Глава 10

Я вернулась с небес на землю, как горячей водой ошпаренная этой мыслью. Как же не хотелось встречаться наедине с Папазяном, тем более после общения с мужчиной, который достоин называться мужчиной.

Полностью очнувшись от полетов в заоблачных высотах, не теряя времени, я быстро добралась до машины и взяла сотовый. Только бы она была дома.

В трубке прозвучал знакомый голос, и я облегченно вздохнула: застала.

— Лена, если у тебя нет никаких срочных дел, приезжай ко мне скорее. У меня есть обалденная новость.

У Ленки-француженки дел никаких не оказалось: тетради все проверены еще вчера, к урокам она подготовилась, поесть сварила, сценарий КВНа сочинила. Да, она совершенно свободна.

Я готова была расцеловать трубку, поскольку до подруги было слишком далеко, настолько подружка меня обрадовала. Она обещала приехать где-то через час. Теперь смело можно ехать на встречу с Папазяном. Один раз Ленка меня спасла от него, надеюсь, что и во второй раз у нее получится.

Я еще не знала, какую же новость мне придется сообщать подруге, но твердо решила: про Романа она пока ничего не услышит. Во-первых, еще неизвестно было, продолжатся ли наши с ним встречи или нет, а во — вторых… Кажется, во-вторых, у меня чувство собственности проснулось. Я не хотела, чтобы какая-либо другая женщина, даже любимая подруга, знала о нем. Так что, милая Ленка, придется слушать тебе мои сочинения вместо настоящей новости.

Всю дорогу домой я придумывала, что же ей сказать. В голове всплывали различные версии, но настолько неправдоподобные, что я их сразу же отметала одну за другой. Промучившись так минут пятнадцать-двадцать, я плюнула на это занятие и решила: как-нибудь выкручусь потом, на ходу.

Дома мне все-таки пришлось быстренько взяться за уборку, и к тому моменту, когда позвонил в дверь Гарик, в квартире все блестело, словно это и не моя халупа. Одно досадно: в который раз готовить пришлось на скорую руку. Стараясь удивить гостей разнообразием своего стола, я не стала повторяться и вместо прежних пельменей отварила макароны все той же «Дарьи». А если учесть, что перед тем, как зайти домой, я успела заскочить в магазинчик, находящийся прямо на углу, то меню грозило обрадовать Гарика и Ленку вполне приличным перечнем блюд.

Папазян так и отметил, войдя в мой дом:

— Солнце мое, откуда такое изобилие? Ты получила гуманитарную помощь, да?

Он удивленно присвистнул, что случалось с ним крайне редко, и поставил свой пакет на табурет, громыхнув стеклотарой. Я знала, Гарик с пустыми руками не приходит, в чем вскоре и убедилась, когда он выудил из пакета шампанское и вино «За милых дам».

— Это чтобы запивать твои кулинарные творения, — пояснил Папазян.

Что меня всегда удивляло в Гарике, так это то, с каким безропотным терпением он поедал все, что я подавала на стол. Как ни горько признать, но кухня — это не моя стихия, и орудую я на ней с таким же нежеланием, как и затеваю уборку. Но Гарика мое кулинарное тупоумие нисколько не смущало, за что я ему и благодарна.

За едою завязался разговор, постороннему человеку показавшийся бы довольно странным. Папазян все старался сыпать комплименты, а я плавно переводила их на обсуждение общей с ним работы. От этого беседа не клеилась.

— Таня, ну сколько можно о делах? — взмолился наконец Гарик. — Я накушался их с восьми утра до шести вечера. Мне твой Датский уже по ночам снится: то замещающим должность Фемиды, с завязанными глазами размахивающим мечом перед моим носом, то уркой с выбитыми зубами и наколками по всему телу, идущим за мной по пятам и повторяющим: «Я не убивал, я не убивал».

— Впечатляюще, — заметила я, представив, каково должно было быть Гарику после вот такого сна. Мурашки непроизвольно пробежали по моему телу, и аппетит моментально пропал, словно его и не было.

Звонок в дверь разлился настойчивой трелью, и я обрадовалась — Ленка пришла. Она всегда подолгу терзала звонок, думая, что ее никто не слышит. Такая привычка появилась у нее с тех пор, как она начала работать с детьми. Говорит, это профессиональное учительское заболевание, поскольку на работе барабанные перепонки чуть ли не лопаются от дикого шума на переменах, и постоянно приходится повышать голос, чтобы быть услышанной. Вот и сейчас звонок взахлеб трезвонил, не прерываясь, до тех пор, пока я не открыла дверь.

— Выкладывай сразу же свою новость, или я прямо здесь, на пороге, умру от любопытства, — сразу же затараторила Лена, не дав мне произнести слова.

Хотя Ленка и не замечала со своей стороны еще одного «профессионального заболевания», но окружающие его видели сразу же, как только моя подруга открывала рот. Я имею в виду болтливость. Сорок пять минут подряд Ленка могла говорить, не останавливаясь, причем как на одну заданную тему, так и перескакивая с одного предмета обсуждения на другой. И теперь, задав мне вопрос, она не стала долго ждать ответа, а сразу же заговорила о том, что ее больше всего волнует, то есть о своих школьниках.

— Представляешь, во сколько я сегодня домой после работы пришла? — говорила она, скидывая длинное демисезонное пальто. — В четыре часа. Это после первой-то смены. А теперь спроси меня, что я так долго в школе делала?

Она замолчала, ожидая вопроса, чтобы с новой силой пуститься в рассказ о дальнейших событиях. Мне только этого и надо было, поскольку обещанную новость я так и не придумала. Кстати, это уже и не нужно было. Раз Ленка явилась в столь болтливом настроении, то ничьи чужие новости она слушать все равно не будет.

— И что же ты так долго делала в школе?

— О, правильный вопрос, — обрадованно вскинула она палец вверх, словно объясняла гениальное изобретение кого-нибудь из метров науки в школе на уроке. — Я занималась расследованием.

Брови ее многозначительно вспорхнули, и она нацепила фетровую шляпу на крючок вешалки. В это время глаза моей подруги наткнулись на Папазяна, пережевывающего макароны или же те недобрые слова, которые возникли у него в голове, когда наше уединение было так некстати нарушено. Лена неожиданно для меня смутилась, показав, что и она умеет краснеть. Планировавшийся было поток слов застрял у нее в горле, и, смешавшись, подружка непривычно тихо произнесла:

— Здравствуйте.

Гарик кивнул в ответ. Видно было, как он изо всех сил старается скрыть свое недовольство, но безуспешно. Лицо его стало кислым.

Ленкино смущение меня как-то озадачило: с чего это она краснеет, как школьница, только завидев на горизонте мужчину? Не в первый же раз Гарика видит. Не однажды уже, помнится, приходила, когда он у меня был. Как-то я их даже наедине оставляла. Не здесь ли кроется причина возникновения краски на лице подружки? Неужели что-то было?

Пока я так размышляла, Ленка успела немного прийти в себя и вернуться к своему обычному состоянию, то есть продолжила болтать:

— В шестом «А» случилась целая детективная история, и я попробовала себя в должности сыщика. Нервная же это работа, — вздохнув, закатила глаза к потолку Лена, — но выполнимая. Можешь меня поздравить, мое первое дело увенчалось успехом. Я вот тут подумала: а не составить ли тебе здоровую конкуренцию? Как думаешь, потянешь со мной тягаться? — Она весело рассмеялась, по достоинству оценив свою шутку.

Я тоже усмехнулась, представив Ленку, довольно хрупкую девушку, причем немного не от мира сего, воюющей с местной мафией. К слову сказать, слабая конкурентка из нее вышла бы.

К столу любую из моих подруг можно было не приглашать. Они знают, я только перед клиентами могу распинаться, усаживать в кресло и угощать кофе. На остальных же, тем более близких, моей светской учтивости не хватает, и им самим позволено проходить куда вздумается, исследовать мой холодильник, поедать все, что найдут, читать книги, если удастся обнаружить что-то для себя интересное. Одним словом — чувствовать себя как дома. Порою Ленка, возмущенная моим холостяцким образом жизни, начинает даже убираться в квартире или готовить еду. Короче, ведет она себя действительно так, словно находится у себя дома.

На этот раз все произошло как обычно: повесив пальто на вешалку, Лена без лишних слов прошла в комнату. Примостившись на стуле рядом с Папазяном, она бросила ему многозначительный взгляд. Гарик сохранил на лице полное равнодушие, но, как мне показалось, был польщен вниманием со стороны противоположного пола.

— Так что за криминальная история произошла у тебя в школе? — напомнила я подружке о прерванном рассказе.

— История? — переспросила она, с нежеланием переводя взгляд в мою сторону, одновременно оживившись возвращением к занимающей ее теме. — Первоначально предполагалось, что это кража. Представляешь, в нашей школе кража! Что сказали бы родители? Это же скандал! А началось с того, что на перемене подошел ко мне Борисенко и сказал, что его куртка пропала. А куртка новая, родители на днях в Москву ездили, купили. Соображаете, что из этого раздуть можно было?

Мы с Гариком понимающе переглянулись. Ну, что из этого можно раздуть? За такое дело я и браться не стала бы. Но для Ленки, несомненно, случай с пропажей куртки был событием.

— Мы весь гардероб облазили, все куртки пересмотрели, думали, может, кто-то подшутил и перевесил на другое место. Но ее нигде не оказалось, представляете! — Лена так распалилась, вспоминая недавние треволнения, что расстегнула пиджак, заявив при этом, что в комнате душно. К слову сказать, совершенно безосновательно, поскольку форточка была распахнута настежь. — Мы уж и по классам пробежались, проверяя, вдруг вор еще не успел уйти, и к дежурным с вопросами приставали, не видели ли кого с двумя куртками, и с технички допрос сняли, не бродили ли посторонние по коридорам во время уроков. Никаких следов. Полное отсутствие улик. Кажется, так это у вас называется?

Ленка в пылу рассказа сняла пиджак и повесила его на спинку стула. Теперь она осталась в стрейч-платье, выгодно облегающем ее фигуру. Краем глаза я проверила реакцию Папазяна: он не вдохновился. Я знала, рассказ мог затянуться еще часа на два, если вовремя не остановить мою подругу. Чтобы такого не случилось, я поторопила ее наводящим вопросом:

— Так куртку-то нашли?

— Еще бы! — горделиво приподняв голову, ответила Ленка. — И самым неожиданным образом. Я уже собралась сидеть в школе до самого вечера, пока все дети не разойдутся по домам, чтобы проверить, не останется ли чья-то куртка, так сказать, невостребованной. Вдруг кто-то решил, таким способом «обменявшись», обновить свой гардероб. И тут забегает ко мне в кабинет Вера Михайловна, техничка наша, которую я оставила возле раздевалки следить, чтобы кража не повторилась. Так вот, забегает Михайловна и говорит: подозрительный шкет явился лет двенадцати от роду. Среди урока прошел в раздевалку прямо с улицы. Спрашивается, зачем? Вторая смена давно уже грызет гранит науки. Я Борисенко подхватила и скорее вниз. Смотрю, а это совсем не шкет и нисколько не подозрительный. Это Погорелов вернулся. Спрашиваю, что он здесь забыл, у него давно уже уроки закончились. И знаете, что он мне ответил?

Мы с Гариком не знали. Но наша осведомленность в школьном расследовании Лене и не нужна была. Вопрос она задала для связки предложений, чтобы с большей интригой подойти к разгадке «тайны».

— Ни за что не догадаетесь, — продолжила подруга. — Он, видите ли, перепутал куртки. Вот здорово, правда? Мы с ног сбились, пропажу ищем, а он просто перепутал. Похожи, говорит, у них с Борисенко куртки.

Тут Лена залилась смехом, вспоминая пережитое волнение. Эта история, может быть, и меня позабавила бы, если бы не одно обстоятельство. Лишь только Лена заговорила о втором мальчике, я сразу поняла, что же на самом деле произошло. Иначе и быть не могло, конечно, перепутали. Но тут меня осенила идея, от которой я чуть не подпрыгнула. Гарик что-то сказал Лене, предложил за что-то выпить, а я, как ненормальная, сидела, отключившись от происходящего вокруг, и мысленно прокручивала разговор с Аркадием.

Он сказал, что, когда очнулся в квартире Шадрухиной, на нем была куртка чужая, но очень похожая на его собственную. Не из другой кожи, не другого покроя, не плащ, наконец, а просто очень похожая куртка. Как я раньше не догадалась? Ее перепутали. И немудрено, ведь ребята основательно поднакачались, прежде чем пойти к Шадрухиной. Отсюда следует, что у одного из них осталась куртка Датского. Тогда он попытается избавиться от нее. А что скажет родителям? Ребята сами не зарабатывают, и одежду им покупают мама с папой. А значит, придется объяснять, куда делась куртка.

Допустим, хозяин потерянной куртки сочинит историю пропажи. Даже наверняка сочинит. Скажет, например, в общаге украли. А что, привычная ситуация для студенческих общежитий. Скорее всего такую версию и выложит родителям. Попробовать им подсунуть куртку? Опознают же, Датский говорил, на ней брак небольшой: на плече кожа другой выделки.

— Эй, красавица, не обо мне мечтаешь? — пробился сквозь мои размышления голос с сильным армянским акцентом. Гарик вспомнил нашу давнишнюю игру и стал изображать из себя джигита, только что спустившегося с гор. — Не надо грустить, я совсем-совсем рядом.

— Сможешь мне на денек дать куртку Датского? — невпопад спросила я, все еще занятая своими мыслями.

— Опять что-то задумала?

Папазян сразу настроился на серьезный лад. Над переносицей у него вдруг заложилась неглубокая вертикальная морщинка, сразу сделавшая его старше лет этак на пять.

— Ну, Гарик, пожалуйста. Тебе же это не сложно, — словно в молитве сложила я руки у груди и плюхнулась на колени. — Взываю к тебе и уповаю на тебя. Сделай доброе дело девице белоликой, и оно к тебе новой звездочкой на погонах вернется. — Я хитро подмигнула и добавила: — Дело-то общее.

— Да ну тебя, Татьяна. С тобой как в кино: что дальше будет, один режиссер знает, — не ожидая этой моей выходки, удивленно сказал Папазян. Морщинка на лбу разгладилась, перебежав в уголки глаз лучиками, Гарик широко улыбнулся. — Скажешь, зачем тебе это?

Я поднялась с колен, возвысившись над Папазяном, словно статуя Командора над Дон Жуаном.

— Чтобы ты большую зарплату получил, — многозначительно ответила я.

У Гарика на лице написалась активная мыслительная деятельность: продолжить допрос или согласиться сразу. Но он знал: от меня ничего не добьешься, если я сама не захочу рассказать.

— Утюг! — воскликнула Лена.

Это прозвучало как «Пожар!», и мы с Гариком на пару вздрогнули, одновременно обернувшись.

Ленка хоть и сидела рядом с нами, но сейчас казалась как бы в стороне. Мы совсем про нее забыли, а подобного активная наша учительница, любящая быть в центре внимания, допустить не могла.

— Я забыла выключить утюг! — Ленка нервно вцепилась в пиджак, висевший на спинке стула, и начала его быстро натягивать. — Или я его выключила? — бормотала она между делом. — После того как ты позвонила, я сразу же стала собираться. Включила утюг и пошла проверить плов. Я плов готовила, — пояснила она нам и вновь углубилась в воспоминания о том, что произошло дома. — Плов уже был почти готов, я оставила его потомиться на медленном огне, вернулась в зал и погладила платье. Оно мне не понравилось. Там, понимаете, подплечники такие, давно из моды вышли. Затем я вернулась на кухню, сняла плов, поставила чайник и опять пошла гладить. Вот этот пиджак уже. Погладила, и как раз засвистел чайник… Ну точно, я убежала, не выключив утюг. А потом, когда заварила чай, совсем про него забыла. Какая же я глупая!

За время длинного монолога, обычного для Лены, она успела встать и почти собраться уйти, но с последней фразой, словно обессилев, плюхнулась на диван.

— Боже мой, в это же время сплошные пробки, люди с работы возвращаются. Вдруг я приеду слишком поздно и не успею предотвратить пожар? Трамваи так плохо ходят, — упавшим голосом произнесла она.

Мне редко приходится пользоваться общественным транспортом, только лишь когда этого требует работа, но представить себе могу, как долго можно прождать нужного автобуса. Мне стало жалко подружку: про пожар она, допустим, загнула, а вот утюг перегореть мог.

Я посмотрела на Папазяна. Сегодня он приехал на машине, я видела в окно. А что, удачный способ избежать пребывания с горячим кавказским парнем наедине. Как джентльмен, Гарик просто обязан подбросить Лену до дома.

Гарик на мое предложение отвезти подругу отреагировал без воодушевления. И тем не менее он растянул рот в улыбке и сказал: «О чем разговор». Лена была в восторге. Она радовалась так, словно только что выиграла миллион по лотерейному билету. Только ли перспектива спасения утюга ее так обрадовала?

Довольно быстро, насколько это возможно, конечно, при такой болтливости подруги, мы распрощались. Под занавес я не забыла напомнить Гарику, что завтра заеду к нему на работу за курткой Датского. Папазян уже не сопротивлялся.

Закрыв за гостями дверь, я облегченно вздохнула — утомительный визит наконец-то закончился. Теперь нужно привести в порядок мысли — после Ленкиной трескотни у меня частенько возникает сумбур в голове — и хорошенько продумать версию с курткой. И поможет мне в этом душ.

Прямо на ходу снимая блузку, я завернула в ванную. Но стоило только мне погрузиться в блаженное наслаждение теплыми струями, ласково стекающими по телу, как звонок в дверь снова настойчиво напомнил о своем существовании.

«Ну что им еще нужно?» — в сердцах воскликнула я, ругая на чем свет стоит ушедшую несколько минут назад парочку. Что можно было еще забыть?

Ворча, как заправская старуха, я выключила воду и, спустившись на холодный кафельный пол босыми ногами, обмоталась полотенцем. Звонок не переставал заливаться, поэтому нетрудно было догадаться, кто именно стоял за дверью. Я приготовила нелицеприятный выговор своей подруге, подошла к двери и, открывая ее, сразу выдала:

— И что на этот раз…

Слова неожиданно застряли в горле. Я стояла, не зная, что сказать. И не верила, и верила. По-моему, лицо мое приобрело цвет кумача, по крайней мере, я чувствовала, как щеки пылали. Казалось, дотронься сейчас до них и обожжешься.

— Ты забыла расческу, и я надумал занести ее тебе.

Он произнес это так, будто всю жизнь меня знал, пару часов назад от меня оторвался, а сейчас решил заехать, проведать, не скучаю ли я без него. «Скучаю», — хотелось мне крикнуть, но я только сказала:

— Как ты меня нашел?

Голос прозвучал неожиданно хрипло и так тихо, как никогда я не говорила. Язык с трудом слушался. Я вдруг почувствовала, что мне совершенно некуда деть руки: по бокам висеть они не соглашались, за спиной показались бы неестественными, я попробовала сложить их на груди и, почувствовав махровую мягкость полотенца, вспомнила, что не одета. Вот так ситуация!

Он протянул мне расческу.

— Держи. И давай-ка зайдем в дом, иначе ты рискуешь простудиться.

Я глупо улыбнулась и вдвинулась внутрь квартиры, пятясь назад, не выпуская из поля зрения лицо Романа.

— Надеюсь, ваза у тебя есть? — спросил Рома, продвигаясь за мною следом и попутно расстегивая кнопки плаща.

— Есть, — кивнула я машинально.

— Тогда поставь-ка вот его в естественную среду обитания. — Роман распахнул плащ и выудил откуда-то из-за пазухи бутон розы на длинном стебле. Задумчиво глядя на цветок, мой романтический принц из сказки добавил: — Хотел в руках нести, но он согласился находиться только рядом с сердцем.

Шипы часто-часто усеивали стройный тонкий стебелек, к основанию встречаясь все реже. Брать розу возможно было только внизу, где держала цветок рука Романа. Я попробовала принять подарок и коснулась его пальцев. Они оказались ледяными, словно кровь в них остановилась. Вторая рука, поднявшись, скользнула по моей кисти, сжала ее некрепко. Я почувствовала дыхание Романа совсем близко и… как в омут провалилась.

До чего же разошлись воробьи под утро! Спать совершенно не хотелось, и потому они меня ничуть не раздражали. Только радостнее на душе стало. Вставать я не думала, и спать не получалось. Будильник еще молчал, но маленькая стрелка уже приблизилась к семи. Я сладко потянулась и рукой провела по соседней подушке. Казалось, она еще хранила тепло того, чья голова совсем недавно на ней лежала. Я вспомнила его руки: они перестали быть холодными, когда понадобилась их работа. Улыбнулась. Может быть, это моя судьба?

Какой-то голос из далеких недр моей души прошептал: не ошибиться бы тебе, Татьяна, уж больно все гладко выходит, как в романе. Я попробовала обуздать свои эмоции и пораскинула мозгами.

Почему я волнуюсь рядом с Романом, как девочка? Неужели влюбилась? И это в мои-то годы, да с моим-то жизненным опытом…

Будильник ожил и запел, перекрывая голоса птиц за окном.

Не я ли сама говорила, что влюбиться после двадцати практически нельзя? Можно только увлечься. И то, чем больше лет пройдет от двадцатилетнего рубежа, тем менее это допустимо. Но как, скажите мне, не влюбиться в человека, у которого нет недостатков?

Стоп. Я села в кровати, забыв, что несколько секунд назад мечтала нежиться в ней целую вечность. Возможно ли такое, чтобы у человека не было отрицательных качеств? Нереально. Значит, либо я не успела их рассмотреть, либо он ловко их от меня скрывает. Или просто вообще прячет. Если скрывает, то что?

Тут я подумала, что неплохо именно сейчас обратиться к своим старым помощникам — магическим косточкам. В таких сомнительных ситуациях они мне часто подсказывали, как нужно себя вести. И ни разу еще не обманывали.

Я встала с кровати и достала с полки заветный мешочек. Почувствовалось необычайное волнение. Мне и хотелось узнать правду, и страшно было от одной только мысли, что ореол, вырисовавшийся над личностью Романа, может оказаться простой дыркой от бублика.

Отогнав от себя все тревожные мысли, я решилась и запустила руку в мешочек, концентрируя мысли на волновавшей меня проблеме — что за человек мой новый знакомый? Вопрос был сформулирован, и кости брошены. Выпал ответ: 17+1+30. Комбинация означала, что расположение планет указывает на присутствие не очень искренних поклонников.

Вот этого я и боялась. Но как же не хотелось верить в предсказание двенадцатигранников! Могли они ошибиться? Пока кости сбоя не давали, но сегодня мог быть один из случаев исключения. Ну-ка, попробуем еще и все проверим…

Я бросила второй раз: 15+25+5 — «Ваш знакомый обманывает вас».

Второй раз кости никак не могли ошибиться, и я проглотила неприятное известие, приняв его как должное. Значит, дырка от бублика. У меня оставалось еще много вопросов, но я знала: злоупотреблять возможностями двенадцатигранников нельзя, иначе они перестают говорить правду. С тяжелым сердцем я сгребла кости назад в мешочек и положила его на полку.

На душе было смутно. Прояснила я для себя мало, практически ничего. В чем меня обманывает Роман, зачем это ему нужно, оставалось загадкой. И я знала — сейчас мне ее не отгадать.

Чтобы как-то отвлечься, я решила прослушать то, что записал «жучок» после телефонного звонка Улановой к своему любовнику. Я включила его и закурила, успокаивая нервы.

Разговоры были мелкие, бытовые, ничего не значащие. Ожидания мои не оправдались — любовник Марины Викторовны так и не пришел к ней. Он только позвонил и, как я смогла понять из ответных реплик Улановой, предупредил, что зайдет завтра. Выходит, сегодня.

Я представила себе еще день слежки. Ну уж нет! Хватит с меня. Лучше я выйду на парочку студентов и через них попробую узнать про «Ромашку» — Ромашова. «Жучок» мой начеку. И когда он наконец явится к Улановой, появится хоть какая-то информация о нем, вот тогда и посмотрим, как его найти. А сидеть в дурацкой «кусочной» я больше не желаю.

Привычные утренние хлопоты захватили меня. Я радостно отметила, что в большом зеркале, висящем в коридоре у входа, мелькала уже не та располневшая Таня, что отражалась в нем несколько дней назад, до того, как я взялась за это дело, а стройная девушка, с выступающими, как у подростка, ключицами. Мне даже показалось, что я помолодела от этого.

Помня свои вчерашние волнения и любуясь на этакую красоту в зеркале, я решила сегодня джинсы не надевать. Достала из шифоньера короткую юбку и облеклась в нее, дополнив туалет узкой, прилегающей к телу кофточкой. Я повернулась, оценивая отражение.

— Вот, и пусть все завидуют, — сказала я зеркалу и, удовлетворенная, двинулась на выход.