ГЛАВА 7

Страсти страстями, но я не забывала и о работе. Как-то так получилось, что все мои подозрения если и не рассыпались в прах, то стали какими-то легкими и эфемерными, как дыхание эльфов. После разговора с Терентьевым я была уверена, что он не убивал Спиридонова. На этот раз он действительно сказал правду, это было видно невооруженным глазом. Марина, как я считала, сделать этого не могла физически, значит, оставался пока только Брехман — мужчина физически сильный и неглупый. Единственное, что меня смущало, — выбор орудия убийства. Как-то он не вязался с обликом Михаила, если так можно выразиться. Кроме того, появилась еще одна зацепка. Ее мне подбросила Марина, скорее всего сама того не осознавая. Это упоминание о каком-то обиженном парне, который до сих пор бегает за Михаилом Яковлевичем. Неплохо было бы узнать, что тот от него хочет. Спрашивать же об этом Марину сейчас было бесполезно.

Я села в машину, но прежде чем снова отправиться в «Небоскреб», решила посоветоваться с костями. Я вынула мешочек с додекаэдрами и, сосредоточившись, метнула их на «Атлас автомобильных дорог», который всегда валяется в салоне моей «девятки».

Выпало: 27+7+20 — «Вы должны быть осторожны в делах, так как против Вас затеваются неблаговидные поступки».

— Ага, — удовлетворенно произнесла я, — значит, все-таки что-то затевается.

Это даже обрадовало меня, потому что могло означать только одно: я двигаюсь в правильном направлении. Смешав кости, я потрясла их между ладоней и, чтобы окончательно удостовериться в верности своих предположений, снова кинула их на «Атлас». Комбинация выпала другая: 34+10+18 — «Против вас действует тайный противник, но если вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент». Эта комбинация лишь конкретизировала предыдущее толкование. Следовательно, осторожность и еще раз осторожность. Действительно, предостережение было своевременным, потому что, когда я нападаю на след, иногда меня начинает заносить и об осторожности я как-то забываю. Правда, физическая и моральная подготовка всегда выручали меня во всяких переделках, но зачем лишний раз лезть на рожон?

Охранник, поигрывавший резиновой дубинкой в холле «Небоскреба», узнал меня и расплылся в улыбке. Я открыла двери и торжественно вошла в зал, но тут же остановилась. Лариса — девушка с выщипанными бровями — сидела за компьютером и играла в какую-то увлекательную игру. Похоже было на то, что она да еще я — единственные люди в этом большом помещении.

— А что, Михаила Яковлевича нет? — на всякий случай поинтересовалась все же я.

— Он ушел сразу же за Мариной Николаевной, — Лариса оторвала взгляд от экрана монитора и посмотрела на меня.

Ответ был не вполне ясный, но я была в курсе, что Спиридонова уехала вскоре после меня. Опустившись на стул, который стоял возле Ларисиного стола, я одарила ее максимально доброжелательным взглядом.

— Я детектив, — для убедительности я все-таки добавила голосу немного твердости, — ищу убийцу вашего шефа. Вы могли бы мне помочь.

Она вся напряглась как натянутая струна.

— Марина Николаевна в курсе, Брехман — тоже, — успокоила я ее с улыбкой на лице, и она немного расслабилась.

— Что же я могу сделать? — неуверенно протянула она.

— Я знаю, что в данный момент у вас в работе находится около десятка квартир. Мне хотелось бы получить распечатку их бывших владельцев с адресами и телефонами, — я благожелательно улыбнулась.

— Но ведь…

— Можете не торопиться, у нас еще есть время, — я не дала ей проявить инициативу и сняла трубку с телефона, стоявшего у нее на столе. — Хотите, чтобы Марина Николаевна подтвердила?..

— Нет, — смутилась она и зашелестела пальцами по клавиатуре.

Работала Лариса быстро, и уже через несколько минут я держала в руках лист бумаги с напечатанными на нем фамилиями, адресами и телефонами. Кроме того, там были указаны даже общая площадь квартиры и выплаченная за нее сумма.

— Благодарю вас, — снова улыбнулась я, — это то, что нужно. Мне кажется, вам должны повысить зарплату.

— Спасибо, — кажется, она не думала, что это возможно.

В машине я внимательно рассмотрела список, в котором оказалось восемь фамилий с инициалами. Фамилии мне ни о чем не говорили: среди них не попалось ни одной знакомой. Тогда я стала анализировать площади квартир и сопоставлять их с выплаченной суммой. Я делила стоимость квартиры на количество квадратных метров и получала стоимость одного квадратного метра. Арифметика элементарная. Я начала с самого верха списка и везде у меня получалась примерно одна и та же цифра. Когда же я дошла до номера «шесть», цифра оказалась намного меньше. Как учили в школе, я проверила деление умножением, результат оказался тот же. Номера «семь» и «восемь» дали при делении значения, близкие к тем, что у меня получались вначале.

Я еще раз прочла фамилию, которая значилась под номером «шесть» — Клюкин О.В. Что же это за Клюкин такой? Как и все остальные, эта фамилия мне ни о чем не говорила. А вот инициалы вдруг навели на одну мысль. Уж не тот ли это Олег Вадимович, который сегодня днем приходил к Брехману? Во всяком случае, инициалы подходили. Я уже хотела ехать по данному адресу, но тут до меня дошло, что этот Клюкин, Олег Вадимович он или Орест Варлаамович, по указанному в списке адресу уже не проживает. Тогда я рванула в адресное бюро, благо оно располагалось всего в нескольких кварталах от «Небоскреба». И только подъехав к нему, я вспомнила, что сегодня — суббота. Металлическая дверь адресного бюро была заперта. Оставались еще два справочных бюро, где я могла узнать новый адрес Клюкина, да и то, если он зарегистрировался на новом месте жительства. Но и они, если и работали сегодня, уже закрылись в связи с окончанием рабочего дня.

Возможно, Брехман знает, где сейчас живет Клюкин. Это был хоть и не стопроцентный, но все же шанс, причем мой последний шанс на сегодняшний день. Я отправилась на квартиру к Брехману. Я минут пять названивала в квартиру, где мы с Михаилом провели прошлую ночь, но мне так никто и не открыл. Спускаясь по лестнице, я вытащила из сумочки мобильник и набрала номер Александра Спиридонова, но его мобильник оказался временно недоступен. Все просто как сговорились.

Ну и черт с вами! Я сунула трубку обратно в сумочку и, устроившись за рулем, отправилась домой. Раз обстоятельства складываются против меня, нужно просто немного подождать, а не лезть напролом. Я тут же вспомнила, что весь день сегодня провела практически на одном стакане апельсинового сока, не считая нескольких глотков вина в «Птеродактиле». Почему-то так сильно засосало под ложечкой, что я тут же представила себе борщ со сметаной, который ждал меня в холодильнике. Мыслями о еде я раздразнила себя так, что у меня чуть слюни не потекли на подбородок.

После принятия пищи я, словно удав, застыла на диване перед телевизором и блаженствовала, почти не следя за происходящим на экране. Рядом со мной на столике стояла чашка бесподобного кофе. Сигарета, которую я держала в руке, привносила в наслаждение своим чудесным ароматом дополнительный нюанс. Вот так я и сибаритствовала, пока кому-то не пришло в голову позвонить у входной двери. Звонок был какой-то несмелый, я бы даже сказала, робкий. Открывать не буду — решила я, делая очередную затяжку и запивая ее глотком кофе. После небольшого перерыва звонок повторился. Теперь он стал более настойчивым и продолжительным. Ну нет, усмехнулась я, меня так просто не возьмешь. Если позвонишь еще хотя бы пару раз, тогда я, возможно, и дошлепаю до прихожей.

Посетитель, видать, оказался из настойчивых, он таки надавил на кнопку звонка еще два раза, причем очень решительно. Черт, может, действительно что-то важное? Сделав маленький глоточек кофе и смакуя его во рту, я с сигаретой в руках двинулась к двери. Помня об осторожности, посмотрела в дверной глазок. За дверью стоял незнакомый мужчина чуть выше среднего роста. Он был в легком сером плаще, черная шляпа была надвинута на самые брови. В этом была какая-то странность, но в общем мужчина не внушал никаких опасений, поэтому я спокойно открыла перед ним дверь. И, как оказалось, напрасно. А ведь кости вполне определенно предупреждали меня.

Не сказав ни слова, мужик поднял руку, и холодная едкая струя ударила мне в лицо. Конечно, я сразу же поняла, что в руке у него был газовый баллончик, но было уже слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Хорошо еще, что у меня быстрая реакция: я успела зажмуриться и перестала дышать. И все равно ощущение было не из приятных. То есть я была практически парализована. Я собралась тут же броситься в ванную, чтобы подставить лицо под спасительную струю воды, но сначала мне нужно было закрыть дверь. Сразу у меня это не получилось, так как незнакомец схватил меня за горло. И хоть я не дышала, чтобы газ не попал в легкие, это мне не слишком понравилось. Я ткнула сигаретой, которая все еще была у меня в руке, пытаясь попасть напавшему в руку. Кажется, мне это удалось: он взвыл и ослабил хватку. Тогда, недолго думая, я нащупала его голову, обхватила ее руками и, резко притянув к себе, ударила лбом в лицо. Почувствовав, что попала по переносице, оттолкнула незнакомца от себя. Он уже кашлял и тяжело дышал, видимо, глотнул газа. Найдя на ощупь дверь, я с силой захлопнула ее и задвинула щеколду.

Воздуха уже катастрофически не хватало, глаза, хоть и закрытые, нестерпимо жгло, словно в них попал красный перец. Когда я кое-как добралась до ванной, первым делом вдохнула относительно чистого воздуха. Затем, открыв воду на полную мощь, направила душ себе в лицо. Не скажу, что это сильно помогло, но какое-то облегчение все-таки принесло. Минут двадцать я отмачивала лицо, стараясь не прикасаться к нему руками, после этого с огромным трудом мне удалось приоткрыть глаза.

Смочив холодной водой полотенце, я взяла его с собой и, прикрыв им лицо, легла на диван, но перед этим открыла дверь на балкон и форточку на кухне, чтобы выветрился этот ужасный запах. Я лежала и думала, что это за маньяк покушался на мою жизнь и как он узнал мой адрес, и в конце концов решила, что это нападение напрямую связано с моим расследованием. Только вот кто мог быть этим ненормальным? Мне почему-то думалось, что он не в себе. Но это утверждение основывалось только на моей интуиции.

Я лежала долго, время от времени вставая и заново смачивая полотенце, которое лежало у меня на лице. Незаметно я уснула.

Когда проснулась и открыла глаза, я ничего не увидела, и мне стало по-настоящему страшно. Я испугалась, что из-за этого идиота потеряла зрение. Я вскочила, высохшее полотенце упало на пол и, о чудо, я прозрела. Часы показывали шесть утра, значит, я спокойно проспала всю ночь. Глаза почти не болели, только были немного красноватыми. Это я увидела, когда посмотрелась в зеркало, висевшее в ванной. Ну ничего, самое страшное позади.

После душа и завтрака я еще пару часов провалялась в постели, а потом связалась с майором Рудаковым — моим старым приятелем, — попросив его узнать по своим каналам, где нынче проживает О. В. Клюкин. Он обещал помочь. Покончив со звонком, я занялась своей внешностью. Сделала небольшой макияж, причесалась, надела удобные льняные брюки и топик на бретельках, легкий пиджак, под который нацепила кобуру, босоножки на невысоком, но модном каблуке и вышла из квартиры.

Моя бежевая «девятка» смирно ждала меня во дворе. Я спустилась по лестнице, беспрестанно прислушиваясь к малейшему шороху: вчерашнее нападение отнюдь не настраивало на беззаботный лад. Было воскресенье, и я отправилась к Брехману на ту квартиру, где мы с ним, не зная, кто есть кто, неплохо провели время. Я предполагала, что в воскресный день он просто обязан там быть, ну не с родителями же ему проводить субботнюю ночь! Вполне возможно, что он помирился с Мариной, а если нет, то мог зализывать раны в компании какой-нибудь смазливой блондинки или экстравагантной брюнетки. Я хотела взять его тепленьким и расспросить на предмет этого Олега Вадимовича.

Полная блистательных планов и прожектов, я тронула машину с места и выехала со двора. Солнце заливало ярким светом полупустые утренние тротуары. На ветках чирикали и прыгали воробьи, запоздалые дворники заметали мусор, пенсионеры катили свои вездесущие тележки, нагруженные дарами осени. Я нацепила темные очки и даже принялась напевать какой-то простой мотивчик. Загорелся зеленый, парочка молодых ребят застыла на тротуаре. Проехав метров триста, я свернула направо и вкатилась в тихий дворик. Вышла из машины, поднялась на четвертый этаж и позвонила к Брехману. Я слышала, как тикают часы за дверью, и мне вспомнилась одна строчка из стихотворения Иосифа Бродского, где он писал, что часы тикают так, будто дом через десять минут взорвется. Ни звука радио, ни каких-то других шумов мой острый слух не уловил. Я снова нажала на кнопку звонка. Тот же результат. Я подождала еще пару минут и принялась спускаться по лестнице.

Где же он может быть, у родителей? Я села в машину и отправилась по другому адресу. Что ж, поговорим с родителями. Ехать пришлось недолго. Я остановила машину на обочине и, покинув салон, всей грудью вдохнула свежий волжский воздух. Солнечные лучи шныряли тут и там, обдавая стены домов и окна каскадом легких золотистых бликов. Голубая вода реки, которая открывалась в просветах между высоких тополей и развесистых каштанов, была подернута серебристой дымкой. А ближе к мосту ослепительно сверкала на солнце. Три белых трех — и двухпалубных теплохода томились у причала, и я вдруг всей кожей ощутила, как это здорово — сесть на один из них и беззаботно поплыть не важно в каком направлении: главное — чтобы по обе стороны тянулись зеленые холмистые берега, а в небе сияло августовское солнце.

Я вошла в тенистый двор, утопающий в акациях, тополях и черемухе. Стояла прямо-таки оглушительная, в сравнении с пробуждающимися улицами, тишина, было пусто и покойно. Я поднялась на третий этаж и позвонила. Мне никто не ответил, напрасно я, приложив ухо к стальной двери, пыталась поймать эхо шагов. Я повторила маневр и, не дождавшись отклика, спустилась к машине. Закурила. Что же это, куда сгинули все Брехманы?

Мне ничего не оставалось, как посидеть в машине и подождать. Только я не знала, сколько мне придется ждать. Час, два или полдня? А может, чета Брехманов-старших подалась куда-нибудь за город или к родственникам и мне предстоит долгое, а главное — безрезультатное ожидание? Я гнала от себя эту мысль. Провизию и газеты можно было купить на выходе из двора, благо уличных кафе в районе набережной всегда было предостаточно. Газетный киоск тоже располагался под боком. Я дошла до него, купила «Семь дней», «Версию» и вернулась в машину.

Я просидела четыре часа, следя за всеми входящими в подъезд и выходящими из него. Несколько раз поднималась и звонила. Все напрасно. Я совсем отчаялась и поехала домой, рассчитывая вечером повторить свой визит к Брехманам. Из дома я позвонила Рудакову, и он снабдил меня адресом Клюкина, которого звали Олегом Вадимовичем. Я тут же спустилась на улицу, села в машину и отправилась к нему. Теперь он жил в однокомнатной квартире на первом этаже старой замызганной «хрущевки», стоявшей почти на самой окраине города. Единственным достоинством нового жилья Клюкина был то, что расположено оно было в тихом месте, вдалеке от транспортных магистралей. Название улицы вполне соответствовало ее удаленности — Камчатская. Оставив машину в маленьком дворике, заросшем высоким кустарником и пыльной лебедой, я вошла в подъезд и несколько раз нажала на кнопку звонка. Клюкина дома не было. Вот уж невезуха так невезуха. Я чертыхнулась про себя, закурила и вернулась домой.

Пообедав, я легла вздремнуть. Когда я открыла глаза, уже начало смеркаться. Ну ты и спишь, Иванова! — усмехнулась я. Я умылась, снова подкрасилась и, трепетно ловя каждый звук, спустилась во двор. Мой маршрут был прежним: сначала к Клюкину, затем на холостяцкую квартиру Михаила, потом к его родителям. Вечерние улицы были празднично оживлены и прямо-таки запружены толпами разодетых фланирующих граждан.

На этот раз в одном месте мне повезло. Родители Брехмана оказались дома. Мне открыла мама, полноватая красивая женщина с лицом испанского типа, густыми черными волосами, забранными в шикарную прическу, ярким ртом и карими глазами. Над верхней губой у нее подрагивали еле заметные усики.

— Добрый вечер, — широко улыбнулась я, — я ищу Михаила.

Женщина посмотрела на меня со смесью понимания и легкой насмешки, мол, много вас тут, баб, которые ищут моего сыночка. И я поспешила ее разочаровать.

— Меня зовут Татьяна Иванова. Я расследую обстоятельства смерти его начальника, Спиридонова Сергея Петровича. Меня нанял брат последнего, Александр Петрович.

Женщина загадочно кивнула. Взгляд ее стал более приветливым и теплым.

— Миши нет, — размеренно произнесла она, и я поразилась звучной густоте ее сопрано, — что ему передать?

— А где он? — наивно поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — пожала она полными округлыми плечами, — мы с мужем у его бабушки были, приехали, а Михаила нет.

— И он вам ничего не говорил, куда планирует поехать? — недоверчиво спросила я.

— Нет, он взрослый человек… И потом, он всегда был против того, чтобы мы его опекали.

В последней фразе послышались сожаление и досада, но и скрытая гордость.

— Понятно… — на мгновение я замешкалась, — мне он срочно нужен. Ему может угрожать смертельная опасность. Чем быстрее я его найду, тем больше шансов, что он избежит риска.

Я сказала это, чтобы выудить из нее местонахождение сына, но, как оказалось впоследствии, мои слова оказались едва ли не пророческими. Казалось, они подействовали на мать Михаила. Она часто заморгала, ее пухлый рот приоткрылся, и она посторонилась, впуская меня в квартиру.

— Попробуйте позвонить ему по сотовому. Подождите, у меня записан номер…

Я остановилась в прихожей, а она, тяжеловато переваливаясь, пошла в гостиную. Я обвела прихожую глазами. Атласные обои, ненавязчивая подсветка, обилие акварелей, огромный шкаф-стенка, трюмо в стиле ампир. Роскошь и уют. Через минуту Брехман вернулась, неся в руке какую-то бумажку.

— Вот его номер.

Она протянула мне листок и кивнула на стоявший на специальной подставке радиотелефон. Я взяла трубку и, глядя на листок, набрала номер сотового Михаила. Но каково же было мое разочарование, когда холодный анонимный голос механически произнес: «Данный номер временно недоступен». Я поймала на себе тревожный взгляд матери Михаила.

— Что? — не выдержала она.

— Его сотовый заблокирован.

— И что это значит? — приоткрыла она рот.

— Не знаю, наверно, он просто не хочет ни с кем общаться, — я старалась выглядеть спокойной, — в любом случае мне нужно его найти. Где он может находиться? — Я проникновенно, почти умоляюще посмотрела на нее.

— Не исключено, что он на даче. Возможно, что не один, — отрывисто произнесла она, одарив меня намекающим взглядом, — он никогда не ставит нас в известность.

Она опустила глаза и покачала головой.

— Но вы мне хоть скажите, он ничего дурного не сделал?

Как, эта обожающая своего сыночка мамаша сомневается в его порядочности? Какой прогресс!

— Пока не знаю, — со вздохом ответила я, — но в любом случае на это надеюсь.

— Его друзей я не знаю… его женщин — тоже… — теперь в ее голосе звучала горькая обида, но в то же время она хотела сохранить равнодушно-царственный вид, который так шел ей.

— А где находится дача? — полюбопытствовала я, возвращая ей листок с номером телефона.

Она объяснила.

— Вы знаете, как нам позвонить?

— Нет, — честно сказала я.

Брехман сходила в гостиную и, принеся ручку, записала свой номер на обороте возвращенной мною бумажки.

— Как только найдете его… если найдете, — ее губы дрожали, — обещайте позвонить мне. Я очень переживаю.

— Обязательно, — я сунула бумажку в карман пиджака, — извините за беспокойство, возможно, если я его не найду, мне придется еще раз к вам обратиться.

— Конечно-конечно, — с усилием улыбнулась Брехман.

— До свидания, — я развернулась и, отперев замок, вышла на лестничную площадку.

Сев за руль, я резко стартанула и вскоре уже выезжала из города. Меня снова ждали леса и перелески, непролазная темень полей и редкие огни двигающегося навстречу автотранспорта. Ну что ж, я не против. В то время как девушки моего возраста таскались по проспекту, выискивая себе женихов и пронзая друг друга враждебными взглядами, я мчалась по трассе со скоростью девяносто километров в час, думая-гадая, что означает блокировка брехмановского телефона и может ли вообще она что-то значить в рамках недавних событий.