Глава 8
Я сидела, курила и с нетерпением поглядывала на часы – машина Кленовой могла появиться в любой момент. Но ждала я недолго, потому что буквально через пять минут около меня затормозили два джипа, из которых высыпали крепкие парни, а следом за ними вылез... Банзай!
Я вышла из машины, и он, увидев меня, усмехнулся:
– Знакомые все лица! Чего у тебя стряслось?
– Банзай! – сказала я. – Одна стерва будет перевозить очень нужные мне для дела документы из Сбербанка, что на Горной и Соколовой, в отделение на Московской. Мне нужна ее сумка. Позарез нужна!
– Всего-то? – удивился Банзай, и его дружки радостно заржали. – Сделаем в лучшем виде!
– По дороге перехватим, – сказал один из парней.
– Штырь! – начал распоряжаться Банзай, но тут из подземного гаража показался черный «Вольво» со знакомыми номерами.
– Вот она! – сказала я.
– Поехали! – скомандовал Банзай, и парни быстро расселись по машинам.
Я тоже запрыгнула в свою «девятку», и все тронулись вслед за Кленовой. Мы проводили ее до Сбербанка и дождались, пока она выйдет. Появилась она нескоро. Села в машину и поехала. Я получила истинное удовольствие, наблюдая со стороны, как один из джипов ловко подставился под «Вольво». Раздался звон разбитой фары, все автомобили остановились, парни выскочили из машин и начали разглядывать повреждение.
– Ну, мужик, ты попал! – сказал один из парней и с самым угрожающим видим направился к «Вольво».
Кленова не стала выходить из машины, а только немного опустила стекло со своей стороны.
– Блин! Баба за рулем! – заорал дружок Банзая. – Ну и как ты, коза, расплачиваться собираешься? Ты выйди, посмотри, что наделала? Ты знаешь, сколько такая фара стоит?! – совершенно натурально разбушевался он.
Я не слышала ответов Кленовой, но разговор, видимо, был очень жарким, поскольку отвлек ее настолько, что она не заметила, как другой парень быстро открыл переднюю дверь машины с другой стороны и... буквально через несколько секунд нарисовался возле меня с дорогой кожаной сумкой в руке.
– Держите! – сказал он.
– Фару не жалко? – спросила я.
– Есть где починиться! – усмехнулся он.
Я бросила сумку на сиденье и поехала. Но нетерпение мое было настолько велико, что я, отъехав немного и завернув за угол, открыла сумку. Там оказались обычные женские мелочи, паспорт, ключи и прочая ерунда, которая была мне неинтересна, а еще довольно большой, размером с толстую книгу пакет, крест-накрест заклеенный скотчем. Я рванула бумагу и достала из пакета компактно сложенные аудиокассеты, два диска от видеокамеры, а также сложенные вчетверо пожелтевшие от времени листы бумаги. Я взяла листы и увидела, что это были написанные корявым пьяным почерком те самые заявления.
– Есть! – с торжеством сказала я и позвонила Кирьянову: – Можешь брать обоих, Володя! Дело, считай, закончено! Только не забудь при обыске изъять у Базарова все фотографии! Когда они будут уже у тебя, позвони мне, и я тогда за ними подъеду!
– Уже иду оформлять ордера! – пообещал Киря.
Отключив телефон, я поехала к Морозову. В роскошно обставленной приемной меня встретила довольно пожилая секретарша, судя по виду, боевой товарищ Михаила Антоновича на протяжении всей его работы, и я порадовалась за Савинкову – редкий муж ей достался.
– Скажите Михаилу Антоновичу, что пришла Иванова. Он меня знает.
Секретарша доложила обо мне по селектору, и я услышала голос Морозова:
– Пусть входит немедленно!
– Михаил Антонович ждет вас, – тоном церемониймейстера сказала секретарша и указала на дверь.
Я вошла и увидела, что Морозов шел мне навстречу, а его глаза горели, как у ребенка в Новый год при виде Деда Мороза, – он явно ждал чуда.
– Вот! – сказала я, протягивая ему бумаги. – Ваш кошмар закончился, Михаил Антонович! Так что сворачивайте свои поиски!
Взяв бумаги в руки, Морозов немного постоял, тяжело дыша, а потом сказал:
– Татьяна Александровна! Если вам когда-нибудь понадобится помощь нашей семьи, мы будем счастливы, понимаете, просто счастливы сделать для вас все, что в наших силах.
– Спасибо, – сказала я. – Как знать, как карта ляжет? Может быть, когда-нибудь и обращусь! – И предложила: – А теперь позвоните и обрадуйте Дину Николаевну!
– Да-да! Конечно! – заторопился он и, спохватившись, предложил: – Может быть, чай или кофе? А может, по коньячку в честь такого праздника?
– Это у вас праздник, – усмехнулась я. – А вот мне предстоит не самое приятное на свете занятие, и я хочу поскорее его закончить. Так что я пойду!
– Минутку, Татьяна Александровна! – остановил меня Морозов и бросился к сейфу, где немного покопался и вернулся с толстой пачкой стодолларовых купюр. – Примите вместе с моей самой искренней и горячей благодарностью, – сказал он, протягивая мне деньги.
– Вообще-то я на Дроздова сейчас работаю, – сказала я.
– А это вам премия! – заявил Морозов, вкладывая мне в руку доллары.
– Ну, если так, то тогда конечно, – согласилась я, убирая деньги в сумку.
– А если вдруг, не приведи господи, что-то случится, то мы в полном вашем распоряжении, – заверил меня Морозов.
Покинув кабинет Морозова, я сразу поехала домой. Наскоро перекусила и, устроившись в кресле с кофе и сигаретой, принялась прослушивать аудиокассеты, изъятые у Кленовой. Чем дальше я слушала, тем больше убеждалась в том, что противник мне попался на загляденье: ни одна баба из тех, с кем я сталкивалась раньше, ей и в подметки не годилась! Я даже загордилась, что смогла такую мразь разоблачить. Я слушала одну кассету за другой, получала ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы, и передо мной постепенно раскрывалась до самых мелочей вся картина преступления. Периодически я останавливала магнитофон, чтобы сварить новую порцию кофе, а покончив с кассетами, переключилась на видео. «Да уж! – подумала я, глядя на изображение. – Ловка ты, стерва, да не ловчее меня!»
Уже вечером мне позвонил Кирьянов и сказал, что ждет меня у себя в кабинете, причем говорил он таким торжественным тоном, что я поняла – все в порядке. Приехав к нему, я увидела в углу большой пакет, из которого торчали альбомы для фотографий, и вздохнула – работы мне предстоит чуть ли не на всю ночь.
– Ну, хвались! – сказала я и села у стола.
– А чего хвалиться? – с притворной скромностью спросил Володька. – Взяли мы Кривоножкина-Друидского там, где ты сказала. И оказался он, как я и предполагал, настоящим хлюпиком. Раскололся до самых башмаков!
– Что он говорит? – спросила я.
– А что он может сказать? – удивился Киря. – Конечно же, прикидывается бедненькой заблудшей овечкой и все на Кленову валит. Он, мол, наивный, думал, что это просто невинный розыгрыш. А когда прозрел, то насмерть перепугался...
– Того, что засветился! – уточнила я.
– И, позвонив ей из травмопункта, сказал, что сдаст со всеми потрохами, если она ему не поможет, – продолжил Володя. – Вот она его и спрятала.
– А он, душа безгрешная, чист аки ангел! – фыркнула я и спросила: – Квартиру посмотрели?
– Обижаешь! – укоризненно сказал Володька. – Но ничего интересного для нас нет.
– Ты этому агнцу божьему скажи, что все их разговоры Кленова на диктофон записывала, пусть невинность не изображает! Я тебе тут их привезла, – сказала я, доставая аудиокассеты из сумки. – Много интересного узнаешь!
– А это откуда? – насторожился Володька.
– Не имей... – начала я, и он продолжил:
– Сто рублей! – и мрачно спросил: – Ну и как я их тебе к делу пришью? Ты же их получила...
– С нарушением уголовно-процессуальных норм! – подтвердила я. – Так они тебе только для психологического давления на подозреваемого нужны! Для внутреннего, так сказать, употребления!
– Ладно, подумаю, – буркнул Киря.
– Дай почитать протокол его допроса, – попросила я.
– Возьми! – Он протянул мне дело. – Может, что-нибудь новое узнаешь!
Я пробежала глазами документы и действительно получила ответ на один очень важный вопрос.
– А что Базаров? – спросила я, возвращая Кирьянову дело. – Вы где его взяли?
– Проследили за ним и аккуратненько взяли у его бабы, куда он обедать приехал, – пояснил Володя.
– Бабенка из торгующих? – спросила я.
– Точно! Кожгалантереей торгует! У нее несколько точек в магазинах, так что не бедствует. А ты об этом откуда знаешь? – удивился Киря.
– А он по таким и специализируется и все рассказывает им, что его жена больна раком, а он из глубочайшей порядочности, – язвительно выговорила я, – не может ее оставить, потому что это ее убьет.
– Ну и гнида! – с омерзением выговорил Володя, как плюнул.
– Та еще! – кивнула я и спросила: – Ну, а он что говорит?
– Этот стоит насмерть. Как те пуговицы. Оговор, мол! Поклеп и все в этом духе! Трое суток мы его продержим, а вот потом... – Киря развел руками. – При ловком адвокате он вполне может выкрутиться!
– А ты ему вот эту кассету дай послушать. Здесь мой разговор с Анной Семеновной Перебейнос записан, – предложила я, протягивая ему еще одну кассету. – Учти, это копия! Оригинал мне в другом месте предъявить предстоит!
– Ну ты прямо как Дед Мороз в Новый год! – рассмеялся Киря.
– А теперь вызови-ка ты сюда Базарова, – попросила я. – Есть у меня к нему один вопрос на засыпку! Он здесь?
– А где же ему еще быть! – сказал Володя и позвонил по телефону: – Это Кирьянов! Как там Базаров? – спросил он и, выслушав ответ, сообщил мне: – Рассказывает сокамернику о своем боевом прошлом. – А потом распорядился: – Ко мне на допрос его!
В ожидании Базарова Володя ткнул пальцем в кофеварку и, усмехнувшись, спросил:
– От такого не откажешься?
– Давай, – покривилась я. – И хорошо бы получить результаты анализов.
– Я для тебя копии сделал, – сказал Володька, доставая из стола бумаги и протягивая мне.
– Мог бы и оригиналы отдать! – усмехнулась я. – Все равно не пригодятся!
– Думаешь, не доживут они до суда? – спросил Киря.
– А ты в этом сомневаешься? – удивилась я.
– Да, похоже, что так! – подумав, согласился он.
– Ты уже по инстанции доложился? – поинтересовалась я.
– А как же! – воскликнул Володя, разливая кофе. – И был удостоен похвалы! Пока устной, но...
– Будем надеяться, что не только! – улыбнулась я.
– Мечтать не вредно! – вздохнул Киря.
Мы с ним сидели, курили и пили кофе, когда привели Базарова. Увидев меня, он очень удивился, но от вопросов воздержался, а начал с порога возмущаться, что задержали его, боевого офицера, и обещал, что он этого так не оставит.
– Сядь! – жестко сказала я. – На тебе грехов как на сучке блох! Так что не ломай комедию!
– Что?! – заорал Базаров. – Да как ты смеешь?!
– Смею! – оборвала я его. – Слушай сюда, сволочь! Ты такое слово, как пресс-хата, слышал? Так вот! Я тебе ее устрою. Среди заключенных много тех, кто Чечню прошел. Шепнут им, как ты там боевикам оружие продавал, и они тебя встретят с бо-о-ольшой любовью!
– Ах, за ним еще и это числится? – зло бросил Кирьянов.
– И это тоже! – подтвердила я и сказала Базарову: – И не мечтай о том, что тебя сразу убьют! В лучшем случае на портянки порвут! Но это в лучшем. А в худшем – в параше утопят. Да не сразу. Так что не надейся, что здесь время с комфортом проведешь. Перевести тебя недолго.
Он молчал и только прожигал меня ненавидящим взглядом.
– Ты меня взглядом не пепели! – нехорошо усмехнулась я. – Это и у тех, кто покруче тебя, не получалось! – И спросила: – Живым остаться хочешь?
Он молчал, сжав зубы, но потом все-таки кивнул.
– Где карта памяти из цифровика? – спросила я.
– Какого цифровика? – удивился он так натурально, что, не знай я правды, могла бы и поверить.
– Значит, не договорились! – подытожила я и, повернувшись к Кире, попросила: – Распорядитесь, Владимир Сергеевич!
Кирьянов взялся за трубку, и тут Базаров не выдержал и процедил сквозь зубы:
– Под правым погоном на «парадке»!
– Ты еще и форму опаскудил, сволота! – рявкнул Володя и, позвонив, распорядился: – Уберите отсюда эту падаль!
Базарова увели, а я, поднявшись, сказала:
– Поехали, Володя! Надо это дело до конца довести! – Я взяла пакет с альбомами фотографий и пошла к двери.
Догнавший меня Киря удивленно спросил:
– Что за карта памяти?
– Она к этому делу не относится! – ответила я. – Просто очередное паскудство Витюши! – с ненавистью выдохнула я.
Дом Базарова был большим, но – даже по фасаду было видно – абсолютно безвкусным. Дверь нам открыл парень лет двадцати, и Кирьянов пояснил:
– Младший сын Базарова.
– Что вам еще надо? – с ненавистью спросил парень.
– Где парадная форма твоего отца? – спросила я.
– А вам какое дело? – возмутился он. – Покажите ордер на обыск и пригласите понятых! А без них я вас в дом не пущу!
Он хотел было закрыть дверь, да кто бы ему позволил! Удар с разворота ногой в грудь – и он отлетел в глубь дома, как тряпичная кукла.
– Не серди меня, парень! – угрожающе сказала я, входя. – Я уже и так злая! – И повторила: – Так где «парадка»?
– У него в шкафу! – ответил парень, поднимаясь.
– Веди! – приказала я. – И не вздумай крутить! Хуже будет!
Пока мы шли на второй этаж, я оглядела убранство и, не сдержавшись, хмыкнула:
– Да уж! Не удивлюсь, если окажется, что здесь и простыни с наволочками со штампами воинских частей. Правильно о нем сказали, что хапал он, хапал и хапал! Все никак нажраться не мог!
Парень дернулся, но смолчал, посмотрев при этом на меня злыми глазами.
– Добавить? – поинтересовалась я, и он отвернулся.
Остановившись у одной из дверей, Базаров-младший сказал:
– Вот это папина комната.
– Заходи первым! – приказал Володя. – И «парадку» достань!
Поколебавшись, парень вошел в комнату и достал из шкафа покрытый полиэтиленовым мешком костюм.
– Открывай! – сказала я, и, когда он снял полиэтилен, Киря рванул правый погон так, что нитки затрещали.
– Вы не имеете права! – закричал парень.
– Это твой отец не имел права другим людям жизнь портить! – возразила я. Осторожно взяв карту памяти, я убрала ее в сумку. – Так что чья бы корова мычала!
Мы вышли из дома, и я спросила:
– Тебя подвезти?
– Я еще на работу заеду, – вздохнул Киря. – Буду твои записи слушать. Авось придумаю, как их легализовать.
– Ну, думай! – сказала я. – Фотографии я тебе завтра или послезавтра завезу.
Высадив Кирьянова, я поехала домой и села смотреть снимки. Передо мной постепенно проходила вся история семьи Базарова, но меня это не интересовало, я искала совсем другое. От напряжения у меня уже чертики начали плясать в глазах, когда я нашла то, что было мне нужно.
– Фу! – сказала я, потирая веки. – Ну, теперь действительно все!
Я собрала альбомы обратно в пакет, заварила себе очередную порцию кофе и, обложившись кассетами, стала монтировать на одну пленку самые интересные моменты, чтобы продемонстрировать их при разговоре и этим подтвердить свои слова. Закончив, я посмотрела на часы и поняла, что даже с самыми хорошими новостями звонить в такое время неприлично.
– Ну, чем мое сердце успокоится? – спросила я и бросила кости. Выпало 33+20+6.
«Вскоре вы успешно завершите крайне утомительную работу, результатами которой для вас будут почет и уважение», – расшифровала я.
– И еще хорошо бы деньги! Да побольше! – сказала я вслух.
Обдумав то, что мне предстояло сделать завтра, и собрав воедино все документы, я с чувством выполненного долга легла спать, поставив будильник на семь часов – ничего, еще успею отоспаться.
