Глава 9
Машина мчалась по дороге. Водитель, молодой парнишка с жидкими усиками, должно быть, тысячу раз уже пожалел, что с нами связался. Бледный, с выпученными от страха глазами, он гнал свою тачку с невероятной скоростью. Губы его постоянно шевелились. Как червяки. Во дает!
Хотя и его можно понять — сначала эти живые мощи, Виталик и Крысан, потом я, явившаяся под канонаду выстрелов. Да еще Васька с его колоритной внешностью и не менее колоритной манерой поведения.
Василий сидел на переднем сиденье рядом с нашим полубезумным шофером и непрерывно издавал оглушительные вопли восторга. Ребята на заднем сиденье растерянно улыбались. Мне кажется, они до сих пор не могли поверить в то, что весь кошмар, через который им пришлось пройти, кончился.
По-моему, здраво мыслить сейчас, кроме меня, никто был не в состоянии.
— Возле больницы остановите, — попросила я.
«Девятка», завизжав тормозами, повернула, и через несколько минут мы уже въезжали в ворота областной больницы.
Вася с моей помощью вытащил Крысана из машины. Мы под руки повели изможденного «че-катилловца» к зданию. Виталик шел своим ходом, пошатываясь и с истинно ангельской улыбкой озирая окрестности. Видно, его все время держали в подвалах да погребах — человек солнышку не нарадуется!
Как только мы покинули машину, водитель сразу дал по газам. Только мы его и видели.
— Сколько ты денег-то ему заплатил? — поинтересовалась я у Василия.
Васька остановился, открыл рот и с размаху хлопнул себя по голове. Видимо, таким изощренным самобичеванием он выразил крайнюю досаду.
— Я ж бабки-то ему забыл отдать! — проговорил он. — Хотя вообще-то он рад до смерти, что ноги унес. Ты не поверишь, Тань, когда ребята пришли, он разнервничался до ужаса, а когда выстрелы услышал, сразу заплакал. «Отпусти», — просит меня. А как я его отпущу? Ты черт знает где, да еще и Петрович на хвосте висит.
— Ну и ладно. — Мне было абсолютно все равно, получил ли водитель денежную компенсацию за свои переживания или нет.
Мы оставили ребят у приемного врача, вышли на больничное крылечко и закурили. Расслабились в тени.
Сейчас вот докурю, пойду позвоню Светлане Александровне, пусть приедет сыночка заберет. Кстати, нужно будет дать ей бесплатный совет — уехать с семьей на курорт какой-нибудь, пока этот шухер в городе не уляжется.
— Ребятам нужно позвонить, — счастливо проговорил Василий, — пусть приедут сюда. Они же думали, что Крысана на самом деле завалили. Да все так думали. Даже ты, Таня! А что, скажешь, не так?
— Так, — не стала возражать я.
На меня вдруг напала страшная усталость. Ох, отдохнуть хочется. Вот залягу сегодня вечером на диван в своей родной конспиративной квартире! Только сначала заплатить за эту квартиру надо.
Мы, докурив, оккупировали на добрых полчаса телефон в кабинете врача, пока тот осматривал наших ребят. Минут через двадцать примчалась заплаканная Светлана Александровна, схватила в охапку своего многострадального сына. Прорыдав с ним минут десять, повисла на мне.
Каких только благодарностей я не наслушалась! А обещаний каких! Вплоть до предложений ехать с ними вместе в Сочи. По-моему, она была немного не в себе от радости — сквозь слезы упрашивала меня выходить замуж за Виталика. Я, чуть-чуть оторопев, попросила разрешения подумать.
Надо сказать, что подобная форма благодарности за всю мою практику встречалась не раз. Сколько из моих клиентов предлагали мне руку, сердце и другие немаловажные части своего тела!
Главное, чтобы мои заказчики не забывали об условленной оплате. Но в случае со Светланой Александровной мне грех жаловаться — она привезла сумму, почти в полтора раза превышавшую мой обычный гонорар. Да еще добавила, что это все, что она смогла найти дома без мужа.
Сомневаюсь, чтобы выкуп за сына обошелся ей много дороже. Другое дело, что в подобных случаях заложников не всегда возвращают в целости и сохранности. Но это уже частности.
Вслед за Ножкиной прибыли Ирокез, Бандит и целая толпа волосатиков. В приемном покое поднялся невообразимый гвалт. Кто-то уже предложил сбегать за водкой.
В самый разгар веселья появился врач. Он сообщил, что здоровью больных ничто уже не угрожает. Им требуется только правильное и усиленное питание и полный покой.
— Сейчас больные могут ехать домой, — сказал он, морщась от шума.
Видимо, эскулап опасался оставлять здесь Крысана с Виталиком, представив себе обязательные посещения больных друзьями и родственниками.
Спрятав деньги, отчего карманы у меня подозрительно раздулись, я вытащила Василия из толпы восторженных парней, выспрашивающих у него подробности его, Васиного, подвига — возвращения похищенных, и предложила ему отпраздновать победу вдвоем. В ресторане каком-нибудь.
Мне ведь все-таки заплатили гораздо больше, чем я ожидала. Разницу можно прокутить.
Василий милостиво согласился, и мы договорились о встрече на восемь часов вечера у ресторана «Лес».
Оставив всю честную компанию в больнице, я тихонько выбралась на улицу и остановила машину. До встречи с Василием оставалось всего два часа, а мне хотелось купить себе новое вечернее платье для сегодняшнего вечера, да и к Петру Сергеевичу заехать, рассказать обо всем. По-моему, сейчас самое время начинать операцию. Я это понимаю, он поймет, но разве ментовскому начальству втолкуешь? Так они Петровича проспят.
Я на минутку заехала на свою конспиративную квартиру, приняла душ — нельзя же так идти в ресторан, от меня, наверное, конским потом за версту несет. Закончив с личной гигиеной, я заглянула к Петру Сергеевичу.
Он выслушал меня, записал адрес Петровича и с неожиданной уверенностью пообещал мне, что приложит все силы, чтобы начать операцию сегодня.
— А то ведь так и уйдет, подлец, — задумчиво заключил он, провожая меня.
Выйдя из прокуратуры, я вздохнула с облегчением — все, с делами на сегодня покончено.
Теперь только отдых!
Уже катясь в такси в направлении модного магазина одежды, я решила погадать — кости у меня были с собой. Ну, так просто, от нечего делать. Свою судьбу на сегодня я и без всяких гаданий знала совершенно определенно — сейчас подберу себе платье (кстати, нужно будет еще и новую сумочку присмотреть), потом в «Лес». Ну а в заключение — домой, спать. С Васей.
Тем не менее я достала заветный мешочек, развязала его, и кости покатились по кожаному сиденью автомобиля.
33+19+8.
«Вас ожидает чья-то ранняя смерть». Вот те на!
Мое прекрасное настроение мигом испарилось. Это чью же смерть мои кости напророчили? С подобными гаданиями я знакома давно и знаю, что пророчества очень часто имеют неожиданную разгадку. Я помню случаи, когда самое невинное предсказание содержало в себе страшный смысл, выяснить который можно только задним числом, как говорится. И — наоборот.
Так что эта «ранняя смерть» может быть моей, любого другого близкого мне человека или просто знакомого. Или человека, совсем мне неизвестного. Ясно только одно — событие, которое обещает гадание, каким-то образом будет связано с моей судьбой. Вот так-то.
С подобными невеселыми мыслями вошла я в магазин. Ну какой черт дернул меня гадать?
Но, как известно, человеческое настроение (особенно если этот человек женщина) переменчиво. Уже минут через пятнадцать, присмотрев себе симпатичное платьице, я постаралась не думать о неприятном гадании. У меня получилось.
В самом деле, вполне может быть, что это предсказание и не на сегодняшний вечер, и… всякое, в общем, может быть.
* * *
К ресторану я подъезжала в новом платье. Свои шорты и маечку я положила в сумочку. Тоже новую. Благо много места мои аксессуары не заняли. Было уже десять минут девятого.
Когда я переодевалась, я поискала в кармане своих шорт платежку за квартиру. Не нашла. Должно быть, выронила — сегодня мне пришлось покувыркаться. Денек выдался, что и говорить, жаркий. Да и вообще, этот мой заказ какой-то… рукоприкладством только занималась. Никакого, понимаешь, интеллектуального сыска.
Да, впрочем, какая разница? Добилась же своего, пусть даже и кулаками.
Василия, стоящего у дверей ресторана, я даже не сразу узнала. Был он в пиджаке. Правда, эта деталь одежды оставалась единственной более или менее подобающей приличному заведению. Вася под пиджак надел какую-то майку и опять же драные джинсы. Космы свои, правда, причесал. Теперь он был похож на случайно заглянувшего в Тарасов по дороге из Москвы в Париж французского кутюрье.
Ну что ж, Танечка, взялась за гуж…
Василий галантно подал мне руку, и мы вошли. Меня удивило, с каким достоинством он держал себя в этом «Лесу». Вот уж, по-моему, такие заведения, как «Запад», ему больше по душе и по сердцу.
— Нравится? — спросила я его.
— Конечно, — важно ответил он, — шикарное платье.
Ты смотри, комплимент сделал!
— Да не про платье я, про «Лес». Как тебе?
— Ничего, — равнодушно пожал он плечами.
Две девушки — судя по внешнему виду, легкого поведения, даже, наверное, тяжело легкого поведения — проводили его заинтересованным взглядом. Держа меня под руку, он медленно продефилировал мимо них. Искусственно зевнул и поправил свои расчесанные локоны.
Я едва удержалась от смеха — ну что за детское жеманство? Или это скорее желание соответствовать уровню завсегдатаев дорогих ресторанов?
Ничего, голубчик, сейчас.
Встав так, чтобы нас хорошо видели девушки, я достала из сумочки пачку денег, протянула ее Васе и довольно громко сказала:
— Держи, ты платишь. Так приличнее будет.
Василий мгновенно залился краской, вырвал у меня эти деньги и торопливо запихал их к себе в карман.
— А погромче нельзя было? — прошипел он и быстро поволок меня в зал.
Подальше от захихикавших девушек.
Мы сели за столик, причем Вася отодвинул мне стул, потом сел сам. Подскочил официант, подал листок меню. Правда, почему-то в единственном экземпляре. Василий благовоспитанно передал меню мне. Даже не заглянул туда. И откуда он только хороших манер понабрался? Тоже мне Монстр. Я сделала заказ, Василий прибавил к нему графинчик водки с дурацким названием «Специальная Очищенная».
Потом немного подумал и попросил принести сразу два графина. Я не возражала — работа моя закончена, можно и выпить немного.
— Да, и еще, любезнейший, — сказал он и интеллигентно прокашлялся («любезнейший»! Я аж рот открыла!), — принесите нам пару свечей. — Он напрягся и добавил: — Будьте добры.
— Вась, ты не заболел? — озабоченно спросила я.
— Заболел, — согласился он. — Я болен, у меня пожар сердца, скажите сестрам Люде и Оле…
— Тебе уже некуда деться, — закончила я, — знаю, в школе учила. Что это, дорогой друг, с тобой?
— «Лодка колотится в сонной груди, — ответил он, — ивы нависли, целуют в ключицы, в локти, в уключины, — о, погоди, это ведь может со всяким случиться!»
Я ошарашенно молчала.
— Это Пастернак, — пояснил, улыбнувшись, Вася, — тебе нравится?
— Д-да…
Принесли заказ. Принесли два графинчика с водкой. Принесли, поставили и зажгли свечи. Мы выпили по первой. Я расслабилась. Василий закурил.
Мерцание свечей в полутьме ресторанного зала. Странно как! Стихи читает… Забавно.
— Ну, — осторожно спросила я, — что там у нас дальше в культпрограмме?
Вася потушил сигарету в пепельнице. Наклонился ко мне, так что лицо его почти касалось горящей свечи, и шепотом начал:
— «Я наравне с другими хочу тебе служить, от ревности сухими губами ворожить…»
— А это кто? — спросила я, тоже почему-то шепотом, когда он закончил.
— Мандельштам. Осип Эмильевич.
— А-а, помню, — сказала я, — тоже в школе учила: «Это какая улица? Улица Мандельштама. Что за фамилия чертова — как ее ни вывертывай, криво звучит, а не прямо…»
Он улыбнулся.
— Ты что, все помнишь, чему тебя учили в школе?
— Практически все. Память у меня хорошая.
— А я вот вообще ничего из этой школы не вынес, — пожаловался он.
— А стихи?
— Ну, это другое. Мне нравится… Ну, я и запомнил.
Удивительно! Никогда бы не подумала, что солист рок-группы «Че-катилло» любит поэзию… Как это? Серебряного века. Не хватало еще, чтобы он и стихи писал.
— Вась, а ты стихи пишешь? — спросила я. — Ну, кроме своих дурацких песен?
— Почему это дурацких? — обиделся он, потом смущенно ответил: — Ну пишу…
— Ой! — обрадовалась я. — Прочитай! Прочитай, пожалуйста!
Действительно интересно, может быть, со мной сидит второй этот… Пастернак?
Василий выпил водки, прокашлялся и объявил:
— Из раннего.
Потом посерьезнел и тихо завыл:
— «Замерзли цветы на снегу, и я тоже замерзнуть могу. Вот уже злые-злые морозы в лед обратили слезы…»
«Н-да, — разочарованно подумала я, — куда уж тут Пастернаку до нашего Василия Новичкова».
Вася поголосил еще минуты две и смолк. У него перехватило дыхание.
— Как? — с дрожью в голосе спросил он и стал сосредоточенно раскуривать сигарету.
— Мне понравилось, — сказала я, — с чувством написано.
Он недоверчиво посмотрел на меня:
— Каждый мои стихи по-разному оценивает…
Потом я попросила его почитать что-нибудь из Пастернака или кого-нибудь еще. «Только свое, пожалуйста, не читай!» — чуть было не прибавила. Но сдержалась.
Поэт!
Впрочем, когда мы прикончили первый графинчик, моя душа и тело обрели желанный покой и приятную расслабленность. Мы уже не разговаривали — Вася только читал стихи. Это было так необычно для меня — догорающие свечи и длинноволосый юноша, читающий мне стихи. Лирика!
«А что, — подумала я, когда голова моя уже наполнялась приятным дурманом опьянения, — не все же мне кулаками махать».
Подходил к концу второй графинчик. Неожиданно к Василию подошел упитанный господинчик средних лет с круглым поросячьим личиком.
— Позвольте пригласить вашу даму, — обратился он к Васе.
Тут я заметила, что в зале негромко играет музыка. Вальс, что ли, какой-то? Мне захотелось потанцевать.
— Позвольте мне пригласить вашу даму, — повторил господинчик, тронув Василия за плечо.
Вася поднял наконец на него глаза, затуманенные алкоголем и поэтическим экстазом. Долго изучал чисто выбритое улыбающееся лицо, склонившееся над ним. Потом посмотрел на меня. Видно, сегодня Васеньку не вытащить из пучины поэзии на пошлую мирскую поверхность.
Я поднялась и подала руку толстячку.
— Пойдемте.
Он учтиво поцеловал мне пальцы и повел на середину зала, где уже кружилось несколько пар.
Как будто я попала в другой мир! Что за чудо этот ресторан «Лес»! Только сегодня я стреляла из самопального ствола, била морды наркоторговцам, качкам и бандитам. А сейчас мне читают при свечах стихи и со старомодной учтивостью приглашают на тур вальса.
Пальцы целуют.
Можно подумать, я не Таня Иванова, а Наташа Ростова.
Господинчик подхватил меня и заскользил по залу. Тут я с опозданием вспомнила, что не имею ни малейшего понятия, как этот самый вальс танцуют. Да еще и выпила я немало.
Толстячок непрерывно сладчайшим голосом трещал мне на ухо. Что-де он проездом в Тарасове, а вообще проживает в Москве, где занимается тем, что учит всяких балетных знаменитостей каким-то особенным прыжкам. Балетмейстер, одним словом. Потом сообщил мне, что имеет дерзость предложить мне увидеться завтра и…
В общем, занятая своими алкогольными расчетами, я его предложение прослушала. Не уловила.
— О чем вы сейчас думаете? — с обворожительной улыбкой спросил меня мой партнер.
Разговор решил завести. Все это время он старательно передвигал меня по залу. Только что ноги за меня не переставлял. И чего это я с ним танцевать пошла? Тоже мне Наташа Ростова. Там Вася сидит один, а тут… Хомяк откормленный меня лапает. Ресторан уже не казался мне таким волшебным. А господинчик — изысканно учтивый — обычный приторный бабник. Наверняка никакой он не балетмейстер… Врет все. Ненавижу таких.
— О чем я думаю? — переспросила я. — Да вот получается, мы по поллитре выжрали на рыло…
«Хомяк» открыл рот и остановился.
— Па-па-простите? — выговорил он.
— Интересно, хахаль мой трахаться может? — задала я риторический вопрос, мстительно глядя в круглое лицо господинчика.
Он выпустил меня из рук и недоуменно пожал плечами. Очевидно, последний мой вопрос он риторическим не посчитал. Господи, урод какой!
Я вернулась к своему столику. Василий оторвал свой взгляд от тлеющей в пепельнице сигареты и посмотрел на меня.
— Потанцевала? Хорошо тебе было? — с трагизмом в голосе вопросил он.
В его глазах была хорошо мне известная пьяная тоска. Да, мальчик явно перебрал. Сейчас он начнет впадать в меланхолию. Может быть, зарыдает.
— А я тут сидел один.
Василий скорбно проглотил стопку водки и задумался. Потом медленно произнес:
— Один сидел я, всеми брошен… А с кем-то танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый!.. — Тут он снова задумался. Наморщил лоб в поисках рифмы.
«Неплохая импровизация на тему», — подумала я.
Вася замычал и начал снова:
— …всеми брошен… танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый… — Он напрягся и неожиданно закончил: — Ты не помнишь, как я тебе дарил цветы.
— Нет, — честно призналась я, — не помню.
Так, пора вести это светило отечественной поэзии домой проспаться. А то он что-то совсем на себя не похож. Прежний Вася без этих стихотворных задвигов нравился мне больше.
Нет, чужие стихи он читает неплохо, не спорю, но свои… Увольте! И что это он решил открыться мне в таком свете? Был же нормальный парень.
Подошел официант. Я попросила его подать счет и растолкала вошедшего в творческий транс Василия.
— Пора, Василий, платить!
Он достал из кармана всю пачку и брякнул ее на стол. Я отсчитала нужную сумму, неумело дала официанту «на чай». Он меня снисходительно поблагодарил. При этом Вася пренебрежительно на него глянул и обреченным голосом произнес:
— Деньги… Что деньги!
Кошмар просто какой-то! Никогда я Василия таким не видела. Правда, я и знаю-то его всего только несколько дней.
Мы вышли из ресторана. Я хотела поймать машину, но Василий остановил меня:
— Не надо, давай лучше пройдемся.
Вся эта тяга к прекрасному, конечно, похвальна, но не до такой же степени! Василий начал меня раздражать своим потусторонним взглядом и непрерывным мычанием. Тоже нашла с кем в ресторан пойти! Не могла я, что ли, позвонить кому-нибудь? Куда теперь этого виршеплета? Опять к себе на конспиративную квартиру? Придется тащить. Не на улице же оставлять. А как хорошо все начиналось: свечи, Пастернак…
Тьфу!
Я чувствовала себя полной идиоткой.
Но не век же стоять на одном месте. Я схватила Василия под руку и поволокла вперед.
Не к этому ли случаю я получила сегодня предсказание, что «меня ожидает чья-то ранняя смерть». Мне так кажется, кости сказали это применительно к Василию. Чувствую я, что скоро он умрет. От моей руки, если не перестанет дурака валять.
Слава богу, еще на улице нет никого — поздно, — а то посмотрели бы на это чучело огородное.
Я с тоской подумала, что до дома еще далеко.