Глава 4 Поезд, который ушел
Я нашла свое восьмое купе и, открыв дверь, вошла туда, внимательно осматриваясь.
Никого, кроме трех пустых мест и первой пассажирки, там не было: прямо напротив меня скучающе смотрела на проплывавшие за окном заснеженные здания совсем юная, миниатюрная девушка монголоидного типа. Забросив на свою верхнюю полку взятую у проводника постель и рюкзак со спецснаряжением и поставив сумку с одеждой под сиденье нижней (девушка быстро поднялась, помогая мне поднять крышку и примостить мои вещи рядом со своим багажом, также состоявшим из пары сумок наподобие моей), я скинула пальто и села рядом со своей попутчицей. Та, улыбнувшись, подвинулась к самому окну, словно Василий Иванович на рельсах в старом анекдоте. Я развернула пакет с курицей, сыром и хлебом.
Через некоторое время дверь открылась: пожаловали и остальные. Мои попутчики оказались весьма приятными на первый взгляд людьми. Оба мужского пола, одинаково вежливые, но внешне очень разные: на одной из верхних полок примостился крепкий молодой атлет с книгой в руках, справа возле окна присел щуплый старичок, тут же развернувший газетку и наливший себе чаю из термоса; изредка он высовывался из-за своего чтива, чтобы отхлебнуть чаю из граненого стакана в стандартном железнодорожном подстаканнике.
Мне показалось, что старичок хитро на нас с девушкой поглядывает, будто замышляет что. Обозвав себя нимфоманкой, я мысленно усмехнулась. Наверное, очередной безобидный террорист подложил в багажный вагон бомбу и скоро начнет брать нас в заложницы… Чего там, видали…
Через несколько секунд в наше купе заглянул мужчина-проводник.
— Чай, кофе? — спросил он, осматривая компанию и выискивая возможных клиентов на порнографические карты, газеты разного содержания, конфеты и презервативы.
Старичок и атлет, которые, как оказалось, были внук и дедушка, заказали чай.
— Мне кофе, — улыбнулась я, — только без сахара.
— А мне — чай, — ответила девушка, застенчиво улыбаясь.
Выговор у моей попутчицы оказался весьма своеобразный, по-русски она говорила, слегка растягивая слова и словно бы мяукая.
— Может, еще чего кто желает? — ненавязчиво продолжал гнуть свое проводник. — Конфеты есть, балычок, салями недорого…
— «СПИД-инфо» у вас какой? — поинтересовался с верхней полки не спешащий слезать атлет.
— Октябрьский и сентябрьский, — ответил проводник, словно его попытались оскорбить. — Девять пятьдесят!
— Несите оба.
Проводник удовлетворенно кивнул и вышел. Девушка достала из сумочки пакетик с какими-то травами. Увидев мой взгляд, она снова застенчиво улыбнулась и объяснила:
— У вас заваривают только один чай. — Она забавно всплеснула руками. — Приходится возить с собой все остальное. Не хотите попробовать? У меня есть и для кофе тоже. Вам понравится.
— Спасибо! — Я приняла у нее еще один пакетик и поднесла к лицу, стараясь разобраться в тонких ароматах трав. Несомненно, корица и лимонник, но все остальные запахи незнакомы. А их еще по меньшей мере три.
Я смотрела на девушку и пыталась угадать, кто же она: китаянка, японка, кореянка или, быть может, с Тайваня?..
В ее манерах, движениях, голосе было что-то успокаивающее, мягкое и застенчивое, однако могу поспорить, за этой застенчивостью скрывалась весьма деятельная натура. Из нее вышла бы хорошая староста.
Когда проводник принес наши стаканы, я осторожно высыпала добавки в свой кофе, размешала, дала по совету своей попутчицы постоять с минуту, а затем отхлебнула получившуюся смесь. Изумительно! Из всех добавок явно выделяется только привкус корицы, а все остальные лишь тонким ароматом, тенью вкуса пробиваются сквозь привычную кофейную горьковатость.
— Вам нравится? — Девушка мелкими глотками пила свой чай, держа вынутый из подстаканника стакан обеими руками и умудряясь каким-то образом не обжечься.
— Просто великолепно! А что там, если не секрет, кроме корицы?
— Не секрет. — Она поставила стакан и, загибая пальцы, перечислила штук пять абсолютно неизвестных мне растений. — Насколько я помню, все. Ах да, еще осенний лист «кошачьего когтя».
— И где же вы берете все эти травы? — удивленно спросила я, проникаясь невольным уважением к девушке.
— Дома. Мама присылает, — ответила та.
— А-а… — кивнула я, раздумывая, спрашивать, откуда она, или нет.
— Я из Китая, — ответила она, опередив мое решение, — а здесь учусь на втором курсе медицинского института. Ох, простите, я не представилась. Здесь меня зовут Света. А вообще-то я Су Энь Ли… Для друзей просто Су.
— Татьяна, — ответила я.
Су поклонилась, словно церемонная восточная дама, а затем весело рассмеялась.
— А в Северогорске у вас практика? — полюбопытствовала я.
— Нечто в этом роде. Не очень хочется, но пришлось поехать, потому что я дала обещание. — Говорить на эту тему Су явно не хотела. Мы еще поболтали о всяких пустяках, я рассказала пару анекдотов; затем свет погасили, и только сейчас я вспомнила, что не все еще сделала, что планировала сделать в поезде еще тогда, садясь в самолет.
Спать особо не хотелось, а потому я решила воспользоваться случаем и прочесть все то, что понапечатал мне Парфимов о загадочной, непостижимой и столь популярной богине Чэн.
Девятнадцать листков, наполненных информацией о китайской богине, я прочла при свете своего походного фонаря, установив его в режим среднего рассеивания, не режущий глаза и захватывающий как раз столько пространства, сколько было нужно для чтения.
«Просветленная», «очищенная», «открывающая глаза», «освобожденная»… китайцы ее, чувствуется, любили. Я хочу сказать, что имен и титулов у Чэн было предостаточно; все они сводились в основном к постоянным и весьма однообразным утверждениям о том, что Чэн первой из женщин добилась избавления от грехов и просветления.
В основной легенде говорилось, что древняя богиня Чэн бродила по земле, якшалась с людьми и демонами и вообще вела совершенно неправедный образ жизни — примерно как некая Таня Иванова, — но впоследствии встретилась с царевичем Сиддхартхой и полностью изменила свои поведение, представления о жизни и даже карму.
Как ни странно, эта очень древняя богиня плодородия, любви и красоты, появившаяся гораздо раньше эпохи буддизма, не исчезла, как большинство старых богов, с приходом товарища Сиддхартхи, а, наоборот, перекочевала в его верные ученицы и стала одной из буддийских святых.
В общем-то, ничего особо интересного во всем этом не было, я просто пыталась найти зацепки на случай, если похищение действительно совершено религиозной сектой.
И документы, собранные Парфимовым, довольно многое по этому поводу говорили: с момента нахождения храма Чэн к китайскому национальному музею приставали совершенно различные группировки, организации, клубы, отдельные личности и фирмы — все они просили, требовали, торговались из-за статуэтки.
Это меня удивило и озадачило.
Конечно, стоить такое произведение искусства, да еще и с большой примесью золота и платины, как говорилось в документах, должно было немало, но это совершенно не объясняло такого яркого интереса со стороны специалистов, верующих и просто коллекционеров.
Еще более непонятными были неопределенной степени достоверности рассказы о том, что на момент открытия завала, который несколько столетий скрывал за собой вход в храм, почти пятнадцать из сорока восьми работников экспедиции мучились болотной лихорадкой и другими болезнями, парочка даже заражением крови, а один гангреной — и, по словам очевидцев, после молитвы у алтаря Чэн все в короткие сроки исцелились!..
Я, в общем-то, от ханжества и снобизма не страдаю, но и от излишней доверчивости тоже. Самовнушение — вещь сильная, но вылечить простой уверенностью загнивающие ткани гангрены или заражение крови — такое просто невозможно.
Другое дело, если место действительно обладало хорошей энергетикой, а статуэтка была концентрированным вместилищем позитивных полей, которые копились в ней долгие десятилетия поклонения и всяческих обрядов жрецов, а затем еще и консервировались несколько столетий или даже тысячелетий.
Но простая вещь, даже если представить такое уважение, поклонение и веру со стороны больных, не может сотворить чудо. Нет, статуэтка явно обладала паранормальными возможностями, причем весьма сильными.
Вполне возможно даже, что статуэтка была одним из реликтов, то есть вещей, обладающих чрезвычайно сильным собственным биополем, способным при правильном использовании творить очень и очень впечатляющие вещи, в которые не поверишь, пока сам не увидишь.
Если так, то неудивительно, почему за ней и шла охота: лично я знаю в нашем мире всего пять реликвий, среди которых, кстати, была Янтарная комната, основная ценность которой вовсе не в килограммах полудрагоценной морской смолы…
Не сумев подобраться к ней поближе, похитители разработали, подготовили и провели похищение, пока коллекция и сама статуэтка находились в России, где привычное разгильдяйство быстро довело организаторов выставки до столь плачевного результата.
Я свернула бумаги и убрала их обратно в папку.
Вагон мягко покачивался на рельсах; колеса стучали привычную песню железных дорог. Хотелось отдохнуть, наблюдая, как проносятся и исчезают в темноте леса и поля, и уснуть, а проснуться уже в Северогорске…
Внезапно мне показалось, что за мной наблюдают. Краем глаза взглянув вниз, я увидела, что Су не спит и смотрит на меня, как будто желая что-то сказать.
Я подбадривающе улыбнулась.
— Вы читали про Чэн, — сказала она. — Вы интересуетесь Просветленной?
Вот те раз. И не то удивительно, что она умудрилась разглядеть с нижней полки мелкий шрифт, когда я просматривала парфимовский текст, а то, что она тоже явно что-то знала про нашу китайскую святую.
— Интересуюсь, — ответила я, слегка свешиваясь вниз и наблюдая за миниатюрной восточной девушкой, — а ты случайно не поклонница богини? — пользуясь случаем, я решила порасспросить девушку и разузнать побольше о загадочной Чэн.
— Чэн — не богиня, — ответила на мой вопрос Су. — Она — Просветленная, та, что очистила свою карму и душу настолько, что стала кем-то вроде… ваших святых. В учении Будды вообще отсутствует понятие «бог» или «богиня», хотя нечто подобное богам есть и у нас. А почему это вас интересует?
— Да так, пришлось недавно прочитать одну статью. Там говорится, что статуэтки, изображающие Чэн, такие маленькие…
— Нэцкэ. Это называется нэцке, — ответила Су с радостной улыбкой, принимая меня, очевидно, за полного профана в делах восточных, что было, разумеется, совсем не так.
— Да нет, покрупнее, — я показала примерный размер моей статуэтки. — Так вот, там говорилось, что Чэн — нечто типа богини, сначала очень древней, а потом перекочевавшей в одну из ветвей буддизма, и что ее статуэтки собираются в храме в одной китайской провинции. И вроде как эти изображения… — Я замялась, будто бы вспоминая, а на самом деле желая узнать, действительно ли было что-то особенное в статуэтках Чэн, и тем более в той, которую я искала; мне показалось, что Су вполне могла знать что-нибудь о Чэн, мне, коренной россиянке, неизвестное.
Су тут же с готовностью продолжила незаконченную мысль, «напоминая» мне то, что я «забыла»:
— Эти изображения открывают глаза на мир, позволяя увидеть его таким, каков он есть… — Она неожиданно нахмурилась, словно старшая сестричка, узревшая беспорядок, наведенный младшенькими братьями, и добавила: — Но вместе с тем могут и отвести глаза, ослепить… как у вас говорят, навести порчу. Все зависит от кармы и намерений. К сожалению, многие из храмов и алтарей Чэн были разграблены во время войн. Многое увезли за границу, кое-что пропало навсегда… Сейчас храмы пытаются восстановить.
— Интересно, а кто?
— Разные люди, — ответила Су, то ли уклоняясь, то ли не зная конкретики. — Те, кто хочет, чтобы свет Чэн могли видеть простые люди, а не только те, у кого есть деньги, чтобы сходить в национальный музей…
В общем-то, это был прямой мотив. Я мысленно представила себе шайку китайских бомжей-оборванцев, движимых великой идеей, разрабатывающих простой, но гениальный план с учетом особенностей российской стороны и нанимающих шлюшонку Дину для того, чтобы та похитила статуэтку. Ничего себе версия. Надо будет сказать Парфимову, пусть проверит. Подключит ЦРУ, КГБ, Сюртэ — или что там у него еще на коротком поводке?..
— Но восстановление храмов без некоторых символов невозможно, — тем временем грустно продолжала китайская Светлана, вздыхая. — Вот если бы нашелся человек, который бы бескорыстно отдал статуэтку им, — они от всей души отблагодарили бы его.
— Интересно, как? — поинтересовалась я.
— Очень… душевно, — подобрав слово, просияла Су. — Сказали бы спасибо.
Ах, крестьяне скажут «спасибо»! Ну в самом деле, о чем мне еще мечтать?!.
Я кивнула. К сожалению, разговор дал мало. Я всего лишь еще раз услышала о месте Чэн в религии Китая и о том, что Просветленная имеет множество поклонников и доброжелателей. Впрочем, Су ведь не всемирный информаторий. Она не может знать все.
Я поймала себя на том, что девушка начала мне нравиться. У нее была скромная обаятельная улыбка, умные глаза и мягкий, открытый характер. Как же мне самой порою этого не хватает! Непостоянная, иногда шикарная, часто сногсшибательная и уж, конечно, всегда супергирла Ведьма уже очень давно и начисто лишена жизнью наивности этого обаятельного восемнадцатилетнего ребенка.
Су зевнула и виновато посмотрела на меня. Поняв намек, я полностью перевалилась на свою верхнюю. Старичок и молодой парень тоже уже давно спали. Я развернула постель и улеглась, пригасив свой свет.
За окном начинала по нарастающей бушевать холодная снежная буря.
Просто удивительно, как быстро я въехала из промозглой тарасовской осени в настоящую зиму с ледяным ветром и быстрорастущими сугробами, проносящимися за окном вагона. Иногда такие быстрые перемещения кажутся нереальными, но вид за стеклом развеял бы сомнения любого: зима. Суровая зима Крайнего севера.
Спать мне, как ни странно, совершенно не хотелось; однако, пораскинув мозгами, поняла, что слишком хорошо отоспалась в больнице, так что я принялась вглядываться в ночные заснеженные просторы за окном, а заодно размышлять о своем таком все еще непонятном деле.
Выследить Диану на шабаше будет не так уж и сложно, если она вообще поехала туда. Однако Северогорск, судя по всему, городок небольшой — что еще там делать моей «коллеге по искусству»?
Нет, скорее всего, она именно там. Так что надо будет проследить ее контакты и произвести обыск в номере, если, конечно, она остановилась в гостинице.
Если моя встреча с «коллегой» все-таки состоится, та навряд ли сможет долго мурыжить мне мозги и быстро расскажет, куда дела статуэтку.
Если Чэн уже «ушла», проданная, подаренная или отнятая, мне лишь придется более пристально «поработать» с похитительницей, чтобы та раскрыла другие аспекты происшедшей сделки.
Однако я надеялась, что мне все же повезет и сделка, которая, скорее всего, запланирована заранее, еще не успела свершиться.
Кроме того, даже если я ошибаюсь, и Чэн уже в других руках, некоторое латентное, то есть пассивное волшебство статуэтки, готовое к приему-передаче направленной мысленной энергии, не только «откроет мне глаза на мир», но и подскажет, где ее искать. Со старинными вещами так бывает, со временем они словно бы обзаводятся собственной душой, обретают сильную ауру. Реликт, он и есть реликт. Если все время думать о такой вещи, то тебя непременно к ней выведет. Я надеялась, что аура Чэн достаточно мощна для этого. И на всякий случай все время вспоминала ее, периодически заглядывая в небольшую стопочку цветных парфимовских фотографий.
Смотреть в окно, из которого к тому же еще и слегка поддувало, мне скоро наскучило. Я решила все же попробовать заснуть, уповая на то, что кошмары больше не полезут ко мне с нехорошими домогательствами. Повернувшись и натянув одеяло до ушей, я поправила подушку, стараясь не разбудить спящих сном младенца попутчиков.
И вдруг, когда я уже совсем собиралась закрыть глаза, дверь в купе приоткрылась.
Острое чувство опасности проснулось во мне, заставило вскинуться и схватиться за заряженный пистолет, снимая его с предохранителя.
Появившийся в полуоткрытом проеме силуэт швырнул на пол небольшой предмет и тут же закрыл дверь, исчезая за ней.
Я глянула вниз, парализованная растущим ужасом и недоверием: неужели опять взрывчатка?!.
Что-то негромко хлопнуло, и из цилиндра плотными клубами повалил сизый непрозрачный дым.
Дымовая шашка! Черт, надо же, а?!.
Я рванулась к лежащему в боковом кармане сумки респиратору, благодаря всех богов и здравый смысл за то, что убрала свои сумки наверх, а не вниз; схватила его и приставила к лицу, когда слабо пахнущий, кружащий голову дым накрыл меня сизыми клубами.
Наскоро натянув маску, я принялась дергать окно и будить попутчиков, которые оставались безучастны к моим стараниям: очевидно, шашка содержала сильное снотворное. Су только тихонько застонала во сне, старичок всхрапнул, а молодой парень, закутавшийся наглухо и уставившийся в стенку, даже не пошевелился!
Дело плохо, Ведьма. Разбираться во всем придется тебе одной.
Окно наконец-то открылось; холод проник в купе, дым из шашки уже не валил, а тихонько вытекал, стелясь по полу, — чувствовалось, содержимое кончалось.
Я подняла пистолет и осторожно шагнула к двери. Бесшумно переместилась вправо от нее, сняла респиратор: дымовая завеса уже выветрилась, уступив место обжигающе-ледяному холоду и кусачему ветру, задувавшему в окно и рвавшему мои волосы. Напружинившись, готовая к броску, я резким движением отворила дверь в коридор. В непривычной темноте (все тусклые вагонные светильники были отключены) в сторону соседнего купе метнулась какая-то тень. Мужчина! Высокий и худощавый, одет во что-то темное и не стесняющее движений, кажется, в спортивный костюм…
— Стой! — рявкнула я, поднимая пистолет.
И тут на затылок мне обрушилось что-то тяжелое.
Я упала как подкошенная, теряя сознание и уже в который раз поражаясь не то собственной наивности, не то человеческой тяге к тому, чтобы делать другим людям гадости и предавать их всеми доступными и недоступными способами.
Надо мной, с чем-то типа бейсбольной биты, обмотанной закрепленным поролоном, стоял мой молодой попутчик, еще минуту назад не желавший просыпаться, когда я его будила. На лице этого типа были написаны удовлетворение и даже какое-то наслаждение тем, что он меня вот так быстро и умело уложил. Как в кино…
Перед глазами все кружилось. В голове нарастал странный всеохватывающий шум.
— !!! — только и сумела выговорить я, прежде чем потерять сознание…
…Сознание возвращалось медленно, неохотно занимая место тягучего, маслянистого забытья. Я пошевелилась и замычала. Голова отозвалась пульсирующей болью. С трудом разлепив веки, я открыла глаза и ослепла от яркого света, направленного мне в лицо.
А, мы уже играем в Джеймса Бонда… Где же, интересно, я нахожусь?
Ответить на этот вопрос было некому, комната пустовала. Я наскоро оценила обстановку, не раскрывая слезящихся от яркого света глаз: кто-то приковал меня к стулу при помощи наручников, в лицо направлена сияющая лампа.
Нет, все-таки надо посмотреть. Краем глаза Ведьма, краешком глаза, если хочешь остаться зрячей хотя бы еще час-другой…
Так… Круги — это, конечно, приятно, особенно такие разноцветные и так много, но нас интересует не фантастический цирк, а суровая реальность… Ты, Ведьма, представь, что никакой лампы нет, а напротив тебя черный диск, впитавший весь яркий свет и совершенно не выпускающий его в стороны…
Ага, все-таки видно. Интерьер… Черт возьми, комнатка-то богатая! Мне удалось разглядеть импортную дорогую мебель, китайскую вазу с натуральной икебаной в углу у окна, занавешенного шторой, массивное кресло и ворсистый персидский ковер, устилавший весь пол…
Неожиданно открылась дверь, по ногам скользнул едва различимый сквозняк. В комнату вошли трое: сутулый щупленький силуэт, который я узнала сразу же, несмотря на бьющий в лицо свет.
Старичка из купе сопровождали двое мускулистых парней, наверняка те самые, видимо телохранители.
Так, Танюша, захлопни свои любопытные глаза; ты же нормальный человек, никакая ты не Ведьма, а просто дамочка из купе, которая ничего не знает, ничего не может; а глаза у нее обычные и прямиком на сверкающую лампу смотреть не могут…
Судя по звуку, старичок опустился в кресло, закинув ногу на ногу, и закурил, внимательно меня изучая, телохранители встали за его спиной.
— Так, стало быть, это вы та самая Ведьма, — завершив предварительный осмотр пленницы, то есть меня, произнес босс.
Ну, вот вам и вся конспирация. Судя по последним событиям, в этом дрянном мире меня знает уже каждая собака. Пора оставлять практику и подаваться в кинозвезды.
— Ну-ну, давайте поговорим.
Голос у него был слегка хрипловатый, говорил он с придыханием, характерным для астматика. Я запомнила это. И молчала, ожидая продолжения.
Порассматривав меня немного (я буквально ощущала его липкий невесомый взгляд), старичок закурил. Аромат дорогой сигары разнесся по комнате, щекоча ноздри. Мне безумно захотелось прикурить, тем более что в спешке я как-то не удосужилась купить сигарет, и даже забыла об этом.
— Сразу же расставим все точки над i. — Он потушил сигарету. Кашлянул. — Если вы решите молчать, как партизанка, это вас не спасет.
— Что вам от меня нужно? — вежливо осведомилась я. — И, если нетрудно, откуда вы меня знаете?
Старичок коротко рассмеялся, и было в этом его смешке что-то нехорошее. Кресло скрипнуло под егозливым задком, он, кажется, наклонился вперед и внимательно рассматривал меня, изучая.
Затем усмехнулся и просто ответил:
— Мне, Танюша, от тебя нужно выполнение одной работки, качественное и быстрое выполнение, а также послушание во время этого… мероприятия.
Ну надо же! Послушание. А еще повернуться спиной и нагнуться. Интересно, как он хочет добиться моего согласия? Держать меня здесь и применять методы неинженерной хирургии, пока я не сдамся, или начать шантажировать? Я мысленно прокрутила в голове примерные альтернативы, благо что оказывалась в подобной ситуации не в первый раз и примерно знала, что в таких случаях хозяева положения могут предложить клиентам.
— Если я откажусь?
— Ты, Танюша, девочка, несомненно, талантливая, и, самое главное, оказалась в нужном месте в нужное время, можешь спасти человеческую жизнь. Даже две. Но пойми одно — незаменимых нет. — Он подался вперед, окончательно перейдя на «ты»: — Учти, или ты работаешь на нас, или… не работаешь вообще.
Неплохое начало. Интересно, надолго ли мой неподписанный контракт? Выбор хорош всем, особенно своей новизной. Жизнь на поводке преступной группировки или мой труп в каком-нибудь сугробе. Ну надо же, как оригинально, как свежо!
Соглашаться не хотелось, но необходимо было выбраться из этой истории. Сопротивляться я могла только с оружием в руках, причем в свободных, а не притянутых наручниками к спинке стула.
— Предположим, я соглашусь.
— Предположим, — кивнул мой покладистый старичок, — тогда тебе вернут вещи и доставят в Северогорск.
— А когда я сделаю то, что от меня требуется?
— Ну, Танюша, ты слишком спешишь, — прошелестел рубашкой, пожимая плечами, мой новый наниматель. — Об этом поговорим, когда работа будет выполнена, а результаты — налицо.
— И долго продлится наше… сотрудничество?
— Пока не знаю, но, если хорошо себя покажешь, можешь рассчитывать на откупную. Да и что твоя подружка из Китая будет жива и невредима.
Сердце мое провалилось в черную яму. О девчонке из поезда я как-то совершенно не подумала. Вот, значит, что означал старичков хитрый взгляд. Придумал, падла, как держать на привязи злую кусачую собаку Ведьму. Девчонка, невиновная ни в одном из совершенных мной и этими людьми грехов, как обычно, становится гарантом того, что я не выстрелю старику в спину или просто не вмажу между костлявых ног.
Пряча ее у себя за спиной, они могут заставить меня сделать довольно многое. Значит, кроме согласия и блефа, что мне на нее наплевать, особого выбора у меня нет.
Однако если сидящий передо мной человек серьезный, он тотчас проверит мой блеф, притащив сюда студентку-китаянку и устроив с ней показательные выступления по силовой гимнастике…
— Я согласна.
— Отлично. — В голосе его послышалось тепло, словно я только что согласилась спасти жизнь его обожаемой малолетней внучке и старик воркует со мной, полный благодетельной благодарности.
— Тебя освободят минуты через три, а пока выслушай задание. От тебя требуется найти человека по приметам. Мужчина лет примерно тридцати пяти… — Он наклонился вперед, отодвигая лампу в сторону, и бумажно прошуршал.
Я открыла глаза; лампа была отвернута в сторону, старичок мой протягивал мне фотографию, приближаясь, но тем не менее не пересекая черты света, — я так и не смогла его рассмотреть как следует.
— Вот фотография.
С фото на меня смотрел красавец мужчина в строгом дорогом костюме, показывающий кому-то, с кем общался, все свои зубы в самой ослепительной улыбке. У него были курчавые темно-русые волосы, правильные черты лица, которые портил только слегка крупноватый нос, широкие плечи и холеные руки с печаткой на среднем пальце левой руки. Жертва слежки поднимала бокал, явно собираясь чокаться с кем-то, стоящим вне поля зрения.
— Так вот, — забирая у меня фотографию, произнес мой обожаемый старичок, — он постоянно тусуется в ресторанах: город небольшой, ты его отыщешь в два счета. Тебе предстоит установить за ним слежку, проследить за всеми передвижениями, составить расписание походов, вылазок, отметить все контакты, а также вычленить из его окружения двоих телохранителей. Мы о них точно знаем, но никак не можем узнать, кто именно. Очень профессиональные ребята. Твоя задача указать их, и тогда по сигналу мы произведем… задержание. — Кажется, мой наниматель номер два хитро прищурился. — Разумеется, при этом ты должна остаться незамеченной.
Тут тон его сделался холодным и жестким — то есть настал черед обязательных угроз и предупреждений.
— И учти, Танюша: за тобой будут следить с помощью новейшей аппаратуры, нам будет известен каждый твой шаг. Не надейся найти и тем более не пытайся нейтрализовать «жучки» — во-первых, их не будет и в помине, мы уже давно перешагнули этот рубеж, а во-вторых, это будет расцениваться как попытка сопротивления и пострадает твоя подружка.
Я просто почувствовала, как он разглядывает меня, оставаясь в своей темноте.
— Я все поняла, — ответила я, — и готова сотрудничать. Буду вести себя тихо и правильно. Буду полной паинькой. Только, пожалуйста, скажите мне, откуда вы узнали, кто я такая?
Старик удивленно замолчал.
— Какая ты, оказывается, умная, Танюша! — отозвался он через несколько секунд в искусственном изумлении. — Ажно дух у меня, старого, захватывает от твоей послушности! Ты всегда так себя ведешь?
— Только перед людьми почтенными, — мягко огрызнулась я и добавила: — Ответьте, пожалуйста.
Наверное, по моему тону он понял, что ответить просто и прямо будет выгоднее, чем снова давить.
— Да мы, собственно, особо и не пытались про тебя разузнать, — ответил он, снова вальяжно разваливаясь в своем кресле. — Ну, поступило нам сообщение о том, что такая-разтакая особа прибывает в Северогорск как раз в тот момент, когда нам нужен профессионал для данного дела. Работа высокооплачиваемая, всех здешних крутых наш мужик, вполне возможно, знает, да и непрофессионалы они все, по большому-то счету… Вот мы и решили тебя нанять.
— Почему же так хитро вместо того, чтобы просто переговорить?
— Потому что, Танюша, — задушевно ответил старик, — ты нам нужна не как яркая личность, а как послушная девочка, как паинька, которой ты обещала быть. Потому что, Танечка, мужик этот, хоть и сидит уже вторую неделю в Северогорске, сам по себе международного масштаба… А брать его надо. Иначе он нам тут все карты спутает. И так уже где-то как-то прослышали, зашевелились, падлы!.. — Он внезапно закашлялся болезненным астматическим кашлем; я увидела, как один из телохранителей метнулся к столу (это был тот, мой поездной атлет с оглушительной битой в руках), схватил небольшой стаканчик и буквально влил его в глотку сотрясающемуся старику. Второй в это время буравил меня темным взглядом. Его лица я не видела и никаких примет до сих пор не знала.
В доставшиеся мне несколько секунд я, лихорадочно размышляя, пыталась понять, во что же меня втягивают.
Неожиданно на меня нахлынуло осознание, что я — не по своей, конечно, воле — ввязалась во что-то слишком крутое для моего уровня. Жизнь моя, кажется, сейчас висит на тонком волоске, но — что хуже, намного хуже — из-за любой оплошности, вольной или невольной, могут пострадать совершенно невинные люди. Например, Су.
Бедная девочка. Ну дернул же ее черт купить билет по соседству со мной.
Да и само задание… Скорее всего, мой новый хозяин и без меня имеет всю необходимую информацию, раз уж у него такая техника в арсенале, а я… Я просто стану подсадной уткой, пляшущей в воздухе под рукой фокусника, отвлекающей внимание от другой, достающей карту из рукава фрака. То есть слежка моя будет отвлекающим маневром со стороны старика. И когда время игры в прятки истечет, меня без промедления отдадут на забаву его людям. Мол, нет и не было никакой Тани Ивановой.
Не исключено также, что телохранители этой международной жертвы примут меня за посланницу Костлявого и развязка наступит намного раньше. Не хотелось бы мне этого, ой как не хотелось!
Что же делать, Ведьма? Ясно, что действовать можно только по ситуации, но как? Этого я пока придумать не могла, а потому просто молча кивала, когда напоивший старика атлет излагал мне способ связи:
— Ты должна будешь отчитываться о проделанной работе каждый день ровно в семнадцать тридцать пять, крайне рекомендую выходить на связь, даже если результаты нулевые, это, возможно, убедит нас в твоей правильности. Для начала сеанса связи ты должна будешь подойти к таксофону на углу улицы Бахметьевской и Третьего Рабочего переулка, набрать девятку и ждать. Подходить будешь с паролем, наш человек в милицейской форме будет стоять неподалеку, он позаботится о связи и о том, чтобы тебе не мешала очередь. Ты должна спросить его, как тебе добраться до швейной фабрики имени товарища Дзержинского. Он ответит, что фабрику закрыли и что туда лучше не ходить, потому что там собираются отморозки. Запомнила?
Я кивнула и повторила пароль.
— Отлично. Этот человек, за которым ты должна следить, очень богат, он обязательно появится в дорогих кафе и ресторанах. Впрочем, думаю, ты сама разберешься на месте. Это пока все.
Он отошел за спину прокашлявшегося и отдышавшегося старика, который сверкнул в темноте белками глаз.
— Что теперь? — спросила я, желая поскорее оказаться на свободе и приступить к выполнению хотя бы одного из моих заданий.
Старик внезапно на краткий миг отвел лампу в сторону и бросил на меня пристальный мрачный взгляд, от которого мурашки побежали у меня по спине и все тело сотрясла краткая пронизывающая дрожь.
— Ты слышала, — прошипел он. — Слышала, что я тебе сказал?.. Подумай над всем этим. И помни: шаг в сторону — ты труп.
Затем он снова кратким движением руки бросил мне в лицо поток режущего света, заставляя зажмуриться и мысленно проклясть его в очередной раз, с трудом встал и молча вышел. Охранники последовали за ним, и я снова осталась одна.
Ненадолго. Очень скоро в комнату вошли еще двое дюжих молодых ребят, которые довольно бесцеремонно и грубо отковали меня от стула. Я встала, разминая затекшие ноги и растирая онемевшие запястья. Хотелось прямо сейчас провести показательное выступление в стиле «Таня Иванова наносит ответный удар», но я, разумеется, сдержалась, позволив их уродливым от глупости и самонадеянности рукам вдоволь «пообыскивать» меня, а затем, поддерживая якобы затекшее тело, завязать глаза черным шарфом.
Мне позволили совладать с непослушными от неудобной позы и долгого бездействия мышцами и, словно слепую, повели куда-то к выходу.
Мы шли по коридору, затем свернули направо, спустились по лестнице, снова повернули, миновали короткий проходной коридор и вышли в большое помещение, где мои шаги отдавались гулким эхом. Бетонный пол. Холодный воздух с запахом бензина. Скорее всего, гараж.
Так и есть. Меня усадили в машину, рядом со мной сел еще кто-то. Повязку пока не снимали. Я смотрела вниз и видела край бежевой вельветовой обивки сиденья, а также свои джинсовые колени.
Хлопнула дверца водителя. Зафыркал мотор. Мы тронулись. Несколько поворотов, машина притормозила при выезде из гаража, а затем, снова набирая ход, устремилась в зимнюю стужу Заполярья.
Мы ехали достаточно быстро, глаза мои были по-прежнему завязаны, так что я не могла видеть, куда меня везут; но зато все звуки слышала просто великолепно. Что же, попробуем воспользоваться методом незаурядной кошки из подростковой повести Сетон-Томпсона: запомним дорогу по звуковой картине и немалому количеству поворотов.
Мы, судя по всему, ехали по автостраде, скорость была приличная. Затем притормозили, и до меня донесся дробный монотонный перестук колес поезда.
Ну да, твой-то поезд ушел, Ведьма. После того, как тебя с него сняли. Черт возьми, эти неожиданные нападения, взрывы, знакомства, заказы, приглашения и вообще резкие перемены конкретности намеченного пути очень сильно раздражали и злили меня.
Ни к одному из них я не была по-настоящему готова. Потому что расслабилась. Потому что заказчик номер один обращался со мной, как с человеком. Как с уважаемой Ведьмой, которая немерено крута, все знает и умеет, а затем и я повела себя так, словно была гипотетическая супергирла из боевика, у которой всегда все на мази и у которой теперь есть свой супермобильный супертелефон.
Ну и попалась конкретно. Вот уж залетела, так залетела! Дальше некуда. Даже в загоне с собаками-людоедами все было проще и понятней: ясно, кто есть кто, кто плохой и кто хороший.
И можно всех обмануть, пользуясь преимуществом полной неизвестности, неожиданности… А тут? Все знают по имени и в лицо, все хотят как-то использовать…
Да, Ведьма, твой поезд ушел. И нагнать его будет ой как нелегко! Но надо. Потому что нужно спасать уже две шкуры: собственную и китайской Светланы.
Ну вот: обругала себя, напряглась вся, отживела, отошла от постсамолетного шока, ударилась пару раз головой о свою прошлую непрошибаемую самонадеянность — и все стало четче, понятнее, проще. Есть плохие дядьки, их надо мочить. Есть хорошая статуэтка, ее надо найти. Что и требовалось доказать…
Когда мы снова тронулись, меня пару раз тряхнуло, мы переехали через рельсы. Затем — какой-то мост. Несомненно, мост, а не подъем дороги. Как-то неуловимо изменились звуки вокруг, у меня возникло ощущение, что подо мной находится пустое пространство. Еще один железнодорожный переезд, только теперь мы не ждали проходящего поезда, затем крутой поворот направо. Меня мотнуло в салоне. Скорость снова стала нарастать, а затем без видимых причин снизилась. Может, какой-то знак? Нет, рядом послышался свисток, который ни с чем не спутаешь, и чья-то машина затормозила у обочины, повинуясь сигналу гаишника. Жаль, что не наша! Хотя что гаишник сделал бы людям Старика и ему самому? Скорее всего, ничего. Не верится мне что-то, чтоб мой новый хозяин не был шишкой, способной уберечься от подобных мелких сложностей.
Но вернемся к дороге. Подъем, резкий спуск, мягкий поворот направо, затем налево. И вдруг машина резко затормозила. От неожиданности я чуть не ткнулась носом в спинку переднего сиденья.
— Вылезай, приехали, — приказал один из моих провожатых и тюремщиков в одном лице.
Так как я не сразу сориентировалась, меня довольно грубо вышвырнули на снег. Рядом со мной шлепнулась моя сумка. Никто не замяукал от неожиданности тоном оскорбленной багдадской девственницы: Заморыша в ней, понятно, уже давно не было. Эх, Заморыш, Заморыш… И зачем я только взяла тебя с собой? Чтобы тебя отнесли на квартал от горящего самолета и выкинули где-нибудь под забором или в чистом поле?
Все, хватит! Я резко сорвала с глаз повязку. Как раз вовремя, чтобы увидеть серую «Феррари» цвета металлик с запорошенными снегом номерами, стартовавшую от меня так резко, что я оказалась засыпанной с ног до головы снежной пылью, летевшей из-под колес.
Я чертыхнулась, вытерла лицо и огляделась. Меня бросили на произвол судьбы на въезде в город. Посреди заснеженного бугра, который летом, несомненно, превращается в неухоженную клумбу, красовался щит с надписью: «СЕВЕРОГОРСК».
Стало быть, действительно прибыли. Я подхватила сумку, застегнула расстегнувшиеся пуговицы, поправила шапку и направилась по улице к центру. Мне предстояло еще искать гостиницу «Заполярную».
