ГЛАВА 7

— Было это аккурат в день моего рождения, двадцать четвертого февраля, — начал рассказ Семен Ипполитович. — Я, как положено, пригласил гостей. Успели мы только по одной рюмке выпить, как раздался звонок в дверь.

— По две, Сема, по две, — уточнил приятель.

— Может, ты, Сергеич, и прав. Но одно я точно помню, рюмку пустую поставил и встал из-за стола. Естественно, я подумал, что обо мне еще кто-то из заводских вспомнил и пришел поздравить. Открываю дверь, а там парнишка стоит, невысокий такой, щупленький, а глаза злющие… Смотрит он на меня, значит, так исподлобья и спрашивает, здесь ли проживает Антонина Никитична Ершова. Удивил, ничего не скажешь…

— Подождите, Семен Ипполитович, — перебила я, — а почему он именно в вашу комнату позвонил?

— Я не знаю, — пожал плечами Лункин. — Может, он на все подряд кнопки жал, но день-то был будний, остальные все на работе. Нет, Коноваловы, конечно, тоже на пенсии, так они у меня за столом сидели.

— Ясно. Продолжайте.

— Ну что продолжать… Сказал я ему, что, дескать, проживала здесь такая, но давно уже съехала. Он спросил, не знаю ли я, где ее можно найти. Я ответил, что без понятия. А он все равно стоит и не уходит. В общем, сказал я ему, что Тонька, как из тюрьмы освободилась, сразу же замуж вышла, а новый адрес свой никому не оставила. Я уже хотел дверь захлопнуть, а парнишка — ногу на порог и не дает закрывать. Настырный такой… Гости меня обратно за стол зовут, а я с тем мальцом в коридоре застрял.

— А кто он такой и зачем Ершову разыскивал, вы этим поинтересовались? — осведомилась я.

— Ну конечно. Меня сразу жуткий интерес взял, с какой стати этот пацан Антониной интересуется. Но он мне этого не объяснил. Я и так его об этом спрашивал, и эдак, но парень ничего про себя не выдал.

— А о чем он еще вас спрашивал?

— Вот он, как и вы, хотел хоть за что-то зацепиться. Про Тонькиного мужа спрашивал — кто такой, какая фамилия, где работает… Но я-то ничего о нем не знал. Тут как раз Дуся Коновалова в коридор вышла, и вот она вспомнила, что видела как-то Юрия в продовольственном магазине, что на углу Московской и Вольской, причем он там то ли начальником каким-то работал, то ли с проверкой какой-то туда приходил. Уж больно строго Тонькин муженек с кассиршей разговаривал и на покупателя похож не был. Вот, пожалуй, и все. Больше мы с Дусей ничего не вспомнили. — Лункин посмотрел на своего приятеля, тот ничего не смог добавить к сказанному. Тогда Семен Ипполитович продолжил: — Потом я вернулся за стол, накатил штрафную, и как-то тот пацан сразу из памяти испарился. Вот если бы Сергеич теперь вдруг о нем не вспомнил, я бы тем более этого не сделал. Сами понимаете, день рождения свой праздновал…

— Ясно, — кивнула я головой. — Семен Ипполитович, а описать-то вы того парня можете?

— Трудновато будет. — Лункин почесал затылок.

— А вы попробуйте, а я вам помогу. Давайте начнем с возраста. Как по-вашему, сколько ему лет?

— Молоденький совсем парень, но точно, сколько ему годков, не скажу. Может, пятнадцать, а может, и восемнадцать. Роста, как я уже говорил, он небольшого. Щупленький, хоть и был он одет в какую-то куртейку, но все равно заметно, что худой.

— Какая, говорите, одежда на нем была?

— Ну, обыкновенная… куртка… Зима тогда ведь была, так вот куртка на нем надета была зимняя, на капюшоне — мех.

— Пуховик, наверное, — вставил свое слово Дударев.

— Может, и пуховик, я не разбираюсь. На голове — шапочка вязаная, а больше ничего не помню. Да вот еще, он руки все время в карманах держал.

— А какое общее впечатление произвел на вас тот парень?

— Да сказал же я, хмурый он был какой-то, а точнее — злой. Я еще подумал, что Тонька чем-то ему сильно насолила. Уже в возрасте солидном женщина, а все ума не набралась, опять поперек закона, думаю, пошла. Неужели третий срок захотела?

— И все-таки как выглядел парень в целом? Как бы вам это объяснить… Вот даже на улице, бегло взглянув на того или иного человека, мы подсознательно даем ему свою оценку. Например, один нам кажется состоятельным, по другому сразу видно, что он концы с концами еле сводит, а третий и вовсе бомж…

— Ипполитыч, Татьяна хочет тебя спросить: на беспризорника тот парнишка не был похож? — снова вмешался в разговор Виктор Сергеевич.

— Нет, на беспризорника он не походил, опрятный был, да и речь воспитанного молодого человека, без мата, но злость в глазах была. — Лункин снова заострил мое внимание на этом факте.

— Ясно. Еще один вопрос.

— Пожалуйста. — Лункин благосклонно кивнул головой.

— Семен Ипполитович, вы случайно не помните, где работала Ершова до того, как ее посадили?

— Где работала? — переспросил пенсионер, давая себе время на раздумья. — Вспомнил! В швейном ателье она работала. Точно. Швеей. Наверное, на зоне эту специальность приобрела. В продавцы-то ее, скорее всего, уже никто бы не взял.

— А в каком именно ателье работала Ершова, вы случайно не помните? — спросила я, хотя не было практически никакой надежды на то, что оно до сих пор существует. Все-таки прошло почти двадцать лет.

— Не помню. — Лункин пожал плечами.

— Зато я вспомнил! — воскликнул Дударев. — Она же в центре, на улице Горького, в ателье по ремонту одежды работала. Ты же сам как-то отдавал ей брюки укорачивать!

— Вот башка садовая! — Лункин ударил себя рукой по лбу. — Точно, было такое. Я к юбилею победы костюм новый купил, а рост не мой, зашел к Тоньке, попросил брюки подшить. А она сказала, что на руках некрасиво получится, а машинки у нее нет. Вредничала, как обычно, но я все-таки пришел к ней в ателье и два рубля восемьдесят копеек в кассу по квитанции заплатил.

Точная сумма, названная пенсионером, вызвала у меня сомнение в правдивости его рассказа. Уж не вешает ли дедок мне лапшу на уши? Дружок подкинул ему идейку, вот он и накручивает на нее всякую чепуху. Недаром они в коридоре о чем-то шептались.

— Семен Ипполитович, неужели вы точную сумму запомнили? — осведомилась я, не скрывая своего недоверия.

— Не верите? — Лункин нахмурился. — Да я то, что раньше было, отлично помню. Вот спросите меня, сколько в советское время продукты стоили, я вам сразу назову цену. Килограмм сахара — восемьдесят четыре копейки, масла бутербродного — три рубля десять копеек, чайной колбасы — рубль семьдесят…

Слушать дальше эти ностальгические мемуары я не собиралась, поэтому дала на прощание обоим дедушкам по визитке и попросила позвонить мне, если вдруг они еще что-то вспомнят, касающееся Антонины Никитичны. Память, особенно у стариков, она ведь такая непредсказуемая. События давно минувших дней она почему-то сохраняет в незамутненной ясности. А то, что случилось вчера, прикрывает «дымовой завесой». Вдруг после моего ухода этот «дым» развеется и в памяти пенсионеров проявится какой-нибудь факт, заслуживающий пристального внимания?

У меня уже почти не было сомнений, что Лункин и Дударев не имеют никакого отношения к квартирной краже. Теперь в моем расследовании появился новый персонаж, увы, пока без фамилии и даже без имени. Разумеется, я сразу же предположила, что он был как-то причастен к краже. Поскольку зацепиться мне больше было не за что и не за кого, я поехала в ателье, которое до сих пор существовало на улице Горького. Правда, я его услугами никогда не пользовалась.

— Здравствуйте, — обратилась я к приемщице, полной женщине лет пятидесяти, читающей какую-то книжку и никак не отреагировавшей на мое появление у ее стола. — Скажите, а вы здесь давно работаете?

— С утра сижу, — недовольно фыркнула та и спросила, не отрывая глаз от книжки: — Что ремонтировать будете?

Я подумала, что сервис в этом ателье остался на совковом уровне, и сказала:

— Простите, что отвлекаю вас от работы, но я здесь не по поводу ремонта.

— Так, справок не даем, ксерокса нет, вакансий тоже, — на одном дыхании выпалила приемщица и снова уставилась в книжку.

— Я, знаете ли, частный детектив, а потому хотела бы задать вам несколько вопросов.

— Частный детектив? — Женщина недоверчиво окинула меня взглядом, усмехнулась и сказала: — Ну если так, то давайте, задабривайте меня, предлагайте деньги, а я торговаться с вами буду.

В моей частной практике всякое было, но с подобной наглостью я столкнулась впервые. Наверное, тетенька начиталась на рабочем месте детективов и давно мечтала подзаработать на информации о своих сотрудницах.

— Нет, вы торговаться со мной не будете, — сдержанно сказала я. — Я хочу поговорить с вашим руководителем.

— А его, точнее ее, сейчас нет. Татьяна Петровна уехала в банк.

— Когда она приедет?

— Сегодня ее уже не будет.

— У нее, наверное, есть заместительница? — спросила я.

— Ее тоже нет. А вы правда частный детектив? — уточнила приемщица.

— Истинная правда.

— Ну, может, я вам чем-нибудь помогу? Насчет вознаграждения я пошутила.

— Я так и поняла. Скажите, вы давно в этом ателье работаете?

— Ах, вон вы что имели в виду, а я не поняла сразу. Знаете, тут так замотаешься за день, что к вечеру уже ничего не понимаешь. Да еще клиенты такие странные попадаются, — стала оправдываться приемщица, убирая книгу в ящик стола.

— Извините, — прервала я ее, — но вы на мой вопрос не ответили. Сколько лет вы работаете в этом ателье?

— Лет сколько? Да много уже, почти два года, а до этого я на птицефабрике работала, в бухгалтерии, но там меня сократили…

— Меня не интересуют все подробности вашей трудовой биографии. Я здесь совсем по другому поводу. Скажите, в ателье есть сотрудники, которые проработали здесь двадцать и более лет?

— А почему вас наши ветераны интересуют? — спросила приемщица, но, наткнувшись на мой каменный взгляд, быстро сообразила, что опять отклонилась от темы. — Ну, да, конечно, вы же частный детектив… Да, у нас есть ветераны производства. Тетя Маша, уборщица, и сама Татьяна Петровна.

— Ваша директриса точно сегодня не появится?

— Не уверена, уходя, она со мной, конечно, попрощалась, но, может, еще и вернется.

— А как насчет тети Маши?

— А что тетя Маша? — снова тупила тетка или искусно притворялась недалекой особой.

— Сейчас эта уборщица здесь?

— Нет, она придет вечером, перед закрытием. Что толку днем полы мыть, все равно все затопчут.

В ателье зашла девушка и попросила заменить «молнию» на куртке. Я уселась в кресло и, с трудом сдерживая улыбку, наблюдала за тем, как нарочито вежливо, но медленно приемщица ее обслуживала. Затем пришел еще один посетитель, и продолжение разговора отодвинулось еще минут на пятнадцать. Когда мы снова остались вдвоем, я сказала:

— Зимой, где-то в феврале, сюда мог прийти один молодой человек и поинтересоваться бывшей сотрудницей этого ателье, Ершовой Антониной Никитичной.

— Ну?

— Вы случайно не помните, приходил он или нет?

— Что значит случайно? Я для какой цели здесь сижу? — спросила приемщица, но поскольку ее экспрессивный вопрос не требовал ответа, я промолчала. Тетка за столом похлопала глазами и продолжила: — Да, был такой парнишка, и я его запомнила. Он действительно интересовался Алевтиной Карповой.

— Алевтиной Карповой или Антониной Ершовой? — уточнила я.

— Ну вот как вы сказали — Алевтиной Ершовой, тьфу — Антониной.

— Что вы ему сказали?

— А ничего особенного… Сказала, что не знаю такой женщины и чтобы он шел отсюда, не отвлекал меня от работы. У нас ведь здесь не справочное бюро…

— И что же, он сразу послушался вас и ушел?

— Нет, настырный такой парень оказался. Как я на клиентов отвлекусь, так он все норовит в цех тайком пройти. Наверное, хотел там со швеями поговорить, — сказала женщина, но, как всегда, недоговорила главного.

— Ему это удалось? — осведомилась я.

— Нет, я его два раза за руку хватала и возвращала обратно. Хотела даже милицию вызвать, поскольку поведение его мне подозрительным показалось. Кто знает, может, он террорист? Но потом я все-таки позвала Татьяну Петровну, позвонила ей по внутреннему телефону. Она сразу же вышла и увела мальчишку в свой кабинет. Они общались там долго, больше часа. Признаюсь вам, мне так интересно было, о чем они там разговаривают, что я даже повод нашла заглянуть к Татьяне Петровне. Но она прикрикнула на меня и сказала, чтобы я зашла позже.

Как же долго я выжимала из этой туповатой тетки самое ценное из всего того, что она знала! Уф, устала так, будто два часа занималась шейпингом без перерыва. В итоге удалось выяснить, что интересующий меня молодой человек имел приватный разговор с директрисой ателье, которая когда-то работала здесь вместе с Ершовой. Помогла ли ему Татьяна Петровна найти свою бывшую сотрудницу или нет, неизвестно. Но за час с лишним можно было обсудить многое. Мне во что бы то ни стало надо было встретиться с этой женщиной.

Выяснив, что ателье работает до семи часов вечера, я ушла, но собиралась сегодня же вернуться сюда. А пока я поехала на пересечение улиц Московской и Вольской. Именно там находился продовольственный магазин, а точнее супермаркет, в котором видели моего клиента.

Взяв корзинку, я прошла в торговый зал. Мне выдался шанс совместить полезное с… полезным — и про парня, интересующегося Антониной Никитичной, узнать, и продукты купить. Надо сказать, что с решением второй задачи дела обстояли намного лучше. Корзина уже доверху была наполнена разными упаковками, а вот выяснить что-либо о Юрии Яковлевиче или о парне, искавшем его жену, мне так и не удалось. Наконец освободилась заведующая и смогла меня принять. Увы, она тоже сказала, что понятия не имеет ни о каком Козельчике. Скорее всего, соседка Лункина обозналась и ввела всех в заблуждение.

Я уже расплачивалась с кассиршей, когда ко мне подошла заведующая и спросила:

— Скажите, а тот человек, о котором вы меня спрашивали, он случайно не кашляет почти непрерывно?

— Да, — подтвердила я. — Вы его все-таки вспомнили?

— Я позвонила нашему управляющему, и тот сказал, что Юрий Яковлевич Козельчик — это тот человек, который поставил у нас при входе терминал для оплаты услуг сотовой связи. Вам дать его координаты?

— Нет, спасибо. Честно говоря, меня больше интересовал парень, который мог здесь расспрашивать про его супругу, Антонину Никитичну.

— Нет, в нашей смене никто ни о чем таком не вспомнил. Мы здесь понедельно работаем, меняться начинаем в воскресенье после обеда. Тогда-то и приходите, может, кто-то что-то и вспомнит, — предложила мне заведующая.

Я ее поблагодарила и стала перекладывать продукты из корзинки в пакеты. Разговор с заведующей прояснил только то, что не имело непосредственного отношения к расследованию. Но теперь я хоть знала, как зарабатывает деньги мой клиент. Однако хотелось бы знать, зачем пацан разыскивал Антонину Никитичну и нашел ли ее. Вряд ли другая смена продавцов могла дать мне исчерпывающие ответы на эти вопросы. Даже если парнишка был здесь и наводил справки о Ершовой, то вряд ли его запомнили, да и помогли найти жену Козельчика тоже вряд ли. А вот Татьяна Петровна целый час беседовала с незнакомым парнишкой. Она вполне могла найти к нему подход и выяснить, чем вызван интерес к женщине, годящейся ему по возрасту в матери. Но знала ли директриса ателье координаты своей бывшей сотрудницы, чтобы удовлетворить этот интерес, пока неясно.

Таня, а вдруг тот парень вообще не имеет никакого отношения к квартирной краже, а ты зацепилась за него и про все другие версии забыла? Да, возможно, но возможно и обратное — пацан так или иначе связан с кражей. Если так, то какова его роль? Лункин предположил, что Ершова могла чем-то обидеть его и он хотел с ней поквитаться. Неистребимая злость в глазах совсем молодого человека, завидная настойчивость, с которой он разыскивал Антонину, — все это подтверждает версию пенсионера. А что, если Антонина Никитична действительно совершила что-то противозаконное? Да уж, с ее криминальным прошлым в это нетрудно поверить. Допустим, парень ее шантажировал, и, дабы откупиться, Ершова-Козельчик организовала кражу…

Вернувшись домой, я распихала продукты по полкам холодильника и подвесного шкафчика. Наскоро пообедала, затем решила, что пришло время спросить совета у гадальных двенадцатигранников. В прошлый раз я задала вопрос о своем клиенте, и косточки выдали мне почти философское изречение — каждый человек неповторим в своем обаянии. Да, Козельчик, безусловно, неповторим в своем обаянии. Я вспомнила рассказ Лункина о том, как настойчиво Юрий добивался любви Антонины и все-таки добился…

О чем же мне спросить сейчас? Наверное, о том, что послужило движущим мотивом для этой кражи. Я мысленно сосредоточилась на этом вопросе и бросила косточки на стол. Три двенадцатигранника долго крутились, стукаясь друг о друга, и наконец остановились. На их верхних гранях выпали числа: 19+9+33. Трактовка этой числовой комбинации была малоутешительной. Она предвещала «наступление голодных и трудных времен». Неужели я провалю это дело, клиент ни рубля не добавит к авансу, а потом еще пустит слух о том, что Татьяна Иванова потеряла свою квалификацию? Если так все и будет, то ко мне перестанут обращаться новые клиенты, я останусь без заработка, и тогда действительно в моей жизни наступят голодные и трудные времена.

Нет, этого не может быть! Я еще ни одного дела не провалила. Неужели споткнусь на этой квартирной краже? Вряд ли. Я обязательно найду вора, может, со сроками будет не все так гладко, возможно, к возвращению Антонины из санатория не успею довести расследование до конца. Но стоит только ступить ей на тарасовскую землю, как я возьму матч-реванш. Козельчик поймет, что сроки были нереальными, и не будет трубить, что я их не выдержала. Он умеет держать язык за зубами. Ведь не назвал же мне фамилию частного детектива, который отказался на него работать.

Но что же тогда означает предсказание? Кто-то совершил кражу, потому что в его жизни настали трудные и голодные времена. Вряд ли это сказано про Антонину. Но про кого тогда? Ответа на этот вопрос я не знала, пока не знала.

Только я обустроилась в своем любимом кресле, чтобы под чашечку кофе и сигаретку хорошенько подумать о деле, как раздался звонок в дверь. Неужели это Козельчик? Вот так сюрприз. Я встала с кресла, вышла в прихожую, посмотрела в «глазок» и увидела мужской силуэт. Как же я забыла протереть «глазок»! То, что это не мой клиент, ясно. Юрий Яковлевич ниже ростом.

— Кто там? — спросила я.

— Таня, это я, Валентинский.

Открыв дверь, я посторонилась, чтобы пропустить своего старого знакомого, но он продолжал стоять за порогом, понурив голову.

— Здравствуйте, Виктор Иванович! Что же вы там стоите? Проходите, пожалуйста! Я очень рада вас видеть.

— Таня, я… — Валентинский потоптался на месте, хотел мне что-то объяснить, но так и не смог.

Я взяла его за руку и буквально затащила к себе.

— Что случилось? У вас какие-то неприятности? — не на шутку насторожилась я.

— Таня, стыдно признаться, но я провалил твое задание. Я не смог понять принцип действия интересующего тебя замка. Это японская разработка… В общем, я не оправдал твоих надежд…

— Виктор Иванович, да не расстраивайтесь вы так, пожалуйста. — Я потащила Валентинского в комнату и усадила на диван. — Поймите, отрицательный результат — это тоже результат. Теперь я знаю, что никто не мог изготовить дубликат, а это значит, что вор воспользовался оригинальным ключом. Понимаете, это как раз совпадает с моей последней версией — в деле замешана супруга моего клиента.

— Таня, значит, ты на меня не сердишься?

— Ну как вы могли так плохо обо мне подумать? Вы так много для меня сделали…

— Да, вот. — Валентинский вынул из кармана пиджака небольшой сверток и протянул его мне. — Это тебе, Танюша.

— Что это? — спросила я, хотя уже догадывалась, что это и есть тот самый подарок, который мастерил для меня Кулибин.

Я развернула упаковку, под ней была коробка из-под мобильного телефона.

— Таня, это опять подслушивающее устройство. Понимаю, неоригинально, но в этом я попробовал совместить преимущества всех предыдущих моделей. Я сохранил здесь максимальный радиус действия, но уменьшил размеры «жучков», их здесь пять штук. Приемное устройство я поместил в мобильник, для удобства прослушивания можно пользоваться гарнитурой, каналы переключаются с помощью этой кнопочки. — Виктор Иванович сел на своего конька и стал вдохновенно объяснять мне, как ему пришла в голову такая идея.

Валентинский напрасно извинялся за неоригинальность своего презента. Его дары всегда были очень полезными для моей работы. Тем более во время одного из последних расследований мне пришлось пожертвовать аж тремя «жучками». Поставила их в таком месте, из которого потом не смогла забрать. Как говорится, издержки производства.

Я поблагодарила Валентинского за своевременный подарок и предложила ему выпить кофе с маковым рулетом. Он с радостью согласился, забыв о том, в каком сумрачном настроении пришел ко мне.

— Таня, ты просто волшебница! Я еще никогда не пил такого вкусного кофе. А этот рулет? Ты его сама испекла, да?

Вот наивный! Ведь видел же, как я вынимала выпечку из фабричной упаковки! А насчет кофе он сто процентов прав. Это единственное, что я умею готовить действительно хорошо. Для меня это занятие сродни священнодейству. Люблю несколько раз в день побаловаться крепкой, тонизирующей «Арабикой». Она здорово стимулирует мозговую деятельность, а это так важно для моей работы. А что касается прочей готовки — варки, жарки и парки, то для меня это скорее «трудовая повинность», нежели удовольствие. Поэтому я предпочитаю покупать разные полуфабрикаты и готовые изделия, как этот рулет, так понравившийся Кулибину.

— Спасибо, Таня, за угощение, я пойду. Не буду отвлекать тебя от работы, — сказал Виктор Иванович, но мне показалось, что он хотел задержаться.

Однако мне действительно надо было работать, поэтому я сказала:

— Виктор Иванович, я могу вас подвезти. Мне как раз сейчас надо ехать по делам на улицу Горького. Как вы на это смотрите?

— Не откажусь. Это мне по пути. — Глаза Валентинского снова ожили. — Танечка, еще раз спасибо за угощение.

— Это вам спасибо за прослушку.