ГЛАВА 12

На следующий день с утра пораньше я отправилась на железнодорожный вокзал. Но там меня постигло маленькое разочарование. Моя знакомая дежурная по вокзалу сказала, что бригада, обслуживающая поезд, на который брал билет Илья Тришевский, сейчас в пути. Встретиться с проводниками и выяснить, отправился ли он в прошлую пятницу на юг или его место было свободным, можно будет только в понедельник.

С вокзала я поехала в частную клинику «Сантэ». Откровенно говоря, меня тяготило то обстоятельство, что я работала сразу на обоих супругов. Мне надо было выяснить, какие конкретные задачи ставит передо мной Юрий Яковлевич, если вообще ставит.

Около лифта я встретила врача со «Скорой», он меня сразу узнал и даже обратился с вопросом:

— Девушка, что же вы вчера ввели меня в заблуждение? Оказывается, вы не дочь Козельчика.

— Между прочим, это было ваше собственное предположение, я просто не стала вас ни в чем разубеждать. На это просто не было времени. Скажите, в каком состоянии Юрий Яковлевич?

— В тяжелом. Вы хотите его навестить?

— Да, хочу.

— Это исключено. — Доктор тут же обрубил мои благие намерения. — Больному нужен полный покой.

— А вы его лечащий врач? — спросила я, кокетливо улыбаясь.

— Нет, Александр Николаевич лично курирует Козельчика, — признался доктор и уточнил: — Девушка, так вы ему все-таки кто?

— Внучка, — ответила я и зашла в лифт, в зеркале которого отразился обалдевший взгляд врача.

Люблю иногда похохмить, но теперь собственная шутка меня не слишком забавляла. Я чувствовала, что с посещением Козельчика будут проблемы, и не ошиблась. Медсестра строго-настрого запретила мне заходить в палату и даже грозилась вызвать охранника.

— А с Александром Николаевичем я могу поговорить?

— Конечно, можете, — жеманно пропела она, — но его сейчас нет.

Мне не понравилась эта размалеванная девица, но тем не менее я у нее спросила:

— Скажите, пожалуйста, когда я могу встретиться с главным врачом?

— В течение дня Александр Николаевич обязательно появится в клинике, но когда именно и насколько, я не могу вам сказать. Сегодня же у большинства людей выходной. — Медсестра сделала страдальческое выражение лица и добавила: — Возможно, он вас и не примет. У него есть специально отведенные для этого часы.

— Все равно буду его ждать, — твердо сказала я и уселась на белый диванчик, под сень огромной монстеры.

— Ну, ладно, ждите, — фыркнула медсестра и села за стойку. — Только не пытайтесь проскочить к больному. Я буду за вами следить.

Конечно, персонал этой клиники мог бы быть и повежливей, но выбирала ее не я, а Козельчик. Наверное, его все здесь устраивало.

Минут двадцать я листала глянцевые журнальчики, потом услышала краем уха от проходящих мимо докторов, что приехал главный врач. Однако мне удалось с ним встретиться только через час. Пришлось пустить в ход все свое обаяние, а также пообещать, что я ни в коем случае не стану волновать Юрия Яковлевича, потому что у меня для него исключительно хорошие новости. Это было откровенной ложью, но иного способа добиться разрешения на посещение тяжелобольного я не нашла. В обыкновенной больнице, где персонал получает небольшую зарплату, возможно, за взятку медсестре я сразу бы прошла в палату, но в частной клинике это могло и не прокатить.

Я приоткрыла дверь в палату. Козельчик лежал с открытыми глазами, но не шевелился. Его профиль с резко очерченными линиями носа и подбородка казался слепленным из воска.

— Здравствуйте, — сказала я, замешкавшись в открытых дверях. Ответа не последовало, тогда я повторила несколько громче: — Юрий Яковлевич, здравствуйте!

— А, Татьяна Александровна, — сказал он глухо, не поворачивая головы в мою сторону. — Я вас не ждал.

Козельчик, как всегда, не утруждал себя излишней вежливостью. Но больному человеку это было простительно.

— Юрий Яковлевич, я…

— Зачем вы пришли? — издевательски осведомился он. — Какого черта, я спрашиваю, вы здесь делаете?

Такой поворот событий меня несколько смутил. Действительно, зачем я пришла в больницу? Даже апельсинов по дороге не купила, поэтому нельзя было сослаться на простой визит вежливости. По правде говоря, я пришла, чтобы отчитаться о проделанной работе, получить дальнейшие инструкции, ну и, конечно же, деньги. Но отчитаться — это значит сказать Юрию Яковлевичу, что мысли Антонины заняты прежде всего сыном, а здоровьем мужа она совсем не озабочена и разыскивать его пока не собирается. Похоже, Козельчик и без меня об этом догадывался, а потому мне было лучше уйти, не вдаваясь ни в какие подробности вчерашнего общения с Антониной. Я вдруг поняла, что он действительно не ждал меня, потому что не помнил своей просьбы, высказанной то ли в бреду, то ли под воздействием наркотического укола.

Вот уж я поистине влетела, как кура в ощип! Выходит, что Юрий Яковлевич не заказывал продолжения расследования. А Антонине Никитичне я предложила свои услуги с какими-то баснословными скидками, да еще без аванса, с оплатой по конечному результату. А если она неплатежеспособна? Конечно, Ершова намекала, что ради сына готова пожертвовать последними золотыми украшениями. Но что уж я, совсем такая бесчувственная, чтобы оставлять несчастную женщину без средств к существованию?

Надо было как-то напомнить Козельчику о его просьбе, высказанной в машине «Скорой помощи», но его недовольный взгляд, брошенный в мою сторону, буквально пригвоздил меня к полу и лишил красноречия. Да уж, инициатива всегда наказуема! Сколько раз я говорила себе, что не надо отступать от собственных же правил. Сначала — аванс, потом — работа. И никаких личных эмоций. Стоит только кому-то посочувствовать — и об тебя уже вытирают ноги. Вот как сейчас…

Внезапно меня осенило.

— Дело в том, что я… принесла ваш бумажник, вот. — Я наконец прикрыла дверь, прошла на середину просторной палаты и полезла в сумку, радуясь в душе, что у меня оказался вполне законный повод, чтобы потревожить больного. Достав бумажник из сумки, я помахала им в воздухе. — Вчера вы забыли его в кафе. Юрий Яковлевич, мне пришлось взять из него некоторую сумму, чтобы оплатить счет за лечение…

— Так, значит, это вы внесли оплату. — Козельчик разочарованно вздохнул. Наверное, он думал, что это сделала Антонина. Или вообще ничего не думал.

— Да, я, но из ваших денег. — Я прошла еще вперед и положила бумажник на тумбочку. — Вот, возвращаю это вам. Счет и чек внутри, можете проверить.

Законный предлог для моего визита заставил больного пересмотреть свою позицию.

— Ах, оставьте! Ничего я проверять не собираюсь, — сказал он и начал запоздало извиняться: — Прошу прощения за то, что заставил вас вчера стать свидетельницей не слишком приятной картины. Сегодня у меня тоже не очень-то презентабельный вид… Вы пришли одна?

Последний вопрос был задан без всякого перехода, поэтому я ляпнула, не успев подумать:

— Да, одна.

Сдержанная досада прорвалась сквозь кашель. Козельчик вжался в подушку, пытаясь подавить хрипы, ему это удалось, но потом он отвернулся к стене, и в палате зависла гробовая тишина.

Таня, неужели ты не видишь, перед тобой больной человек! Отдала кожаную вещицу его владельцу и можешь быть свободна. Не грузись ненужными проблемами.

— Извините, что побеспокоила вас, выздоравливайте.

Когда я вернулась обратно к двери и уже протянула руку, чтобы ее открыть, послышался глухой голос больного:

— Подождите.

Я оглянулась.

— Вы хотите что-то спросить?

— Присядьте там, у стены. — Козельчик выпростал руку из-под одеяла и начальственным жестом указал мне на стул. — Расскажите мне, как там Тоня? Вы ее вчера встретили?

Он помнил, он все помнил! Но просто издевался надо мной, как тогда, когда пришел ко мне в первый раз и напустил на себя загадочности. Нет чтоб сразу сказать, какое у него дело, так он стал обсуждать сначала мои замки. А теперь пытался симулировать амнезию, чтобы не показать, как сильно зуд любопытства обуревал его. Вот сволочь! Ну ладно, я еще на нем отыграюсь, не сейчас, потом как-нибудь… Я села, дала себе несколько секунд на размышления и сказала:

— Юрий Яковлевич, все, о чем я вам вчера говорила, подтвердилось.

— А разве у вас были сомнения? — опешил Козельчик.

— В отдельных деталях.

— А в основном, значит, все так и было. — Больной чему-то горько ухмыльнулся, сморщив при этом лоб в гармошку. — Выходит, моя Тоня родила сына от Тришевского и дала этому негоднику ключи от моей квартиры… С ключами-то любой дурак хату обчистит, на это много ума не надо… И все-таки бабы все одинаковые, я думал, что моя жена — редкое исключение, но ошибся. Сука! Ее красота сместила мое привычное восприятие мира, она…

— Гм. — Этим непринужденным звуком я напомнила Козельчику о своем присутствии.

— Простите, Татьяна Александровна, лично вас я не хотел ничем обидеть. Не принимайте мои слова на свой счет, тем более о присутствующих, как известно, не говорят. — Больной сделал попытку извиниться и снова сел на своего конька: — Но вот объясните мне: зачем она так со мной поступила?

— На то были свои причины, — сдержанно ответила я.

— Причины… Вы говорите так, будто ее оправдываете, — сказал он намеренно агрессивным тоном. — Женская солидарность, не так ли?

— Нет, в данном случае я не собираюсь никого оправдывать, хотя женская солидарность мне не чужда. Юрий Яковлевич, вы наняли меня для того, чтобы найти вора. Я это сделала. Так уж случилось, что организатором кражи оказалась ваша жена. Если вас интересует, почему она пошла на этот шаг, я вам расскажу, при этом постараюсь быть бесстрастной и изложу только факты, — сказала я, профессионально улыбнувшись.

Только Козельчик от моей улыбки не растаял.

— Какие еще факты? — рявкнул он с кровати. — Жена меня предала, и это единственный бесспорный факт! Будь она неладна…

— То есть вас не интересует, какие мотивы заставили ее пойти на этот шаг? — спросила я, готовая к тому, что сразу после ответа мне все-таки придется встать и уйти.

Козельчик колебался. Наверно, о себе напомнил закон единства и борьбы противоположностей. Я видела, какая мучительная гримаса была на его лице, как нервно он теребил рукой край одеяла. Да еще кашель не давал сосредоточиться и принять единственно верное решение. Прокашлявшись, Юрий Яковлевич отвернул голову к стене, погрузившись в свои тайные мысли. Такая манера общения меня угнетала, и я решила, что подожду еще минуту и уйду. Но больной тут же спросил не без язвительности в голосе:

— Ну и каковы же эти мотивы? Желание обеспечить сыночку красивую жизнь за мой счет? Не оригинально.

— Не совсем так, — сказала я, а потом вкратце изложила историю про сто пятьдесят тысяч рублей, которые взял Валерий Тришевский и скоропостижно умер, не отработав их. — Долг переадресовали Илье и поставили его на счетчик. В итоге сумма увеличилась втрое. Все, чем парень располагал, так это двухкомнатная малогабаритная квартира…

Юрий Яковлевич стал анализировать полученную информацию. Минуты через две или три он сказал:

— Значит, Валерий Иванович умер. Царство ему небесное!

Кажется, смерть соперника была единственным событием, которое заинтересовало Козельчика во всей этой криминальной истории, причем не просто заинтересовало, а дало повод для сдержанной радости. Наверное, Юрий думал, что Антонина может уйти от него к Валерию, но раз тот умер, то это несколько меняло дело. Я видела, какие изменения претерпевало лицо Козельчика во время моего рассказа. Из яростного оно превратилось в удивленное, потом на нем появилось что-то напоминающее саркастическую улыбку. Теперь Юрий плохо скрывал от меня свою радость, и в этот самый момент дверь открылась и в палату зашел главврач.

— Ну, Юрий Яковлевич, как ваше самочувствие?

— Неплохо, гораздо лучше, чем вчера, — признался Козельчик, который только что получил от меня радостную весть.

Александр Николаевич понял, что мой визит подействовал на пациента благотворно, поэтому, несмотря на истекшие пятнадцать минут, разрешил мне остаться. Когда он ушел, Юрий Яковлевич брюзгливо возобновил наш диалог:

— Значит, Тоня все это время думала, что ее сын умер нескольких дней от роду?

— Во всяком случае, она мне так сказала.

— Да, Валерий Иванович порядочная скотина! — сделал свой безапелляционный вывод Козельчик. — Но дети не должны отвечать за отцов-придурков — или должны? Вы как думаете?

Я вспомнила, как вчера в кафе Юрий Яковлевич прикрикнул на меня из-за того, что я позволила себе выразить свое личное мнение.

— Вас правда интересует, что я думаю?

— Насчет чего?

— Вы только что спросили меня, должны ли дети отвечать за отцов, — напомнила я.

— Ну это вопрос риторический, на него можно не отвечать. Татьяна Александровна, лучше скажите: что вы думаете конкретно об этой взятке?

— Есть мнение. — Я не стала уточнять, чье именно, — что Валерий Тришевский был неподкупен, а потому денег не брал и ничего никому не обещал. А Илью просто развели. Он еще так молод, чтобы понять это, вот и купился.

— Молод… Я в его возрасте на такой развод ни за что бы не попался. Тут дело совсем не в возрасте, а в наличии в мозгах хромосом. Либо они все на месте от рождения, либо какой-то хромосомки не хватает. Но в одном, Татьяна Александровна, я с вами согласен: что-то во всей этой истории не так, — глубокомысленно изрек бывший вор. — Где-то есть серьезный изъян. Я пока не пойму кто, но уверен, что кто-то все-таки прикарманил изначально сто пятьдесят кусков. Неподкупных людей не бывает, возможно, Валерий Иванович взял деньги и передал их кому следует. А поскольку сыграл в ящик, то третья сторона посчитала, что можно бабки заныкать, не выпуская подследственного под залог. Да, как вы сказали, его фамилия?

— Колесников.

— Не знаю такого, — сказал Хирург после некоторых раздумий, из чего я сделала вывод, что он полностью не разорвал связи с преступным миром. — Возможны и другие варианты. Деньги мог заныкать каждый. И тот, кто давал взятку, и сам Валерий Иванович, и его сынок, да и Антонина могла ввести вас в заблуждение. Она меня как минимум полгода за нос водила! Да что там полгода… Кхе-кхе-кхе…

Козельчик закашлялся. Надо сказать, что сегодня кашель его беспокоил меньше, чем вчера. А некоторые его рассуждения не были лишены здравого смысла. Я не могла согласиться только с тем, что с годами человек не приобретает жизненного опыта. Но разделяла мнение Козельчика о том, что кто-то мог прикарманить деньги, а из Ильи сделал козла отпущения. Да и в искренности Антонины Никитичны я лично не сомневалась.

Прокашлявшись, Юрий Яковлевич какое-то время лежал молча, уставившись в потолок, потом изрек:

— Татьяна Александровна, вы поступили вчера правильно, продолжайте делать вид, что работаете непосредственно на Антонину. Поддаться на уговоры случайного человека — это вполне в ее духе. Она верила людям, хотя они ее часто обманывали… Значит, о нашем знакомстве Тоня не должна пока знать и о том, где я нахожусь, тоже. Найдет меня сама, что ж… у нас с ней будет один разговор, не найдет… другой. А может, никакого разговора не будет. Кхе-кхе… Но мальчика надо найти и всю эту цепочку раскрутить. Почему я, Юрий Козельчик, оказался во всей этой истории крайним? Это несправедливо, вы не находите?

— Нахожу, — коротко ответила я, подумав, что в моем клиенте снова проснулась мания величия, значит, есть стимул выкарабкаться из цепких лап болезни.

— Вот видите, мы с вами мыслим одинаково. Но я — бывший вор, а вы, — Козельчик сделал паузу, наверное, анализируя, кем меня назвать, — а вы — частный детектив, выпускница Академии права…

— И что? — Я не поняла, к чему Козельчик клонит.

— Я был когда-то по одну сторону закона, а вы всегда стоите по другую. Но что такое закон? — стал философствовать Хирург. — Это безликая сила, которую невозможно ощутить, когда стоишь перед выбором, как поступить. Скажите, вам часто приходится сталкиваться с низменными человеческими страстями, с ложью и подлостью?

— Бывает, но я не пойму, зачем вы меня об этом спрашиваете. Вы хотите, чтобы я нарушила закон?

— Ну что вы, — поспешно возразил Юрий Яковлевич, хотя не исключено, что он прощупывал меня. — Не надо ничего нарушать. Я просто хочу знать, готовы ли вы, Татьяна Александровна, продолжить расследование и в самый короткий срок пролить свет на всю эту историю?

— Готова, — ответила я, — но как вы намерены поступить с Ильей?

Я вдруг озаботилась тем, что у супругов Козельчик, на которых я работала, разные виды на этого парня.

— Ну не волнуйтесь вы так! Не съем я Тониного сына. А посему мы пролонгируем с вами контракт. Подойдите сюда! — сказал Юрий Яковлевич со свойственной ему бесцеремонной настойчивостью. Протянув руку, он взял с тумбочки свой бумажник и вынул оттуда несколько долларовых купюр. Я подошла к кровати, взяла деньги. — Разузнайте, как все было от самого начала и до конца. Справитесь?

— Постараюсь, — ответила я, уверенная в том, что Козельчик хотел, но не рискнул сделать мне предложение, граничащее с криминалом.

— Тогда завтра жду вас здесь с отчетом, — сказал он, лукаво улыбнувшись уголками рта.

Я попрощалась с клиентом и ушла. Мне не было известно, что Юрий Яковлевич задумал, и меня это беспокоило. Вдруг он засадит Илью за решетку? Или найдет другой способ разделаться с ним? Ладно, найду парня, потом задам клиенту эти вопросы.

Сев в машину, я достала из сумки мобильник и обнаружила, что мне дважды звонил Кирьянов. Чтобы телефон не мешал важному разговору, я отключала звук.

— Алло, Володя, извини, что сразу не ответила, была занята…

— А я подумал, что тебе моя информация уже без надобности… Я своим выходным пожертвовал, а ты уже сама все распутала, без моей помощи…

— Нет, без тебя, Владимир Сергеевич, мне это дело не распутать. Клиент хочет, чтобы я продолжала работать и выяснила все до мельчайших деталей. Козельчик не может смириться с тем, что он оказался крайним в чьих-то криминальных играх. Гонора у него выше крыши. Впрочем, для легенды восьмидесятых это нормально. Ладно, что-то я заговорилась совсем. Что тебе удалось узнать?

— Мое первоначальное предположение оказалось верным. В этом году в нашем следственном изоляторе сидел только один Колесников. Тот самый заместитель председателя антимонопольного комитета. Алексей Александрович получал взятки от банков и страховых компаний и закрывал глаза на их сговор. Вот, например, в банк приходит клиент, чтобы взять автокредит, — стал объяснять мне Киря, — ему дают этот кредит, но при условии, что он купит в определенной страховой компании целый ряд полисов.

— Ну это понятно. Что конкретно по Колесникову ты можешь мне еще сказать?

— Не так уж и много. Осудили его на четыре года, этапировали в Тюменскую область. — Киря назвал, в какую именно колонию попал тарасовский чиновник.

— Да, не густо. А как насчет контактов Колесникова?

— Мне не удалось это выяснить. Могу сказать только про близких родственников. Запоминай, где проживает его семья: жена Лариса Анатольевна и двое взрослых детей — сын и дочь. — Володька назвал мне адрес Колесниковых, а также их домашний телефон.

— Так, а чем Лариса Анатольевна занимается?

— На местном телевидении работает, вторым редактором детских программ. Память не напрягай, на экране она не мелькает.

— А дети?

— Дочь Елена — студентка университета, а сын Геннадий… Знаешь, мне не удалось выяснить, чем занимается этот молодой человек.

— А сколько ему лет?

— Двадцать пять.

— Ясно. Что-нибудь еще узнал?

— Нет, это все. Понимаю, мало. Но и ты, Таня, пойми, сегодня воскресенье, нормальные люди отдыхают. Кому ни позвоню, никого дома нет. Один на даче, другой вообще неизвестно где, а мобильники и у того и у другого отключены.