Глава 6

Мельников вечером так и не позвонил. А я-то расстаралась: по пути заехала в супермаркет, купила обещанную «награду». Придется ждать информации до завтра, хотя мне ужасно не терпелось сравнить сведения от Мельникова с собственными открытиями. Зато позвонил Соколов, едва я успела переступить порог своей квартиры.

— Таня, как твои дела?

— Да помаленьку. Интересных новостей пока нет. А посвящать тебя в рабочие детали — слишком нудно. Ты лучше расскажи, как прошла встреча с будущим тестем?

— Таня, ты не поверишь — я его просто не узнал. Всегда думал, что он сволочной мужик, живет по принципу «Не имей сто друзей, а имей всех врагов». Но он так сильно изменился с тех пор, как я его видел. Вспомнил про наш исторический разговор. Сказал, что погорячился тогда, что заботился только о счастье дочери, что не оценил меня по достоинству и все в таком духе.

— А как насчет Денисова?

— Аня еще утром рассказала отцу все: о том, во что превратились их отношения с мужем, о том, что он относится к ней с пренебрежением, что давит на нее. Олег Егорыч — ну, Зацепин — полностью принял сторону дочери. Тогда она решилась сказать ему обо мне. Что у нас складываются серьезные отношения, что она видит во мне поддержку, какой не нашла в Викторе. И отец сразу попросил ее сегодня же пригласить меня к ним.

— Ты не оплошал, надеюсь?

— Старался. Пообещал, что сделаю его дочь счастливой. Я, наверное, был излишне патетичен. Но он легко так перевел разговор в светский тон. Говорит: «Сделать женщину счастливой легко. Только дорого!» А потом еще: «Ты знаешь, женщине для счастья нужно всего несколько вещей. Но каждый день новых!» Свой мужик! — Саша вновь зарокотал своим добродушным смехом.

Да, пожалуй, Зацепину удалось найти верный тон в разговоре с будущим зятем. Несколько простеньких шуток — и Соколов уже растаял и простил все прошлые обиды.

Саша отсмеялся и продолжил:

— Я его успокоил: сказал, что у меня имеется теперь на руках небольшой капиталец. Только вложить бы его поудачней. Он мне и с этим обещал помочь. Говорит, зайдешь завтра — вместе подумаем об этом. У него ведь полно связей в городе. А с Денисовым обещал сам разобраться. Я, говорит, это сделаю тактично, но решительно — не люблю, когда мою дочь обижают. Обещал развода добиться. В общем, Танюша, у нас все тип-топ.

— Саша, я ужасно рада за тебя и за Аню! Желаю вам счастья от всей души.

— Спасибо, Танюш. Ну, давай теперь о делах. Ты сможешь прийти завтра к Зацепиным домой, часиков в двенадцать? Поговорим, о чем ты хотела. А в час должен подойти Олег Егорыч. Мы все вместе пообедаем. Это будет что-то вроде помолвки в узком кругу… Эх, чертовски странная штука — жизнь. Все в ней перемешано. Мара убита, Димка страдает. Мне даже стыдно делается за свою радость, честное слово.

Я постаралась подбодрить Соколова:

— Саша, вы с Аней заслужили свое счастье. Никто не виноват, что все так чудовищно совпало. Жизнь действительно непонятная штука.

Саша продиктовал мне адрес, и мы простились до завтра.

Заняться мне было больше нечем. Голова устала, мозги работать отказывались. Я решила пораньше лечь спать, что и сделала. Утром проснулась с одной мыслью: что-то мне скажет Мельников? Андрей позвонил часов в одиннадцать, когда я уже стала терять терпение. Он, должно быть, это чувствовал, поэтому первыми его словами были:

— Танюша, только не ворчи! Старался, как мог. Буквально только что получил исчерпывающую информацию… А мое вино уже в холодильнике или все еще в магазине?

— В холодильнике, в холодильнике, не отвлекайся!

— Почему-то я тебе верю. Ну, тогда слушай. Стреляли с близкого расстояния. Судя по положению тела и характеру входного отверстия от пули, выстрел производился с порога первой комнаты слева, смежной с той, где нашли труп. Сын покойной обозначил эту комнату как библиотеку.

После этих Андрюшиных слов я в очередной раз восхитилась своей прозорливостью и неизменным чутьем. За что, спрашивается, мне отдавать Мельникову «подарочный набор», если я до всего уже докопалась сама? Он же, полагая, что сразил меня наповал, сделал эффектную паузу. Я не преминула его подковырнуть:

— Мельников, этого не знает только ленивый! Что-нибудь существенное есть?

Андрей посопел в трубку и ответил:

— Если ты такая шибко умная, то что же ко мне по три раза в неделю обращаешься?

Мне было нечем крыть.

— Ладно, прости, уж и пошутить нельзя. Давай, что там еще у тебя.

— Еще по поводу отпечатков. Они не были обнаружены. Но установлено, что ручка двери в библиотеку тщательно протерта. Судя по тому, что ручки остальных дверей не тронуты, преступник не успел проникнуть в другие комнаты. Вероятно, жертва спугнула его, когда он выходил из первой осмотренной им комнаты. Он выстрелил, а затем, испугавшись, что звук выстрела привлечет внимание, поспешно ретировался.

— Насчет ручки, это интересно, — подумала я вслух. — А что там по поводу оружия?

— Извлекли пулю, провели экспертизу. Из оружия с таким калибром самым распространенным является пистолет «ТТ», хотя, как ты сама понимаешь, точно ничего утверждать нельзя.

Пистолет «ТТ»! Мне очень живо вспомнилось дуло, направленное в мою голову. Даже мурашки пробежали по коже. Что, это тоже совпадение? Вряд ли.

— Ну и последнее — судебно-медицинская экспертиза показала, что смерть наступила около трех часов ночи.

На этом сведения, добытые для меня Мельниковым, были исчерпаны. Но он предоставил мне неплохую информацию к размышлению.

— Андрюша, у меня к тебе еще одно дело. Мне удалось раздобыть на месте преступления несколько достаточно четких отпечатков пальцев.

— Ну ты даешь! А наши-то спецы…

— Ну, не всем же дано быть гениями, — скромненько ответила я на эту реплику.

— Танька, может, вернешься к нам? У нас как раз острая нехватка гениев.

— Да нет уж, спасибо. Мне и так неплохо. Так вот, Андрей, мне надо установить, нет ли этих пальчиков в вашей картотеке? Тогда расследование значительно упростилось бы.

— Понятно. Ты завези их мне. Только результат будет через пару дней, не раньше.

— Что так долго?

— Да понимаешь, человечек, к которому я могу по этому вопросу обратиться, сейчас в отпуске. Выйдет послезавтра. Я сразу к нему подкачу. Только тебе придется разориться еще на один коньяк для него — сама понимаешь, просто так в этой жизни ничего не делается.

— Договорились.

Я поблагодарила Андрея и сказала, что он в любое время может заехать ко мне за «благодарностью».

Итак, что мы имеем? В милиции считают, что убийца Марины Алексеевны просто не успел «обшарить» остальные помещения квартиры. Я же придерживаюсь на этот счет совершенно иного мнения. Он целенаправленно шел в библиотеку, чтобы выкрасть папку из секретера. Он знал, что папка находится именно там. Неясным было, зачем ему понадобился глиняный сосуд. Ведь не захватил же он его просто как дорогую сердцу безделушку. Ради этого вряд ли стоило заваривать такую кашу. Если бы знать содержание папки и назначение сосуда, мне удалось бы установить, есть ли между ними связь. Еще один странный момент: почему грабитель действовал так смело и нагло? Почему не боялся напороться на хозяев? Думай, Таня, думай.

И тут до меня дошло. Позвольте, но ведь их же не должно было быть дома. Марина Алексеевна говорила мне, что ее отпуск они собираются провести с Димой на даче. И только внезапная болезнь заставила ее остаться в городе. Боже, какое роковое совпадение! Но я клянусь, что оно станет роковым и для убийцы! Но — эмоции пока в сторону. Выходит, что грабитель знал о том, что путь его будет свободен. Но зачем ему тогда оружие? Перестраховка? Похоже, что так. И это говорит о том, что грабитель не был профессионалом. Настоящий профи не станет палить среди ночи, рискуя привлечь внимание соседей. Зачем грабитель выстрелил? Скорее всего, он был без маски, рассчитывая на то, что квартира будет пуста. Несчастная жертва увидела его, когда он выходил из кабинета. Возможно, Марина Алексеевна даже узнала его? И он, испугавшись опознания, выстрелил.

Дилетантство! У профи нервы не сдали бы. Он просчитал бы все варианты. Он был бы в маске и просто вырубил бы бедную женщину, чтобы иметь возможность скрыться. Хотя… Здесь есть одно сомнение. Судя по тому, что он оставил корочки папки и аккуратно передвинул фигурки на полке, заставив пустое место, ему очень не хотелось, чтобы пропажу заметили, хотя бы в ближайшее время. И здесь на него должно было сработать то, что хозяева собирались отсутствовать в течение месяца. А наезжая изредка с дачи, вряд ли обратили бы внимание на непорядок среди сувениров. Отсюда напрашивался еще один вывод — грабителю необходимо было выиграть время. Встреча лицом к лицу с хозяйкой квартиры смешивала все его карты. Возможно, на убийство он пошел сознательно, хотя и не планировал его изначально. Однако выстрел был метким, вполне профессиональным. Но все же самое главное: он знал, что в квартире никого не должно быть. Значит? Да, этот человек был знаком с Мариной Алексеевной и Димой, он общался с ними, знал их планы, и он знал, где искать необходимые ему вещи. Неужели?.. Я не решалась до конца сама себе в этом признаться, но, похоже, мне было известно имя убийцы. Слишком много совпадений. Слишком. До чего же этот человек хитер. Как ловко он воспользовался ситуацией с шантажом, чтобы инсценировать собственное ограбление и привлечь меня в свидетели! Какой потрясающий цинизм!

Но идти к Денисову с такими догадками было нельзя. Необходимы неопровержимые доказательства. А они будут у меня только через два дня — когда Мельников сверит найденные мною отпечатки с картотекой. Ведь Денисов проходил по делу о мошенничестве на фирме. Наверняка его пальчики остались для истории, хотя ему и удалось фигурировать только в качестве свидетеля. Ну держитесь, «мистер обаяние», теперь уж ничто не поможет вам уйти от правосудия! Главное, чтобы Денисов не исчез за эти дни. Но ведь он так самонадеян — скрываться не станет. Организует бывшей супруге похороны по высшему разряду, станет принимать соболезнования. Вообще говоря, тактика вполне успешная. Если не прячешься — значит, не виноват. Ведь он же не знает, что я взялась за расследование. А в милиции дело положено в долгий ящик. Только бы Дима не проговорился о моем участии! Надо будет еще разок его об этом попросить.

Но как же он так прокололся с отпечатками пальцев на секретере! Я попыталась представить себе всю картину полностью. Человек (не профессионал) среди ночи вламывается в квартиру. Нервы его напряжены до предела, несмотря даже на то, что он, как полагает, обезопасил себя полностью. Он освещает себе путь фонариком. Вскрывает дверь отмычкой. Проходит. Сначала забирает с этажерки в гостиной глиняную посудину, сдвинув фигурки для маскировки. Затем уверенно направляется в библиотеку, свой бывший кабинет. Он прекрасно знает, где его бывшая супруга хранит архив своей лаборатории. Ручки в двери, ведущей в библиотеку, — двусторонние, с замком. Чтобы открыть дверь, надо повернуть ручку. Он проходит, вскрывает секретер — о том, где находится теперь ключ от секретера, Денисов мог и не знать. Искать — нет времени, отмычка — под рукой. Он выдвигает ящик. Зачем сначала первый — непонятно. Возможно, не уверен точно, в каком порядке теперь расположены папки. Затем нужный ящик. Достает папку, вырывает листы, кладет ее на место. Задвигает ящики. Аккуратно закрывает секретер. Собирается уходить. Но на пороге библиотеки слышит шорох в гостиной. Или даже голос. Что-нибудь вроде: «Кто здесь? Я сейчас вызову милицию!» Он понимает, что его присутствие обнаружено. Назад пути нет: он сталкивается с Мариной Алексеевной. Стреляет: от испуга или не желая оставлять свидетеля — это знает только он один. Его мысли лихорадочно мечутся. Что делать дальше? Ручка! Ручка двери в библиотеку. На ней могли остаться отпечатки. Он быстро протирает ее. Ему мерещится, что на звук выстрела мгновенно сбегутся люди. Надо бежать. В панике он забывает, что мог «наследить» и в самой библиотеке.

Кошмарная картина. Сознание отказывается принимать ее. Такое хладнокровие. И вечером того же дня он звонил мне, чтобы сообщить об исчезновении Анны, — беспокойство в голосе… Хамелеон! Версия вытанцовывалась довольно гладкая. Только одно меня смущало: почему Денисов не мог забрать эту папку и этот сувенир без взлома? И без убийства…Что же означает эта кража? Почему нельзя было наплести что-нибудь бывшей супруге и выпросить необходимые вещи? Впрочем, чужая душа — потемки. Тем более преступная душа.

Я взглянула на часы. За размышлениями я и не заметила, что опаздываю на встречу с Аней и Сашей. Было уже без десяти минут двенадцать, а я еще и не начинала собираться.

Быстренько приведя себя в порядок, я выскочила из дому и поехала к Зацепиным. Быстренько — это, по самым скромным женским меркам, полчаса. Поэтому прибыла я по указанному адресу уже около часа дня.

Дверь мне открыла очень симпатичная молодая женщина:

— Здравствуйте! Вы Татьяна? Как я рада наконец с вами познакомиться. Я Анна.

Мне она представлялась немного иначе из описаний, которые я слышала. Анна была на вид не так уж и хрупка и беспомощна. В ее глазах читалась решительность и твердость. А еще — искреннее женское счастье, которое теперь уже нельзя было никакими силами отнять у нее.

Из-за ее спины появилась фигура Соколова.

— Танюша, что так поздно? Впрочем, оно и лучше. Деловые разговоры отложим на после обеда. Проходи.

Аня провела нас в комнату, а сама пошла на кухню, похлопотать насчет обеда.

Мы не успели перекинуться с Сашей парой фраз, как услышали, что пришел Олег Егорович Зацепин.

— Не говори ему, что я детектив, — не нужно меня лишний раз засвечивать.

— Почему?

— Ну, просто такое правило. Да и зачем портить ваш торжественный обед напоминанием о не особенно приятных моментах?

Саша согласился:

— Хорошо, я пойду шепну Ане твое пожелание. Скажем, что ты ее подруга.

Соколов вышел, но вскоре опять явился в сопровождении Олега Егоровича.

— Здравствуйте, здравствуйте! А я и не знал, что у моей дочери есть такая очаровательная знакомая! Позвольте представиться — Олег Егорыч. А вас как зовут?

— Татьяна, — ответила я, ослепительно улыбнувшись.

— Очень приятно, Танечка. Вы, судя по всему, близкая Анина подруга?

Наши молодые никого, кроме вас, не пожелали приглашать на это маленькое семейное торжество.

— Мне тоже очень приятно познакомиться с Анечкиным папой, — подыграла я. — Я знаю, что она очень к вам привязана. Рассказывала о вас столько хорошего…

Зацепин расплылся в широкой улыбке. Говорить с ним было больше не о чем. Но тут очень кстати появилась сияющая Анна и пригласила всех к столу.

Обед был выше всяческих похвал. Или мне так показалось от того, что сама я питаюсь черт знает как, без всякой регулярности, на бегу, преимущественно бутербродами и кофе? Но, с другой стороны, если каждый день вкушать такие обильные обеды, то недолго и форму потерять. Последняя мысль послужила мне слабым утешением. За столом Соколов был говорлив больше обычного, шутил, произносил витиеватые тосты. Анна больше молчала и не сводила с него счастливых глаз. Олег Егорович по долгу хозяина ухаживал за мной, расспрашивал о жизни, не давая, впрочем, мне отвечать, а больше предаваясь воспоминаниям о своей молодости. Это было очень кстати — импровизировать на переполненный желудок представлялось весьма затруднительным. Наконец обильная трапеза окончилась. Мы выпили кофе. После этого Олег Егорович позвал Сашу в свой кабинет для разговора о делах, а мы с Аней удалились в ее комнату.

Первый раз мы остались с ней наедине. Аня не стала тратить время на пустой женский треп и сразу перешла к делу:

— Саша передал мне, что у вас есть какой-то важный разговор. Это касается трагедии с Мариной Алексеевной?

— Я пока не могу этого сказать с уверенностью. Возможно, что и касается. А может быть, это просто мое разыгравшееся воображение. Но я знаю, что ваш муж, Виктор Вениаминович, хотел вас сделать соучастницей какой-то своей игры, какой-то тайны. Я не могу сказать точнее, потому что сама пока толком не понимаю, о чем идет речь. Припомните, пожалуйста, ваш разговор с мужем в прошлую субботу вечером, после возвращения из театра. Вы сказали ему, что у вас что-то не получилось, что от его тайн вам уже становится страшно. Помните?

Анна смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Откуда вы знаете? Мы же были одни в квартире. Никто не мог слышать наш разговор.

Я не собиралась посвящать Анну во все подробности нашего субботнего вечера с Денисовым, поэтому пришлось соврать:

— После получения кассеты ваш муж очень переживал, что ее «передадут» вам. Поэтому он просил меня поставить жучок в вашей гостиной и слушать, что у вас происходит в его отсутствие — не явились ли, скажем, в дом посторонние или еще что-нибудь в этом роде.

— И вы подслушивали?

Похоже, Анна была в шоке. Да, голубушка, не всегда доводится работать в белых перчатках. Иногда и в грязи приходится поваляться.

Все же я постаралась для нее смягчить:

— Вечером я настраивала прослушку, поэтому слышала ваш разговор. А потом уже было некогда. Ну а еще потом просто отпала необходимость. — Мне не хотелось сознаваться, что в моей работе был брак и что жучок сломался уже через несколько минут прослушивания.

— Аня, о чем был разговор? Это может оказаться очень важным.

— Хорошо, я расскажу. Виктор, до того как занялся аптечным бизнесом, часто ездил в Мексику по роду своей научной деятельности. Когда он узнал, что Саша вернулся в Тарасов, его почему-то стал беспокоить один вопрос: помнит ли Саша, как он делился с ним впечатлением о командировках, особенно о последней? И что именно он помнит? Виктор просил меня как-нибудь исподволь натолкнуть Сашу на разговор об этом и потом передать слово в слово все, что я услышу. Он ничего не объяснил мне: что именно он хочет узнать. Но, судя по тому, как он нервничал и как досадовал, что у меня не получается, — это было для него очень важно.

— Так вы расспрашивали Сашу?

— Нет, конечно. Я вообще не стала ему ничего говорить, чтобы не портить нам обоим настроение. Обстановка у нас тогда и так была, как вы понимаете, весьма напряженной. Мы обсуждали, как спасти наш план от провала. Я разочаровала вас, вы хотели услышать что-то более вразумительное?

Откровенно говоря, да. Но я не произнесла этого вслух. Вместо этого предложила:

— Анечка, а давайте расскажем об этом Саше, когда он освободится. Может быть, он действительно сможет припомнить что-нибудь интересное?

— Хорошо, — коротко согласилась Анна.

После этого мы в ожидании Соколова поговорили об их планах на жизнь, погоревали вместе о трагической кончине Марины Алексеевны, просто поболтали ни о чем. Когда все темы для разговора были уже исчерпаны, дверь Аниной комнаты открылась, и, наконец, появился Саша.

— Ну как, барышни, не скучаем?

Лицо Соколова сияло, как начищенный самовар. По всему было видно, что он весьма доволен разговором с будущим тестем. Я не стала расспрашивать его: дела семейные, если захочет, сам расскажет. Не теряя времени, я сразу перешла к делу. Сказала о прослушке. Затем попросила Аню еще раз пересказать, о чем просил ее муж. После этого спросила Соколова:

— Ну и что ты думаешь обо всем этом?

Саша поскучнел. Напоминание о Денисове было ему особенно неприятно в такой день. Но — долг платежом красен. Саша принялся терзать свою память. Он долго хмурился, морщил лоб, поднимал глаза к потолку, словно надеясь там найти ответ. Через несколько минут таких страданий он выдал резюме:

— Нет, ничего такого предосудительного он мне не рассказывал. С мексиканочками не шалил, нехорошими болезнями не заражался. Ничего такого. Он был помешан на своей работе и разговаривал только о ней.

— Так, может, в этих разговорах что-то было? Не стал бы Виктор Вениаминович тревожиться из-за прошлых грешков, если бы даже таковые и имелись. А вот не сболтнул ли он чего-то лишнего по поводу своих исследований? Может, выдал ненароком какой-то фирменный секрет, рецепт или еще что-то? — предположила я.

— Да нет, он знает, что я в его биохимии разбираюсь, как балерина в сельском хозяйстве. Даже если бы он мне чего-нибудь такого и наговорил, я бы все равно ничего не понял.

— Сашенька, милый, ну подумай как следует! Денисов не стал бы зря тревожиться, да еще и Аню привлекать к этому делу.

— Да, Саша, ему это не давало покоя, — подтвердила Анна.

— Ну не знаю. О чем говорил? Ну, исследования там какие-то, перспективы.

— А в последней командировке он чем занимался?

— Да бог его знает. Ну, вроде бы вещество ему мексиканцы какое-то продемонстрировали, которое у них индейцы каким-то хитрым способом приготавливают. Наркотик, что ли?

— Так, — подскочила я на кресле. — С этого места поподробней!

— Да что подробней, я больше ничего и не знаю. А, да нет, не наркотик даже, а как-то по-умному называется. Психостимулятор, вот.

— А откуда же ты тогда взял слово «наркотик»? — не унималась я.

— Прости, Танюш, это так давно было, ей-богу не помню.

— Эх, Соколов, Соколов, плохой из тебя Джеймс Бонд! Ладно, может, вспомнишь что-нибудь, тогда позвони.

Я собралась прощаться. Саша спросил меня:

— Ну что, как движется твое расследование?

Мне пока не хотелось выкладывать свою версию.

— Да так, кое-какие проблески появляются. Надеюсь, что через пару дней уже буду знать что-то конкретное. Ну, пойду. Дела ждут. Надо еще с Димой встретиться, заехать к ним на квартиру, уточнить кое-какие детали.

— Таня, от души желаю вам найти этого негодяя! Вы ведь такой талантливый сыщик, у вас обязательно получится! — восторженно произнесла Анна.

Я польщенно улыбнулась. Мы поднялись с кресел и пошли меня провожать. Открыв дверь Аниной комнаты, натолкнулись на Олега Егоровича. Он заскучал в одиночестве и решил позвать нас выпить еще по чашке кофе. Я извинилась и сказала, что мне пора идти.

— Танечка, вы уже уходите, какая жалость! Приходите почаще к Ане в гости. Да и я всегда буду рад вас видеть.

Вид у Олега Егоровича был немного взволнованный. Оно и понятно: не каждый день в судьбе дочери происходят такие решительные перемены. Я пообещала заходить и откланялась.

Сев в машину, я задумалась: чем заняться теперь? Потеряла столько времени на званый обед, а в результате — ноль информации. Единственное, что стало ясно, — это тот факт, что тревога Денисова и его «тайны» были каким-то образом связаны с его мексиканскими исследованиями. Но само по себе мне это ни о чем не говорило. Итак, на повестке ближайших дней четыре мероприятия. Надо побывать на Диминой квартире, чтобы уточнить, к какому периоду времени относилась утраченная разработка Денисова. (Увлеченная поисками отпечатков, я не додумалась сделать это сразу.) Для этого надо будет найти папки с предшествующей и последующей разработками Денисова. Заодно не мешает поинтересоваться их содержимым, может, это тоже прольет свет на содержание похищенной разработки. Еще мне нужно сходить в библиотеку и порыться там в справочниках по мексиканской культуре — может, найду изображение похищенного «чайника» и пойму, в чем его ценность. И, наконец, съездить в НИИ биохимии и попытаться узнать, какие исследования проводил Денисов в интересующий меня период и чем занимался в Мексике. Но прежде всего прямо сейчас следует заехать к Мельникову — отдать отпечатки.

В конторе у Мельникова я провела минут двадцать. Мы немного потрепались о том о сем. Он любопытствовал, каковы подробности моего нынешнего дела. Но я не стала пока его посвящать: ведь я фактически не располагала ничем, кроме непроверенных предположений и умозаключений. От Мельникова я направилась домой — принять душ и переодеться.

Минут сорок спустя я неохотно вылезала из-под освежающих струек прохладного душа. Надо было звонить Диме.

— Дима, здравствуй! Это Татьяна Иванова. Ты где сейчас? (Я звонила ему на сотовый из опасения, что трубку домашнего телефона возьмет сам Денисов и узнает меня по голосу.)

— Я дома.

— А отец?

— Он еще на работе.

— Отлично, значит, можем спокойно поговорить. Ты ведь не выдал ему наш секрет?

— Нет, Таня, не беспокойтесь.

— Дим, у тебя есть время еще разок зайти со мной на твою квартиру? Мне надо порыться в папках.

— Если только вечером. Мне сейчас надо обзвонить всех родных и маминых друзей. Завтра будут похороны, в двенадцать часов дня. Я еще не успел никому сообщить. А вы придете?

— Мне очень хотелось бы. Но только если это не вызовет ничьих подозрений. Я взвешу все «за» и «против», а вечером тебе скажу. Извини, но в моей работе приходится иногда поступать в ущерб своим желаниям. Во сколько мы сможем встретиться?

— Я приду на квартиру часов в девять и буду вас ждать. Не хочется торчать у подъезда, слишком много праздно любопытствующих. Меня коробит от их расспросов. Так что сразу поднимайтесь.

— Договорились.

Время было около шести, и я решила пойти в Центральную научную библиотеку: читальные залы там работают как раз часов до восьми-девяти.

Одевшись соответственно случаю, то есть не слишком эпатажно для строгих библиотечных стен, я спустилась вниз, села в машину и поехала. Отъехав несколько метров, я заметила, что с противоположной стороны улицы тронулся черный «Опель» с тонированными стеклами и направился вслед за мной. Сначала я не придала этому значения. Но когда он так же вслед за мной сделал пару поворотов, оставаясь при этом на почтительном расстоянии, не удаляясь и не приближаясь, я поняла, что это неспроста. Кто-то меня пасет. От самого моего дома. Мало приятного, надо отрываться. Я прибавила скорость. Мой преследователь тоже. Я припомнила неподалеку подходящее место, чтобы оторваться, — поворот и сразу после него въезд в арку. К тому времени, как «Опель» тоже свернет, я уже буду ехать проходными дворами, из которых есть как минимум три выхода на разные улицы. Даже если он догадается въехать в арку, он не сможет вычислить, куда именно я выбралась из дворов. Я так и сделала. В результате выехала на ту улицу, с которой свернула, и поехала в обратном направлении: теперь в сторону библиотеки. «Хвоста» больше не было. Я избавилась от него без особого труда, однако адреналинчику в кровь мне это маленькое происшествие добавило. Черт побери, значит, не так уж все у меня гладко. Где я могла засветиться? Дима не выдал. Возможно, Денисов просто что-то заподозрил и решил меня проконтролировать: послал человека последить за моими передвижениями. Неприятная история. Ну да несмертельно. На сегодня я от него, похоже, отделалась. А завтра что-нибудь придумаем — маскировочку какую-нибудь. Или вообще переберусь на вторую квартиру — составлю компанию Катерине. Ее, кстати, через пару дней уже можно будет отпустить домой. Дождусь только, когда прояснится с отпечатками.

С такими мыслями я подъехала к библиотеке. Взяла разовый пропуск и направилась в читальный зал отдела истории и культурологии. Симпатичная библиотекарша довольно быстро подобрала мне необходимую литературу. Это были три книги: альбом по искусству Мексики, альбом прикладных ремесел Мексики и культурологический справочник по странам Латинской Америки. Я нашла в зале свободное местечко у открытого окна и погрузилась в изучение экзотики. Книги были очень интересными — выбрать бы время и прочитать все это просто для себя. Но пока времени не было, и мне пришлось ограничиться быстрым пролистыванием. В справочнике иллюстраций было немного — в основном текст. Оттуда я узнала, что современная мексиканская культура является сложным сплавом двух мощнейших пластов: культуры коренного населения — индейцев и культуры Испании. Сплав этот начал образовываться со времен завоевания испанцами земель, которые с древности населяли индейские племена, в основном ацтеки. В альбоме по искусству я увидела многочисленные маски, одна из которых очень напоминала маску, висевшую в Диминой квартире. Загадочного «чайника» я там не нашла. Оставалась последняя книга — о прикладных ремеслах. И тут мне, наконец, повезло. В разделе «Предметы культа» была фотография очень похожего сосуда. В пояснении к фотографии было сказано следующее:

«Изображенный на снимке глиняный сосуд являлся непременным атрибутом при отправлении культа древнего ацтекского божества Кетцалькоатль. Этот сосуд символизирует собой гармоническое сочетание четырех природных стихий: воды, воздуха, земли и огня. Первые найденные упоминания о нем относятся к середине второго тысячелетия н. э. Данный сосуд применялся в культовых таинствах и служил для приготовления некоего сакрального напитка, называемого „священная кровь Кетцалькоатль“, который, по мнению индейских шаманов, помогал установить связь с тончайшими духовными мирами благодаря созданию в организме человека необходимой гармонии. Так гласили легенды. Однако на основе более поздних трактатов исследователей и путешественников можно сделать вывод, что в действительности в нем приготавливали сложносоставное психостимулирующее вещество, помогающее достигать необычайно хорошего физического самочувствия и предельной ясности сознания без впадения в транс.

Символ первой стихии — вода — наливался в сосуд до специальной отметки, немного не доходящей до нижнего „носика“. Верхний „носик“, символизирующий воздух, служил для отвода пара при кипячении. В три же остальных по специальным деревянным трубкам подавались „дары земли“: три легких наркотических вещества, добываемых из трех различных видов кактусов. Вытяжки этих кактусов имели разную плотность, поэтому они подавались на разную высоту, причем в строго определенных пропорциях. Высота расположения „носиков“ также должна была точно соблюдаться. Напиток доводили до кипения на медленном огне — символе четвертой стихии. Состав глины, из которой изготавливался сосуд, тоже был особым: его секрет индейские шаманы передавали из поколения в поколение. В настоящее время рецепт приготовления напитка, вероятнее всего, утрачен».

В голове моей роилась туча вопросов. А может быть, рецепт не утрачен? Может, Денисову в его мексиканских командировках удалось напасть на след этого вещества? Иначе откуда у него взялся этот сосуд? Вот только зачем ему это вещество? Из чисто научного интереса? А почему этот сосуд так срочно потребовалось выкрасть и путем такой страшной жертвы? Почему он не забрал его при разводе? Почему просто не попросил или на крайний случай не выкупил? Что за страшная тайна скрывается за всем этим?

Только вопросы и ни одного ответа. Пролить свет смог бы только сам господин Денисов. Но вряд ли он захочет это сделать, если мне нечем будет его убедить. А убедительные аргументы — идентификацию отпечатков — я смогу получить только через два дня. Но не сидеть же без дела. Сегодня осмотрю еще раз папки. Завтра отправлюсь в институт. А дальше будет видно.

На похороны Марины Алексеевны я решила все-таки не ходить. Мне очень жаль, но от этого может пострадать ход расследования. Если убийство и ограбление совершил действительно Денисов, то мое появление его насторожит, возможно, даже заставит удариться в бега. У него тонкое чутье: недаром он установил за мной слежку.

Я подумала о Диме. Бедный мальчик. Он только что лишился матери. Он обожает отца. Каким ударом будет для него узнать правду.

Впрочем, не забегаю ли я вперед? Человек не виновен, пока вина его не доказана. А я располагаю пока только результатами умозаключений, но никак не фактами.

Было уже около девяти часов вечера. Читальный зал закрывался. Я быстренько сделала ксерокопию статьи про индейский сосуд — на всякий случай. Сдала книги. Пора было ехать к Диме. Отъезжая от библиотеки, я на всякий случай осмотрелась — нет, «хвоста» не было. Он меня потерял. Значит, я могу ехать без всяких опасений. Когда я подъехала к Диминому дому, уже почти стемнело — в августе дни быстро идут на убыль. Перевалило за девять, значит, Дима меня уже дожидался. Я вошла в подъезд и стала подниматься на Димин третий этаж. Где-то в подъезде гулко раздался звонок мобильного телефона.

Я подошла к Диминой двери и уже собиралась протянуть руку к звонку, как услышала за спиной шорох. Я машинально обернулась. В двух шагах от меня стоял здоровый мужик в маске. В его руке был пистолет с глушителем, направленный прямо мне в голову. От неожиданности я на мгновение растерялась, не сразу поняв, что происходит. Но мое тренированное тело, не дожидаясь команды от мозга, уже начало действовать автоматически: я стремительно рванулась в сторону. Одновременно с этим раздался хлопок выстрела, и резкая боль обожгла мне ухо. Скорость реакции спасла меня. Я нанесла быстрый удар ногой по руке с пистолетом, и незнакомец не успел сделать второй выстрел. От удара пистолет отлетел в сторону и, упав в зазор между перилами, застучал по ступенькам нижнего этажа. Мой противник не ожидал от меня такого проворства. Его преимуществом была масса тела, но вот реакция явно подкачала. Не успел он оценить обстановку, как я нанесла ему серию коротких отточенных ударов. Неизвестный глухо застонал и осел на пол. Я на мгновение расслабилась и перегнулась через перила, чтобы взглянуть, где пистолет. И тут меня настиг сокрушительный удар по голове. «Кранты!» — пронеслась у меня в мозгу простая и ясная мысль, сопровождаемая фейерверком ярких точек перед глазами. Я упала ничком и на какое-то время отключилась.

Очнувшись, увидела склоненное надо мной перепуганное лицо Димы. Он перевернул меня на спину и пытался обнаружить признаки жизни.

— Таня, Таня, что с вами?

— Где он?

— Кто?

— Мужик в маске.

Димино лицо выражало полное недоумение.

— Я услышал странный шум за дверью, потом все стихло. Я забеспокоился, не случилось ли чего, посмотрел в глазок и увидел, что вы лежите без чувств. Никого рядом не было.

— Успел убежать… — Мне захотелось выругаться, но Димино присутствие сдержало.

Мысли с трудом ворочались в больной голове. Но картина была ясна. Наша схватка с незнакомцем продолжалась непозволительно долго. Мог выйти кто-то из соседей. Поднять пистолет и вернуться, чтобы прикончить меня, было слишком рискованно. Он убежал. Возможно, надеялся, что от его удара я не очухаюсь. Но я живучая, как кошка. А у кошки, как говорится, девять жизней.

Голова просто раскалывалась от боли. Вот мерзавец — второй раз по тому же месту. Можно сказать, по моему больному месту. Что он, ничего другого не умеет? Так недолго и дурочкой стать. Еще парочка таких ударов на ближайшей неделе — и можно смело отправляться отдыхать в «санаторий» с желтыми стенами. Но на этот раз виновата сама — подставилась.

Я с трудом поднялась. В глазах темнело, каждый удар пульса отдавался в затылке резкой болью.

— Вы в крови, — взволнованно сказал Дима, показывая на мой правый висок. — Вас ранили? Идемте скорее в дом!

Я провела рукой по щеке: рука действительно была в крови. Боль в ухе напомнила мне о чудесном спасении.

— Ничего страшного. Ухо поцарапано, — успокоила я Диму. Мы зашли в квартиру. Я тяжело опустилась на диван.

Дима принес влажное полотенце, йод и пузырь со льдом. Я отерла с лица кровь. Ухо болело, но кровоточить уже перестало. Дима прижег мне ранку. Я приложила холод к голове. Через несколько минут шум в ней утих, и ко мне стала возвращаться способность мыслить.

Дима увидел, что я немного ожила, и спросил:

— Кто это был?

— Пока не знаю. Но думаю, что это сообщник убийцы твоей мамы. За мной была слежка. Мне удалось оторваться от «хвоста». Но каким-то образом преступники вычислили, что я появлюсь у тебя. Как — это пока для меня загадка. Возможно, действовали интуитивно. Вероятнее всего, около моего дома тоже засада. Стало быть, домой мне возвращаться нельзя.

— Оставайтесь ночевать здесь.

— Это слишком рискованно. Я подставлю под удар и тебя и себя: боюсь, преступники далеко не ушли. Ты им не нужен, но осторожность никогда не помешает. Нам надо подумать, как отсюда выбраться.

— Преступники? Так он был не один?

— Полагаю, был сообщник, который следил за входом в твой подъезд. Увидев, что я захожу, он дал сигнал второму, в подъезде. Скорее всего, условный звонок. Второй успел нацепить маску.

— Как же они решились на такое? Убийство в подъезде, и даже не среди ночи?

— Все должно было произойти мгновенно. Убийца успел бы спокойно скрыться. Они только не учли, с кем связались. Меня убить не так просто. Многие пытались…

— Что же нам делать? Может, вызвать милицию?

— Сами справимся. Только надо действовать быстро. Поступим так: я позвоню Соколову, скажу, чтобы взял мотор и немедленно приезжал сюда. Он отвезет тебя к отцу.

— А вы?

— Я буду уходить одна. Устроим небольшую маскировку. Но прежде вот что…

Я не знала, как бы поделикатней преподнести Диме, что его отец у меня на подозрении. И что, по моему мнению, нынешняя слежка и покушение — тоже его рук дело. Но сообщать об этом Диме можно будет только тогда, когда я буду полностью в этом уверена. Жизни парня ничто не угрожает. Во всяком случае, дом отца — сейчас самое безопасное для него место. Главное — ему надо держаться подальше от меня. Я в настоящее время представляю собой эпицентр Диминого риска. Однако знает ли уже Денисов о том, что его сын встречался со мной? Скорее всего, да. В том случае, если слежка действительно установлена им. Ведь следящие наверняка засекли, что Дима прошел в квартиру раньше меня. Что из этого следует? (Мысли в больной голове шевелились все же не так бойко, как обычно.) Во-первых, по реакции Денисова можно будет о чем-то судить. Во-вторых, Дима пришел раньше и вместе нас не видели. Я продолжила прерванную на полуслове речь:

— Прежде давай договоримся об одной вещи. Если твой отец каким-то образом узнал, что мы с тобой должны были встретиться сегодня…

— А как он мог узнать? — перебил меня Дима. — Я не говорил ему.

— У него тонкая интуиция. Он мог просто догадаться. — Ничего более умного для объяснения я придумать не могла. — Так вот, если он что-то знает и начнет тебя расспрашивать, скажи, что я действительно просила тебя о встрече. Но она не состоялась: ты прождал меня на квартире больше часа, но я так и не пришла. Больше ты ничего не знаешь. О цели моего визита я должна была сообщить тебе только на месте. Ты пытался связаться со мной по телефону, но безрезультатно. Время было уже позднее, поэтому ты вызвал такси, чтобы вернуться домой. Все запомнил?

— Да.

— Отлично. Я свяжусь с тобой попозже. Ты, пожалуйста, не называй моего имени. Я сама буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай «да» или «нет».

— А чего вы боитесь?

— Я боюсь утечки информации. Вдруг кто-то прослушивает, что говорится у вас в доме, — пыталась я убедительно врать.

— Разве такое возможно?

— По крайней мере не исключено. Лучше перестраховаться, чем подставляться под пули.

— Хорошо. Я все понял. Буду следовать вашим инструкциям.

— Вот и молодец. А теперь скажи: есть у тебя здесь спортивный костюм, кроссовки, темные очки и бейсболка?

— Спортивного костюма нет. Есть джинсы и несколько летних рубашек. И все остальное тоже.

— А эластичного бинта не найдется? Или хотя бы простого пошире?

— Есть эластичный.

— Неси все, — скомандовала я.

Дима отправился в свою комнату за одеждой. Я же тем временем позвонила Соколову:

— Саша, привет! Это Татьяна. Срочно нужна твоя помощь.

— Что-то случилось?

— Да, но об этом потом. Возьми такси и подъезжай к дому Марины Алексеевны. У нас с Димой экстремальная ситуация. Как подъедешь — из машины не выходи, просто перезвони мне. Ты все еще у Ани?

— Нет, уже у себя.

— Тем лучше — не надо, чтобы кто-то знал, куда ты направляешься. На всякий случай. Так мы ждем.

— Да, я мигом.

Дима принес мне все необходимое и, кроме того, большую спортивную сумку. Молодец, мальчик, все хватает на лету. Я отправилась в ванную комнату заниматься маскарадом. Свою одежду покидала в сумку. Смыла макияж. Перетянула грудь эластичным бинтом, чтобы эта «выдающаяся» часть моего тела по возможности не выдавала пол. Димины джинсы оказались мне широковаты в талии, но я затянула их ремнем. Из нескольких рубашек выбрала одну посвободнее — цветастую, которую можно было носить навыпуск. Кроссовки мне, что называется, жали под мышками. Пришлось вложить в них по довольно внушительному комку туалетной бумаги. После этого я подобрала волосы и надела бейсболку. И, наконец, узенькие стильные очки. Я подошла к зеркалу. Из него на меня взглянул смазливенький подросток. Кроссовки, которые были велики мне размеров на пять, придавали моей походке необходимую неуклюжесть. В общем, я осталась довольна результатом.

Когда я вышла к Диме, у него отпала челюсть.

— Круто! Ни за что вас не узнал бы на улице!

— А на голубого я, случайно, не похожа?

— Ну не знаю, — ухмыльнулся Дима. — Вроде не очень.

— Тогда приступим к делу.

Мы прошли в библиотеку. Дима открыл секретер. Я вынула все папки из ящика, где лежала злополучная двадцать шестая.

— Помогай мне, — сказала я Диме. — Надо найти те разработки твоего отца, которыми он занимался до и после разработки, находившейся в архиве под номером 26.

Вместе мы справились с задачей довольно быстро. Изучать папки на месте не было времени: Соколов позвонил и сказал, что ждет нас внизу. Я положила бумаги в сумку.

— И что теперь? — спросил Дима.

— Теперь Саша отвезет тебя домой. По дороге расскажи ему, что произошло. Передай, что я буду ночевать вместе с Катей: он поймет. Как доберусь до нее, позвоню ему. И тебе, как мы договаривались. Вот еще что — отдай Соколову ключи от моей машины. Я потом по телефону скажу ему, что делать. А сейчас спускайся вниз. Как выйдешь из квартиры — осмотри лестничную площадку. Если заметишь что-нибудь подозрительное, возвращайся. Если, не дай бог, что-то случится на лестнице — кричи громко, я тут же примчусь. В машине меня не дожидайтесь — поезжайте сразу. Только набери мой номер — я не буду отвечать, просто пойму, что все в порядке и вы поехали.

— Таня, я буду очень за вас волноваться.

— Да брось — в таком прикиде меня никто не узнает.

Дима улыбнулся и пошел к выходу. Я закрыла за ним дверь и стала напряженно вслушиваться. Его шаги бодро застучали по лестнице. Через несколько секунд хлопнула дверь парадного. Еще через несколько — зазвонил мой сотовый. Все в порядке.

Теперь моя очередь. Я еще раз взглянула в зеркало: жаль, Соколов меня такой не увидел, он был бы в восторге. Потом перекинула сумку через плечо, тихонько вышла из квартиры и аккуратно захлопнула за собой дверь. В подъезде было тихо. Я благополучно спустилась вниз и вышла из подъезда. Было уже совсем темно. Правда, двор неплохо освещался. Но как-нибудь проскочу. Если слежка не снята, то сейчас под особенно пристальным вниманием находятся выход из подъезда и моя «девятка». Поэтому из подъезда я неторопливо пошла в сторону, противоположную той, где оставила машину. Дойдя до угла дома, на секунду остановилась и посмотрела во двор. Ничего подозрительного не заметила. Возможно, слежка уже снята. Но, выйдя из двора на улицу, я убедилась, что это не так. На противоположной стороне улицы стоял давешний черный «Опель» с тонированными стеклами. Когда я подъезжала к Диминому дому, его здесь не было: наблюдали вообще откуда-то из двора, судя по звонку мобильника, раздавшемуся сразу, как я зашла в Димин подъезд.

Меня подмывало выкинуть какой-нибудь номер. Например, подойти к «Опелю» и попросить прикурить. Тогда я смогла бы разглядеть лица преследователей. Но я сдержалась. Так сильно рисковать было бы глупо. Надо уносить отсюда ноги. Черт! Мне не был виден даже номер машины. Но подходить ближе, чтобы рассмотреть, я не рискнула. Я развернулась к машине спиной и развинченной походкой независимого подростка направилась в сторону автобусной остановки, внимательно прислушиваясь к каждому шороху сзади себя. Только сев в автобус, я, наконец, немного расслабилась. Кажется, пронесло.