Глава 3

Итак, сегодня состоялось мое переселение в дом Алексеева. Я прибыла налегке. К тщательно отобранной нами со Светланой одежде я добавила только ночную рубашку и домашний халат — в том же стиле, все длинное и наглухо застегнутое. Пришлось покупать специально — уж вот таких вещей у меня не водится. В дальний угол сумки с вещами я положила тщательно упакованный «джентльменский набор»: оружие, всякие шпионские штучки, мои заветные гадальные косточки — словом, все, что я привыкла обычно держать под рукой.

Лекции по садоводству я благодаря своей уникальной памяти знала наизусть. Картину Дега «Танцовщица в голубом», вернее, ее репродукцию, я изучила тоже с большой тщательностью. Правда, конечно, копию от подлинника не отличу, хотя и тут Завадский дал мне несколько советов. На дне сумки лежали флаконы с красящей пенкой. А поверх всех вещей я положила «Китайскую классическую книгу перемен» в русском, разумеется, переводе. Одним словом, на новую работу я прибыла во всеоружии, в прямом и переносном смысле.

Внизу, в холле, меня встретил Виталий Николаевич. Он любезно поднес мою сумку на второй этаж.

— Ну вот, Татьяна Александровна, располагайтесь. Если что-то потребуется — не стесняйтесь, обращайтесь ко мне. А вот вам еще ключи от подсобки, это небольшое строеньице позади дома. В нем раньше хозяйничал один дед — он был тут и за сторожа, и за садовника. Там вы найдете весь необходимый садовый инвентарь. Если чего-то не хватает или попортилось — составьте список, и я дам вам необходимую сумму на его приобретение. В общем, подсобка теперь в вашем полном распоряжении.

Ух ты, какие привилегии у садовников — кроме комнаты в доме, мне полагается еще и «летняя жилплощадь». Пригодится. Вот там-то и будет моя шпионская штаб-квартира. В случае необходимости можно даже ноутбук притащить и держать его в каморке под какой-нибудь дерюжкой. Уж туда-то вряд ли кто сунется.

Виталий напомнил мне, что после одиннадцати надо зайти в кабинет шефа подписать контракт, и удалился. Я переоделась в рабочий костюм, нахлобучила на голову соломенную ковбойскую шляпу и отправилась осматривать свои владения.

С самого утра пришлось приступить к исполнению своих явных обязанностей, поскольку для исполнения обязанностей тайных надо было находиться в доме. Попытку составить план расположения всех помещений в доме я оставила до вечера. А сейчас, разобравшись в подсобке, бесцельно бродила по саду. Впрочем, вид у меня при этом был самый деловой — я то и дело озабоченно наклонялась к каким-нибудь кустикам, растирала между пальцами листочки, тыкала палочкой землю в разных местах. Если бы кто-то застукал меня за подобным занятием, я бы с умным видом заявила, что изучаю тип почвы в различных участках сада и проверяю наличие паразитов и заболеваний на растениях. (Мне повезло, славный мой предшественник дедуля, надеясь заполучить-таки это место, проделал за меня самую тяжелую часть весенних садовых работ: перекопал землю, собрал и сжег прошлогоднюю листву. Мне остались косметические работы.) Удалившись в сад поглубже, так, чтобы меня нельзя было разглядеть из окон дома, я и вовсе прекратила заниматься этой ерундой. Припекало солнышко — весна наконец перестала капризничать и вовсю веселилась, чирикала, жужжала, шелестела. Я бродила по саду и пыталась угадать изученные мною растения и вспомнить, что о них знаю. За таким приятным и необременительным занятием я дошла до задней границы сада. Меня очень тронуло, что она не обнесена бетонным забором или хотя бы решеткой. Граница сада была символически обозначена живой изгородью из сильно разросшихся кустов жасмина и примыкала к небольшой рощице — ничейной территории. Раньше, в бытность здесь санатория, эта рощица с лощинкой небось была излюбленным местом грибников. Теперь же в ней, видимо, назначали свидания какие-нибудь местные барышни-акселератки или играли в индейцев детишки.

Я неспешно брела вдоль жасминовой изгороди, упиваясь ароматом едва распустившихся цветов, и вдруг наткнулась на прелестную беседку, наглухо увитую диким виноградом. Боже, как романтично, этакий тургеневский или гончаровский пейзаж. Идеальное местечко для тайных свиданий! Под влиянием разыгравшегося воображения мне даже послышалось, что из беседки доносятся взволнованные голоса, мужской и женский. Я подыграла своему воображению:

— Ах, милый, я так несчастна, меня выдают за несносного старика, барона N!

— Я не допущу этого, любовь моя! Нынче же вызову его на дуэль! Я подстрелю старца, как куропатку, и ты будешь моей навеки!..

— Заткнись и слушай, идиот! Надо сделать, как я сказала! Сколько бы я ни шифровалась, Барон скоро до меня доберется.

— Нет, ты сошла с ума! Это невозможно, понимаешь — не-воз-мож-но! Тебе надо срочно сваливать из города. Иначе ты все испортишь!

Стоп-стоп, что-то текстик пошел явно не тургеневский. Иванова, ты или перегрелась, или…

— Дай мне пару дней, я все успею!

— А если тебя засекут? Наш план полетит ко всем чертям! Ну с чего такая горячка? Ведь мы все продумали.

— Да не знаю я, не знаю, просто боюсь его. Он мне уже мерещится на улицах. Знаю, он никак не может быть в Тарасове, но руку могу дать на отсечение, что видела его вчера.

— Ну успокойся, это все нервы, тебе просто надо отдохнуть. Поезжай куда-нибудь, а я все улажу.

— Да? Пустить козла в огород?

— Ну о чем ты говоришь? Ведь ты же прекрасно понимаешь, что без тебя я никто. Да и не в этом дело. Мы же решили, что только ты и я. Верно?

Однако любопытные разговоры ведутся в этом уединенном уголке. Вот черт, из-за проклятых очков я ничего не могла разглядеть сквозь щели беседки. А если пошевелюсь, чтобы снять очки, сладкая парочка меня наверняка обнаружит.

Ай-ай, Иванова Татьяна, разве не учили тебя в школе, что подслушивать нехорошо? Да, но весь мой последующий опыт сыщика цинично опровергал эту детскую веру. Пока я мучилась дилеммой: обнаружить свое присутствие громким кашлем или тихонько дослушать разговор до конца, вопрос решился сам собой. Какая-то птица размером с голубя вдруг вылетела из зарослей, наделав массу треска и шума.

Следом раздался приглушенный женский вскрик:

— Здесь кто-то есть, бежим!

Я рухнула на землю под ветви жасмина и постаралась слиться с густой тенью от куста. В ту же секунду из беседки, с противоположной от меня стороны, выскочили два человека и тотчас скрылись в зарослях. Я так ничего и не успела разглядеть. Только услышала легкий топот двух пар ног, удаляющийся в сторону лощины. На всякий случай я полежала еще несколько секунд, пока не убедилась, что кругом тихо. Тогда я тихонько поднялась и подошла к беседке. Заглянула внутрь. Ничто не говорило о том, что здесь недавно кто-то был. Может, я все-таки перегрелась? И куда же так стремительно могли исчезнуть эти двое в непролазной изгороди, через сплетение ветвей? Я подошла к тому месту, где парочка испарилась, и осмотрелась повнимательнее. Ах, вот оно что! Между двумя соседними кустами был небольшой зазор, прикрытый ветвями так, что человек непосвященный вряд ли заметил бы этот лаз. Я раздвинула ветви и, протиснувшись между кустами, высунула голову по ту сторону изгороди. Лаз вел к лощине. Но никого уже не было видно, слышалось только отдаленное шуршание прошлогодних листьев — таинственная парочка стремительно удалялась в неизвестном направлении. Во всяком случае, я не могла определить его по звуку — в лесу совершенно особая акустика, обманчивая, искаженная, сбивающая с толку такого типично городского жителя, как я. Ну да ладно. Не мое это дело — выслеживать неизвестно кого. Кто бы и о чем ни говорил в беседке, меня это не касается, если не содержит информации о местоположении «Танцовщицы». А из любопытства забивать себе голову посторонними секретами мне недосуг, самой бы не раскрыться. Да пусть в этом доме хоть привидения водятся, им не удастся отвлечь меня от намеченной цели. Я протиснулась обратно и сочла, что самое лучшее сейчас убраться в противоположную часть сада, что и сделала.

Около полудня я вспомнила, что надо зайти к шефу. Подробности моего контракта мы еще вчера обсудили с Виталием. Все прекрасно. Вернее, все было бы прекрасно, если бы я действительно собиралась остаться садовницей Алексеева. Контракт подписывался пока на полгода — у садовников работа сезонная, — но при этом на таких выгодных условиях, что у меня даже мелькнула шальная мыслишка: «А что, Иванова, не пожить ли тебе немного как белый человек? Без всякого там мордобоя, смертоубийств, погонь, взломов и прочих прелестей твоей профессии. Уж с цветочками бы ты как-нибудь справилась. За полгода-то всяко может статься! Глядишь, и любовь-морковь с господином Алексеевым образуется. А что? О супруге ни слуху ни духу. Красотка Туся самоустранится, если увидит меня в моем нормальном облике. Алексеев мужчина вполне в моем вкусе, следовательно, стоит мне только захотеть…» В общем, эти мысли были, конечно, бредовые, просто весна взыграла в молодом теле. Но полностью выкидывать из головы такой ход событий не хотелось. Я оставила его — чтобы было о чем помечтать перед сном.

Однако мечты мечтами, а дело — делом. Поэтому для подписания контракта я взяла свою особенную ручку. Чернила в ней такие интересные — через две недели от моей подписи и следа не останется. И даже экспертиза не сможет установить, что подпись делалась каким-то особым составом. Просто не было ее — и все тут.

Я деликатно постучала в кабинет Алексеева и зашла.

— А, Татьяна Александровна, здравствуйте!

Алексеев познакомил меня с юристом. Мы быстро уладили все бумажные формальности. Затем я спросила:

— Максим Леонидович, когда вы смогли бы уделить мне некоторое время? Я хотела посоветоваться с вами относительно устройства сада.

— Ох, Татьяна, мне в ближайшие дни предстоит очень много работы с коллекцией. Вы же представляете — надо все разобрать, продумать, как оптимально разместить каждый экспонат. Я еще недостаточно хорошо знаком с домом, ремонт делался в мое отсутствие — я только раз приезжал, чтобы утвердить проект дизайнера. Поэтому мне нужно изучить освещенность, решить, каким должно быть сочетание естественного и искусственного света… Впрочем, это сугубо специфические нюансы, я не стану морочить вам голову.

(Ясное дело! Зачем мне об этом знать? Ведь к «сугубо специфическим нюансам» наверняка относится и устройство тайников.)

— Поступим так, — продолжал Алексеев, — вы эти дни побродите по саду, прикиньте варианты. Ну и всякая повседневная работа у вас, разумеется, есть.

— Да, всего невпроворот.

— Ну вот, а как только у меня появится время, мы с вами вместе погуляем по саду, и вы расскажете, что придумали, обсудим все. Я очень доверяю вашему вкусу, — добавил Максим Леонидович таким проникновенным тоном, каким разговаривают только с очень робкими, некрасивыми, но ценными работниками. Значит, роль моя мне пока удается. Йес! А с планировкой сада, стало быть, полный карт-бланш. Отлично, так даже проще.

Я уже выходила из кабинета, когда Алексеев окликнул меня:

— Да, Татьяна Александровна, сегодня к вечеру я закончу разбирать свою библиотеку. Можете совершенно без стеснения в любое время заходить и брать любые книги. Скажу без ложной скромности, библиотека у меня очень неплохая. И, кстати, целый стеллаж посвящен китаистике.

— О, Максим Леонидович! — Я изобразила на лице благоговейный трепет. — Обязательно воспользуюсь вашей любезностью. Но не беспокойтесь, я постараюсь знать меру!

— Не говорите глупостей. Вы же помните: «Книги живы, пока есть кому их читать, истины живы, пока кто-то их ищет».

Наверняка он процитировал кого-нибудь из великих китайцев, но я этого афоризма не знала, поэтому только покивала с умным видом.

Своим предложением Алексеев обрадовал меня больше, чем мог предположить. Библиотечная комната имела очень удачное (для моих целей) расположение. Она находилась в центре второго этажа и имела несколько выходов: со стороны фасада — к парадной лестнице, ведущей вниз, с противоположной стороны — на веранду, которая опоясывала две стены дома, через нее можно было попасть на половину прислуги, и справа — в каминный зал, откуда также можно было выйти к лестнице. Таким образом, библиотека была прекрасным наблюдательным пунктом, из которого можно удалиться в любом направлении.

Остаток рабочего дня я провела в саду, неторопливо прохаживаясь вдоль прошлогодних клумб и придумывая для алексеевского сада уголки один живописнее другого. Время пролетело незаметно.

После ужина — по здешнему распорядку он был в восемь часов, что для меня непривычно (обычно я ем как и где придется, без всякого распорядка), — я отправилась в библиотеку. Мне нужен был предлог, чтобы побродить по дому и лучше уяснить взаимное расположение всех его частей — для составления плана. В библиотеке было пусто, и я смогла внимательно осмотреться, запомнить расположение стеллажей с книгами и остальной мебели. Затем взяла что-то наобум со стеллажа с китайской литературой — надо держать марку. Заглянула в каминный зал. Там тоже никого не оказалось, и я смогла некоторое время спокойно осматривать его, чтобы запомнить все до мелочей — расположение мебели, окон, ниш, самого камина. Из зала я вышла на веранду, прошлась вдоль нее. Заглянула на половину прислуги — в маленькой общей столовой смотрели телевизор. Я прошлась по коридору вдоль комнат, запоминая их расположение. Вышла к парадной лестнице. Планировка второго этажа была изучена. Я решила спуститься вниз и по возможности продолжить осмотр. Первый этаж я уже более или менее представляла после вчерашнего собрания. И, по моим предположениям, в настоящий момент все картины и ценности хранились в задней комнате, примыкающей к гостиной, — вчера я заметила, что эта комната заперта. Причем замок оказался очень серьезный, кодовый, как на сейфе. Неплохо было бы в нее проникнуть. Видимо, это и есть хранилище ценностей, устроенное по первому варианту из описанных Завадским. Но если мое предположение верно, то комната наверняка оснащена камерой слежения. Поэтому пока я решила только получше рассмотреть замок, выяснить, какой он системы, уточнить наличие камер, чтобы продумать, каким образом и с помощью каких технических штучек я смогу пробраться туда незамеченной.

Однако моим планам не суждено было сбыться. Двери гостиной оказались приоткрыты, из них сочился неяркий свет. Слышны были голоса Максима Леонидовича и Виталия. Они что-то оживленно обсуждали. Вероятно, собирались в ближайшее время начать развешивать картины. Я подошла поближе к двери и прислушалась. Да, я не ошиблась. Разговор шел об освещении, о новых типах крепления и прочих технических деталях. Я поняла, что работы должны начаться завтра. Затем беседа стала более предметной — о том, какие полотна будут вывешиваться внизу, какие — в каминном зале, а какие пока вообще не стоит вывешивать. Я насторожила ушки. Но «Танцовщица» Дега вообще не упоминалась. Что же это, Алексеев не доверял даже своему личному секретарю и брату? А ведь из всего предыдущего разговора мне показалось, что Виталий очень неплохо знаком с коллекцией. Я решила дослушать до конца. Но не тут-то было. Со второго этажа вдруг донесся пронзительный женский визг, судя по тембру — Тусин. Я отпрянула от двери гостиной и, скача вверх по лестнице через две ступеньки, ретировалась на нейтральную территорию — в библиотеку. Уже оттуда я как ни в чем не бывало снова выбежала на лестницу, как раз навстречу Алексееву с Виталием.

— Что такое, Татьяна Александровна, это вы кричали? — взволнованно спросил Алексеев.

— Нет, что вы, я сама хотела узнать… я была в библиотеке, и тут этот визг… — лепетала я взволнованно, держась за очки одной рукой, а другой выставляя вперед книгу в подтверждение своих слов.

Из коридора прислуги доносился шум взволнованных голосов, один из них выделялся особо — это тонким голосом, сбиваясь на истерику, вопила Туся:

— Там, там, внизу, воры, в саду кто-то есть, я видела!

Максим Леонидович крикнул, чтобы все прошли в библиотеку. Через несколько секунд прислуга собралась, за исключением Варвары Семеновны, которая рано легла спать, и охранника, который был на своем рабочем посту перед мониторами. Олег Петрович скакал вокруг Туси со стаканом воды и уговаривал:

— Ну успокойтесь, Тусенька, детка, вам все померещилось, на улице темно, у вас просто нервы расшалились на новом месте.

— Но я видела! — продолжала настаивать перепуганная девушка.

Алексеев взял инициативу в свои руки:

— Прошу всех успокоиться! Туся, выпейте воды и внятно расскажите, что произошло.

Горничная повиновалась.

— Я вышла на веранду подышать свежим воздухом, посмотрела вниз и тут увидела, что под окном гостиной кто-то стоит. Свет был неяркий, я не разглядела толком. Решила подшутить, взяла какой-то камушек из цветочного горшка и легонько в того человека кинула. Камушек попал. И тот вдруг как от окна отпрыгнет, голову поднял — а глазищи такие страшные! Незнакомый кто-то. И я тут как закричу. А он как побежит в сад и… скрылся. Вот.

— Тусенька, а клыков у него случайно не было? — поинтересовался Виталий Николаевич. — Или глаза, может, желтым огнем горели?

Все захихикали. Туся обиделась:

— Я же как лучше хотела, предупредить… Почему вы мне не верите? — Она уже чуть не плакала.

Максим Леонидович серьезно и веско сказал:

— Вы совершенно правы, Туся, не обижайтесь — все испугались не меньше вашего, а делают вид, что храбрятся.

(Браво, Алексеев, знаток женских душ! Туся тут же улыбнулась с чувством превосходства и перестала ныть.)

— Виталий, дойди до Миши, пусть доложит, что там у него. А мы с Олегом Петровичем спустимся в сад и посмотрим под окнами. Ну а вы, Тусенька, подите на веранду и покажите нам сверху, где вы видели незнакомца.

Все разошлись. Для серой мышки Тани поручения не нашлось. В этом большое преимущество мышек — про них почти всегда забывают. Иногда даже кондукторы в автобусах.

Я решила проявить собственную инициативу. Первым делом прошла к двери комнаты Варвары Семеновны. Оттуда раздавался богатырский храп. Ну, допустим. Поверим пока. После этого мне вдруг захотелось прогуляться до беседки. Я захватила в подсобке фонарик и изученными за день тропами отправилась в глубь сада. Но когда стала подходить к беседке, заметила, что с противоположной стороны навстречу мне движется кто-то с фонариком, осторожно притененным рукой. Я выключила свет и замерла, притаившись за деревом. Тот фонарик тоже погас. Может, это охранник обходит сад по приказу Виталия или сам секретарь решил осмотреть подходы к дому? Но почему этот «кто-то» двигался по направлению к беседке? Я решила выждать и прислушалась. Через несколько минут некто, не включая света, продолжил движение к беседке. Я застыла и затаила дыхание. Вскоре со стороны беседки раздались тихие голоса. Я стояла не слишком близко, поэтому до меня долетели лишь обрывки фраз. Женский голос:

…Барон точно здесь… нашла письмо… требует встречи…

Мужской голос:

— …Возьми ключи от дачи… я все объясню… не бойся, меня он не знает… звонить буду сам….

После этого шорохи возобновились, словно двое опять ушли в лес.

Интересно, кто же это был? Я поспешила к дому, чтобы удостовериться, все ли на тех местах, где им надлежит быть.

Однако к этому времени все уже разошлись. На веранде остался один Олег Петрович. Я сделала вид, что просто вышла покурить перед сном.

— Татьяночка Александровна, вы курите? Это так на вас не похоже!

Я не стала комментировать. Спросила:

— Ну как, вора поймали? Чем закончилась детективная история?

— Ах, вы знаете, эта Тусенька — такая прелесть… только вот, как бы это выразиться…

— Немного слишком блондинка? Со всеми вытекающими отсюда последствиями?

Олег Петрович захихикал. Потом вдруг выдал, глядя на меня маленькими проницательными глазками:

— А вы не так безобидны, как кажется на первый взгляд!

Ого! Вот с кем надо держать ухо востро. И вот кого лучше иметь в союзниках, но ни в коем случае не раскрывать своего истинного лица.

— Да, я совсем небезобидна! — напыщенно произнесла я, чтобы стереть впечатление этакой штучки с двойным дном. — Если девушка носит очки, не гоняется за обезьяньей модой и не мечтает залезть в штаны каждому встречному мужчине, это еще не значит, что она робкое и безобидное существо. Просто у меня иные интересы.

— Татьяночка, я ничем не хотел вас обидеть, напрасно вы выпускаете колючки, — примирительным тоном сказал Олег Петрович. — Напротив, вы замечательная эмансипированная девушка. Даже мы, мужчины, иногда устаем от общества сногсшибательных блондинок. Хочется пообщаться с девушкой интеллектуальной.

Знал бы он, что сейчас его слушает самая сногсшибательная блондинка из всех, с которыми ему доводилось общаться! Но он решил, что таким образом завоевывает мое доверие, и начал мне рассказывать, какие фразочки отмачивали его знакомые блондинки. (Выяснилось, что Олег Петрович был большим сердцеедом, несмотря на свою неказистую внешность, — вот что значит иметь подход!)

— Вы знаете, Татьяночка, как одна моя знакомая делилась некими драматическими переживаниями: «Лежу я как-то со своим, и вдруг мой входит!» А еще у одной блондинки я из профессионального интереса как-то поинтересовался: «У вас кухонный комбайн не „Индезит“?» А она мне отвечает: «Нет, не индезит. А что, должен индезить?»

— Замечательно. Но вы так и не рассказали, чем закончились поиски мифического вора… или вампира?

— А-а, да ничего интересного. Туся показала, где она его якобы видела. Сказала даже, что это, возможно, была женщина. Ее напоили валерьянкой и отправили спать. Виталий Николаевич быстренько сбегал к Мише — там было все в порядке. Ни около ворот, ни на мониторах никто не зафиксирован.

На территории сада были расположены три камеры слежения, я их сегодня днем обнаружила, поэтому успешно обходила. Однако получается, что и таинственный гость осведомлен не хуже? Или ему просто повезло?

— А Варвара Семеновна так и не проснулась. Решили ее и не беспокоить по пустякам, — продолжал повар. — В общем, решено было забыть об инциденте и не ломать над ним голову. Но Максим Леонидович обещал, что подумает над тем, чтобы завести сторожевых собак, которых на ночь будут выпускать в сад.

Время было позднее, я пожелала спокойной ночи Олегу Петровичу, и мы разошлись по своим комнатам. Прежде чем лечь спать, я набросала подробный план алексеевского дома для Бориса Дмитриевича и послала ему SMS о том, что план готов и что завтра при первой же возможности я его передам.

Улегшись в постель, я задумалась над событиями сегодняшнего дня. Что означали все эти загадки? Наверное, пока не стоит сообщать о них Завадскому. Возможно, это сущие пустяки, не имеющие никакого отношения к делу. Просто банальная любовная интрижка, а непривычная обстановка придает ей налет таинственности. И потом выяснится, что какая-нибудь парочка, живущая по соседству, привыкла встречаться в этом саду, пока дом пустовал. А сегодня кому-то из них захотелось поглазеть на нового хозяина.

На следующий день выдалась совсем уже славная погода, почти летняя. Утром за завтраком долго стращали пугливую Варвару Семеновну давешним происшествием, которое она так безответственно проспала. Она хлопала глазами, как старая сова, и говорила, что при прежних хозяевах таких беспорядков не было. При этом она уважительно вспоминала старого дедулю-сторожа и уверяла, что он бы такого безобразия не допустил. В общем, при свете дня все происшедшее приобрело совершенно юмористический оттенок, даже Туся уже понемногу посмеивалась над тем переполохом, который учинила. Только у меня не было такого безоблачного настроения. Ведь я-то почти уверена, что Тусе ничего не померещилось и какие-то непонятные вторжения на территорию алексеевских владений имеют место быть. И хотя это пока напрямую не касалось моего задания, инстинкт ловца тайн не давал мне успокоиться.

Сегодня начался ответственный процесс разметки и оборудования основных помещений дома под развешивание полотен алексеевской коллекции. По дому с самого утра сновали рабочие, устанавливающие необходимое освещение, производящие замеры и совершающие какие-то непонятные неискушенному глазу действия. Когда они закончат, Максим Леонидович с Виталием лично займутся развешиванием картин. Насколько я поняла, сегодня должны оборудовать только первый этаж, то есть холл, гостиную и столовую. Вторым займутся завтра. Из уроков Завадского я знала, что в самых доступных для гостей помещениях будут повешены несколько шедевров, о наличии в коллекции которых все давно знают, возможно, также несколько новинок, в основном экспонаты, составляющие среднюю ценность. Каких-то особых раритетов и находок здесь не будет. Стало быть, сегодня мне можно полностью расслабиться. Я сказала Виталию, что мне необходимо закупить некоторые инструменты для садовых работ. Он выдал требуемую сумму с условием, что я предоставлю ему товарные чеки, и отпустил на полдня.

В мои планы входило сперва наведаться к Борису Дмитриевичу, а потом еще успеть заскочить домой и прихватить-таки ноутбук на всякий случай, а также кое-что из одежды — похоже, начинается жара.

Я позвонила Завадскому. Он сказал, что сейчас же освободит для меня часок. (Теперь я уже знала, что основным его местом работы был частный коммерческий банк, который он возглавлял.) Встретились мы в кофейне, где можно было спокойно обсудить дела. По случаю встречи я сняла очки и распустила волосы — это самое большее, что мог позволить мне теперешний имидж.

Завадский с большим интересом рассматривал план алексеевского дома. Тут же, в кафе, делал пометки тех уголков и местечек, на которые стоит обратить особое внимание. В их число попали эркеры, драпировки на окнах, зеркала, керамические напольные вазы с цветами и масса подобных вещей. Еще он посоветовал тщательнейшим образом обследовать библиотеку. Борис Дмитриевич был весьма удивлен, что мне дозволен туда свободный доступ. Но тем не менее совета своего не отменил. В общем, план дома мы обсудили досконально. В дальнейшем дело было за мной — наблюдать, подслушивать, выслеживать и вынюхивать. Я рассказала о задней комнате — хранилище — и о своих планах относительно нее. Борис Дмитриевич отнесся к ним очень серьезно.

— Если бы вам удалось это сделать, возможно, вы бы узнали кое-что полезное. Но сами понимаете, что проникать туда не имеет смысла, пока основные экспонаты коллекции не будут размещены по дому. А вот то, что останется там потом, действительно представляет интерес. Хотя я не думаю, что Алексеев будет все свои нераскрытые раритеты держать в одном месте. Как гласит народная мудрость — никогда не клади все яйца в одну корзину. Но, может быть, нам повезет, и именно в этой запертой комнате вы обнаружите сейф или тайник с «Танцовщицей».

Борис Дмитриевич задумался на минуту. Затем тревожным голосом спросил:

— Танечка, не хочу вас обидеть, но вы не переоцениваете свои силы, вы действительно в состоянии проникнуть туда, не привлекая к себе внимания? Ведь в случае прокола все рухнет.

— Борис Дмитриевич, дорогой, уж в чем в чем, а в технике я разбираюсь прекрасно. Сами понимаете — специфика моей работы не терпит дилетантства. Я тщательно изучила все существующие у нас типы охранных систем и замков и постоянно слежу за новинками.

— Вы просто феноменальный человек, Танечка! Из вас вышел бы прекрасный разведчик.

— Или грабитель банков. Но в ближайшее время я не собираюсь менять род деятельности. У разведчика слишком много начальства, а грабить банки — весьма однообразное занятие. И то и другое не по мне.

Мы поболтали еще немного в том же духе.

— Ну а как вам вообще живется на новом месте? — по-отечески заботливо поинтересовался Завадский.

И тут я почему-то не выдержала и рассказала-таки ему обо всем, что произошло вчера, — об этих странных свиданиях в беседке, о человеке, подслушивающем под окном.

Он выслушал меня очень внимательно и серьезно. Несколько минут думал. Потом сказал:

— Вы знаете, Танечка, мне все вами рассказанное очень не нравится. Не знаю, имеют ли эти события отношение к нашему делу. Но они могут грозить неприятностями самому Максиму Леонидовичу, чего я ему ни в коей мере не желаю. И то, что он отнесся к происшедшему инциденту с юмором и недоверием, — просто умение себя вести и нежелание показывать истинных опасений перед прислугой.

— Как вы посоветуете мне себя вести в такой ситуации, чтобы не навредить заданию, которое я исполняю для вас?

— Мне сложно принять решение. Взвалить на вас все сразу я не могу… Послушайте, Танечка, может быть, у вас есть в органах кто-то, с кем можно очень доверительно…

Я не дала Завадскому закончить мысль и с ухмылкой заявила:

— Борис Дмитриевич, дорогой, у меня есть идеально подходящий кандидат для доверительных отношений. Звание майора вас устроит?

После встречи с Завадским я пробежалась по магазинам, купила все по списку. Затем наведалась к себе домой. Приняла душ и подкрасила волосы. Разумеется, в особняке Алексеева была ванная и на первом этаже, и отдельная на втором — для прислуги. Но лишний раз заниматься там окраской волос не хотелось — вдруг кто-то что-то заметит, заподозрит. Поэтому я решила воспользоваться случаем.

Пока волосы сохли, я стала рыться в своем старом хламе — надо было что-то подобрать на случай жары. Нашла пару каких-то бесформенных футболок, допотопные широкие летние брюки, еще какие-то более или менее подходящие тряпки — на месте разберусь, сейчас некогда. Потом упаковала ноутбук — пригодится. В своей комнате я не решилась бы его держать, но у меня есть подсобка. Собрав все необходимое, высушив волосы и одевшись, я набрала номер по телефону и услышала до боли знакомый голос с неподражаемым южным акцентом:

— Майор Папазян у телефона, слушаю вас.

— Майор, угадай с трех раз, кто тебе звонит? — Я произнесла это, зажав нос для неузнаваемости, но чрезвычайно кокетливо.

— Ай, сладкая моя, ну неужели ты думаешь, что я тебя не узнаю? — Однако голос Папазяна звучал несколько неуверенно, сейчас он явно лихорадочно перебирает в голове, кому из своих подружек он мог дать этот номер.

— Если узнаешь сразу, то обещаю прийти к тебе на свидание, — все тем же голосом продолжала я.

— Правда? Не обманываешь? А я по тебе так скучаю! Только мне немножко неудобно разговаривать, начальник услышит — какие такие разговоры в рабочее время?

Врун и хитрец. Его начальство вообще на другом этаже. Теперь он, наверное, соображает, стоит ли ему угадывать, может, это какая-нибудь назойливая липучка, от которой он давно пытается отделаться.

— Ну вот, значит, ты не хочешь меня видеть? Сейчас же угадай! — гнусаво-капризным голосом произнесла я.

— Танюша, золотко мое, ну конечно, это ты! Кто же еще так любит морочить голову бедному Гарику? А насчет свидания ты точно не соврала?

Я от души расхохоталась.

— Папазян, миленький, ну ты просто телепат!

— Нет, Танюша, просто я тебя немножко знаю. И очень люблю, если ты еще помнишь.

— Гарик, дорогой, я тоже тебя ужасно люблю. И про свидание не соврала…

— Значит, у тебя опять какое-то срочное дело, — перебил меня он нарочито печальным тоном, — ты всегда говоришь «люблю», когда у тебя ко мне дело.

— Во-первых, я тебя и правда люблю. А во-вторых… ты угадал. Дело. Но такое деликатное, что доверить его я могу только тебе.

— Ладно, спасибо хотя бы твоим делам, а то ты вообще забыла бы Гарика, — продолжал он укоризненно.

— Да кто бы говорил! Кто всегда бросает меня и мчится по срочному вызову в самый романтический момент?

Так действительно пару раз случалось, и причем к величайшему моему облегчению. Тем не менее это давало мне возможность достойно парировать все Гариковы обвинения. Он тут же поменял тон:

— Ай, не терзай мою бедную душу! Я и так не могу этого забыть!

— Ладно, ладно, не буду. Гарик, миленький, мне правда очень нужна твоя помощь. Надо поговорить и посоветоваться. Я сейчас занята одним делом. В общем, я вроде как работаю под прикрытием, поэтому не могу свободно располагать временем. Но если сегодня или завтра мне удастся выбраться и я тебе позвоню, ты сможешь со мной встретиться?

— Танюша, о чем ты говоришь, я брошу все дела… — тут он осекся, — я изо всех сил постараюсь бросить все дела и примчаться к тебе на крыльях любви!

— О’кей, Ромео! Тогда жди звонка!

Я дала отбой. Время уже близилось к вечеру, мне давно пора было вернуться на рабочее место. Придется врать Виталию, что искала свои покупки по всему городу. Я быстренько сделала хвост, нацепила очки, подхватила сумки, вышла из дому и отправилась ловить мотор, чтобы сэкономить время на дороге. Разумеется, я не доехала до ворот алексеевского дома, а сошла квартала за два.

Беспокоилась я напрасно — никто не заметил моей долгой отлучки. Рабочие подготовили первый этаж, и теперь Максим Леонидович с Виталием священнодействовали — развешивали картины, расставляли статуэтки, вазы и прочую красоту. Остальные занимались своими делами на втором этаже, не путаясь под ногами у хозяина. А охраннику вообще было по барабану, во сколько я вернулась. Я быстренько проскользнула в подсобку и переоделась в рабочую форму. Потом хорошенько замаскировала ноутбук среди пакетов с удобрениями. Там уже лежал сверток с оружием и всякими моими прибамбасами. Мне, кстати, не терпелось поставить «жучки» везде, где только смогу. Но пока этого делать было нельзя — только после того, как закончится возня рабочих и развешивание картин. Иначе мои «жучки» запросто могут случайно обнаружить, что будет полным провалом.

Я выкатила из подсобки газонокосилку и отправилась тарахтеть ею под окнами дома, подравнивая газоны перед парадным входом. Это занятие потребовало от меня большой сосредоточенности, поскольку проделывала я сие впервые в жизни. Главное — не «накосорезить» в первый же раз. В общем, я возилась с газонами, пока не стало смеркаться. Часа два пристального внимания и непрерывного тарахтения лишили меня на некоторое время способности о чем-либо размышлять. Поэтому на весь вечер мои мозги были отправлены в увольнение. Хорошо, что стричь газоны надо не чаще одного раза в неделю.

А вот завтра денек предстоит сложный. Утром надо будет выкроить время для встречи с Папазяном. А после обеда, когда Алексеев с Виталием будут заняты на втором этаже, пробраться-таки в гостиную и изучить подходы к задней комнате.

На другое утро я улучила момент, когда Виталий был свободен, и подошла к нему с товарными чеками.

— Виталий Николаевич, мне не удалось вчера купить хорошие секаторы. Нужны импортные. Нигде не было. Но в «Дачнике» сказали, что сегодня завезут. Мне придется еще раз отлучиться.

— Да, конечно, Татьяна Александровна, какая сумма вам нужна?

— Нет-нет, деньги еще остались, я ведь вчера и на секаторы брала.

На самом деле я уже купила эти самые импортные секаторы. Но мне требовался предлог, чтобы выйти в город и встретиться с Папазяном. Виталий без разговоров отпустил меня. Я тут же отправилась в подсобку, чтобы никто не помешал мне спокойно поговорить по телефону с Гариком.

— Привет, Папазянчик! Ну как, ты готов все бросить и примчаться ко мне на встречу?

— Конечно, Танюша. Только скажи, где и когда.

— Когда? Ну… где-то через часок. А вот где… Да хоть у тебя в кабинете!

— Ай, Танюша, какая проза. Я думал, мы встретимся вечером, где-нибудь в интимной обстановке.

— Гарик, ну я ж тебе русским языком вчера объяснила, что работаю под прикрытием. Какая может быть интимная обстановка? Вот дело закончу, тогда…

— От тебя дождешься. Ладно, давай через часок. Но хотя бы на свежем воздухе — погода замечательная, солнце, воздух…

— И вода — наши лучшие друзья!

— Как ты сказала?

— Стихами. Ну давай подъезжай за мной через час к Холодному ключу, на трамвайную остановку. А там решим.

— Слушаюсь и повинуюсь!

Через час с небольшим мы с Гариком уже сидели на летней площадке одного небольшого ресторанчика на Набережной и пили ароматный горячий кофе. Зная мою страсть к этому напитку, Гарик привез меня именно сюда — нам уже доводилось тут бывать, и он запомнил, что здешний кофе мне понравился.

Когда я появилась перед Гариком на трамвайной остановке, он едва меня узнал. А когда узнал, то протянул глубокомысленно:

— Да, искусство требует жертв…

Сам того не подозревая, он попал в самую точку. И вот теперь за чашкой кофе я рассказывала ему о своем деле (в общих чертах) и о странных «гостях» Алексеева (в подробностях).

— Гарик, посоветуй, как быть. У меня там свое дело, я должна быть сосредоточена на нем. А эти странные визитеры отвлекают меня и сбивают с толку. Я опасаюсь, что замышляется что-то против моего босса. Может, ограбление готовится? Это спутает мне все карты.

Гарик еще раз внимательно выслушал все, что мне удалось подслушать. Потом вынес свое заключение:

— Да, Танюша, не исключено, что кто-то хочет добраться до ценностей. Кто-то из местных мог прознать, что приехал крупный столичный коллекционер, и решил его «подоить». А еще не исключено, что в доме у него есть сообщник — кто-нибудь из прислуги. И если произойдет инцидент, то вас всех будут трясти и перепроверять. Тогда твое дело — дрянь. Тебя раскроют и с треском вышибут из дома.

— Гарик, ты можешь мне чем-нибудь помочь?

— Танюша, для тебя я сделаю все, что в моих силах. Ты мне сегодня покажешь этот проход в сад со стороны леса. Я попрошу подежурить там своих ребят.

— Как ты это себе, интересно, представляешь?

— Танюша, золотко, мы в милиции все-таки тоже кое-что умеем. Конечно, где нам до такого гения, как ты…

— Папазян, да ты дерзишь!

— Кто дерзишь? Я дерзишь? Да я комплимент говорю! Но все-таки ты не беспокойся, у меня ребята опытные, глаза мозолить никому не станут. А ты мне продиктуй сейчас данные на всю прислугу. Я их пробью по нашей картотеке — выясню, нет ли кого с сомнительной репутацией.

— Черт побери, Гарик, я фамилий-то ничьих не знаю. Только имена. Да и то…

Я вспомнила про Тусю — никак не могла представить ее полное имя.

— А вот это упущение в вашей работе, детектив! Нехорошо!

— Я исправлюсь, — горячо пообещала я Папазяну. — Постараюсь при первой же возможности пробраться в кабинет хозяина и посмотреть контракты. Как только узнаю все данные, позвоню тебе и продиктую, договорились?

— Хорошо, Танюша. А пока знаешь что, дай-ка мне фамилию твоего шефа и на всякий случай, не обижайся, твоего заказчика. Лучше перестраховаться, чем влипнуть в историю, правильно?

Я согласилась, что он совершенно прав, и назвала ему Завадского и Алексеева.

— Но, Гарик, ты ведь понимаешь, моя профессиональная этика…

— Танюша, о чем речь. Все будет между нами.

— Гарик, миленький, я тебя просто обожаю! Я знала, что только к тебе можно обратиться с таким деликатным делом.

— А раз обожаешь, то, может быть, мы сегодня ночью вместе подежурим в той замечательной беседке? А? Могу я рассчитывать хоть на какую-то благодарность?

— Папазян, а ты, оказывается, корыстный тип!

— Я не корыстный тип, я влюбленный армянин! А ты, женщина, уже столько лет мне морочишь голову! Спроси, где моя армянская гордость?

— Ну-ну, не кипятись, орел ты мой. Ты же сам понимаешь, что если мы с тобой ночью «вместе подежурим в беседке», то не только никого не заметим, но и перебудим всю округу, — подольстилась я к Гарику.

— Да, вот это ты точно говоришь. — Папазян самодовольно улыбнулся. — Ладно, дежурить не станем. Но за тобой будет должок. Обещай, что, когда твое дело закончится и ты перестанешь носить эти ужасные тряпки и смоешь с головы дурацкую краску, Гарик проведет одну безумно страстную ночь в объятиях прекрасной блондинки! Целую ночь, при свечах, у тебя дома, Танюша!

— В объятиях прекрасной блондинки? При свечах? Как романтично! Ладно, обещаю.

— Клянешься?

— Торжественно клянусь! Чтобы мне век клиентов не видать!

Такой страшной клятве Гарик поверил.

Пора было возвращаться. Мы с Папазяном подъехали к Холодному ключу с другой стороны. Остановились возле лесочка. Поблизости никого видно не было, и мы прошлись по лощинке до жасминовой изгороди. Я показала Гарику, где находится лаз, ведущий к беседке. Он пообещал, что сегодня же установит наблюдение за этим местом. Потом мы побродили снаружи вокруг дальней части сада и убедились, что других путей в него нет — густой жасмин переходил в заросли лещины, через которые невозможно было продраться. Лаз был единственным доступным местом, к которому вела едва заметная тропинка. На прощание я напомнила Гарику, чтобы он сам мне не звонил, а если появятся новости, прислал бы SMS, тогда я при первой же возможности перезвоню ему. На случай, если его люди заметят, что кто-то направляется к лазу, мы тоже договорились. Они этого человека трогать не должны. Им надо немедленно отправить на мой номер сообщение «встречай гостей», а самим быть поблизости, пока я не дам отбой или не позову на подмогу.

На этом мы распрощались до связи. Чтобы не вызывать подозрений, я не воспользовалась лазом, а вернулась к воротам и прошла мимо охранника.

Ну что же, первая половина дня прошла удачно. На Гарика можно положиться. И мимо его ребят ни одна муха не пролетит незамеченной. Теперь у меня было две задачи — изучить подступы к «хранилищу» и попытаться проникнуть в кабинет Алексеева, чтобы посмотреть контракты. Оба дела достаточно рискованные, особенно проникновение в кабинет. Если хоть кто-то заметит, дела мои накроются медным тазом. Надо удачно выбрать время. По местному распорядку, Максим Леонидович с Виталием обедают внизу в половине второго. Обед же у прислуги после хозяйского — в половине третьего в нашей кухне и столовой одновременно, на втором этаже. Как раз в это время по телевизору показывают очередной всеми любимый сериал, поэтому трапеза прислуги растянется почти на час. Если мне повезет и хозяин с секретарем сразу после своего обеда займутся картинами, у меня появится промежуток времени, примерно с полчаса, когда все обитатели дома точно будут наверху. Если мне под благовидным предлогом удастся увильнуть от общего обеда, то в течение получаса весь первый этаж будет в моем распоряжении. За это время я все успею. Я взглянула на часы. Было уже начало второго. Сейчас Туся станет накрывать на стол. Удивительное дело — несмотря на куриные мозги, горничной она оказалась действительно первоклассной и замечательно справлялась со своими обязанностями. Делала все ловко, изящно, порхала по дому, как птичка, занималась уборкой, никого не стесняя и так легко, словно танцевала. Я бы, конечно, так не смогла. Против моих ожиданий, даже форма у нее была не слишком эпатажной. Словом, она стала настоящим украшением дома. Вот если бы она еще и никогда не раскрывала рот! Последний перл, который Туся выдала вчера днем в мое отсутствие, мне, задыхаясь от смеха, пересказал вечером Олег Петрович.

— Вы же заметили, наверное, Татьяночка, что Туся у нас неравнодушна к господину Алексееву. Так вот, к нам в столовую заскочил Виталий, а она ему вдруг заявляет: «Ах, ваш брат такой интересный мужчина, такой импотентный!» Виталий покраснел, побледнел, а потом отвечает: «Вы, Тусенька, наверное, хотели сказать „импозантный“». А она глазами хлопает: «Ну да, а я как сказала?» Так Виталий даже забыл, зачем шел, — рот рукой прикрыл и вылетел пулей, только с лестницы уже хохот придушенный донесся.

Да, Тусю, пожалуй, сложно заподозрить в злом умысле. Но кто знает, может, она просто хорошая актриса?

Я поднялась наверх, зашла на кухню к Олегу Петровичу и сообщила, что уже перекусила в городе, так что обедать не приду. Он, конечно, отругал меня, что травлюсь на бегу всякой гадостью, а от его диетического, деликатесного, первоклассного, лучше, чем в дорогом ресторане, обеда отказываюсь. «Гастрит себе наживете, голубушка, оно вам надо?» Милейший, словом, человек. Неужели его можно в чем-то заподозрить? Ну ладно, как говорится, вскрытие покажет. Так, отмазка от обеда есть. Теперь главное, чтобы братья вовремя занялись картинами.

До половины третьего я провозилась в саду. Потом зашла в дом и поднялась на второй этаж. Прошлась по нашей половине. Все уже обедали, уставившись в телевизор. Потом заглянула в библиотеку. Там было пусто. Я зашла. Из каминного зала доносились голоса Максима Леонидовича и Виталия. Я осторожненько заглянула туда. Они всецело были поглощены укреплением на стене какого-то полотна. Рядом на очереди стояло еще несколько картин. Я на всякий случай повнимательнее вгляделась в них. Но, разумеется, «Танцовщицы» там не было.

Ну что же, пожалуй, путь свободен. На всякий случай, прежде чем спуститься вниз, я незаметно прикрепила к лестничным перилам «жучок» и вставила в ухо наушник. Если кто-то начнет спускаться по лестнице, я услышу, и у меня будет время ретироваться. Итак, первым делом — кабинет. Его ведь придется «вскрывать». А в гостиной я в крайнем случае смогу сказать, что зашла полюбоваться картинами, развешанными вчера.

Подойдя к кабинету, я вынула свой универсальный набор отмычек и за минуту, «без шума и пыли», мастерски отперла замок. Контракты, насколько я помнила, Алексеев убрал в нижний ящик стола. Стол был не заперт. Я без проблем нашла документы и запомнила имена и даты рождения всех сослуживцев. Туся, оказывается, носила довольно редкое имя Вита. Понятно. Вита — Витуся — Туся. Но почему ей не нравился первоначальный вариант? Наверное, слишком холоден для такой сладкой девочки.

Пользуясь случаем, я решила получше осмотреть кабинет Максима Леонидовича. В глаза сразу бросился сейф. Ничем не замаскированный, у всех на виду. Я подумала, что вряд ли там могут быть картины — слишком банально. Любой грабитель первым делом ломанется в него. Там, вероятнее всего, хранятся какие-нибудь документы и наличные деньги. Кроме стола, в кабинете стояли старинное бюро, украшенное затейливой резьбой, и того же стиля книжный шкаф. Еще были диван и пара кресел, современные, но очень удачно стилизованные под старину. Какой же все-таки замечательный вкус у моего магната!

Я для проформы быстренько обшарила ящики стола, полки шкафа. Ничего интересного. Тщательно прощупала кресла и диван — тоже ничего. Но вот в бюро наверняка должны быть какие-нибудь ящички с секретом. В старину любили всякие хитрости. Ведь сейфов-то с навороченными кодовыми замками еще не было, вот и приходилось выкручиваться. Я начала один за другим выдвигать большие и маленькие ящики бюро. Конечно, в маленький ящичек свернутое полотно не засунешь. Но вдруг попадется какая-нибудь зацепка — планчик какой-нибудь или шифрик. Ящики свободно выдвигались, и на беглый взгляд ничего интересующего меня в них не было. Так и должно быть. Надо искать тайник. Один из ящиков был почти пуст, и в нем мне бросилась в глаза находящаяся по высоте посередине нижняя крышка. Похоже, у этого ящика двойное дно. Я начала лихорадочно ощупывать и нажимать на все элементы резьбы, украшающие переднюю стенку ящика. В моем представлении, только так можно найти секретный механизм, позволяющий добраться до второго дна. Ничего не получалось. Тогда я вынула из своей прически длинную невидимку и стала ее острием тыкать наугад во все впадинки на резьбе. Есть! Когда я ткнула в дырочку, находящуюся в серединке стилизованного цветка, что-то щелкнуло, и первое дно приподнялось. Я просунула пальцы в образовавшийся зазор и потянула вверх. Дощечка поддалась, и мне удалось поднять ее, как крышку шкатулки. Под ней действительно было еще одно отделение. В нем лежали какие-то конверты с письмами, адресами вниз. Любопытно. Может, тайная переписка с возлюбленной? Я почувствовала легкий укол ревности. Но, с другой стороны, если возлюбленная пишет письма, значит, она далеко. А если она далеко, то у меня есть шанс! Тут мой взгляд упал на полированную поверхность крышки бюро, и я, увидев свое отражение, протрезвела. Голубушка, о каких шансах ты говоришь? Совсем забылась! Ты же похожа на чучело. Или собираешься покорить его интеллектом? Но ладно, хватит уже лирических отступлений. Надо заниматься делом.

Я вновь сосредоточилась. Сейчас поглядим, что за секреты у господина Алексеева. Но едва я протянула руку, чтобы взять конверты, как в моем наушнике раздались голоса:

— …уточним в каталоге, а потом продолжим. Зайдем в кабинет.

Это был голос Максима Леонидовича. Черт! Надо срочно сматываться. Я мгновенно захлопнула крышку, задвинула ящик. Окинула взглядом кабинет — все в порядке, следов моего присутствия обнаружить нельзя, выскочила в коридор, бесшумно захлопнула дверь и пулей понеслась прочь. До выхода мне не добежать. Надо сворачивать в гостиную.

Я еле успела туда заскочить. Буквально через секунду мимо гостиной в сторону кабинета прошли Алексеев и Виталий. Они меня не заметили. Ф-фу! Пронесло. Но как жаль, что я не успела посмотреть на письма. Или хотя бы узнать, от кого они. Если от женщины — я не стала бы любопытничать. В этом случае и так все ясно. Ладно. Пока хозяин с секретарем в кабинете, у меня есть возможность осмотреть подступы к задней комнате, смежной с гостиной. Я внимательно изучила систему проводов, подходящих к двери хранилища. Все ясно. К счастью, это были только кабели видеокамеры и кондиционера — для хранения картин в небольшом замкнутом пространстве требуется особый температурный режим и влажность воздуха. Отдельной сигнализации в комнате установлено не было. Лазерных датчиков, реагирующих на движение, — тоже. Значит, мне понадобится только подобрать код замка с помощью специального устройства, дающего звуковой сигнал, когда набирается верная цифра. Правда, на это потребуется некоторое количество времени. И еще надо будет заблокировать камеру слежения. Она автоматически включается, когда открывается дверь, — реагирует на разрыв электрической цепи. Чтобы она не сработала, нужно вставить блокиратор в маленькую коробочку, примыкающую к кабелю снаружи над дверью. Это не очень сложно. В моей коллекции есть, наверное, все существующие образцы блокираторов. Требуется только опять-таки потратить некоторое время на подбор нужного.

Ну что ж, вот я все и выяснила. И в целом справилась с намеченными на сегодня задачами. Осталось лишь незаметно уйти. На этот раз мне повезло. В коридоре я никого не встретила. Я поднялась, чтобы забрать «жучок», а потом отправилась в подсобку — звонить Папазяну.

— Гарик, привет, это снова я. Раздобыла фамилии. Оперативно?

— Молодец, Танюша. А я тоже времени зря не терял. И у меня есть для тебя очень любопытные новости.

— Правда? Ну, выкладывай!

— Лучше бы не по телефону.

— Опять на свидание набиваешься?

— Да нет, Танюша, и правда дело серьезное.

— Тогда говори, я не знаю, когда теперь мне удастся выбраться.

— Ну ладно. В общем, с заказчиком твоим все в порядке. А вот Алексеев — фигура неоднозначная. Оказывается, он у наших на примете. Дело в том, что в Москве существует некая преступная группировка. Они занимаются тем, что вывозят за границу ценности, в том числе и картины. Так вот, очень дорогостоящие шедевры живописи вывозятся под видом дешевых копий. Так они проходят по документам. Поймать никого не удалось, даже близко не подобраться — настолько все продумано и схвачено. Видимо, у группировки (у нас она проходит под кодовым названием «Синдикат») есть сильный мозговой центр.

— Ну, и при чем тут мой Алексеев? — Мне почему-то стало обидно за Максима Леонидовича, к которому я испытывала большую симпатию и даже кое-какой марьяжный интерес. — Это он, что ли, центр?

— Танюша, ничего точно не известно. Но за последние два года в Германии и в Бельгии засветилось несколько ценных картин, провезенных контрабандой. Это подлинники. И установлено, что раньше они принадлежали Алексееву.

— Ну и что? Мало ли кому он мог их продать? Не обязательно же он сам занимался контрабандой. — Я почему-то продолжала упорно защищать своего «обоже».

— Все так. Но, во-первых, факт продажи нигде не зафиксирован. А во-вторых, ты знаешь, почему он уехал из Москвы?

— Точно не знаю.

— Так вот, там был скандал. Он, как президент Фонда развития современного искусства и на правах эксперта, имел возможность использовать часть общих средств на покупку раритетов, с тем чтобы предоставить их в собственность галереи фонда. Он приобрел несколько шедевров. Но галерее их почему-то не передал. Когда началась проверка, выяснилось, что вместо подлинников, как указано в его декларации, он приобрел копии. Хорошие копии. Но их стоимость в сотни раз меньше. Скандал удалось как-то замять. Но из фонда его поперли. И вообще репутация его была подпорчена. Подкопаться к Алексееву не удалось — нет никаких прямых свидетельств его принадлежности к «Синдикату». Но, согласись, совпадения странные. А теперь, когда он переехал в Тарасов, московские коллеги передали материалы по деятельности этой группировки нам. Чтобы местная милиция аккуратненько прощупала Алексеева на предмет его причастности к мошенникам. Вот так, Танюша.

— Ничего себе!.. Черт, ничего подобного я не ожидала.

— Вот и я думаю — а не пора ли уже тебе делать ноги из его дома?

— Ну уж нет, Папазян! Я столько времени убила на это дело. И потом, я-то ведь работаю на Завадского, а он человек порядочный и…

— И бабки хорошие платит, верно? Смотри, Танюша, я тебя предупредил. Решай сама.

— Гарик, я должна довести дело до конца. Обещаю тебе быть очень осторожной. И к тому же у меня ведь есть ты. В случае чего спасешь свою любимую?

— А куда ж мне деваться, Танюша? Я знал, что ты не согласишься бросить клиента. Поэтому напросился у начальства неофициально участвовать в деле о «Синдикате». Сказал, что могу достать через верного человека кое-какие сведения. Ты ведь верный человек?

— У-у, еще какой. Тебе в особенности. Ладно, Гарик, договорились — все, что смогу узнать интересного, я, разумеется, буду немедленно сообщать тебе. И вообще держать в курсе всего, что происходит у Алексеева в доме. Хотя он мне и нравится.

— Но я же тебе нравлюсь больше, правда?

— Ну конечно, ты еще сомневаешься! Слушай, самый главный вопрос — ты знаешь, какие именно из картин Алексеева вывезены за границу? А точнее, меня интересует, нет ли среди них полотна Эдгара Дега «Танцовщица в голубом»?

— Подожди минутку, сейчас посмотрю в материалах. Как говоришь, Дега? Так, так, так… Нет такого. И никакой «Танцовщицы» нет.

— Ф-фу, от сердца отлегло. Значит, действительно нет повода отказываться от дела. Ну ладно, Гарик. Спасибо за информацию к размышлению. А теперь записывай данные о прислуге. Как только что-то выяснится, при любом результате, сразу сообщи мне.