Глава 3

На следующее утро я позволила себе немного подольше поваляться в постели. Затылок все еще ныл. Жара не отступала. Шевелиться было решительно лень. Однако пора было приниматься за работу. После полного провала вчерашней «операции» у меня оставалась единственная зацепка — мебельный салон. И действовать надо оперативно. Ведь шантажисты будут теперь искать возможность передать кассету жене Денисова. Но раньше понедельника им это сделать не удастся — сегодня мой клиент целый день дома и сам проследит, чтобы никто не потревожил покой его супруги. Хотя после подслушанной сцены я уже совершенно ничего не понимаю. Денисов говорил мне, что хочет уберечь Анну от волнений. Но, судя по тому, как он с ней обращается, ему глубоко наплевать на эмоции жены. Похоже, им движет исключительно задетое самолюбие.

Словом, эта история нравилась мне все меньше. Верным был мой первый порыв — отказаться от этого дела. Больше надо доверять своему внутреннему голосу! Но, с другой стороны, тот же голос мне тихонько нашептывал: «Танюша, наплюй на все, пять тысяч зеленых на дороге не валяются».

Ладно. Быстренько раскручусь с этим делом, получу гонорар и навеки забуду, что есть такой Виктор Вениаминович Денисов, человек-загадка. Загадка, которая даже мне пока не по зубам. Итак, у меня на все про все один день. Надо постараться. Раз уж профукала возможность использовать технику, придется отработать ногами.

Вот так ласково себя подбадривая, я собралась и поехала в салон «Лада». Только бы он работал по воскресеньям, иначе все мое расследование полетит к чертям. А вместе с ним и гонорар. Однако фортуна была на моей стороне: салон был открыт. В торговом зале было прохладно и стоял специфический запах новой мебели. Мои попытки найти хоть одну живую душу не увенчались успехом, зато внимание привлек изящный столик. Ценник на нем гласил: «Если ты, Танюша, хочешь вместе с шубкой еще и меня, то никаких отпусков и никаких капризов. Работа, работа и только работа!»

Я нахально развалилась в мягком кресле рядом со столиком и стала поджидать, когда же явится хоть кто-нибудь, чтобы меня с него согнать. Прошло еще минут пять. Я подумывала уже о том, чтобы прилечь на диван в какой-нибудь фривольной позе. Но до такого экстрима дело не дошло. Откуда-то из недр салона возник внезапно, как призрак, широко улыбающийся продавец-консультант. Я решила не испытывать его терпение и поднялась с кресла.

— Что-нибудь присмотрели? У нас скидочки, — с места в карьер начал продавец.

Чтобы не разочаровывать его и сохранить профессиональный интерес к моей особе, я похвалила приглянувшийся мне столик, поинтересовалась возможностью покупки в кредит и обещала на днях наведаться «с мужем». Продавец нежно и преданно заглядывал мне в рот, не переставая улыбаться. Тогда я решила, что настал момент задать интересующий меня вопрос:

— Да, кстати, а Катя Рокотова сегодня не работает случайно?

— Катя Рокотова? — Продавец был очень озадачен. Ему явно не хотелось мне перечить и огорчать меня чем-либо, однако он вынужден был ответить:

— Извините, у нас нет такой.

— Точно?

— Абсолютно точно.

— Ах, ну да! — Я сделала глупое лицо. — Конечно, я же все напутала. Она работает в другом салоне — в «Трех китах». Просто я видела у нее календарик с рекламой вашего салона и все перепутала.

Лицо продавца приняло привычное для него лучезарное выражение, и он выдал мне всю необходимую информацию:

— Ах, вот оно что. Просто у нашего салона две недели назад был небольшой юбилейчик, и мы по этому поводу проводили рекламную акцию в ночном клубе «Сити». Наверное, ваша подруга была там — мы дарили всем гостям календари и ручки с нашей символикой и всеми координатами и буклеты нашего салона.

— «Сити»? Надо же, никогда там не была. Что, хороший клуб?

— Да, хорошее обслуживание, дизайн интересный, дискотека шикарно оформлена.

— Вот как! И где же он находится? Надо непременно сходить!

— Это на углу Садовой и улицы Железнодорожников. Если пойдете, обращайтесь к бармену Антону, это мой приятель. Передадите ему привет от Ивана из «Лады», он обслужит вас по высшему классу.

— Спасибо, Иван. — Я улыбнулась самой обольстительной из своих улыбок. — Ну, мне пора. До встречи!

— Может, посмотрите диванчики? — спохватился мой собеседник.

— Непременно посмотрю. Но в другой раз. До свидания, — бросила я, выходя на улицу.

Так-так-так! Наконец что-то начало проклевываться. Зацепка слабоватая, конечно, но все же лучше, чем ничего. Может, бармен Антон сумеет что-то припомнить? Привет от его приятеля здесь будет очень кстати.

— Девочка, — это было обращение к моей горячо любимой машине, — не удивляйся, мы едем в ночной клуб, хотя сейчас и не ночь, а полдень.

Я доехала до клуба за десять минут. Сегодня мне решительно везло: бар клуба открывался как раз в двенадцать часов дня. Похоже, мне довелось быть первым посетителем. Больше никого не было, бармен скучал. Я села за стойку.

— Что желает очаровательная дама?

— Дама желает чашечку кофе со льдом.

— Вы хотите черный кофе?

— А какие еще цвета у вас есть? — позволила я себе беззлобно пошутить.

Бармен улыбнулся:

— Значит, черный. Сию минуту. — Бармен сделал заказ на кухне и вернулся ко мне.

Я закурила и спросила:

— Это вы Антон?

— Да, я. — Парень улыбнулся, нисколько не удивляясь.

— Тогда вам привет от вашего друга Ивана из мебельного салона.

— Правда? — Парень разулыбался еще шире. — Вы с ним знакомы?

— Немного. Я клиентка их салона. Это он порекомендовал мне ваш клуб. Я решила с утра заехать, как говорится, на разведку. У вас тут очень мило. А дискотека во сколько начинается?

— В десять вечера. Приходите — не пожалеете. Те, кто побывал у нас один раз, обязательно становятся постоянными гостями.

— А вы что же, запоминаете всех гостей в лицо?

— Почти всех. Тех, кто был больше двух раз, уж точно запоминаю — это часть моей работы. Гостям приятно, когда бармен здоровается с ними, как со знакомыми, и помнит, что они предпочитают заказывать. Поэтому хорошая зрительная память — основа профессионализма.

— Ну надо же! — восхитилась я. — Вы, наверное, просто находка, скажем, для частного сыщика.

— Пока что не доводилось пообщаться.

Мой кофе был готов, и я на пару минут умолкла, дегустируя напиток. Он был недурен.

Потом я сказала:

— Антон, а давай от скуки проведем эксперимент. У меня есть с собой фотография одной моей знакомой. Она большая любительница ночных клубов. Ты сможешь по фотографии определить, бывала ли она у вас и что она заказывала?

— Ну, давай попробуем. — Мы незаметно перешли на «ты». Я достала из сумочки фотографию Кати-Анжелики и протянула бармену. Он кинул беглый взгляд. Потом кивнул:

— Да. Она здесь часто бывает на дискотеке. Коктейль «Сити-Специаль», сигареты «Вог» с ментолом. Появляется поздно и остается почти до утра.

— Феноменально! — Я придала своему лицу выражение крайней степени восторга. — А еще что-нибудь?

— Да это, пожалуй, все. Как зовут, не знаю. Приходит с компанией, уходят, обычно, тоже все вместе.

— Классно, Антон! Ты действительно настоящий профессионал!

Антон самодовольно улыбнулся.

— Знаешь, я, пожалуй, стану к вам заглядывать. Иван не зря мне посоветовал этот клуб. А меня ты запомнишь?

— Такую очаровательную гостью — с первого раза. Как тебя зовут?

— Татьяна.

— Итак, она звалась Татьяна… Потрясающая блондинка, черный кофе со льдом. И не забыть поблагодарить Ивана за рекомендацию.

Мы рассмеялись. После этого я попрощалась до вечера.

— Буду ждать с нетерпением, — ответил Антон.

До вечера оставалось море времени. Бездействовать мне совсем не хотелось. Я решила, что теперь неплохо было бы нанести визит бывшей жене Денисова, Марине Алексеевне. Поговорим по душам. Может, что-то всплывет интересное. По крайней мере, лучше пойму, что за человек мой клиент. И еще. Если я не ошибаюсь, то Денисов сказал мне, что неделю назад они праздновали встречу, возвращение Соколова в родной город (откуда — мой клиент деликатно промолчал). Мельников же сообщил мне, что Соколов освободился около двух месяцев назад. Марина Алексеевна во вчерашнем разговоре упомянула, что он заходил к ним в гости месяца полтора назад. Нестыковочка. Денисов не говорил мне всей правды, потому что так удобнее было объяснить их «загул» или он действительно не знал, что его друг в городе уже давно? И звонки «молчунов» начались больше месяца назад. Что это — случайное совпадение? С трудом в такое верится. Мне кажется, что есть здесь связь. Правда, пока совершенно непонятно, какая.

Я почему-то была абсолютно уверена, что Денисов отойдет от вчерашнего шока и поручит мне расследовать ограбление его сейфа. Поэтому я подспудно увязывала два этих дела в одно, и в голове моей вертелись какие-то обрывочные версии. Я пока не обдумывала их сознательно: иногда мыслям полезно повариться где-то в подкорке. А потом, глядишь, и увяжется все, и родится неожиданно логичная картина происходящего. Визит к Марине Алексеевне должен был дать мне информацию к размышлению. Обо всем этом я думала, пока курила в машине.

Докурив, я позвонила своей новой знакомой. Марина Алексеевна искренне обрадовалась звонку:

— Танечка, приезжайте хоть сейчас. Я ужасно скучаю. У меня отпуск, я собиралась провести его на даче с Димой, да вот приболела. Умудрилась где-то простудиться в такую-то жару. Просквозило, шея не ворочается. Вчера еще ничего было, а сегодня встала утром и голову не могу повернуть. Отправила Димку на дачу одного, а сама не знаю, чем себя занять. Приходите, Танюша, я так буду рада с вами поболтать!

Ну вот и чудесно. Кроме того, мне был обещан какой-то особенный кофе. Выйдет прекрасное сочетание приятного с полезным. К Марине Алексеевне я приехала около двух. (Как говорил Винни-Пух, «самое время — немного подкрепиться»).

Хозяйка встретила меня радушно. Она пригласила меня на кухню и принялась готовить обещанный кофе. Это было настоящее таинство. В джезву Марина Алексеевна добавляла какие-то приправы, пряности, совершенно мне незнакомые. Аромат стоял потрясающий. Во время приготовления кофе мы даже не разговаривали — это казалось кощунством. Но, наконец, диковинный напиток был готов, мы переместились в гостиную и уютно расположились в креслах около маленького столика. На нем как по волшебству возникло целое блюдо еще горячих и очень аппетитных плюшек, варенье в вазочках, бутерброды — у меня уже текли слюнки.

— Я после вашего звонка, Танечка, решила побаловать нас вкусненьким, напекла быстренько плюшек — тесто с утра еще поставила, как чувствовала.

— Марина Алексеевна, — восхищенно проговорила я. — Да вы просто добрая фея! Как же вы с больной шеей, ведь это так хлопотно.

— Ай, Танечка, мне так приятно повозиться на кухне, когда есть кого угостить. А вам с вашей работой, наверное, некогда стряпней заниматься.

— Да уж, точно. А печь я вообще не умею — для меня это нечто запредельное.

— А вы заходите почаще, я научу, ничего хитрого здесь нет.

Прежде чем накинуться на плюшки, я попробовала кофе. Он превзошел все мои ожидания. Ничего более ароматного я в жизни не пила. Марина Алексеевна обещала поделиться рецептом. За кофе мы наконец разговорились. Беседа наша протекала неспешно и приятно. О моде, о погоде, о том, из чего Марина Алексеевна готовит изумительное варенье, и прочих женских мелочах. Так незаметно мы добрались до наших личных жизней. Мне особо рассказывать было нечего. У меня хронически не любовный фронт, а сексуальный тыл. Причем даже без девиза «все на фронт». Я посетовала, что постоянно приходится отказываться от прочных отношений ради работы.

— Ну, Танечка, какие ваши годы! Вы такая красавица. Просто не нашелся еще мужчина, который был бы сильнее вас и заставил бы всерьез задуматься о длительных отношениях.

— А в вашей жизни был такой мужчина?

Марина Алексеевна слегка порозовела и сказала:

— Мне всегда хотелось, чтобы появился. Я уже как будто научилась разбираться в людях — много всякого довелось пережить и перевидать. Не сочтите за бахвальство, но с высоты своих лет и жизненного опыта я смогу уже узнать настоящего мужчину, такого, с которым можно и в огонь и в воду. Но все не так просто. Загвоздка в Димке. Ведь он просто обожает отца. Несмотря на наш разрыв, он души в нем не чает. И наверняка в штыки примет любого претендента на папино место.

— Мне кажется, вы преувеличиваете. Он уже взрослый парень, сам, того гляди, женится.

— Ну вот, когда он женится, тогда у меня появится время и о себе подумать, — с усмешкой ответила Марина Алексеевна.

— А Виктор Вениаминович не был вам опорой в жизни? Каким он был мужем?

Марина Алексеевна немного помолчала. Потом сказала с легкой грустью в голосе:

— Он совсем другой. Как бы вам объяснить… Им очаровываешься, вспыхиваешь от страсти, а потом впору хоть в огонь, хоть в воду, простите за каламбур. — Она улыбнулась.

— Мне он показался интересным мужчиной.

— Со стороны все мы выглядим молодцами, а поживешь бок о бок — и куда что делось. Знаете, хороший муж — чужой муж. Потому что не видишь каждый день… Танечка, вы курите? — неожиданно спросила Марина Алексеевна.

— Да, я как раз хотела попросить у вас разрешения закурить.

— А я вот бросила давно и сигарет дома не держу, а иногда хочется. Пойдемте на балкон, и вы угостите меня сигареткой, ладно?

На балконе наш разговор возобновился.

— Вы спрашивали меня вчера про Сашу Соколова. Мы с ним были большими друзьями в студенческие годы. И это он познакомил меня с Виктором. Увидела Денисова один раз и потом ночами не спала, влюбилась, что называется, с первого взгляда. Вы можете себе представить, как хорош он был в молодости. Не было еще нынешнего лоска. Но зато были идеи, порывы, планы. Встречались с ним, все, как в сказке было, потом поженились, родился Димка. Виктор меня, думаю, любил по-своему, но от такой любви я просто задыхалась. Он ведь, как все талантливые люди, — большой эгоист. А у эгоистичных людей и чувства такие. Ведь настоящая любовь — это желание отдавать себя. А Виктор способен только принимать любовь, поклонение, восхищение. Но при этом он не способен поступиться даже небольшой частичкой себя.

— Да, пожалуй, я это тоже успела в нем заметить. — Я припомнила давешний разговор Денисова с Анной. — Но к талантливым людям обычные мерки не подходят.

— Да. Я всегда об этом помнила. Может быть, поэтому мы так долго прожили вместе. Хотя и трудно было всегда быть его тенью. — Марина Алексеевна вновь ненадолго умолкла. — Впрочем, жили-то мы неплохо. Вот только в какой-то момент он стал от меня отдаляться.

— Из-за Анны?

— Нет, раньше. Сразу после того, как ушел из института и занялся бизнесом. Мы ведь в институте работали вместе над его проектами. Я была тогда завлабораторией. Интересно было, мы и вечерами дома все о его разработках говорили. Обсуждали, строили планы. А его мексиканские командировки давали массу материала для исследований. Не говоря уж о впечатлениях. Да. Хорошо тогда было. А как ударился в бизнес — интересы пошли другие. Новые знакомые, с которыми мне было не всегда комфортно. Из старых друзей один только Сашка и остался.

— А вы по-прежнему работаете в НИИ?

— Да нет, я тоже вскоре после Виктора оттуда ушла. Времена были сложные, наши исследования прекратили финансировать, и моя лаборатория практически заглохла. Я теперь преподаю органическую химию в Медицинской академии. Правда, в последние годы институт наш опять ожил, меня зовут на прежнюю работу. Но я все не могу решиться: нет во мне уже того горения. Туда надо побольше молодых, перспективных…

Мы опять вернулись в комнату, и Марина Алексеевна продолжила рассказ:

— Ну а потом появилась Анна. Анюта, как мы ее все звали. Это дочка старого знакомого моих покойных родителей. Она с отцом часто бывала у нас дома. Этакий угловатый подросток. А потом вдруг расцвела, похорошела. Глаза огромные, лицо точеное, стройная. Полуребенок, полуженщина. Трогательное что-то в ней такое было. К тому времени у Александра и Виктора уже была своя фирма. И девочка без памяти в моего благоверного влюбилась. Ходила, смотрела на него во все глазенки. А на нее смотрел Соколов. Только ему не светило: ее папа был тогда начальником налоговой службы. Деспотичный человек, без его согласия никакая любовь Анны на существование права не имела. А вот Виктор ему чем-то приглянулся. Наверное, рыбак рыбака видит издалека.

Не знаю, как уж у них там получилось, но когда вся заварушка с незаконными махинациями на фирме была вскрыта, ее отец помог разморозить счета. Виктор смог забрать деньги и быстро ликвидировать фирму. Соколову, как главному бухгалтеру, по обоюдной договоренности, пришлось отсидеть срок. А Виктор попросил у меня развода и как-то скоропалительно женился на Анне. Когда Александр вернулся, у него был шок. Говорит, от Виктора никак такого не ожидал.

— А вы видитесь с Соколовым?

— Да, он заходит иногда, мы до сих пор с ним остались хорошими друзьями. Вот недавно приходил, буквально несколько дней назад. Сказал, что у него все нормально. Они с Виктором встретились как старые друзья, несмотря ни на что. Виктор был рад его видеть. Сразу вручил ему пакет ценных бумаг на сумму, которая как раз составляла Сашину долю. Предложил устроить его на работу. Правда, не в свою фирму: у него сейчас вакансий нет. Но пообещал порекомендовать Сашу в качестве толкового финансового директора кому-то из своих знакомых.

Я пробыла у Марины Алексеевны часа два. Мне показалось, что она устала: недомогание сказывалось. И вообще — пора и честь знать. Поэтому я тепло попрощалась с ней, поблагодарила за изумительный кофе и пообещала зайти как-нибудь еще. Мы расстались почти подругами, несмотря на разницу в возрасте.

Уже уходя, я еще раз остановилась перед ацтекской маской и полюбовалась ею.

От Марины Алексеевны я поехала домой. До десяти часов вечера мне больше нечем было заняться. Надо было отдохнуть перед ночными похождениями.

Дома решила еще раз бросить кости. Достала замшевый мешочек, задала вопрос: «Что вообще означает вся эта ситуация?» Выпало сочетание 12+21+30. Его расшифровка гласила коротко и ясно: «Пан или пропал». Ну, насчет «ясно», я, конечно, слегка погорячилась. К чему относилась эта формула? К моему расследованию — к последней возможности найти сегодня вечером неуловимую красотку? Или к личным проблемам моего клиента? А может, это было кредо шантажистов?

Размышляя надо всеми этими вариантами, я задремала на диване.

Солнце клонилось к закату, но зной не уходил. От растрескавшейся земли поднималось марево, и от этого воздух казался густым и зыбким, а неверные силуэты всех предметов, находящихся поодаль, дрожали и неуловимо меняли очертания. Индеец в легких одеждах сидел в одиночестве у костра и курил длинную трубку. После каждой затяжки его глаза закатывались от наслаждения. По его виду трудно было определить: стар он или молод. Лицо, загорелое и обветренное, казалось, принадлежало старику. Но глаза его были глазами юноши, свежего и полного сил. Сделав последнюю затяжку, он поднялся и заткнул трубку за пояс, похоже, он никогда с ней не расставался. Индеец поднял с земли бубен из кожи буйвола и, полуприкрыв глаза, начал отбивать странный рваный ритм. Потом завел заунывную песню. Голос его был трескучим, но в песне было что-то завораживающее. В такт своему пению и ударам он затанцевал, если только можно было назвать танцем этот ни на что не похожий набор движений. Однако его сухое и жилистое тело было на удивление подвижным и гибким. В его пластике было что-то кошачье. Ритм, отбиваемый им, становился все сложнее и быстрее, песня зазвучала громче, плавные поначалу движения стали быстрыми и отрывистыми. Темп продолжал нарастать. Теперь это уже скорее было похоже на припадок эпилепсии. Индеец поднял глаза к небу, словно чего-то прося у неведомого божества. Наконец, он затрясся всем телом и рухнул в изнеможении на землю.

Проснулась я около восьми вечера и теперь сидела на кухне в махровом длинном халате, с полотенцем на голове и пила кофе. Надо привести себя в порядок и можно смело идти в ночной клуб с надеждой, что Катерине тоже захочется прогуляться. Передо мной стоял вопрос: лучше для начала последить за ней или сразу выходить на контакт с девушкой? Первый вариант — это дополнительная трата времени, которого и так не остается. Но, с другой стороны, при втором варианте была опасность спугнуть шантажистов. Так ничего и не надумав, я решила действовать по обстановке. Импровизация — самый лучший план. Интересно, а новый наряд для похода в «Сити» входит в разряд текущих расходов? Ладно, все равно уже не успею купить. Придется довольствоваться тем, что есть.

Между прочим, зря утверждают, что женщины, у которых на уме «рюшечки и оборочки», поверхностны и бездуховны. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», как совершенно верно подметил классик. Ведь это же эстетическое наслаждение — видеть себя в платьице от VERSACE или в юбочке от GUCCI.

Сегодня у меня выдался день совмещения полезного и приятного, а я это всегда любила. Вот и сейчас я займусь делом Денисова и в то же время позволю себе немного расслабиться после недавнего происшествия. Было принято решение провести вечер во всеоружии и одеться в сногсшибательный наряд. Затем я сделала макияж, а волосы решила распустить. И, выкурив сигаретку, отправилась, можно сказать, на работу.

В ночном клубе было два бара: один находился в танцзале, другой — в ресторане. Мой выбор остановился на том, где я была сегодня днем. Там было тише, просматривался вход в клуб и там работал приятный бармен Антон — кладезь информации.

Я приехала в клуб чуть раньше десяти вечера. Антон поздоровался со мной, уже как со старой знакомой. Сообщил, что моей «приятельницы» пока нет. Потом поинтересовался:

— Тебе кофе или вечером предпочтешь что-нибудь другое?

Я заказала легкий коктейль, который порекомендовал Антон, и поудобнее устроилась за стойкой, так, чтобы следить за входом.

Вечером бар выглядел совсем иначе, чем днем. Все столики были заполнены. Мимо туда-сюда сновали официанты, уже замученные к середине смены. Я заметила, что мужчина, сидящий за столиком, неподалеку от барной стойки, тайком на меня поглядывает. Я достала сигарету. Мужчина в одно мгновение оказался рядом со мной и галантно протянул зажигалку. Я рассмотрела его лицо и обомлела: это был Александр Соколов. Вот это да! Очень любопытное совпадение. Возможно, он тоже ждет Катю? Интересно, он знает, кто я такая, или просто решил подцепить симпатичную девушку?

— Добрый вечер, — сказал он, — меня зовут Александр. Я все на вас смотрю, а подойти не решаюсь. — Однако смущенным он при этом не выглядел.

— Да. Я вас узнала и заметила, что смотрите, — закинула я пробный камень.

— Узнали и заметили, что я вами интересуюсь? Надеюсь, я не буду слишком назойлив, если предложу свою компанию? Вы такая красивая, а сидите в одиночестве. Непорядок. Вот уже полчаса тянете свой коктейль. Что вы пьете?

Я сказала название коктейля.

— О, практически безалкогольный. А вы хотя бы знаете, что реальность — это галлюцинация, вызываемая недостатком в организме алкоголя?

Он явно хотел произвести впечатление. Я улыбнулась. Он присел за стойку рядом со мной, спиной ко входу. Это говорило о том, что он не находится в состоянии напряженного ожидания и достаточно спокоен. Мне же он обзора не заслонял, и я то и дело украдкой бросала взгляд через его плечо.

— Можно мне узнать, как зовут очаровательную незнакомку?

Судя по всему, он действительно не знает, кто я такая.

— Светлана, — соврала я.

Антон из-за стойки заговорщически мне подмигнул: мол, знаем, какая ты Светлана.

Соколов продолжал сыпать комплиментами:

— Это имя вам удивительно подходит. Как раз для блондинки с зелеными глазами. А что, Светочка, не хлопнуть ли нам по водочке за знакомство?

Я отказалась.

— Ну, как знаете. А я выпью. Как говорится, лучше водки хуже нет. Бармен, налей, голубчик, сто грамм водочки, только похолоднее. Как пишут на этикетке: «Перед злоупотреблением охладить».

Соколов был высоким и симпатичным. В жизни его внешность была приятнее, чем на кассете. Но на своего друга Денисова он был совершенно не похож. В манерах никакого намека на благородство, обходительностью он тоже не блистал. Все, на что способен Соколов, — это сыпать глуповатыми шутками. Перехватив таки мой взгляд, он поинтересовался:

— Вы кого-то ждете?

— Да так, не особенно. Просто смотрю, не заскочит ли кто из знакомых. А что вы здесь делаете?

— Просто отдыхаю. А в настоящий момент наслаждаюсь обществом такой необычайной прелестницы. — Александр по мере возможностей изощрялся в комплиментах.

Антон подал водку. Соколов залпом опрокинул рюмку и попросил повторить.

— Вы знаете, Светочка, как говорит один мой знакомый доктор, алкоголь в малых дозах полезен в любых количествах.

Водка сделала его более развязным. Он попытался слегка меня приобнять. Я деликатно отстранилась. Соколов отреагировал опять шуткой:

— Простите, простите, больше не буду. Но знаете, рядом с цветущей женщиной и руки распускаются. И вообще, Светочка, не вините меня, ведь женщины — это же такая прелесть! Что у мужчин на уме, то у женщин везде.

Уже перевалило за одиннадцать. Катя-Анжелика так и не появилась. Юмор Соколова стал меня напрягать. Я решила распрощаться и покараулить мою подопечную из машины. Заодно смогу узнать, как встретится Соколов с Катей, какова будет его реакция на ее появление. А что она все-таки появится, я почему-то теперь была уверена. Интуиция.

Александр уловил, что я собираюсь откланяться, и стал просить мой номер телефона.

— Пожалуй, не стоит, — решительно ответила я.

— Не лишайте меня надежды, Светочка! Возьмите хотя бы мой.

Он быстро написал на салфетке свой номер и чуть ли не силком впихнул его мне в руки. Ну что же, не исключено, что он мне пригодится.

— Завтра позвоните? — умоляющим тоном спросил он.

— Нет, лучше во вторник. Или даже в среду, — сказала я, чтобы отделаться от навязчивого поклонника. Если бы он знал, кто я и какого рода у меня к нему интерес, наверное, его тон сильно бы изменился.

— Два дня? У вас нет сердца.

— До свидания. — Я встала и направилась к выходу.

Пусть думает, что я стерва. В этом, конечно, есть доля правды. Но в настоящий момент я просто детектив при исполнении.

Путь к выходу из бара не занял много времени, моя рука уже тянулась к дверной ручке, как вдруг дверь неожиданно распахнулась, и я столкнулась нос к носу с Катей. Она даже меня слегка задела.

— Извините. — Девушка уловила удивление на моем лице. У меня была секунда на размышление: остановить ее сейчас или последить. Я оглянулась: Соколов куда-то испарился, его не было ни за стойкой, ни за столиком. Значит, Катю можно смело «брать», он ничего не поймет. Тем более что он не знает, кто я такая. Просто две девушки разговаривают. А если он причастен к этой истории, то от меня не уйдет, если красотка будет в моих руках.

Я заслонила проход, и Катя никак не могла протиснуться. Надо пользоваться ситуацией, пока она не улизнула в дискотечный зал, где наш разговор мог бы привлечь гораздо больше внимания.

— Вас зовут Катя? Мне нужно с вами поговорить.

Теперь удивилась девушка. Но она пока ничего не поняла: тревоги ее лицо не выражало. Она оглядела меня, и мой вид ее покорил. Не зря столько времени проведено у зеркала.

— Давайте отойдем в сторонку. — Мы удалились к лестнице, спускающейся в гардероб.

Я решила взять ее напором, не давая опомниться.

— Меня зовут Татьяна. Я — частный детектив. Вспомните, где вы были в прошлую субботу вечером.

— А в чем дело? — Катя явно занервничала.

— Просто ответьте на мой вопрос.

— Частный детектив?

— Может, удостоверение показать?

— Не надо. Я сама могу, какую хочешь, корочку предъявить. Вы не можете мне ничего сделать.

— Нет. Не могу.

— Отлично. Тогда пропустите. Я не собираюсь с вами разговаривать.

Но я не отступала:

— Расскажите, кто вас попросил привести на квартиру двух мужчин в прошлую субботу?

Катя разволновалась не на шутку, но пыталась скрыть волнение за деланой бравадой и даже нахальством. Я заслонила ей путь к отступлению, чуть ли не прижав ее к перилам.

— Это что — преступление? Стоите тут, мозги мне парите.

— Было бы что парить, ты бы туда не пошла одна с двумя мужчинами и вообще не ввязалась бы в эту историю.

— Таня из полиции нравов, а по виду-то и не скажешь.

Девушка попалась вредная, говорить не хотела. Припугнуть ее, что ли?

— Если я завтра эту кассету отнесу в милицию, мало тебе не покажется. Знаешь, какой срок за шантаж дают?

— Не знаю я ничего про кассету, и все тут, нечего меня на понт брать, — огрызнулась Катерина.

Фу, какой жаргон.

— Ну, конечно. У твоей тети на квартире тебя снимали на видео, а ты даже и не знаешь.

На лице Кати мелькнуло выражение «дело — дрянь».

— Пустите, мне нужно позвонить.

— К адвокату тебе еще рановато, успеешь, — грубовато ответила я.

И вдруг она отчаянно, изо всех сил толкнула меня, да так, что я скатилась по ступенькам лестницы. Поделом тебе, суперледи, никогда нельзя расслабляться. Поднимаясь на ноги, я увидела, как Катя что есть мочи бежит к двери, ведущей на улицу. Несмотря на боль, я рванула за ней, перелетая через две ступеньки. Она уже выскочила наружу. Если я ее сейчас упущу, то она затаится, и я ее больше не найду. Значит, упускать нельзя. Я скинула на ходу дорогущие босоножки на высоком каблуке и побежала босиком.

Выскочив на улицу, я увидела, как девушка стремительно удаляется в направлении близлежащего парка. Разумно: парк не освещается, темнота там, должно быть, хоть глаз выколи, решила, значит, спрятаться где-нибудь в зарослях. Слегка прихрамывая, я побежала за Катериной. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Но перехватить беглянку перед входом в парк мне не удалось: она все-таки проскочила туда. На бегу я выхватила из сумочки фонарик (у меня всегда под рукой самое необходимое) и вбежала в ворота парка вслед за девушкой.

Но на темных аллеях и тропинках парка никого уже не было видно. Наверное, она свернула в кусты. Молодец! Но от меня так просто не уйдешь. Я погасила фонарь, чтобы меня тоже не было видно, и, подойдя к ближайшим зарослям, куда она, по моим расчетам, должна была сигануть, остановилась. Теперь надо сконцентрироваться и стараться уловить каждый шорох.

Мое внимание привлек треск веток, раздающийся неподалеку. Осторожно ступая по траве, я кралась на звуки, как хищник за добычей. Но вот все вокруг стихло. Куда идти дальше, у меня не было ни малейшего представления. Еще один шаг — и под моей ногой предательски хрустнул засохший сучок. В следующую секунду прямо из-под куста у моих ног выскочила «моя беглянка», ударила меня ногой по колену (и без того больному, вот мерзавка!) и снова бросилась бежать. Я не успела ее схватить. Она неслась по газону и, должно быть, уже ничего не соображала от страха. Я снова включила фонарик и, хромая еще сильнее, припустилась за ней. Пытаясь увернуться от меня, Катерина металась и петляла, как заяц. Не знаю, сколько бы мы еще так бегали, но внезапно девушка споткнулась и со всего размаха рухнула в цветочную клумбу. Раздался приглушенный вскрик, затем стон, и все стихло. Я подбежала к клумбе, посветила. Ого, похоже, Катя приложилась головой о торчащий поливочный кран. Она лежала ничком и не подавала признаков жизни. Я осторожно перевернула ее на спину. Катя была без сознания, и все лицо у нее было в крови. Я даже не позлорадствовала. Достав из сумки платок, вытерла кровь. К счастью, ничего опасного — просто разбила нос и поцарапала щеку. Только бы не сотрясение! Осмотрев девушку внимательнее, я увидела, что одна нога у нее здорово ободрана. Тем временем Катерина очнулась и слабо застонала. Она попыталась было снова вскочить, но скорчилась от боли и рухнула в цветы. Кровь из носа лилась тонкой струйкой.

— Ну все, подружка, — сказала я спокойным тоном, — гонки окончены.

Она больше не пыталась убежать. Испуганно смотрела на свою одежду, залитую кровью, и, кажется, не понимала, что с ней произошло.

— Ничего-ничего, до свадьбы заживет, — заметила я. — А теперь давай-ка будь умницей. Я доведу тебя до машины и отвезу к себе. Окажу первую помощь, и мы, наконец, поговорим, как взрослые люди.

Я помогла Катерине подняться, крепко обхватив ее за талию, и мы похромали к моей машине. Сопротивляться девушка больше не пыталась: то ли поняла бессмысленность этого, то ли просто находилась в шоке. Мы, наверное, выглядели со стороны весьма странно. Редкие прохожие, попадавшиеся на улице в этот поздний час, сторонились. И ни один, между прочим, не предложил свою помощь. Благополучно доковыляв до машины, я буквально «сгрузила» Катю на переднее сиденье, села за руль и поспешила отъехать от клуба: мы уже начинали привлекать внимание охраны. Оказавшись на тихой улочке, я остановилась у обочины и взглянула на свою пассажирку. Она запрокинула голову и закрыла глаза. Я предложила ей платок. Катя взглянула на меня невидящим взглядом, но платок взяла и приложила к носу.

Я потерла свое больное колено, посидела немного, расслабившись. Затем сказала:

— Ну что, пора до хаты.

Девушка никак не реагировала. Я тронулась и поехала в сторону дома. Гонок на сегодня хватит. Попав наконец домой, я первым делом проводила Катерину в ванную комнату. Там помогла ей умыться, снять запачканную одежду. Дала запасной халат. Потом достала из шкафчика заморозку и побрызгала Кате в нос, чтобы остановить кровь. Промыла царапину на щеке раствором перекиси водорода. Все это время девушка отрешенно молчала, только морщилась от боли.

В гостиной я перебинтовала ей ногу.

— Как чувствуешь себя, спринтер? Голова сильно болит?

— Можно закурить? — слабым голосом спросила Катя. Ну наконец-то, заговорила. Значит, жить будет. Я молча протянула пачку сигарет, поставила пепельницу, села рядом и тоже с удовольствием закурила. Потом поднялась и направилась на кухню, предварительно спросив:

— Надеюсь, из окна прыгать не будешь? Не советую, седьмой этаж.

Девушка изобразила на лице жалкое подобие улыбки. Есть контакт! Я, похоже, сегодня и злой и добрый полицейский в одном лице. Приготовлю кофе с коньяком. Полагаю, после этого наша беседа все же состоится. А поговорить, думаю, есть о чем: недаром Катя так от меня бегала — наверняка много знает.

Кофе действительно произвел ожидаемый эффект. Апатия девушки сменилась тоской, потом Катя беззвучно зарыдала, вздрагивая всем телом, а проплакавшись, посмотрела на меня таким взглядом, что я поняла: она готова к разговору.

— Что же ты, подружка, натворила? Как тебя только угораздило влипнуть в такую грязную историю? Приключений ищешь на свою… голову?

Катя еще раз всхлипнула и заговорила:

— Все не так, как вы думаете. Я не бандитка какая-нибудь.

— Так расскажи все как есть. Увидишь, легче станет, — посоветовала я своей ночной гостье. — Если боишься кого-нибудь, я помогу тебе скрыться. Только при условии, что ты мне выложишь все как на духу. Не врать, не вилять, правда и только правда. Тогда сможешь рассчитывать на мою поддержку.

— Я боюсь… Я боюсь подвести хороших людей…

— Ну ничего себе! — взорвалась я. — Шантажисты — хорошие люди? Детка, да кто же это так тебе голову заморочил? Ты что же, собираешься одна за всех отдуваться? Даже не вздумай! Ты молодая, вся жизнь впереди, все еще можно исправить.

Но моя педагогическая тирада не произвела на Катерину никакого впечатления. Она продолжала настаивать:

— Вы не понимаете. Это действительно хорошие люди. И это не совсем шантаж.

— Ну брось говорить загадками! Если я не понимаю — объясни. — Я умолкла, решив больше не перебивать девушку.

Она, взвесив в голове все «за» и «против», наконец решилась:

— Хорошо. Наверное, лучше будет все рассказать. Вы похожи на порядочного человека. Тем более вы женщина, значит, поймете. Может, даже подскажете, что теперь делать.

Я утвердительно кивнула и, расположившись поудобнее, вся обратилась в слух…

Прошло больше двух часов с начала нашего разговора. Катя полностью выговорилась и теперь спокойно спала на моем диване. Все, что искажало ее лицо в первые минуты нашего знакомства, — вульгарность, нахальство, панический страх, — все исчезло в ходе ее «исповеди». Теперь, во сне, ее лицо казалось милым и совсем детским.

Я же не могла уснуть. То, что я услышала, было для меня полной неожиданностью. Мне предстояло обдумать, что теперь делать со всем этим. Я ушла на кухню, сделала себе большую чашку кофе, уселась с ней возле открытого окна и принялась прокручивать в голове все детали Катиного рассказа. О нем можно было сказать: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Постепенно все фрагменты рассказа моей новой знакомой, которая говорила сбивчиво, перескакивая с одного на другое и возвращаясь назад, сложились в полную картину.

Катя была давней приятельницей Саши Соколова. Они познакомились года за два до того, как Соколов угодил в тюрьму. Поначалу у них было то, что балагур Александр называл «внебрючная связь». Потом возникла какая-то душевная близость, несмотря на довольно существенную разницу в возрасте. «По сути, это не было романом, — пояснила Катя. — Просто дружба плюс секс. Ошибаются те, кто считает это влюбленностью. Мы хорошо понимали друг друга и могли говорить обо всем. И вообще, Саша здорово поддержал меня в трудную минуту».

Катя приехала в Тарасов из маленького областного городка Приречный. Это была практически деревня — старенькие деревянные домишки, огороды, куры, бродящие по пыльным улицам, козы, пасущиеся на каждом поросшем травой клочке земли, и прочая сельская экзотика. О том, что это все-таки город, напоминали лишь несколько пятиэтажек в центре да клуб, где раз в неделю была дискотека и раз в неделю работал «видеосалон» — комнатка с двумя десятками стульев, телевизор и видеомагнитофон, по которому крутили популярные зарубежные боевики и комедии.

Катя окончила школу и твердо решила уехать из Приречного и поступить в театральное училище. Конечно, в Москву она податься не решилась. Тарасовский же театральный факультет при консерватории вполне удовлетворял ее амбициям. Ее родители, разумеется, были категорически против. Она подговорила подругу тайком убежать из дома и поехать в Тарасов. Подруга в последний момент испугалась и передумала. Катерина уехала одна. Она слыла местной красавицей, поэтому совершенно уверена была в своем успехе. Но ее ждало горькое разочарование: она провалилась уже на первом туре. Вернуться домой было невозможно: строгие родители не приняли бы «блудную дочь». Да и мнение соседей и знакомых значило в маленьком городке очень много. А для них такой поступок девушки был неприемлем и безоговорочно осуждаем.

Катя осталась в Тарасове. Денег хватало на то, чтобы снять на три месяца комнату в коммуналке и перебиваться с хлеба на воду. Что делать дальше, Катя не представляла. В Тарасове жила ее тетка, сестра отца. Но Катя боялась появиться ей на глаза. В общем, ее судьба могла сложиться очень банально и пошло, как и у многих подобных ей мотыльков, летящих на огонек большого города. Но вот тут-то и появился в ее жизни Соколов. Он всегда предпочитал легкие связи, не обязывающие ни к чему. (В последнее время на это была особая причина, но об этом дальше.) Соколов поначалу обратил внимание лишь на Катину раскованность, непосредственность и красоту. Но когда она рассказала ему свою печальную историю, он неожиданно принял это близко к сердцу и стал помогать девушке устроиться в незнакомом городе. Соколов снял для Кати небольшую однокомнатную квартирку, поддерживал ее материально и помог устроиться на работу продавцом в парфюмерный отдел крупного универмага. Еще он заставил Катю встретиться с теткой и поговорить по душам. К ее удивлению, встреча удалась. Тетя Маша любила племянницу и не осудила ее побега из дому. Может быть, потому, что когда-то сама так же рвалась из деревни и вышла замуж за тарасовского парня без особого одобрения своих родителей. У Кати появился в чужом городе родной человек.

Одним словом, благодаря Сашиной поддержке девушка вскоре уже твердо стояла на ногах. Однако строгостью поведения никогда не отличалась. У нее постоянно были какие-нибудь романы и интрижки. Она с большим успехом заводила богатых любовников. В материальной помощи Соколова она уже не нуждалась. Но у них сложилась прочная дружба, и со всеми своими душевными невзгодами они всегда обращались друг к другу.

Как-то, в порыве откровенности, Соколов поведал Катерине свою сердечную тайну. Он был сильно влюблен в Анну Зацепину — дочь старинного друга семьи Денисовых. Та была чуть постарше Кати. Соколову всегда нравились молоденькие. Но здесь был особый случай. Он был готов променять все свои холостяцкие похождения на прочные отношения с Анной. Анна же относилась к нему по-приятельски, но не более. Соколов знал, что она обожает Виктора Денисова. Но у Виктора была семья, а Александр был свободен, поэтому он делал попытки добиться Аниной благосклонности. Однако вмешался отец Ани: он был резко против ее встреч с Соколовым. Он вызвал Александра для разговора. Состоялось пренеприятнейшее объяснение, в ходе которого Зацепин дал понять, что желает для своей дочери совсем другой партии. Соколову же он не разрешил приближаться к ней и на пушечный выстрел. «Гуляй со своими потаскушками, а о браке с моей дочерью даже и не мечтай!» — таково было резюме. Конечно, если бы Аня отвечала ему взаимностью, Соколов наплевал бы на все запреты. Но, увы, она была к нему равнодушна. Соколов тосковал и искал утешения в мимолетных связях. К Кате же теперь приходил изливать душу.

Когда Соколова осудили и посадили в тюрьму, Катя была очень сильно потрясена происшедшим. Она добилась разрешения видеться с ним все то время, пока он еще оставался в Тарасове (помог один влиятельный знакомый). Катя в подробностях узнала всю историю ареста и заочно ненавидела Денисова за то, что тот так подставил товарища. Объяснения Соколова, что он взял всю вину на себя и сел в тюрьму по договоренности, не произвели на нее никакого впечатления. Она до сих пор сильно горячилась, рассказывая об этом. «Вы поймите, Таня, он честный и порядочный человек. Сам он ни за что бы не влип в такую историю. Этот Денисов втравил его в махинации, а потом элементарно кинул!» — так, немного наивно, с присущим ее возрасту максимализмом, рассуждала Катерина. Когда Соколова перевели куда-то в подмосковную тюрьму, она не теряла с ним связи. Регулярно писала ему и несколько раз даже ездила навестить.

Отсидев три года, Соколов вышел досрочно. И тут его ждал новый удар: он узнал, что Денисов уже более двух лет женат на Анне и оставил ради нее свою прежнюю семью.

«Саша поначалу даже не хотел встречаться с другом и его молодой женой, хотя Денисов должен был ему за отсидку кругленькую сумму. Я все время уговаривала его увидеться с этим пижоном — не терять же денежки, ведь он остался совсем без средств, и на приличную работу вряд ли кто возьмет с такой биографией. Я долго приставала, и он наконец пообещал меня послушать и на днях наведаться в гости к сладкой парочке. Но я чувствовала, что он не из-за денег пойдет, а просто хочет увидеть свою ненаглядную Аню».

Таким образом, вскоре после выхода из тюрьмы Александр нанес визит чете Денисовых (адрес, насколько я поняла, узнал у Марины Алексеевны). Любитель производить впечатление, он явился без предварительного звонка. И… застал Анну в одиночестве: Виктор после работы отправился на семинар «Истоков здоровья». Вот, собственно, с этого момента вся история только и начинается. Аня встретила своего поклонника очень тепло. И сразу начала жаловаться на неудавшуюся семейную жизнь. За два года пелена с ее глаз полностью спала. Она поняла, что Виктор никогда не любил ее и что их брак скорее напоминает некую сделку между Денисовым и Аниным отцом. С ним Виктор теперь тесно сотрудничает: Зацепин ушел из налоговой и занялся совместным бизнесом с Денисовым. Поначалу Виктор изображал любящего и заботливого мужа. Но со временем ему это надоело. Анна почувствовала в нем плохо скрываемое раздражение в свой адрес. Вся теплота их отношений ушла. Осталась лишь внешняя оболочка — для знакомых и родственников. В порыве отчаяния Анна пыталась даже заговорить с ним о разводе. Но Денисов почему-то и слышать об этом не хотел. Она поговорила с отцом. Отец дал ей резкую отповедь: это, мол, все бабские бредни, дурью маешься от безделья, родила бы ребенка и сразу забыла бы обо всех глупостях. Про развод он не позволил ей больше даже заикаться. Однако с зятем, видимо, поговорил. Некоторое время Виктор опять был внимателен и нежен с женой. Но она больше не верила в его искренность. Да и Денисова хватило ненадолго. Он опять начал срываться, раздражаться по малейшему поводу. Кроме того, он не давал Анне проявлять ни малейшей самостоятельности: все решал за нее сам, пытался привить ей свои вкусы и привычки. Он полностью отказывал жене в существовании ее собственного мнения, проявлениях ее личности. Вырвавшись от деспотичного отца, Аня попала к такому же жесткому мужу. Она задыхалась, пропадала в своей золотой клетке.

Александр был изумлен. Он надеялся, что Аня, отказавшаяся от него, хотя бы счастлива с мужем.

После этого разговора Соколов не захотел видеть Виктора и сообщать ему о своем возвращении. С Анной же они стали тайком встречаться довольно часто. И вскоре она, сильно повзрослевшая за последние два года, поняла, что ослепленная страстью к Денисову, вспыхнувшей еще в юношеском возрасте, пропустила, не заметила настоящего, большого Сашиного чувства. Добрый, искренний, бескорыстный Саша пробудил теперь в ней нежность, быстро переросшую в глубокую привязанность. Но оба слишком дорожили этой вновь образовавшейся и еще хрупкой близостью, чтобы позволить ей превратиться в банальный адюльтер. Оба хотели, чтобы их отношения были чисты и честны.

Аня рассказала Александру, что пыталась заговорить о разводе, но муж и отец категорически против. Для того чтобы потребовать развода и отстоять свои интересы, Анне необходим был бы очень весомый аргумент.

Оптимист Соколов пообещал, что обязательно что-нибудь придумает. Катерина рассказывала: «После каждой встречи с Аней он летел ко мне, чтобы обсудить, пересказать все до мелочей. Мы вместе пытались что-нибудь придумать. И как-то раз я в шутку высказала идею о шантаже, дескать, если что — можешь на меня рассчитывать, я в два счета соблазню твоего Денисова, а твое дело — снять это на видеокамеру и „предъявить“ Анне. Она устроит дома скандал, покажет кассету своему папаше. И вообще, с таким „аргументом“ на руках любой суд их разведет без проволочек».

Катя высказала эту идею просто так, в порядке бреда. Но Соколов неожиданно принял ее серьезно. Катя пыталась дать задний ход. Но он уцепился за этот шантаж как за единственную возможность добиться Аниной свободы. Катя же не могла ему отказать: ведь он так много сделал для нее когда-то.

Соколов познакомил двух молодых женщин, и теперь они частенько встречались втроем. Аня до того хотела вырваться из плена и связать свою жизнь с преданным и любящим человеком, что согласна была на все. Они все обсуждали и обсуждали эту дурацкую идею с шантажом, пока она наконец не вылилась в довольно стройный, по их представлениям, план.

На этом месте рассказа Катерина пожаловалась на смертельную усталость. Я решила не мучить ее больше и уложила спать. Она обещала продолжить свой рассказ утром.

Размышляя над всем этим, я и не заметила, что уже светает. Пора и мне отдохнуть: денек у меня выдался нелегкий. И совсем непонятно, что мне делать завтра с моими «шантажистами». Ну ладно, утро вечера мудренее.