ГЛАВА 8
Приемщица сообщила мне, что директриса не только вернулась в ателье, но и с нетерпением ждет моего повторного визита.
— Я ей про вас рассказала, — взахлеб говорила она, — и Татьяна Петровна отругала меня за то, что я не взяла номера вашего телефона. Хорошо, что вы вернулись. Идите сейчас прямо по коридору, кабинет директора будет третий справа.
Начало было многообещающим. Затем располагающая улыбка директрисы вселила в меня еще больше уверенности в том, что я уйду отсюда с большим багажом полезной информации.
— Здравствуйте, меня зовут Татьяна. Я — частный детектив, — отрекомендовалась я с порога.
— Здравствуйте. Мне сказали, что вы сегодня уже были здесь. Присаживайтесь, пожалуйста. — Моя тезка показала рукой на ближайший стул. — Слушаю вас внимательно.
— Татьяна Петровна, зимой к вам приходил молодой человек, который интересовался Антониной Ершовой…
— Да, да, да, — закивала головой хозяйка кабинета. — Я чувствовала, что это не к добру, чувствовала. Но парень был такой настырный, и я поддалась на его уговоры. А потом места себе не находила…
— То есть вы сказали ему, как найти Антонину Никитичну? — уточнила я.
— Я дала ему только номер Тониного домашнего телефона, хотя, наверное, этого бы делать не следовало. Скажите, с Антониной что-то случилось, да? — Глаза Татьяны Петровны были полны тревоги. — Она жива? Я не могу до нее дозвониться.
— Не волнуйтесь, Антонина Петровна сейчас отдыхает в сочинском санатории.
— А что же тогда произошло? Если за дело взялся частный детектив, значит, случилось что-то серьезное, — резонно заметила моя собеседница. — Потом, Тонечка — она такая невезучая. К ней все время прилипают какие-то несчастья.
— Татьяна Петровна, вы уж простите меня, но я не могу пока рассказать вам, каким именно делом занимаюсь, — сказала я и по смиренному выражению лица своей визави поняла, что она не будет ни на чем настаивать. — Скажите, а вы общались в последнее время с Ершовой?
— Да как вам сказать, Таня, не очень-то мы общались. Вот когда вместе здесь работали, то дружили, на танцы в горпарк ходили, в кино, а потом… потом Тонечка уволилась, — директриса ловко обошла факт судимости своей подруги, — и так уж случилось, что мы много лет не виделись. Встретились в городе как-то случайно, обменялись телефонами, но времени на то, чтобы тесно общаться, особенно не было. Так, поздравляем друг друга с праздниками, и все. У меня, знаете ли, большая семья, трое детей, внуки уже пошли… И Тонечка тоже замужем, только вот с детьми как-то у нее не получилось. Но муж у нее очень хороший, любит ее сильно, обеспечивает… Наконец хоть теперь жизнь у нее наладилась, а до этого была не сахар.
— Татьяна Петровна, я в курсе, по какой причине Ершова уволилась из ателье, — предупредила я, чтобы в дальнейшим не обходить острых углов в разговоре. — Ее осудили за нанесение тяжких телесных повреждений, не так ли?
— Да, так. — Директриса тяжело вздохнула. — Только ведь у Антонины выхода другого не было. Ее пьяный сосед хотел изнасиловать. Она ведь в коммунальной квартире жила, и он ей буквально прохода не давал. Этот Лункин просто сексуальным маньяком каким-то был… Тонечка, бывало, придет на работу и рассказывает, как он ночью к ней ломился или в окошко заглядывал, когда она в ванной мылась… Судьи подошли к Антонине очень уж предвзято…
— Но ведь она второй раз тогда предстала перед судом, — заметила я.
— Так вы, Татьяна, и про первую судимость знаете. Так я вам скажу, что никого Тоня не обвешивала и не обсчитывала, ее участковый подставил, поскольку взаимности ее не добился. Знаете, какая она красивая была в молодости? Ну просто королева красоты, мужчины ей прохода не давали. А она все принца искала. — Моя собеседница застыла в ностальгической задумчивости, потом вдруг встрепенулась и сказала: — Да, много лет с тех пор прошло, очень много. Но что-то мы отклонились от темы. Вас ведь тот парень интересовал, который был у меня зимой?
— Да, он меня интересует прежде всего, — подтвердила я. — Он вам представился, объяснил, зачем Ершову разыскивает?
— В том-то все и дело, что нет. Я уж и чаем его поила, и конфетами угощала, но он так ни слова мне про себя не сказал. Все одно твердил — нужна мне Антонина Никитична, и все тут! С виду парень-то приличный был, во всяком случае, без явных признаков невежества, но все равно как-то боязно было его направлять к Тонечке. Мальчишка оказался очень настырным. Я все-таки призналась, что мне известен ее домашний телефон. Правда, для начала сама позвонила по нему, но дома никого не оказалось. В общем, уговорил меня парень, и я дала ему этот номер. Только потом на душе неспокойно так стало… Я совсем извелась и через несколько дней позвонила Тонечке. Поговорили мы о том о сем, а потом я как бы невзначай спросила, нашел ли ее молодой человек. Она холодно мне так ответила, что понятия не имеет, о ком идет речь.
— Даже так?
— Да, вот так. Я очень этому удивилась. Мальчишка-то был настроен весьма решительно. Неужели, заполучив номер телефона, он не стал по нему звонить? Что-то здесь было не так. Скорее всего, Антонина сказала мне не все. — Татьяна Петровна встала из-за стола и подошла к сейфу. Я отметила про себя, что на ее нестандартной осинообразной фигуре брючный костюм смотрелся шедевром портняжного искусства. — Таня, уходя, парень обронил одну бумажку. Вынул руку из кармана куртки, чтобы дверь открыть, она и упала. Не знаю зачем, но я сохранила эту улику. Вот, посмотрите. Может, вам это чем-то поможет?
Я взяла небольшой листок и, изучив его, поняла, что держу в руках запрос на получение книги в читальном зале областной научной библиотеки. Увы, фамилии читателя там написано не было, только указан номер его читательского абонемента. Но это было уже кое-что. Скорее всего, парень был студентом какого-нибудь вуза или учащимся какого-то колледжа. А интересовала его монография Трошина Т.А. «Особенности маркетинга в полиграфии». Неужели в полиграфии маркетинг действительно имеет какие-то особенности?
Поблагодарив Татьяну Петровну за помощь моему следствию, я вышла из ее кабинета. Разумеется, из ателье я поехала сразу же в научную библиотеку. Я не была там со студенческих времен, и, чтобы попасть в читальный зал, мне пришлось записаться. В графе «место работы и должность» я написала со всей откровенностью — частный детектив, чем шокировала библиотекаршу. Она даже заикаться стала.
— Про-про-проходите на вто-вто-второй этаж, — еле выговорила женщина.
Ее коллеге из читального зала моя профессия тоже не понравилась. Она наотрез отказалась давать мне какие бы то ни было справки о других читателях.
— Нет, если вас интересует какая-то юридическая литература, — говорила она полушепотом, — то я могу вам помочь ее подобрать. А вот насчет читателей… Нет, с этим вопросом не ко мне.
— А к кому?
— К Регине Германовне, заведующей отделом, но у нее рабочий день уже закончился, — прошептала библиотекарша и стала обрабатывать заказы других читателей.
Да, библиотека — это, конечно, особое учреждение. Я всегда удивлялась людям, которые там работают за сущие гроши. Давать им взятки бесполезно, опыт был, библиотекари, как никто иной, свято чтят все инструкции. Но что же делать? Я отошла в сторонку и стала ломать голову над тем, как бы получить нужную информацию.
— Простите, — тихонько сказал мне молодой человек с охапкой книжек в руках. — Я случайно подслушал ваш разговор. Между прочим, я тоже хочу стать сыщиком, только не частным. Мечтаю об уголовном розыске. А сейчас могу предложить вам свою помощь.
— Не откажусь, коллега. Ты правда можешь мне помочь?
— Если я правильно понял, вам надо по номеру абонемента узнать фамилию читателя, — сказал парнишка и поправил одной рукой очки, съехавшие с переносицы.
— Да, ты правильно меня понял.
— Я знаю один способ. Спуститесь вниз, в методический отдел. Скажите, что вам надо сдать книги, но вы потеряли свой абонемент, поэтому хотите посмотреть его номер в компьютере. Можете добавить, что вас отсюда туда послали. Если правдоподобно сыграете, то вас пустят за компьютер. Сможете?
— Думаю, что смогу.
— Тогда в «поиске» смело набирайте номер абонемента, и программа выдаст вам все об этом читателе.
— Слушай, из тебя выйдет первоклассный сыщик, — заметила я.
Какая же продвинутая сейчас молодежь! Мне самой бы до такого ни за что не додуматься. В знак благодарности я одарила студента юрфака своей визитной карточкой и пошла к лестнице. Спустившись на первый этаж, я отыскала методический отдел. Затем сделала все так, как мне подсказал будущий следователь или опер, это уж как фишка ляжет. Но вот совет его сработал безукоризненно. Меня действительно пустили за свободный компьютер, и я набрала шестизначный номер библиотечного абонемента. Заветная кнопка «enter», и на экране открылось нужное окно, из которого я узнала, что под этим номером числится Тришевский Илья Валерьевич, учащийся третьего курса полиграфического колледжа. Я подвела курсор к «бегунку», чтобы просмотреть информацию ниже. Но в этот самый момент ко мне подошла методистка, посмотрела на монитор и поняла, что я не тем занимаюсь.
— Так, девушка, — грозно обратилась она ко мне, — вы что тут себе позволяете? Вас не могут звать мужским именем. Обмануть меня решили, да? Немедленно освободите компьютер, или я вызову охрану!
— Да ничего я себе не позволяю. У вас тут программа какая-то странная стоит, а может, я по ошибке не туда нажала… Ладно, не буду я ничего искать в компьютере, попробую найти свой абонемент. Я вроде даже вспомнила, где его оставила. До свидания, — сказала я и ретировалась к выходу.
Жалко, конечно, что мне не удалось подглядеть домашний адрес Ильи, но и по месту его учебы можно было кое-что выяснить. Из библиотеки я поехала в полиграфический колледж, надеясь, что он еще не закрыт. Мне повезло, там как раз начинались занятия у вечерников. Я влилась в толпу учащихся и проскользнула мимо вахтерши. Поднявшись на второй этаж, я сразу же увидела дверь с табличкой «Учебная часть».
— Здравствуйте! — сказала я женщине средних лет, просматривающей учебный журнал.
— Добрый вечер! — сказала она, не поднимая глаз. — Вы по какому вопросу?
— Я по поводу одного вашего учащегося, Ильи Тришевского.
— Присаживайтесь, — сказала преподавательница, махнув рукой. — Подождите минуточку, я сейчас освобожусь…
— Хорошо, — кивнула я, собираясь ждать хоть час, лишь бы был результат. Но так долго сидеть без дела не потребовалось.
— Итак, я внимательно вас слушаю, — сказала учительница, закрывая журнал. — Вы с производства? Тришевский у вас практику проходит, да?
— Нет, я частный детектив, — сказала я.
Преподавательница впала в столбняк, застыв с полуоткрытым ртом и немигающим взором. Примерно через минуту она начала отходить от шока.
— Детектив! Только этого нам не хватало! — стала сокрушаться она. — Что Тришевский натворил?
— Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, ничего ваш подопечный не натворил. — Я сочла за лучшее умолчать о своих подозрениях. — Дело в том, что Илья, возможно, является свидетелем одного преступления.
— Какого преступления? — снова насторожилась моя собеседница.
— Дорожно-транспортного происшествия, — опять соврала я.
— Ой, ну как же вы меня напугали! — всплеснула она рукой. — Я уж было подумала, что он связался с плохой компанией…
— А что, Илья — трудный парень? Вы как-то сразу уверились в том, что он способен на какое-то преступление.
— Ну, как вам сказать? — замялась учительница. — Тришевский у нас себе на уме. Я ничего плохого про него сказать не могу. Учится он средне, поведение нормальное, но и похвалить мне его не за что. Вот знаете, есть такие ребята, которым учеба дается не очень легко, но они принимают активное участие в спортивных соревнованиях или в художественной самодеятельности. А Илья всегда отстраняется от внеклассных мероприятий. Ему это неинтересно, он где-то мысленно в другом месте, а вот где, я не знаю. Впрочем, вам лучше к куратору двадцать девятой группы обратиться. А я завуч. Но не могу же я знать все о каждом учащемся!
— Да, конечно, — согласилась я, — не можете. Скажите, а сейчас я могу найти его куратора?
— Нет, Людмила Алексеевна будет в колледже только в понедельник.
— А вы могли бы дать мне домашний адрес Ильи?
— Ну если вам это так необходимо, то я сейчас найду журнал и посмотрю там эти сведения. — Завуч встала и подошла к стеллажу с журналами. — Вообще-то третий курс у нас сейчас на практике, на полиграфкомбинате. Вот, нашла. Так… Тришевский Илья, улица Магистральная, дом двадцать восемь, дробь тридцать два, квартира шесть.
Я поблагодарила преподавательницу за информацию и пошла к выходу. В тот момент, когда я уже открывала дверь, завуч вдруг кое-что вспомнила.
— Знаете, — сказала она, — а ведь Илья у нас круглый сирота, поэтому получает пособие. Да, да, у нас в колледже таких ребят шестеро, и Тришевский один из них. Вот еще, опекунство на него мы не оформляли, потому что он осиротел уже после совершеннолетия. Вы уж не очень строго с ним разговаривайте. Если Илья сразу не захотел давать свидетельские показания, то вряд ли надумает это сделать. Упрямый он очень. Я бы даже сказала — упертый, но каждый человек имеет право на индивидуальность…
* * *
Из колледжа я поехала на улицу Магистральную и минут через десять была уже на месте. Вышла из машины, зашла в первый подъезд и поднялась пешком на второй этаж. Остановившись перед дверью шестой квартиры, я вдруг озаботилась тем, что сказать парню, чтобы он захотел открыть мне дверь. Ничего интересней того, что я из колледжа, в голову не пришло. Впрочем, и эта заготовка не понадобилась, потому что на мой звонок никто не откликнулся. Это, конечно, не было концом света, потому что рано или поздно, но Илья должен был вернуться домой.
Я спустилась вниз, села в машину и стала ждать Тришевского. Закурила, в голове сразу же зароились разные мысли, но вот чего-то главного, основополагающего, я не смогла сразу выделить. То, что было в тот момент под моей черепной коробкой, можно было назвать сумбуром. Красавица Антонина, мастерски влетающая в самые разные криминальные истории, неизвестно зачем разыскивавший ее сирота из полиграфического колледжа, квартирная кража, наконец… Имел ли к ней Илья хоть какое-то отношение, пока непонятно…
Стоп! Сегодня гадальные двенадцатигранники говорили о наступлении голодных и трудных времен. Я едва не приняла это предзнаменование на свой счет. А вдруг оно относится к Илюше Тришевскому? Парень осиротел не так давно. Разве это не означало для него наступление этих самых голодных и трудных времен? Скорее всего, означало, ведь на стипендию и еще какое-то пособие нельзя прожить. Кто-то, будь он на его месте, пошел бы работать, а кто-то стал бы искать другие пути, возможно, граничащие с криминалом. Тришевский же стал упорно разыскивать Антонину Никитичну. Может, она его дальняя родственница? По словам Лункина, у нее никакой родни не было. Но можно ли верить Семену Ипполитовичу? Это сейчас он безобидный пенсионер, охотно оказывающий содействие моему расследованию. А раньше он был едва ли не сексуальным маньяком…
Нашел Илья или не нашел Ершову, остается только гадать. Во всяком случае, Антонина не подтвердила приятельнице этот факт. Либо Тришевский резко оставил свою затею, либо он разыскивал ее по такому вопросу, афишировать который не было смысла ни ему, ни ей.
Я снова вернулась к версии о шантаже. Допустим, оставшись без средств к существованию, Илюша стал размышлять, как бы подзаработать. Возможно, он имел на Ершову какой-нибудь компромат и решил этим обстоятельством воспользоваться. Тут сразу же возникает куча других вопросов. Откуда у парнишки этот самый компромат? Как на него отреагировала Антонина? Ну, ясно как — стала платить шантажисту, залезла в долги, затем инсценировала квартирную кражу… Неужели она передала Илье ключи от квартиры? Или наняла для кражи кого-то другого? В любом случае ключи должны вернуться к хозяйке до ее возвращения домой. Иначе Юрий Яковлевич сразу станет подозревать жену в соучастии в краже…
Время приближалось к девяти вечера, но никто даже отдаленно подходящий под описание Тришевского в первый подъезд не заходил. Это начало меня настораживать. Пока не стало совсем поздно, я решила побеспокоить соседей. Жильцы пятой квартиры мне не открыли, хотя в «глазке» горел свет, свидетельствующий о том, что там кто-то есть. Ну не внушила я доверие, ладно, бывает. Может, в седьмой квартире живут более коммуникабельные люди? Я не ошиблась. Там мне действительно открыли, но только после того, как я поднесла к «глазку» прокурорское удостоверение. Пожилые супруги любезно пригласили меня зайти к ним и согласились ответить на мои вопросы.
— Скажите, вы давно видели вашего соседа, Илью Тришевского?
— Илюшу-то, — первой подала голос седоволосая хозяйка и пристально посмотрела на мужа. — Да уж несколько дней его не видели. И что удивительно, даже не слышали, чтобы дверь в его квартиру хлопала. Только слышно, как телефон за стенкой звонит и звонит. Но Илья к нему не подходит. Похоже, уехал он куда-то. Но вот куда, непонятно. Мы с Гришей даже беспокоиться за него стали.
— Да, — подтвердил лысоватый хозяин. — Парень остался сиротой, и мы его поддерживали как могли.
— Я ему то супчик отнесу, то котлетки. Бельишко предлагала постирать, мне с машинкой-то нетрудно. Но он парень гордый, говорил, что сам все делать умеет. А вы почему им интересуетесь? Он натворил что-то?
Я рассказала все ту же байку о том, что Илья был свидетелем одного дорожно-транспортного происшествия. Пожилых супругов такое объяснение, кажется, устроило.
— Да, машин стало на дорогах тьма, — глубокомысленно изрек ветеран, — правил не соблюдают, авария на аварии. А Илья, значит, видел что-то?
— Да, видел, — кивнула я.
— Он нам об этом не рассказывал, — заметила бабушка.
— А вы могли бы вспомнить, когда все-таки видели Тришевского в последний раз?
— Три дня точно не видели, не больше, — сказала бабуля, немного подумав.
— Больше, — возразил дедушка. — По-моему, Илья уже дней пять дома не появляется.
Пока супруги спорили между собой, я пришла к выводу, что Тришевский мог уехать в Сочи, чтобы вернуть Антонине Никитичне ключи. На поезде туда почти двое суток добираться плюс столько же на обратную дорогу. Впрочем, парнишка мог и задержаться на юге, чтобы позагорать, искупаться в Черном море, тем более сейчас бархатный сезон… Занятий в колледже нет, идет практика, а на производстве можно и отболтаться…
Дедушка с бабушкой так и не пришли к единому мнению относительно того, когда пропал их сосед. Но самым важным для меня было то, что в день квартирной кражи они Илью видели. Конечно, только на этом основании нельзя было однозначно утверждать, что именно Тришевский взял хату Козельчика. Нужны были доказательства, а я их пока не раздобыла. Более того, в голове прочно засел вопрос — могла ли Антонина довериться малознакомому парнишке настолько, что отдала ему ключи от квартиры, где лежат деньги и прочие ценности? Это же верх неблагоразумия! И вообще, что связывало Тришевского и Ершову? Зачем Илья разыскивал Антонину Никитичну?
— Скажите, может, у Ильи есть дальние родственники? — спросила я. — И он к ним поехал?
— Нет, никогда не слышала ни о каких родственниках, — мотнула головой хозяйка. — Правда, к нему приходил несколько раз какой-то мужчина, но Илья сказал, что это преподаватель из колледжа.
— Да, я тоже его видел, — подтвердил хозяин. — Еще женщина иногда к нему приходит, Илья сказал, что она из собеса. Но вот насчет родни, то сколько Тришевских помню, жили они вдвоем.
— А вы могли бы описать эту женщину? — попросила я.
— А зачем вам эта сотрудница собеса? — озаботилась бабушка. — Вы же насчет какой-то аварии хотели с Ильей поговорить.
— У меня есть подозрения, что это не сотрудница собеса, а виновница дорожно-транспортного происшествия, которая уговаривает Тришевского молчать, — на ходу придумала я.
— Я ее толком не разглядела, — призналась бабушка и посмотрела на дедушку.
— Интересная женщина, блондинка, на артистку похожа, — сказал тот. — Лет сорока пяти.
По описанию эта сотрудница собеса была похожа на супругу Козельчика. Но утверждать однозначно, что именно Антонина Никитична частенько наведывалась к Илье, я не могла. Тем более она уже несколько недель загорает в Сочи.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Да где-то с месяц назад, — подумав, сказала бабуля, и супруг с ней согласился.
В разговоре возникла пауза. Я никак не могла придумать нового вопроса, но уходить было еще рано.
— А от чего умерла мать Ильи? — спросила я, лишь бы прервать затянувшуюся паузу.
— Да кто ж ее знает, — вздохнула бабушка. — Давно это было. Валерий с пятилетним мальчиком в наш дом переехал. Сказал, что жена умерла, мы уж с расспросами не приставали. Всякое случается… Вот сам-то — здоровый такой был, ни на какую болезнь никогда не жаловался, а умер скоропостижно. Пришел с работы домой, все нормально было, и вдруг тромб оторвался да в сердце попал. «Скорая помощь» приехала, а он уже преставился. Вот такая она, жизнь, в любой момент оборваться может…
— Значит, Илью отец один с раннего детства воспитывал, — сказала я, — а когда Валерий умер?
— Этой зимой, то ли в январе, то ли в феврале, точно не помню, — сказала старушка, которая всю инициативу в разговоре взяла на себя.
Ее супруг лишь изредка вставлял замечания.
— Да, морозы тогда стояли сильные, — подтвердил он.
— Мы всем домом деньги на похороны собирали, — продолжила бабушка. — Сослуживцы Валерия, конечно, тоже помогли…
— Вы сказали «сослуживцы». Тришевский-старший военным был или милиционером?
— Вообще-то Валерий был врачом, но работал он не в обыкновенной поликлинике или больнице, а в тюрьме, — сообщила мне бабуля.
— Да не в тюрьме, а в следственном изоляторе, — поправил ее супруг. — Это две большие разницы.
— А по мне все едино, — отмахнулась бабуля.
— В нашем, в тарасовском СИЗО работал Валерий Тришевский?
— Да, — кивнул головой дедок.
Волнующая догадка пронзила меня, и если она была верной, то все сразу вставало на свои места. Я на всякий случай попросила этих милых стариков позвонить мне, когда Илья появится дома, попрощалась с ними и ушла. Мое предположение было настолько сногсшибательным, что я решила на время о нем забыть. В голове должно было все устояться, разлечься по своим полочкам, и если наутро последняя версия не будет казаться бредовой, значит, она истинна.
Я села в машину, включила музыку и поехала домой, стараясь не думать о деле. Это было сложно, очень сложно. Догадка сверлила мой мозг, настойчиво просила о том, чтобы я тут же начала ею вплотную заниматься. Нет, надо подождать до завтра. Вдруг все это лишь всплеск моей необузданной фантазии? Время должно все расставить по своим местам, пусть только одна ночь… До самого дома я боролась сама с собой и все-таки смогла абстрагироваться от новой версии. Честное слово, мне удалось заставить себя это сделать.