Глава 7
Из траншеи я выпорхнула с удивительной легкостью, даже одежду ухитрилась почти не вымазать, только ладони, которыми пришлось опереться о земляной край, и, как на крыльях, поспешила к насыпи. Свет от пожара быстро тускнел, но до дороги я добралась, различая каждый камешек под ногами. Оказывается, целыми часами машины могут гореть только в фильмах. Перед тем как решиться на штурм откоса, по которому так трудно съезжал Тим, я оглянулась — то, что торчало из канавы, отблескивая из дырявого нутра ленивыми языками темно-красного пламени, совсем не походило на мою «девятку» и не вызвало во мне сожалений. Напротив, радостно было от того, как просто удалось ускользнуть из рук авгуров, и еще раз пришла мысль о том, что соблаговолила госпожа удача не допустить участия в деле Димана.
Фотографу повезло меньше.
Наверное, за его счет госпожа удача продолжала относиться ко мне благосклонно, потому что не успела я долезть по откосу до асфальта, как наверху раздался звук мотора, снижающего обороты. Судьба несла ко мне каких-то проезжих.
Машина остановилась неподалеку. Двигатель глушить не стали, он так и остался тарахтеть на малом газу, а люди, привлеченные невиданным зрелищем, застучали подошвами к краю дороги. Послышались голоса.
— …авария, наверное! — это донеслось до меня еще под чмоканье открывающихся дверок.
— Чудачка! Не сама же она вниз слетела! — быстро и насмешливо проговорил мужчина. — Люди обязательно есть. Или в ней, или где-нибудь возле.
— Может, живы еще? — предположил приятный женский голосок.
— Может, и живы.
«Живы!» — захотелось заорать и развеять их сомнения.
Я посмеялась бы, скажи мне кто, что буду так радоваться, только что лишившись машины. Но — жива ведь, черт побери, а все остальное — второстепенно!
— Спуститься надо бы, а вдруг еще можно помочь?
Я была уже наверху и все-таки боролась с головокружением от затраченных усилий.
— С ума не сходи!
Они стояли рядом, бок о бок, и оба с интересом смотрели вниз.
— Затаскают потом, ты прямо как маленький!
— Верно. Но где-нибудь возле могут быть живые люди.
— В милицию давай сообщим, а сам туда не суйся, — настаивала женщина.
— Вот тогда точно затаскают! И как свидетелей, и как не оказавших помощи.
«Нет, эти меня даже до города не подбросят. Побоятся, как бы чего не вышло», — подумала я и похвалила себя, что не заорала на радостях, не объявила о себе. Быстро приблизилась к машине.
— Черт дернул нас проехать здесь в это время!
«Это точно! — согласилась я, усаживаясь за руль. — Только не черт, а моя госпожа удача».
Машина оказалась «Москвичом» последней модели и хорошо взяла с места. Ее хозяева прокричали мне напутствия и помахали руками вслед. От ответа и благодарностей я воздержалась.
Этот «Москвич» оказался куда норовистей любой из машин, которыми мне доводилось управлять до сих пор. Он ерзал по дороге из стороны в сторону и плохо слушался руля. Так, наверное, ведет себя лодка в непогоду. Его поведение меня озадачивало. Да не конь же он, пытающийся таким образом протестовать против чужака, захватившего его. Нет, не конь, но и не кляча. В один из моментов я даже напугалась — настолько резво рванул он к дорожной бровке. Не хватало еще раз испытать, что такое спуск с шоссе по крутизне, но теперь уже на хорошей скорости.
Слава богу, я поняла, что не в машине дело, а во мне, и снизила скорость до безопасной, а добравшись до города и свернув на дорогу, ведущую в промзону, остановилась совсем.
О-ох! Стоило расслабиться, положить голову на подголовник, как поплыло все перед глазами, будто во хмелю я или с похмелья. Водички!
Простите меня, люди, за то, что не только угнала вашу машину, но и основательно обшарила ее. Но и сами вы виноваты — помогать другим надо без таких тяжелых рассуждений, как получилось у вас. И следить за собственностью надо попристальней. Вернется к вам ваша машина, не переживайте слишком.
Бутыль колы — не самая ценная находка из тех, что попались мне при осмотре. Судя по номерам и загруженности салона вещами, из тех, что обычно берут с собой, отправляясь в дальнюю дорогу, мне попалась пара транзитников-междугородников, и я их обездолила.
Деньги и документы, естественно, меня не заинтересовали. Я только переложила их из легкодоступного в более укромное место, а вот едой воспользовалась по прямому назначению и без зазрения совести. Сейчас она мне была нужнее, чем им. Утоляя между делом голод, я бегло осмотрела их запасы одежды и без труда подобрала себе убор, соответствующий моим дальнейшим планам. С подругой хозяина «Москвича» мы оказались схожи по комплекции, и спортивный костюм, на который я сменила юбку и легкую куртку, был мне почти впору. Кроссовки же вообще по ногам пришлись.
После еды я почувствовала себя значительно бодрее, и машина покорилась мне полностью. Вероятно, признала меня за свою, в хозяйкиной-то одежде.
Осторожничать я начала, не доезжая добрых полкилометра до котельной. Сбросила скорость и заставила машину красться на половинном газу. Если бы дорога была хороша или знала я ее получше, обязательно погасила бы фары и рискнула на езду в темноте. Придется компенсировать эту меру предосторожности пешей прогулкой. Когда нет возможности сопротивляться обстоятельствам, надо расслабиться и постараться получить от них удовольствие.
До места, где можно было безбоязненно оставить машину, я вскоре доехала. Проходная неведомого завода, по какому-то чуду работавшего во вторую смену, прямо-таки сияла огнями в этой лишенной жилья и нормального освещения местности. Группа молодежи в зеленых камуфлированных костюмах, занятая охраной двух никелированных турникетов в помещении проходной, отгоняла скуку матерщиной, сигаретами и чаем одновременно и к моей просьбе присмотреть за машиной отнеслась благосклонно.
— Пусть стоит, — ответили чуть ли не хором. — Посмотрим, ладно. Все в порядке будет.
Вот так, без лишних слов. Обещание свое они, конечно, не выполнят, но здесь, на просматриваемой территории, у них под носом, шансов остаться в неприкосновенности у «Москвича» все же больше.
К воротам котельной я выбралась нескоро. Пришлось поплутать в темноте между какими-то развалинами, горами щебня и бетонных огрызков, раскиданных где попало. Самочувствие мое оставляло желать лучшего, ноги спотыкались, то и дело задевая за неровности и мелкие предметы вроде кирпичных осколков. Я даже разок отдохнуть присела на подножку остова бывшего грузовика и с грустью вспомнила, что у меня когда-то был фонарь.
Вполне могло случиться так, что Дмитрия уже и след простыл. Удалился вместе с белобрысым, сделав свое черное дело. А если он еще каким-то чудом здесь, то одолеть я его, размахивая конечностями, сейчас не сумею. Придется использовать подручные средства вроде ломика или лопаты.
К воротам я подошла, держа в здоровой руке хороший кусок арматуры, и расставаться с ним не собиралась, потому что через щель между створками на улицу пробивался свет.
Возле печи я увидела фотографа. Он висел на вытянутых, связанных в запястьях руках, свесив на грудь взлохмаченную голову, совсем невысоко от цементного пола.
«Дела!» — подумала я, ошеломленная такой неожиданностью, и тут же отпрянула в сторону, услышав за спиной шаги.
Кто-то приближался из темноты, не заботясь о том, чтобы ступать тише.
Застукали. Может, оно и к лучшему?
Дмитрий!!!
Он достал нож и бросился на меня, неуклюже, но быстро. Я едва успела уклониться от блестящего лезвия и, перебросив арматурину в левую руку, ударила его без жалости. Нож звякнул об пол, но и я выронила свое оружие, сморщилась от неожиданной боли в запястье.
Как неловко!
— Ты маньяк! — крикнула ему в перекошенную рожу.
— Нет, исполнитель, — прохрипел он, наклонился и потянулся к ножу.
Маньяк, исполнитель и дурак, если подумал, что я позволю тебе его поднять, потому что на один хороший удар меня хватит.
Классно!
Я ногой снизу вверх саданула по его голове, метя в лицо, но он успел заслониться рукой, и удар пришелся вскользь, по темени. Он шлепнулся на задницу и глупо вытаращился на меня. Выигранное время потратила на то, чтобы вновь вооружиться, и шагнула к нему, решив не жалеть его больше.
— Дай и мне испытать, что это такое, приводить в исполнение…
Договорить не удалось, не довелось и ударить, потому что он рванулся с места, не разбирая дороги. Такой старт бегуна из положения сидя мне еще не доводилось видеть. Страх его был понятен. Он увидел во мне такую же безжалостность, какая только что гнездилась в нем.
В скорости я уступала, и на освещенном пространстве догнать его не удалось, а на улице он и вовсе скрылся от меня в темноте. Пришлось остановиться и прислушаться. Да, он скакал, как зверь сквозь заросли, улепетывал с треском и топотом. Пренебречь осторожностью и я могу, когда это нужно, а уж упорства мне не занимать. Но если бы не остановился он у машины, неизвестно, чем закончился бы этот бешеный, слепой спринт по пересеченной местности.
Я все-таки легче его, и о моем приближении он узнал только тогда, когда я была уже на подлете.
«В прыжке, наискось, по плечу!» — решила я заранее, но он боя не принял, метнулся в сторону, а я с разгону ударилась в борт его «Жигулей».
Столкновение получилось не сильным, но болью отозвалось во всем теле. Арматурина выпала из рук, и я не стала искать ее под ногами.
В этот раз вдогонку я сделала не более десятка шагов, да и те ковыляя, и поняла, что догнать мне его не удастся. Остановившись, не услышала ничего, кроме своего дыхания, и почувствовала усталость, настолько сильную, что о дальнейшем преследовании не могло быть и речи. И все равно стало, вернулся ли исполнитель к машине или по-прежнему ломится где-нибудь по бездорожью.
«Фотограф!» — мелькнуло в голове, и я повернула назад.
Сразу снимать его я не стала. Остановившись возле, осмотрела вытянувшееся под собственной тяжестью тело. На вид оно производило впечатление окоченевшего, и ноги были повернуты носками вовнутрь.
Я взялась за его подбородок и приподняла поникшую голову так, чтобы можно было заглянуть в лицо. При этом у него хрустнула шея. В лице не было ни кровинки. Мертвец?
Господи, что мне с ним делать?
Подвешен он был хоть не высоко, но надежно — прикручен проволокой к трубам, идущим вдоль одной из стен. Без лестницы добраться до них было трудно, но я это сделала. Хорошо бы еще поддержать его, не дать свалиться бревном, но как?
Ничего, обошлось. Головой он не ударился, упал мягко, на ноги и завалился на бок. Следом и я спрыгнула с труб и позавидовала ему, не почувствовавшему падения.
Его руки, когда я сняла с них проволоку и растерла, чтобы восстановить кровообращение, быстро потеплели, а когда и ногти приобрели нормальный цвет, решила попытаться привести его в чувство. Но, кроме восстановившегося дыхания, ничего достичь не удалось, хоть и трудилась я над ним добросовестно.
— Нет, Витя, как-то сам справляйся, — попросила, приваливаясь плечом к шершавой стене. — Я не железная.
Обведя глазами внутренность осточертевшей мне котельной, пожелала с тоской: «Сигарету бы сейчас!.».
Удрал Диман, сволочь ярая, бежал без оглядки и про машину не вспомнил. А если и вспомнил, то возвращаться не захотел, на наше с Виктором счастье. Какая удача — транспорт к нашим услугам, да еще с ключами, торчащими в замке дверцы. Это когда свой-то отсутствует!
Машину я подогнала к самым воротам, радуясь, что не придется тащиться пешком до «Москвича», а потом возвращаться на нем за Самопрядовым.
Включив свет, я скорее по привычке, чем по необходимости, бегло осмотрела салон, но ни на полу, ни в бардачке, ни за солнцезащитными козырьками не нашла ничего интересного. Ничего, что указывало бы на профессию или род занятий владельца. На удивление безликой оказалась машина. Но, напоследок сунув руку в отверстие ниши, предназначенной для магнитолы, наткнулась на документы — водительское удостоверение и техпаспорт, и сунула их в карман спортивных штанов. На всякий случай. А больше всего для того, чтобы досадить этому маньяку их пропажей. И порадовалась. Позлорадовала, если можно так выразиться.
И Виктор тоже меня порадовал. Пока я возилась снаружи, обеспечивая нас транспортом, он потихоньку пришел в себя, даже до стенки умудрился доползти и сесть под ней, привалиться спиной. Взгляд у него был вполне осмысленным, он даже улыбнулся, когда я к нему подошла.
— Спасай тут тебя, понимаешь! — проворчала я, присаживаясь рядом на корточки.
— Спасла, — сказал он на удивление бодро. — Сумела. Руки болят.
— Они еще долго болеть будут. Провисел ты на них порядочно. Скажи, где белобрысый?
— Он, как я понял, больной был. Похоже, избитый. Этот ему еще добавил и прогнал с глаз долой.
— Дмитрий?
— Он, сволочь!
Виктор усмехнулся, а я даже рассмеялась, на него глядя.
Удивительно, как хорошо мы действуем друг на друга сейчас. На душе легче делается от такого общения.
Но разговор на сей час был закончен, машина ждала у порога, надо убираться отсюда.
— Поехали, страдалец.
Я протянула к нему руки, собираясь подхватить под мышки, но он отказался, решительно оттолкнул их.
— Нет, я сам!
Подняться я ему все-таки помогла.
Мы молчали и в машине. Мне даже напоить его было нечем. Ничего, потерпит. Меня наизнанку вывернуло, после того как промочила горло. А может, не приняло тело воду из рук Тимофея?
Довольно долго и тупо я соображала, куда же его теперь везти? Не домой же, в самом деле. Там его достанут просто и быстро, даже если сможет сидеть тихо, как мышь в норе. Ко мне? Вот нужен он!.. Сразу в ментовку? А чего тянуть? Тем более что он и сам собирался. Пусть Красин оформляет ему явку с повинной.
Я совсем было уже собралась спросить его мнение на этот счет, как впереди на дороге мелькнуло нечто, оказавшееся человеком, улепетывавшим со всех ног, изо всех сил старавшимся скрыться от света фар. Я даже скорость снизила, озадаченная таким чудом.
— Как думаешь, почему он не уйдет с дороги? — нарушил молчание Виктор.
— Боится напороться в кювете на что-нибудь острое, — предположила я. — Промзона все-таки. Ерунда, конечно.
И тут я его узнала, и мне стало весело.
— А ведь это наш палач от нас удирает. Напуган до потери сознания, вот и чешет в луче света. Как зверь. Хочешь его поближе рассмотреть?
Я чуть прибавила газу и погнала Димана, держась от него метрах в трех, не более.
— Не надо, не издевайся так, — попросил Виктор. — Поехали мимо.
— Он того стоит. И как же я его объеду? Дорога узкая, а он бежит по самому центру.
Но Виктор был прав. Все-таки это не зверь, а мы — не охотники.
Рискуя съехать в кювет по мокрой, скользкой земле, я прижала машину к узкой обочине и плавно прибавила скорость. Дмитрий оглянулся на нас, продолжая сумасшедший бег, и я испугалась, что он споткнется и свалится под колеса, но случилось другое. Как это часто бывает, от поворота головы на ходу его повело вбок, и мы ударили его крылом. Машина, движущаяся со скоростью плохого бегуна, не может натворить крупных бед. От удара он просто упал и покатился по асфальту, и я подумала, что времени, потребовавшегося на остановку машины, ему вполне хватит на то, чтобы подняться и дернуть в обратную сторону. Ошиблась. Он и не пытался подняться. Утомленный приступом паранойи, беспримерным марш-броском, да еще при падении хорошо ударившись головой об асфальт, Диман лишился чувств, «выехал» всерьез и надолго.
Перед тем как погрузить его, руки ему я все-таки связала и надежно примотала запястья к щиколоткам для его же безопасности.
Сотовый телефон, наверное, имел постоянную прописку в бардачке этой машины. Как и Петру сегодня, мне он пришелся кстати. Вот только красинский номер я едва вспомнила. Но зато ответил он мне быстро и от своего обещания — пристроить в камеру человека — отказываться не стал, напомнил только, что без санкции прокурора не сможет держать его более трех суток.
— Самое большее до завтрашнего вечера, — успокоила я его.
— Хорошо, везите, — согласился он и назвал райотдел и фамилию дежурного, кому я могла сдать свой груз.
— А когда вы в камеру пожалуете?
Этот вопрос меня утомил сразу, как я его услышала. Сама того не желая, наворотила я за последние два дня немало такого, что нехорошо упоминается в нашем Уголовном кодексе. Но Красин никак не мог быть в курсе моих дел, и поэтому я спросила:
— В качестве кого вы меня приглашаете?
— В качестве любовницы сэнсэя Чекменева, из ревности покушавшейся на его жизнь.
Мы с ним посмеялись, и от этого машина немного вильнула, но уверенно вернулась на прежний курс.
— В принципе у меня все готово, — отбросила я шутки в сторону. — Остались так, последние штрихи, без которых сдавать дело вам означает остаться без удовлетворения от проделанной работы, так что потерпите немного.
Как оказалось, человек он достаточно терпеливый.
— Да, кстати! — окликнула я его, уже совсем собравшегося положить трубку, и то ли в качестве аванса, то ли в виде платы за место в камере для Димана выдала Красину информацию по угону иногороднего «Москвича» последней модели, состоявшемуся на загородном шоссе чуть больше двух часов тому назад. Следователь удивился и задумался об источниках моей информированности, я это поняла по его интонации, но проявил такт — не стал задавать вопросов, кроме самых необходимых.
