Глава 6 Красная краска
«Что же должно произойти за эту неделю?» — напряженно думала я, шагая по пыльному асфальту.
Срок был определен господином Пустовым вполне четко.
Значит, мое ощущение включенного таймера было не случайным.
Являлся ли Пустовой лицом, деятельность которого так интересовала Интерпол?
Что удалось узнать Стивену?
Похоже, количество загадок с каждым часом только увеличивается.
Или это одна загадка, но очень сложная.
«Зимой и летом — одним цветом».
Вариантов ответа — сколько угодно.
И нос, и флаг, и елочка.
Елочка…
Обычно эти хвойные деревья сажают у правительственных зданий.
Чиновники…
Комитеты…
Их компетенция…
Должность тетки Ивана…
Работа Лизы…
Одна фраза во время сеанса гадания в кафе…
Рассказ Семы Игудина о своей жизни в Израиле…
Рисунок в папке погибшего Подольского…
Меня охватило какое-то странное ощущение близкой разгадки.
Вот она, под рукой, только сумей дотянуться.
Я решительно повернулась и снова вошла в здание мэрии.
Отыскав на стенде в холле телефон архива, я нахально отрекомендовалась научной сотрудницей столичного исследовательского института и спросила, где можно ознакомиться с постановлениями городской администрации.
Не забыв при этом для пущей важности сослаться на Подгайного и Комарова.
Эти фамилии возымели магическое действие, и мне тут же был выписан пропуск в хранилище.
Сотрудники-библиографы быстро подготовили для меня нужные бумаги, и я углубилась в их изучение.
Через полчаса я уже имела некоторое представление о подоплеке этой истории.
Дойдя до ближайшего телефона, я позвонила Семе в гостиницу.
Телефон молчал.
Зато мой — домашний — звенел, как проклятый, пока я взбегала по лестнице на этаж.
— Таня! Ради бога… Приезжайте скорее! — послышался в трубке плачущий голос Ивана. — Здесь такое!..
— Здесь — это где? — задыхаясь, осведомилась я, на всякий случай оглядывая свою квартиру — не подбросили ли мне очередной труп.
— На даче у тети, — продолжал бормотать Иван. — Это в поселке Спешнево, что на северо-западе. Поворот на двадцатом километре шоссе и чуть углубиться влево.
— Ждите! — заверила я и опустила трубку.
Маршрутное такси, переполненное дачниками, неслось по серому асфальту.
Тяпки, лопатки и помидорная рассада в небольших ящичках сгрудились внизу так, что некуда было опустить ноги.
Приходилось полпути держать их на весу.
— Остановите на повороте к Спешневу, — попросила я водителя.
— Спешнево так Спешнево, — равнодушно ответил он.
Такси притормозило на обочине возле столбика с цифрой двадцать.
Я выскочила из машины, зацепив чьи-то грабельки, и чуть не свалилась в придорожную пыль.
Отряхнув серый налет с края юбки, я огляделась.
В километре слева от меня высились аккуратные крыши дачного поселка.
Приблизительно такие я видела в голландских деревеньках, где жили состоятельные фермеры.
У нас подобную архитектуру по неизвестным причинам предпочитают бизнесмены и работники госсектора.
Впрочем, о вкусах не спорят.
Перейдя шумное шоссе, я углубилась в заросли, сквозь которые петляла узкая тропинка.
Через полчаса я приблизилась к невысокому длинному забору.
Строение шесть, семь, восемь…
Ага, вот и особняк Макогоненко.
Ну-с, тетушка, пора нам и познакомиться.
Невдалеке от дачки стояли две иномарки — джип и «БМВ».
Сидящие в автомобилях люди, завидев меня, выставили из окон видеокамеры и усердно стали запечатлевать меня на своих пленках.
«Если это слежка, то зачем так явно обнаруживать себя? — задумалась я, толкая калитку. — Скорее всего — наружное наблюдение. Или психологическое давление?»
Я дернула за веревочку звонка, стилизованную под ослиный хвостик.
Дверь тут же открылась, и Иван быстро втолкнул меня внутрь.
— Как хорошо, что вы добрались… — еле слышно проговорил он. — Пойдемте, я сейчас вам все покажу…
— Что хотела от вас братва? — оборвала я его.
— Конечно, не денег, — ответил Иван. — Происходит что-то непонятное. Они настаивали на том, чтобы я свел их с тетей. Но я упирался как мог. Говорили: позвонишь, мол, в дверь и отойдешь. Я и позвонил. Только не в дверь а по телефону. И они надежно укрылись здесь. Тем паче что утром… Впрочем, пойдемте, это нужно видеть…
— Это ваша охрана, там, возле лесочка? — спросила я, пока Иван вел меня за руку на второй этаж.
— Ох, — тяжело вздохнул он. — Нет, конечно. С утра пристроились… Сразу после того…
— После чего? — решила я внести ясность.
— Сейчас увидите, — бормотал он. — Мы тут оставили все как было.
И он толкнул передо мной дверь в одну из комнат второго этажа.
— Это спальня тети, — пояснил он.
— А где сама… — начала я свой вопрос, но так и застыла с открытым ртом на пороге.
Пожалуй, такое я видела только в фильме ужасов.
На развороченной постели лицом вниз лежала обнаженная женщина.
Можно было бы подумать, что эта дама только что занималась любовью с каким-нибудь пылким поклонником.
Если бы не одно обстоятельство.
Ее тело было обрызгано кровью с ног до головы.
Густые потеки были разбросаны по простыне, вся подушка была запачкана красными пятнами.
Паркетный пол комнаты был залит липкой и пахучей белой жидкостью.
У порога валялись осколки битого стекла и охапка розовых лепестков.
На стене было написано крупными красными буквами:
«Дети — наше будущее».
Я подошла поближе к надписи и, мазнув пальцем по буквам, понюхала его.
Краска оказалась свежей.
Подойдя поближе, я вгляделась в распростертое на постели тело.
Обнаженная женщина была всего-навсего надувной куклой, облитой яркой охрой.
Но от этого представшая моим глазам картина стала еще отвратительнее.
Резиновое изделие похабно ухмылялось грубо нарисованным ртом.
Похоже, за Макогоненков взялись всерьез.
— Сегодня утром, говорите? — задумчиво переспросила я, вытирая палец платком. — Через окно залезли?
— Да-да, — подтвердил Иван. — Дядя уезжал по делам, а тетя ходила за молоком в деревню, по пути розочки нарвала для варенья. Возвращается — а тут такое… Такая гадость… Даже банку расколола.
— Неудивительно. И где же она теперь?
— В бункере вместе с дядей. Боятся выходить.
— В милицию сообщили? — спросила я на всякий случай, хотя ответ мне был заранее известен.
— Тетя наотрез отказалась.
— И правильно сделала. Отведите меня к ним, — решительно приказала я. — Горю желанием познакомиться.
— А что… что насчет Лизы? — неуверенно спросил Иван дрожащим голосом.
— Думаю, что обвинение необоснованно. Ваша супруга действительно была на месте убийства. Но я имею основания полагать, что она тут ни при чем.
Кажется, Иван немного успокоился.
Но я быстро заставила его вернуться в прежнее возбужденное состояние.
— Лизу просто хотят подставить, — пояснила я Скворцову. — Знаете, кого она якобы ухлопала? Кристину. Еще не забыли?
Иван раскрыл рот, словно дитя на представлении фокусника.
— Как же так?.. — сбивчиво соображал он. — Неужели она…
— Все гораздо сложнее. Ревность тут ни при чем. Наверняка Лиза ничего не знает о вашей интрижке.
«И теперь уже не узнает», — добавила я про себя.
Бункер располагался на цокольном этаже.
Собственно, это было помещение для гаража, но, поскольку гараж пристроили сбоку, здесь оборудовали жилую комнату.
Железная дверь толщиной в кулак медленно поворачивалась на хорошо смазанных болтах под действием электронного механизма.
Мы спустились по трем ступенькам, покрытым ковровой дорожкой, в ярко освещенное помещение, где находились люди, встречи с которыми я так давно жаждала, — Ирина Петровна и Денис Абрамович Макогоненко.
При виде этой парочки мне вспомнился звонок в виде ослиного хвоста.
Дело в том, что дядя и тетя моего клиента были как две капли воды похожи на Пятачка и Винни Пуха из известного мультфильма.
Пухлые формы Ирины Петровны при субтильном телосложении как нельзя лучше гармонировали с невинным личиком, розовыми ушками и тоненьким голоском.
Супруг госпожи Макогоненко отличался выдающимся вперед животиком, низким ростом и волосатостью.
Особенно выделялись густые брови, мохнатыми полукружиями нависающие над коричневыми глазами.
Говорил он, как и положено Винни Пуху, слегка гнусавя, и довольно сумбурно излагал свои мысли.
Не знаю, любил ли он мед.
Но на столе перед ним тянулась галерея пустых пивных банок.
Быстро окинув взором их количество, я пришла к выводу, что сейчас Денис Абрамович опорожняет седьмого «Амстердамского навигатора».
Впрочем, в углу было свалено в кучу столько банок, что их хватило бы на переплавку в ядро для московской Царь-пушки.
— Возмутительное безобразие… Разгул преступных элементов… Довели страну… Честному человеку в лесочке погулять боязно… — выпалил он, приветствуя меня поднятой банкой с плещущимся пивом.
— Вы та самая дама, о которой говорил нам Ваня? — осведомилась Ирина Петровна.
В ответ я протянула свою лицензию.
Тщательнейшим образом изучив запаянный в пластик документ, госпожа Макогоненко решила, что со мной можно иметь дело.
— Для начала надо убрать вон тех, — ткнула она пальцем в направлении иномарок с видеокамерами.
— Расстрелять, как бешеных собак, — поддакнул Денис Абрамович.
— Как вы себе это представляете? — спросила я на всякий случай.
— Ну, не знаю, — пожала плечами Ирина Петровна. — Гранатами или огнеметом…
— У вас что, под рукой склад боеприпасов? И не путаете ли вы частного детектива с наемным убийцей? — ехидно поинтересовалась я.
Макогоненко недоуменно взглянула на Ивана.
— Это действительно та самая дама, о которой ты нам говорил? — еще раз спросила она у племянника. — Я что-то не понимаю…
— Сейчас поймете, — пообещала я. — Давайте суммируем ситуацию, сложившуюся вокруг вас.
— Обложили, как волков на охоте, — пожаловался Денис Абрамович.
— В целом вы правы, — повернулась я к нему. — Но давайте рассмотрим частности.
К сожалению, меня прервали.
Отчаянный звонок врезался в тишину бункера.
Человек у входа дергал за веревочку звонка изо всей силы, останавливаясь только на секунду, чтобы затем снова начать свои попытки с удвоенной силой.
— Ванечка, милый, сделай одолжение, посмотри, кто там рвется в наш дом, — писклявым голоском попросила Ирина Петровна.
Скворцов вернулся через минуту.
— Тот самый еврей, что искал вас в городской квартире, — объявил он.
— Сема! — обрадовалась я. — Давай, веди его сюда!
Иван безропотно подчинился.
Да и Макогоненки вроде бы не возражали.
— Похоже, господин Егуди хочет получить от вас то, что ему причитается? — спросила я.
Ирина Макогоненко печально кивнула.
— Но вы не можете рассчитаться с ним раньше, чем через неделю? — продолжала допытываться я. — Да и то, если удастся убрать опасных конкурентов, не так ли?
— Вы, кажется, глубоко вникли в курс дела, — осторожно ответила Ирина Петровна.
— Вдвойне опасных, если это ваши бывшие партнеры? — задала я следующий вопрос.
— Это решится со дня на день, — пропищала Макогоненко. — Так больше не может продолжаться.
— Но ведь продолжалось же… — грустно усмехнулась я. — И продолжалось бы еще неизвестно сколько, если бы не…
Семен ворвался в бункер, подобно урагану.
— Его похитили! Вы… вы тут сидите, а его украли средь бела дня!
Макогоненко побледнела, а ее супруг покрылся красными пятнами.
— Мы можем произвести замену, — поджав губы, произнесла Ирина Петровна. — Можете не беспокоиться, ваши интересы будут соблюдены.
— Замену? — возмутился Семен. — Да вы понимаете, что говорите?! Как у вас хватает совести на такое предложение! Это же живой человек!
— Видите ли, господин Егуди, — протянул ему банку с пивом Денис Абрамович, — у нас очень большой выбор.
— Да идите вы с вашим пивом! — взметнулся Семен. — Я немедленно обращусь в милицию, если вы не примете меры!
— Не советую, Сема, — положила я ему руку на плечо. — Милиция действует заодно с похитителями.
— Татьяна? — удивился Семен. — Что ты здесь делаешь? И откуда тебе все известно?!
Он в гневе повернулся к чете Макогоненко.
— Это вы все разболтали! Будь проклят тот день, когда я с вами связался! Но ничего! Вы у меня попляшете! Я плюну на все и подам в суд!
— Не советую, — процедила Ирина Петровна. — Вас самого посадят. По новым законам.
— Сема! — затрясла я его за плечи. — Приди в себя! Расскажи о похищении, может быть, удастся что-то поправить!
— Да-да, — провел он по лбу тыльной стороной ладони. — Сейчас…
Рассказ Семена был на редкость кратким и тревожным.
«Эх, Сема, Сема, — думала я, вникая в подробности случившегося, — и что тебе мешало рассказать мне все в нашу первую встречу!»
А Семе было что рассказать.
Впервые в своей многолетней практике я столкнулась с подобным бизнесом.
Вроде бы все законно, комар носа не подточит.
Особенно теперь.
Но количество трупов от этого не уменьшалось.
А наоборот.
Речь шла всего-навсего об интернациональном усыновлении.
Согласно законодательству этим ведал комитет по народному образованию, а именно — покойный господин Подольский. Успешно совмещавший в последнее время, как значилось в одном документе, который я изучила в хранилище мэрии, должность инспектора по охране детства с должностью в швейцарской фирме «Колибри», специализировавшейся на усыновлении.
Все было четко отлажено.
Собиралась база данных на сирот.
Передавалась посредникам.
В Дома ребенка и в клиники, имевшие в своем составе родильные отделения, шла гуманитарная помощь.
Иногда некие зарубежные фонды брали шефство над тем или иным роддомом, помогали оборудованием и медикаментами.
И, увы, нужно признать, в некоторых случаях — небескорыстно.
Как небескорыстно вели себя и некоторые врачи, очевидно, имевшие свой куш в этом деле.
Бумаги просто пестрели бланками заграничных командировок, в которых фамилия Макогоненко упоминалась чаще остальных.
Как ни странно, в таком благородном деле, как усыновление, спрос превышал предложение.
Да-да, в наше тяжелое время находились сотни желающих усыновить ребенка.
И вот тут-то перед моими соотечественниками возникал почти непреодолимый барьер.
Все уже было «схвачено».
Данные на детей оседали в региональных центрах по усыновлению и прятались там под сукно.
А на самом деле переправлялись через посредников за рубеж.
Путем сличения многих документов, мне удалось установить, что очень часто таким посредником выступала госпожа Ганина, напрямую связанная с иностранцами.
Недаром все так развеселились, когда она «предсказала» во время гадания прибавление в семействе некоторым из участников того самого ужина в «Хрустальной ночи».
А Франсуа Бержье, как выяснилось, представлял из себя настолько важную фигуру, что мог вести себя в городской мэрии, словно подлинный глава города.
Он имел отношение к крупнейшему западному центру, ведавшему усыновлением, и лично через него шла практически вся гуманитарная помощь в наш город.
Ну и, разумеется, полезные для наших чиновников-бизнесменов контакты с деловыми людьми Запада.
Что же заставило раскрутиться всю эту кровавую карусель?
Причина была предельно проста.
Государство решило, что очень накладно предоставлять такое выгодное дело на откуп частным фирмам.
Тем более что мафия почти в открытую контролировала их деятельность.
Господин Пустовой прибрал к рукам этот бизнес в нашем городе и неслыханно разбогател.
Гром грянул неожиданно.
Вышло постановление правительства о передаче всех дел по усыновлению под государственный контроль.
И законодательную силу это постановление обретало ровно через неделю.
Все фирмы, занятые подобной деятельностью, оказались у разбитого корыта.
Торжествовали победу чиновники.
Был создан единый фонд-монополист, ведавший вопросами усыновления, под крышей не каких-то там бандюг, а самого государства; его логотип и был найден мной в папке.
В принципе, мало что менялось для простых смертных.
Точно так же российские граждане должны были годами дожидаться, пока до них дойдет очередь и они смогут пополнить свое семейство, усыновив ребенка.
Все роддома теперь были «поделены» по инофирмам, на отдельном листе было набросано, какая страна курирует данный роддом или родильное отделение клиники.
А все данные собирались воедино в Координационно-методическом центре.
Просто-напросто люди, работавшие, так сказать, на общественных началах, переходили в ранг госслужащих.
Это мне стало понятно, когда я ознакомилась с проектом постановления о новом фонде, выработанном именно в аппарате комитета по народному образованию.
В этой бумаге мне встретилось довольно много знакомых фамилий.
Так, госпожа Ганина именовалась теперь не посредником, а представителем вышеупомянутого центра.
Господин Бержье значился на скромной должности консультанта.
А главой координационного центра местным властям виделся не кто иной, как Денис Абрамович Макогоненко.
Его супруга, очевидно, решила сохранить за собой теплое местечко главврача, поскольку в клинике, где она работала, было родильное отделение.
Кстати, четвертая больница сотрудничала с немцами и израильтянами.
Так что интерес Шиффера и Игудина был вполне понятен.
Встал вопрос: что делать господину Пустовому?
Деньги, и деньги, надо сказать, немалые, ускользали из его рук.
Ему, как опять же следует из бумаг, виделось два варианта.
Первый — лоббирование через местные законодательные органы.
Почему бы и не посамоуправствовать на местах?
Принять, скажем, постановление о том, что на территории области вопросы усыновления продолжают оставаться в ведении того же комитета.
Где, как сами понимаете, все давным-давно куплены с потрохами.
Но, судя опять же по бумагам, этот номер не прошел.
Несколько депутатских ходатайств были отклонены мэром города.
Что характерно, его поддержал господин Подольский, фамилия которого фигурировала в более ранних списках на должности, ныне предназначавшейся Макогоненко.
За это Подольский и поплатился жизнью.
Господин Комаров, кстати, оказался более сговорчивым — в папке находилось его особое мнение по данному вопросу.
Из довольно запутанного текста следовало, что лучшим выходом было бы оставить все по-старому.
Именно поэтому так орал на него француз, не поленившийся напустить на упрямого чиновника для вразумления самого мэра города.
А между тем слово в прениях уже взял «товарищ маузер».
Не хотите по-хорошему — будет по-плохому.
Впрочем, это было похоже на отчаянные попытки раненого зверя вырвать лапу из капкана.
От Пустового отвернулись бывшие партнеры.
Их лица теперь были обращены исключительно в сторону государства.
Но, очевидно, у бандита существовали определенные договоренности, которые в течение этой недели выполнить не представлялось возможным.
И тогда Пустовой решил действовать напролом — убивать чиновников, чтобы запугать их, вести психическую атаку на Макогоненко — через Ивана и лично.
Я предполагала, что те пробовали откупиться от Пустового через Лизу.
Наверняка она тоже принимала участие в этом бизнесе, хотя бы как врач «Скорой помощи», выезжающий к роженицам.
Но Пустовому этих денег было явно недостаточно.
Самое любопытное, что его не поддерживал никто, кроме милиции.
Были ли они с Шебалиным давними приятелями, сдружились ли во время какой-нибудь совместной операции, я не знаю.
Явно лишь то, что оба они находятся по одну сторону баррикады.
И попытка устранить меня с их пути была проделана очень профессионально.
Если бы не одно маленькое обстоятельство в виде назойливого контролера.
Удивительно, как меняется отношение к людям в зависимости от ситуации.
Сейчас я расцеловала бы этого пенсионера с жетоном, встреться он мне еще раз.
Но пока что передо мной находилась чета Макогоненко, Иван и взбешенный Сема Игудин.
— Деньги получили? — допытывался Семен у Ирины Петровны. — Подавайте ребенка.
— Какова нынче такса главврача? — поинтересовалась я у Семы.
— Штука баксов, — ответил он. — Плюс посредникам. Плюс чиновникам. В общем — куча денег. Тебе столько не снилось, Танька. Что делать-то будем?
— Что делать? Действовать!
