Глава 7
В оперном театре царила атмосфера Праздника. Именно так, с заглавной буквы.
Несколько лет назад в нашей области зародилась традиция проводить наиболее значимые общественно-культурные мероприятия именно здесь, и с тех пор тарасовские власти свято блюли этот обычай. Не знаю, кому из высоких чиновников пришла в голову идея о таком достаточно своеобразном применении Театра оперы и балета, однако в ней был свой смысл. Благообразное помещение театра радовало глаз неброской роскошью и располагало к погружению в оазис духовного мира. Здесь каждый человек невольно менялся, как бы приподнимаясь над обыденным. Сюда нельзя было прийти в повседневной одежде, потому что в этом случае человек с порога ощутил бы свою ущербность. Люди приобретали здесь величественную осанку, в них откуда-то бралось благородство манер, как будто когда-то очень давно, в одной из прошлых жизней, они уже посещали это потрясающее здание, ходили по этим лестницам и исполняли модные в позапрошлом веке танцы в просторных залах, где теперь проводились театральные действа и концерты. В общем, атмосфера обязывала, и каждый посетитель театра старался не ударить в грязь лицом.
Сейчас, глядя на блестящую толпу, стройным потоком вливающуюся в фойе, я не смогла удержаться от мысленного скептического наблюдения. Красота демонстративно-показных ситуаций определяется поведением людей, которое в зависимости от обстоятельств может быть не только прекрасным и утонченным, но и отвратительным и грубым. В настоящий момент эти красиво одетые люди, пришедшие на концерт, исполнены величественного спокойствия. Они помнят об этикете, знают, как надо вести себя в приличном обществе и в каком ракурсе лучше всего рисоваться перед видеокамерой. Но в обычной жизни многие из них с очевидной однозначностью ведут себя по-другому. Они штурмуют общественный транспорт, памятуя о том, что, кто не работает локтями, — тот едет стоя, они ругаются в магазинах и на рынках, когда им недодают полтора рубля сдачи, они готовы разорвать наглеца-шофера, вклинившегося на узкой дороге впереди их автомобиля. В общем, ситуация преображает человека. И порой — до неузнаваемости.
Расположившись на своем месте в одном из первых рядов, я почувствовала себя просто великолепно. Несмотря на размышления относительно преображающих способностей обстоятельств, я была очень довольна возможностью по-царски отдохнуть. Пока в зале было много незаполненных мест, но народ все прибывал, и было очень интересно смотреть на то, как торжественно-суетливо люди отыскивают нужные им ряды, а потом стараются с соответствующим атмосфере достоинством пройти мимо уже сидящих, не отдавив им ноги.
По моему ряду пробирался солидный мужчина благообразной наружности, похожий на высокодолжностного сотрудника какого-нибудь серьезного предприятия. Поскольку первым занятым местом в ряду было как раз мое, то мужчина благополучно преодолел предшествующий путь и теперь оказался совсем рядом. До меня донесся приятный аромат мужской туалетной воды Boss, и через секунду я услышала фанфарный голос:
— Как бы мне случайно не задеть такую красивую девушку своим грузным телом… А то ведь ваш спутник не простит мне этого и чего доброго застрелит на честном поединке?
Я оторвалась от изучения красочной программки и посмотрела на него. Мужик был красивый, ничего не скажешь. Слегка неуклюжий и на самом деле обладавший несколько грузным телом, что, однако, ни в коем случае не казалось недостатком. Скорее наоборот, крупные габариты прибавляли ему мужественности и делали похожим на актера Александра Балуева. Подобно ему, нависающий надо мной мужчина смотрел сейчас магнетическим, словно застывшим, взглядом, от которого трудно было оторваться. Я подарила ему одну из самых своих прекрасных улыбок и нараспев произнесла:
— Обязательно застрелит, но не сегодня.
— Вот как? Он в хорошем расположении духа?
— Просто сегодня я одна, — порадовала я его, с удовольствием отметив улыбку, появившуюся при этом сообщении. Мужчина, судя по всему, тоже прибыл на концерт в одиночестве, но перспектива провести время в обществе красивой женщины вдохновила его на решительные действия.
— Ну, раз сегодня мне не от кого получать законную кару, то тогда я осмелюсь просить разрешения похитить вас.
— Похитить? Как?!
— Очень просто, — пояснил незнакомец. — Мое место в центральной ложе, и я прошу вас составить мне компанию, поднявшись туда вместе со мной.
— Но ведь там, наверное, занято…
Я прекрасно знала о том, что в центральной ложе находятся самые элитные места. Оттуда на представления обычно взирают члены местного правительства и высокие гости из других городов, а также наиболее почетные жители нашего города. Оставалось только догадываться, кем же является клеящийся ко мне мужик, если он запросто предлагает мне усесться рядом с ним, несмотря на то что место наверняка занято какой-нибудь «большой шишкой».
Однако все мои возражения он решительно отмел и, протянув мне руку, препроводил в центральную ложу. Вопреки моим ожиданиям народу здесь было не слишком много. Очевидно, основная масса имеющих билеты на эти места еще не подъехала. Мой провожатый элегантным жестом указал мне на сиденье, дождался, пока я расположусь, и сел рядом.
— Ну, теперь самое время познакомиться? — полувопросительно-полуутвердительно произнес он, глядя мне в глаза своим проникновенным взглядом. — Позвольте представиться, меня зовут Иван Каренцев. А как ваше имя?
— Татьяна, — просто ответила я, слегка улыбнувшись. — Но меня страшно интересует один вопрос, который я с замиранием сердца вам задаю. Кто вы, чем вы занимаетесь? Вы — депутат местной думы или официальное лицо из столицы?
Мой новый знакомый заразительно рассмеялся, так что мне непреодолимо захотелось присоединиться к нему. Потом ласково взглянул на меня и опроверг сделанное предположение:
— Ну что вы, разве я похож на чиновника? Нет, я скорее простой производственник. Но рассказ о моей деятельности слишком скучен и совсем не подходит для такого прекрасного вечера.
Более или менее мне стало понятно, что Иван Каренцев является очень крупным бизнесменом, возможно, даже главой большого производственного предприятия. Неудивительно, что он ведет себя так уверенно: губернатор нашего города, насколько я знаю, очень трепетно относится к руководителям подобного ранга и старается поддерживать с ними тесную дружбу. Что ж, это принцип мудрого человека, понимающего и принимающего основные ценности, ведь не секрет, что производственные компании представляют собой наиболее сильных союзников людей власти.
Мы завели оживленную беседу, этакий «разговор ни о чем». Иван смешил меня, рассказывал случаи из жизни, умело представляя их как анекдотические, юморил по любому поводу, хотя и не говорил ни о чем конкретном. В общем, демонстрировал непревзойденное очарование и умение покорять не определенными достижениями и талантами, а абстрактными совершенствами, которые безошибочно угадывались в его натуре.
Тем временем раздался первый звонок. Ложа постепенно заполнялась людьми, причем некоторые лица были знакомы мне по фотографиям, часто появляющимся на первых полосах местных газет. Самого главного — губернатора — еще не было, два места, предназначенные для него и для его супруги, выделялись на фоне общего заполнения.
Наконец поднялся занавес, и состоялось торжественное начало всеми ожидаемого концерта. Но перед тем как уйти со сцены, конферансье сделал объявление, что на концерте, к сожалению, не присутствует по причине болезни композитор Василовский. При этих словах по залу пронесся гул разочарования, но уже на выходе первого участника концерта воцарилась тишина.
Насколько я могла об этом судить, среди сидящих в зале находилось довольно много известных людей, напрямую связанных с концертом. Два первых ряда отводились для многочисленных продюсеров, композиторов и авторов песен, приехавших в наш город вместе со своими подопечными звездами. Каждому хотелось воочию убедиться в том, что раскрутка очередного певца удалась и дальнейшая работа имеет смысл.
Первое отделение было не слишком примечательным: выступали в основном молодые исполнители, среди которых по-настоящему талантливых было не более тридцати процентов. Все маститые исполнители должны были появиться после антракта. Когда подошло время перерыва, который устроители концерта щедро растянули аж на сорок минут, все зрители поднялись практически в унисон и стройными потоками направились к выходам. Наступал тот торжественный момент, который иному человеку гораздо ближе и приятнее, чем любое культурное действо, — время, когда все устремляются в буфет и продолжают приобщение к прекрасному путем поглощения стандартных предметов снеди: мороженого, пирожных, всевозможных соков, бутербродов и тому подобного. Где еще в настоящее время можно увидеть очереди, кроме как в сберкассе в день получения пенсии да в театральном буфете? Здесь они таковы, что длиннющие магазинные стойбища, скажем за колбасой, в незабвенные коммунистические времена по сравнению с ними кажутся не более чем шуткой.
Как цивилизованные люди, мы с Иваном единогласно сошлись во мнении, что не будем штурмовать буфет, и отправились прогуливаться по театральным залам. Здесь были выставлены макетные композиции, изображавшие театр изнутри и снаружи в разные времена, а также сцены из наиболее знаменитых постановок. Держа моего спутника под руку, я заинтересовалась искусно сделанным макетом балета «Лебединое озеро» и потому не сразу откликнулась, когда Иван легонько похлопал меня по плечу, желая привлечь к чему-то внимание. Я обернулась и почти сразу увидела то, ради чего меня оторвали от созерцания макета. По ближайшей лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, продвигалась моя клиентка Виктория Валентиновна Василовская, поглядывавшая на меня с опаской.
— Эта женщина очень пристально смотрела на вас, и я решил, что вы знакомы. Потом она вдруг сорвалась с места и поспешила уйти. Я подумал, что это может быть нечто, стоящее вашего внимания… — прокомментировал ситуацию Иван.
Картина действительно была несколько странноватой, причем не только на первый взгляд, но и после более или менее подробных раздумий. Почему это Виктория Валентиновна решила ретироваться, завидя меня? Куда логичнее было бы, если бы она подошла ко мне поздороваться и, возможно, намеками спросила бы о том, как идет расследование. Вместо этого она поспешила покинуть зал, где я нахожусь, причем ее вид, когда наши глаза случайно встретились, стал довольно испуганным.
Я не люблю, когда мои клиенты ведут какую-то игру за моей спиной, и поэтому решила во что бы то ни стало отыскать странную дамочку и все выяснить из первых рук. Тем более что оставалось еще целых двадцать минут антракта, а рассматривать макеты мне уже расхотелось.
— Иван, вы простите меня, но мне срочно нужно увидеться с той женщиной, которая только что постаралась избежать со мной встречи. С вашего позволения я оставлю вас и вернусь ко второму отделению концерта на место.
Иван неопределенно пожал плечами и сказал, что будет ждать меня в зрительном зале. Я же припустилась в направлении убегающей вдовы, стараясь соблюдать правила приличия и плавно обходить многочисленный люд, снующий между макетами и стендами. Виктория Валентиновна явно не видела преследования. Скорыми шагами она вырвалась далеко вперед, отчего мне пришлось догонять ее почти бегом. Посетители с удивлением смотрели на меня, всем своим видом показывая, как они относятся к подобному поведению в культурном месте. Но мне было все равно.
Коридор был закругленным, он опоясывал главный зал и заканчивался тупиком, в котором находилось множество кадок с экзотическими пальмами и другой подобной растительностью. Это я помнила еще с прошлых посещений оперного. По мере того как я приближалась к тупику, народу становилось все меньше и меньше. Наконец люди перестали попадаться мне, я замедлила шаг, чтобы не быть услышанной Василовской раньше времени, и затаилась за закругленным уступом в нескольких шагах от того места, где предположительно оказалась преследуемая мною вдова.
В пределах хорошей слышимости тут же раздались голоса, один из которых принадлежал незнакомому мужчине, а другой — моей клиентке Виктории Валентиновне. Мужчина был раздражен, насколько я могла судить по голосу. Сейчас вдова как раз заканчивала рассказывать ему о том, что видела в зале… меня. Да-да, она так и произнесла: детектив Иванова.
— Ну и что теперь делать? Она же тебя наверняка узнала, — в сердцах заговорил мужчина. — Я, конечно, всегда знал, что ты — дура, но не до такой же степени, чтобы нанимать для расследования бабу. Что она может?
— Но мне ее рекомендовали! И потом ты тоже нанял частного детектива, причем мне об этом ничего не сказал.
— А ты мне говорила, когда эту сучку нанимала и бабки ей отстегивала? Ты со мной посоветовалась?
— Но как же я могла? — лепетала Виктория Валентиновна. — Ведь ты же… тебя же не было… А если бы я пришла туда, наши отношения перестали бы быть тайной…
— Но ведь так и так перестали, ты же сама все и рассказала в милиции! Сразу надо было так сделать, а ты вместо этого тайны мадридского двора начала разводить. Как будто наша связь чему-нибудь навредит.
— Леш, ну я растерялась. Ладно, черт с ними, с деньгами. На нас сейчас целых два частных детектива работают. Если не один, так второй, надеюсь, сможет найти убийцу.
— Да не верю я в это! — чуть ли не прокричал собеседник вдовы. — Не верю, слышишь? Твоей сучке только в ресторане богатых мужиков на бабки разводить, ничего она тебе не раскроет.
— Ну тогда твой детектив… — робко начала Виктория Валентиновна, но была безжалостно прервана.
— Мой детектив! — провозгласил мужской голос с величайшей язвительностью в голосе. — Да неужели ты не поняла, что я нанял этого лопуха специально для того, чтобы отвести от себя подозрения? Вот, мол, невиновен я, смотрите, мне и скрывать нечего, я даже детектива нанял. Чтобы родственнички твоего муженька не начали самостоятельно под меня копать. Этот лопух вообще смешные деньги запросил, не то что твоя сучка. Я ему эти копейки дам, а он покрутится для виду, и разойдемся мы с ним, как в море корабли.
— Я боюсь, Леш, — плаксиво протянула Виктория Валентиновна. — Ты такой злой стал, как вышел. Как будто я мало для тебя делала! Я помогала тебе в течение двух лет, и ты был доволен такой ситуацией. Я никогда не отказывалась давать тебе деньги. Я верила в твою невиновность, так как в тот вечер ты был со мной, потому и наняла детектива. Но теперь думаю, что ведь ты мог…
— Хватит! — грубо оборвал ее собеседник. — Такой дуре, как ты, вообще ничего другого знать нельзя, кроме как сколько стоят тряпки-побрякушки! Чтоб я от тебя не слышал ничего подобного, поняла?
Раздался женский вскрик и последующий плач, очевидно, в порыве гнева мужчина выкрутил или больно сжал руку своей собеседницы и моей клиентки.
Я поспешила ретироваться из закутка, поскольку все необходимое мне услышала, а вмешиваться в ссору любовников и выдавать тем самым свое присутствие не входило в мои планы. Вернувшись в зал и молча заняв свое место в элитной ложе (концерт уже шел), я принялась обдумывать полученную информацию.
Итак, не было сомнений в том, что спутником моей клиентки был не кто иной, как ее любовник, а по совместительству и официальный подозреваемый в преступлении Алексей Соленик. Почему он на свободе? Очевидно, его выпустили потому, что Виктория Валентиновна, наконец, выдала информацию о том, что в момент совершения преступления любовник находился вместе с ней. Конечно, в милиции должны были проверить эту версию. Возможно, они допросили людей, которые видели, как Василовская и Соленик вместе входили в одну квартиру, и удовлетворились полученным свидетельством. Я же смогла выяснить, что в примерное время убийства Алексей находился рядом с любовницей, значит, и ребятам из милиции ничего не стоило сделать тот же ход. Таким образом, стражам порядка ничего не оставалось, кроме как выпустить Алексея за неимением объективных причин для его дальнейшего задержания.
Однако моя клиентка решила скрыть от меня факт, что ее любовник находится на свободе. В связи с этим у меня имелось только одно предположение: ей запретил Алексей, потому что сама она вряд ли имела причины для сокрытия данного обстоятельства. Кажется, она начала вникать в ситуацию, и теперь уже не верит безоговорочно в невиновность своего милого. Действительно, сам он мог и не убивать Василовского, но чего проще в наше время нанять киллера?
В ходе подслушанного мной разговора выяснилось интересное обстоятельство: оказывается, вдова банально спонсировала своего любовничка! Два года — срок немалый, но именно о нем она говорила. Пожалуй, пора пошерстить в этом направлении: если Алексей виновен в смерти Василовского, то на это должен иметься весомый материальный мотив.
Оказавшись в тюрьме, Алексей, возможно, через свое доверенное лицо нанял Афанасия, который так же тянет на звание частного детектива, как я на роль негритянки Женуарии из фильма «Рабыня Изаура». У меня сразу же возникло недоумение по поводу этого парня, который абсолютно не умел мыслить аналитически, логически, определяя хотя бы приблизительное направление для поисков. Он действовал исключительно наугад, и меня очень интересовало, кто же тот недоумок, который нанял его для расследования такого серьезного дела. Теперь-то я знаю, что это произошло вовсе не от недостатка ума, а было своеобразным стратегическим ходом. Даже освободившись, Алексей до конца не избавился бы от подозрений со стороны окружающих, поэтому он сразу решил демонстративно заняться доказательством своей невиновности, прибегнув к помощи лоха-детектива. Это свидетельствовало о том, что Соленик, безусловно, умный и хваткий мужик.
Однако он сделал большую глупость, столь неосторожно поведя себя в театре. Таким образом для меня стала очевидной суть его натуры, а кроме того, я получила свидетельство о том, что Виктория Валентиновна сомневается в его невиновности. Я вспомнила ее фразу, которая была грубо прервана Алексеем. Фразу о том, что он многое от нее скрывает, и она со страхом ожидает, вдруг выяснится факт того, что он мог… Мог что? Может быть, нанять человека, который и совершил убийство, так она хотела продолжить? До поры до времени я не трогала Алексея, поскольку была уверена, что у него имеется алиби, неизвестное в милиции. Однако теперь его алиби вновь оказалось под сомнением, и у меня появился очередной подозреваемый.
На сцене известная певица по просьбе зрителей исполняла соло, но меня это уже мало интересовало. Сосредоточенно-напряженное выражение моего лица заинтересовало Ивана, который время от времени озадаченно посматривал на меня и пожимал плечами. Чтобы успокоить его и не привлекать к себе внимания наших высокопоставленных соседей, я улыбнулась, когда он в очередной раз обратился в мою сторону, и в темноте пожала его руку. Это подействовало нужным образом: Иван скрестил свои пальцы с моими и удовлетворенно уставился на сцену. Я же продолжала мыслить, находясь при этом очень далеко от концертных номеров.
* * *
Поздно вечером, по окончании концерта, я была торжественно доставлена до подъезда своего дома на машине Ивана. Сцена прощания прошла довольно быстро — впрочем, исключительно по моей инициативе, — зато была многообещающей, поскольку мы с Иваном договорились встретиться, как только я закончу, как я ему сказала, одно важное дело. О своей профессии я не распространялась, но, думаю, если встреча действительно состоится, то скрывать ее не буду.
Поднявшись на свой этаж, я открыла дверь и после непременных водных процедур с удовольствием растянулась на кровати.
…Чудесная погода способствовала возникновению той легкой беззаботности, которая проявляется в современном человеке в исключительно редких случаях. Я распласталась над зеленым лугом в воздухе, раскинув руки в стороны и без страха подставив лицо ласковому солнцу и приятному дуновению ветерка. Мне было все равно, что происходит в мире, мне сейчас не было до него дела. Имело значение только прекрасное ощущение легкого парения над землей, когда я ловко управляла своим невесомым телом.
И вдруг — все разом оборвалось. Я явственно ощутила себя лежащей на прохладной жесткой земле. Зеленая трава вовсе не казалась более мягким ковром, она была колючей, и в ней ползали многочисленные отряды насекомых, которые норовили меня укусить. Мне стало так неприятно, что я застонала и… проснулась.
Ничего себе сновиденьице! А что же оно означает, интересно? Очевидно, определить это без помощи моих верных косточек не удастся. Так, где они… Ну, мои милые, что вы мне сегодня скажете?
32+10+13 — «если вы думаете, что что-то о ней знаете, то вы ошибаетесь».
Час от часу не легче… Кого же вы имели в виду, мои дорогие помощники? Очевидно, какую-то женщину, которая имеет непосредственное отношение к расследованию. Возможно, я заблуждаюсь, но пока из представительниц слабого пола только одна может претендовать на роль темной лошадки — сама моя клиентка. Виктория Валентиновна и в самом деле дискредитировала себя в моих глазах. Однако я по-прежнему на нее работаю, а раз так, то, что бы она ни скрывала, это не должно сказаться на качестве моей работы. Поэтому я решила оставить в покое мою клиентку с ее сумрачной душой, но иметь в виду, что она вряд ли так проста, как кажется.
С большой дымящейся чашкой кофе я устроилась перед телевизором, где как раз начиналась программа «Утро». Сегодня должны сообщить о смерти композитора… Не сомневаюсь, что это будет сделано уже сейчас, утром, сразу после концерта. Ведь и так прошло столько времени. С религиозной точки зрения был совершен большой грех, в котором оказались задействованы очень многие люди. Родственники вкупе с местными властями нарушили все христианские обычаи, когда решили «перенести» смерть Василовского.
Как я и думала, самым первым сообщением в блоке новостей было убийство. Молоденькая дикторша, возникшая на экране, взволнованным голосом поведала о жестоком убийстве выдающегося композитора современности. В результате зверского нападения и так далее… Девчонка явно не вникла в подробности или же было решено намеренно представить убийство в несколько искаженном виде. Сообщалось, что преступников было несколько и они проникли в дом с целью ограбления. Интересно, а если потом выяснится, что убийцей оказался человек, хорошо знакомый семье Василовских, то как же на него спишут кражу?
Я выключила телевизор и задумалась. Итак, что мне удалось выяснить в ходе следствия? Любовник Виктории Валентиновны в настоящее время занимал почетное первое место в списке подозреваемых. На этом моменте размышлений моя рука снова непроизвольно потянулась к заветному мешочку, а через секунду я уже произнесла вслух тот вопрос, который беспокоил меня:
— Ну, мои косточки, и что вы думаете по этому поводу?
12+21+25 — «наказание лжецу не в том, что ему больше не верят, а в том, что он сам не может никому верить».
Магические символы упорно не хотели радовать меня оптимистичными толкованиями и отделывались туманными намеками. Довольно сложно было сделать какой-то вывод из выпавшей комбинации, уж слишком отвлеченной она была. Но поскольку господин Соленик уже крепко повис на моем крючке, то я решила растолковать комбинацию таким образом, что лжецом являлся не кто иной, как он собственной персоной. А заодно и моя клиентка, которая, между прочим, ни словом не обмолвилась, что ее любовничек куда-то отлучался, если в ее незаконченной фразе подразумевалось это, а не то, что он мог кого-то нанять для убийства. Ладно, я допускаю, что это обстоятельство могло не показаться ей достойным внимания, и она решила его скрыть, чтобы не путать мое расследование. Только все равно получается, что, наняв меня, вдова элементарно не догадывалась о том, что совершает ошибку, пытаясь найти убийцу своими силами. Вернее, моими, но за свои деньги.
Однако заказ сделан, как говорят киллеры. Отменить его нельзя. Это тоже один из законов, действующих среди представителей этой современной профессии.
* * *
Виктория Василовская по непонятной причине начала меня избегать. Это стало очевидным, когда я попыталась разыскать ее, позвонив на сотовый, чтобы договориться о встрече. Она сослалась на то, что завалена делами и проблемами, связанными с предстоящими похоронами мужа, и встретиться с мной пока не может, но надеется, что я и без того смогу довести расследование до конца. И хотя я не сомневалась в чрезвычайной занятости клиентки, однако в ее голосе слышалась такая явная фальшь, что я даже растерялась.
Похороны должны были состояться послезавтра, а на следующий день после них будет официально оглашено завещание. А преступник до сих пор на свободе. Я подумала о том, что если убийца все-таки не Алексей и это будет доказано, то истинный злодей забеспокоится и может даже затаиться, что значительно осложнит расследование. Действовать нужно без промедления.
Через полчаса я вооружилась списком всех солидных адвокатских контор нашего города, узнав номера телефонов их центральных офисов через справочную. Не так уж и много, всего-то шесть организаций. Я не брала в расчет многочисленные мелкомасштабные конторки, которые в изобилии появились в Тарасове в последнее время. Господин Василовский был слишком известным человеком, чтобы прибегать к услугам никому не известной юридической фирмы сомнительного происхождения. Зато названия шести корпораций звучали не только на весь город и его окрестности, но также и далеко за пределами Тарасовской области. Помнится, в прошлом месяце в столице проходил съезд лучших адвокатов отечества, и наш губернатор с гордостью заявлял, что на нем присутствовали представители всех крупных адвокатских организаций города. У меня как раз сохранилась газета, в которой они перечислялись, и сейчас она мне здорово пригодилась.
Приятный женский голос вежливо поздоровался со мной, когда я набрала номер фирмы с громким названием «Наши дела». Это название мне почему-то навеяло своеобразные ассоциации с другим — итальянским «Коза ностра». Интересное сравнение, хотя к делу и не относится.
— Здравствуйте, — поздоровалась я в ответ. — Я звоню по просьбе Виктории Валентиновны Василовской. Она просила подготовить бумаги своего мужа, касаемые завещания, поскольку хотела бы выяснить некоторые моменты.
В трубке воцарилось секундное замешательство, после которого девушка поинтересовалась, кому именно она должна это передать. Понятно, значит, не та контора. Методом непрямого попадания пальцем в небо я наконец нашла ту организацию, в которой моя просьба не вызвала недоумения. По вечно действующему закону бутерброда она оказалась последней в моем списке. Но это было не столь важно, гораздо больше меня интересовало то, что в ответ на придуманную мной ерунду секретарь предложил позвать к телефону господина Мережкина, чтобы уладить все подробности моей просьбы непосредственно с ним. Разумеется, я отказалась, заявив, что сейчас же подъеду для личной встречи.
* * *
В помещении адвокатской конторы было прохладно от многочисленных исправно функционирующих кондиционеров, уютно благодаря качественному дизайну и удобной мебели и спокойно, что обеспечивалось особой атмосферой данной организации. Я не замечала ни суеты, которая в традиционном понятии должна была непременно сопутствовать подобным фирмам, ни резкого ощущения масштабности ведомых здесь дел, которое бы сделало атмосферу напряженной и напыщенной. Приятная миловидная секретарша усадила меня на кожаный диван, строгий, но в то же время комфортный, и пообещала, что господин Мережкин в скором времени подойдет. Так и случилось: буквально через несколько минут я увидела, как по лестнице со второго этажа спускается великолепный мужчина, похожий на голливудского киноактера. Высокий, среднего возраста, ухоженный и импозантный, он производил впечатление благополучия и надежности, которое так важно для любого преуспевающего адво-ката.
Еще через несколько минут я сидела в кабинете Юрия Викторовича Мережкина и пила такой же великолепный кофе, как и приготовивший его человек. У меня не было причин скрывать свое имя и причину, по которой я оказалась здесь, а у моего собеседника не было причин мне не верить. Поэтому, когда я попросила вкратце охарактеризовать завещание, составленное господином Василовским, он согласился.
— Последняя версия завещания имела следующее содержание, — начал Юрий Викторович, раскрывая коричневую кожаную папку. — Основная часть наследства должна перейти к сыну господина Василовского, когда он достигнет совершеннолетия. До этой поры распоряжаться состоянием никто не имеет права, средства предписывается перевести в мировую валюту и положить в один из швейцарских банков, где они должны будут содержаться до указанного времени. Оставшаяся часть состояния поделена на несколько сегментов, каждый из которых имеет свое распределение. Так, одна часть выделяется на образование сына Василовского, которое непременно должно осуществляться за границей. Сумма рассчитана как раз до его совершеннолетия, когда в дело вступит основной капитал, который, кстати, значительно приумножится. Еще одна часть предназначается для жены господина Василовского. Это ежегодное содержание, которое будет выплачиваться ей регулярно до конца жизни.
— Насколько значителен его размер? — быстро спросила я.
— Нет, я бы не сказал, что значителен. Как я уже говорил, основная часть наследства положена господином Василовским сыну, а его супруга будет получать около двух тысяч долларов в год.
«Да уж, не впечатляет», — подумала я. Две тысячи в год для дамы, привыкшей к роскоши и достатку, — настоящая пощечина для самолюбия. Бог с ним, с самолюбием, но однозначно верно, что за эти деньги любовник Василовской не стал бы убивать ее законного супруга, поскольку в этом не было абсолютно никакого смысла. При жизни мужа Виктория Валентиновна имела возможность беззаботно распоряжаться куда большими деньгами, в том числе — тратить их на любовника.
* * *
Наконец-то я смогла поехать домой. Уже несколько часов мне дико хотелось сделать две вещи, без которых я не мыслила своего существования. Этим необходимым был и хороший крепкий кофе, и магическое гадание, в котором я сейчас очень нуждалась. Хотя нет, имелся еще один необходимый для существования фактор. Сигареты.
Когда все необходимое для счастья было получено, я с удовольствием растянулась на кровати и собралась в спокойной обстановке продумать дальнейшие действия. Но в этот самый момент мой покой был нарушен, потому что раздался оглушительный и долгий звонок в дверь, произвести который мог, пожалуй, лишь один человек — Гарик.
Этот кавказец с чрезвычайно широкой душой предпочитал все делать по-генеральски. Если уж он закатывал гулянку по поводу своего дня рождения, например, то его дом трещал от наплыва дорогих гостей, а ножки праздничного стола угрожающе подкашивались от обилия разносолов. Если он охмурял женщину, то делал это так масштабно, что у нее не было пути для отступления. Пожалуй, только на мне его зубы предательски скрипнули, и с того момента Гарик взял за привычку снова и снова вгрызаться в этот крепкий орешек, каким наверняка представлялась ему я. И вот сейчас он явно решил провести очередную попытку абордажа, трезвоня в мою дверь что есть мочи.
— Да иду я, иду, — поспешно отозвалась я, опасаясь, как бы в запале он не покалечил мой звонок.
Я распахнула дверь и уже через секунду взлетела примерно на полметра вверх от того, что кто-то весьма сильный крепко сжал меня в своих объятиях и поднял над головой.
— Гарик, прекрати безобразие, — строго приказала я, глядя на его довольную физиономию сверху вниз. — Сейчас же поставь меня на место, а то я уже чувствую тошноту.
Тут открылась дверь противоположной квартиры, и оттуда стремительно выскочил мой юный сосед Иван Борисыч, а следом не спеша выплыла его мать. Ванька с интересом глянул на живописную картину, открывшуюся перед ним, а соседка презрительно вскинула голову вверх и совершенно отчетливо фыркнула, чем вывела меня из себя. Заметив это, Гарик подмигнул мне и, ловко перевернув мое тело в воздухе, внес меня на руках через порог, совсем как молодой супруг. Ванька расхохотался, а его мамаша от злости даже плюнула, очевидно, выражая этим свое отношение ко мне. Наверное, ей стало завидно, потому что уже минимум лет двадцать ее явно никто не носил на руках. Если вообще когда-нибудь носил. Супер-Гераклов, способных произвести такой силовой трюк, в природе наверняка не существует.
— С ума сошел? — с горящим взором спросила я у Гарика, как только мы оказались в квартире. Хотя, честно говоря, сердиться за маленький спектакль не хотелось из-за совершенной бесполезности этого занятия. Гарик по жизни был гротескным человеком, и изменить это было невозможно.
— Удивлена меня увидеть?
— Нисколько. Я знала, что это ты, потому что никто другой из моих знакомых больше не звонит так рьяно.
— Я намерен отметить нашу встречу, как праздник, тем более что она бывает так же редко. Не забывай, я предупреждал тебя: отказы не принимаются!
— Гарик… — предостерегающе начала я, но добилась лишь того, что он с независимым видом начал разуваться. — Гарик, вообще-то я сейчас расследую важное дело!
— Нет ничего важнее жизни этой, — неожиданно басистым голосом пропел Гарик строчку из неизвестного мне произведения. Подозреваю, что он ее сам же и придумал. — Пока ты не согласишься со мной выпить, я никуда не уйду.
И он потряс перед моим лицом пакетом, в котором угадывалась разнообразная снедь и бутылка шампанского. Я обреченно кивнула и отправилась за фужерами — только так можно было надеяться на скорейший уход Гарика. Хотя у меня было сомнение, что после распивания игристого напитка он не захочет получить еще одно вознаграждение за свой труд.
— Ты даже не представляешь, чего мне стоило добыть тот адрес, — рассказывал Гарик, стоя на кухне и откупоривая бутылку шампанского. — Следователь, который ведет дело, уперся, прямо как баран, и говорит: не дам тебе адрес, и все тут. Пришлось к одному корешу из отдела обратиться, чтобы он мне его списал потихоньку. Так он с меня такой жирный магарыч взял!
— Я тебе все возмещу, — рассеянно проговорила я, глядя в окно.
Теперь я была стопроцентно уверена в том, что мне вовсе не показалось. Пару минут назад, до появления Гарика, я выглянула на улицу и заметила, что возле подъезда маячит какой-то тип, немного похожий на Афанасия. И вот сейчас парень находился в таком ракурсе, что мне даже с высоты нескольких этажей было хорошо видно его лицо. Сомнений не было — мой недалекий конкурент зачем-то крутится возле моего дома.
Не скажу, что это меня насторожило или тем более испугало, но ощущение какого-то непорядка стойко укрепилось в моем подсознании. Неудивительно, что я решила разобраться с этим недотепой, успевшим изрядно достать меня.
— Гарик, солнышко, ты подожди пару минут, я сейчас вернусь, только спущусь вниз — у одного товарища надо кое-что выяснить, — быстро проговорила я и выскочила в подъезд.
Афанасий с отсутствующим видом прохаживался вдоль дороги и периодически посматривал на мое окно. В очередной раз он сделал это как раз в тот момент, когда я выскочила из подъезда и стремительно направилась к нему. При этом я, конечно же, смотрела только вперед, чтобы в корне пресечь возможную попытку побега. Но если бы я не была столь поглощена удержанием Афанасия в поле зрения, то обязательно заметила бы на дороге чуть сбоку скромненький джипик.
— Ты какого черта ходишь за мной по пятам? — довольно громко и обвиняюще проговорила я на ходу. — Сам ничего добыть не можешь и решил за мной следить, чтобы потом своему клиенту готовый результат преподнести?
Последнее, что я могла вспомнить впоследствии в произошедшей сцене, были спокойные глаза Афанасия. Но сначала я боковым зрением увидела, как джип тихо тронулся со своего места и подъехал совсем близко к нам, причем Афанасий успел отскочить, а вот я от неожиданности резко отклонилась назад и чуть не упала. И упала бы, если бы меня не подхватили чьи-то сильные руки. «Чересчур сильные», — подумалось мне. А оглянувшись, я увидела Афанасия. Правда, в это время я уже начала кое-что понимать. Дверцы джипа раскрылись, и с заднего сиденья лихо выпрыгнули два бравых молодца. Они бережно подхватили меня под руки и буквально донесли до машины, куда затем мягко, но твердо впихнули.
Свидетелей моего похищения почти не было. Около соседнего подъезда сидела пара старушек, но они приобретали зоркость, только когда смотрели на своих малолетних внуков, резвящихся в песочнице. Больше во дворе никого не было. Это внушало определенные опасения.
Зато мои похитители, похоже, вовсе не беспокоились по поводу того, что кто-то мог заметить их действия. Я сидела между двумя мордоворотами без каких-либо признаков интеллектуальности на физиономиях, и они неподвижно смотрели прямо перед собой, никуда больше. Очень значительные взгляды были у этих ребят.
А на переднем сиденье почетно ехал не кто иной, как Афанасий. Недотепа-конкурент, коим я привыкла его считать, преобразился буквально на глазах. Из потрепанного парня простоватой наружности он превратился в статного и надменного молодого мужчину, причем его кавказское происхождение, которое прежде проглядывалось неявно, сейчас стало очевидным. Ну, Афанасий, ну, провел ты меня… Мне стало обидно за то, что я купилась на эту в принципе не слишком высокопилотажную уловку, попалась глупо, посчитав Афанасия недостойным противником. Что и говорить, он был мастером актерской игры.
— Ты случайно не в театральном училище учился? — осведомилась я у него, стараясь включить в свой вопрос максимальную иронию. Первоначальное оцепенение прошло, и сейчас я поняла, что необходимо действовать, постаравшись во что бы то ни стало разговорить моих молчаливых стражей. Пусть будет хоть какая-то информация. Не важно, какая, главное, пусть она будет. Но ожидания мои не оправдались, потому что Афанасий в ответ процедил сквозь зубы:
— В цирковом, блин. И вообще молчи давай, пока тебе рот не заткнули. Говорить потом будешь.
Как по сигналу, мордовороты, охранявшие меня, вскинулись, подобрались и разом предостерегающе повернулись в мою сторону. Положению моему не позавидовал бы даже форменный идиот.
Ехали мы примерно полчаса, и последняя часть пути приходилась на пригородную зону. Съехав с трассы по одному из ответвлений, джип оказался на бездорожье, в результате чего все пассажиры, включая сфинксообразных мордоворотов, начали дружно подпрыгивать на ухабах, чуть ли не ударяясь головами о потолок. При этом ни одного словесного выражения эмоций, вполне естественных при таком положении вещей, с их уст не сорвалось, из чего можно было сделать вывод, что ребята вообще подают голос только в исключительных случаях.
Наконец мы остановились около своеобразного домика, одиноко стоящего на пустыре среди многочисленных пеньков. Раньше здесь шелестел лес, а теперь от него осталось лишь это печальное напоминание. Живой растительности в округе не наблюдалось, зато белокаменный домик, обнесенный невысоким забором, казался очень симпатичным, а главное, оригинальным.
Водитель джипа — молодой парень, похожий на сидящих по обе стороны от меня мордоворотов, только не такой масштабный, посигналил, отчего автоматические ворота поднялись и пропустили машину на бетонированную территорию. Меня вытащили, не церемонясь, из салона наружу и повели к массивной дубовой двери, стилизованной под старину. Наверняка именно такие двери стояли в замках, относительно которых рождались всевозможные легенды и слухи о привидениях. Может, один из призраков с нетерпением поджидает меня в доме? Хотя нет, бестелесному созданию было бы непросто найти общий язык с таким явлением современности, как мои провожатые, то есть его подручные. К ним нужен чисто земной подход.
Один из мордоворотов крепко ударил в дверь кулаком, и она почти моментально раскрылась, явив моему взору… Но об этом лучше потом. Наверное, к тому моменту я уже подсознательно ожидала увидеть кого-то знакомого, поэтому не слишком удивилась, когда один из таковых вновь встретился на моем пути.
Надо сказать, внутреннее убранство белокаменного дома было куда более впечатляющим, чем внешнее, поскольку значительно напоминало о средневековом аскетическом образе жизни. В огромном зале, пол которого был выложен темно-коричневыми керамическими черепками, мебели практически не было. Зато был камин, который сейчас, по случаю летнего времени года, конечно, не горел. На окнах висели тяжелые портьеры, а в центре стоял, пожалуй, единственный функциональный предмет интерьера — стол. Кроме него, здесь имелись еще высокие дубовые стулья. Это все.
На один из стульев мне нелюбезно помогли усесться, дав такого хорошего пинка, что я послушно отлетела к цели назначения и с первого раза заняла правильное положение. Правильное — значит такое, при котором я буду хорошо видна хозяину, который, очевидно, планирует эффектно спуститься по лестнице со второго этажа. Увы, эффекта неожиданности уже не получится, я знала, с кем мне следует ожидать встречи.
Мордовороты, словно по режиссерскому сценарию, заняли свои места чуть поодаль от меня, Афанасий вмиг преодолел лестницу и через минуту спустился вместе с главным действующим лицом спектакля, так скажем, с паханом. В принципе господин Торовский — а это был именно он — как раз и был паханом для той честной компании, в которой я вынужденно оказалась.
— Василий, — радостно всплеснула я руками, — вот уж не думала, что встретимся! А к чему такая таинственность? Разве нельзя было послать полюбовное приглашение? Мол, приходи, Татьяна, посидим, поговорим… Я же привычная.
— Вась, ты не думай, она не дура вовсе, только притворяется, — это Афанасий решил предостеречь своего друга или шефа, чтобы он не попался на тот прием, который был удачно применен на мне. — Я ее в деле видел, баба она хваткая, наверное, много нарыть успела.
Лично меня в этот момент сильно беспокоило то, что на лице Торовского не было и следа прежней любезности и обходительности. Сейчас его физиономия выглядела откровенно злой, потерянной и усталой. То есть коктейль эмоций был еще тот. По опыту знаю, что именно в таком состоянии люди способны сотворить гораздо больше бед, чем запрограммировано в их натуре. К тому же мордовороты за спиной не внушали оптимизма, их присутствие полностью исключало возможность побега. По крайней мере в данный момент.
— Короче, — совсем невежливо проговорил Торовский, усаживаясь напротив меня, — я хочу знать все, что касается смерти композитора.
Ответить ему я могла лишь единственным образом: убедительно заявив, что тоже очень этого хотела бы. Возможно, в моем высказывании господин Торовский усмотрел некий сарказм, которого на самом деле не было, однако меня довольно чувствительно ударили по губам, из которых тотчас же потекло несколько струек крови.
— Я не шучу, — поведал мне злобный мучитель, вытирая костяшки пальцев о белоснежный платок. — Шутки закончились, теперь идут дела серьезные. Спрашиваю второй раз: что ты знаешь о смерти Василовского? Рассказывать рекомендую все без утайки, действуя в своих же интересах.
— Слушай, — проговорила я сквозь кровавую пену, которая упорно не желала сплевываться, — а может, ты меня с кем-то перепутал? Между прочим, я Василовского не убивала, поэтому вряд ли смогу рассказать, как это произошло.
Тут в разговор вступил Афанасий, до этого времени скромно молчавший. Видя, что Торовский явно не справляется, он решил прийти ему на подмогу, ужесточив бессовестный допрос еще больше.
— Как ты там однажды меня спрашивала: ты у нас кто? Сейчас я тебе аналогичный вопросик задам: кто ты у нас в смысле профессии? Частный детектив. Вот и давай колись, детектив, что ты там успела накопать про убийство Василовского, а то мы с тобой по-своему будем разговаривать.
Кажется, я начинала понимать, чего от меня хотят эти ненормальные. Официальное объявление о смерти композитора было для них подобно чувствительному удару по голове, за которым следует помутнение рассудка. Ребята упорно не понимали, каким образом могли убить Василовского, если они следили за ним, словно сердобольные нянюшки за дитятей. Поскольку на их глазах композитор жилища не покидал, то следовал вполне справедливый вывод, что его убили в загородном доме. До этого они наверняка додумались самостоятельно, но вот дальше следовали сплошные загадки. Самая значительная из них, конечно, состояла в незнании убийцы. В связи с этим у Торовского наверняка имелись свои соображения. Возможно, он хотел наказать того, кто перешел ему дорогу, а возможно, хотел выявить его личность, чтобы впоследствии знать, чего можно ожидать от этого человека, который наверняка находился в ближнем окружении Василовского.
По-видимому, многочисленные загадки вывели акул шоу-бизнеса из себя, лишив их спокойствия и возможности управлять ситуацией. Но это было потом, а сначала они мучились непониманием того, куда же делся композитор, которого они так старательно пасли. Как раз в этот момент я попалась на их пути, на свое же несчастье… Кто знает, ради чего я крутилась возле жилища композитора? Возможно, я и являюсь причиной его таинственного исчезновения или же появилась специально для того, чтобы каким-то образом навредить Торовскому. Рисковать таким образом ребята не могли, поэтому ко мне был приставлен некто Афанасий, который умело вытянул всю информацию, обставив все так, будто это я завела с ним знакомство.
Все прошло замечательно, но после того, как Торовскому стало известно, что я интересовалась композитором потому, что расследую тайну его исчезновения, миру поведали о его гибели от рук преступников. Тут ребята запутались окончательно, а главное, рухнули их надежды когда-либо заполучить талант величайшего композитора. Типы, подобные господину Торовскому, обычно подчиняются кому-то более сильному, кто руководит ими, оставаясь незаметным для окружающих. Поэтому Василию наверняка нужно будет предоставить своему шефу или шефам подробный отчет о проделанной работе. А как сделать это, если он сам не понял, что произошло? Вполне логично в таком случае найти того, кто знает, и порасспросить его. Что, собственно, и было сделано.
Конечно, Афанасий вовсе не был частным детективом. Хотя тут я не до конца все понимала. Ведь в разговоре Алексея и Василовской я своими ушами слышала, что он упоминал о каком-то детективе, которого нанял специально для отвода глаз. Я мысленно вздохнула. Не хватало еще, чтобы через некоторое время на моем пути возникла еще одна личность, дюже интересующаяся Василовским…
Когда стало более или менее ясно, что нужно от меня этой веселой компании, мне немного полегчало. Что ж, я могу рассказать им все, что знаю сама, не утратив ни одной из своих завоеванных позиций. Честно и обстоятельно, стараясь быть особенно четкой в тех местах, где мои похитители могли бы заподозрить меня во лжи ради шкурного интереса, я поведала им о каждом этапе своего расследования, вплоть до того момента, когда услышала разговор моей клиентки и Алексея Соленика. Василий слушал меня очень внимательно, не перебивая вопросами. Когда я приблизилась к итогу, то постаралась вложить максимум убедительности в сообщение того факта, что дальше я оказалась в тупике и ничего нового в расследовании пока не имею. При этом я здорово опасалась, что сейчас мне снова дадут по зубам, выразив таким образом недоверие к рассказанному.
Но ничего подобного, к счастью, не случилось. Мне было приказано замолчать, после чего Афанасий и Василий отошли в сторонку и долгое время совещались. Я с замиранием сердца ждала вынесенного ими вердикта и старательно прислушивалась к разговору.
— Короче, — вполголоса подытожил господин Торовский принятое решение, — ловить больше нечего. Василовский мертв, сотрудничество накрылось, надо уезжать отсюда и искать замену в Первопрестольной. Хату свою можешь сдать, пока время есть, все равно мы в Тарасов теперь не скоро нагрянем.
— Прекрати, кто такую хибару снять согласится? Лучше вот что скажи: ты планируешь в Москве с Клишенко встретиться? Типа, он наконец дождался своего звездного часа?
— А что делать? С кем-то в любом случае надо договариваться о сотрудничестве. Потом еще обсудим, а пока я подумаю хорошенько.
— А с ней что делать? — Жестом Афанасий показал на меня и вопросительно поднял брови.
— Ванька ее до дому довезет, не здесь же оставлять. Прошу прощения за доставленные неудобства, леди. — Последние слова уже относились ко мне. Затем Торовский приказал одному из мордоворотов довезти меня до дома. Моя душа пела от такого немыслимого счастья. Но пытливая натура дала о себе знать при выходе. Иначе и быть не могло.
— Вопрос можно? — Классно же я, наверное, сейчас выгляжу…
— Ну… — на лице Афанасия появилось напряженное выражение.
— Ты уже знал об убийстве композитора, когда первый раз встретился со мной?
— Нет… Об исчезновении знал. Сказал наобум про убийство, и оказалось, что угадал. Думал, ты еще начнешь расспрашивать, что да как, почему по телику не сообщается… А ты молчишь. Я и подумал, что просто не въехала… Вали давай, — закончил он откровенничать и послал мне чувствительного пинка, грубо ликвидировав заминку в продвижении.