Глава 4

Для участия в митинге я выбрала неброский свитер, надела потертые джинсы. Волосы стянула простой резинкой в хвост. Посмотрев на себя в зеркало, осталась довольна. Димыч сказал, что на митинге будет много студентов. В таком виде я не буду привлекать к себе внимания. Затеряюсь в общей массе и попытаюсь выяснить, нет ли в толпе митингующих Жени.

Вчера вечером, вернувшись домой, я заглянула в Интернет, в поисках отчетов о деятельности «Общества защиты животных». О событиях скандального митинга писали разное. В официальных источниках скромно упоминали об «инциденте», имевшем место на митинге «Люди, любите животных!». Подробностей не было. Видно, Иван Ильич подмазал не только официальные власти, но и прессу. А вот на форумах происшествие описывалось более красочно. Но уяснить, что же произошло на самом деле, из этих рассказов тоже было невозможно. Как всегда, версии были одна круче другой. Кто-то писал, что рьяная сторонница общества в самый разгар митинга облилась керосином и грозилась поджечь себя, если власти тут же не пообещают построить для бедных животных приют. Другая версия гласила, что эта особа притащила с собой самодельную бомбу и вынудила стражей порядка уничтожить на глазах публики свои шапки. Непонятно, правда, почему? Насколько я знаю, головные уборы полицейских шьют из искусственного меха. А в одной версии я вычитала, что сумасшедшая особа поймала проходящую мимо дамочку в норковой шубе, сорвала ее и растоптала, прежде чем стражи порядка успели хоть как-то отреагировать.

А вот версия председателя «Общества» звучала очень даже гладко. Иван Ильич, с более чем подходящей его занятию фамилией Собакин, который официально числился председателем означенного общества, вещал журналистам: «Члены оппозиционных организаций не упускают ни одной возможности опорочить наше общество и сорвать митинг. Они не брезгуют никакими средствами. Сегодняшний инцидент – лучшее тому доказательство. Но мы будем продолжать отстаивать свои принципы, несмотря на давление, оказываемое на членов общества!» Вот так. Ни больше, ни меньше.

К тому времени, когда я добралась до центрального парка, митинг был в самом разгаре. Разношерстная компания митингующих толпилась у входа в парк, потрясая плакатами. Я незаметно слилась с толпой и принялась переходить от одной группки к другой, прислушиваясь к разговорам. Я пыталась выяснить, где базируются настоящие члены общества, а где приглашенные для массовости студенты. Стражи порядка беззлобно переругивались с пикетчиками. Время от времени от толпы отделялся оратор и, подойдя к микрофону, произносил очередную пламенную речь. На него почти никто не обращал внимания. Со стороны складывалось впечатление, что народ здесь собрался просто пообщаться между собой, а транспаранты с кричащими лозунгами взяли просто для отвода глаз. Чтобы полиция не разгоняла.

Иван Ильич стоял особняком от митингующих. Я узнала его по фотографии, размещенной в Интернете. Около него крутился молодой, шустрый парень. Парень этот наверняка и был Димыч, знакомый мне по офисному разговору. Каждые пять минут Димыч убегал в толпу, а возвратившись к Ивану Ильичу, что-то жарко шептал тому на ухо. Скорее всего, докладывал обстановку. Иван Ильич согласно кивал и продолжал стоять, наблюдая за ходом митинга.

От Ивана Ильича и Димыча мое внимание отвлекла группа людей, принявшаяся активно размахивать транспарантами. Я подобралась к ним поближе, чтобы послушать, чем так возбуждены пикетчики. Оказалось, группка эта недовольна тем, что обещанный председателем представитель мэрии задерживается.

– Чует мое сердце, опять прокатит нас Ильич. Какой уж раз обещает, что из мэрии человека пришлют. Кому мы тут требования свои выдвигаем? Бабулькам с рынка? – кипятился высокий, сухопарый мужчина лет тридцати.

– Погоди, Вадик, не бунтуй, – урезонивал его мужчина постарше. – Сказано же тебе, будет позже. Ильич сам не рад, что нас третий раз прокатывают. А все власти виноваты! Не хотят ответственность на себя брать, вот и не приходят.

– Дурак ты, Толян, хоть и умный! – заявила девушка, держащая в руках транспарант с изображением милого котенка и надписью: «Возьми меня к себе!»

– Это с какой стати я дураком стал? – недовольно проворчал мужчина.

– А с того! – вступила в разговор пожилая женщина. – Ильичу только на руку, если мэр снова не явится. Ему из центрального офиса на новый пикет денег выделят! Всем давно известно, что Ильичу до бездомных животных дела нет. Ему бы только денежки сграбастать. Один ты еще упорствуешь, Ильича выгораживаешь. Эх, нам бы председателя идейного, уж мы бы тогда развернулись!

– Брешешь ты все, Ольга Ивановна. Ильич для нас разрешение на пикет месяц выбивал. До самой Москвы дошел, а ты его в шкурники записала. Совести у тебя, Ольга Ивановна, нет.

– Чего же ты его про мэра не спросишь? – подбивала молодая девушка. – Вон он стоит. В сторонку отошел. Повторения осеннего пикета боится. Вдруг опять какая сумасшедшая объявится да начнет камнями всех закидывать!

– Злая ты на язык, Анна, – огрызнулся Толян. – Замуж тебе пора. Детей рожать, а не с транспарантами по городу мотаться.

– Я же говорю, дурак ты, – обиделась Анна и отошла от группы в сторону.

Я подошла и пристроилась рядом с девушкой. Некоторое время постояла молча, потом, когда сменился оратор, обратилась к ней с вопросом:

– Это представитель «Общества защиты животных»? Складно говорит.

– Говорить они все горазды, – ворчливо ответила Анна. – Только когда до дела доходит, эти болтуны сразу испаряются.

– Вот, вот, – поддержала я. – Мне Женя так и говорила. Болтунов, говорит, в «Обществе» слишком много развелось. А вы с Женей Добровольской знакомы?

Анна повернулась в мою сторону, окинула меня оценивающим взглядом с головы до пят и спросила:

– Вас что же, Женька прислала? Опять чего-то задумала? Вот неймется девчонке! Мало ей, что ли, в прошлый раз досталось?

– Да я сама по себе! – поспешила я заверить Анну. – Просто животных очень жалко. А про Женю, так, к слову пришлось. Она ведь в вашем обществе давно состоит. Вот и я подумываю в ряды общества вступить.

– Состояла, вы хотели сказать, – уточнила Анна, – Женька сразу после погрома от нас откололась. Молодая еще, душа не окрепшая. Романтики искала, а у нас тут романтикой и не пахнет. Грязь одна. И вы зря это затеваете. А животных жалко, так лучше собачку бездомную приютите или кошечку. Пользы больше будет.

– Зачем же вы тогда здесь стоите? – удивилась я.

– Я – другое дело!

Объяснение было, мягко говоря, расплывчатое, но расспрашивать и уточнять я не стала. Оратор закончил речь, и я снова обратилась к Анне с вопросом:

– Долго еще митинг продлится? Холодновато стоять, – для натуральности я зябко поежилась.

– Кто его знает, – пожала плечами Анна. – Как Ильич сигнал подаст, так и разойдемся. Вы-то можете хоть сейчас домой отправляться. Никто вас силком не держит.

– Да говорили из мэрии кто-то приехать должен, – повторила я фразу Толяна. – Послушать охота, что власти скажут.

– Тогда до зимы ждать придется, – засмеялась Анна. – Правда, не могу утверждать, до какой именно зимы. Может, в этом году, может, в следующем. А может, и вовсе никто не явится!

– Да как же, обещали ведь! – воскликнула я.

– Местные власти нам много чего обещают, – все так же весело проговорила Анна и, взглянув в сторону Ильича, добавила: – Все, конец спектакля. По домам пошли.

Я с интересом посмотрела на митингующих. Они неспешным шагом направились к припаркованной у обочины «Газели». Подходя к машине, сдавали транспаранты и плакаты водителю и молча расходились каждый в свою сторону. Митинг закончился. На удивление тихо и незаметно.

Я поискала глазами Анну. Она стояла около Ивана Ильича и что-то горячо ему доказывала. Иван Ильич вяло отбивался и все время искал кого-то глазами. От «Газели» к ним спешил Димыч. Дойдя до Ивана Ильича, он что-то резко сказал Анне, та плюнула на землю и направилась к пешеходному переходу. Когда Анна уже перешла дорогу, я догнала ее.

– Не вышло разговора по душам? – сочувственно произнесла я.

– Вам-то что за дело? – грубо оборвала меня Анна.

– Может, зайдем в кафе? Погреемся, – не обращая внимания на грубый тон, предложила я. – Я угощаю!

Неожиданно Анна согласилась. Подходящее кафе отыскалось тут же, за углом. Усевшись за столик подальше от входа, я предложила Анне выбрать блюда по вкусу. Анна заказала салат, сок и кусок фирменного шоколадного торта. Я заказала кофе и слойку.

Пока ожидали заказ, познакомились. Анна рассказала, что работает лаборанткой в детской поликлинике. В «Обществе» состоит уже больше десяти лет. Пришла туда, едва окончив школу. Да так и осталась. Оказалось, что у Анны дома целый зоопарк. Две собаки: доберман и дворняга. Три беспородные кошки, морская свинка, волнистые попугайчики, белая крыса, домашний кролик. Центральное же место в этом зоопарке занимает мини-пиг по кличке «Фиксик». Всех своих питомцев Анна приобрела в «Обществе». Надоест хозяину возиться со своим четвероногим другом, положит он его в картонную коробку и подбросит к дверям конторы. Анна подберет и домой отнесет.

– Тяжело, наверное, справляться с такой прорвой живности. Вы бы раздавали их, что ли, – посоветовала я.

– А кто возьмет-то? Вот вы, например, приютите у себя карликового поросенка?

– Я бы с радостью, да у меня свой зоопарк, – солгала я. – А вот Женя, помнится, мечтала завести поросеночка.

Я сделала вид, что только что вспомнила о нашей общей знакомой.

– Женьке родители запретят, – выдала Анна. – Они у нее снобы, каких свет не видывал. Вот если бы эта свинья королевских кровей была. Или хотя бы медалисткой какой. Тогда в доме Добровольских ей отдельную комнату выделили бы.

– Что, был опыт общения с Жениными родственниками?

– Да. Женя тогда была увлечена идеями нашего движения. И к одному из митингов предложила изготовить плакаты убойного содержания. Как говорила сама Женька: «Чтоб до печенок пробрало». Ильич, понятное дело, такие плакаты не одобрил бы. Вот Женька и позвала нас к себе домой. Молодежь вся откликнулась. И я с ними увязалась. Сама не знаю почему. Наверное, Женька умеет людей вдохновлять. Нам тогда всем казалось, что, если хотим чего-то добиться, нужно действовать решительно. Сидели у Женьки, как подпольщики, транспаранты пилили.

Анна замолчала, вспоминая события того дня.

– Митинг-то удачно прошел? – вырвала я ее из потока воспоминаний.

– Лучше вам этого не знать, – покачала головой Анна. – Это был самый ужасный митинг за все десять лет моего членства в обществе. Для Женьки, кстати, он был последним.

– Расскажете? – попросила я.

– Не хочется мне вспоминать о том дне, – призналась Анна, – да раз уж разговор зашел, так и быть, поделюсь впечатлением. Тема была вполне безобидная. Не какой-нибудь марш протеста против истребления морских котиков или требование запрета на продажу шуб из натурального меха. Вот на таких встречах всегда находятся противники нашего движения. В тот раз мы всего лишь призывали любить животных, относиться к ним терпимее. Хотя плакаты, которые придумала Женька, были скорее агрессивного характера. Ну, знаете, люди в клетках и с собачьими намордниками на лице, свалки трупов бездомных собак. И все в таком духе. Ильич в тот день опаздывал, поэтому наша затея удалась. Прохожие, видя наши плакаты, реагировали по-разному. Кто-то задумывался о том, как тяжело жить бездомным животным. Кто-то напротив, костерил бедных животных, кричал, что от этих тварей житья нет. Но равнодушных не было. Плакаты, как и было задумано, брали за живое. А потом произошло непредвиденное. В толпе появилась какая-то идиотка. Она вырвала из рук Жени транспарант и бросилась с ним на случайных прохожих. Она била транспарантом всех, кто проходил мимо. Дубасила изо всех сил, представляете? Женька кинулась отнимать транспарант у этой ненормальной. Она принялась охаживать и ее. Кое-кто из парней бросился на помощь Женьке. Потом прохожие присоединились. В общем, свалка получилась еще та. Тут подоспела полиция. Они разбираться, кто прав, кто виноват, не стали. Хватали всех, кто под руку попадался, и в «бобик» полицейский пихали. Люди, естественно, сопротивляться стали. И с транспарантами на полицейских пошли. С чего все началось, уже никто не вспоминал. Просто молотили друг друга почем зря. В итоге пятеро с тяжелыми травмами в больницу попали, человек двадцать в участок загремели. За хулиганство. Женька оказалась в числе задержанных. Выпустили ее только через три дня. Я в тот день с ней последний раз виделась. Тогда она и заявила, что с «Обществом» ей не по пути. Если, мол, жизнь животных ценой жизни людей спасать приходится, то она в этом участвовать не намерена.

– Случайно не знаете, куда она могла после вас податься? – спросила я.

– Случайно знаю, – улыбнулась Анна, – Вадик Женьку пару месяцев назад встретил. И нам рассказал.

– Поделитесь информацией?

– Да легко. Женька наша в хиппи переквалифицировалась!

– В кого? А Вадик ваш ничего не перепутал? – не поверила я. – Может, это не Женя была?

– Точно Женька. Она сама к Вадику подошла. Юбка до пят. Волосы распустила. Лентой перевязала. Вся фенечками обвешалась. Это Вадик ее так описывал.

– А чего она от Вадика хотела?

– В общину свою вербовала. Расписывала Вадику, как там замечательно: и свобода, и насилия никакого, в отличие от нашего общества. И люди там все неординарные.

– Так она сейчас в их общине живет? – обрадовалась я.

– Этого она Вадику не говорила. Но вполне может быть. Если, конечно, у нее денежки не перевелись. В такие общины каждый со своим взносом приходит.

– Понятно. Адреса она Вадику не оставляла? – спросила я.

– Про адрес Вадик не рассказывал. А вот прозвище их заправилы упоминал. Странное такое, непонятное. Как же он его называл?.. Вспомнила: «Маори». Я потом еще в энциклопедии посмотрела, что оно обозначает. Оказалось, так называется коренное население Новой Зеландии. А вы для чего адресом-то интересуетесь, – подозрительно глядя на меня, спросила вдруг Анна. – Тоже свободы захотелось?

– Ни в коем случае! – запротестовала я. – Просто любопытно, неужели Женя могла оставить свой дом ради жизни в какой-то общине?

– А почему бы и нет? По крайней мере, там она сама себе хозяйка.

– Вы так думаете? А по-моему, вся эта свобода хиппи не более чем иллюзия.

– Не буду спорить, – примирительно сказала Анна. – Я про их жизнь ничего толком не знаю. Да и не хочу знать.

«А мне, если хочу найти Женю, видно, придется», – подумала я про себя.

Я вернулась домой для того, чтобы сделать несколько телефонных звонков. По роду моей деятельности мне приходится обращаться с разными людьми. Отсюда и широкий круг знакомых, готовых выдать мне нужную информацию в считанные минуты. Первым делом я позвонила Ромке Носорогу. Одно время он кормился написанием статей в желтую прессу. Помнится, он несколько месяцев разрабатывал тему неформальных движений Тарасова. Если кто и владеет информацией о хиппи Маори, так это Ромка. Кстати, псевдоним «Носорог» Ромка получил за исключительную способность добывать информацию в местах, где другие журналисты потерпели полный провал. Ромка ставил перед собой цель и, с упорством носорога, принимался рыть до тех пор, пока не добьется нужного результата. И если при этом приходилось кому-то из конкурентов рогом наподдать, чтобы тот ушел с дороги, Ромка делал это без чувства сожаления.

Звонку моему Ромка обрадовался. Поболтав на отвлеченные темы, я приступила к главному:

– Информация нужна. Срочно, – сообщила я.

– Какого рода информация? – перешел Ромка на деловой тон.

– Хиппи Маори. Знаешь такого? Он сейчас что-то вроде негласного лидера этого движения.

– Имя не на слуху. Скорее всего, он один из новеньких в этой тусовке. Когда я занимался этой темой, заправилой у них был некто «Поршень». Но с тех пор, как я слышал, в кругах неформалов все круто изменилось.

– Помочь сможешь?

– Через два часа жди звонка, – и Ромка отключился.

Так! Полдела сделано. Теперь надо подумать, как создать нужный имидж, чтобы, не вызывая подозрений, появиться перед Маори. На такие случаи у меня имелась палочка-выручалочка. Я позвонила Светке, моей давней приятельнице, а по совместительству парикмахерше. Светка тут же защебетала в трубку:

– Ой, Танюсик, сколько лет, сколько зим! А я как раз о тебе вспоминаю. Сижу и думаю: что-то Татьяны долго не было.

Если учесть, что виделись мы не далее чем две недели назад, Светкин восторг по поводу моего звонка был слишком преувеличен. Не иначе как опять влюбилась и ищет свободные уши, чтобы рассказать о своих похождениях.

– Свет, у тебя «окошко» в записях найдется? Мне срочно нужно! – прервала я ее восторженные вопли.

Парикмахером Светка была высококлассным. Просто так, без записи, к ней не попадешь. Но для меня она всегда делала исключение. За былые заслуги, так сказать.

– А у тебя ничего не меняется, – радостно произнесла Светка. – Как всегда – нужно. И как всегда – срочно. Считай, что тебе повезло. Я сегодня выходная. Когда приедешь?

– Прямо сейчас, – сообщила я. – Только мне надо нечто особенное. Сможешь за пару часов из меня хиппи сделать?

– Ну, у тебя и запросы! Ладно, подъезжай. Что-нибудь придумаю.

На этот раз отключилась я. К Светке я обратилась не случайно. В ее арсенале имеется одежда любых стилей и направлений. Несколько лет назад у нее появилось новое хобби – ежемесячно менять свой стиль. Надо признать, Светка в своем хобби преуспела. А главное, какой бы стиль она для себя ни выбрала, все ей к лицу. Бывает же такое! Кто-то за всю жизнь так свой стиль и не находит, а Светка умудряется каждый месяц этот номер проворачивать. В моем же гардеробе не найдется, пожалуй, ни одной вещи, подходящей для уважающего себя хиппаря. Ни цыганских юбок, ни широких русских рубах, ни жилетов с кистями. Да и фенечки с ленточками я в повседневной жизни не использую, а без этих аксессуаров воссоздать образ хиппаря со стажем не получится.

Через сорок минут я была уже у Светки. На диване в гостиной громоздилась охапка разного тряпья, по-другому выбранные Светкой вещи и не назовешь. Я с сомнением оглядела груду одежды. Возможно ли, чтобы кто-то добровольно носил такое? Перехватив мой взгляд, Светка рассмеялась:

– Не сомневайтесь, Татьяна Александровна. Пока ты ехала, я данный вопрос тщательным образом проработала. И теперь, как заправский лектор, могу дать профессиональную консультацию на тему: «Современные тенденции в стиле хиппи». Скажи лучше, для чего тебе это понадобилось? Неужто имидж сменить решила?

Не отвечая на Светкины подковырки, я попросила:

– Давай приступим к моему перевоплощению. Интересно посмотреть, что из нашей затеи выйдет.

Светка тут же принялась за дело. Она выхватывала из кучи одежды то один, то другой предмет, быстрым движением прикладывала к моей фигуре и, отбросив вещь в сторону, бралась за следующую. Одновременно с этим Светка читала мне обещанную лекцию.

– Можно выбрать несколько вариантов наряда. Тут главное решить, на чем остановиться: джинсы или юбка. Думаю, тебе больше подойдет юбка. Между прочим, стиль хиппи – это находить красоту в натуральном. Одежда должна помогать выразить, а не улучшить себя. Приобретать одежду хиппи предпочтительнее всего в секонд-хенде, на блошином рынке или на гаражной распродаже.

– На какой распродаже? – переспросила я.

– Неважно, – отмахнулась Светка. – Тебе это не потребуется. Если, конечно, ты не надумаешь сделать этот стиль своим вторым «я». Но, надеюсь, до этого не дойдет. Так вот: вся одежда должна быть ношеной или производить впечатление, будто досталась вам от ваших далеких предков. Еще лучше, если эту одежду вы сошьете сами. У тебя как дела с шитьем обстоят?

– Никак. Платок носовой могу смастерить. Если края не подшивать.

– Ладно, забудь, – Светка остановила свой выбор на широкой юбке, сплошь покрытой бутонами роз. – Вот это подойдет. Да будет тебе известно, цветочные узоры символизируют возврат к природе. Теперь подберем верх. Можно надеть обычную линялую футболку, но это совсем просто. А у меня есть прекрасная блуза в крестьянском стиле…

Светка продемонстрировала мне блузу. Примерив ее, я отметила, что выглядит она куда лучше линялой футболки.

– На ноги наденешь мое новое суперприобретение.

Светка убежала в прихожую и притащила оттуда нечто непередаваемое. Тяжеловесные на вид, тупоносые ботинки дикого алого цвета со шнуровкой.

– Ты собиралась это носить? – поразилась я.

– Естественно! Последний писк моды. Между прочим, бешеных денег мне стоили. Ладно, не отвлекайся. Приступим к подбору аксессуаров. Тут у меня уже все готово.

Светка выложила на стол бижутерию. Большие ожерелья из бус и макраме, серьги в этническом стиле, браслеты из ракушек и камней. И широкий плетеный ремень.

– Может быть, на этом и остановимся? – взмолилась я.

– Осталось совсем немного, – успокоила меня Светка. – Добавим жилет и вот эту цветастую куртку. Смотри, как бисер блестит!

Куртка, покрытая узором из разноцветного бисера, и правда блестела, точно новогодняя елка.

– Переходим к самому сложному. Нужно что-то сделать с твоими волосами. Существует два варианта: немытые нечесаные волосы распустить поверх одежды и повязать банданой или выбрать дреды.

– Дреды? Косы, что ли?

– Не совсем. Если быть точным, дреды – это естественное состояние волос, не знающих ни шампуня, ни ножниц, ни расчески. В южных странах дреды – обычное дело. Но я имею в виду продукт цивилизации. Так сказать волосы, искусственно спутанные в нечто вроде множества косичек…

– Так, стоп. Ни на какие дреды я не согласна, – запротестовала я. – Уж лучше просто нечесаные…

– Тогда будем твои локоны засаливать, – вздыхая, согласилась Светка. – Эх, зря ты от дредов отказалась. Я бы тебе их по высшему разряду сделала!

– Светка, прекрати. Давай грязни мне волосы, да побыстрее.

Светка вытащила из шкафа какой-то флакон с жидкостью, вылила на мои волосы и стала сушить феном. Чтобы отвлечь ее внимание от неудавшейся попытки поэкспериментировать на моих волосах, я спросила:

– Что нового на личном фронте?

Прием был беспроигрышный. У Светки всегда было что-то новое на личном фронте. Воодушевившись, Светка принялась рассказывать. Начинался рассказ, как обычно, с «наклевывается интересный вариант». А дальше следовали сплошные «а он сказал», «а я сказала», «а он предложил», «а я предложила». Через десять минут я готова была бежать куда глаза глядят от бесконечных «а он сказал». Выручил меня Ромкин звонок.

– Прости, Светик, это срочно, – быстро проговорила я и уединилась на кухне.

Ромка бодро выложил информацию о Маори и продиктовал мне адреса тех мест, где я могу встретиться с членами общины. На прощание Ромка добавил:

– Самого Маори ты там вряд ли застанешь. Он парень занятой. Но попытаться стоит.

– Надеюсь, сам он мне и не понадобится, – успокоила я Ромку. – Спасибо за помощь.

– Между прочим, я с Маори лично знаком. Правда, тогда его попроще величали. Я даже какое-то время с ним в одной общине обретался. Занятный парень. Филолог. Начитанный – страсть. Встретишь, привет передавай. Ну, пока. Обращайся, если что. – Ромка дал отбой.

Я вернулась к Светке. Вместе мы быстренько закончили мое перевоплощение.

– Ну, принимай работу, – гордо воскликнула Светка.

Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Передо мной стояла молодая, симпатичная девушка в стиле «этно».

– А что, очень даже недурно! – похвалила я Светку.

Та засияла, довольная похвалой.

– Тебе даже идет, – сообщила она. – Я бы, на твоем месте, походила так пару недель. Глядишь, и тебе интересный вариант подвернется!

– Ага, интересный. С колтунами на голове, немытым телом и в поношенной одежде. Вариант – закачаешься! – поддразнила я Светку. – Может, даже сразу парочка вариантов подвернется, так я тогда с тобой поделюсь. По-дружески выберу тебе не самого вонючего!

– Да ну тебя, – отмахнулась Светка. – Я серьезно, а ты…

– Так я тоже серьезно. Мне для подруги ничего не жалко, даже хиппаря немытого!

– Ладно, иди. Мне собираться надо. У меня, между прочим, свидание!

Сложив свою одежду в пластиковый пакет, я оставила Светку наедине с мечтами о неземном счастье и отправилась в общину господина Маори.

Слово «община» у меня ассоциировалось с сельской местностью. Высокий забор, деревянные домишки, огородик, живность. Вместо водопровода – коромысло с ведрами. Вместо стиральной машины – корыто. А вместо газовой плиты и микроволновки – настоящая русская печь. И чтобы топить дровами. И чугунки к ней, и ухват.

Такую картину рисовала я в своем воображении, отправляясь по первому адресу. На деле все оказалось куда прозаичнее. Обычный барак, каких сотни на окраине города. Чтобы попасть в жилище общинников, мне не нужно было проходить через высокие ворота мимо злющих цепных псов. Достаточно было толкнуть шаткую деревянную дверь, и я уже в обиталище сторонников природной чистоты, свободных нравов и политики ненасилия.

Пройдя через тускло освещенный коридор, я попала на кухню. Около современной плиты возилась девушка. Она стояла ко мне спиной, и я не могла определить ее возраст. Зато прекрасно разглядела разноцветные косички, покрывающие ее голову. Это и есть хваленые дреды? Похоже на старые, потрепанные жизнью бельевые веревки. Видно, она здесь всерьез и надолго! Ради временного развлечения ни одна девушка не станет так уродовать свои волосы. Не замечая моего появления, девушка помешивала что-то в кипящей кастрюле.

– Простите, не могли бы вы мне помочь? – обратилась я к ней.

Обернувшись, девушка улыбнулась и сказала:

– Хотите вступить в общину?

– Возможно. Вообще-то я уже принадлежу к одной общине. Я из Москвы, – сочиняла я на ходу. – К подруге приехала. Евгения зовут. Не подскажете, где я могу ее найти?

– Что за Евгения? – заинтересовалась она.

– Просто Евгения, – я предусмотрительно не стала произносить фамилию Добровольских. – Она мне ночлег обещала.

– А вас как звать-величать?

– Татьяна.

– Тоже без фамилии?

– Почему «без фамилии»? И фамилия имеется, и отчество.

– Просто забыли?

– Чего забыла? – наш разговор стал напоминать детскую игру «Вы поедете на бал?», в которой по правилам нельзя говорить слова «да» и «нет».

– Фамилию и отчество.

– Да пока вроде помню.

– А чего же, как положено не представляетесь?

– Иванова Татьяна Александровна, – я решила не обращать внимания на своеобразную манеру общения девушки.

– Боюсь, оказать вам помощь я не в состоянии, – девушка отвернулась и возобновила прерванное моим появлением занятие. – В нашей общине с именем Евгения никого нет.

– Странно. Она мне дала именно этот адрес. Сказала, что могу приезжать в любое время.

Девушка молчала. Я попыталась зайти с другой стороны.

– Обед готовите? Могу помочь, – предложила я свои услуги.

Смешно будет, если она согласится. Единственное мое кулинарное умение заключается в том, что я могу вполне сносно сделать бутерброды. Девушка хмыкнула, но промолчала. Я подошла ближе и заглянула в кастрюлю. На плите, в темно-синей жиже варились… джинсы! Хорош обед! Неудивительно, что мою помощь не приняли. Я потопталась у плиты и задала очередной вопрос:

– Скажите, часто у вас члены общины меняются? Может быть, Евгения недавно к вам попала, и вы еще не успели познакомиться?

– Такого быть не может, – возразила она. – Я здесь всех знаю. Можете не сомневаться.

– А сами вы давно здесь? Может, Евгения до вас тут была, а сейчас съехала?

– С самого рождения, – ответила она и, подхватив кастрюлю, устремилась в глубь коридора.

Я стояла на кухне, ожидая ее возвращения. Прошло десять минут, возвращаться никто не собирался. Тогда я пошла на поиски кого-то более общительного. Пошатавшись по коридору, потолкавшись в закрытые двери, я поняла, что тут больше никого нет. Из ванной комнаты доносились звуки льющейся воды. Видимо, там сейчас находилась моя недавняя собеседница. Я стояла, решая, как поступить. Ждать, когда девушка покинет ванную комнату, и попытаться разговорить ее? Или ехать по следующему адресу в надежде, что там мне повезет больше? Второй вариант победил. Тратить время на пустое ожидание я не стала. В случае чего всегда можно вернуться. Приеду вечером, когда здесь будет больше народа. Ночевать-то все домой приходят! Думаю, хиппи в этом вопросе не исключение.

Прокричав через дверь обещание вернуться, я прислушалась. Ответа не последовало. Может быть, у хиппи не принято прощаться? Все-таки я мало знаю о привычках и образе жизни людей, посвятивших себя движению хиппи.

Община, в которую я попала, следуя указанному Ромкой адресу, разительно отличалась от первой. Вот тут как раз были все ожидаемые мной атрибуты. И высокий забор, и бревенчатая изба, и босоногая ребятня в старинной одежде. Водопровод, правда, имелся. И плита газовая наличествовала. Но в целом этот широкий двор с множеством хозяйственных построек был будто срисован с картин, изображающих крестьянский быт конца девятнадцатого столетия.

Попасть во двор оказалось тоже делом нелегким. Возле ворот бегали две дворняги. При моем появлении они подняли такой лай, что зайти за калитку я не осмелилась. На шум из дома вышла женщина средних лет. Разглядывая меня, женщина спросила:

– С чем пожаловали?

– Ночлег ищу, – не зная, что еще сказать, соврала я.

– Чья будешь?

– Что? – не поняла я вопрос.

– Звать как, к нам из каких краев попала? – пояснила она.

– Татьяна зовут. Из Москвы.

– Столичная, значит. Чего ж, столичная, без записочки к нам?

– Меня Евгения сюда направила. Недавно она у вас. Может, правил не знала, вот про записку и не предупредила.

– Это какая же Евгения? Университетская, что ли?

– Точно, университетская. Здесь она сейчас? – затаив дыхание, спросила я.

– А кто ее знает! Она вольная птица. Хочет – живет, не хочет – не живет. Мы отчета не требуем.

– Войти-то можно? Сама поищу.

– Отчего нельзя, заходи. Собак не бойся. Мирные они. Держим для отвода глаз. Здесь не все наш образ жизни признают. Так они нас от всякой шушеры охраняют. А ты, сразу видно, своя. Мы своим всегда рады.

Приговаривая так, женщина отперла засов, приоткрыла ворота ровно настолько, чтобы я могла пролезть, и сразу же на место вернула. Собаки радостно завиляли хвостами, ласкаясь ко мне и выпрашивая лакомство. Жаль, что у меня с собой ничего нет. Славные собачки!

– Ты зря-то по двору не шастай. Вон видишь соседнюю высотку? – женщина указала на многоэтажный дом. – Оттуда запросто и камнями обкидать могут, и чем похуже. Ступай к Зойке-прачке. Она все про всех знает. У нее про Евгению и расспроси.

Поблагодарив женщину за помощь, я двинулась к сарайчику, на который та указала. Сарайчик оказался полноценной прачечной, обустроенной по последнему слову техники. В прачечной орудовала молодая девица. Увидев меня, она обрадовалась.

– Вот и помощь подоспела. Хватай корыто и дуй белье развешивать. К тому времени, как мужики вернутся, нужно со двора все убрать.

Девица указала на корыто, доверху наполненное выстиранным бельем. Я покачала головой и призналась:

– Я, собственно, по другому вопросу. Вас Зоя зовут? А я Татьяна. Из Москвы приехала. Я Евгению университетскую разыскиваю. Мне посоветовали к вам обратиться. Не подскажете, где искать ее?

Девица, выслушав мое заявление, ничуть не расстроилась. Все так же радостно она сообщила:

– У нас Женя давненько не появлялась. Здесь можешь не искать.

– Как же мне быть? Я ведь всего на два дня приехала. Повидаться хотела, а ее днем с огнем не сыщешь.

– Да ты не расстраивайся. Подскажу тебе адресок. Если повезет, там и отыщется след подруги твоей, – Зойка-прачка вытерла руки о льняную тряпицу и, присев на низенькую скамейку, сообщила: – Пойдешь в парикмахерскую «Златовласка». Там спросишь Томку. Они с Женькой в приятельницах ходят. У нее и спросишь, где твоя Женька сейчас обитает.

– Правда? – обрадовалась я. – А далеко это?

– Пешком минут десять ходу, а если на автобусе, то и того меньше.

И Зойка подробно описала, как добраться до парикмахерской.

– Вот спасибочки, а то я уж и не знала, что делать!

Наскоро попрощавшись, я прошла через двор, опасливо поглядывая на окна многоэтажки, и, подозвав мальчонку, прогуливающегося по двору, попросила закрыть за мной ворота.

Оказавшись в салоне своей машины, я задумалась. Стоит ли появляться в парикмахерской в том виде, в котором я сейчас находилась, или лучше предстать перед Томкой в более презентабельном виде? С одной стороны, раз Томку в общине знают, значит, ничего против хиппи та не имеет. А с другой стороны, если девушка работает в солидном салоне, не повредит ли мне мой имидж? Допустим, приеду я туда, а Томки на месте не окажется. Захотят ли другие мастера сообщать адрес или телефон Томки сомнительного вида личности? И все же я решила рискнуть, заявиться в салон в своем новом обличье. Жалко было время терять. Пока до дома доберусь, пока в порядок себя приведу, пока вернусь обратно, рабочий день и кончится. Тогда уж точно мне Томки не видать как своих ушей.

Проехав два квартала, я еще издали увидела помпезную вывеску над входом в парикмахерскую, которая поражала своей безвкусицей. На фанерном щите вдвое большего размера, чем входная дверь, золотыми вензелями по сиреневому фону было выведено: «Златовласка». А чуть ниже приписано: «Сострижем и сбреем все лишнее и даже больше». Что автор текста имел в виду, оставалось только гадать. Но, признаться, заходить в парикмахерскую было страшновато.

Войдя в холл, я окунулась в атмосферу доперестроечной эпохи. Одинокая лампочка, не имеющая плафона, тускло освещала пустое пространство. Потертый линолеум коробился на полу. Стены некогда ядовито-зеленого цвета взывали о ремонте. Дерматиновые кушетки выставляли напоказ внутреннее содержимое.

Я прошла к дверям зала, за которыми изнывали от безделья мастера стрижки и бритья. Обратившись к той, что сидела ближе всех к выходу, я поинтересовалась:

– Подскажите, пожалуйста, сколько стоит стрижка?

– Мужская или женская? – не переставая лениво ковырять ногти, задала встречный вопрос парикмахерша.

Я осмотрела себя с ног до головы. На мой взгляд, сомнений в том, что я особа женского пола, возникнуть не могло. Интересно, что в моем облике дало повод думать, что я интересуюсь мужской стрижкой? Или вопрос был задан по привычке?

– Женская, – пояснила я.

– Почем я знаю, у нас – мужской зал, – выдала парикмахерша. – Нужна женская стрижка, вот в женском зале и спрашивайте.

Потеряв к беседе интерес, парикмахерша крутанула кресло и продемонстрировала мне свою спину. Странно! В одном салоне работают, а цен друг друга не знают. Может, стажер? Не успела с ценами познакомиться? Я двинулась дальше по слабо освещенному вестибюлю и, добравшись до дамского зала, заглянула внутрь. Здесь интерьер был немного посовременнее. Старую краску сменили стеновые панели из светлого пластика. Зеркала и столики остались с советских времен, а вот кресла радовали модным дизайном. Взглянув на мастеров, я подумала, что напрасно переживала за свой внешний вид. Вообще, надо сказать, что мастера «Златовласки» сохранились здесь с тех же советских времен. За маникюрным столиком сидела угрюмая тетка и листала каталог какого-то продовольственного магазина. Одно из кресел занимала отчаянная клиентка, решившая, несмотря ни на что, воспользоваться услугами парикмахера. Перед креслом стояла дородная баба с высокой «халой» на голове. Она ожесточенно орудовала ножницами. Клиентка сидела смирно, видно, не рискуя лишний раз пошевелиться.

– Простите, – нерешительно произнесла я, – Тамара сегодня работает?

Спросить цену на стрижку и тем самым привлечь внимание к себе как к клиенту, я побоялась. Дама с «халой» посмотрела на меня и вместо ответа заорала, растягивая гласные:

– Томк, Тооомка! К тебе клиент пришел!

Не дождавшись ответа, она снова заголосила:

– Томка, Томка, тудыть тебя в качель! Слышь, клиент к тебе.

Из подсобного помещения вышла женщина. Я подумала, что это и есть Томка, да не тут-то было. Посмотрев на даму с «халой», она спросила:

– Чего орешь?

– Томка где? Клиент ее дожидается, а она таскается непонятно где, – объяснила дама с «халой».

– Небось в буфетной торчит. Жир наедает, – предположила женщина и, решив внести свою лепту, тоже заорала: – Томка! Тооомка, клиент к тебе!

Пораженная происходящим, я стояла, не двигаясь, не произнося ни слова. Попеременные крики дамы с «халой» и появившейся позже женщины длились не меньше десяти минут. Наконец, за моей спиной послышался звук открывающейся двери, и, отстранив меня с прохода, в зал вплыла низкорослая толстушка неопределенного возраста. Со странным макияжем и не менее странной прической. Синие тени от ресниц до бровей. Бордовая помада. И в довершение этого великолепия монолитный старомодный начес на выкрашенных хной волосах. «Это что еще за чудо-юдо?» – успела я подумать, прежде чем толстушка заговорила.

– Ну и чего ор подняли? Слышу я, не глухая! Подумаешь, клиент! Мне что же, прикажете, с толчка вскакивать и бежать его обслуживать? Подождет ваш клиент, никуда не денется.

Я остолбенела! Это и есть Тамара? Не может быть! В моей голове не укладывалось, как эта хабалка могла стать подругой молодой, образованной Евгении? Нет, тут явно произошла какая-то ошибка! Тем временем толстушке указали на меня, мол, вот она тебя дожидается, и она «вежливо» обратилась ко мне:

– Ну чего столбом стоишь? Занимай кресло!

– Простите, вы – Тамара? – уточнила я. – Другой Тамары у вас нет?

– Вот чудачка, кем же я еще могу быть? Звали-то Тамару! Я пришла. Чего хотела-то? Стрижку аль прическу?

– Мне бы поговорить с вами, – робко сообщила я цель своего визита.

– Поговорить – это к психоаналитику, – заржала Тамара. – А в парикмахерскую за красотой приходят! Выбирай услугу, а уж после этого и поговорить можно. В качестве бонуса!

Теперь заржали все обитатели салона. Профессиональный юморок был тут в чести! Я продолжала стоять, не зная, на что решиться. Может быть, просто волосы помыть? Эта процедура, судя по всему, самая безопасная.

– Выбираю мытье волос, – заявила я.

– Э нет! Так дело не пойдет, – возмутилась Тамара. – В нашем прейскуранте отдельного мытья не предусмотрено. Не в бане! Давай так: мытье с укладкой. Идет?

– Идет, – смирившись, согласилась я.

– Вот и ладненько, – потирая руки, заключила Томка. – Пойдем в помывочную.

Тамара завела меня в комнату с обшарпанными стенами, накинула на плечи вафельное полотенце, от ветхости почти прозрачное. Как этой тряпочкой можно удалить воду с длинных волос, я не понимала, но решила промолчать. Тамара подвела меня к раковине, знававшей еще царя Гороха, с которой свисал растянутый душевой шланг без лейки. Около раковины стоял алюминиевый бак, наполовину наполненный водой. На поверхности воды покачивался гнутый ковш. Тоже алюминиевый. Тамара засучила рукава и велела мне наклонить голову. Попутно сообщила:

– Воды горячей третий день нет. В баке греем, – сунув руку в бак, она добавила: – Остыла совсем. Прохладненькой помоем?

– Послушайте, Тамара, предлагаю компромисс, – решительно воспротивилась я такому «сервису». – Я оплачу мытье и укладку, а вместо этого мы просто поговорим. Согласны?

Томка сдернула с моих плеч полотенце и произнесла:

– Чего сразу не сказала, что готова денежки ни за что выложить? Мурыжила меня тут, обслуживать тебя заставляла. Гони деньги и пойдем в подсобку. В зале ушей лишних много, не дадут толком пообщаться.

Тамара направилась в подсобное помещение. Я плелась за ней, радуясь, что избежала необходимости принимать услуги толстухи.

До подсобки мы дойти не успели. В дверях появился очередной клиент. Томка подскочила к ней с расспросами:

– Чего хотели: стрижка, покраска, укладка?

– Мне бы подстричься, – попросила женщина, не подозревая, на что себя обрекает.

– Проходите, занимайте кресло, – потащила она женщину в зал, а мне сказала: – Ты подожди чуток. С клиентом разберусь, и до тебя очередь дойдет. Ты ведь не торопишься?

– А совместить оба эти занятия никак нельзя? – на всякий случай спросила я.

– Это чтобы деньги не платить? – нахмурилась Томка.

Без лишних слов, я вынула из кошелька пятьсот рублей и протянула Томке. С ловкостью фокусника Томка вырвала банкноту из моих рук и утопила в бездонном кармане фартука. Усадив клиентку в кресло, она приступила к выполнению профессиональных обязанностей:

– Ничего, если голову мыть не будем? У нас воды горячей нет!

– Лучше бы помыть, – не согласилась клиентка.

– Тогда пошли.

Тамара повела клиентку в помывочную. Я следовала за ней. Процедура с определением температуры воды повторилась. На мытье волос холодной водой клиентка согласилась. Тамара плеснула на волосы клиентки щедрую порцию шампуня и принялась поливать их холодной водой из бака. Женщина морщилась, но молчала. Когда процедура закончилась, Томка накинула на волосы клиентки истлевшее полотенце и велела вытираться. Кое-как справившись с задачей, клиентка заняла место у зеркала, и стрижка началась. Наконец-то у меня появилась возможность начать разговор.

– Тамара, скажите, вы знакомы с девушкой по имени Евгения? Она в университете учится.

– Это ты про хиппарку спрашиваешь, что ли? И как это я сразу не догадалась! Вы же с ней похожи, как две капли воды, – радостно заявила Томка.

– Вы знаете, где она сейчас живет? – продолжала я гнуть свою линию.

– Я и где раньше она жила не знаю, – заявила Томка и обратилась к клиентке: – Тут у вас на лбу залысина, челку подлиннее оставлю, а то будет проплешина светить.

Клиентка покосилась на Томку, но промолчала. Я же, не обращая внимания на своеобразный сервис Томки, продолжила расспросы.

– А мне сказали, что вы приятельствуете. Разве нет?

– Ну, вроде того. Приходила она ко мне: прическу сделать, волосы помыть. Пока обслуживала, болтали. То да се, так и подружились, – и снова клиентке: – Сзади длину убирать не буду. Шея у вас жирновата, прикрыть надо.

Клиентка снова покосилась на Томку и снова промолчала.

– Последний раз когда ее видели? – это я Томку спросила.

– На прошлой неделе. В кабачок вместе ходили. Женька там постоянно отирается. А мне не по карману. А неделю назад она угощала, я и пошла, – а клиентке выдала новую «приятную» подробность: – Всю голову филировать не будем. Волосы у вас и так реденькие, особо прореживать нечего.

– Делайте что хотите, – в сердцах бросила клиентка.

– И чего возмущаться? – недоумевая произнесла Томка. – Я, что ли, вас родила с такими волосами? Мамаше спасибо скажите или папаше. Кто из них вас этим добром наградил?

– Где кабачок находится, подскажете? – отвлекла я Томку от обсуждения недостатков клиентки.

– На Московской. «Три по три» называется. Хорошее местечко. Если Женька позовет, обязательно еще пойду. И тебе рекомендую.

Стрижка была закончена. Обмахивая клиентку все тем же мокрым полотенцем, Томка заявила:

– Ну вот, а вы возмущались. Какая красота получилась, несмотря на все изъяны. Прямо как куколка вы у меня стали.

Рассыпаться в благодарностях клиентка не стала. Отдала деньги и молча удалилась. Я тоже решила не задерживаться и, последовав ее примеру, ушла, не выразив благодарности.