Глава 6

Закончила я свои горькие излияния следующим пунктом:

— В общем, я не вижу иного пути все это раскопать, иначе как через… — Я ткнула пальцем в потолок. — Ну, думаю, к губернатору меня так просто не пустят, а вот к Курбатову надо попасть любой ценой и под любым предлогом! А, Игорь?! — Я посмотрела на своего нового любовника и старого друга взглядом робкой газели — по крайней мере, так мне казалось самой.

Игорь долго молчал. Черт, может, он подумал, что все это случилось сейчас между нами только из-за моих дел?! Так же молча он встал и начал копаться в своем необъятном столе. Игорь очень долго там чего-то шуровал, и я не выдержала:

— Ну, Игорек, ну скажи хоть что-нибудь!

Эх, вечно эти мужики становятся такими тормозами после любовных упражнений! Меня же, напротив, переполняла энергия, хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать — просто руки чесались!

Игорь нарыл наконец в своих бумагах какую-то карточку и протянул ее мне. Черт возьми, чего он молчит! Он что, хочет, чтобы я теперь разгадывала и его загадки?

— Вот, — он вручил мне белый пластиковый бейдж, который цепляют на пиджак. — Теперь ты госпожа Климкина Жанна Леонидовна, главный менеджер и представитель международной фирмы «Орион» из Москвы, приехала к нам учреждать Американский юридический центр правовой помощи беженцам и переселенцам. Детали узнаешь из этих бумаг. Твой визит к советнику давно согласован, он ждет тебя через полчаса. — И Игорь торжественно снабдил меня кипой бумаг, графиками и таблицами.

— Ой, Игорь, правда?! Через полчаса?! Я?! Погоди, а где же сама Климкина?!

— Климкина в данный момент сидит в нашем зимнем саду и ждет, чтобы я препроводил ее к советнику. Придется ей еще немного подождать и довольствоваться пока моим обществом. А потом будет видно.

— И ты так подставляешь себя ради меня?!

— Ерунда, все будет в ажуре! Ты думаешь, мне тут впервой им всем мозги компостировать?! Я у Курбатова сейчас правая рука, а точнее — задняя нога. Мне ничего не будет, а вот что будешь делать ты — не представляю. С Курбатовым шутки плохи! По-хорошему, я не должен тебя к нему пускать, но ведь ты не послушаешь — разведешь самодеятельность.

— Разумеется! Еще как разведу!

Теперь передо мной был новый Игорь — предельно деловой, собранный и спокойный.

Правая рука советника — до чего забавно!

— Игорь, у нас еще минут пятнадцать, ты должен сказать мне, что думаешь по поводу всей этой петрушки! И что за история с кредитами? Ты должен хоть что-нибудь знать о ней.

— Татьяна, я все-таки не серый кардинал, у меня не хранятся досье на всех подряд. Ничего я про них не знаю. Я только пашу за всех, как бык, и все. Мое дело вкалывать, а бабки они и без меня поделят. Кредит, конечно, был. Да сплыл — это точно. А кто там все это проворачивал, скрывается за железным занавесом. Статейку в «Совершенно секретно» я писал за Курбатова по его заданию. Он, конечно, рьяно возмущался, вопил: «Клевета, провокация!» А уж как там все было на самом деле, не знаю, а врать не хочу. Ох, Татьяна, не нашего с тобой ума это дело!

— Но это единственный путь. Я думаю, у Катьки и Аркашки есть какая-то важная информация о финансовых делишках твоих боссов.

— Может, так оно и есть — меня в это не посвящают. Я с ними по баням и дачам не езжу, я живу на зарплату да еще статьями подрабатываю. А Курбатов, конечно, редкая гнида — и счета у него по всей Европе, и недвижимость, а что да откуда — поди разберись! С Пальцевым он дружил тесно, а сама Пальцева к нему все время сюда шляндала. Правда, не стану утверждать, что сегодня здесь был большой шухер из-за этого убийства. Пока что все довольно тихенько. Хотя, знаешь, я могу прямо сейчас кое-что уточнить в областной прокуратуре.

Игорь набрал номер и с кем-то в потоке всевозможных посторонних тем стал окольными путями выведывать, что там с расследованием дела Пальцева. Потом сказал мне:

— Ты знаешь, даже странно. У них все глухо. Дело возбудили, потом передали в Москву в Генпрокуратуру. Вообще, так не положено. Это наша местная головная боль — кто-то мочит наших нуворишей. Думаю, они вообще дело замяли. Так им велели. — Игорь многозначительно указал глазами в потолок.

Вот так вот. Ну, товарищи, теперь я точно с них не слезу. Убийство Пальцева «заказано» явно в одном из этих кабинетов, иначе бы весь город на ушах стоял. Еще бы — убили главного правительственного спонсора. Нет, Пальцева не просто убили. Его казнили официально. Думаю, «самый честный человек в мире бизнеса» пострадал за правду: не захотел делиться. Его шлепнули — и тишина. Все шито-крыто. Комар носа не подточит.

Комар, может, и не подточит, а вот Татьяна Александровна — кровь из носа — должна все раскрыть! Иначе Клюшкиной капут. Пропадет дуреха ни за грош.

Однако мне пора, меня ожидает теплая аудиенция у Курбатова. Думаю, вряд ли в его замороченную голову придет мысль сравнивать Жанну Леонидовну Климкину и свою бывшую студентку Таню Иванову. Наверное, хватает других забот. А вот у меня сейчас главная задача — это привести себя в надлежащий официальный вид. Я критически оглядела свой помятый костюм: сомневаюсь, что международная дама из Москвы, по уши озабоченная судьбой несчастных беженцев, явится на встречу с советником в таком потрепанном обличье — непосредственно после чьих-то жарких объятий. Я поправила костюм — спасибо, этот материал не очень мнется; надела туфли, отыскавшиеся в разных углах необозримого кабинета. Теперь главное — волосы и макияж. Я схватилась за сумочку — все свое ношу с собой! Еще не совсем исчезнувшие на лице и шее розовые пятна, следы любовной страсти, были тщательно запудрены, губки обведены, подкрашены и сложены бантиком.

Волосы, хорошо расчесанные щеткой, лежали недвижимой завесой на плечах. Очки сидели на самом кончике носа, словно собираясь вспорхнуть.

Теперь я готова! Я хотела пришпилить бейдж к лацкану, но Игорь схватил меня за руку:

— Нацепишь в его приемной. Не надо так ходить по коридору!

Наконец мы вышли из кабинета Игоря, и я поймала на себе любопытный взгляд секретарши, брошенный из-за компьютера. Наверное, она слышала, как мы там упражнялись. Чтобы подавить дурацкий смешок, мне пришлось напомнить себе, что теперь моя миссия — организация Американского центра помощи беженцам, и я степенно прошла мимо.

— А теперь я иду отвлекать Климкину, а ты бегом в то крыло — там приемная. Все, что ты должна знать, есть в бумагах! Будь осторожна!

Игорь тут же улетучился, а я этакой самозванкой понеслась на всех парусах в сторону приемной советника, по пути пришпиливая бейдж к пиджаку. К приемной Курбатова вел нескончаемый полутемный коридор, где не было ни души. Видимо, в эту сторону никто без дела не шлялся — от греха подальше.

Вдруг впереди меня из-за угла вырулила какая-то правительственная дама в нежно-салатовом брючном костюме и бодрой рысью понеслась в том же направлении. Мне это совсем не понравилось, уж не направляется ли она к советнику, чтобы опередить меня?! Я поддала газу и вскоре бежала с ней ноздря в ноздрю.

Дама сердито глянула в мою сторону и продолжала резать воздух бодрой иноходью, выставив под прямым углом грудь пятого размера. В руках у нее торчала папка с американским флажком в уголке. Мне это совершенно не понравилось. Терзаемая дурными предчувствиями, я обогнала салатовую даму:

— Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где находится приемная советника Курбатова?

Дама недовольно посмотрела на нахалку, осмелившуюся прервать ее решительный бег на пути к важной цели. На пышной салатовой груди дамы красовалась табличка: Климкина Жанна Леонидовна. Генеральный директор фирмы «Орион». Дама высокомерно глядела на меня, и вдруг ее взгляд, упав на ворот моего жакета, стал безумным — там красовалась такая же табличка.

Говорил мне Игорек, что не надо цеплять ее раньше приемной! Но сокрушаться по поводу своего непослушания времени не было: глаза Климкиной достигли стадии полного выкатывания из орбит. Я быстро оглянулась по сторонам — никого не было. Рядом, на счастье, красовалась дверца, явно ведущая в дамскую комнату. Раздумывать было некогда, надо срочно что-то делать с Климкиной, пока в ее международно озабоченной голове скрежетали шестеренки и она еще не успела допереть, что я не ее отражение в зеркале!

— Пардон, мадам, — я взяла под мягкий локоток обалдевшую тетку, впихнула ее в женский туалет и защелкнула дверь.

— Вы… кто вы такая?! Что это значит? — опомнилась Жанна Леонидовна, меняя цвет лица на оттенок своего салатового костюмчика.

— Тихо, Маша, я Дубровский! — неожиданно для себя отчебучила я и коротким ударом в солнечное сплетение вырубила ее, думаю, минут на двадцать. Климкина рухнула на пол как подкошенная, издав глухой звук падающего тюка с мукой. Слава богу, огромный начес плюс колоссальный шиньон на затылке спасли ее голову от соприкосновения с плитками пола. Нет, я не ожидала, что она так рухнет! Я заботливо подложила ей под голову ее же сумочку. Климкина дышала ровно, но явно была в отрубе. Так, господи, что же мне делать?! Я глянула на часы — через пять минут меня ожидает советник, а я тут в туалете с неподъемным телом! Сейчас сюда кто-нибудь войдет!.. Да, ну и пусть. Зашла женщина, ей стало плохо, я помогаю — и все дела! Пускай потом до опупения рассказывает, что прочла у меня на груди свои имя и фамилию. Да она, когда очухается, ничего не вспомнит. Может, сомлела от жары?

Однако надо что-то делать, пока ее состояние позволяет делать это без ее согласия. У меня есть пять минут, надо бежать искать Игоря, чтобы он занялся ею, а я должна успеть к советнику!

Мне пришлось покинуть генеральную директоршу «Ориона», сиротливо лежащую на полу дамского туалета, а входную дверь прилепить пластырем к косяку, чтобы никто лишний туда не вошел. Благодарение небесам, что у меня в сумочке отыскался пластырь.

Ну, короче, замуровала я Климкину и бегом побежала по этажу. Я носилась, словно очумелая, ища какой-нибудь выход в этот треклятый зимний сад, где должен был отираться Игорек. Время таяло — я бегала по лабиринтам правительства и наконец очутилась в каком-то людном месте.

— Простите, вы не скажете, где находится зимний сад?! — прокричала я бессовестно в ухо какому-то мирно слоняющемуся старичку, чудом уцелевшему тут, видимо, еще с застойных времен.

— А?!

Так, со старичком ясно. Черт, еще три минуты — и Климкина очнется, начнет ломиться с дикими криками в залепленную дверь, а советник, поглядев на часы, отменит все встречи и учешет на обед! Но моя сумасшедшая беготня, вызывающая явное недоумение у чинных обитателей нижних этажей, увенчалась наконец успехом. Я оказалась в зимнем саду, где под пальмой мирно читал газетку Игорь. Я выхватила газету у него из рук. Игорек обалдело поднялся:

— Таня, что случилось? Климкина куда-то пропала!

Что меня больше всего потрясает в мужчинах — это какая-то отупелая безынициативность и непредприимчивость. Климкина пропала, я ее там вырубаю в туалете, рискуя всем на свете и в том числе своей личной свободой — арестовали бы меня, да и все, а он мирно прохлаждается с газетой! Отдыхает после бурных объятий! А Таня хоть на ушах прыгай! Хотела я ему это высказать, но отложила на другое, более спокойное время.

— Короче, объяснять мне некогда. Климкина без сознания лежит в дамском туалете, не доходя десяти метров до приемной советника. Идешь туда, отлепливаешь пластырь, откачиваешь ее и говоришь, что ей стало плохо, она упала, а ты ее нашел. И все! И занимаешь ее дальше, как хочешь. А я опаздываю к советнику. — Последние фразы я прокричала уже на бегу.

Мы, конечно, припустили со всех ног. Игорь, не привыкший, как я, моментально вписываться в неординарные ситуации, задавал глупые вопросы:

— Какой пластырь и на ком?

— На двери пластырь, на двери. Будет хорошо, если ты сведешь Климкину к доктору и займешь ее там до вечера. А еще лучше вообще куда-нибудь отправить ее. Ну это решим потом.

Игорь отправился вскрывать дамский туалет, где еще лежала без движения, но уже постанывала Климкина. Быстро оклемывается. Бог даст, все до свадьбы заживет. До свадьбы дочери, например.

Последние метры до двери приемной и последние секунды истекающего времени я просто проскользила по гладкому паркету, чуть не впечатавшись носом в дубовые двери. Уф, все-таки успела!

Я залетела в приемную, на ходу поправляя бейдж и волосы, одергивая юбку, поудобнее укладывая папку с бумагами — о боже, что же я буду говорить?! Я даже не успела посмотреть документы в папке! И имею только весьма расплывчатое представление о целях прибытия сюда Климкиной. Ну да ладно. Война план покажет. Главное — не подать виду, что я ни черта не знаю об этом американском юридическом центре для беженцев. Постараемся выехать на общих фразах.

Я буркнула секретарше, мышью притаившейся в углу, что у меня назначена встреча, и назвала свою, точнее, чужую, фамилию. Мышь из угла пискнула:

— Вас ждут.

Когда я раскрыла дверь и ступила на порог обиталища Курбатова, в моей голове образовался полный вакуум, из которого я не могла извлечь ни одной толковой мыслишки.

В центре восьмиугольного зала с окнами до пола помещался устрашающих размеров стол для совещаний буквой Т, во главе коего восседал Виктор Сергеевич Курбатов — здоровенный осанистый мужчина с темными волнистыми волосами, с черными глазами навыкате и тщательно выбритым мощным подбородком, похожим на голую коленку. Эта голая коленка была нацелена на меня, и я, почувствовав себя сразу же студенточкой Таней Ивановой, идущей на экзамен по уголовке, сделала на ватных ногах несколько шагов в направлении стола-аэродрома. Курбатов имел вид огромного зловещего питона, кольцами сложившегося в джунглях в ожидании очередной жертвы.

Он величественно кивнул мне, глазами приглашая сесть в высокое кожаное кресло близ него. Сам он немного поворотился на своем месте, словно питон, выбрасывающий свои кольца в направлении жертвы. Затем этот питон вопросительно приподнял одну бровь, показывая мне, что он готов слушать.

Однако пора тебе, Таня, взять себя в руки. Питон в царстве джунглей — фигня, миф. Просто обычный мужик, которого хоть и распирает от самодовольства, но тоже можно обвести вокруг пальца. И не мне — Тане Ивановой — его бояться. По моей милости этот пиковый туз получил когда-то отек гениталий в ответ на свои вполне простительные мужские потребности. Не думаю, чтобы он сильно изменился с тех пор. От усиленного питания и высокого положения бес в ребро, пожалуй, разбирает его еще больше. Я лихо заложила ногу на ногу и поудобнее устроилась в кресле, улыбаясь питону во все тридцать два зуба. Питон также изобразил подобие улыбки, отчего стал как-то по-человечески симпатичнее.

— Виктор Сергеевич, я генеральный директор международной фирмы «Орион», существующей уже десять лет, — бодренько начала я молоть все, что приходило в голову. — За эти десять лет нами по всей России создано семь правовых центров помощи беженцам и вынужденным переселенцам. Мы знаем, что в Тарасовской области находится немало граждан, которым необходима подобная помощь, и решили обратиться к правительству с предложением учредить в Тарасове юридический центр совместно с нашими коллегами из Бостона, которые будут проводить также специальные юридические курсы. Разумеется, все будет организовано за наш счет. — Я говорила непоколебимо и уверенно, глядя призывным взглядом поверх своих очков прямо в выпуклые питоньи глазищи. Глазищи не моргали. Питон не двигался. Может, он так спит?!

Я разложила на коленях бумаги и продолжила свою бредовую речь:

— Наша организация будет также проводить конкурсы и выдавать победителям гранты на развитие в Тарасове инновационной деятельности, осуществлять поддержку малого бизнеса… — Весь этот бред сивой кобылы Курбатов слушал недвижимо, однако его глаза теперь с интересом изучали мои ноги. Что ж, тем лучше! Ведь моя цель — не поддержка беженцев и бизнес-инкубаторов, а спасение Катьки Клюшкиной любой ценой. Даже если для этого мне придется спровоцировать с его стороны те же самые поползновения, за которые он когда-то от меня же и получил. Теперь мне нужен теплый, размякший в интимной компании Курбатов, а не это официальное лицо за правительственным столом. И я совсем уж внаглую изогнулась в кресле, открывая его взору изгибы фигуры. — В общем, Виктор Сергеевич, мы пришли просить вашего, так сказать, благословения, можно сказать, поддержки, короче говоря, помощи!.. — Весь этот никудышный набор слов я произнесла медоточивым голосом, и вдруг Курбатов расплылся в улыбке, демонстрируя мне все свои новенькие зубы, которыми он, видимо, недавно обзавелся, потому что они воинственно торчали вперед — раньше я за ним такого не замечала.

— Жанна Леонидовна! — с чувством произнес Курбатов, сверкая глазами. — Разумеется, наша поддержка вам обеспечена! Дело нужное, перспективное — все будет организовываться с моей всемерной помощью. Выделим роскошное здание, дадим широкую рекламу! — Курбатов замахал лопатообразными руками. Так как я продолжала мило улыбаться ему, он стал соловьем заливаться о радужных перспективах русско-американской дружбы под небом Тарасова. По мере уснащения его речи восторженными оборотами лицо Виктора Сергеевича приобрело озабоченное выражение самца морского котика в брачный период.

— А знаете, Жанна Леонидовна, у нас сегодня вечером большой губернаторский бал по случаю открытия в Тарасове Немецкого дома. Как видите, расширяем международные связи, про нас нельзя сказать, что мы загнивающая провинция. В этом месяце в городе открыли и филиал «Дойчебанка». По случаю открытия вашего центра тоже устроим шикарную презентацию! — Мне даже показалось, что Курбатов подмигнул.

Да, печальная судьба ждала бы американцев из Бостона, попадись они в теплые дружественные объятия этого тарасовского прохиндея, — они разделили бы участь германских банкиров! Хотя теперь благодаря мне американцы из Бостона могут спать спокойно — не бывать им в Тарасове и не открывать здесь свои центры.

— Ой, да что вы?! — Я кокетливо хохотнула и немного закатила глазки. — Как здесь у вас чудесно — губернаторские балы! Прелесть!

Тут великолепный холеный самец Курбатов с невыразимо откровенной в своей мужской озабоченности ухмылочкой торжественно пригласил «очаровательную леди» провести вечер на балу у губернатора по личному приглашению главного губернаторского советника. Чтобы не выдать своего торжества (вот где я смогу как следует все разнюхать!), я немного поотнекивалась.

— Ах, ну что вы! Так неожиданно. Право, я не знаю!

— И слышать ничего не желаю, Жанна Леонидовна! Такая молодая женщина — вам надо отдыхать, развлекаться, нельзя же только работать! Вот возьмите пригласительный билет, впишите свою фамилию и скажите моей секретарше, куда за вами прислать шофера к восьми часам вечера. Машина доставит вас по назначению — бал будет в доме нашего губернатора в Лесных Далях. Чудное место, знаете ли! И вообще все будет великолепно — сами увидите! — Курбатов встал, нависая над столом. Его тень надвинулась на меня. — Я надеюсь скоро увидеться, поэтому прощаться не будем!

— Благодарю вас за все, Виктор Сергеевич! — Я тоже встала и с достоинством произнесла: — Конечно, я принимаю такое изумительное предложение и буду рада увидеться с вами в ближайшее время!

Я быстро собрала свои бумажки — они Курбатова не заинтересовали — и танцующей походкой направилась к двери, чувствуя спиной горящий взгляд сексуально озабоченного мужика.

— Подождите, я должен вас проводить! — И Курбатов выскочил из-за стола с легкостью, не свойственной ему раньше. В теннис, наверное, побегал — поспортивней стал. Вообще, надо сказать, Виктор Сергеевич Курбатов, семь лет назад бывший обычным институтским преподавателем, теперь выглядел огурцом. Упругая походка, отсутствие морщин — да, это был видный мужчина. Его кондиции — а ведь ему не менее пятидесяти пяти — мог бы позавидовать любой тридцатилетний.

У дверей Курбатов галантно склонился над моей ручкой и двери мне распахнул самолично. Я же напоследок подарила ему самый женственно-томный взгляд, на который только была способна. По-моему, у него до вечера все будет чесаться! Да и как я буду потом справляться с ним — ума не приложу. Не бить же его снова каблуком в пах?! Ладно, Таня, будем решать проблемы по мере их возникновения. Сейчас мне открыта дорога на губернаторский бал. Где наверняка в чьей-то голове скрывается разгадка исчезновения моей подруги!

Серой мышке в приемной я велела прислать шофера к восьми в гостиницу «Хорватия», справедливо предполагая, что именно там остановилась настоящая Климкина.

Затем я покинула курбатовское святилище и направилась выяснять дальнейшую судьбу многострадальной Жанны Леонидовны, не в добрый час решившей посетить наш город.