Глава 13
В моторе что-то застучало. М-да, сдает моя «ласточка». Видимо, нелегко ей пришлось сегодня утром на объездной, когда она выказывала чудеса эквилибристики на ухабах и рытвинах. После окончания дела Датской обязательно покажу ее специалисту.
Я обещала быть сегодня у Кирьяновых, но сначала нужно заехать домой и переодеться. Погода оставляла желать лучшего, и, хотя в машине я не замерзала, выходить на улицу было уже прохладно. В довершение ко всему начал моросить дождь. Я включила «дворники», и они ненавязчиво замаячили у меня перед глазами. Можно было отзвониться и, сославшись на дождь, в гости не ездить, но это был бы второй случай отказа от визита к Кире за короткий срок. А он сегодня на славу потрудился, чтобы найти мне Агапова. Нет, надо ехать.
Добравшись до дома, я оставила машину у подъезда, все равно скоро ехать. Только сейчас я почувствовала, насколько зверский аппетит терзает мой желудок. Почти весь день просидев на кофе, он ворчал недовольно и покалывал. Торопясь его удовлетворить, на лестнице я прибавила шагу, на ходу доставая ключи.
Именно поэтому не сразу заметила, что меня ждало около входной двери. Подняв голову от сумочки и намереваясь уже вставить ключ в замочную скважину, я увидела прямо на уровне глаз воткнутый в дверную щель белый клочок бумаги и как две капли воды похожий на вчерашний, словно брат-близнец, розовый бутон.
Мне показалось, у меня дыхание прекратилось на время, настолько я оторопела. Я же совсем забыла про Романа! А он ко мне приходил.
Нетерпеливо схватив записку, суетливыми руками я ее развернула и стала читать:
«Танечка. Куда ты пропала? Я скучал, скучаю и буду скучать до тех пор, пока ты не позвонишь мне по этому телефону: 26-97-83. Да, и позже все равно буду скучать. По уши влюбленный Роман».
Я поскорее открыла дверь и, не разуваясь, о голоде совершенно забыв, подбежала к телефону. В руках были ключи, сумка и цветок розы. Набирать номер с таким багажом оказалось не совсем удобно. Побросав прямо на пол первое и второе, но сжимая в одной руке хрупкий стебелек, второй я стала набирать номер.
Трубку Роман взял сразу же.
— Мой цветок тебя дождался… — мягко протянул, как пропел, он после того, как услышал мой голос.
— Да, он сейчас у меня в руках.
— Вот и хорошо. Ни в коем случае не ставь его в вазу.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что это нехорошая примета — два цветка в одной вазе, — пояснил Роман. — Лучше дождись, когда я приеду и привезу третий.
Как же мне хотелось, чтобы так и было. Я уже собралась все забыть и крикнуть: «Приезжай, я жду», но Киря… Нет, нельзя, мне нужно обязательно попасть к Кире.
— Сегодня никак не смогу, — виноватым голосом сказала я.
— А завтра?
— Вечером — да.
— Нет, до вечера я не дождусь.
— Я позвоню, когда освобожусь.
Роман недовольно замолчал на том конце провода. Впервые кольнула неприятная для меня мысль: а он навязчив. И почему-то он перестал казаться мне сказочным принцем. Так, немного волшебным. Кажется, он понял, что теряет у меня очки, и сказал коротко, но в своем романтическом духе:
— Хорошо, обещаю непременно дождаться тебя. Пусть на это уйдет вся моя жизнь.
Я подумала: «Так долго ждать не придется. Не до старости же я буду заниматься делом об убийстве Шадрухиной». Но вслух, конечно, ничего не сказала.
Распрощавшись, я повесила трубку. Теперь можно и перекусить. Распахнувшись, дверца холодильника продемонстрировала мне пустые полки, но в морозильнике обнаружился чудом уцелевший пакетик пельменей.
Пока мой скудный ужин кипел и возмущался в маленькой кастрюльке, я не могла найти себе места. Двойственное чувство к Роману не давало покоя. С одной стороны, я продолжала испытывать к нему ту пламенную эйфорию, которая охватила меня чуть больше суток назад. Только она несколько приглушилась. Или мне так кажется, пока его нет рядом? Кстати, вот я узнала один его недостаток — навязчивость. Конечно, это не порок, но… Какой-то осадок остался у меня после разговора по телефону. Вдобавок я вспомнила, что мне сказали утром кости.
Возмутившись невниманием к себе, вода выплеснулась из кастрюли, зашипев на всю кухню и поднявшись кверху паром. Я выключила газ и выложила на тарелку пельмени. Хоть они и выглядели довольно заманчиво, а последний раз я ела еще до поездки в Озерки, но проглотила я их без особого аппетита. Невеселые мысли не давали насладиться пищей. Роза лежала рядом на столе, напоминая о том, что вдруг показалось уходящим навсегда.
Кое-как расправившись с ужином, я засобиралась в гости. Никак нельзя было приезжать к Кире с пустыми руками после того, что он для меня сделал, а тот шутливый «подарок», который я хотела вручить ему и Катерине на годовщину их свадьбы, до сих пор валялся неотправленным. Вот с ним-то я и приду к Кирьяновым в гости. Итак, вопрос о покупке презента отпал сам собой, остается только приобрести что-нибудь из горячительного.
Исследовав содержимое своего кошелька, я глубоко вздохнула: ту сумму, которую мне дала заказчица на расходы в ходе следствия, я благополучно истратила всего за один день. Успокаивало лишь то, что эти деньги ушли из моего кошелька с такой легкостью не зря. Я довольно-таки много накопала о новых подозреваемых практически за один вечер. Только вот вино Кире с Катериной придется теперь покупать на свои кровные, хотя, если хорошенько подумать, иду я к ним исключительно из-за своего расследования. Тоже, можно сказать, текущие расходы.
Надо было бы переодеться во что-нибудь потеплее. Но, взглянув на себя в зеркало и подумав, я решила оставить все как есть. Уж больно нравилась я себе в этой одежде. Так и влюбиться в себя, любимую, недолго… Повертевшись у зеркала, я окончательно уверилась в мысли, что переодеваться не стоит. Лучше накину длинное демисезонное пальто, а то оно заскучало на вешалке.
Пальто это я редко надеваю — работа не позволяет, и, оказавшись в нем, почувствовала себя немного не в своей тарелке. Отражение в зеркале выглядело неожиданно повзрослевшим, зато с претензией на элегантность. Довольная, я улыбнулась сама себе и к Кирьяновым поехала в новом амплуа.
Киря с порога заметил мою претензию. Он так и сказал:
— Какая ты сегодня, Татьяна… — однако, какая именно, не уточнил.
Катерина тоже обратила внимание на метаморфозу, только Киреныш не заинтересовался внешностью пришедшей гостьи, его больше волновала шоколадка, заманчиво проглядывавшая сквозь тонкий пластик пакета. А мое пальто нисколько его не беспокоило.
Весь вечер мы, взрослые, просидели за столом, а Киреныш с шоколадкой — в своей комнате. Визит удался: Киря был в ударе и травил анекдоты не переставая. Удивительно, как можно запомнить столько историй. Было весело, но я чувствовала, что чего-то мне не хватает. И, кажется, знала чего. Мне не хватало Романа.
* * *
Утро наступило пакостное. Нет, я не болела, поскольку мало пила, все-таки за рулем. Но все же утро мне не нравилось ни с какой стороны. Во-первых, я не выспалась. Вернулась от Кирьяновых поздно, уже глубокой ночью, и времени на то, чтобы поспать, практически не осталось. А во-вторых, за окном барабанил проливной дождь, первый настоящий дождь в этом году.
Я представила, каково сейчас на дорогах, и жизнь показалась отвратительной. Подождать, что ли, когда прекратится непогода, и еще поваляться в постели? Датская ведь вряд ли встает рано. Тем более что сегодня выходной день — суббота. Но уснуть я больше не смогла, а барабанная дробь дождя мешала.
Открыв глаза, я смотрела на тяжелую хмурую тучу, которая нависла над окном, грозя вот-вот упасть и раздавить мой дом. Ветка клена, мучимая ветром, рвалась в комнату, убегая от непогоды, при этом неприятно для слуха царапая окно. В квартире тоже было пасмурно и неуютно.
Мрачные мысли, навеянные ненастьем, полезли в голову. Чтобы не поддаться им, я поднялась с дивана и отправилась в ванную. Привычные утренние хлопоты отвлекли немного, и на кухню я пришла уже реанимированная — хоть и не прыгая от восторга, но в приличном расположении духа.
На столе лежала забытая там вчера роза. Она немного подвяла, отчего казалась несчастной, жалкой. Я пожалела также свое чувство, и мне нестерпимо захотелось позвонить Роману. Я поколебалась немного, стараясь усовестить себя и повернуть на рабочий лад, но собственное «хочу» оказалось сильнее. Подойдя к телефону, я взяла трубку.
Звонок в дверь нарушил тишину комнаты. Кто бы это мог прийти в гости в семь часов утра? Открыла.
— Надеюсь, не разбудил? Я не мог ждать, когда ты мне позвонишь, и, хорошо помня, как вчера искал весь день одну симпатичную блондинку, решил, что выловить тебя можно только рано утром.
Я так обрадовалась Роману, словно не виделась с ним целую вечность. Когда он оказался рядом, прежнее чувство вспыхнуло с новой силой.
— Ты вовремя, я только что хотела тебе звонить, — сказала я и впустила гостя в дом.
* * *
Часа в четыре я опомнилась, что не сделала за день ничего. Можно считать, я прогуляла сегодня работу. Для успокоения совести нужно было хотя бы съездить к Датской, взять у нее еще денег на текущие расходы и расспросить о школьных друзьях сына. Но уйти от человека, приятного во всех отношениях, не было никакой возможности. Как загипнотизированная, я смотрела в его глаза и слушала все, что он мне говорил.
Усилием воли заставляя себя вспомнить предсказание костей, я старалась посмотреть на мужчину, сидящего рядом, другими глазами. Не получалось. Я мысленно повторяла вновь и вновь запомнившуюся тревожную фразу: «Ваш знакомый обманывает вас». И она наконец подействовала.
— Совсем забыла, мне ведь надо идти, — словно только что вспомнив о чем-то, сказала я.
— Снова дела?
— Да.
— Кем же ты работаешь, если даже по субботам срываешься с места?
Что-то мне подсказывало, что называть свою настоящую профессию не следует.
— Коммивояжером, — солгала я.
Роман недоверчиво улыбнулся, но спорить не стал. Мы еще долго прощались, и только около пяти я смогла выйти из дома, чтобы отправиться к заказчице. Дождь все еще шел, но стал заметно слабее. Я ехала по городу и удивлялась: как легко Роману удалось выбить меня из рабочей колеи.
* * *
Мне повезло — Датская была дома. Когда она мне открыла, я неожиданно подумала, что эта женщина и спать, наверное, не ложится, предварительно не накрасившись. За этим хорошо просматривалось то, как она старалась скрыть свой настоящий возраст.
— Если вы скажете мне, что хороших новостей нет, я не вынесу, — сказала она, впуская меня в квартиру.
— Наоборот: новости есть, и очень даже обнадеживающие, — успокоила я ее. — Теперь я точно знаю, что ваш сын ни в чем не виноват. В то время, когда произошло убийство, он был совсем в другом месте.
Реакция на мои слова последовала незамедлительно. Алла Леонидовна восхищенно всплеснула руками и, приложив их к сердцу, прислонилась к косяку двери. Даже толстый слой пудры не смог скрыть возникшую на лице бледность. Я испугалась не на шутку.
— Вам плохо? — подбежала я к женщине и вовремя успела ее подхватить.
Алла Леонидовна рухнула прямо мне в руки, потеряв сознание. Она оказалась довольно тяжелой, и я с трудом дотащила женщину до дивана. Сбегав на кухню и набрав в стакан воды, я брызнула ей в лицо. Потом, когда она начала приходить в себя, дала ей попить. Большими шумными глотками Датская опустошила стакан и слабым голосом проговорила:
— В стенке, откройте верхнюю дверцу… Там нашатырь.
Исследовав все верхние дверцы, я нашла наконец нужный пузырек. Он стоял у самого края. Там же, чуть глубже, виднелась вата. Сделав тампон и смочив его в спирте, я подошла к Алле Леонидовне и потерла ей виски. Женщина глубоко вздохнула и поднялась.
— Извините за беспокойство, последние дни я так волнуюсь за Аркашу. А у меня больное сердце.
Она тяжело дышала и все еще выглядела неважно, но к лицу уже вернулась краска. Правда, нездоровая, пятнами.
— Я всегда знала, что мой мальчик ничего плохого сделать не мог. А тут такое обвинение… Я спать перестала, — слезы навернулись ей на глаза, — и снотворное не помогает. — Она еще раз судорожно вздохнула, как вздыхают маленькие дети, когда плачут взахлеб, набирая в легкие истраченный кислород. — Расскажите мне все. Только ничего от меня не утаивайте. Я хочу знать всю правду.
Утаивать мне было нечего, и я выполнила просьбу заказчицы в точности, не упустив ни одной подробности. Алла Леонидовна слушала внимательно, не перебивая, только изредка привычным движением поднося руку к сердцу. Упоминание о школьных товарищах Аркадия заставило ее задуматься.
— Как же я теперь жалею, что так мало интересовалась друзьями Аркаши, — в сердцах сказала Датская, когда я закончила. — Я всегда думала, что мой сын имеет право на личную жизнь, на свои секреты. Да и он не любил, когда к нему приставали с расспросами. Нет, вы не подумайте, я выслушивала его, но только когда он сам заговаривал о своих школьных делах. А он так мало о них рассказывал.
Меня насторожила эта фраза.
— Вы хотите сказать, что не знаете, кто такие Дима и Сердюк?
— Да, именно это я и хочу сказать, — упавшим голосом проговорила Алла Леонидовна.
— Но вы же бывали на родительских собраниях, как-то участвовали в школьной жизни. Неужели вы не помните имена одноклассников сына? — удивилась я.
— Да, бывала и помню. С Аркадием вместе учились два Димы: Ушаков и Неелов. Но который из них оказался в кафе, сказать не смогу. А фамилию Сердюк — или это кличка? — слышу впервые.
— Вы можете мне показать фотографии Ушакова и Неелова?
— Безусловно, на школьных снимках они должны быть.
Женщина тяжело поднялась с дивана и ушла за фотографиями. Принесла она целый альбом, который мы рассматривали довольно долго, выискивая снимки, где Датский сфотографировался со всем классом. Оказалось, оба Димы ушли из школы после девятого класса, то есть в пятнадцать лет. Кстати, на последнем снимке Неелова вообще не было. Я даже не стала брать фотографии. Что толку, ведь наверняка сильно изменились.
— Нет, — расстроенная, покачала я головой, — чтобы найти преступников, нужны данные более точные. Кстати, сегодня вечером официантка обещала показать мне предполагаемых преступников, но для этого требуются дополнительные расходы, — намекнула я.
— А может, дальше милиция займется этим делом? Мы знаем, что Аркадий не виновен. Та женщина, официантка, расскажет все, и у сына будет алиби. Его же тогда отпустят, и ваша работа будет выполнена.
— Да, будет, — согласилась я, — но только в том случае, если Людмила захочет что-нибудь рассказать. А она не захочет, уверяю вас.
— Но почему? — удивилась Датская.
— Потому что ей это не надо.
Алла Леонидовна вздохнула, молча сходила за кошельком и отсчитала названную мной сумму.
— Если что-то останется, я верну, — заверила я Датскую.
— Бросьте, — отмахнулась она, — вы только найдите преступников.
Я обещала сделать все возможное. Мы распрощались, и я поехала в кафе.