СРЕДА, 4 НОЯБРЯ

Утром я встала в хорошем расположении духа, даже зарядку сделала. Но настроение мое резко переменилось, лишь я вспомнила о несчастном пустыре. При мысли, что предстоит обойти несколько многоэтажных домов, у меня разболелась голова. Чтобы ускорить ход дела, я решила привлечь к расследованию Катю.

Катя — давняя моя подруга. Познакомились мы с ней еще во времена студенчества. Катя тогда была душой студенческого общества. Без нее не обходилась ни одна тусовка. Такая веселая разгульная жизнь привела к тому, что в свои двадцать семь лет она все так же была душой общества, но уже анонимных алкоголиков, которое она любовно называла «очагом культуры». Ежедневно в одном из клубов собирались люди, страдающие от алкоголизма. Вопреки распространенному ошибочному мнению, что в обществе анонимных алкоголиков собираются люди, чтобы напиться в кругу друзей и вдали от жен, там бывшие и настоящие алкоголики пили чай с домашней выпечкой и рассуждали о смысле трезвой жизни. Этим они пытались преодолеть тягу к спиртному.

Катя быстро сходилась с людьми благодаря своей общительности. У нее в друзьях числилось почти полгорода. Поэтому в случаях, когда требовалось проявить артистические способности и задействовать личные связи, я пользовалась услугами Кати. И никогда еще об этом не пожалела.

Я набрала номер рабочего телефона Катерины и сразу перешла к делу:

— Привет, Кать. Это Татьяна. У меня к тебе деловое предложение. Хочешь подзаработать?

Катя, как и все научные работники, иногда подрабатывала какими-нибудь временными интересными занятиями. Сейчас она занималась дымно-сигаретным анкетированием курящего мужского населения Тарасова. Это занятие оказалось не из легких. Катюха безвылазно торчала в Третьем Коммунистическом проезде, пытаясь найти проживающего на данной улице бомжа в возрасте от тридцати пяти до сорока лет, который бы курил сигареты «Мальборо».

Ему предлагалось выкурить сигарету «Бонд» и сравнить ее с «Мальборо», ответив на вопросы типа: "Чем различается наполняемость полости рта дымом сигарет «Мальборо» и сигарет «Бонд»? «С какой сигаретой вы предпочитаете засыпать?» От таких вопросов местные жители опрометью бросались бежать прочь — в лучшем случае, в худшем же высказывали все, что они думают о «Мальборо», «Бонде», правительстве, президенте и их матерях.

Все это я вспомнила, когда предлагала Кате подзаработать.

— Что за вопрос? Однако, если это опять поиски на помойке какого-нибудь черного ботинка сорокового размера, обеспечь противогазом, — шутливо заявила она, вспоминая реальные события недавнего прошлого.

— Нет, этого делать не нужно… пока. Необходимо опросить жителей нескольких домов по улице Космонавтов. Если согласна, подъезжай ко мне часа в четыре — получишь инструкции.

После этого настроение у меня заметно улучшилось. Я вспомнила о вчерашнем предложении Серова где-нибудь посидеть и стала набирать его номер.

— Добрый день, Олег! Я решила принять твое вчерашнее предложение, — радостно сообщила я.

— Какое предложение? — удивился Серов.

— Встретиться и где-нибудь посидеть. Или ты уже передумал?

— Нет, конечно. Просто сегодня… — медленно, начал он.

— Так что у нас на сегодня?

— Я приглашаю тебя в ночной клуб «Параллелепипед». Там будет выступать супергруппа «Sha».

Похорон банкира Терновского местное население ждало с нетерпением. По слухам, и гроб, и венки, и сама процессия должны были соответствовать высоким европейским стандартам и моде. Посмотреть на евро-похороны пришел народ со всей округи. Когда выносили гроб, многие старушки плакали, осеняя крестным знамением покойного. Жалко было «буржуя»! Мужики рассуждали о том, что перед смертью все равны, что она на деньги не смотрит. И добрым словом вспоминали новую систему отопления и недавний ремонт фасада дома, сделанные благодаря деньгам Терновского.

Среди провожавших банкира в последний путь были не только жильцы дома номер 50/50 и близлежащих домов, но и коллеги, друзья, родственники и знакомые покойного. Среди массы соседей они выделялись внешностью и манерой поведения.

Чтобы поближе познакомиться со всеми, я с самого начала старалась держаться возле Серова. Многих из них Олег не знал, но некоторые были ему знакомы. На похоронах, кроме родных, присутствовали партнеры Терновского по бизнесу, его личный шофер и телохранитель Русанов, компаньон Терновского Юрко с очередной любовницей, начальники отделов и рядовые сотрудники банка «Реград», немногочисленные друзья.

На кладбище среди всех выделялась вдова Терновского. Маргарита Витальевна выглядела очень импозантно: в темных очках, в шляпе с вуалью и в черном норковом манто. Когда гроб опускали в могилу, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Рядом стояла дочь Терновских и тихо плакала. Сына тут не было.

Костик на кладбище чувствовал себя неуютно. Он очень любил отца. Но осознание себя как представителя сильного пола не позволяло ему плакать, особенно на людях. Почувствовав, как слезы наворачиваются на глаза, Костя незаметно исчез. Не зная, чем заняться до окончания церемонии, он стал разглядывать надгробные памятники.

Костик Терновский рос очень умным и, как часто случается, застенчивым ребенком. Отец для мальчика значил все. Лишь он занимался сыном: подолгу проводил с ним время, вместе с Костей собрал персональный компьютер, учил разбираться в машинах. С матерью мальчик не ладил. Ее любимицей была сестра Ленка. «Как я теперь буду без отца? Мать совсем загрызет, — с тоской думал Костик, бродя по кладбищу. — Она и так сердится на меня за то, что все свободное время отец возился со мной и мало уделял внимания ей».

Закончив работу в час дня, Екатерина Бережная, как всегда, направилась в «очаг культуры». Пообщавшись с народом, она вдруг вспомнила, что обещала зайти к своей подруге, Таньке Ивановой. И пулей полетела ко мне.

Обычно день Катерины был очень насыщенным. Утром, часам к десяти, Катя шла на свою работу в институт. В двенадцать часов начинался завтрак, который плавно переходил в обед и полдник и заканчивался в час с окончанием рабочего дня. После этого Катерину ждал «очаг культуры», где она проводила значительную часть времени в душеспасительных беседах, а также черпала силы и деньги у своих друзей.

Примчавшись ко мне в пятом часу вечера, Катя с порога бросила:

— Привет, Танюха! Выкладывай, в чем дело?

— Кратко суть в следующем. Одного известного в городе банкира убили на пустыре. Надо обойти ближайшие дома и порасспросить народ о том, что он видел в прошлую пятницу после четырех часов вечера и до десяти утра в субботу. А чтобы жильцы охотнее поделились с тобой увиденным, придумай какую-нибудь легенду.

— Эка! — озадаченно произнесла Катя, хотя озадачить чем-либо ее было трудно. — Как понимаю, я должна придумать «лапшу» подлиннее и получше «закинуть» ее на уши доверчивых жильцов.

Надо сказать, что Катя имела богатый словарный запас в отличие от Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев» и постоянно расширяла его за счет появления новых слов.

— Совершенно верно.

— Чтобы мне самой не накидали «лапши», я должна знать, что они могли увидеть.

— Допустим, черный «Мерседес» или другую машину, которая останавливается около пустыря. Оттуда выходят два человека. Один другого бьет по голове. Живой и невредимый уезжает, а убитый падает. Или останавливается тот же «Мерседес», и оттуда выбрасывается труп. Или что-то в этом роде.

— Где мне предстоит «круги нарезать»?

— Улица Космонавтов, дома по нечетной стороне. Триста двадцать третий и следующие три… Это Волжский район. Вопросов больше нет?

— Вопросов больше нет, одни восклицательные знаки. Ну, я пошла.

Прибыв на ставший знаменитым пустырь, Катя осмотрелась. «Сто пудов, одним днем здесь не обойдешься!» — подумала она. Зайдя в дом, Катя стала звонить в каждую квартиру. После двадцатой она поняла, что так дело не пойдет, и решила сделать специальную выборку: чередовать опрос в каждой третьей квартире с опросом в каждой пятой. После этого дело пошло быстрее, но не более плодотворно. В целом первый день прошел безрезультатно. Никто ничего не видел, а если и видел, то не обратил особого внимания.

Костик в отличие от матери не верил, что отца убили не преднамеренно.

Он много читал, особенно научно-популярные книги, газеты и журналы. Костя знал, что богатых людей на пустыре не грабят и просто так не убивают. К тому же он не мог понять, что делал отец на пустыре, в другом конце города.

Костик решил начать собственное расследование, только не знал, с кем поделиться своими подозрениями. Он и не догадывался, что скоро ему такая возможность представится.

Вечером он стал приставать с расспросами к матери:

— Мам, а как убили папу?

Маргарита Витальевна побледнела. Она старалась держать детей подальше от всего этого и не вдавалась в подробности убийства отца, чтобы не травмировать детей.

— А зачем это тебе? — вопросом на вопрос ответила она.

— Я хочу знать. Он же мой отец.

— Его ударили по голове.

— И что, от этого он умер? Я много раз ударялся головой, и ничего.

— Твоего папу очень сильно ударили по голове, — Маргарита Витальевна сделала ударение на слове «сильно», не желая рассказывать о нанесенной ране.

— Чем?

— Я не знаю.

— А в милиции знают?

— Наверное, — неопределенно ответила мать.

— А почему ты об этом их не спросишь? — не унимался сын.

— Какая разница, чем убили твоего отца? Этим его все равно не воскресишь.

Тогда Костя задал вопрос, который мать никак не ожидала услышать от сына:

— Мам, теперь я стану владельцем банка?

Маргарита Витальевна, до этого крутившаяся перед зеркалом, собираясь куда-то, от неожиданности даже присела на стул. Она не знала, что в отличие от нее сын более или менее был в курсе всех дел отца. Евгений Николаевич практически ничего не скрывал от Костика, готовя его себе на смену.

— Да-а, — изумленно протянула мать. И желая поскорее закончить разговор, добавила:

— Не мешай!

Маргарита Витальевна никогда не подозревала, что ее сын такой умный и рассудительный. Нет, она, конечно, знала, что он очень способный мальчик, не зря же сын учился в престижном физико-техническом лицее, куда его определил отец, хорошо знавший о способностях мальчика. Она же им не занималась, полностью переложив на мужа воспитание сына. Так уж сложилось у них в семье:

Маргарита Витальевна занималась дочерью, а муж — сыном.

Ночной клуб «Параллелепипед» соответствовал своему названию. Его владельцы этого заранее не предполагали — все получилось само собой. Как сказал один русский философ современности: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Благодаря ультрамодным техно-шоу посетители настолько обалдевали от грома музыки и столбов света, что теряли всякую ориентацию и выползали под утро в полубессознательном состоянии, не понимая, где они, что они, как они, а самое главное — кто они. Весь мир превращался для них в один сплошной параллелепипед.

Несмотря на это, клуб был самым популярным, за исключением борделя, ночным заведением города. Модерновое свето-звуковое шоу так «давало по шарам», как говорили завсегдатаи, что с ним вряд ли смогла бы сравниться наркотическая травка. За это клуб получил народное звание — «Дающий по шарам».

У входа в клуб, куда мы приехали с Серовым, я заметила красную машину.

Это был «Форд-Эскорт». Я невольно залюбовалась им. «Как у Терновской», — подумала про себя. И тут мой взгляд упал на номер: «Почему „как“? Это же машина Терновской! Интересно, что здесь делает вдова, только что похоронившая мужа?»

Не успела я об этом подумать, как к машине подошел мужчина, сел в нее и уехал.

«Вот это да!» — только и вырвалось у меня. Серов, который закрывал машину, даже обернулся и посмотрел на меня:

— Что-то случилось?

— Так, ничего особенного. Только что я видела машину вдовы Терновского.

— Наверняка это тебе показалось.

«Что за тип сидел за рулем машины Терновской? Ай да вдова».

Обо всем этом я думала, глядя на сцену, по которой с микрофоном бегал солист группы «Sha».

По всей видимости, музыканты группы уже давно не просыхали. Во время исполнения очередной композиции солист не рассчитал свой тормозной путь и свалился вниз к зрителям. Зрители, которые к тому времени уже достигли кондиции музыкантов, сначала не поняли смысла происходящего и восприняли такой акробатический номер «на ура». Затем бросились к солисту, мягко устроившемуся у чьих-то ног, за сувенирами. За неимением другого музыканту пришлось пожертвовать отдельными частями своей одежды, которой и так было немного.