Глава 3
Когда дверь стала поскрипывать, давая понять, что собирается сдаться на милость победителя, мои нервы не выдержали, и я с воинственным кличем сама распахнула ее, бросаясь на врага. Враг истошно взвизгнул и вырвался. Я намертво схватила его за рукав, поскольку мой убивец оказался гораздо слабее меня.
— Пустите, тетенька, — откуда-то снизу проканючил «убивец», испуганно оглядывая меня.
С удивлением обнаружив, что человек, посягающий на неприкосновенность Риткиного жилища, слишком юн, чтобы быть всерьез опасным, — ему было не больше двенадцати, — я перевела дух, стараясь справиться со смехом, и пробормотала:
— Ну нет. Какого черта ты ломишься в чужую дверь?
— Меня тетенька попросила, — пролепетал ребенок. — Там внизу.
— Какая еще тетенька?
— Обычная. Толстая. Сидит внизу на лавочке и ждет, когда я ей корвалол принесу. У нее с сердцем плохо стало. Она мне ключ дала и попросила принести.
Уф! Парнишка протягивал мне в качестве доказательства ключ от Риткиной квартиры. Но какая, черт ее побери, может быть толстая тетеха у Ритки? У нее отродясь теток не было. Бог миловал от такого сокровища…
— Пойдем, — решилась я. — Покажешь мне эту тетеньку Мотеньку.
По дороге я решила, что эта чертова тетка вполне может оказаться членом «киллерской» банды, поэтому возле выхода приостановила парня и сказала:
— Значит, сделаем так. Ты выйдешь первым и попробуешь ее задержать. А я выскочу следом.
— Почему?
— Потому, что кончается на «у», — крайне убедительно объяснила я. — Может быть, твоя тетка с корвалолом — бандитка, которая решила ограбить квартиру.
— Да вы что? — вытаращил он на меня глаза. — Такие не грабят! Она приличная и толстая, даже удрать не сумеет.
— Тогда чего ей понадобилось в моей квартире? — спросила я, нагло присвоив себе чужую недвижимость.
— Не знаю. Может, у нее от сердечного приступа в голове помутилось?
Но он все-таки вышел первым, а потом я вылетела стремглав через две секунды.
И застала его вконец растерянным.
Пацан стоял перед совершенно пустой лавочкой и глазел на нее с таким недоумением, как если бы ему повезло увидеть приземлившуюся летающую тарелку.
— Она…
В безграничном ужасе пацан обернулся ко мне.
— Она здесь была, честно! — с отчаянием выкрикнул он. — Я правду вам говорю!
— Я тебе верю. Давай описывай свою тетку подробно. Поскольку вряд ли у нее закончился сердечный приступ, просто ей было нужно узнать, кто находится в квартире.
Я огляделась. Почти на сто процентов уверенная, что поганая тетка не ушла совсем, а преспокойно затаилась в укромном местечке и наблюдает за мной с неослабевающим интересом. Вместе с моим добровольным помощником мы попытались обшарить дворик, почти как Началов Арташеслевоновичеву квартиру, но тетка не нашлась.
Я выругалась, совершенно забыв о присутствующем рядом со мной молодом поколении.
— Куда же эта зараза подевалась?
Парень неопределенно пожал плечами, всем своим видом показывая, что сей факт абсолютно недоступен его пониманию, и мы сели на ту самую лавку, на которой еще недавно восседала злоумышленница, вероятно, оказавшаяся главарем банды.
— У нее были какие-нибудь приметы?
— Нет… Только голос был странный. Хриплый такой. Будто она всю жизнь «Приму» курила…
— А ты откуда знаешь, какой голос от «Примы»? — спросила я ребенка.
— Ну… папа.
Ага, так я тебе и поверила! Сам, наверное, куришь!
— Если будешь курить, не вырастешь, — заявила я, нахально закуривая.
— А вы?
— Я уже выросла, мне можно… Значит, говоришь, у нее был очень грубый голос?
— Ага… И много косметики. Я еще подумал, что она слишком перемазалась в пудре. У нее на носу даже катышки были…
Черт! Я подпрыгнула. Хриплый голос. Много косметики… А насчет грубости черт — можно не сомневаться, что дети давно привыкли к тому, что многие наши дамы-с обладают квадратными челюстями.
— Теперь вопрос на засыпку — она была похожа на мужика?
Парень призадумался, как бы восстанавливая перед своими мысленными очами образ «прекрасной дамы».
Потом неуверенно кивнул и пробормотал:
— Да… Кажется.
Ну вот, все понятно. Правда, мужика мы проворонили, но я уже хотя бы знала, что в состав этой отвратительной банды женщина не входит. А входят следующие: мужчина в капюшоне, страдающий бессонницей, двое мымриков в бейсболках и один толстяк, любящий прикидываться женщиной.
Ну и компания, скажу я вам! Глупее не придумаешь…
* * *
Ритка сидела, подперев ладошкой подбородок, и пыталась припомнить всех своих знакомых, которые могли звонить Татьяне по телефону. Хотя она и решила поначалу сгоряча, что звонили убийцы, сейчас ее все-таки стали одолевать некоторые сомнения. Первое, чего она никак не могла понять, — это каким образом стало известно ее имя? Ну а в том, что никаких поклонников у нее последнее время не было, кроме одного, она как-то не очень сомневалась. Или все-таки были, но тайные? Тогда вряд ли они осмелели настолько, что стали буквально досаждать ей своими приглашениями недвусмысленного содержания.
Ситуация со звонками Ритке совсем не нравилась, так же как и то, что вместо нее сейчас может пострадать совершенно невинный человек… Впрочем, Ритка-то сама чем виновата? Тем, что ей не спалось и, чтобы скрасить ночное одиночество, вздумалось посмотреть в окно? Больше никогда она в окна смотреть не станет, это уж точно… Вообще окна черными занавесками занавесит и до самой смерти взгляда туда не бросит… Хотя упоминание о смерти и напомнило Ритке о ее теперешнем незавидном положении, она все-таки взяла себя в руки.
«Хорошо еще, что клиенты Татьянины пропали, — рассудила. — А то была бы совсем глупая ситуация…»
Подумав так, она включила телевизор и попыталась отвлечься от мрачных мыслей и предчувствий с помощью развеселых рассуждений о политике. Ничего другого не было, и бедной Ритке пришлось посмотреть новости, после которых ее настроение окончательно испортилось и она остро почувствовала приближение конца света. В ее конкретном случае, похоже, конец света собирался начаться вот-вот, незамедлительно, и помочь бедняге абсолютно никто не в состоянии.
Кроме, конечно, Тани Ивановой, которая сама сейчас находилась под прессом кошмарных обстоятельств.
* * *
Я, собственно, ничуть не ощущала на своем хрупком организме этого пресса. Вполне спокойно, выпытав у подставного малолетнего «преступника» все подробности, на которые он оказался способен, я сидела на Риткиной кухоньке, спокойно попивала кофе и курила. Конечно, при этом я мыслила, поскольку, так уж получилось, еще в ранней юности я находила это занятие самым приятным и непыльным.
И вот к какому печальному выводу мне удалось прийти: для того чтобы проникнуть в эту тайночку, неплохо было бы узнать, что представлял собой сам Арташес Левонович. То, что у него были лишние килограммы, объемная лысина с пятном и хорошо заполненный продуктами и пивом холодильник, я уже поняла. Еще у него было много подозрительных знакомцев, посещающих его исключительно по ночам. Больше я про него ничего не знала. И догадывалась, что Андрей Николаевич Мельников наверняка узнал куда больше. А из этого что следует?
То, что мне придется открыться ему или попытаться изыскать иной способ получения более ценной и нужной информации.
* * *
Сбор информации предполагал вылазку из дома, и я задумалась, как бы мне это проделать, не привлекая к себе особенного внимания. «Ну и почему ты не хочешь спросить у Мельникова? — ехидно осведомился мой внутренний голос. — Уж он-то наверняка знает об этом Артишоке Лимоновиче куда больше тебя… Гордость девичья не позволяет?»
— Очень уж ты умна, — огрызнулась я, потому что чувствовала, как же мой внутренний голос прав!
Если я не начну двигаться в поиске, то буду вынуждена просидеть здесь до конца света… Вполне может случиться так, что все Риткины фантазии о покушении на ее жизнь — домыслы и квартиру просто хотят ограбить.
Я потянулась к телефонной трубке. Что ж, буду скромной. Изложу Мельникову проблему, и пусть он поведает, что известно ему. В конце концов, обмен ценной информацией еще никому не шел во вред.
В это время и зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнула. Неужели Андрюшка сам почуял, что в нем назрела нужда?
Я подняла трубку.
* * *
Ритка судорожно дернулась от телефонного звонка.
«Клиент», — обреченно подумала она. Если уж честно, Ритка надеялась, что клиенты не позвонят. Потому что прекрасно понимала, что уж чего-чего, а Татьяниной уверенности в себе Ритке абсолютно не хватает.
Телефон продолжал призывать Ритку.
— Вот какая ж ты зануда, — жалобно простонала Ритка. — Нет тут никого…
Но, поразмыслив, решила все-таки трубку взять — а вдруг это и не клиент, а Таня вспомнила что-то срочное и решила перезвонить снова.
— Тань? — услышала Ритка голос Мельникова. — Таня, ты?
Ритка набрала в легкие побольше воздуха и соврала:
— Да, я.
Мельников замолчал. Кажется, вранье у Ритки получилось неубедительным.
— А что у тебя с голосом? — осторожно спросил Мельников. — Болеешь?
Ритка начала сразу истово кашлять, а затем прохрипела:
— Простудилась.
— В такую жару? Впрочем, ты, Иванова, существо загадочное… уму простого мента неподвластное. Таня, ты Ритку Шатохину не видела? Она мне очень нужна… Звонил ей на работу, а там сказали, что она взяла за свой счет.
— А зачем она тебе? — нахально поинтересовалась Ритка.
— Да так… Расскажу при встрече. Я к тебе собираюсь, как ты? Ничего против не имеешь?
Ритка имела очень много «против» мельниковского приезда и заорала:
— Нет! У меня температура под сорок!
Мельников обиженно замолчал. Потом, сделав необходимые ссылки на состояние «Тани», так немилосердно его отшивающей, сменил гнев на милость и вздохнул:
— Хорошо. Хотя тут дело такое. В общем, увидишь Ритку, передай — она в опасности. Этот Гараян еще тот тип.
— Какой Гараян? — насторожилась Ритка.
— Тань, да это долгая история… Я бы тебе ее рассказал, если бы приехал, но раз ты не хочешь…
— А вкратце не можешь?
— Нет. Потому что пока еще сам ничего понять не могу — очень нужна твоя Шатохина. Возможно, она была очень важным свидетелем.
— Почему — была? — испугалась за себя Ритка.
— Потому что, возможно, ее уже нет в живых, — мрачно сказал Мельников. — Те, кто мог пришить Гараяна, очень крутые, понимаешь? И если Ритка что видала и они это заметили, пиши пропало! Ладно, пока. Если что — звони…
Он повесил трубку, а Ритка застыла, прижав свою к щеке. В глазах ее было темно от страха.
В какую же идиотскую историю она вляпалась из-за своего любопытства! И что за личность этот самый Гараян?
* * *
— Шестая горбольница? — вопросил меня резкий голос.
— Нет, — ответила я со всей возможной кротостью, на которую была способна.
— Простите, — буркнул голос. Трубку повесили. Я набрала номер Мельникова.
Он взял трубку.
— Андрей? Это Татьяна…
Интересно, что это с ним? Он как-то удивленно молчал, как будто ему перед этим сообщили, что я отдала богу душу, и теперь мой звонок расценивается им как доказательство существования потусторонних сил.
— Алло, Андрей? Это я, — повторила я.
— Привет, — неуверенно пробормотал он. — Ты… Как себя чувствуешь? Стало полегче?
Час от часу не легче!
— От чего? — поинтересовалась я.
— У тебя же была сорок температура!
Ах, вот оно что! Ну, Ритка!
— Спала, — радостно сообщила я, немного покашляв. — Выпила «Аспирин-Упса», и сразу все прошло.
— Так быстро? — не унимался он.
— Чудодейственное средство! — приступила я к рекламе. — Пять секунд — и температуры как не бывало!
— Ладно, я за тебя рад. Ты что-то надумала?
— Насчет чего? — поинтересовалась я, заранее решив все списывать на мою повышенную «температуру».
— Насчет Ритки.
— А что у нас было с Риткой?
— Таня, я понимаю, что ты ничего не помнишь из-за температуры… Ритке грозит опасность.
— Что? — изобразила я удивление. — Почему?
Он объяснил мне то, что я знала, и добавил:
— Этот Гараян… О нем разговор особый. Я не могу по телефону. Мне, конечно, очень понадобилась бы твоя помощь, но ты болеешь…
— Да ничего, как-нибудь… Ты можешь приехать сейчас на квартиру к Риткиным родителям?
— А почему туда?
Черт! Как же мне выкрутиться-то? Но я ведь решила быть честной!
— Приедешь — объясню, — решилась я окончательно. Он не стал задавать лишних вопросов, хотя я предполагала, что их у него — вагон и маленькая тележка… Мы с Риткой так постарались все запутать, что впору бы понять, как теперь выбираться!
* * *
Попросив Мельникова в конспиративных целях дать три звонка, я решила отвлечься от тягостных раздумий. Где-то в книжном великолепии притаились произведения моего любимого Тома Шарпа… Знала я это, во-первых, потому, что видела, а во-вторых, поскольку сама его тут и поселила. Вышло это забавно. Риткина мамочка преподавала английскую литературу на филологическом. А я как-то раз случайно купила шарповских «Флоузов» и пришла в такой неописуемый восторг от этого безнравственного и смешного писателя, что притащила его Ритке. Мамочка книжку конфисковала и всю ночь оглашала квартиру диким хохотом. Наутро позвонила мне и потребовала еще чего-нибудь.
Я послушно отволокла туда «Уилта», потом «Блотта в помощь», и Риткина мать пребывала на седьмом небе, искренне удивляя меня тем, что очень скоро нечестивый Шарп стал ее любимым писателем и она даже ввела факультативный курс, посвященный ему. Если вы думаете, что Риткина мамочка женщина циничная, то ошибаетесь. Мне она всю жизнь казалась ожившей Джен Эйр, с примерно такими же нравственными категориями. Однако это не помешало ей возлюбить Тома Шарпа всем сердцем. Поэтому я без труда отыскала любимых «Флоузов» и с наслаждением погрузилась в их козни против жильцов дома. Как раз когда я давилась от смеха, в сотый раз перечитывая, как они заказали для старой девы посылочку из секс-шопа, в мою дверь трижды позвонили.
Наша доблестная милиция всегда является как снег на голову, даже после предупреждения и звонка. Мне пришлось отложить книгу, и, все еще сердясь на Мельникова, я распахнула дверь во всю ширь и так же мгновенно захлопнула ее от неожиданности.
Прямо на меня было направлено дуло револьвера, чудом не успевшее совершить то, что уже давно намеревались сделать эти бандиты, то есть выпустить в меня пулю.
Я отскочила от двери, пытаясь привести дыхание в норму.
— Чертовщина какая-то, — пробормотала я и осторожно подошла к двери, стараясь в глазок рассмотреть повнимательнее лицо фривольной дамы с револьвером. Откуда они узнали, как мы договорились с Мельниковым? Если подслушивали наш разговор, то должны были допереть, что я не Ритка и чего ж меня тогда убивать?
В глазке ничего не было видно. Я пожалела, что в силу обстоятельств не могу открыть дверь и рассмотреть все повнимательнее. Сжав в пальцах рукоятку моей «беретты», я осторожно подошла к двери, стараясь двигаться бесшумно. Прижав ухо к дереву, услышала зловещее дыхание, как если бы отвратительное существо непонятно какого пола тоже приникло к двери с той стороны, в свою очередь заняв выжидательную позицию. Конечно, если я сейчас открою дверь, тут оно меня сразу же и прихлопнет!
Нет уж, я потерплю… Сейчас Мельников появится, а уж с ним шутки плохи.
Сидеть в западне не очень-то приятно, скажу я вам! Тем более что другого выхода я пока не видела.
К тому же «тетке» явно надоело ждать меня, и в моей двери снова заработала отмычка.
— Ладно, — процедила я сквозь зубы, направляя револьвер туда, где, по моим подсчетам, должна было появиться ее раскрашенная физиономия, — конечно, я против смертоубийства, но ничего другого мне не остается…
* * *
Ритка от скуки сама и не заметила, как задремала. Снилась ей всякая чушь несусветная, в которой превалировал образ светлой памяти Арташеса Левоновича, который пил пиво прямо из большой бочки с надписью «Гиннесс», а вокруг него танцевали обнаженные одалиски. Заметил Арташес Левонович вылупившуюся на него Ритку и давай ей призывно ручкою махать — пойдем, мол, потанцуем! Но Ритка к стене прижалась, и ни в какую. Тут стена под ней начала растворяться, таять, и Ритка с ужасом поняла, что летит прямо вниз с четвертого этажа, а над ней звонят колокола…
Она проснулась и долго не могла понять, то ли она все-таки упала с неимоверной высоты, то ли кто-то трезвонит в дверь.
Поразмыслив и придя в себя, Ритка с ужасом осознала, что это и правда звонят в дверь. Она подумала, что в данный момент лучше было бы свалиться с четвертого этажа, чем общаться с Татьяниными клиентами.
В дверь продолжали настойчиво звонить. Ритка вздохнула. Почему-то ей показалось, что если она наденет очки, то ее сходство с секретарем госпожи Ивановой станет более натуральным. Решив, что эти очки придадут ей, наверное, больше серьезности, Ритка быстро нацепила их на свой хорошенький вздернутый носик. Признаться, очки она схватила вообще невесть откуда — они лежали в Татьянином ящике. Скорее всего, их забыл кто-то из клиентов, потому как оказались они со здоровенным «плюсом», и Ритка, которая от расстроенных чувств и так-то видеть почти перестала, а теперь совсем ослепла, двигалась на ощупь.
Наконец она сообразила, что если их сдвинуть на кончик носа, то можно снова обрести зрение. Попробовала — и это ей удалось.
В дверь начали звонить уже с повышенной нервозностью, и Ритка, зажмурившись, открыла дверь. Закрыть ее обратно она захотела сразу, как только увидела эту рожу. Ритка даже попыталась это сделать, чем вызвала у «рожи» безграничное удивление, но потом решила, что, может быть, это просто случайность трагическая и что этот мужик ошибся адресом.
Но это был тот самый мужик в бейсболке — сомнений у нее уже никаких не оставалось, — что привел Арташеса Левоновича снизу обратно в квартиру, тихонечко там его пришил, а теперь охотится за Риткой как за ненужной свидетельницей.
— Здравствуйте, вы Таня Иванова?
— Н-нет, — проговорила Ритка, выдавливая из себя улыбку, куда более напоминавшую жалкую гримасу, — я ее секретарь.
— А Татьяна Александровна где? — поинтересовался гость и обаятельно улыбнулся, демонстративно сверкая золотой фиксой.
— Татьяна Александровна? — вздрогнула Ритка. — Ах да… Татьяна Александровна будет через час.
Больше всего она мечтала, чтобы он исчез сейчас. А через час она просто не откроет ему дверь — и все дела!
— Подождать можно? — поинтересовался гость. — Дело у меня первостатейной важности…
Все Риткино естество кричало — нет! Сидеть в одной комнате с этим супостатом — никаких Риткиных нервов не хватит!
— Она может задержаться, — выдавила Ритка.
— Ну что ж, подождем, как бы ни задержалась, — не сдавался тот. — Мы люди подневольные, а в Татьяне Александровне у нас большой интерес…
С этими словами он довольно нагло отодвинул Ритку в сторону и прошел внутрь.
Ритка почувствовала, что ей до смерти хочется оказаться где-нибудь очень далеко от этого места. Хотя, с другой стороны, она бы предпочла, чтобы развалившийся вальяжно в Танькином кресле гость исчез… Испарился!
Но он испаряться не собирался, как и вообще менять субстанцию выбранного раз и навсегда тела, а беспардонно осведомился:
— А чаю не нальешь, хозяйка?
Ритка схватилась за эту возможность. Вылетев на кухню, она поставила чайник и схватилась за телефон. Набрав номер, стала ждать. Наконец Таня взяла трубку.
— Алло?
— Тань, он пришел.
— Кто? — не поняла Татьяна.
— Бейсболка. Изображает клиента… Что мне делать?
Отчаяние и страх переполняли ее. Вот сейчас он все поймет, обо всем догадается — и ищите ее, Ритку, в заброшенной шахте. Почему ее бренные останки должны были обнаружиться в заброшенной шахте, Ритка и сама толком не могла бы объяснить. Какая разница-то? Просто, возможно, именно сейчас истекают последние мгновения ее не очень-то задавшейся жизни, и Ритку это совершенно не радует, а даже наоборот.
— Тань, я боюсь, — пролепетала она, как будто Таня и так этого не поняла…
— Продержись немного. Мы сейчас приедем, — пообещала Таня.
Ритке стало легче дышать. У нее появилась надежда выбраться из этой чудовищной ситуации.
Наливая чай, она нервно закусила губу и подумала, что неплохо было бы добавить сюда стрихнина. Но это чудодейственное средство сразу от всех болезней она отмела, так как обнаружила у Татьяны отличное снотворное, способное свалить слона, страдающего вековой бессонницей, и уверенной рукой засыпала его в чай.
Потом перекрестилась и, попросив у господа прощения за безнравственный поступок, решительно шагнула в комнату с подносиком в руках…
* * *
Я застыла возле двери. Риткин звонок меня озадачил — как же они могли додуматься? Или этот придурок в бейсболке действительно хотел воспользоваться моими услугами? Зачем? Судя по Риткиному рассказу, именно он был активным участником убиения Арташеса Левоновича… А тут еще совсем некстати эта тетка с пистолетом… Мало того, что ее визит вообще не своевременен — вот-вот на пороге появится Мельников, так мне еще срочно нужно было бежать к Ритке, которая, судя по голосу, от страха заходится в предсмертной агонии!
Ждать мне надоело, и я решилась на контратаку. Сначала я прислушалась. Кто-то топтался возле двери. «Ничего, родная, — пообещала я толстой киллерше, — сейчас посмотрим, кто кого».
Резко распахнув дверь, я выставила прямо перед собой револьвер и остолбенела, почувствовав на себе недоумевающий взгляд Андрюшки Мельникова.
