ГЛАВА 6
Дни в ноябре уже короткие, и вечер наступает рано. Прошедший день был весь соткан из элементов поздней осени: тут тебе и грязь, и ветер, и мелкий моросящий дождик. К вечеру природа достигла апогея мерзости. Если ко всему этому прибавить растущую с каждой минутой тревогу, то становится ясно, почему иной раз собаки так жалобно воют. Нам с Натальей нужно выходить из дома, отпускать ее одну я не могу. Но, как бы я ни торопилась, не посоветовавшись с косточками, уйти не могла: я хотела знать, оправданна ли моя тревога или это всего лишь фантазия взвинченных до предела нервов?
13+30+8 – «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать».
Видимо, не у одной меня сегодня такое состояние, и косточки с утра выдают сигналы беды. Мои манипуляции с косточками заинтересовали Наталью:
– Таня, а можно посмотреть?
– Конечно, можно, если хочешь, можешь судьбу испытать.
– А что нужно делать?
– Только задать вопрос, но сформулируй его поточнее.
– А я могу этот вопрос вслух не задавать?
– Давай попробуем, сконцентрируйся на нем и бросай кости, а я расшифрую.
Наталья зажала косточки в ладонях, потом потрясла. Лицо ее при этом было очень серьезным. Бросила.
35+6+22. Как ни жаль ее было, ответ должен быть честным: «Удачи не будет. Сами знаете, не так надо было действовать». И она, как эхо, повторила:
– Удачи не будет. Не так... Да, не так. Спасибо, Танюша, но нам пора идти.
Она подошла к спящему на диване Левушке, наклонилась, поцеловала его, постояла, грустно глядя, как он спит. У меня мелькнула мысль: она видит его в последний раз. Хотя почему последний? Максимум через час мы вернемся, попыталась я сама себя успокоить.
Из кухни вынырнула Ленка:
– Ну вы давайте, поезжайте, пока он спит, а то устроит потом мне...
– Нет, не устроит, это чудо-малыш, как говорят, «от бога». – Сказав это, Наталья замолчала, явно смешавшись.
Я понимала, что она хотела сказать, но нам действительно пора было двигаться. Мы молча оделись и пошли к выходу. Лена проводила нас и, пожелав удачи, закрыла дверь.
Подъезд освещался тусклой одинокой лампочкой, которую кто-то из соседей посадил в «железную клетку», чтобы не украли. Лифта долго ждать не пришлось, и мы скоро оказались на улице, в настоящем осеннем ненастье.
– Куда бы вы сегодня поехали, наверно, все междугородные рейсы отменили, – сказала я и захлебнулась ветром и изморосью. Наталья что-то ответила, но я не расслышала. Пригибаясь от ветра, мы добрались до машины и нырнули в уютный салон.
– Танюша, это твоя красавица? Ты, наверно, хорошо зарабатываешь, если можешь себе позволить такую машину?
Я улыбнулась ее простодушию:
– Нормально зарабатываю. – Не буду же я ей рассказывать, каким бывает этот труд: о том, что нос бывает разбитым, фонари под глазами, и это лишь самое безобидное...
Дорога сейчас требовала полного внимания, правда, машин было мало, в такую чертову погоду лучше сидеть у телевизора. А Наталья продолжала говорить:
– Мы таких больших денег и в руках-то никогда не держали. Я сейчас взяла у этого пенька гнилого шесть тысяч и...
Я ее перебила:
– А что ты, кстати, так мало запросила, он бы и на большее согласился, лишь бы тебе рот заткнуть.
– Мой рот этим не заткнешь. Я у него на дорогу просила и на содержание Ольги и ребенка в первое время. Он и дал.
Я искоса взглянула на Наталью, похоже, она в самом деле верила в то, что говорила. Даже ненавидя Бориса Леонидовича, она рассчитывала найти в нем хоть каплю сострадания к чужому горю. Вот уж поистине: блажен, кто верует. А зачем мне ее разубеждать? Верну Левушку, отправлю их с Ольгой подальше от «добродетелей», передам дело в милицию и до следующего заказа буду жить спокойно. Только смогу ли?.. От раздумий меня отвлекла Наталья:
– Таня, мы подъезжаем. Давай притормози где-нибудь здесь. Заберу документы и вещи, попрощаюсь с девчонками. Ты меня в машине подождешь?
Во мне опять шевельнулся червь тревоги, но, оглядев пустынную улицу, я успокоилась.
– Подожду, только осторожней, скользко очень. Смотри, дорога в каток превратилась.
– Ладно, я скоренько.
Она вышла из машины. Балансируя по скользкой наледи и пригибаясь от ветра, Наташа пошла к старенькому серому зданию общежития. От нечего делать я покрутила ручку настройки магнитолы, и в салоне зазвучала веселая музыка. Она как-то не вязалась с моим теперешним настроением, и я попыталась поймать что-то более подходящее. Услышав любимую мелодию Бетховена «К Элизе», удовлетворенно вздохнула, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Пока Наталья поднимется на третий этаж, пройдет по длинному коридору, пообщается с девчонками, времени на все про все уйдет минут пятнадцать. У меня есть возможность поразмышлять над тем, что имею и что делать дальше. Подключу ко всему этому Кирю, и пусть он строит обвинение на законном основании.
Незаметно мои мысли перескочили на грымзу: вот это да! Она, похоже, и нашим, и вашим, и мордвам, и чувашам, особа не промах! Так вот почему я щелчок услышала во время разговора Бориса Леонидовича с Альбертом. Недремлющее ухо! Мне слушать сам бог велел, а вот она... Нужно устроить ей «широкий коридор». Ну по части пакостей я – специалист, придумаю что-нибудь.
Мысли мои становились более вязкими и путаными. То ли сказывалась загрузка мозга в последние дни по полной программе, то ли звуки любимой мелодии усыпили мою бдительность. Это было состояние торможения в подкорковых структурах, поэтому я и прозевала бесшумно подкравшуюся с другой стороны и притормозившую возле тротуара машину. Крики о помощи вывели меня из этого сомнамбулического состояния. Открыв глаза, я увидела, как Наталья борется с двумя мужчинами. Чертыхаясь и кляня себя на чем свет стоит, я выскочила из машины и попыталась бежать на помощь, но ноги предательски разъезжались в разные стороны. Со стороны это напоминало танец коровы на льду.
Когда мои попытки добраться до дерущихся удались, было поздно: Наталья лежала на тротуаре, а мужчины стремглав бросились по направлению к своей машине. Я бежала за ними, если, конечно, это можно назвать бегом. Мне удалось сделать отстававшему подсечку. Он растянулся во весь рост, пропахав лицом метра два заледеневший асфальт, и взвыл от боли. Другой попытался ему помочь. Но он еще ничего не ведал о моих талантах в боевых искусствах, иначе бежал бы без оглядки. Если бы я попыталась повторить когда-нибудь потом то, что сделала теперь при шквальном ветре и на обледеневшем поле боя, у меня едва ли получилось бы это. Но экстремальные условия сыграли свою роль. Страшный удар ногой я нанесла в самое «яблочко» – солнечное сплетение. Он охнул и согнулся пополам, провопив:
– О! Е...
– Оно самое, милый! – выкрикнула я и помогла ему порезче согнуться, услужливо подставив свое колено под его морду.
Удар получился клевый, ибо хруст костей переносицы не заглушил даже ветер. И второй мужчина покорно опустился к моим ногам.
За этот короткий промежуток первый, увидев, что сделала я с его товарищем, на помощь не поспешил, а, воспользовавшись моей занятостью, на четвереньках дополз до машины. Мешать удирать ему я не стала. Мне хватило одного того, что лежал невдалеке, пусть катит на все четыре стороны. Кое-как втиснувшись в машину, он рванул с места. Авто я узнала: все та же задрипанная «шестерка» со своей гнилой начинкой. То, что удрал один, ничего в сущности не меняло, второй был у меня. Правда, в течение минут пятнадцати вряд ли смогу от него чего-либо добиться, но на досуге пощебечем.
Сначала к Наталье... Что-то она долго в отключке. Я нагнулась над ней. На первый взгляд мне показалось, что она без сознания, но при более тщательном осмотре я поняла: Наталья была мертва. На льду, возле ее головы, уже начала застывать лужа крови, черты лица заострились. Скорее всего при падении она ударилась головой о металлическое ограждение, тянувшееся вдоль тротуара, и смерть наступила мгновенно. Помочь ей теперь я ничем не могла.
Гибель старшей сестры была на моей совести. С утра кости кричали о надвигающейся беде, а я на несколько секунд, но все же позволила себе расслабиться. Да, дела... Что же делать? Трогать ее не буду. Сейчас позвоню Кире, пусть бригаду вызывает. Прости меня, Наталья, но времени на объяснения с милицией у меня нет. Меня ждет крохотное существо, которое нуждается в помощи. Да и с этим «другом», лежащим поодаль, необходимо срочно разобраться. А-ля герр ком а-ля герр – на войне как на войне. Раз уж Борис Леонидович своей грязной игрой бросил вызов, любое противодействие с моей стороны будет оправданно.
А что там мой «подшефный»? Он все еще был в глубокой отключке, однако жить будет. Тебя, дружок, я возьму с собой. Подхватив под мышки бандита, я поволокла его к своей «девятке». Куда же тебя засунуть, голубчик? В салон? Кровь отмывать задолбаешься... Давай, милый, полезай в багажник, авось не голубых кровей, в смысле родословной, и не сексуальной ориентированности, скаламбурила я про себя. Кряхтя и вспоминая недобрым словом всех его родственников до шестого колена, я запихнула парня в багажник. Не удержавшись, еще раз подошла к Наталье, посветила в лицо фонариком. Смерть уже наложила на него свой мрачный отпечаток. Прощай, я должна ехать, чтобы отомстить за тебя!
В машине меня неожиданно начало колотить. Ехать в таком состоянии опасно, позвоню вначале Кире: это можно сделать и с дрожью в руках. Набрав номер Кирсанова, нетерпеливо ждала. Гудки были длинные. Неужели никого? Когда трубку наконец сняли, вздохнула с облегчением.
– Слава богу! Володя, это ты?
– Кто это? Таня? Ты откуда? Слышимость, как из преисподней.
– Киря, мне нужна помощь.
– Помощь... Я только вошел. Пока дверь открывал, слышал, что телефон надрывается. Что там у тебя?
– Рядом со мной труп.
– Опять? Таня, во что ты снова влезла?
– Не читай мне мораль, встретимся, будет еще такая возможность, а пока организуй сюда бригаду, мне нужно смываться.
– Говори адрес.
– Второй Кавказский тупик, общежитие пятнадцать, знаешь?
– От техникума, что ли?
– Оно самое. Женщина здесь убитая. И ориентируй на синюю «шестерку» Е-061-ТУ. В ней предполагаемый убийца. Позднее позвоню, договоримся о встрече на завтра. Мне есть что тебе порассказать, да и совет нужен.
– Не смеши, Танюх, у тебя у самой голова, как Дом советов. Скажи уж, помощь мента требуется. Поосторожней там! Удачи!
– Спасибо, хоть это и неконвертируемая валюта.
– Да уж, да уж! Цветы и конфеты не пьем-с. До встречи!
Отбой. Я несколько раз повернула ключ зажигания, но мотор предательски молчал. Только этого не хватало! Меня охватила паника. Ругаться и молиться я начала одновременно. Что подействовало, не знаю, но двигатель, чихнув пару раз, завелся. Но это, оказывается, было еще не все. Машина не желала трогаться с места. С трудом, сантиметр за сантиметром, с пробуксовкой, мне все-таки удалось продвинуться вперед. И как у этого придурка в «шестерке» получилось так лихо рвануть по такому гололеду?!
* * *
Куда мне везти теперь этого отключенного? Я приняла решение доставить сей груз по своему домашнему адресу, если, конечно, возле подъезда меня никто не поджидает. Думаю, Ленка справится пока с малышом, пусть набирается педагогического опыта.
Всю дорогу, несмотря на усилия, которые мне приходилось прилагать, чтобы удержать машину от грозивших крепких объятий фонарных столбов, я думала. Думала о бренности всего живого, о любви и подлости, о том, чем может помочь мне сей презренный отрок, которого мне придется сейчас кантовать на свой этаж. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Интуиция подсказывала мне, что я поступила правильно, прихватив его. Мы подъезжали к дому. На улице – ни души, тут я мысленно поблагодарила погоду: хоть, извлекая из багажника отключенного, не придется объяснять прохожим, что благоверный, напившись, имеет привычку ездить в «комфортных» условиях. Выйдя из машины, еще раз огляделась. Никого. Открыв багажник, оглядела свой трофей. Он очень даже уютно устроился, свернувшись калачиком, а я «переживала».
– Друг мой, ты жив? Тебе удобно? Не желаешь ли покинуть эту обитель? Могу предложить кое-что более удобное.
В ответ на мою издевательскую тираду и «дружеское» похлопывание по спине он пришел в себя, но еще не мог «въехать» в ситуацию, понять, где находится, и очумело глядел на меня, продолжая молчать.
– Ну, давай выбираться. – Я схватила его за ворот куртки. Созревший клиент попытался мне помочь, но у него ничего не вышло. Оказалось, что засунуть его в багажник было легче, нежели теперь извлечь. Сколько сил и здоровья пришлось на этого хлюпика потратить, один бог знает, но цель была достигнута, кое-как я его выковыряла. Ура!
Захлопывая и запирая багажник одной рукой, я удерживала весь его вес на другой. Теперь дойти бы до подъезда и лифта. Вяло, но ногами он все же двигал, причем в том направлении, куда его тащили. Казалось, цель близка, однако благополучно добраться до нее нам не удалось. Прямо у подъезда я поскользнулась и перевернулась в воздухе, как кошка, чтобы приземлиться поудобнее. Груз свой я машинально выпустила из дружеских объятий, и он рухнул как подкошенный. Сознание, только начавшее было возвращаться к нему, тут же улетучилось. Приподнявшись, я посмотрела на парня. Что же делать? Дотащить его по ступеням до лифта было выше моих дамских сил. Сидя рядом, я обдумывала ситуацию. Теперь неплохо бы о помощи попросить, без нее не управиться. И, как говорится, на ловца и зверь бежит. Вот и тут. Услышав сочный бас, я подняла голову и увидела подошедшего мужика, который был заметно навеселе. Этот точно поможет, на таких вся Россия держится.
– Что, старушка, возле разбитого корыта призадумалась? Похоже, мужичок твой перебрал. Я видел, как ты его перла, пока вы не спланировали. Одной тебе его не докантовать. – Интересно, видел ли он, как происходило извлечение моего клиента из багажника?
Мужик же продолжал с пьяной словоохотливостью:
– Слабак он у тебя. Я вот хоть литр выпью, а до дома законно, своими ногами.
– Слушай, мужик, прояви солидарность, помоги мне моего алкаша по месту назначения доставить.
Он почесал затылок всей пятерней, сбив кроличью шапку на лицо, подумал и хитро сказал:
– А двадцаточку подкинешь на пузырек? Тогда хоть на девятый этаж и без лифта доволоку.
Я с облегчением вздохнула:
– Не сомневайся, отблагодарю, за мной дело не станет.
– Деньги вперед.
– Ну ты мудр не по годам! Давай десять здесь и десять на моем этаже у двери. Идет?
– Ладно, ты любого уломаешь. – Он коротко хохотнул, наклонился над моим пленником, подхватил его и без заметных усилий попер в подъезд. Сила дуровая! Я поспешила открыть входную дверь и, пропустив их, заковыляла следом по ступеням. Пока ждали лифт, мой добровольный помощник не выпускал из рук свой неожиданный источник дохода, похоже, не особенно напрягаясь.
– Тяжело?
– Да в нем вес-то бараний. Я в горячем цеху двадцать лет оттрубил, так у меня там ключи потяжелее, чем он. А вот и лифт. Поехали.
Опять пропустив их вперед в кабину, я нажала кнопку своего этажа. Уже дома подумала: «А на хрен он мне сдался? Будет ли от этой наркоты какой-нибудь толк?» Но карман мой уже полегчал, пусть даже на смехотворную сумму, и груз был доставлен. Пошарив у парня по карманам, извлекла из внутреннего кармана ампулу с морфием и, оставив его лежать на полу в прихожке, пошла отмываться от грязи, прихватив склянку с собой. Я уже успела и переодеться, и отмыться, когда он наконец-то зашевелился и застонал. Я присела рядом на корточки.
– Жив, бродяга?
– Не знаю. Я где? На каком свете?
– Пока еще на этом.
– Ты кто?
– Здесь спрашиваю я.
– Чего тебе?
– Кто вас послал убить ту женщину?
– Мы ее не убивали, на хрен нам мокруха? Ромка только толкнул. Просто припугнули. А ты откуда там взялась?
Пропустив мимо ушей его вопрос, я повторила свой:
– Кто вас послал?
– Пошла ты на... Ничего тебе не скажу, поняла? Строишь тут из себя комиссара Катанью!
Его начинало познабливать. Что это? Отходняк после пережитого или начинается ломка?
– Скажешь как миленький все, что я захочу. Твой марафет у меня, и через пять-десять минут, думаю, ты превратишься в безвольную скотину.
Он машинально схватился за карман и со злостью процедил:
– У, стерва!
Приподнявшись, сел на полу, облокотился на стену и уже другим тоном, по-детски наивно, произнес:
– Это нечестно.
– А убивать женщину честно?
– Ничего ей не будет. Ну подумаешь, головой трахнулась, полежит, оклемается.
– Слушай сюда, малыш. Женщина мертва. Там уже милиция работает, а твоего Ромку уже, наверное, взяли. Наводку на вашу «шестерку» я дала. Тебя хоть звать-то как?
– Я – Гу.
– Кто?
– Гуманоид. Это кликуха, а звать... Леша. Меня все больше по кличке. Это правда, что тетка копыта откинула? Что же делать? Я боюсь. Белый, если его менты возьмут, все на меня валить будет.
– Да уж. Постарается все на тебя свалить. Вон как рванул, не подумал о друге... Давай рассказывай, у тебя выбора нет: либо со мной цивилизованно и честно, как перед священником, либо я вызываю ментов и иду как свидетель. – Я, конечно, блефовала, но он наживку проглотил.
– А чо? Чо я говорить должен? Нам сказали – припугнуть эту тетку, показывали ее в больнице – вот и все.
– Борис Леонидович?
– Ну...
– А зачем, сказал?
– Нет. – Леша тупо покачал головой. То ли сказывались последствия травмы, то ли из-за постоянных наркодопингов мозги атрофировались. Но говорил он односложно, морщась при каждом движении. Из носа у него все еще сочилась кровь, отек с переносицы потихоньку подкрадывался к глазам. Я зашла в ванну, намочила полотенце и протянула ему.
– На, приложи к переносице, легче будет.
– Да уж, будет. Сделала из меня отбивную и сидит любуется.
– Хватит плакаться. Спасибо скажи, что у меня находишься, а то бы в ментовке уже пятый угол искал. Хотя никогда не поздно туда тебя отправить.
– Все-таки ты кто?
– Дед Пихто. Давно вы с Белым на побегушках у Бори?
– Ромка не знаю, а я год как на иглу сел.
– Он подкармливает? – Я показала ампулу с морфием.
– Ну.
– И какие поручения выполняли?
– Пошла ты... Не буду я ничего говорить.
– Ладно, я звоню в милицию, там тебя разговорят. – Сказав это, я вынула из сумочки свой сотовый. – Потом не говори, что не предупреждала...
– Подожди, как тебя там... Мне скрывать нечего, мы только по хозяйству.
– По какому еще хозяйству?
– Дай уколоться, мне больно.
– По какому хозяйству? – настойчиво повторила я свой вопрос.
Он неохотно ответил:
– Ну, этим бабам продукты доставляли, приглядывали за ними, чтобы не общались ни с кем и не болтали лишнего.
– Поподробнее... Каким женщинам?
– Ну этим, пузатым...
– Беременным, что ли?
– Ну.
– А куда? По домам развозили?
– По каким домам? Они на квартирах живут.
– И много таких квартир?
– Я только на трех был. Больше не знаю, есть или нет.
– Адреса помнишь?
– Ну...
– Слушай, у тебя лексикон, как у Эллочки Людоедки!
– Какой людоедки? Ты чо, еще на меня вешать собралась?
– А... – Я махнула рукой, он вздрогнул и отпрянул.
– Ты чо?
– Не бойся ты. С дружком-то вон какие храбрые были, когда... ладно, давай про квартиры закончим, адреса говори.
Парень назвал адреса двух квартир и имена опекаемых женщин, добавив, что одной из них скоро в роддом. Потом вспомнил еще об одной квартире, в которой три месяца никто не живет.
– Там жила Оля? – поинтересовалась я.
– Да, а ты откуда знаешь?
Оставив вопрос без ответа, спросила:
– Почему они там живут? Кто их спонсирует?
– Хрен его знает. Борис Леонидович, наверно. Да они живут там как королевы.
– А кто такой Герман?
– А... этот?
– Ты его знаешь?
– Ну... Дай уколоться, потом поговорим. Я не могу больше. Мне хреново. Войди в положение.
Чтобы понять, насколько ему тяжко, достаточно было одного взгляда. Его била крупная дрожь, дыхание стало шумным и прерывистым. Зрелище было не для слабонервных. В таком состоянии он вряд ли будет для меня полезен. Я протянула ампулу и шприц:
– На, травись.
Сама ушла на кухню, включила чайник, решив выпить кофе, хотя бы растворимого. Коли привела этого наркомана, надо извлекать пользу из того, что имею. Ладно. Даст мне это что-то или нет, запишу наш разговор на магнитофон. Главное – направить его в нужное русло. Я сходила в комнату, принесла аппаратуру, настроила и убрала в шкаф. Чувствительность у микрофона высокая, запишет все нормально, в этом можно не сомневаться. Я приготовила чашку кофе и пошла взглянуть на бедолагу. Он все еще сидел на полу, но состояние его явно улучшилось.
– Кофе хочешь? – неожиданно для себя предложила я.
– Нет, дай лучше чего-нибудь холодненького попить.
– Ты как себя чувствуешь? До кухни дойдешь?
– Через минуту – и до луны пешком.
– Ну давай, там и поговорим.
* * *
Через пять минут на кухню притащилось жалкое подобие человека. Усадив его на стул в углу, я прошла к шкафу за стаканом и включила магнитофон на запись.
– Минералка устроит?
– Сойдет, только похолоднее, если можно, и побыстрее.
– А куда тебе торопиться? Помчишься к шефу докладывать о выполнении задания?
– Мне там лучше не показываться. Там теперь Ромка, если от ментов ушел. Себя на белом коне выставил, а меня в дерьме. Ты, кстати, где так драться научилась? – Он потрогал свой несчастный нос.
– Жизнь научила и работа. Я многое еще умею, могу показать.
Он отпрянул:
– Это не смешно.
– А я и не шучу. Ты мне поподробнее о Борисе Леонидовиче расскажи и о Германе.
– О Германе? А о нем-то ты откуда знаешь?
– Леха, много спрашиваешь, мне надоело.
– Ну ладно. Германа Боря боится, точнее боялся, шестерил перед ним. Герман его на крючке чем-то держал, это было и дураку понятно.
– Боялся? А сейчас?
– Мне кажется, что он поуспокоился. Шеф нас в свои дела, конечно, не посвящает, но, судя по тому, что адреса этих квартир поменял, а Герману об этом ни слова, и нам настрого приказал не проболтаться, наверно, нашел способ заткнуть своему подельнику рот.
– А вы с Германом где общались?
– В гостинице «Волга». Он там живет, когда приезжает из столицы, всегда в одном и том же двадцать шестом номере.
– Ясно. А как ты думаешь, шеф ваш на убийство способен?
– Еще как способен, а я тут, как последний лох, сижу и болтаю.
– Лех – ты не лох, ты больше на пуганую ворону похож. Весь этот разговор между нами останется. Я спрашиваю только потому, что не знаю, чего можно ждать от Бориса Леонидовича.
– Тебе хорошо говорить, ты от него не зависишь.
– Не распускай нюни. Если хочешь, я тебе помогу на время исчезнуть. И вообще... Лечись, пока не поздно, но об этом потом...
– Исчезнуть я и сам могу. Мои координаты, если Ромка не доложит, Борис не знает, только ведь я без марафета долго не протяну. Дня на два только дома есть.
– Вот и хорошо, потом, может быть, все уляжется. – Я с облегчением вздохнула. – А почему ты решил, что шеф способен на убийство.
– Понимаешь, с полгода назад он велел последить за Германом: с кем он встречается, что да как. А оказалось, что тот сам за Борей следил. Когда мы это засекли, шеф так засуетился, что проронил фразу: «С ним надо кончать».
– Ну и что. Это еще ничего не значит.
– Ну да... Боря просто так ничего не говорит и не делает. Ты чо, еще не поняла, что это за человек? Я недоступно нарисовал? Они бизнес делали вместе, на беременных бабах, вернее, на их детях, но Боря его лихо кинул, якобы закрыл дело. Старые адреса он все свернул. Мы сами к Герману ездили, говорили, что менты что-то пронюхали, и другую всякую хрень несли. Сечешь?
– Ну. – Теперь я стала красноречивой.
– Баранки гну. Квартиры он в новых местах снял, а Герману – ни слова. Когда тот стал ему звонить, надоедать с угрозами, Боря нас послал следить за ним и даже предложил его травануть за хорошие бабки.
– Борис Леонидович что, открытым текстом приказал убить Германа? – Я говорила специально четко для записи.
– Почти что так. Мы тогда отказались: зачем нам мокруха нужна? А теперь вот влипли... – Он опять повесил голову.
Я не должна дать ему замкнуться и замолчать.
– Лех, а у Бориса Леонидовича есть еще кто-нибудь для таких пикантных дел?
– Не думаю. Зачем ему штат раздувать?
– Если вы с другом исчезнете, Боря попытается кого-то нанять?
– Слушай, ты человек Германа, что ли, правильно я понял?
Своим вопросом он меня поставил в тупик, и я замешкалась с ответом. А он в это время продолжил:
– Тогда скажи ему, пусть сматывается, иначе ему конец.
– Леша, я передам это Герману, спасибо. А как ты догадался, что я от него?
– Ну не дурак же я. Только про меня не надо, а то «паны дерутся, а у холопов чубы трещат».
Вот это да! Как завернул. Морфий явно на пользу пошел.
Я решила закончить наше «рандеву». Больше из него ничего не вытянешь. Теперь быстренько сплавить Леху и мчаться к Ленке с Левушкой.
– Леш, тебя куда-нибудь подкинуть? Может, в травмпункт?
– А мы в каком районе находимся?
– В одном из центральных, – отшутилась я.
– Давай, подкинь до Московской в травмпункт, пусть хоть нос поправят, а то девки любить не будут.
– Хорошо. У Бори не появляйся. У тебя телефон есть?
– У соседей, – он назвал номер, – скажешь, меня позовут.
– Ну с богом!
– Слушай, а где у тебя толчок?
– Выйдешь из комнаты – найдешь, у меня не царские хоромы из ста комнат.
Пока он вышел, я отключила магнитофон, вынула кассету и положила ее в сумочку.
Мы вышли на улицу. На сей раз я гостеприимно распахнула перед своим новым «другом» дверцу. Интересно, помнит ли он свою первую поездку в багажнике?
Машина пару раз чихнула, но завелась быстро, и через несколько минут мы уже подъезжали к травмпункту, где я и высадила Гуманоида. Надо признаться, кличка ему подходила.
