ГЛАВА ПЯТАЯ

Проснувшись утром в бодром настроении, я, не вставая с постели, снова мысленно вернулась к делу о смерти Виталия Коваленко. Теперь я последовательно припоминала вчерашние разговоры.

Дружеская ревность, сдобренная завистью, голословные подозрения в каких-то махинациях, к данному делу не относившихся, оправдательные излияния Масленникова, удивление Моргунова по поводу телефонных звонков, упомянутых Светланой…

Да, с родинкой получилось здорово! Почти как в индийском кино. Которое, увы, не увенчалось пока что хеппи-эндом…

Достоверно известно только одно: за последний месяц что-то случилось. Что-то очень хорошее для Коваленко. Неужели он ни с кем не поделился причиной своего приподнятого настроения? Даже с женой? И еще: помимо приятных новостей, были и удручающие. Ведь кто-то же звонил Виталию Павловичу и чего-то требовал от него! И вот что заставило меня крепко задуматься: Коваленко никому ни слова не сказал – ни о хорошем, ни о плохом. Но хорошее настроение его было замечено практически всеми, кто его окружал. Тревоги же или подавленности не заметил никто! Что это означает? Что Коваленко слишком легкомысленно отнесся к угрозам? Какие-то благоприятные для него события настолько вскружили ему голову, что он потерял бдительность и не заметил опасности? Или – объективно радостные новости значительнее? А угрозы – просто блеф? Но ведь он все-таки погиб! От этого никуда не денешься…

Я просто не находила себе места. В голове словно крутилась одна и та же заезженная пластинка, которую и слушать надоело, и выбросить не хватает решимости.

«Может быть, позвонить в милицию? Узнать, как продвигается дело у них?» – подумала я, но тут же откинула эту мысль.

Я вздохнула, встала и прошла в кухню. Колдуя с кофе, включила радиоприемник, чтобы скрасить музыкой слишком тихий и спокойный утренний час. «Эхо Москвы», долетающее по радиоволнам до достаточно удаленного от столицы Тарасова, прервало трансляцию «тонизирующих» мелодий и ритмов для очередного выпуска новостей. Российские события, международные… И среди прочего под конец подборки диктор зачитал сообщение об урагане, пронесшемся над просторами Индии, вдоль океанского побережья. Сообщалось о всевозможных разрушениях и прочих напастях, которые повлекли за собою стихийные явления природы.

«Кстати, насчет стихийных бедствий, – вдруг подумала я. – Телефонным звонкам от неизвестного, о которых мне рассказала Светлана, предшествовал маленький незначительный эпизод с опрокинутой бочкой на даче. Возможно, между этими событиями имеется какая-то связь?»

То, что вдова Коваленко вела себя несколько странно, было очевидно. По-видимому, она все же о чем-то недоговаривает. Но почему? Боится? Возможно, возможно…

Мне предстояло узнать, что кроется за недомолвками. Я снова решила нанести визит не до конца искренней вдове в надежде изменить этот «режим секретности» и получить более открытый допуск к информации, касавшейся прошлой жизни семьи Коваленко. Об этом после завтрака я и оповестила Светлану по телефону. Вдова не стала возражать против моего очередного визита.

– Хорошо, приезжайте, – ответила она и нетерпеливо поинтересовалась: – Скажите, Татьяна, вам уже удалось что-то узнать?

– Нет… Пока нет, – я вынуждена была разочаровать ее. – Но не расстраивайтесь. Прошло не так много времени. Все еще впереди.

И я снова устремилась на своем «Ситроене» к дому, где располагалась модернизированная квартира Светланы Коваленко.

Хозяйка была одета отнюдь не по-домашнему. Видимо, на то имелись какие-то свои причины.

– Вы куда-нибудь собираетесь? – осведомилась я, проходя в комнату.

– Нет. Не беспокойтесь. Времени у меня достаточно, – ответила Светлана, воздержавшись от объяснений.

Мы сели за накрытый светло-кофейного цвета скатертью стол, и я вкратце рассказала Светлане о том, как продвигается расследование:

– Я поговорила с некоторыми друзьями вашего мужа. Ничего существенного мне узнать не удалось. Знаете, что меня больше всего настораживает в этой истории? Телефонные звонки, о которых вы упомянули в прошлый раз.

Я не стала рассказывать о неудачной попытке отыскать человека с родинкой и настороженно-испуганным взглядом.

– Но мне нечего вам больше сказать, – поспешила заверить меня Светлана. – Я все объяснила в тот раз.

– Меня очень заинтересовало одно совпадение, о котором вы говорили, – произнесла я, не поверив ей.

– Какое? – неподдельно удивилась Светлана моим словам.

– Вы сказали, что звонки с угрозами вашему мужу начались в тот самый день, когда у вас на даче опрокинули бочку с водой. Может быть, это вовсе не стечение обстоятельств? И мальчишки, как вы говорите, здесь совершенно ни при чем?

Вдова сначала недоуменно посмотрела на меня, словно заранее обвиняла меня в психической неадекватности, а потом призадумалась.

– Скажите, а на самой даче никто не побывал в ваше отсутствие? – спросила я.

– Нет, – покачала головой Светлана. – Во всяком случае, там был полный порядок. Замки на месте… Окна целы… Так что больше никаких неприятностей.

– А может быть, какие-нибудь вещи находились не на месте? Возможно, что-то пропало, а вы не сразу обратили внимание?

Светлана пожала плечами:

– У вас есть какие-то соображения?

– А может, что-то искали? – спросила я в лоб.

– Что там можно найти? – ответила вопросом на вопрос Светлана.

Откровенного разговора, на который я рассчитывала, все же не получалось. Видно, не хотела Светлана делиться со мною своими мыслями.

«А может, она действительно больше ничего не знает и мне все только кажется? – подумала я. – Вполне вероятно и такое. Скажем, всему виной моя разыгравшаяся подозрительность. Что ж, попробуем начать издалека».

– Светлана, давно у вас эта дача? – спросила я.

– Нет. В прошлом году купили.

– Кстати, где она находится?

– На Волге, в Яблоневом.

– Далековато, наверное? – посочувствовала я. – Что, не смогли найти поближе?

– На машине не так уж и далеко, – возразила Светлана. – Зато они – в смысле, бывшие хозяева – запросили недорого. В принципе там уже все было готово: дом, сарай, сад, огород. Отдавали не то чтобы за бесценок, но гораздо дешевле, чем обычно. Грех не воспользоваться таким случаем. А мы давно уже собирались дачу купить. Тем более что теперь, когда Алена уехала.

– Кто был инициатором этой покупки?

– Виталий. Он любил руками поработать, – вздохнула Коваленко и всхлипнула. – Бывало, столько напланирует, что даже и не знает, с чего начать. Он по натуре своей все переделывал, улучшая…

Вдова достала носовой платок и вытерла слезу.

– Почему же хозяева так недорого запросили? – поинтересовалась я, дождавшись, пока у Светланы пройдет вспыхнувшая тоска по умершему супругу. – Ведь дача на Волге порою стоит дороже квартиры! Там одна только земля высоко ценится!

Меня теперь интересовало все, что касалось прошлогоднего приобретения Коваленко. На данную минуту ничего больше для зацепки по делу не имелось.

– Не знаю. Вероятно, им деньги были очень нужны. Вообще-то хозяйка говорила, что ей просто не до дачи. У нее вроде бы муж перед этим недавно умер, а сама она большой тяги к земле как будто не испытывала. Вот и решила продать. А может, просто долго возиться с куплей-продажей не хотела.

– Что она за женщина?

– Женщина как женщина… Ничего особенного. Не молодая, лет под пятьдесят. Ухоженная, правда, очень. Сразу видно – не привыкла она на земле работать. Даже не знаю, зачем они вообще дачу покупали?.. Да мы с ней особо тесного знакомства не завели. Общались только по случаю приобретения, не более того.

«Еще одна вдова, и тоже бывшая хозяйка тех самых соток. Интересное совпадение», – отметила про себя я.

– Как вы с ней познакомились? Кто-нибудь вам подсказал, свел вас?

– Нет, по газетным объявлениям нашли. Совершенно случайно. Никто нам ее не рекомендовал.

– Я думаю, мне не помешало бы с ней встретиться, – задумчиво произнесла я. – Вы не помните, где она живет?

– Ну разумеется, у меня есть ее адрес, – сказала Светлана и поднялась со стула. – Подождите, сейчас посмотрю.

Хозяйка квартиры удалилась в другую комнату и через минуту появилась вновь.

– Вот, улица Садовая, дом шестьдесят четыре. Потанина Маргарита Владимировна.

– А квартира? – уточнила я.

– Квартира? – удивленно переспросила Коваленко. – Так это же коттедж. Она одна живет.

– Вы не помните, она не говорила, как именно умер ее муж, отчего?

– Нет, об этом мы не беседовали, – призналась Светлана.

У нее было такое лицо, будто она чего-то побаивается. Но это не обычный страх, в прямом смысле слова, а скорее опасение, как бы случайно не раскрылась некая личная тайна, принеся тем самым вдове Коваленко какие-то новые неприятности, пусть и не очень серьезные. Видимо, Сергей Романович был прав: Светлана не умеет врать. Но врать и скрывать вещи разные. В этом он тоже прав. Пока что я не представляла, как же мне «расколоть» вдову. Мне просто не на чем было ее «колоть»!

– Лет под пятьдесят, как я говорила, – продолжала тем временем Светлана. – А ее мужу, я думаю, было и больше. Может быть, он своей смертью умер? – сделала она предположение.

Ее предположения меня не волновали. Мне нужны факты. Достоверные.

– Вообще-то они люди обеспеченные, – продолжала тем временем Светлана, наморщив лоб и что-то припоминая. – Маргарита говорила, что муж ее вроде бы какую-то фирму возглавлял… Сама она не работала. Ну а после его смерти деньги-то, наверное, ей и понадобились, – заключила она.

– Простите, Светлана, а вы чем занимаетесь? – поинтересовалась я участливо, чтобы чуть-чуть смягчить чересчур практичный тон нашего разговора.

– Работаю косметологом. Вас это интересует?

Я кивнула.

– Зарабатываю на хлеб свой насущный, имея дело с людьми, – продолжила Коваленко. – Мне, знаете ли, интересно. Я вообще-то хотела, чтобы и Алена на косметолога выучилась. Но она пошла по своему пути. Хотя, конечно, это легко объяснить: ведь по характеру мы с ней абсолютно разные люди. Я человек мягкий, уступчивый, – призналась она. – А Алена – твердая, решительная. Упрямая очень… Впрочем, вам это неинтересно, – со вздохом добавила она и, покрутив в руке пилочку для ногтей, добавила: – Хотя, знаете, при жизни Виталия я могла бы и не работать. Виталий иногда даже высказывал по этому поводу некоторое недовольство. Особенно в последние годы. Только сидеть дома – не по мне.

– Ну, в этом мы с вами схожи, – усмехнулась я.

– Ну, теперь у меня уже и не получится дома сидеть. Алене помогать нужно. Правда, сейчас я в отпуске. Хотела у матери погостить, а потом, может, куда-нибудь съездить. Да вот только не получилось, – сказала Светлана и снова полезла за носовым платком. – Завтра похороны…

– Ваша дочь еще не приехала? – уточнила я.

– Нет, я жду ее рано утром – завтра как раз выходной, и она подгадала так, чтобы меньше пропустить на работе. Ехать-то ей поездом придется, самолетом дорого… Собственно, поэтому я и наметила похороны на завтрашнее число. А так можно было бы и раньше…

Помолчав, Светлана вдруг немного повеселела и предложила мне:

– Хотите чаю?

– Нет, спасибо, но, по правде говоря, мне уже пора. Тоже нужно зарабатывать на хлеб свой насущный, – объяснила ей я.

Я внезапно почувствовала, что разговор со вдовой Коваленко меня раздражает. Что-то в Светлане не то… Это мешало установить с нею доверительные отношения. Но что именно? Я никак не могла понять, но решила разобраться после и поспешила распрощаться со Светланой. Вышла, спустилась по лестнице и направилась к оставленной у дома машине. Моя деловая активность получила новый толчок, а поиски приобрели новое направление.

«Нет, за этой историей с дачей явно что-то кроется, – размышляла я, сидя за рулем. – У меня такое ощущение, что Светлана не прочь найти убийцу мужа, но, когда разговор заходит о прошлогоднем приобретении, она будто боится ненароком о чем-то проболтаться. Что же именно она хочет так осторожно скрыть? Тем более, по словам Моргунова, она вообще человек отнюдь не скрытный?»

Ведя машину по улицам города, я хмурилась все сильнее. Я думала: если Светлана что-то скрывает и не хочет говорить, то, по-видимому, так и не скажет. Хотя какие-нибудь экстраординарные события ее и разговорят. В таком случае, как говорится, милости просим! В конце концов, на случай, если вдову вдруг начнут мучить приступы откровенности или она вспомнит о чем-то невзначай, я оставила ей свои координаты. Кто может знать, как все обернется. Женщины как ветер – натуры переменчивые! Это я знала по себе, однако пыталась в соответствии со своим практицизмом это корректировать.

Если следовать логике, то на очереди у меня сейчас знакомство с Маргаритой Владимировной Потаниной.

Время вполне позволяло мне это сделать: приближался полдень. Я не знала, работает Маргарита Владимировна или нет, но подумала, что выяснить это следует именно сейчас. Откладывать встречу в долгий ящик никакого резона. Однако перед визитом я все-таки решила погадать на костях. Не спеша достала замшевый мешочек, высыпала кости на сиденье машины.

«3+20+27» – «Звезды предупреждают вас об опасности потерять тех, кто действительно предан вам».

«Это, интересно, кому адресовано? – подумала я. – Мне или Потаниной? Если мне, то, может быть, следует поспешить, чтобы не опоздать? Может, Маргарите Владимировне угрожает опасность и я уже никогда с ней не встречусь?»

И хотя вроде бы ничто не предвещало подобного, я все-таки прибавила скорость.

Коттедж на тихой Садовой улице оказался довольно симпатичным. Просторный, добротно и крепко выстроенный дом, украшенный балкончиками и мансардой, стоял, окруженный деревьями, сверкая чистенькими стенами из белого кирпича.

Почти вся улица застроена одноэтажными частными домами, протянувшимися на несколько кварталов вокруг, и коттедж Потаниных своей помпезностью явно выбивался из унылого ряда. Наверное, Потанины могли бы выбрать и более престижное место – средства, судя по всему, позволяли, – но что-то заставило их обосноваться здесь. Может быть, они прельстились тишиной и удаленностью района от центра, а может, когда-то жили где-то неподалеку отсюда и не захотели уезжать из родных мест, не знаю. Все это мне еще предстояло выяснить. Да и имело ли это значение для расследования смерти Коваленко? Может быть, Потанины окажутся совершенно случайными людьми в череде прочих персонажей, проходящих в любом расследовании…

Движения автомашин здесь почти не наблюдалось, зато время от времени по улице проносились на большой скорости разрисованные яркой рекламой трамваи – единственный вид общественного транспорта, на котором сюда можно добраться.

Дома стояли так близко друг к другу, что им приходилось образовывать общие дворы.

Я подошла к высоким воротам чугунного литья и заметила вверху кнопку звонка, на которую и нажала. Тихо. Только легкий ветерок шумел листвой многочисленных деревьев. Я позвонила снова.

– Вам кого?

Я вздрогнула, ибо голос раздался за моей спиной, совершенно неожиданно для меня. Я оглянулась:

– Мне Потаниных.

Перед соседним домом стояла женщина средних лет, появившаяся совершенно неслышно. Скорее всего, она как раз и вышла из соседнего дома. На ней был темно-синий брючный костюм в мелкую белую полоску, в руках – большая кожаная сумка.

– Маргариты нет, я видела, как она уходила, – пояснила она.

– А мне вообще-то не она нужна, а ее муж, – схитрила я.

– Какой муж? Василий? – неподдельно удивилась женщина. – Так он же умер!

– Как умер? Когда? – в свою очередь, разыграла удивление я.

– Да еще в прошлом году. Зимой, кажется, в декабре.

– Да? Жаль, – покачала головой я.

Женщина, помолчав, осмотрела меня с легким подозрением, а потом решилась спросить:

– А зачем он вам нужен-то?

– Да так, одно дело… – неопределенно ответила я. – И отчего же он умер? Он же не старый вроде.

– Сердце не выдержало, – как-то нехотя ответила женщина и добавила: – В тюрьме-то не каждый долго протянет.

– В тюрьме?! – Меня ошарашил такой неожиданный сюрприз.

– В тюрьме, – невесело усмехнувшись, подтвердила женщина.

– За что же он туда попал, вы не знаете?

– А вы это видели? – Женщина вдруг обвела суровым взглядом монументальный коттедж Потаниных. – И машина, скажу вам, у них была крутая. И вообще, жили они совсем не так, как все мы тут. Ну скажите, откуда такие деньги?

– Но он же вроде работал, у него своя фирма была, – попробовала я найти объяснение.

– Да бросьте вы! – махнула рукой женщина. – Фирма! Честным трудом все равно столько не заработаешь. Фирма только прикрытие. А занимался он махинациями! Я уж не знаю, какими точно – мне неинтересно, – только наворовал много. Я же на суде была, знаю, что говорю! Там много чего зачитывали, я всего не запомнила, только поняла, что осудили его за мошенничество. Правда, многое не удалось доказать, поэтому и дом этот остался Маргарите. Да он на нее и оформлен, не придерешься. Василий не дурак был, все на жену записал. Видно, предчувствовал, чем все может кончиться.

Я смотрела на женщину, которая неожиданно принялась откровенничать о делах своих соседей, и думала – что же руководит ею, отчего она вот так, с ходу, взялась рассказывать незнакомке подробности их жизни? Осмотрев ее простой костюм, оценив выражение лица, я подумала, что, вероятно, она в душе завидовала Потаниным. Завидовала еще тогда, когда они жили материально гораздо лучше, чем она. И теперь в ней говорит некое злорадство. Но какими бы мотивами она ни руководствовалась, главное для меня – информация. Поэтому я решила продолжить разговор.

– Да, жалко, конечно, что так, – вздохнула я, будто действительно лишилась возможности получить от Потанина помощь в некоем несуществующем деле, выдуманном мною. – И что же, много ему дали?

– Десять лет! – многозначительно подняла палец соседка. – Десять! Вы же понимаете, что такой срок ни за что не дадут!

– Да уж, – протянула я, не рискнув вдаваться в рассуждения.

– Так-то он мужик неплохой был, все по-другому могло обернуться, если бы шальные деньги не поманили, – несколько смягчившись, сказала женщина и глубоко вздохнула. – Все было мало, мало! Как будто они с собой на тот свет деньги заберут! Кому теперь эти хоромы?

Она вновь бросила взгляд на ухоженный беленький коттедж.

– Но ведь здесь, кажется, живет его жена? – уточнила я. – Вернее, вдова…

– Да, живет, – согласилась женщина. – Где же ей еще жить? Одна она теперь. Слава богу, что дом ей остался, а то не знаю даже, что с ней было бы.

– Чем она занимается?

– Да ничем! – махнула рукой женщина. – Она никогда и не работала. Во всяком случае, с тех пор, как я их знаю. А это уж лет двадцать. Зачем ей работать? У Василия денег хватало. Он ее одевал, как куклу. Бывало, из машины выходит – так шубой по земле и метет! У нее этих шуб было – не пересчитать! И дома-то не перетруждалась – у них домработница была, Аня, все для них делала. Когда Василия посадили, она пропала. Ни разу ее с тех пор не видела, не знаю, куда делась.

– На что же она теперь живет? Маргарита, я имею в виду? – полюбопытствовала я.

– Ну, во-первых, машину продала, – принялась перечислять соседка. – Потом тряпки свои, наверное, тоже… По крайней мере, в шубах до пят я ее уже давно не видела. Скромнее стала одеваться.

– А детей у них что же, не было?

– Нет, – покачала головой женщина. – Маргарита как-то жаловалась, что у нее здоровье слабое… Может, и правда, – со вздохом добавила она. – Она вообще-то худенькая всегда была, тоненькая, прозрачная почти. Кажется, дунешь на нее – она и упадет. Глаза только на пол-лица. И по жизни как ребенок: ничего не умеет, всего боится… Как-то раз пришла ко мне, говорит: «Тамара Петровна, Аня заболела, а я хочу кофе сварить и не знаю, как. Вы мне не поможете?» Вот так! – многозначительно усмехнулась женщина. – Так что тяжело ей без Василия. Может, поэтому она и пустила квартиранта.

– Квартиранта? – подняла я бровь.

– Ну да. Еще зимой тут поселился, в конце февраля. Молодой такой… Не совсем, конечно, лет тридцать пять. А Маргарите-то уж под пятьдесят! Только она все молодится, как девочка.

– А что, возраст в данном случае имеет значение? – спросила я. – Он же вроде бы просто квартирант… Или между ними есть… мм… нечто большее?

– Ну, точно не скажу, не знаю, – покачала головой Тамара Петровна. – Может быть, и большее. Дело не мое. Пусть сама разбирается, ее жизнь.

– Какой он из себя, квартирант этот? – чуть нахмурившись, уточнила я.

– Ну, обычный человек, – пожала плечами Тамара Петровна. – Симпатичный такой мужчина, спортивный. Только взгляд какой-то неприятный. Словно свербит тебя всю. У меня от него, честное слово, аж мурашки по коже! – И она невольно поежилась, а потом сказала: – Так что, я передам Маргарите, что вы заходили? Или подождете? Она, наверное, в парк ушла. Она любит гулять. Что ей дома-то сидеть? Квартирант днем на работе…

– Не нужно ничего передавать, я сама как-нибудь еще раз зайду, – отказалась я от предложенной услуги.

– Маргарита обычно по вечерам всегда дома, – подсказала мне женщина. – Так что вы лучше попозже заходите.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я ее, попрощалась и пошла к своей машине.

Тамара Петровна проводила меня оценивающим взгля-дом…

Я отправилась в обратный путь по тихой запыленной улице, с одиноко громыхавшими по ней время от времени трамваями. Вскоре вырулила на обычную городскую улицу с многоэтажными домами, деревьями, стоявшими на одинаковом расстоянии друг от друга вдоль дороги, и большим количеством пешеходов и машин. И сразу будто оказалась в совершенно ином мире.

«Вот так новости, – думала я, уверенно держа руль и внимательно наблюдая за дорогой. – Значит, бывший владелец дачи был нечист на руку! И что нам это дает? Пока что ничего»… И вдруг я подумала: а если Коваленко, скажем, купил эту самую дачу, заплатив намного дороже, чем думает Светлана? Ну, скажем, часть денег отдал хозяйке сразу, а оставшуюся сумму пообещал заплатить потом? И не заплатил вовремя! Что тогда? Маргарита Владимировна с помощью друзей своего мужа решила получить с него долг? Возможно, конечно… Но что-то не очень убедительно. Надо было расспросить соседку об этом квартиранте! Разузнать поподробнее, что он собой все-таки представляет. Помнится, она говорила, взгляд у него какой-то нехороший – свербящий. Уж не гость ли это Виталия Павловича, которого Марина, а потом и я случайно приняли за господина Масленникова?

Я уже подъезжала к дому, заворачивала во двор. Внезапно раздался резкий, обжигающий силой и внезапностью щелчок, и в ту же секунду – а если верить законам физики, то, должно быть, чуть раньше – стекло моего «Ситроена» рассыпалось на мелкие кусочки. Я лишь успела обрадоваться, что выстрелили в заднее стекло, и таким образом я избежала верной смерти.

Инстинктивно я дала по тормозам и пригнулась. Несколько секунд, шумно дыша, я сидела практически под рулем собственной машины. Потом, решив, что уже, наверное, пора выбираться на белый свет, осторожно подняла голову и быстро окинула взглядом улицу, выглянув из окна автомобиля.

Никаких снайперов и киллеров мне разглядеть не удалось – ни на крышах, ни в окнах, ни где бы то ни было еще. Более того, люди вокруг спокойно шли, каждый по своим делам, не обратив внимания на случившееся со мною.

Резкий щелчок, наверное, они восприняли как обычный шум, произведенный выхлопной трубой какого-нибудь автомобиля или разорвавшейся петардой, которые давным-давно уже стали популярной забавой подростков.

Я продолжала наблюдать за улицей, но никаких дальнейших событий не последовало. Постепенно я пришла в себя и только сейчас заметила, что почти не дышу и, несмотря на уличные звуки, отчетливо слышу стук своего сердца.

Потом отчаянно заработал мозг. Я решила, что если я до сих пор жива и второй пули по мне никто не выпускал, то это может быть совпадением. Да и вообще, может быть, не пуля, а так – камешек какой-нибудь вылетел? Случайно. Совершенно случайно. Ведь вокруг ничто не говорит о том, что на меня кто-то покушался.

Я нажала на кнопку дистанционного устройства, открывшего двери гаража. Хладнокровно, как мне показалось, дождавшись, пока ворота откроются, я направила машину внутрь. Через полминуты дверь гаража закрылась уже за моей спиной.

Затем я, соблюдая предельную осторожность, поднялась к себе. На всякий случай закрылась на все имевшиеся в доме запоры. Меня мучила мысль: что это было – случайное уличное происшествие или кто-то и в самом деле покушался на мою жизнь? Раздумья эти, которыми я утруждалась, занимаясь по инерции мелкими домашними делами, прервал телефонный звонок.

– Да, я слушаю, – сказала я, как обычно.

– Считай это предупреждением. Следующая пуля окажется в твоей башке! Ты меня поняла? – произнес спокойный самоуверенный мужской голос.

– Кто говорит? – спросила я, произнеся эту фразу намеренно спокойным тоном, чтобы даже на секунду не дать понять незнакомцу, что я испугалась.

– Не лезь в это дело! Иначе очень сильно пожалеешь, – настоятельным, угрожающим тоном проговорил неизвестный.

– В какое дело? Вы кто?

– Сама знаешь, в какое, – отрезал мужчина.

Все. Трубка загудела. Связь прервалась. Мой немногословный собеседник, пожелавший остаться неизвестным, как видно, решил не размениваться на мелкие подробности. Да, собственно, этого и не требовалось.

Мне и самой хватило ума, чтобы понять, о чем идет речь. Ведь я не занималась несколькими расследованиями сразу. А значит, речь идет об убийстве Коваленко. Вероятно, я наступила на хвост виновнику сего происшествия. А это, в свою очередь, означало, что направление действий мною выбрано правильно, раз этот гад засуетился!

Убеждая себя не нервничать, я не спеша налила чашку крепчайшего кофе и продолжила размышления.

Значит, все упирается в дачу… А сама я успела кое-кому очень сильно не понравиться… Да плевать я хотела! Не хватало бояться какой-то там мрази! Видно, присущие моему полу капризы еще в моем детстве претерпели некую трансформацию, доведя мое любопытство и настырность почти до клинического уровня.

О том, чтобы бросить это дело, естественно, и речи не шло. Подобный вариант даже не мелькнул в моих мыслях. Слишком большой опыт у меня был, слишком много раз я выслушивала угрозы подобного рода. И в ситуациях разных бывала, пострашнее и посерьезнее. И ничего, выбралась! Пока что ни одного дела я не провалила, и это тоже доведу до конца. В этом я не сомневалась. Правда, поостеречься все-таки стоит… Ну, мне не привыкать, я знаю, какие меры нужно принять в этом случае.

Признавшись самой себе, что теперь мне придется действовать предусмотрительнее, я решила нанести повторный визит Маргарите Владимировне – сегодня же. Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас же?

«Куйте деньги, не отходя от кассы», – как любил говаривать один персонаж всеми любимой кинокомедии «Бриллиантовая рука»!

Как только стрелки часов миновали цифру восемь, я снова отправилась на «тихую, зеленую, прохладную» улицу, как пел когда-то Юрий Антонов. А если быть точнее – на Садовую, по которой, лязгая колесами, проносились одинокие трамваи, поднимая летнюю пыль.

Я вошла во двор и направилась к крыльцу вдоль стены коттеджа. Дверь была распахнута. Я увидела сидевшую на высокой застекленной веранде миловидную женщину, перед которой стояла чашка чая и лежал какой-то журнал. От чашки исходил тонкий аромат тропических фруктов.

– Простите, вы – Маргарита Владимировна? – обратилась к ней я, не решаясь переступить порог веранды, пока меня не пригласит хозяйка.

– Да, – женщина отложила журнал и посмотрела в мою сторону.

– Мне нужно с вами поговорить. Я могу войти?

– Входите, – пожала плечами хозяйка и поднялась. – Хотите чаю? Я как раз заварила…

– С удовольствием, – с улыбкой кивнула я, желая расположить к себе женщину непринужденным и дружелюбным тоном, и поднялась на веранду.

Маргарите Владимировне было уже за сорок, но выглядела она прекрасно для своих лет. В первую очередь, вероятно, за счет миниатюрности и стройности фигуры. Невысокая, тоненькая, даже хрупкая шатенка. Длинные волосы собраны заколкой-крабом. Она была в нежно-розовом сарафане чуть ниже колен. О глазах ее и впрямь можно было сказать «на пол-лица», как выразилась ее соседка Тамара Петровна, – огромные, ярко-голубые, как-то по-детски распахнутые в наивном удивлении. Двигалась Маргарита Владимировна легко и грациозно, словно не ходила, а порхала по веранде. Смотрела она на меня без тени страха, даже дружелюбно и, кажется, слегка улыбалась, но уголки губ ее при этом были опущены.

Она поставила передо мной чашку чая и вернулась на свой стул, подперев щеки узкими ладонями и поставив на стол локти с ямочками. Женщина ни о чем не спрашивала, ожидая, видимо, что я сама начну разговор, что я и сделала.

– Меня зовут Татьяна Александровна. У меня к вам вот какое дело, – я слегка улыбнулась, причем постаралась, чтобы улыбка получилась с грустинкой. – Вы не могли бы мне ответить на некоторые вопросы? Понимаете, убили моего знакомого… Ну, в общем, одного человека, и я расспрашиваю всех, кто с ним общался. Быть может, кто-то что-то знает. Мне нужно знать – кто это мог сделать.

– Вы из милиции, значит? – Женщина произнесла это тихо, но без малейшей неприязни.

– Нет, не из милиции, – возразила я. – Я сама по себе. Но с милицией мы сотрудничаем.

Маргарита кивнула, хотя я так и не поняла: догадалась ли она, что я имею в виду, или нет. У меня создалось ощущение, что ей все равно.

– Ну, так вы мне поможете? – с надеждой спросила я.

– Если смогу, – пожала плечами Маргарита и легко провела руками по волосам.

Я подметила, что Потанина даже не спросила меня, кем был убитый. Будто все, кого она близко знала, постоянно находились в поле ее зрения, живые и здоровые. А что касалось всех остальных, то они ее совершенно не интересовали.

– Несколько дней тому назад в своей квартире был убит новый владелец вашей бывшей дачи – Виталий Павлович Коваленко. Насколько хорошо вы его знали?

– Да что вы! – вырвался у хозяйки вздох удивления. Она даже чуть не выпустила из рук чашку с чаем, но успела подхватить ее. – Надо же… И кто же его так? – Похоже, услышанное неприятно поразило Маргариту Владимировну.

– Вы хорошо его знали? – повторила я.

– Конечно, нет, – покачала она изящной головкой. – Я его вообще, можно сказать, не знала. Нас просто свело вместе дело о продаже. А когда все было закончено, мы больше и не виделись.

– Понимаете, Маргарита Владимировна, на бывшей вашей даче, как мне кажется, недели за три до случившегося кто-то слегка похозяйничал – без ведома новых владельцев. По-видимому, они что-то там искали… Как вы думаете, кто бы это мог быть и что ему понадобилось? – спросила я Потанину в лоб, без всяких церемоний и подвохов.

И стала внимательно наблюдать за ней.

– Понятия не имею! Что там можно искать? – пожала плечами Маргарита. – Ума не приложу. Может, металлолом какой-то?

– Может быть, – согласно кивнула головой я. – Только на сборщиков металлолома такое поведение не похоже. И потом, тот, кто похозяйничал на даче, звонил затем Коваленко и что-то от него требовал. А это значит, что он знал телефон хозяина. Так что промысел цветных металлов отпадает. Все это неспроста! Наверняка между случившимися событиями есть какая-то связь.

– А я-то тут при чем? – растерянно спросила Маргарита Владимировна.

– Ваш муж ничего не мог оставить на даче такого, что заинтересовало бы воров?

– Боже мой, что он мог оставить? – всплеснула руками Потанина. – Ведь если бы оставил, то я бы, наверное, знала!

– Вы забрали с проданной вами дачи все свои вещи?

– Вещи? – еще больше растерялась Маргарита. – Да я, признаюсь, даже до конца и не знала, какие там были вещи… Всем этим занимался муж. Я такая непрактичная!

«Это заметно, – усмехнулась я. – Тяжеловато вам, наверное, теперь приходится, Маргарита Владимировна, без вашего пройдохи-мужа!»

И тут же я подумала: а так ли уж проста Маргарита, какой кажется? Не является ли трогательный хрупкий образ умело и преднамеренно «слепленным»?

– А вдруг муж все же вам просто ничего не сказал? – настаивала я.

Маргарита задумалась, отчего на ее высоком белом лбу пролегла морщинка, сразу же предательски выдавшая возраст женщины.

– Может быть, и так, – наконец признала она. – Но тогда какой вам толк от разговора со мной? Я же, получается, не в курсе!

«Логично», – мысленно отметила я, не собираясь отступать, не проверив все варианты.

– Маргарита Владимировна, от чего умер ваш муж? – задала я следующий вопрос.

– Сердце, – коротко ответила Потанина.

– Что, больное сердце было? – сочувственно спросила я.

– Нет, раньше он никогда не жаловался, – возразила Маргарита и посмотрела на меня испытующе, словно пытаясь понять, знаю ли я, где именно умер ее муж.

– Раньше – это до тюрьмы? – уточнила я, желая облегчить задачу, чтобы дать ей возможность отвечать свободно и честно.

Маргарита просто кивнула. Потом осторожно взглянула на меня и все же уточнила:

– Это вам соседка сказала? Насчет тюрьмы? Она мне говорила, что вы приходили. Я потому и не испугалась вас.

– Да, соседка, – не стала скрывать я. – Вы уж простите меня, если я затрагиваю больную тему, но мне хотелось бы все же получить сведения от вас лично, а не собирать сплетни…

– Я понимаю, – каким-то безжизненным голосом ответила Маргарита.

– Тогда скажите, пожалуйста, за что его посадили?

– За мошенничество, – глядя куда-то в сторону, ответила Потанина. – За махинации, хищения… Там много было статей.

– Где он работал, чем занимался?

– У него фирма была, строительная. Но я никогда не интересовалась, чем конкретно он занимается. Я вообще не лезла в дела мужа. Я уже говорила, что я – человек непрактичный, – она виновато улыбнулась. – Муж хорошо меня обеспечивал, и я всегда ему верила. Он говорил, что дела идут хорошо – почему я должна была сомневаться?

Я поняла, что Маргарита задает мне этот риторический вопрос потому, что наверняка ее неоднократно спрашивали в милиции, а возможно, и на суде: неужели она не догадывалась, что доходы ее мужа достигли такого уровня, как говорится, неправедными путями? И теперь она оправдывалась – и перед людьми в погонах, и передо мной, и перед самой собой.

– И вы действительно не сомневались? – вместо ответа спросила я.

– Никогда, – покачала головой Маргарита. – Я как-то не задумывалась над тем, насколько именно высок наш доход. Жили мы хорошо, Василий ни в чем мне не отказывал, подарки часто дарил… Но так он же и работал до ночи! – вырвалось у нее.

– А вы чем занимались?

– Я художница, – словно извиняясь, проговорила Потанина. – Пишу картины, но для себя. Для эстетического удовольствия. И Василию всегда это нравилось. Он никогда не настаивал, чтобы я шла работать. Да у меня и образование такое, что практическое применение ему найти трудно. Я окончила Воронежскую академию искусств, факультет живописи. Я родом из Воронежа, – пояснила она. – Там мы с Василием и познакомились. Я тогда еще совсем молоденькой была, только-только учебу окончила. А он постарше меня был, уже состоявшийся человек. По каким-то делам в Воронеж приехал. Он всегда был деловым человеком. У него так было вечно: поездки, сделки, отгрузка-погрузка…

Она вздохнула, погрузившись в воспоминания. Я не торопила ее, надеясь получить как можно больше информации, интуитивно чувствуя, что Василий Потанин – очень важная фигура в расследовании обстоятельств смерти Виталия Коваленко.

– Ну вот, – с легкой улыбкой продолжала Маргарита. – Василий влюбился в меня и увез в Тарасов. Тогда у нас еще не было этого дома, была квартира – здесь, недалеко… Но Василий сразу же обеспечил мне хорошие условия, чтобы я могла сидеть дома и заниматься любимым делом.

– Но ваши картины, наверное, можно было продавать? – заметила я.

– Наверное, можно, но мне не хотелось, – поморщилась Маргарита. – Это мое детище, понимаете? Я их писала не на продажу. К тому же зачем, если, говорю вам, средств нам вполне хватало? Василий всегда хорошо зарабатывал, без денег мы никогда не сидели.

«Вот она к ним и привыкла, видимо, и была уверена, что они с неба падают!» – снова усмехнулась я про себя, однако не почувствовала при этом антипатии к Маргарите. Она была хотя и крайне инфантильной особой, но доброй и, что называется, без камня за пазухой. Во всяком случае, мне так показалось.

– Одним словом, когда его арестовали, у меня был самый настоящий шок, – вздохнула Потанина. – Я даже представить себе не могла ничего подобного! Суд, допросы, расспросы, обыски – не знаю, как я пережила все это! Очень боялась, что меня просто выгонят из этого дома, отберут его. Мне же было бы совершенно некуда идти! Родители мои в Воронеже умерли. После их смерти осталась небольшая квартирка, но я отдала ее своей младшей сестре: она все время жаловалась, что они с мужем живут бедно. Ну, а мне зачем? У меня же все было! Я даже и не ездила оформлять свою долю наследства. Хорошо, что Василий позаботился об оформлении дома на меня. Он всегда обо всем заботился… А я тогда словно в тумане ходила, ничего не соображала! И потом целый год как во сне жила. Спасибо ему, что он мне многое подсказал. Машину, например, продать. Даже человека порекомендовал, к которому я позже обратилась. И действительно, мы с ним все очень быстро оформили. Вернее, это он всем занимался, я просто передала ему доверенность на машину, получила деньги, и все. Мне не пришлось заниматься этими ужасными бюрократическими вещами! Деньги я положила в банк, под проценты – это тоже мне Василий посоветовал. Ну, вот, на них я и живу, – снова вздохнула она. – Ничего, жить можно. В сущности, мне не так уж много и нужно. Я же одна, детей нет. Думала – дождусь Василия, он вернется, все станет по-прежнему, и я очнусь от этого кошмарного сна… Но вышло по-другому. Теперь уже я его не дождусь. И мне нужно привыкнуть к этой реальности, смириться с ней…

Я подумала, что разговор на тюремную тему хозяйке дома будет не совсем приятен. А женщина она, кажется, доверчивая и открытая, так что терзать ее расспросами не стоит. Да и вряд ли она в самом деле может знать все подробности, их лучше выяснить у Мельникова. С другой стороны, в общих чертах кое-что поразузнать все же стоит. И я спросила:

– Сколько ему еще оставалось сидеть?

– Он отсидел два года, – ответила Маргарита. – Оставалось восемь.

Я кивнула, ломая про себя голову, как перейти еще к одной, деликатной, я бы сказала, теме…

– Не страшно вам тут по вечерам одной? – с улыбкой, чуть подмигнув Маргарите, спросила я.

– Поначалу было страшно, – призналась она. – Даже спать не могла: включала свет и сидела, сидела… Книжки читала. Но теперь я уже немного успокоилась. Да я и не совсем одна. У меня квартирант живет.

– Вот как? – округлила я глаза, словно впервые услышала об этом.

– А что, Тамара Петровна не успела вам рассказать? – усмехнувшись, в упор посмотрела на меня Маргарита, но я не стала отвечать, только спросила:

– И вы не побоялись пустить в дом незнакомого человека?

– Нет, – просто ответила Маргарита. – Я как-то сразу ему поверила. Он показался мне очень надежным.

Я недоверчиво поиграла бровями, но ничего не стала высказывать, а перешла к другой, тоже очень волнующей меня теме:

– Скажите, пожалуйста, вы не помните, среди бывших друзей вашего мужа есть такой высокий, светловолосый парень? У него еще родинка над левым глазом…

– Подождите, подождите, – сдвинула тонкие брови Маргарита. – Это, наверное, Валера Горбачев. Только он ему не друг.

– Почему? – удивилась я.

– Просто он молодой совсем, – пояснила Потанина. – Ему еще и тридцати нет.

– Кем же он приходился вашему мужу?

– Просто работал в фирме, – сказала Маргарита. – Менеджером, кажется. Или бухгалтером?

Она посмотрела на меня с какой-то надеждой, словно именно я легко могла подсказать, в какой именно должности числился в конторе ее мужа Валера Горбачев…

– У квартиранта вашего на лице никаких родинок нет? – Мои подозрения лопались как мыльные пузыри.

– Нет, никаких, – покачала она головой.

– Ну, вы, может быть, просто не замечали? – не отставала я.

– Уважаемая Татьяна, – улыбнулась Маргарита. – Я же художница! Черты лица запоминаю очень хорошо. И мельчайшие детали всегда отмечаю. Нет, мой квартирант – человек совсем другого типа, чем тот, кого вы описали. И из всех людей, кого я знаю из бывшего окружения Василия, под ваше описание подходит разве что Валера.

– Хорошо, что это за Валера? Чем он сейчас занимается? Где живет? – забросала я женщину вопросами.

– Понятия не имею, – разочаровала она меня.

– Ну, может быть, кто-то из ваших общих знакомых может подсказать, где его найти? – с надеждой спросила я. – Остался же кто-то из общих знакомых?

– Подождите, подождите, – забормотала Маргарита себе под нос, вспоминая. Она посидела, наморщив лоб, некоторое время, а потом сказала: – Из общих знакомых – не знаю, кого вам рекомендовать, а вот Даша, наверное, знает.

– Кто такая Даша? – насторожилась я.

– Это его невеста, – пояснила Маргарита Владимировна. – Во всяком случае, была ею два года назад. Мы как-то ездили с Василием на день рождения Валеры – он нас пригласил, – так вот, отмечали его как раз дома у Даши. А где живет сам Валера, я не знаю. Мы с ним тесно не общались.

– То есть вы с Валерой с тех пор, как арестовали вашего мужа, не виделись? – уточнила я.

– Почему не виделась? – вдруг огорошила меня Маргарита. – Виделась. Он приходил ко мне.

– Когда? – опешила я от столь неожиданного поворота дела. – И зачем?

Но Маргарита Владимировна, по-видимому, не увидела в этом ничего странного. Она спокойно продолжала отвечать на мои вопросы.

– Зимой, – сказала она.

– Зачем? – вырвалось у меня.

– Зачем? – Она задумалась. – Ну, он говорил, что пришел проведать, выражал свои соболезнования по поводу смерти Василия… Говорил, что муж мой просил его меня навестить.

– Вот как? – Чем дальше шла беседа, тем больше я изумлялась. – Значит, они поддерживали связь?

– Валера сказал, что был у Василия в тюрьме незадолго до его смерти, – голос Маргариты задрожал.

– Так, и о чем вы еще говорили? – Тон мой стал более сухим и деловым.

– Ну… Так, о жизни, – неопределенно повела плечами Маргарита. – Да! Еще он меня про дачу спрашивал.

– О чем именно? – оживилась я.

Я уже практически бесповоротно уверовала в то, что Валера Горбачев – именно тот человек, которого я разыскиваю. Ведь все совпадает!

– Спрашивал меня – где она? Как дачу найти? А я ему рассказала, что я уже год как ее продала.

– Он не объяснил, почему так интересуется?

– Нет, не сказал. А я не спрашивала.

Маргариту Владимировну, конечно же, не волновали столь банальные житейские вопросы. Она предпочитала витать в своих творческих эмпиреях.

– И что потом? Вы с ним еще виделись?

– Нет, он больше не заходил, – ответила она.

– Вы случайно не говорили ему, что продали дачу именно Коваленко? – Я прямо почувствовала, как у меня все внутри дрожит натянутой струной.

– Ой, а я даже не помню! – удивленно ответила Маргарита, и я чуть не выругалась вслух, но позволила себе лишь тяжкий вздох.

– Значит, как мне его найти, вы не знаете?

– Не знаю, – призналась Маргарита Владимировна. – Дома у него я никогда не была. Только тогда, однажды, у Даши.

– Так, где живет Даша? – решительно принялась я вытряхивать из этой мечтательной вдовы всю возможную информацию. – Вспоминайте, Маргарита Владимировна, вы же художница! – подбодрила я ее и с легкой ехидцей добавила: – Должны помнить мельчайшие топографические подробности!

– Вот с топографией у меня не очень, – смущенно сказала Маргарита и, увидев, как помрачнело мое лицо, поспешила добавить: – Но Дашин дом я помню хорошо. Он стоит прямо перед Набережной, такая длинная девятиэтажка, там еще сбоку кафе «Айсберг», знаете?

– Знаю, – нетерпеливо кивнула я. – А номер квартиры, фамилия?

– Номера квартиры я, конечно же, не помню. Но зато помню: самый первый подъезд от улицы Некрасова. Четвертый этаж. Просто лифт тогда был сломан, нам пришлось пешком подниматься. Я еще порадовалась, что не очень высоко.

– Маргарита Владимировна, больше никто из знакомых мужа вас не навещал?

– Нет, никто, – сказала Маргарита.

– А до этого визита виделись с Валерием?

– Нет. Когда суд над Василием начался, он куда-то исчез. А потом так же неожиданно появился.

– Понятно, понятно, – задумчиво проговорила я, хотя мне пока мало что было понятно.

Ясно лишь одно: нужно срочно разыскать Горбачева. И я уже собралась было уходить, окрыленная этой новой зацепкой в своем расследовании. Но тут на крыльце послышались шаги, и проем двери на веранду заполнил собою атлетического сложения жгучий брюнет.

Хотя лицо у него было вполне европейское, в манере двигаться и держаться чувствовалось что-то неуловимо азиатское. Густые черные волосы. Правильные черты лица, горделивая осанка. Вот только глаза абсолютно все портили, несколько нарушая приятное впечатление. Взгляд у него был острый. Он ощущался почти физически, будто тебя кто-то сверлит или режет пополам остро отточенной бритвой. Было в этих глазах нечто птичье, ястребиное. Так смотрит хищник, выискивая беззащитную добычу, взлетев высоко в небо над открытым бескрайним полем.

Но с изображенным на фотороботе светловолосым мужчиной с родинкой над левым глазом этот человек не имел ничего общего. Абсолютно! А значит, это не он был в подъезде Коваленко в день убийства.

– Здравствуйте, – громко сказал обладатель ястребиных глаз, увидев меня.

– Здравствуй, Сережа. Сейчас ужинать будем, – оповестила Маргарита мужчину, который спокойно прошел мимо нас в дом.

«Наверное, это и есть квартирант», – подумала я.

– Ну, спасибо вам большое. Извините, что отняла у вас столько времени, – рассыпалась я в любезностях перед хозяйкой.

– Оставайтесь с нами ужинать, – предложил вновь возникший перед моим взором красавец со взглядом ястреба-стервятника, неожиданно растворившимся в доброй улыбке.

– Нет, благодарю вас. Меня, знаете ли, дома ждут, – отказалась я.

– Что ж, как хотите. Очень жаль, – добавил он, улыбаясь еще шире и демонстрируя белоснежные зубы.

Я распрощалась и, быстро спустившись с крыльца, пошла к своей машине. На очереди теперь у меня Даша.

«И все-таки, кто это мог быть? – продолжила я размышления, вспомнив о недавнем происшествии с выстрелом и о последовавшем затем телефонном звонке. – Неужели это Горбачев так сильно обеспокоился моим появлением во дворе дома Потаниных? Если это он, конечно… И как в таком случае он мог узнать, где я живу? Что-то я не заметила, чтобы за мной следили… Или теряю былую хватку?»

Однако последнее предположение я тут же отбросила, наказав самой себе быть внимательнее. Загадок порядочно…

Пытаясь получить ответ хотя бы на одну из них, я бросила кости на переднюю панель.

«27+7+20» – «Вы должны быть осторожны в делах, так как против вас затеваются неблаговидные поступки».

«Боже мой, – подумала я. – Только этого мне не хватало!.. Сколько же их еще будет?»