Глава 7
— Да сиди ты, мышь полевая, не дергайся! Мы же тебя не трогаем!
Один из двух гоблинов, сдавивших меня с боков на заднем сиденье замызганного «Фольксвагена», повернул ко мне свой стриженый череп и, щербато оскалившись, добавил:
— Пока!
Это значит, пока они меня не трогают, мне следует сидеть тихо, не дергаясь. Хорошо, ублюдки, на это я согласна. Что ни говори, с какими-то бандитами договоренность у меня имеется, и обижать вас первой я не буду. А ваше любезное приглашение к этому путешествию временно забуду. Прощаю вам мои слезы, все еще текущие из глаз, и необходимость то и дело шмыгать носом после того, как вы опрыскали мое лицо какой-то поганью из баллончика. Прощаю вам и то, что держите мои руки — по одному ублюдку на каждую. А вот то, на что вы сейчас отважитесь, я вам уже прощать не буду. Пусть все получится по вашим словам: уж извините, дернусь!
Машина выехала на Астраханскую и, набирая скорость, покатила к детскому парку.
Щербатый так и не отвернулся, нагло разглядывал мой профиль, дыша зловонием чесночного перегара. Он меня раздражал. Второй, слева, тупо смотрел в затылок водителю, потряхивал головой на ухабах и время от времени тихо порыкивал себе под нос. Он был явно разобижен на меня за оплеуху, которую схлопотал вскоре после того как обхватил меня сзади во дворе первой городской больницы. Теперешнее его поведение мне нравилось.
Я выжидала. Когда машину чувствительно тряхнуло, взвизгнув, подскочила вверх и съехала задом по спинке и сиденью. Короткая, не по погоде, юбочка вся собралась чуть ниже пояса. Ноги, прикрытые теперь лишь колготками, были представлены на всеобщее обозрение. Мои похитители принялись за это обозрение с самозабвением.
Я продолжала выжидать и от нечего делать хвалила себя за то, что утром, не пожалев времени, надежно закрепила ножны дареного ножа в кармане куртки. Надежно, безопасно и всегда под рукой.
Мы явно приближались к пункту назначения. Машина, сбросив скорость, начала сворачивать во двор двухэтажного убогого жилого строения. На дальнейшее выжидание времени не оставалось. Хорошо. Пусть этот момент и будет самым подходящим.
Я, вдруг засмущавшись, слегка подтянула ногу вверх и проделала трогательно-неуклюжую попытку прикрыть ею другую от нескромных взглядов. Получилось неплохо, и неплохо подействовало.
Щербатый издал звук — нечто похожее на «Ы-и-и!», облапил пятерней мое колено и решительно двинул руку вверх по бедру. Я резко повернула к нему голову, но глянула на него исподлобья в упор уже Ведьма. Машину опять тряхнуло, и мой лоб с треском врезался в его переносицу. Руку он мне освободил и, полуослепший, занялся произнесением нецензурных звуков. Я же, извернувшись змеей, коленями оказалась почти на полу, уперлась во что-то ногами и, выпрямившись пружиной, впечатала локоть под челюсть левого. То ли прибыв наконец к месту назначения, то ли опешив от внезапной возни сзади, водитель резко затормозил. Щербатый, полностью не разбираясь в ситуации и осознавая только, что его вдруг сильно ударили, глупо махнул рукой и задел меня по виску. Прическа на мне не ахти какая, но и ее не следовало бы портить так грубо. В ушах зазвенело. Тяжелая, однако, оказалась у него рука. Он быстро приходил в себя, уже вовсю хлопал глазами, стараясь разглядеть окружающее. Водитель, выскочив из машины, распахнул левую заднюю дверцу и, бурча что-то угрожающее, тащил за ворот отключенного гоблина. Пауза затягивалась, и это не было мне на пользу. Я втиснулась телом в промежуток между передними сиденьями, дотянувшись, сорвала с магнитолы сенсорную панель, ухватила за скобу и, обрывая провода, выдернула увесистый металлический ящичек из гнезда. И почувствовала, как рука щербатого, вцепившись в куртку на моей спине, тянет назад. Я даже помогла ему и, оказавшись нос к носу с его перекошенной от злобы физиономией, шмякнула магнитолой, словно половинкой кирпича, по его стриженой головушке. Оценивать результаты было некогда, но я успела заметить, как его глаза поплыли в разные стороны. Он обмяк и привалился к дверце. Водитель, горя желанием во что бы то ни стало до меня добраться, прикладывал максимум усилий, стараясь выдернуть гоблина наружу, но застрявшая под передним сиденьем нога несчастного сильно усложняла дело. Я освободила защелку двери, и щербатый наполовину вывалился наружу. Рухнув на колени, он повернулся ко мне филейной частью. Я достала нож и легко, но длинно полоснула им поперек его задницы, прошипев сквозь зубы: «На память от Ведьмы!»
Схватка потеряла темп, но произошло это не по моей вине. Водитель наконец вырвал гоблина наружу и сунул свою изрыгающую ужасные слова голову в салон. Я оценила это и, размахнувшись, ударила его магнитолой по устам. Он взвыл по-дурному и исчез из поля зрения. Через секунду я опять увидела его, спешащего куда-то в сторону.
Можно считать, что выход отсюда я себе отвоевала. Что ж, посмотрим, как обстоят дела снаружи.
Прижав нож клинком к запястью, я выбралась на свет Божий.
Узкий, длинный двор, сзади — арка, через которую мы сюда попали, с боков двухэтажное жилье, окна без стекол, под ногами — гоблин уже шевелится, прямо — метрах в сорока — глухая кирпичная стена и перед ней «Мерседес», не из самых больших, черный, с темными, блестящими стеклами.
Тихо фыркнув двигателем, «Мерседес», слегка присев на задние колеса, двинулся и «шагнул» на половину расстояния между нами. Чавкнул дверями и выпустил из себя чистеньких ребят, пригодных ростом любой баскетбольной команде. Они, не сделав и шага, прислонились к машине, с любопытством меня разглядывая. Драться больше не хотелось. Убегать от них было бессмысленно, и я занялась приведением в порядок одежды, перекрученной на мне самым замысловатым образом. О ноже я не забывала и действовала с осторожностью.
— Иванова!
Из водительской дверцы «мерса» выбрался еще один и медленно пошел ко мне, снимая на ходу темные очки.
Сергей.
Что за идиотство! Нельзя было обойтись без спектакля?!
Негодование рванулось наружу. Я встала прямо, чуть расставив ноги и спрятав руки за спиной.
— Привет!
Я сдвинулась назад и в сторону.
— Мир, мир! — плавно повел он рукой перед грудью.
— Ты была в больнице у Коврина? Ребята берут всех, кто приходит к нему, и везут ко мне. Ты просто попала в нашу облаву, не психуй.
— Что дальше?
Настроена я была немиролюбиво.
— Тебе нож наточить не надо?
Из дома справа, из двери, болтающейся на одной петле, высунулся водитель «Фольксвагена» и, не отнимая от нижней части лица тряпку, истошно проорал:
— Цибиз! У нее нож! Она, падла, Пашке всю жопу изрезала!
Один из тех, у «Мерседеса», подскочил к водиле и затолкнул его обратно в дом, второй двинулся к нам и остановился сбоку от Сергея.
— Не затупился?
Я, не скрывая, глянула на нож. В месте, где клинок входит в рукоятку, — тонкая коричневая полоска. Пашкина кровь.
— Терпимо пока.
— Садись ко мне, — Сергей мотнул головой в сторону «мерса», — поговорим.
Ох, как я устала от всех этих разговоров, недомолвок, секретов! Хорошая вещь кружева, красивая, но они идут на отделку кромок, а не на шитье рубашек. Хорошо «плести кружева», флиртуя, а не в таких делах.
— Вот что, Сергей, — Ведьма опять выглянула из моих глаз, — усадить в машину ты меня, конечно, можешь, но разговор у нас не получится, мне надоела болтовня ни о чем!
С ним, наверное, давно никто не разговаривал в таком тоне. Потемнел лицом Сергей, раздул ноздри.
— Значит, хочешь скандала! Вообще-то ты задолжала уже пятерым моим парням, а у нас есть правило — получать с должников.
— Твои парни слишком легко дают в долг. А я взаймы не просила ни у тех, в квартире, ни у этих.
Я показала ножом на уже сидевшего на асфальте и щупавшего горло гоблина.
— Как хочется, Иванова, сказать тебе, что мне по хрену, просила ты о чем-нибудь или нет! Жаль, но это будет уже дешевый базар!
Он во гневе? Хорошо, я буду в ярости.
— Ладно! — процедила я сквозь зубы и, слегка рисуясь плавностью движений, направилась мимо него к машине, заталкивая на ходу нож в карман. Он остановил меня, взяв за руку повыше локтя, когда я с ним поравнялась.
— Как ты думаешь, могу я позволить ребятам разложить тебя, как шлюху, здесь, прямо на капоте?
Слаб ты играть со мной в гляделки, Сергей. Сморгнешь! Вот так!
Только что прибранный нож пришлось достать снова. Достать и протянуть рукоятью вперед.
— После этого ты вскроешь мне живот. Иначе, позже, я перережу тебе горло, а им отшибу яйца.
Чувство, посетившее меня за этими словами, можно испытать, стоя на вышке для прыжков в воду, на самом конце подкидной доски, над незаполненным водой бассейном.
Он отвел мою руку с ножом:
— Едем!
Так и повел меня, держа за локоть. Со стороны я выглядела, должно быть, обалденно покорной. Вот только нож оставался в свободной руке.
Как мы вольно здесь себя ведем. Нож, ублюдки, целые и битые. Разборка бандитская, да и только. Где же люди из этих домов? Воевали здесь, что ли? Отселены все?
Сергей сел за руль, я — на соседнее сиденье. В «Мерседесе» пахло кожей. Кожаный салон, шикарная вещь. Чистенько, не чета «Фольксвагену».
— Давай, Таня, разговаривать. Надо?
— Надо, — соглашаюсь. — Люди-то отселены, что ли? — киваю на дома.
— Давно. Дома на снос. Но все равно уезжать надо. Менты дуровые заскочить могут. За алкашами да шпаной. Место пустое.
«Фольксваген», плотно загораживающий выезд, отогнали в сторону, и мы покинули это неуютное место.
Звук двигателя почти не прослушивался, так, тихое урчание. Мягко переваливаясь с боку на бок, машина выбралась на дорогу.
— Ментов бояться — на «мерсе» не ездить! — попробовал пошутить Сергей. Я не поддержала.
Миновав перекресток, мы въехали на тротуар и остановились.
— Часто у вас такие недоразумения случаются? — поинтересовалась я вполне миролюбиво.
— Редко. И все время с тобой.
Владеет он собой, молодец. Вот уже улыбается, а ведь только что кипел самоваром, ужасы какие-то сулил.
— Тряхнули наших немного. Менты. Коврина, к которому ты ходила в больницу, на нас повесить хотели. Мы проверили — ба, да тут курьер наш работает!
— Стоп! — замотала я головой. — Опять ерунда начинается!
— Почему?
— Потому что ничего не понятно, и в прошлый раз тоже непонятно было, все на намеках и догадках. Я так понимаю: мы друг другу нужны?
— Да!
— Мы нужны друг другу для нейтрализации определенного человека.
— Можно и так сказать.
— Стало быть, в этом деле мы являемся партнерами?
— Да. То есть собираемся ими стать.
— Во-от, Сергей, собираемся! Но мы ими никогда не станем, если не заключим соглашение о партнерстве.
— Что за чушь, Татьяна?
— Не чушь. Не перебивай. Любое соглашение включает в себя информацию и обязательства. Обязательства мы определили в прошлый раз — вы предоставляете мне свои возможности, я соглашаюсь на роль наживки, и это устроило обе стороны, слава Богу. Дело за информацией. И давай начнем с тебя, потому что, мне кажется, у тебя ее больше. А насчет секретностей всяких, знаешь, если мы не будем друг другу доверять, то о каком партнерстве может идти речь?
— Красиво излагаешь, Иванова, я бы так не смог.
Согласен со мною Сергей, мозжечком чую. Иного и не ждала, ведь умный же он мужик, иначе выше гоблина у них не подняться.
— А ты понимаешь хоть, что информация может быть опасной? — пробует он запугать меня.
— Это смотря, как ею распорядиться, — возражаю я.
— Даже передача информации и то опасна.
Дозревает Сергей наконец-то.
— Опасна для кого?
— И для тебя, ты ее услышала, и для меня, я тебе ее сообщил.
— А кто, кроме нас двоих, может узнать об этом? У тебя что, в багажнике чужие уши растут?
Смеется:
— Ох, много мы прощаем красивым бабенкам!
— Ох, какие мы сильные да снисходительные! — парирую я.
— Ты тоже дай Бог! Вон как по едалам хлыщешь.
— Это сноровка, не сила.
Сергей помолчал, собрался с мыслями.
— К этому году все в нашем зоопарке стало хорошо. Все в городе устроилось, везде был порядок. Каждый при своей кормушке, при деле. Между районами все обговорено, установлено и проверено. Кто умел — торговал, кто хотел — занимался товаром, кто мог — деньги крутил. Мелкота имела налог за безопасность, наблюдала за порядком на своих территориях. Большие люди налаживали прихваты, открывали фирмы, обеспечивали «крышу» у властей. Крупные разборки прекратились. И в самом деле, чего делить, все разобрано. Скандалы — редко, да и то в основном с залетными. Хорошо стало, Татьяна, к началу этого года. А вот, смотри, ноябрь на улице, года не прошло, а все перевернулось. Хипеж вокруг, безобразие.
Сергей приоткрыл окно, закурил тонкую дамскую сигарету. В машине запахло ментолом.
— Объявились в городе люди. Хотя «объявились» — не то слово. Не объявлялись они, их до сих пор никто не видел и не знает, знают только, что они есть. Да и как не знать!
Вначале подломали одного банкира. Он в наших кругах вес имел, кое в чем погоду делал. Стукнули вдруг на него вкладчикам, из тех кто покруче, о кое-каких его махинациях. Те обиделись, ну и сама понимаешь… И, главное, кто его заложил — не усекли. Странно. Пригласили спецов со стороны, проверили — все так, информация достоверная. Мать честная!
В общем, заведение обанкротилось, заводитель подевался куда-то. Вкладчики — крутые — зубами скрежещут, мирная публика верещит себе тихонько в пустые карманы.
Дальше — больше. Крутым на крутых стучать стали. Не на всех подряд, а на тех, кто позлее. Многие хотели вычислить и задавить стукачей. Бесполезняк! Чудо! Тут уже дело в иных случаях и до мочилова доходить стало. Ты, подруга, пойми, жуткое дело, когда авторитет лажается. Кто под ним ходил и около, такие мысли иметь начинают: мол, это мое и то мое, и ты мне не указ, и ты — тоже. В общем, скандал. И в основном все в нашем районе почему-то. Район будто года на три-четыре назад в прошлое вернулся. И у ментов шерсть дыбом, даже у прикормленных.
Я вспомнила Аякса. Его слова, что среди крутых скандалы начались, — друг друга жрут. Вот оно что!
Сергей докурил, выбросил окурок в окно.
— Фантастика! — потрясла я головой. — Откуда у этих неизвестных такая осведомленность о ваших делах?
— Не знаю.
— И скольких же эти всезнайки зацепить сумели?
— Банкира и еще двоих уважаемых людей — наглухо, человека четыре уважение потеряли. А сколько еще откупается, черт знает?!
— Что-что?
— Да! — Сергей огорченно кивнул. — Откупаются, регулярно платят, а что делать?
— Как, что делать?!
— Замолчи! Сами замужем не первый год. Вот послушай, как со мной дело было.
— Ты тоже? — изумилась я.
— Ты что, глупая? А с чего б я ерзал-то!
— И что же, не найдется никого, кому бояться нечего? Чистых нет?
— Вот что, Танька, ты опер! И сейчас в деле, да? Расскажи мне все, что делала за последние сутки, и я, клянусь, хоть одну статью УК на тебя найду. И это за сутки! А у нас — свои дела. Каждый день.
Я быстренько прикинула — нет, одной статьей УК мою деятельность за истекшие двадцать четыре часа не оценить. Мало будет одной-то!
— Короче, ты будешь слушать? Ну, вот. В один прекрасный день звонят мне, называют даты, имена, цифры, все подробно и правильно и обещают прислать курьера — договариваться. Встречаюсь с ним, с интеллигентом вшивым, седой ежик волос, усы обвислые, мирный такой. Не трогаю его, конечно, не враг я себе — настучат братве, то что по телефону мне говорили, и хана Цибизу! А когда отпускаю курьера, пускаю за ним топтуна. Есть у меня способный малый, от природы хорошо след держит. Признаюсь, думал про себя, что самый умный, вычислю их и на куски порву! Сижу, значит, жду, что из этого получится. Тут сотовик заскулил. Отвечаю, а мне сообщают, подробненько так: где сейчас мой Андрюха, куда идет и в какой руке сигаретку держит. А тут и Андрюха вскоре вернулся, избитый весь. Говорит, мужик мимо проходил и вдруг по лбу, как кувалдой!
В другой раз за курьером машины пустил, лихая карусель, проверенная. Десятка полтора людей и машин десяток. Слежку ведут по очереди, маршруты возможные перекрывают и по рации друг друга корректируют. Хлопотно, но кого хочешь зашаховать можно. Представь, одного «жигуля» самосвал давит, другого — бортовая мнет, двоих ребят на глазах у всех увезли, а мне в это время по сотовику голову вымыли, пообещали, если хреновничать не перестану, запустить всю информацию в дело. Грузовики угнанными оказались, а те двое вернулись на третьи сутки, говорят, в темноте, в подвале, как в ШИЗО, отсидели. С тех пор и плачу.
И вот недавно обчистили Шубаровых. Район наш. Менты ребят перетряхивают. Нам обидно — кто-то в нашем районе резвится, а на нас оттягивают. Соседей спросили — не они. Справки навели — нет никого! Чудно! Просто так, от фонаря, стали присматривать за домом, за людьми. Приезжают хозяева. И знаешь с кем встречается молодой Шубаров в парке на следующий день? С этим самым курьером!
Тут у меня в голове план родился — взять курьера. Жаль, тогда же, в парке, и надо было, да не успели организоваться. К вечеру сажаю я молодого в эту машину и катаю по городу. Молчит! Спрашиваю: мол, неужели ты его больше меня боишься? Больше, говорит. Хоть и заело меня, да не убивать же парня за это? Оказывается, и на него курьер наехал, только, чем придавил — не рассказывает. Так и не видели мы больше курьера, зазнобу нашу. А тут вскоре появляешься ты, и сразу работник Шубаровых, Коврин, на нож попадает. Ментам-то он неинтересен, а мы узнали, у местной шпаны поспрашивали — никто не бил его. Чудно! Уж не от нашего ли начальничка руку приложили? В этот момент я к тебе пришел, вчера. А сегодня с утра к Коврину доступ открывают. Я так рассудил: зачем-то его били, не убили, правда, значит, что-то знает. Сам курьер не придет, едва ли, а прислать кого-нибудь может. Или добить, или пригрозить. Логично? Поставил я туда две машины с людьми — брать всех, кто к нему явится, и везти ко мне, а я разбираться буду. Припоздал. Ты уже там была. Вот и взяли. Откуда им тебя знать.
Я, зажмурившись, помассировала виски, надавила пальцами на глаза. Сейчас самое время взять тайм-аут хотя бы до завтра, утоптать узнанное, продумать все до мелочей, погадать, в конце концов. Ситуация заряжена, величина заряда велика, времени прохлаждаться нет, а то искра проскочит — и адью, гуд бай, покедова, Танечка, до встречи в небесах! Вчерашняя индульгенция ограничена вчерашним днем. Мое посещение Коврина, узнай о нем Джентльмен, понравится ему меньше невинных намеков Стасику о его учителе. А что я еще сегодня предпринять планирую! Думать надо здесь и сейчас!
— Ты давай излагай, — проговорил Сергей, отвернувшись к окну, — а я в сторону отъеду. Сдается мне, мы здесь кому-то глаза мозолим.
Глянув из-за его плеча, вижу в скверике, через дорогу, двух в милицейской форме. И один уже рацию тащит из кармана бушлата. Прав Сергей, надо место менять. Не улыбается мне подвергнуться проверке документов в его обществе. Особенного ничего нет, конечно, а неприятно. Связь с мафией.
Каких-то минут сорок назад эта самая мафия могла устроить мне принудительный секс на капоте машины.
Я пощупала нож в кармане куртки.
— Шубарова шантажируют за какие-то его грешки, грозя подорвать семейную репутацию в деловых кругах города, а то и засадить в тюрьму. Причину шантажа Станислав называть не хочет. Сумма, требуемая шантажистом, значительна, но Шубаровы вполне платежеспособны.
Сергей с интересом глянул в мою сторону. Я продолжала:
— Вместо того чтобы спрятаться за мою спину, Станислав постоянно находится на связи со своим недоброжелателем. Узнав мое имя и номер машины, сообщает их ему по телефону. Шантажист узнает мой адрес и успевает посадить у подъезда наблюдателей, тех, которых вы потом допросили. Кстати, как вы на меня вышли?
— Ну, мы тебя знаем. И адрес твой знаем. Ты на виду, не первое дело раскручиваешь. Увидели у Шубаровых и сразу к твоему дому. План-то насчет курьера у меня в голове сидит, думаю: Иванова — самый подходящий для этого человек. А там эти двое. Тебя дождались, пропустили — и к телефону. Только трубку положили, а тут мы. Ребята оказались покладистые, сразу все выложили, да и не резон им было упираться — нанятые! Утром номер проверили, по которому они звонили, — квартира, бабка одинокая. Приняла пару слов и передала, когда позвонили еще. Заработала. Подставка, простое дело. А тебя вечером беспокоить не стали. Поздно было.
— Так вот, после твоего визита…
— И разминки! — хохотнув, перебил меня Сергей. — Бойцы и сегодня с утра еще хворые были.
— Да, после твоего визита у меня было свидание со Станиславом, во время которого я дала понять, что знаю о его стукачестве. Пусть, думаю, донесет и об этом, полезно будет для обострения ситуации. Вскоре я узнаю, что Коврина порезали. Кстати, дом Шубаровых ограбили чуть ли не при нем. Вышел он ненадолго, вернулся, а дело уже сделано. Об этом после.
И захотелось мне познакомиться с Ковриным. Ограбление и шантаж — дела разные, но пострадавшие в них одни и те же. Может, Коврин скажет что новое о Стасе, а я хоть смогу прикинуть, чем его шантажист давит, курьер твой. От Коврина мне нужна была покладистость. Да и больной он. Поэтому разговор необходимо было построить кратко и умно. Я сочла необходимым посетить его квартиру, посмотреть по ней, кто он таков. В квартире Коврина вчера вечером я встретила шантажиста, твоего змея подколодного, или курьера. Для себя я назвала его Джентльменом.
Хорошо, что Сергей уже припарковал машину, а то от неожиданности вполне мог бы забыть об управлении. Я продолжала:
— Шантажист предложил мне прекратить деятельность и поставил перед выбором — или пресс, вплоть до физической ликвидации, или значительная сумма! Тем не менее, сегодня я посетила Коврина, то есть продолжаю копошиться.
Вот и все. Как видишь, мои сведения бедные и бледные и ни в какое сравнение с твоими не идут. А теперь займемся анализом.
— Подожди, Татьяна, давай я тебя поспрашиваю. — Он щелкнул зажигалкой, бросил в окно пустую пачку. Предложил бы даме кофейку попить, неотеса.
— Кое-что в твоем рассказе осталось непонятным. Шубаровых не было, дом их ограбили, стоило им появиться, наехали на молодого. Будто дожидались. Не одна ли и та же фирма действует? Кстати, компанию курьера мы между собой называем фирмой.
— Ну не мафией же! — фыркнула я, не удержавшись.
— На это указывает кое-что еще.
Я имела соображения по этому вопросу, но меня интересовали его доводы.
— Например?
— Стиль, почерк, понимаешь? Грабанули так, что все шито-крыто. И менты, насколько мне известно, до сих пор бьются задом об асфальт без толку. И сразу — наезд на Шубарова. И тоже все тихо. Ты третий день по этому делу ерзаешь! А что имеешь? Одни догадки. Пшик!
— Знаешь, что сказал мне Джентльмен про свой наезд на Шубаровых? Что шантаж для него — не цель, а способ ее достижения.
Сергей отжевал фильтр у сигареты, выбросил. Достал из «бардачка» пачку «Примы», вскрыл с треском.
— Что же тогда для него цель? Он ведь с них деньги отсасывает! Чего ему еще нужно?
Прикурил, отплевался в окошко, уставился на меня.
— А разве всегда деньги отсасывают ради денег? — аккуратно навожу его на ответ.
— Бывает, таким макаром за что-то наказывают.
На лету схватывает этот человек.
— Наказывают, значит, воспитывают?
— Можно и так сказать.
— Джентльмен мне открытым текстом сообщил, что шантаж Шубаровых — средство воспитания. Кнутом.
— За какие грехи?
— Об этом я не спросила. И Стас молчит.
— Что-то мы на месте топчемся. Вернулись к его молчанию.
— Не согласна. Мы установили мотив действия, ради чего все это заварено.
— Да. Для воспитания! — Сергей улыбнулся. — Сразу все стало ясно! Интересно, после всего молодой воспитанным станет или останется таким же олухом? Что тебе Коврин сказал?
— В квартире у Коврина лежат четыре миллиона.
— Ну и что? Ага! — До Сергея дошло. — Для него четыре — как для меня сорок! Где он так скалымил?
— Это явилось основным рычагом в беседе с ним. Но начала я с выяснения обстоятельств его ранения. Сперва он заправлял обычную формулу: «Шел — упал, очнулся — гипс».
— Нормальное поведение, — перебил меня Сергей, — партнера по драке не выдавать. Оклемается и разберется сам.
— А когда я упомянула о деньгах, мужик замкнулся и на все мои выверты отвечал так: спроси, мол, у Стаса! Но разобижен Коврин сильно. Не ожидал он, что с ним так поступят.
— Кто поступит? — немедленно отреагировал Сергей.
— Сам понимаешь, напрягать я его не могла, он там еле живой сейчас, но блефанула. Поднялась и сказала: дескать, лежи и жди, когда придут тебя добивать, а я пошла и помочь ничем не могу, поскольку ты мне помочь не хочешь. И, знаешь, проняло его, страх он свой обозначил. Взял меня за руку и говорит, что деньги, мол, получил за ограбление. За то, что вовремя ушел из дома и оставил ключи в условленном месте, а, вернувшись, забрал их уже вместе с деньгами.
Резали, оказывается, его со словами: «Это тебе предупреждение, чтобы молчал. Расколешься — добьем!» Кто резал — не знает, но утверждает, что Стас знает того, кто за этим стоит.
— Ну, молодой! — сжал Сергей кулаки. — Зря я его здоровым из машины выпустил! Пожалел, язви его мать!
— Следовательно, — продолжала я, — Станислав разбирается не только в мотивах шантажа, но и в обстоятельствах ограбления.
— Татьяна, я что-то сбился, чего ради мы вдруг насели на ограбление?
— Мы предположили, — напоминаю я, — что и шантаж, и ограбление — дела фирмы, которую представляет Джентльмен.
— Да, да, да! — трет лоб Сергей. — Значит, так: фирма грабит Шубаровых, молодой — в курсе. Фирма его воспитывает, наказывает. За что? Коврина подрезали для профилактики, мочить не стали — менты за мокрое крепче берутся, на молодого накатили, чтобы не рыпался, а деньги шантажные — отмазка для посторонних. А?
— Может быть, — соглашаюсь я.
— Выходит, фирма как-то прокололась на молодом. — Ему что-то стало известно.
Сергей сжал губы, нахмурился.
— Надо брать молодого и трясти. Надо!
Хлопнул ладонью по колену, словно утверждая это решение.
— Считай, что сделано. — Я одариваю Сергея лисьей улыбкой. — Сегодня вечером.
— Берешься?
Я киваю:
— Со вчерашнего дня берусь.
Услышав от мадам Шубаровой о вечеринке, запланированной Стасом на нынешний вечер, я подумала о том, что непременно использую ее в своих целях. Правда, тогда я еще не знала, как именно. Теперь знаю. И с Костей Чекменевым сегодня об охране этого празднества договорилась. Он проявил энтузиазм. Костя свободно сумеет обеспечить нам со Станиславом необходимый для беседы в четыре глаза уровень уединенности, в какой бы бордель ни вылилось это вечернее мероприятие.
— Я берусь допросить Станислава и думаю, что на сей раз он мне ответит. А ты готовься с завтрашнего утра, а может, и с сегодняшней ночи принять Джентльмена. После того как Стас сообщит ему о нашей беседе, этот тип решит, что и я достойна его внимания. Мне это не нравится.
— На твоем месте мне бы тоже не понравилось, — признался Сергей. Успокоил!
Наверное, я как-то изменилась в лице при его словах, и он это заметил.
— А так ли уж необходимо нам подставляться? — спросил он, поворачиваясь ко мне. — Ты говорила, что этот змей предложил тебе деньги за то, чтобы отошла в сторону и не возникала? Можешь ли ты сообщить ему о своем согласии?
— Да, через Станислава.
— Опять эта задница! Ну, ладно, сообщай и настаивай на встрече. Мы его возьмем еще на подлете. И все. Просто и безопасно.
Сергей выглядел довольным и явно ожидал одобрения, но я отрицательно качнула головой.
— Это очень опасно! Он действует не один, и в этом все дело. Представь, он едет ко мне и исчезает по дороге. Кого о нем спросят? Меня, больше некого. И спросят от души! Поступим иначе: я довожу его до необходимости принять решение о моей ликвидации. Выйдя на акцию, он пропадает, а я как ни в чем не бывало разгуливаю по городу. Тут неопределенности больше, и его друзья будут вынуждены начать разбирательство. Если быть настороже, появятся шансы вынудить их засветиться. Я рискую и в этом случае, но меньше.
— Ничего, подружка, мы тебя спрячем. Если с твоей помощью удастся взять этого козла, мы тебя на общаковые бабки отправим на месяц в круиз по Атлантике! Отдыхай, лечи нервы.
— Ну и диапазон у тебя, командир! — улыбнулась я. — То на капоте меня разложить, как шлюху, то в круиз по Атлантике!
— Забудь о капоте, — морщится он, — погорячился, каюсь. Только вот что. — Сергей помолчал немного. — Почему ты думаешь, что на дело пойдет именно он? Мочат киллеры, а не джентльмены.
— Он дал слово, перед тем как меня убьет, открыть мне свою душу.
Сергей взглянул на меня с сомнением.
— Таня, если пошлют киллера, мы ведь его не узнаем.
— У меня есть основания надеяться, что Джентльмен пойдет сам.
Основания-то у меня были, но уверенности не было. Необходимость идти на риск бодрости мне не прибавляла. Сказать проще, я только сейчас оценила в полной мере, на что иду, и ощутила первое прикосновение страха.
«Не бойтесь бояться, Татьяна Александровна!» — сказала я себе, и сразу вздохнулось легче. Помнится, я собиралась проводить в отъезд Эллу Владимировну. Вот только нужно ли это мне?
— Чего мы добьемся, вынув из Джентльмена сведения о его фирме? — продолжает Сергей.
Он, как большинство мужчин, войдя во вкус, может долго жевать жвачку. А я, признаться, начала уставать от этого марафона.
— Засветка, — вяло ответила я. — Фирма не может действовать, а значит, и существовать на виду. Слишком мощные у нее противники.
Сергей даже слегка напыжился от тщеславия.
— Да, — согласился он, — нам бы ее вычислить, а там повоюем.
— Ты давай начинай действовать уже с сегодняшнего вечера, — попыталась я опустить его с небес на землю, — а то первой жертвой в этой войне придется стать мне.
Сергей извлек из кармана связку ключей и, глянув на меня серьезными глазами, отцепил от нее брелок. Пластмассовый квадратик легко умещался на ладони. Я нажала на кнопку, и машина коротко вякнула сигнализацией.
— Зачем это мне?
— Пищалка, после того как над ней поработали, действует на расстоянии около полукилометра. В машине, которую я за тобой пущу, будет приемник. Людей в нее посажу надежных. Ты нажмешь, они сработают. Куда и к какому часу прислать машину?
— Затемно, к дому Шубаровых.
* * *
Сергей высадил меня поблизости от первой городской больницы. Я с удовольствием прошлась пешком, подышала воздухом. Лужи, подернутые ледком, хриплая воронья ругань в ветвях деревьев над головой, хмурые от природы и погоды лица прохожих, моя «девяточка», смирно дожидающаяся там, где ее поставили… Какая же ты после «Мерседеса», как девочка деревенская.
В машине было холодно. Я запустила двигатель и включила печку. Затолкала замерзшие руки в карманы. В правом — нож в ножнах, в левом — пищалка. В перспективе — круиз по Атлантике. Да подавился бы ты, дружочек, своим круизом!
Мне стало как-то вдруг одиноко и скучно. Нет, пожалуй, не скучно, тоскливо. Ехать домой и дожидаться вечера, слоняться из угла в угол? Или двинуть с Чекменевым в шубаровский особняк? Он будет с товарищем. Мешаться им, путаться под ногами. Тем более что обозначаться там до времени мне нельзя. Гостям видеть меня необязательно, Стасу, до поры, нежелательно. Мое появление должно быть для него неожиданным. Психологический фактор. Закатиться в какое-нибудь заведение, взбодриться напитками? Они напитают! Нет, не по настроению. Так и придется ехать в аэропорт.
