете в облачении охранника я, вероятно, выглядела как героиня военно-полевого романа, но выбирать не приходится: наверное, такое одеяние послужит компенсацией за наряд куртизанки, в котором я красовалась ночью на губернаторском балу. Вообще все фантастические события минувшей ночи: Федя в спальне, змея в юбке, торчание на карнизе, спасение на дереве, драка с потомками Чингисхана — теперь казались мне дурным сном.
Игорь уже был готов — его оперативности мог позавидовать любой пожарник. Через несколько минут мы выезжали из нашего прибежища: деревня окуналась в утреннюю жизнь.
Утро, можно сказать, красило нежным светом стены древних домишек и сараюшек, мычали коровы, и тетки в калошах выплескивали грязную воду из ведер под колеса нашей машины, внимательно ее разглядывая: думаю, десятая модель «Жигулей» была здесь чем-то вроде «Роллс-Ройса».
Я уже наметила себе предварительный план действий: чтобы не терять времени даром, нужно немедленно ехать в имение Пальцевых и трясти Михеича или кого там найду на предмет местонахождения Мишки-шофера. А также попробовать на какой-нибудь козе подъехать к главному наследнику, часы которого уже кое-кем сочтены! Как говорил великий коротышка, главное — ввязаться в бой, а там посмотрим.
Игорь вдруг остановил машину у одной избушки и скрылся в ней. Через минуту он вынес банку молока и буханку хлеба.
— Все, чем можно тут разжиться, — сказал он, разламывая хлеб. — Это наш завтрак!
Все-таки с ним не пропадешь. А я так бесцеремонно его эксплуатирую и даже ничего не хочу объяснить!..
Мы выпили все молоко, которое пахло коровой и сеном, утолили голод менее душистым хлебом, и уже в пути я поведала ему все, что знала об этом деле, а также о своих планах.
— Я думаю, что все задуманное тебе под силу! — подумав, сказал Игорь. — Конечно, едем сейчас в Дубки к этому Михеичу. Но, может быть, действительно имеет смысл передать им сообщение по радио? Как-нибудь замаскированно, например, «Поздравляем Катю и Аркашу с днем свадьбы. Ждем вечером у нас в гостях. Танюша», а?
— Мне кажется, они на это не клюнут! Не глупее нас с тобой. Они уже точно решили никуда не высовываться — в противном случае Катька позвонила бы или матери, или мне.
— А может, она и звонила — ты проверь. — Игорь протянул мне телефон.
Разговор с тетей Галей отнял у меня полчаса времени и уйму сил на уговоры. Я увещевала потерявшую в панике всякие ориентиры тетку подождать до следующего утра и не бежать в милицию. Сама я числилась у тети Гали в числе подозреваемых под номером один. Не знаю, что я бы предпочла: быть обнаруженной на карнизе Курбатовым или предстать перед тетей Галей, если с головы ее дочери упадет хоть один волос!
— Кстати, хочу тебе напомнить: я могу тебя возить только до девяти утра, а потом должен быть на рабочем месте! — обернулся ко мне Игорь.
— Ну конечно. Ты можешь довезти меня до Дубков и оставить там, а дальше я уж как-нибудь сама.
— В таком виде?
Я вспомнила, что на мне солдатские бахилы. Но к Михеичу сойдет и так!
Дубки спали безмятежным утренним сном. Замок, выступавший из леса, казался волшебным спящим царством. А где-то наверняка мыкается без сна и глотает таблетки его злосчастная хозяйка!..
Я решительно, пока Игорь оставался в машине, забарабанила в дверь домика сторожа. Минут через пять на пороге возник Михеич с видом медведя-шатуна в зимнем лесу. Он смотрел на меня совершенно обалдевшими глазами, его усы печально поникли. Судя по цвету лица и густому аромату, сопровождавшему его помятую фигуру, я заключила, что у Михеича пошел третий день запоя.
— Старший лейтенант милиции Ирина Петровна Будзяк! — отрапортовала я первое, что пришло в голову, и взяла под козырек. — Разрешите?
Михеич таращил глаза, в обалдении разглядывая мою форму охранника, на пять размеров больше необходимой. Затем что-то невнятное промычал и жестом пригласил войти. Откуда я знаю — может, он решил, что я ему померещилась? Чтобы развеять его сомнения в своей реальности, я поводила перед его носом развернутым удостоверением, предусмотрительно прихваченным мною из дому.
— В связи с последними печальными событиями мы проверяем всех когда-либо работавших здесь людей! — заявила я, усаживаясь на табурет, предварительно стряхнув с него на пол луковую и картофельную шелуху.
Михеич понимающе кивнул.
— Нам необходимо срочно найти некоего шофера Михаила. Что вы можете о нем сказать?
Голос Михеича прорезался, как скрип старой калитки:
— Мишка-то?! Был — уволили, уж не знаю за что.
— Назовите его фамилию! Где он живет?
— Бы… Быстров, что ль?! Быстров — точно. А живет… да на шестом квартале живет.
— Где именно на шестом квартале?
— Во… возле рюмочной где-то. — Михеич поглядел на пустую бутылку из-под водки. Видимо, он ориентировался в городе по местоположению рюмочных.
— Ясно. А о нем самом и его взаимоотношениях с хозяевами можете что-нибудь рассказать?
Тут Михеич что-то замычал, забурчал и понес полную ерунду, общий смысл которой сводился к тому, что дела теперь творятся страшные, всех тут скоро поубивают, а он, Михеич, лично знать ничего не знает, сидит тут и нос высунуть боится.
Короче, пора в дорогу. Мишка Быстров в полосатой майке, обитающий в шестом квартале возле рюмочной, — мне, как частному детективу, этого было достаточно. Не могу же я требовать от судьбы его точный адрес и номер телефона!
Я покинула Михеича, удрученно сидящего у загаженного кухонного стола и, вероятно, размышляющего на тему «богатые тоже плачут». Затем уселась в машину и обозначила наш ближайший маршрут. Игорь, не задавая вопросов, послушно повернул на нужную дорогу.
Этот рабочий район города уже в семь утра утопал в пыли. Серые хрущевки тянулись унылой вереницей. Почти в каждой из них была рюмочная. Но делать нечего, мы завернули в общий проходной двор, находившийся позади всех хрущевок, я вышла из машины и огляделась по сторонам. Возле одного дома, несмотря на ранний час, уже тусовалась команда бойких бабулек.
Мое приближение в таком обмундировании произвело впечатление, я весело взмахнула удостоверением:
— Доброе утро, пятый отдел по борьбе с организованной преступностью! Не подскажете ли, где здесь проживает Михаил Быстров, работающий шофером? — задала я вопрос. Хотя, конечно, отдел борьбы с организованной преступностью вряд ли наводил бы подобные справки о местожительстве нужного человека. Но бабки не стали вникать в тонкости, они почему-то выкатили на меня подслеповатые глаза и стали тыкать пальцами в соседний дом. Одна — маленькая и сухонькая старушонка — бойко затараторила:
— Ну, допрыгался, родимый! Вон его там уже грузют! Говорила мать-то яму: не ходи, мол, к ентим «новым русским-то» служить — добра не будет. Вона его в мафию-то ихнею и законопатили!
Меня моментально одолели дурные предчувствия, и я направилась к соседнему дому. У последнего подъезда толпились люди, стояли «Скорая помощь» и милиция. Из окна первого этажа раздавался чей-то истошный плач.
Так. Не опоздала ли я навсегда на свидание с этим Мишкой?!
Я вклинилась в толпу всевозможных бабок, которых тут было больше чем голубей, и через пять минут уже знала обо всех событиях. Мишка Быстров, бывший шофер, а затем безработный и безобидный бездельник, околачивающийся без толку по дворам и неизвестно кому вдруг помешавший, этой ночью в своей же квартире был убит точным выстрелом в переносицу, после явных пыток. Одна бабка утверждала, что Мишку жгли утюгом, другая яро спорила, что его просто били. По поводу мотивов убийства мнения местных «экспертов» также разделились: бабка в платочке авторитетно заявила, что смерть Мишки имеет прямое отношение к его прежним хозяевам, у которых он будто бы спер драгоценности, другая бабка, в ситцевом халате и бигуди, утверждала, что Мишка что-то там лишнее про своих хозяев знал. И она была, видимо, недалека от истины.
На меня накатила полная паника. Ясно: гибель бывшего водилы — дело рук Курбатова. Решил не терять времени даром и обработать всех, имеющих отношение к семейству Пальцевых.
Курбатов ради устрашения Сашки и Аллы Борисовны убрал самого беззащитного человека, простого шофера. Если так — то можно не сомневаться в серьезности его намерений! Он будет идти по трупам, не оглядываясь…
Господи, что он сделает с Катькой и Аркашкой, которые наверняка просмотрели эту злополучную кассету? И что будет с Пальцевой и ее сыном, если кассета не ляжет вечером ему на стол? Курбатова надо срочно остановить, и, кажется, я знаю, как это сделать.
Ненужная уже Мишке «Скорая» отъехала, усиленно зашныряла вокруг милиция, и я поскорее пошла к машине, чтобы не вызвать ни у кого подозрения своим странным видом. Плюхнулась на сиденье и посмотрела на Игорька.
— Мишке-то — каюк! — Я сняла с головы фуражку.
— И что ты планируешь дальше? — спросил Игорь после минуты молчания.
— Остается только один выход — клин вышибают клином! — Я достала из сумочки свой диктофон, перемотала кассету и нажала кнопку.
Тишину прорезали тигриное рычание Курбатова и слезные мольбы Пальцевой. Когда речь дошла до «мудака Феди», Игорь вытаращил глаза:
— Ты хоть понимаешь, что это такое?!
— Я-то понимаю! Скажи мне, когда губернатор выходит на работу?
— Думаю, завтра он будет в правительстве!
— Вот и отлично. Завернем эту кассетку в красивую бумажку, завяжем ленточкой на бантик — и пусть этот подарочек ляжет ему на стол! Небольшой привет от его лучшего друга Вити Курбатова!
— Ох, Татьяна, как ты себе это представляешь? Я, конечно, могу войти к губернатору с докладом, но класть на стол такие подарочки!..
— Если не положишь ты — положу я! Прямо сейчас к нему поеду и положу под подушку — он еще дрыхнет без задних ног!
— Танька, не пори ерунды — тебя прихлопнут еще у ворот. Давай сюда — я знаю, что сделаю. Будет ловкость рук — и никакого обмана!
— Но как, Игорь?!
— А так, все равно мне завтра относить ему кое-какие бумаги. У него на столе столько всяких чернильниц, глобусов и разных штучек, что там можно беспрепятственно подложить бомбу. Федя ничего не замечает у себя под носом — его взор устремлен в перспективу.
— Будь осторожен! — попросила я, глядя на Игоря глазами влюбленной норки.
Но все это произойдет только завтра! А сейчас мне надо до вечера спасти четверых! И любой ценой разыскать Катьку.
Надежды выведать что-либо у Мишки больше нет. Как больше нет и самого Мишки. У меня остался последний вариант. Но для этого мне надо переодеться во что-нибудь приличное.
— Игорь, отвези меня домой, и дальше я стану действовать сама, я больше не могу тебя эксплуатировать!
— Откуда вдруг такой приступ совестливости? — спросил он с улыбкой. — С тех пор как я строчил за тебя контрольные, такое на тебя нападает впервые!
Меня немного пристыдили, и я легонько хлопнула Игоря по руке:
— Не припоминаю, чтобы ты когда-нибудь возражал против подобной помощи.
Он довез меня до моего подъезда и на прощание наградил таким нежным поцелуем, что мне захотелось послать к чертям собачьим все расследование.
— Ну, пока, Танюша, мне надо и на работу наведаться. С твоей же Климкиной разбираться!
Ох, я и забыла про эту несчастную дамочку. Да, дел у нас невпроворот. И мне тоже пора на работу, гори она огнем!
— Ты только не забудь упаковать кассетку как следует, с бантиком! — напомнила я.
— А бантик зачем?
— Для красоты. — Ничего эти мужики не понимают! Все должно быть красиво! Даже если это компромат — незачем заворачивать его в старые газеты.
Я выбралась из машины и долго смотрела вслед его желтой «десятке». Перед моим внутренним взором возник образ его жены в виде мадонны с двумя младенцами. Черт, я не должна об этом забывать!
Я развернулась и решительно пошла в свой подъезд, вновь производя фурор на лавочке, где уже приступила к несению боевого дежурства гвардия соседских старушек. Конечно, вчера вечером я прошествовала мимо них в наряде средневековой куртизанки, а утром возвращаюсь в одеянии охранника! Да, работа частного детектива заставляет порой пренебрегать общественным мнением!
Моя квартира дышала безмятежным покоем. Больше всего мне хотелось соединиться с родной кроватью, но это теперь было непозволительной роскошью. У меня есть десять минут на душ и переодевание.
Я быстренько искупалась, смывая с себя все невероятные ночные приключения. Торопливо подкрепилась чашечкой кофе с бутербродами. Надев любимые джинсы, удобную голубую майку и кроссовки, я почувствовала себя нормальным человеком. Вот такую одежду я люблю! А бегать в золотых корсетах и на тонких каблуках — увольте, это не по мне.
В своей родной одежде было так хорошо и удобно, особенно после солдатского обмундирования, что я сделала несколько легких прыжков по коридору, совмещая их со взмахами ног. Эх, и классно же я отбрыкалась от любвеобильных азиатов! Я повторила этот приемчик, чуть не задев ногой плафон над зеркалом. Задрожал шкаф. Так, Таня, хватит тут прыгать, пора идти за машиной. Как там она, бедная, ночевала на стоянке?
Хотя… Я остановилась на полпути к двери, вернулась и достала свой мешочек с любимыми костями. Не пора ли обратиться к Провидению?
Я перевела дух, собралась с мыслями и сформулировала вопрос: «Лежит ли путь к поиску Катьки и Аркашки через Александра Пальцева?»
Выпало сочетание 27+4+23, что означало буквально следующее: «Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной обязаны они своей властью».
Так-с, интересно! У такого неопределенного ответа на мой вопрос есть как минимум два аспекта. Это может означать слабости самой Катьки, из-за которых и заварилась вся эта каша. А если здесь ключевые слова «только женщинам простительны слабости любви»? Значит, мужчинам эти слабости непростительны. Но тем не менее встречаются они и у мужчин! А поскольку Александр Пальцев у нас лицо чисто мужского пола, то его слабости непростительны. Кажется, мне даже знакомо имя этой его «слабости».
По справочной я узнала номер автосалона на Соколовой горе и позвонила туда, деловым голосом спросив директора. Директор должен был появиться через полчаса. Я вскочила и, сунув пистолет в сумку, а лицензию в карман, покинула родное жилище.
Моя машинка сиротливо прикорнула в углу стоянки, и мне стало ее так жалко! «Ничего, моя хорошая! — думала я, заводя мотор. — Больше я тебя не покину! Только придется мне шлепать в автосалон пешком, а тебе подождать неподалеку. Если меня в этой футболке и без макияжа они не признают, то вот тебя-то опознают точно!»
Всю дорогу до Соколовой горы я нервничала, развлекая себя сигаретками и выкручивая по радио веселые песенки. Сашка Пальцев — моя главная надежда! Сбежавшие любовники наверняка нашли прибежище в какой-нибудь деревне, куда Аркадий раньше сопровождал своего хозяина во время загородных прогулок.
Из нагромождения всевозможных мыслей и предположений передо мной настойчиво являлся образ таинственной Маши, которая заставила резать вены и довела до ручки хладнокровного наследника замка в Дубках.
Что-то в эту историю постоянно подмешиваются чьи-то романчики — спасу нет! И все Клюшкина — там, где она, всегда пылает костер любви!
Самое смешное, что последствия всех этих амурных дел аукнулись теперь во властных структурах! И, боюсь, последствия весьма далекоидущие… А все из-за того, что Катя Клюшкина выбрала самого неподходящего во всех отношениях человека! Хотя это уж, Таня, не тебе судить — и я вспомнила Игоря.
На Соколовой горе возле автосалона «Сервис-М» царило утреннее оживление. Разномастные иномарки выстроились в ряд перед входом. Где-то там скрывается приписываемая мне «Ауди» — да лучше мне с командой Уфимцева сегодня не встречаться.
Я припарковала машину на соседней стоянке и пешком направилась в разверстую пасть ворот салона. На меня никто не обратил внимания. Красные комбинезоны бегали вокруг вальяжных владельцев новеньких иномарок. Дело контролировал лично Уфимцев, подхалимски заглядывающий в глаза клиентам с большими кошельками. Этим утром Уфимцев облачился в белую рубашку и приличные брюки, на ногах, правда, оставив пляжные шлепанцы любимой фирмы «NIKE».
К счастью, никто не обратил внимания на девушку в футболке и кроссовках, поднимавшуюся вверх по лестнице к кабинету директора. Пальцева-младшего охраняла секретарша за компьютером — все чин чинарем, как положено. Она тормознула меня на пути к заветной двери:
— Стойте, стойте, сегодня не принимают! На когда вы записаны?!
— А директор там? — спросила я ее, нимало не смутившись, но секретарша грудью закрыла дверь, защищая своего босса от незапланированных вторжений.
— Зайдите и скажите, что я от Маши! — произнесла я твердым голосом.
Девица посмотрела на меня с недоумением, но смирилась и вошла к директору. Видимо, решила, что Маша — это какая-то очень важная особа. Правильно решила, потому что через секунду она вернулась уже с совершенно круглыми глазами.
— Проходите!
Я вошла в кабинет, сжимая в сумочке свои магические кубики. Александр Пальцев стоял посреди комнаты, и лицо его имело совершенно человеческое, осмысленное выражение! Клянусь, на губах у него была улыбка, которая, впрочем, постепенно исчезала по мере узнавания во мне незваной гостьи его замка. Но тем не менее взгляд у него был очень оживленный и даже заинтересованный.
— Это опять вы? — спросил он меня разочарованно. — Ну что вам от меня нужно?
Я набрала в легкие побольше воздуха и сыграла ва-банк:
— Я принесла вам привет от Маши. Она очень хочет вас видеть и очень ждет! Дело в том, что я ее троюродная сестра. Мир тесен — так вот бывает иногда! — и я развела руками.
Реакция младшего Пальцева превзошла все мои ожидания. Он резко поменял свой «минус» на «плюс»! Его веснушчатая рыжая физиономия приняла поочередно выражение изумления, радости и затем недоверия.
— И как же фамилия этой вашей Маши? — поинтересовался достойный сынок своего мафиозного папочки, даже в любовных делах незабывающий о подозрительности! Но главное, что он не выставил меня вон и не спросил холодно: «Какая еще Маша?» Черт, я и понятия не имею, какая там у нее фамилия! Но поскольку терять мне нечего, будем пробираться на ощупь! Я сощурила глаза и начала заговаривать ему зубы:
— Ты, конечно, можешь мне не верить, но откуда, по-твоему, я вообще могу знать о ней?! Между прочим, наши мамы — двоюродные сестры, и мы дружим с детства. Вчера только я была у них в деревне и знаю всю вашу историю! Бедная девушка, она так тяжело это пережила! Целый месяц ничего не ела и похудела на десять килограммов!
— Маша?! — вырвалось у Сашки, и я поняла, что нахожусь на верном пути.
— Ну конечно, а то кто же! Я возила ее из деревни сюда, в Тарасов, лечить к знакомому психотерапевту. Она по ночам бредила твоим именем.
Сашка Минус стоял, глядя на меня влажными глазами, у него задергались желваки. Несомненно, мои слова произвели впечатление.
— И вот я как троюродная сестра и подруга не могу больше молчать и являюсь к тебе, чтобы заявить: нельзя так мучить девушку! — продолжала я.
— Это Маша просила тебя приехать ко мне? — недоверчиво поинтересовался Пальцев.
— Она, с ее-то гордостью, разве о чем попросит! — произнесла я с достоинством и по его глазам поняла, что попала в точку. — Это моя инициатива! Она первая ни за что не пошла бы тебе навстречу — скорее бы умерла.
— Но она простила меня? — дрожащим голосом спросил он.
— Конечно, в душе она тебя простила, но гордость не позволит ей сделать первый шаг. И даже твоего первого шага недостаточно — слишком глубока рана в ее душе! — Меня несло безостановочно. Его горящий взгляд дарил мне вдохновение. — Она была против моего визита к тебе, но я больше не могу равнодушно смотреть на ее страдания.
Возможно, я все же перегнула палку, потому что Пальцев испытующе посмотрел на меня:
— Погоди, ты ведь частный детектив и тебя наняла моя мама?
— Ну и что? Я была сестрой Маши еще до того, как стала детективом. Я и понятия не имела, что именно ты ее огромная любовь. Она говорила мне только, что ее избранник сын очень крутого человека и он никогда-никогда не будет с нею.
Мои последние слова, видимо, вызвали в его душе мощный резонанс, потому что он пробормотал:
— Я?! Да я… Все совсем не так. Почему она так думает?
Да-а, видимо, таинственная Маша совсем заморочила мозги этому отпрыску мафиозной династии. Пальцева совершенно не интересует моя детективная деятельность, связанная, между прочим, и с убийством его отца. Как бы его вывести на разговор об Аркашке? Ясно, что сначала придется разобраться с этой Машей. Я продолжала импровизировать.
— Конечно, она так думает, а что ей еще остается? Приехали легкомысленные мальчики из города в деревню. Один из них — «новый русский» — морочит голову бедной девушке, а затем бросает ее! Как еще бывает?! Только так! — наседала я на него с видом этакой поборницы нравственности.
— Ты ничего не знаешь! Она не может так думать!..
— Еще как думает, только я убеждаю не делать поспешных выводов и встретиться с тобой еще раз!
— И она согласна? — Саша изо всех сил старался скрыть волнение. Его веснушчатые щеки залила краска. Теперь он совсем не походил на испорченного и равнодушного прожигателя жизни — передо мной был взволнованный, растерянный мальчишка, которому деревенская девчонка затмила весь окружающий мир.
— Почти согласна, но потребуется мое вмешательство. Маша мне очень доверяет и прислушивается только к моим словам!
— Ну так сделай же что-нибудь, если не врешь! Ты понятия не имеешь, что она значит для меня!
Понятие об этом я уже имела, мне нужнее было другое.
— А вообще я тебе не верю! — вдруг заявил Сашка.
— Как знаешь, я так ей и передам. — Я развернулась и пошла к двери.
— Подожди! Если ты не врешь — поехали прямо сейчас к ней вместе!
— Поехали! — согласилась я, ни секунды не раздумывая. Уж как-нибудь выкручусь. Главное — не упустить момент! — И если ты не будешь пороть горячку, я все там устрою, и она выйдет к тебе!
Пальцев заглотил наживку целиком, его рыжие глаза под такими же рыжими ресницами пылали. Мне уже самой не терпелось посмотреть на эту Машу, которая превратила «минус» в «плюс».
— Ну, значит, едем? — спросил он.
— Значит, едем.
И мы вместе вышли из его кабинета, вместе спустились по лестнице и прошли через салон. Секретарша, Уфимцев, Павлюк и прочая здешняя братия проводили нас ошарашенными взглядами.
Сашка подвел меня к роскошной новехонькой «БВМ»-«тройке» и распахнул дверцу. Что ж, придется моей «девяточке» еще поскучать на стоянке.
— Ну-с, куда едем? Где у нас живет Маша? — осведомился Пальцев, внимательно вглядываясь в меня.
Да-а, кажется, я попалась. Я думала, он сам на крыльях любви домчит меня к нужному месту, а в нем опять проснулся зверь подозрительности. Если я буду молчать еще секунду, меня выставят вон. Я нажала ручку двери.
— До свидания. Я передам ей, что ты забыл, где она живет!
Разумеется, я действовала наугад. Пальцев мог действительно не знать, где она живет! Но отступать было поздно — теперь уж или пан, или пропал. Получился «пан» — Сашка Пальцев молча завел машину, и мы выехали за город и поехали по дороге в Курдюм. Видимо, он знал, куда едет. Но вот туда ли еду я?! Вместо того чтобы срочно разыскивать Катьку и Аркашку с кассетой и спасать этого Пальцева от верной погибели, я еду за какой-то Машей, которую мне еще предстоит уговаривать, чтобы она простила его. А я даже не знаю, чем мне сможет помочь этот Саша… Да нет, знаю, но пока боюсь спугнуть его возможными расспросами. Чувствую, еще не время. Судьба опять вела меня за ниточку, и я думала, что лучше уж не противиться ей. Короче, так: сначала — Маша. Зайду к ней первая и уговорю немного подыграть мне — конечно, если она еще не вышла замуж за местного тракториста… И даже если вышла! Речь идет о жизни и смерти, а значит, все средства хороши! Разумеется, можно выложить Сашке Пальцеву всю правду, объяснить, что если он не поможет мне разыскать своего охранника, то его самого ждет смерть, и его мамашу тоже. Но нельзя сказать наверняка, как он на это отреагирует. Может, побежит в милицию и этим погубит всех, а себя — в первую очередь!
Я рискнула бросить пробный камешек:
— Вы уже прекратили холостяцкие набеги на местные деревни?
— Да что ты говоришь!.. Мне это на фиг все не нужно! Это была инициатива Аркашки… — И он осекся на полуслове.
— А куда он, кстати, мог подеваться? — спросила я спокойно, раскуривая сигаретку.
— Не знаю, сбежал, наверное. Мне это неинтересно, — пожал плечами Сашка.
— А мне, знаешь ли, как детективу — ужасно интересно! — мягко продолжала я.
— Я понимаю, но вряд ли чем-нибудь могу помочь! Аркашка мне не доложился.
— Но, возможно, ты знаешь, где он может прятаться? — с трудом скрывая волнение, спросила я неверным голосом.
— Возможно, и знаю… А возможно, и не знаю! — последовал равнодушный ответ. — Ничего нельзя сказать наверняка. Я еще не понял, врешь ты мне или нет. Но посмотрим…
Да уж, посмотрим! А я пока попридержу заявление о том, что жить ему осталось до вечера, если он так ничего и не сможет сказать мне наверняка. Недоверчивый Саша всю дорогу подозрительно косился на меня. Я же сидела как на иголках. Воздух в машине стал густым и липким от нашего напряжения. Наконец я не выдержала:
— Ты знаешь о том, что ночью был убит твой бывший шофер — Михаил Быстров?! И перед смертью его, между прочим, пытали!
Косой недоуменный взгляд.
— Мишка?! Да кому он на фиг был нужен?!
— Да вот, значит, нужен! Тебе не кажется вообще, что происходит нечто нехорошее, причем именно вокруг тебя? Или тебя это не колышет?
Пальцев как-то странно посмотрел на меня:
— Ко мне вся эта возня не имеет никакого отношения!
И захлопнул рот на замок. Вот тебе и на! Что мне, устраивать ему допрос с пристрастием?! Все же он что-то скрывает…
Но молчать я тоже не могла: пока мы едем к этой Маше, он может хоть как-то со мной говорить, а потом распрощается — и до свидания. Хотя уж этого я не допущу! Последний мой шанс — это раскрыть ему в конце концов опасные для него и его мамаши намерения Курбатова.
— Александр, а тебе не кажется, что твой охранник может находиться в какой-нибудь деревне — там, где вы с ним когда-то развлекались?.. Тебе-то лучше знать, где?
— Вполне возможно… — поджал губы Пальцев и вдруг взорвался: — Слушай, ты ради этого морочишь мне голову, да?! А откуда ты вообще знаешь про Машу? Разнюхала все, Мата Хари!
Я сделала обиженное лицо:
— Ну знаешь ли! Это две совсем разные вещи: поиск твоего охранника — поручение твоей мамаши. А моя сестра — это моя сестра!
Последнюю фразу я произнесла с такой твердостью, что он немного присмирел. Тем временем дорога привела нас в поселок Лопатино. Вот, значит, откуда берутся невесты «новых русских»!
— Пойдем к ней вместе! — объявил новоявленный жених. Все это походило на какое-то деревенское сватовство. Только тогда следовало бы подъезжать на телеге или на тракторе!
— Ну уж нет! Это исключено! — решительно воспротивилась я. — Сначала зайду я и подготовлю ее к встрече с тобою! А так нельзя — ты свалишься как снег на голову! Может быть, она совсем к этому не готова — девушке надо и приодеться, и вообще… Неизвестно, как еще она отреагирует на тебя!
Я, кажется, немного убедила его. Все-таки любовь — великая сила, если позволяет делать дураками таких вот неприступных инопланетян! Как там сообщили мои косточки? «Только женщинам простительны слабости любви, ибо ей одной обязаны они своей властью!»
«Но мальчик все же с приветом!» — подумала я, глядя, как вцепился Сашка в руль своей «бээмвухи», как побелели у него костяшки пальцев и сжались губы. Видимо, мы уже подъезжали к Машиному месту обитания. Прямо одержимый какой-то — ни о чем больше думать не может! Отца убили, вокруг него самого творится бог знает что, а ему хоть кол на голове теши. Маша — и все тут! Пальцев совершенно не объезжал многочисленные кочки и канавы, и дорогая машина все время билась днищем о землю. За нами уже бежала ватага босых деревенских мальчишек. Я смотрела в окно: да, время здесь явно остановилось. Гуляли бабки с коромыслами, дохлая лошаденка тянула телегу… Все домики явно были построены еще до войны… Мычали коровы, лаяли собаки. Зрели в садах яблоки…
Мы притормозили возле аккуратненького зеленого домика с невысоким заборчиком. В окошках была выставлена герань. У калитки сидел видавший виды кот — он лениво покосился на нас.
— Ну, иди! — буркнул мне Сашка.
Ой, мамочки, что же сейчас будет?.. Пальцев поднял зеркальное стекло машины. Теперь его видно не было, но я не сомневалась, что он наблюдает за мной.
Эх, где наша не пропадала!.. Калитка была заперта. Я подергала за ручку и весело крикнула:
— Эй, хозяева!
Из сада тут же вынырнула и направилась ко мне… ну конечно же, Маша! Девушка лет восемнадцати в скромном ситцевом сарафане. Она шла мне навстречу с легкой удивленной улыбкой. Машину ей было не видно за густыми кустами сирени у калитки. Она видела только меня, и, пока шла открывать, я успела как следует ее разглядеть. Мне сразу стало понятно Сашкино умственное затмение: это была действительно необыкновенно красивая девушка, с внешностью, не характерной для такой глубинки. Высокая, стройная, с длинной черной косой, огромными черными глазами и удивительно правильными чертами лица. Ее можно было смело запускать на любой конкурс красоты!.. Но, по-моему, подобными амбициями Маша не страдала. Она шла ко мне по саду в простеньком сарафане до колен, шла с милой, приятной, несколько вопросительной улыбкой. Вот Маша отодвинула щеколду.
— Маша, это я! — не давая девушке опомниться, я кинулась ей на шею. За нами из кустов наблюдал Пальцев.
Маша растерянно стояла столбом.
Я прошептала ей на ухо:
— Меня зовут Таня! У меня к тебе срочное дело! За нами наблюдают — учти, я твоя троюродная сестра!
И, ухватив ее за талию, я потащила девушку в глубь сада — подальше от пальцевских рысьих глаз! Так как Маша продолжала находиться в некотором столбняке, я торопливо заговорила:
— Я понимаю, все это очень неожиданно, но мне до зарезу нужна твоя помощь! Короче, за калиткой тебя ждет твой знакомый Александр Пальцев — у него крупные неприятности, речь идет о жизни и смерти, и только ты сможешь ему помочь!
— Ах, это он тебя подослал! — Улыбка моментально слетела с ее прелестного личика. — Можешь передать ему, что все кончено, я ничего не хочу о нем слышать! — И ее черкесские глаза сверкнули. Боже мой, ну и занятие у свахи — бегать сводить их тут! Я вытаращила глаза, приложила руку к сердцу и горячо зашептала:
— Как ты можешь так говорить! Человек из-за тебя резал вены, чуть не стал наркоманом, лечился по всем больницам! Он так сходит по тебе с ума, что влез в большие неприятности — ему, может быть, жить осталось до вечера!
Черные глаза широко распахнулись.
— А что с ним такое? — И голосочек Маши дрогнул.
Я набрала побольше воздуха и выдала ей целый залп всевозможных убеждений, красочно рисуя страдающего от любви Сашку, только что потерявшего отца и рискующего вот-вот отправиться вслед за ним. Приплела к этому мафиозные дела. Неужели сердце девушки не дрогнет?
Сердце девушки дрогнуло.
— Он действительно здесь? — Она кивнула в сторону калитки.
— Он ждет тебя ни жив ни мертв, готов упасть к твоим ногам! Не забывай — его отца больше нет, вам никто не помеха! Может, все еще наладится. Если ты сейчас выйдешь к нему и, так сказать, ответишь взаимностью, то любовь придаст ему новые силы, и он сумеет разрубить узел странных обстоятельств. А ты станешь хозяйкой замка! — Я попыталась воззвать к ее тщеславию.
— Не нужны мне его замки! — Сверкающий взор и гордо вскинутая голова. Да, есть еще женщины в русских селеньях!
— Поверь мне — я старше тебя лет на десять! — такую любовь, как у него, сейчас редко встретишь. Я, по крайней мере, не встречала! Он ради тебя готов бросить все! Вы можете жить здесь, а замок сдавать в аренду!
— Кто сказал, что я собираюсь с ним жить?! — упрямо фыркнула Маша, однако начала охорашиваться: закручивать косу, одергивать свой сарафанчик. — Погоди, — вспомнила она. — А какую роль во всем этом играешь ты? И почему ты моя какая-то там сестра?!
— Потому что я пытаюсь вызволить его из страшной передряги, и мне нужна твоя помощь. Только ты можешь привести его в норму. Понимаешь, на него столько обрушилось: смерть отца, разлука с тобою — у него, конечно, немного поехала крыша. Когда он увидит тебя, это придаст ему новые силы, он начнет действовать и, возможно, решит все свои проблемы сам!
— Погоди, а ты ему кто? — спросила Маша, как-то ревниво в меня вглядываясь.
— Да никто. Я частный детектив! Выполняю поручение его мамаши.
На лице Маши — полное изумление. Она, наверное, о чем-то подобном только в книжках читала.
— Да-а? — протянула она. — А за кем ты следишь?
— Ни за кем. Сашку твоего спасаю. И у него уже остается все меньше времени!
Кстати, у меня тоже. Пока я тут погрязла в сводничестве, мое расследование буквально не продвинулось ни на йоту! Ну, сейчас я впихну в его объятия эту черкесскую красавицу и заставлю хоть под дулом пистолета везти меня по памятным местам, где они веселились с Аркашкой.
— Кстати, ты случайно не знаешь, где может находиться сейчас Аркадий Никаноров? — спросила я ее неожиданно и в лоб.
Непонимающий ясный взгляд.
— Никаноров? Это кто?
— Ну, Аркашка — охранник твоего Саши! Он раньше с ним все время ездил.
— Понятия не имею! — дернула плечиком Маша.
Ее взволнованный, растерянный вид, чуть зардевшиеся щеки придавали ей еще больше очарования и невинности. Тонкие руки и чуть выступающие ключицы, шея в завитках темных волос, длинные загнутые черные, как сажа, ресницы… Совсем юная девочка, такая хрупкая, нежная, как цветок! Вот уж кто вне всяких подозрений! Хотя моя профессия не позволяет освобождать от них никого.
— Ты что, никогда раньше не видела этого охранника Аркашку? — спросила я.
— Видела, но я с ним особо-то и незнакома.
Незнакома — даже странно. Пальцев-то с ним вроде бы дружил, отдыхали вместе. А его возлюбленная незнакома с этим Аркашкой?!
— Значит, он ждет меня в машине? — спросила Маша, еще больше краснея. До чего все же милая девчушка!
Так, пора им уже воссоединиться — конечно, под моим чутким руководством.
— Да, Маша, иди к нему, и ты сама не представляешь, сколько народу ты спасешь! — Я смотрела на нее, как на Деву Марию, спасительницу.
Она глубоко вздохнула и решилась:
— Иду! Только подожди, я сейчас заскочу в дом на минуточку! — И она птичкой вспорхнула на крыльцо. Наверное, побежала немного причепуриться, решила я, сорвала с дерева зеленое яблоко и с удовольствием в него вгрызлась. Черт! А хорошо здесь, в саду! Птички поют, бабочки порхают! По такому саду надо бежать в легком ситцевом сарафанчике прямо в объятия к своему возлюбленному! Как сейчас и поступит эта счастливая Маша. Думаю, она все же его любит — уж такое волнение в глазах! Просто не так легко порой побороть в себе гордость!
Я сорвала еще одно яблоко. Что-то Маша слишком долго там охорашивается, но кто посмеет ее за это осудить? Это меня поджимает время, а ей-то что?.. Я почувствовала приятную гордость от сознания того, что делаю доброе дело: помогаю соединиться двум страдающим сердцам! Сейчас она побежит к нему — вот по этой вот дорожке, и, наверное, две головы — рыжая и черная — сольются в поцелуе! Будем надеяться, конечно… Эх, какая бы это была настоящая красавица, просто королева в средневековом замке семьи Пальцевых! Ее необычайная стройность, легкость, горделивая осанка, корона из черной косы! Воображение живо нарисовало мне ее в образе Марии Стюарт: длинное белое платье с гофрированным воротником, величественная стать, бриллиантовая диадема в черных волосах — Маша сидит за белым роялем в зале Пальцевых, и блики от венецианской люстры пробегают по ее классическому лицу!
И я в полном умилении догрызла третье яблоко. Где-то за калиткой мыкался и изнывал несчастный Сашка. Ну, ничего, милый, — недолго ждать осталось. Теперь баш на баш: я тебе Машу, ты меня везешь на экскурсию по памятным местам. А заниматься любовью поедете потом — успеете еще…
Зеленые яблоки оставляли во рту кислейший привкус, жутко захотелось пить. И, в конце концов, хватит ей там копаться!
— Маш! — позвала я. Молчание. Надеюсь, она не накладывает на свое изумительное личико какой-нибудь деревенский макияж с розовой перламутровой помадой и голубыми тенями! А то ведь такую красоту и испортить недолго… «Надо этот момент тоже проконтролировать, — решила я, поднимаясь по ступенькам крылечка. — И попью заодно!»
Я вошла в дом и оказалась на застекленной веранде. Огляделась. Дощатый пол, довоенная мебель с финтифлюшками. Миска с малиной на столе — красота! Вот бы где жить — настоящий рай! Тут же на столе стояла банка с компотом, и я без зазрения совести из нее отхлебнула — коль уж Маша забыла про свои хозяйские обязанности. Ей простительно. Кстати, где она? Я огляделась: а этот деревянный домишко весьма немаленький. Впрочем, деревянными были только веранда и сени, остальное — кирпичное.
Я проникла в темные сени, где обалденно пахло бочковыми огурцами. И точно, в углу стояла бочка, откуда и разносился изумительный аромат укропа, чеснока, хрена и прочих приправ. Нет, это же просто мечта! Ради такой простой здоровой деревенской жизни, ради этой благоухающей бочки соленых огурцов можно и наплевать на все замки, люстры, «БМВ»-«тройку» и бриллианты!..
Хотя, конечно, огурцы можно солить и в замке! Поставят бочку к Михеичу, чтобы общий вид не портить. Нет, к Михеичу нельзя — он сожрет! Размышляя таким образом, я очутилась возле бочки и повела носом. Затем, чувствуя себя преступницей, запустила туда руку и извлекла маленький загнутый огурец. Как тут можно удержаться?!
Ну вот — теперь я вся пропахла рассолом! Где бы смыть с себя следы преступления — я оглянулась в поисках умывальника. Вдруг откуда-то из глубины дома донеслись смутные голоса. Я вслушалась: один из голосов принадлежал этой барышне-крестьянке! А вот кому второй?! Я была уверена, что в доме никого, кроме Маши, нет. Стараясь не скрипеть половицами, я миновала сени и оказалась в небольшой проходной комнате с железными кроватями, на которых подушки были уложены одна на другую в форме пирамид и накрыты сверху тюлевыми накидками. Настенный коврик изображал традиционных оленей… Голоса были ближе, они доносились, по-моему, из комнаты, которая, наверное, находилась через одну. Теперь я ясно слышала, что второй голос был мужским, он звучал громко и сердито. Отец? Не пускает дочку на свидание?!
В любом случае — я должна вмешаться. Если это строгий папа — убедим, если старший братец — победим!
Я на цыпочках прокралась в большую комнату и замерла: за полуприкрытой дверью следующей комнаты что-то происходило! Раздался хрипловатый мужской голос:
— Сиди на месте и не рыпайся, я тебе говорю!
— Я уже не могу не выйти, как ты не понимаешь! — Голос Маши звучал совершенно по-другому.
— А ну сядь, кому сказал! — снова рычание невидимого мужчины. Ну если это папаша-самодур, сейчас я с ним разделаюсь! Я толкнула дверь, вошла — и обомлела! На старом венском стуле возле комода сидел в одних плавках чернявый мускулистый парень, не оставляющий сомнений в своем сходстве с Антонио Бандерасом! Его бицепсы опоясывали татуировки в виде браслетов, на груди болтались какие-то кулончики, длинные волнистые волосы были собраны в хвостик! Жгучий черный взгляд исподлобья — и вот он вскочил резко, как дикий зверь, и замер, словно перед прыжком. Маша стояла белее простыни. Все это отпечаталось в моем сознании в какие-то полсекунды, и вот моя рука уже оказалась в сумочке, сжимая «макаров». Доля секунды — и дуло пистолета нацелилось на них.
— Ты, я думаю, Аркадий Никаноров?! — прозвучал в тишине мой голос. Кровь разом отхлынула от его смуглого лица, и оно стало серым.
Все ясно.
— Быстро сюда кассету! — заорала я, направляя дуло то в его голову, то в ее. — А ну, колитесь, где она, или ваши мозги размажутся по стенке! И где Катька, ну?!
— Аркаша, я тебе говорила — она детектив, она стрелять будет! — Из горла Маши вырвался какой-то писк, несовместимый с ее горделивой осанкой. Хотя от этой осанки сейчас не осталось и следа: девушка сгорбилась, как старуха, и казалось, вот-вот рухнет на пол. Аркаша также как завороженный смотрел на мой «макаров» и, по-моему, не на шутку испугался. Тоже мне, охранник!
— Так, короче: играть мне с вами некогда! А ну, быстро сели на пол! Оба!
Они послушно сели. Две пары черных глаз уставились на меня — ну что за парочка, ей-богу! Что вообще все это значит? Но прежде чем выяснять суть происходящего, я должна как-то взнуздать эту парочку! Не снимая их с прицела, я свободной рукой достала из сумочки наручники и подошла к ним.
— Шевельнешься — убью! — предупредила я Аркашку и пристегнула его руку к Машиной ноге. Аркашка пытался выбить у меня пистолет, за что получил кроссовкой прямо по своему испанскому рылу. Маша завопила.
— Цыц, дура! Сейчас будем разговаривать! — Я ткнула пистолетом ей в шею.
На стуле висел какой-то поясок, им я привязала свободную руку парня к ножке стола. Маше я завела руки за спину и связала их намертво тюлевой накидкой, сдернутой с подушек. Все — теперь они далеко не улетят, и я села перед ними на венский стул.
— Ну а теперь поговорим. Где Катька? Отвечай быстро, ты, козел испанский! — Я приставила дуло между его живописных бровей.
— В бане, — сквозь зубы процедил Аркашка.
— Она там что — парится?!
— Она там сидит!
— А кто ее туда посадил?! — спросила я, обалдевая.
Маша зашлась в рыданиях:
— Скажи ты ей, Аркаша, может, она нас отпустит!
Тот опустил кудрявую голову.
— А ну, говори быстро, что ты с ней сделал, придурок?! — заорала я, теряя терпение.
— Да ничего с ней не сделали — сидит себе в бане живая и здоровая! — сквозь зубы процедил поверженный телохранитель.
— А где кассета? Ну, говори быстро! — Я начала взводить курок.
— В комоде, в нижнем ящике! — сквозь глухие рыдания сообщила Маша.
Не спуская их с прицела, я подошла к комоду, открыла нижний ящик, присела и принялась шарить среди всевозможных катушек и шпулек — тоже мне, швея-вышивальщица!.. Есть! Сверток, в котором явно прощупывалась кассета! Так… доверяй, но проверяй, гласит народная мудрость… Может быть, это сборник мультфильмов, а вовсе не компромат! Я оглядела комнату: в углу находился телевизор и прикрытый ажурной салфеточкой видеомагнитофон. Видимо, веяния цивилизации достигли и глубинки. Замелькали кадры… Да — это то, что нужно, из-за чего и весь сыр-бор!
Я сунула сверток в сумку.
— Ну-с, теперь приступим к главному. Кто будет объясняться — ты или ты?
Маша ревела навзрыд, отчего ее классические черты расплылись и глаза-звезды стали красными щелками.
— Да заткнись ты, дура, из-за тебя ведь все! — процедил ей Аркашка. Их отношения завязались явно не вчера.
— Как ты здесь оказался? И почему Катька не с тобой?!
— Она заперта, — поднял на меня глаза Катькин дружочек.
— Кто ее запер?
— Я.
Не удержавшись, я пнула его прямо в предмет его мужской гордости, туго упрятанный в голубые плавки.
— Не бей его! — взвыла Маша.
Так-с, все ясненько. Вот она — Машкина любовь. И Саша Пальцев, и Катя Клюшкина тут, кажется, третьи лишние!
— Я сейчас пристрелю его на твоих глазах! — пообещала я Маше. — Или ты быстро мне все расскажешь! Ну! — И я приставила дуло к его переносице.
— Я расскажу, расскажу! — завсхлипывала она. — Только убери эту штуку!
— Хорошо! Слушаю тебя внимательно. Как он тут оказался? Что вы собирались делать с Катькой и с кассетой? Ну, и побыстрее!
И Маша начала колоться, время от времени прерывая себя плачем:
— Ну, в общем, мы с Аркашей это самое… Ну, давно уже. Конечно, Саша об этом не знал! А потом Аркаша как-то узнал, что в ихнем доме есть какая-то ценная кассета — компромат…
Аркадий поднял голову:
— Закрой рот, сучка!
— Молчать! — И красавчик получил от меня рукояткой «макарова» по зубам. — А ты говори дальше!
Маша обратилась к нему:
— Ты хочешь, чтобы она нас тут застрелила? Или позвала на помощь Пальцева? Лучше ей все рассказать — может, она нас отпустит!
— Правильно, девочка! — проронила я одобрительно. — Выкладывай всю правду — и я вас отпущу. Может быть!
— Ну, в общем, мы решили эту кассету у них выкрасть… — продолжала она, громко всхлипывая. — Нам тоже жить надо! Мы хотели уехать с ним и пожениться!
— О-о-о! — промычал ее суженый, поднимая глаза к потолку и всем своим видом показывая, что жениться-то он и не собирался. Но меня меньше всего интересовали их матримониальные намерения.
— Давай дальше про кассету!
— Ну, мы долго не знали, как нам ее достать, — она была в сейфе у Сашиного отца. А потом, когда того убили, Сашина мать вынула кассету из сейфа и куда-то спрятала. Аркашка перерыл весь дом, а потом случайно… — И Маша зашлась в рыданиях, выкрикивая обрывки слов. Понять что-либо было почти невозможно.
— И что дальше? Да успокойся ты наконец!
Она справилась с собой и продолжила:
— А потом он привел к ним эту… свою Катьку. Он с ней собирался только потрахаться, чтобы мне отомстить за то, что приревновал меня к Сережке!
— К какому Сережке? — Тьфу ты, черт! — Что дальше у них там было, рассказывай! Или, может быть, продолжишь ты, придурок?!
«Придурок» решил продолжить, так как я беспрерывно потрясала у его голливудской физиономии пистолетом:
— Ну, короче, когда мы с Катькой там, в мансарде, это самое… — заикаясь и не глядя в Машину сторону, заговорил герой-любовник. Ух, так и отстрелила бы этой скотине его причиндалы! — Короче, там тахта скрипела… Я полез, чтобы посмотреть, что там скрипит, может, как подпереть, глядь — там кассета. Видимо, хозяйка спрятала. Я обрадовался! Там же был и видик, мы стали кассету смотреть — ну точно, та самая! Там и хозяин, и губернатор, и еще какой-то мужик. Между собой все совещаются и бабки делят. Ну, думаю, с этой кассеткой я возьму их за жабры. Катька-то ничего толком не поняла, что там к чему. Я-то считал, что мы в доме одни, как вдруг вошла хозяйка, а мы как раз пялимся на видак — смотрим кассету. Она, конечно, офонарела, и я понял: теперь нам не жить! Пришлось зазвездить хозяйке по фейсу… — Так вот откуда фингал под белой шляпой! — Пока она очухалась, я Катьку за руку — и в окно! Так прямо в одной простыне, а что делать?! Пальцева бы только свистнула — нас бы повесили на фонаре. Кассету доставать — тоже времени не было, я прямо с видиком и спрыгнул. Он об землю разбился, я кассету схватил, поймал Катьку — и бежать. Так через лес ночью и пилили!
К этому моменту рассказа Маша выла, как на похоронах. Видимо, больше всего ее доводила Катька. А любвеобильный мачо продолжал:
— Ну а потом Катьке и говорю: спрячемся у моих знакомых в деревне, в Лопатине…
Тут Маша беззвучно затряслась.
— Ну, она так в простыне машину и тормозила, потом я туда влез — нашли сердобольного шофера на «Газели», — за спасибо и доехали. Ну а тут я хотел их с Машкой как-то примирить, чтоб хоть время выждать, да какое там! Обе — в визг, в драку! Пришлось Катьку пока запереть в бане! Ну, ей там неплохо — мы ее кормим, книжки даем, радио она там слушает!
У меня даже дух захватило! Ей там неплохо! Кормят они ее! И как таких гадов только земля носит! Я не смогла удержаться и снова приложилась к физиономии Аркашки.
— Это тебе за баню! — пояснила я. — Катька — моя лучшая подруга, и что ты с ней сделал, подонок!
«Подонок» еще ниже опустил голову.
Так… ну, кажется, они хорошо связаны и далеко не убегут, пойду скорей освобождать Катьку!
— Где баня, уроды, отвечайте?!
— В конце сада… — пробормотала сквозь слезы та самая роковая Маша, из-за которой Сашка Пальцев резал вены.
— Сидеть смирно, пока меня нет, а потом продолжим нашу беседу! — И я двинулась к двери.
Создавалось ощущение, что они сейчас перегрызутся насмерть, — красавица Маша пыталась пнуть свободной ногой своего дружка!
— Все ты, блядун проклятый! Дня не можешь прожить, чтобы кому-нибудь не продемонстрировать свои прелести! Не будь твоей Катьки — все бы вышло как надо!
А Машин любовник пытался пнуть ее в ответ, с ненавистью выкрикивая:
— Это ты, дешевая деревенская проститутка! Грязная подстилка, забыла, как я тебя из групповухи вытаскивал?! Не тебе меня учить, шлюха малолетняя!
Да-с, интересные дела открываются! Не успела я как следует изучить моральный облик этой на редкость красивой парочки, как из-за моего плеча раздалось два выстрела…
Две черные головы резко поникли. Показались алые струйки крови. Убиты!
Я обернулась… Сашка Пальцев медленно опускал маленький «браунинг». Его губы были белыми, словно у привидения, и сжаты в ниточку.
— Добро пожаловать в ад, — произнес он спокойным, ровным голосом. Затем подошел к мертвому телу своей прекрасной возлюбленной, присел над ней, убрал волосы с ее лба, потрогал губы, закрыл ей глаза и замер, разглядывая прекрасную уснувшую навеки принцессу. Рядом горой мускулов громоздился убитый телохранитель.
Ну все, прямо отсюда я повезу Пальцева в психушку — не хватало мне еще этого! Я так и знала, что он не совсем в порядке.
Сашка Пальцев встал, окинул пустым взором содеянное и сказал мне вполне трезво:
— Ну, пошли за Катькой — и надо отсюда линять!
— Ох, Сашка, что ты наделал! — не удержалась я. — Зачем тебе из-за них ломать свою жизнь!
— А кто тебе сказал, что я собираюсь ломать свою жизнь? Ты вообще представляешь себе мента или прокурора, который привлечет меня в качестве обвиняемого?!
Пришлось признать, что подобного я не представляю. Значит, свершилось возмездие! Может быть, конечно, не совсем равнозначное… Хотя кто знает, чего стоит обманутая любовь?! Лично у меня не хватит душевных сил, чтобы пожалеть этого подонка, который так обошелся с моей подругой, легкомысленно отдавшей ему сердце! Да и роковая деревенская красавица не стоит сожалений! Ну, зато теперь эта сладкая парочка навеки вместе. Правда, на том свете.
Я кинула последний взгляд на лежащую в луже крови черноволосую парочку — все это напоминало сцену из индийского фильма — и, обняв Сашку за плечи, вывела его из дому.
— Все теперь уже позади! Все будет хорошо, Саша! Сейчас освободим Катьку! Главное — у меня теперь есть кассета! Ты этого не знаешь, но теперь тебе больше ничего не грозит! Теперь можно просто жить, Сашка!
— Конечно, если не считать того, что жить мне больше незачем! — отозвался он, глядя на меня стеклянными глазами.
Я обняла его голову и прижала ее к своему плечу:
— Жить есть зачем! Ты увидишь, что есть! У тебя еще все впереди — и жизнь, и любовь! А сейчас надо побыстрее освободить Катьку.
— Да, пошли! — словно очнулся Пальцев. — Где эта баня?
Мы двинулись по тропинке в глубь двора и увидели небольшой дощатый домик с трубой. Я громко крикнула:
— Катя! Ты здесь?!
Из маленького окошка раздался вопль:
— Да! Да! Это я! Таня, выпусти меня отсюда!
— Сейчас, подожди — не ори! — Я начала дергать дверь. Заперто.
— Пойду искать ключ! — заявил Сашка.
— Да какой там ключ! — И я достала из сумочки связку отмычек. Пока я ковырялась ими в замке, из бани неслись вопли:
— Танька, спаси меня, родная! Ой, мамочки мои, наконец-то меня нашли!
— Иду, иду тебя спасать! — Справившись с замком, я наконец-то вошла в предбанник, где бледнее смерти, в одной простыне стояла голая (вот сволочи!) Катька Клюшкина. Я подхватила ее, а то бы она точно рухнула. Подруга разразилась рыданиями, враз облив слезами мое плечо. Я вывела ее на свет божий. Сашка тоже ее приобнял. Надо же — этот хладнокровный волчонок, убивший минуту назад двоих, теперь проявлял неподдельное сочувствие! Хотя они с ней теперь товарищи по несчастью… Катька сотрясалась от рыданий и пыталась мне что-то сказать.
— Катюша, молчи пока, молчи — я все знаю, поплачь, поплачь, станет легче! — Я держала сваливающуюся с нее простыню. Так, надо Катьку во что-то одеть!
— Они… хотели… м-меня убить!
— Да ерунда, ничего они не хотели, успокойся, — утешала я подругу, пока мы с Сашкой вели ее через сад.
— Их больше нет! — произнес он спокойным голосом, и Катька вдруг замолчала. От неожиданности, конечно. Она только икала и вздрагивала.
— Ей надо попить! Веди ее в машину — плевать на все условности! Веди прямо так! — велела я Сашке, а сама забежала в этот проклятый дом за банкой компота. В комнаты устремилась стая больших мух — жара, уже учуяли…
Когда я вынесла за ворота банку с компотом, Сашка заботливо усаживал икающую Катьку на заднее сиденье, одергивая простыню на ее голой спине. Что он за человек, ей-богу!
Думаю, все же никакой он не Минус. Он самый настоящий Плюс!
Катька, стуча о банку зубами, выпила компот, и Сашка рванул с места. Проселочная дорога, на наше счастье, была пустынна.
Катька все никак не могла прийти в себя: ее худенькие плечи тряслись, в глазах стоял страх.
— Ей надо выпить водки! — решительно заявила я. — Ты будешь пить водку, да?
Катька утвердительно закивала.
— Точно! Сашка, тормозни у ларька!
Сашка, не выезжая из поселка, затормозил у базарчика и вышел — видимо, он ничего не боялся. Его не смущали два трупа, оставленные на соседней улице. Через три минуты — Катька все это время молча икала мне в плечо — он появился с бутылкой водки и какими-то пакетами.
— Надевай! — Он вывалил содержимое одного из пакетов ей на колени. Турецкая футболка, джинсовые шорты и шлепанцы — все это он только что прикупил на базаре.
— Ну Сашка! — Я в восхищении посмотрела на него, а он спокойно завел машину и помчал нас по трассе прочь от кошмара.
Я помогла Катьке одеться, откупорила бутылку, достала из второго пакета булки с сосисками и чипсы, сунула ей:
— Пей, пей больше — сразу придешь в себя. Ну же! Все уже позади! — Катя, молодчина, хватанула из горла не меньше стакана!.. — На, заешь, заешь! — совала я ей сосиски. Она отрицательно мотала головой, махала рукой у своего рта и наконец вполне трезво произнесла:
— Сигарету!
Я прикурила ей «Парламент», и Катюша глубоко затянулась. Никогда раньше она не курила и не пила водки, но сейчас ей, конечно, надо было срочно встряхнуться!
— Правда этой скотины больше нет? — спросила она уже без запинки.
— И его нет, и ее тоже, — ответила я, и Сашка утвердительно закивал головой.
— Туда им и дорога! — заявила Катя. — Сейчас, Тань, я тебе все расскажу — еще выпью и расскажу!
Она приложилась к бутылке, затем запустила руку в пакетик чипсов. Кажется, приходит в себя!
— Расскажешь, расскажешь — не торопись! Сейчас главное — сообщить твоей маме, что ты жива и здорова!
— Ох, маме ничего нельзя рассказывать — ее хватит удар! — пришла в ужас Катька.
— А мы ей пока ничего и не расскажем! Придумаем что-нибудь другое для отмазки! — И я приняла у Сашки протянутый им сотовый телефон. Набрала номер Клюшкиных, и вот уже Катька с плачем завопила в трубку:
— Мама, мамочка — я еду домой! Со мной все-все в порядке! Говорю, еду домой! Потом все расскажу — не надо орать!.. — Я отключила телефон, а то от тети-Галиного голоса, несущегося из трубки, можно было оглохнуть прежде, чем мы успели бы доставить ей дочь.
— Сейчас мы отвезем тебя домой! — сказала я. — Можешь врать матери что угодно и валить всю вину на меня! Можешь сказать, что была в гостях у моих знакомых, сильно выпила и не могла проснуться — в общем, сочини что-нибудь правдоподобное! Я приму весь огонь на себя. А у меня сейчас кое-какие важные дела! — Я нащупала в сумке кассету. Пока она не у Курбатова, под угрозой и Пальцевы, и сама Катька, которая знакома с содержанием кассеты. — Ты, самое главное, дня два никуда не высовывайся из дома, сиди тихо!
— Да я… да я теперь — никуда! — вытаращила глаза неудачливая поклонница Бандераса.
— Я не о том… Опасность пока не миновала — ты же видела кассету!
— Да видела, конечно! Все этот гад виноват, говорит: сейчас посмотрим кое-что интересное! А там — губернатор, мужики какие-то! Тут заходит Пальцева… — Катька посмотрела на ее сына, который внимательно слушал. — И Аркашка… Тьфу, этот гад… Короче, он ни с того ни с сего ка-ак ей засветит! На меня ка-ак заорет: «Ну прыгай быстро в окно!» Я испугалась… так в простыне и выпрыгнула. И он тоже, вместе с видиком. Кассету схватил и потащил меня в лес. Мозги мне компостировал: кассета, мол, очень ценная, много денег наварить можно! Говорил, что он за эту кассету получит кучу баксов, и мы уедем за границу… и поженимся… Тьфу!
— Вот мерзавец! — вырвалось у меня.
— Еще какой! — согласилась Катька. — Ну а я-то, дура, уши и развесила — ради него была готова на все! Побежала машину попутную ловить — он говорил, до Лопатина доедем, там спрячемся на денек, ну а потом… — Она опять отхлебнула из горлышка. — Ну а там он меня прямо к этой… сучке… в дом притащил. Она сразу мне в волосы вцепилась и завопила… Ну, и я ей тоже пару раз ногой двинула!.. А потом они там посовещались, и он меня в эту баню оттащил и запер! Ы-ы! — опять завыла Катька.
— Ну все, все — успокойся, все уже позади! И эти гады сполна за все расплатились! — Я гладила по ее всклокоченной рыжей голове.
— Куда везти? — спросил Сашка, когда мы въехали в город.
Я назвала адрес Катьки.
— Я могу вместе с Катей заглянуть к ее мамаше, как-нибудь ее отмазать, — вдруг предложил Сашка. Видимо, незавидное положение моей несчастной подружки помогло ему на время отвлечься от собственных проблем. — И вообще, чем могу — помогу!
— Ты подумай, Катька, может, действительно сочините вместе с ним что-нибудь для твоей мамы? Ну, не вешай нос — смотри, ты же не одна! — Я потрясла ее за вздрагивающие плечи. Она вытерла кулаками слезы и попыталась улыбнуться Сашке.
— Я прямо не знаю… Как лучше-то? Ничего не соображаю!
— Я соображу сам! Я найду что сказать! — твердо сказал Сашка.
Ну прямо Робин Гуд какой-то!
Мы доехали до Катькиного дома и вышли из машины у ее подъезда.
— Ну все, Катя, иди домой и ничего не бойся! Самое страшное — позади. — Я обняла подругу, и мы с ней расцеловались.
— Это ты спасла меня! Нет, я должна рассказать маме, как ты меня освободила!.. — решила она.
— Тогда тебе придется рассказывать ей и о том, как ты в одной простыне прыгала с этим… гадом из окна, а потом сидела два дня в бане! Думаю, твою маму хватит инфаркт еще до конца всей истории! — возразила я. — Придумай лучше что-нибудь другое!
— Я знаю, что надо придумать, пойдем, Катя! — сказал Пальцев, обнял ее за плечи и увлек в подъезд. — Таня, не волнуйся, я ее выручу! Спасибо тебе за все!!!
— Пожалуйста, — пожала я плечами, глядя, как Саша с Катькой, обнявшись, поднимаются по лестнице. Друзья по несчастью. Ну и дела! Надо же — как этот Пальцев развернулся со своей заботой! А сам-то весь по уши в проблемах! Но, видимо, два трупа для него не проблема… Интересно они с Катькой смотрятся — оба рыжеволосые, белокожие, стройные…
Господи, что за чушь лезет в мою усталую голову! Пора наконец заканчивать эту запутанную историю…
