Глава 4 Душанбе — родина «дури»
Приятно размышлять о всевозможных пространных вещах, когда летишь в самолете на высоте скольких-то тысяч метров, за бортом — столько-то градусов, а под крылом проплывают облака и далекая земля, которая кажется совершенно недосягаемой. А ты летишь над этой землей, и мысли в голове становятся невесомыми, похожими на рваные тучи, и перестают иметь хоть какой-то вес. Не хочется думать ни о чем конкретном, вспоминать о проблемах, тем более — не своих собственных, а очередного клиента. Но — ничего не поделаешь. Надо, Таня, надо.
Вот, к примеру, сейчас я пыталась собрать воедино всю информацию, которую на сегодняшний момент мне удалось узнать об Игоре Николаевиче Погорельцеве, и это оказалось делом совершенно безнадежным. Я так и не поняла, что же он все-таки за человек? Почему разные люди так о нем отзываются, причем никак невозможно понять, кто из них прав, а кто болтает ерунду?
Поразительно, но буквально каждый из тех, с кем я успела поговорить перед вылетом в Душанбе о своем новом подопечном, сообщал о нем вещи совершенно противоположные. Одни называли Погорельцева «скупердяем», другие, напротив, считали не в меру щедрым, кто-то говорил, что он был вечно раздраженным и крикливым, зато следующий собеседник тут же уверял, что добрее и веселее человека никогда не встречал в своей жизни. Вплоть до того, что три разных человека назвали его педиком, бабником и полным импотентом.
И такие противоречия — до бесконечности, в большом и в мелочах.
Из всего услышанного я пока поняла только одно: Игорь Николаевич Погорельцев — человек, способный на любые, самые непредсказуемые поступки, и потому работа мне предстояла особенно трудная.
Разглядывая на фотографии бородатое, какое-то пиратское лицо пропавшего, я даже подумала: а может быть, он просто от всех сбежал? Такой запросто может.
Допустим, нашел случайно клад и решил не возвращаться в Тарасов к семье и привычной жизни, которая ему осточертела, и по пути элементарно дал деру. Мы тут теперь сбиваемся с ног, пытаемся его разыскать, а счастливчик рассекает по Бродвею и плюет на всех с самого высокого небоскреба.
Впрочем, как бы то ни было, но я получила гонорар за то, чтобы узнать о его местонахождении, и должна выполнить свою работу. А потом клиенты пусть сами разбираются, где и с кем кому лучше.
Такие «летящие» предположения о чемодане алмазов бывают вполне простительны, если ты сидишь и дремлешь в кресле самолета, летящего из Тарасова в Душанбе, но ведь когда-нибудь надо спускаться на землю!
Почему-то особенно запомнился рассказ Анны Пташечкиной, которая упорно называла Игоря Николаевича «педиком» и «шизиком» за то, что вместо сексуальных утех тот предпочел пойти ночью в бассейн, где потом долго плавал и насвистывал, по ее выражению, как соловей-разбойник, какие-то песенки. Правда, я не слишком поняла ее возмущения. На мой взгляд, нормальная реакция на эту потасканную немолодую особу, которая изводит на себя тонны пудры!
Но больше всего сбил меня с толка разговор с женой Погорельцева — Ириной Петровной. Она сильно расклеилась и пролила море слез, когда я пришла к ней домой с вопросами о подробностях жизни супруга, которые могли бы мне понадобиться в ходе расследования.
Если верить ее рассказам, то Игорь Николаевич мог исчезнуть только в одном направлении — улететь на небо к ангелам.
Все в ее супруге совершенно идеально: и его «золотой характер», и неунывающий нрав, и семьянин-то он отличный, и отец образцово-показательный плюс «надежный, верный друг», и вообще первая и единственная любовь в ее жизни. Вот бы своими глазами посмотреть на такое чудо природы! Может, все же доведется?
В какой-то момент мне настолько осточертело слушать все эти сказки, что я не выдержала и спросила напрямик:
— Может, у Игоря Николаевича просто есть какая-нибудь женщина, о которой никто не знает, а он решил к ней по дороге заехать? Не станет же он вам докладывать?
Я чуть было даже не сказала «баба», но, глядя в интеллигентное заплаканное личико Ирины Петровны, несколько смягчила вопрос, который с самого начала вертелся на языке. В любом случае такую версию никогда не помешает проверить.
— Что вы? Что вы? — даже задрожала женушка от возмущения. — Нет-нет, об этом не может быть и речи. Этого не может быть!
Я не стала ей возражать, но для себя заметочку сделала. Ведь подобные номера на каждом шагу случаются, если разобраться! В моей практике было немало историй, где тихие праведники в конце концов оказывались самыми отъявленными грешниками, маньяки были поначалу со своими жертвами милейшими, приятнейшими людьми, которые просто хотят подвезти усталого путника до дома, чтобы тот напрасно не натирал мозолей, а бандиты, наоборот, до последней минуты соблюдают кодекс чести. Нет уж, слыхали!
Вот и Погорельцев — в глазах своей очарованной жены был и книголюб, и рыболов, и охотник, и мудрый руководитель, и секс-гигант в одном лице! И это, признаться, поневоле сбивало с толку.
И еще то, что сама я никак не могла составить о «пропащем» хоть какое-то приблизительное представление, чтобы суметь объяснить мотивы его поступков и выдвинуть хоть какую-то версию.
Черт побери, этот человек был для моего понимания еще более неуловим, чем пролетающее за бортом облако, сквозь которое сейчас вовсю шпарило солнце.
Все же я летела сейчас в Душанбе, где должна сразу в аэропорту встретиться с сыном Погорельцева — он помчался туда днем раньше, чтобы переговорить с родственниками и постараться выйти на след пропавшего отца. Мальчишка на полном серьезе тоже вообразил себя частным сыщиком, и я ему пока не мешала — пусть забавляется! Главное, чтобы в нужный момент не заигрался и не натворил глупостей.
Я же задержалась в Тарасове, чтобы собрать хоть какую-то информацию о человеке, которого мне предстояло найти.
На этот счет у меня имелись свои соображения. Во-первых, вдруг Погорельцев за это время взял, да и вернулся бы? Такие случаи бывали, и не так уж редко. Родственники бьют тревогу, объявляют розыск, сходят с ума, а потом оказывается, что виновник переполоха просто задержался где-нибудь в дороге на денек или недельку, не предполагая, что пропажа его, бесценного, может вызвать такую панику. Или, допустим, догадался все же прислать, пару дней спустя, объяснительную телеграмму с пламенными приветами.
И потом — у меня была возможность узнать некоторые дополнительные сведения от своего друга Володьки, который работал в милиции и располагал необходимой информацией. Например, о поезде, с которого исчез Погорельцев. Какие за это время поступили сообщения о неопознанных трупах? Не обнаружилось ли еще что-нибудь подозрительное?
А то пока получалось как в сказке: иди — не знаю куда, ищи — не знаю что. И не знаю кого — загадочного Погорельцева, чья душа казалась сплошными потемками? Эту загадку я собиралась разгадать в самое ближайшее время.
При том условии, конечно, если самолет нормально приземлится на взлетную полосу в Душанбе, а не рухнет вниз, растеряв по дороге свои подозрительно дребезжащие на протяжении вот уже нескольких часов детали.
Но все обошлось благополучно, и в положенное время я спустилась по трапу на южную землю, уже издалека заметив, что Константин поджидает меня не один, а вместе с каким-то пузатым дядькой.
— Это Сергей Николаевич, мой дядя, — представил он сразу же своего спутника.
— Младший братан Игорька, — поправил племянника обладатель живота, который в народе иногда называют еще «пивным»: уж очень сильно тот выдает пристрастие хозяина к хмельному напитку, который выпивается бочками. Впрочем, возможно, это были лишь мои фантазии, потому что с дороги мне самой сильно хотелось пить. — Зря приехала, тут и без тебя все ясно, — скептически сказал «братан» и тут же, оглядываясь на племянника: — Е-мое, какой же это частный детектив? Это же девка! На фиг она нужна?
— Мне что — тут же взять билет на обратный рейс? — поинтересовалась я.
— Не слушай его! — заволновался сразу Костик, показывая на новенький, блестящий на солнце «Мерседес». — Пошли в машину — дома обо всем переговорим. Я потом объясню.
— Мне? Мне ничего объяснять не надо, — усмехнулся «братан». — Лично я с ней язык бить не собираюсь.
В машине Погорельцев действительно всю дорогу молчал, с недовольным видом крутя своими огромными ручищами баранку руля. Я тоже не стремилась пускаться в разговоры. Мне что, больше всех надо? Разве мой пропал папаша и брат, чтобы суетиться?
В одном месте нам пришлось остановиться возле шлагбаума и ждать, когда пройдет бесконечный состав.
«Братан», что-то ворча себе под нос, вынул из кармана мешочек, наподобие того, в котором хранятся мои магические кости, набил папиросу, закурил. По салону разнесся сильнейший запах конопли.
— Что это? — спросил Костик несколько удивленно.
— А ты сам не видишь, что ли? Окосел? — пожал дядя Сережа своими квадратными плечами. — Трава. «Дурь». Хочешь?
— Да нет пока… Не сейчас же.
— Ну, как хочешь, — с невозмутимым видом спрятал мешочек дядюшка. — Два раза не предлагаю.
— Они здесь все гашиш курят вместо сигарет. Правда, дядя Серж? — пояснил мне Костик. — Я сначала удивлялся, а теперь привык. Но все же за рулем…
— Темнота, — не оглядываясь на нас, высказался дядя Серж, делая большую затяжку. — Молокососы.
— Вот-вот, а еще они все тут «молочко» пьют с раннего детства. Когда трава в молоке варится. Говорят, убойная сила. Глюки еще сильнее, чем если покуришь.
— Смотри-ка, рассказывает, а сам боится «молочка» хлебнуть, — улыбнулся дядя. — Я предлагал.
— Не боюсь, а не хочу, — обиженно отвернулся к окну Костик.
— Дурак потому что. Трава — это здоровье. Натуральный продукт. Вы все потому такие и тощие, что на химию сели. А в траве все — витаминчики зимой и летом, и кайф, и лекарства от разных нервных болезней. Пыхти и не дергайся — вот мой девиз. Особенно когда тошно. А тут еще гости на мою голову.
Но, похоже, несмотря на свою мощную самокрутку, «братан» Игоря Николаевича дергался в душе сильнее нас с Костиком, вместе взятых. Неужто из-за меня? Наверное, все же из-за истории с братом. Но сейчас давал мне понять, что именно из-за того, что ему приходится возиться с непрошеными гостями.
Как бы то ни было, но наш обкуренный «мерс» уже вовсю мчался по широченному проспекту Душанбе, и я с интересом разглядывала снующих по нему таджикских жителей.
Ничего особенного: почти такие же, как наши, тарасовские, только кажутся более загорелыми и не такими суетливыми. Травка, что ли, так им всем нервишки успокоила? Вдруг она здесь у них, как семечки, на каждом углу стаканами продается?
Наконец мы подъехали к старому, утопающему в зелени дому, поднялись на третий этаж.
— Отгадай, какая дверь? — спросил меня Костик.
«Братан» со мной по-прежнему не разговаривал и делал вид, что меня вообще нет. Пустое место, да и только.
— Эта, — показала я на самую мощную на площадке входную дверь с кодовым замком.
— А вот и не угадала. Все, — сказал Костик. — Дядя Серж из всех квартир на этаже одну себе сделал. Лихо, правда?
В квартире стоял густой, ароматный запах мяса и свежесваренного кофе. Навстречу нам выбежала маленькая темноволосая женщина, которая рядом с дядей Сержем казалась просто крошечной, и обрадованно всплеснула руками.
— А у меня как раз все готово. Скорее к столу, гости дорогие. И плов, и пироги, а то все остынет…
— Значит, так, — объявил дядя Серж, впервые напрямую ко мне обращаясь. — Ты мой гость — и только. Не знаю, зачем племяш тебя сюда приволок. Но это его дело. Может, ты ему нравишься? Девка ты видная, тут нечего сказать, но вот только про дела никаких разговоров я с тобой вести не буду. Я-то думал и правда кто-нибудь нормальный приедет…
— Ну хватит разговоров, идите руки мыть…
— А ты молчи, когда я разговариваю, — вдруг заорал «братан» во всю свою луженую глотку на жену. — Не слышишь, что ли, что мы заняты? Сгинь отсюда, дура!
Вот это да! Если бы он на меня так завопил, я уж даже и не знаю, что могла бы с ним сгоряча сделать — шарахнула бы, не раздумывая, стулом по голове, чтобы в следующий раз не возникал.
Но жена Погорельцева только с испуганным видом закивала головой и тут же послушно скрылась с глаз своего пузатого повелителя. Вот она, настоящая восточная женщина! Должна знать свое место на кухне у плиты. Неудивительно, что этот падишах не хочет иметь со мной дела. И черт с ним!
Я намерена была, раз уж зовут к столу, как следует пообедать, а потом вместе с Костиком обойти все дома, которые посетил в Душанбе его отец. Времени было немного — чуть больше суток. Дальше я собиралась вернуться в родные края на поезде Душанбе — Тарасов в вагоне моей Ксюши.
— Не обращай внимания, — прошептал Костик, когда я зашла в одну из комнат огромной восьмикомнатной квартиры, отведенную специально для гостей. Здесь на столе стояла ваза со свежими фруктами, наготове лежало чистое постельное белье.
Что и говорить: в восточном гостеприимстве есть свои неоспоримые плюсы! Ну где еще ты будешь считаться главным человеком в доме только потому, что волей случая переступаешь его порог, даже если ты здесь никому не нужна!
— Я сам был поражен. Оказывается, мой дядя Серж — чуть ли не главный бандит в Душанбе. Наркобизнесом занимается. Мне отец никогда не говорил раньше. Да и когда дядя приезжал к нам, я вовсе и не догадывался, какой он крутой. Подарки дорогие дарил, но я как-то не задумывался… Может, он и отца вовлек в какие-то свои делишки? Видишь, как он теперь хочет, чтобы ты уехала. Это тоже неспроста. Но ты смотри, не вздумай уезжать.
— Пока не собираюсь, — пожала я плечами. — Я ведь только что приехала. И поесть хочется.
— Я сразу почувствовал, что дядя Серж что-то знает. Ты заметила, как он нервничает? Обычно он не такой — все время хохочет как заводной. А эти два дня как на иголках. Что-то у него на уме.
— Ничего, расколем, — пообещала я. — Но у вас, кажется, фамильная неврастения. Папаша твой тоже такой был?
— Почему это — был? — недобро зыркнул на меня Костик.
— Я имела в виду — такой же нервный товарищ? А то мне про него столько наговорили…
— Никого не слушай. Мой отец — самый классный человек на свете. А эти, с которыми он на конференции был, сами полные уроды, раз могут об отце такое говорить. А ты слушаешь…
— Я всех пока слушаю. Работа такая, — сказала я, быстренько поправляя макияж и торопясь к столу: уж очень аппетитный доносился из столовой запах!
За обедом все молчали — лишь гремели ложками и вилками. Жена «братана», Тамара, предпочитала больше без спроса не высовываться, Костик сидел погруженным в свои невеселые думы. Удивительно, но из выставленных к обеду спиртных напитков дядя Серж и впрямь пил только пиво, делая большие громкие глотки. Впрочем, я слышала, что истинные ценители «дури» считают водку слишком примитивным допингом, но впервые с любопытством наблюдала подобное на примере дяди Сержа, который сидел напротив меня — большой и мрачный, как грозовая туча.
— Опять, что ли, гадала? — вдруг строго посмотрел Погорельцев на жену. — Снова кофе воняет.
— Ну и что, гадала, — испуганно пролепетала Тамара. — И уже который раз то же самое выпало. Я специально оставила показать, а то ты все никак не веришь.
— Вот идиотка! — презрительно поглядел на нее муженек. — Дура набитая!
— Тетя Тамара на моего отца по кофейной гуще гадает, — шепотом сказал Костик, который сидел за столом рядом со мной и, как истинный джентльмен, следил, чтобы моя тарелка и бокал не были пустыми.
— А мне покажете? — спросила я женщину, которая сидела за столом, не поднимая глаз. — Интересно все-таки…
Тамара тут же с готовностью вскочила и принесла откуда-то блюдце, на котором стояла в перевернутом виде светлая кофейная чашечка. Она бережно подняла ее за ручку, повернула на свет, и стало видно, что застывшая на дне и по краям кофейная гуща действительно образовала какой-то причудливый, хорошо различимый узор.
— Вот, смотрите сюда, — показала она мне на дно. — Пять раз подряд одно и то же выпадает: вот здесь вроде как лес и червяки такие большие. Видите? Я уж и так и сяк кручу…
Но подробно рассмотреть рисунки на кофейной гуще нам было не суждено.
— Заткнись! — снова грянул дядя Серж и вдруг со всего размаха швырнул в жену тарелку, которая просвистела мимо моего уха и разбилась о стену.
Слава богу, у меня хорошая реакция, а то не исключено, что тарелка с недоеденным пловом запросто могла бы пробить мой лоб — тогда бы не рис, а мозги разлетелись сейчас в разные стороны. Вот это восточное гостеприимство!
— Заткнись! И так тошно! Я уж и так думаю, что братана моего кокнули и где-нибудь прикопали, а тут ты еще со своим лесом и червяками…
— Да я же не к тому, не к тому, — испуганно пролепетала Тамара. — Наоборот, здесь вроде как светлый лесок, я же ничего такого не говорила…
И, закрыв лицо руками (я так и не поняла — от стыда или от страха?), женщина выбежала из-за стола.
Как бы то ни было, но плов попал мне на светлую блузку и оставил жирные пятна. И это стало последней каплей.
Не говоря ни слова, я взяла со стола увесистую вазу с салатом и с силой запустила ее в стену напротив, прицеливаясь так, чтобы она не убила «братана» насмерть, но тоже с головы до ног обсыпала бы осколками и объедками.
Ничего! Лучше уж я сутки поживу в какой-нибудь гостинице, чем наблюдать всякий раз такие сцены!
Погорельцев в ярости вскочил с места.
Но тут неожиданно прозвенел звонок, и он автоматически поднял телефонную трубку, которая как раз оказалась у него под рукой. Дядя Серж рванул ее с такой злобой, как будто это была моя рука или нога.
— Да? Я! — рявкнул в телефонную трубку «братан», не отводя от меня налитых кровью глаз. — Чего ты там несешь? Что? Что? Алло? Алло?
По-моему, он мгновенно забыл обо мне и вообще обо всем на свете.
— Сказали, что это для меня последнее предупреждение, — пожал Погорельцев своими необъятными, но какими-то аморфными плечами. — Чтобы я выглянул в окошко и убедился сам…
— Не надо, — сказал Костик быстро.
— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся дядя Серж, но тут же вспомнил про меня и мою «женскую сущность». — Учти, с тобой я сейчас особо разберусь. Психопатка.
Он подошел к окну, отдернул занавеску, но тут я услышала за окном громкий визг тормозов, какие-то гортанные крики. Не раздумывая ни секунды, я вскочила со своего места, запрыгнула Погорельцеву на спину и свалила его с ног.
Тут же послышался звон разбитого стекла.
— Ты чего? Офонарела, что ли? — поразился дядя Серж. — Неужто тарелкой в стекло?…
Совсем близко я увидела лицо Костика, который тоже оказался под столом.
— Ой, там вовсю стреляют, — прошептал он. — Замрите. Надо милицию вызывать.
— Не лезь, — с силой хлопнул по руке племянника Погорельцев, видя, что тот потянулся к телефонной трубке. — Не надо мусоров.
За окном опять послышались хлопки. Со звоном обрушилось стекло теперь уже в балконной двери. Мне показалось, что я снова слышу на улице высокий гортанный смех, какие-то возгласы на незнакомом языке, чуть позже — звук отъезжающей машины.
Но удивительнее всего, что при этом дядя Серж сидел в своем укрытии со странной улыбкой, как будто сейчас происходило не разбойное нападение на дом, а приятный, радостный для его сердца спектакль.
— Ты чего на меня… того? — тихо спросил меня Погорельцев, кряхтя и растирая ушибленное плечо. — Как пантера, мать твою…
И еле слышно рассмеялся.
— А вы не обзывайтесь, — сказала я, и мне вдруг самой сделалось смешно, так нелепо прозвучала эта жалоба на фоне недавней стрельбы.
Подумать только! Еще одна секунда — и этот человек лежал бы сейчас на полу с пробитой головой в луже крови! А он сидит и весело смеется непонятно чему, как последний дурак.
Слава, слава моей гордости! По крайней мере, сейчас она определенно спасла Погорельцеву жизнь.
— Во дают! — заметил без особой злобы дядя Серж — на жену он орал с большим выражением, это факт! — Ничего, когда-нибудь они у меня тоже попляшут, как карасики на сковородке. Балбесы.
Из соседней комнаты послышались громкие причитания Тамары.
— Ой, не могу я больше так жить! Ой, боюсь! Сил моих больше нет! Уж лучше я уеду жить к маме, чем такое! Ой, мамочка моя родная, и за что мне такая жизнь… — выводила горестные рулады бедная женщина.
Лицо Погорельцева снова сделалось красным от злости.
— Замолчи! Закрой свой рот! — закричал он так, что услышать его можно было на улице и даже, наверное, в далеком горном кишлаке.
Я поняла, что он хотел добавить еще несколько привычных выражений, но посмотрел на меня и в последний момент сдержался.
— Снова заныла, — сказал он вместо этого. — Смотри-ка: хочет жить по-царски, чтобы перед всем своим кишлаком хвалиться, и без сюрпризов. Чего вот она теперь ноет? Ничего ведь не случилось, правда?
— Выгляни в окошко, дам тебе горошка, — сказала я, вспомнив русскую народную сказку. — Опыт показывает, что тот, кто тебе действительно хочет дать горошка, подойдет и прямо в руку насыплет. Никогда не надо высовываться.
— За…
Но тут за окном что-то так шарахнуло, что ничего не стало слышно, и в рамах задрожали оставшиеся стекла.
— Это еще что такое? — прошептал побледневший как полотно Костик. — Прямо как на войне.
Даже причитания в соседней комнате разом умолкли — и на мгновение наступила полная, какая-то жуткая тишина.
— И правда — как на фронте, — сказала я шепотом, чтобы не показывать, что тоже порядком струхнула.
«Братан» сел на корточки и осторожно выглянул наружу.
— Машину взорвали. Вот и славненько, — прошептал он. — Слава Аллаху, все обошлось! Господи, хорошо-то, хорошо-то как, ребятишки мои! Пронесло.
— Что вы имеете в виду?
— Подумаешь, окна перебили!
— А «Мерседес»?
— Мне он все равно не нравился. Мотор стучал и, вообще, цвет какой-то не очень… Наказали меня за жадность. Отделался легким испугом. Я уж грешным делом подумал, что буду в каком-нибудь колодце с перерезанным горлом гнить. А ментам скажу, если приставать будут, что сама взорвалась, потому что масло подтекало. И вы молчите. С этими друзьями я сам разберусь.
— С какими друзьями?
Как правило, допросы в «неформальной обстановке» — под столом — нередко бывают более эффективными, чем чинные, проходящие в кабинетах.
— Люди сказали, что Таджик на меня сильно обиделся. Да я и сам знаю — виноват, бес попутал, хапанул лишнего. Думал — каюк. Но он решил только предупредить. Живем, пацаны! А то у него в голове насчет этого свой Коран. Облажался — привет навсегда! — горячо шептал дядя Серж. — Если бы Таджик захотел, то по дороге всю машину вместе с нами изрешетили бы. А это так — баловство. Наоборот, показал сейчас, что собирается и дальше иметь со мной дело.
— И вы, зная, что машину могут обстрелять, подвергали нас такой опасности? — уставился на дядю Костик. — Как же так?
— А тут уж никогда не ведаешь, как обернется, где какой камень на башку скатится. Пошли дальше лопать, отбой, — скомандовал Погорельцев и повернулся в мою сторону. Он явно пришел в прекрасное настроение духа. — Нет, ну как же здорово ты меня завалила! С ума сойти! Меня так ни одна баба сроду не кидала. Я даже не понял: ты под коленку, что ли, шибанула, что у меня ноги сразу сами подкосились?
— Секрет фирмы — залог успеха, — сказала я, напоминая, что нахожусь на работе и являюсь официальным лицом. — Давайте-ка все же переговорим о деле.
Итак, как выяснилось, Погорельцев считал исчезновение брата грехом, лежащим на его совести, и был убежден, что Игоря Николаевича «грохнули» его конкуренты по «бизнесу». Так совпало, что старший брат приехал в Душанбе совершенно не вовремя, когда конкурентная борьба между наркопоставщиками достигла небывалого размаха. Теперь важно найти, кто именно совершил преступление и как следует отомстить.
— Ты что, хочешь сказать, что отец мертв? — поразился Костик. — Сам же говорил: будем искать, будем искать…
— Будем искать. Тело, — сказал Погорельцев. — Чтобы не валялся где-нибудь, как собака. И за это кто-то жестоко поплатится. Впрочем, сейчас я уверен, что это не Таджик. Может, другие ребята, которые курируют железную дорогу. Но теперь я смогу у Таджика все узнать. Слава Аллаху и всем их богам, вместе взятым, что он не очень озлился…
— А говорил, бросишь свои дела, — тяжело вздохнула Тамара, которая уже сидела за столом на прежнем месте с таким видом, как будто ничего и не было. — Говорил, продадим квартиру и переедем в Россию. Мимозу будем выращивать.
— У нас в деревне мимоза не растет, — напомнил ей дядя Серж. — Ничего, теперь все образуется. Раз Таджик решил со мной не ссориться, все будет в норме.
— Самое главное: участвовал ли Игорь Николаевич в вашем, как вы его называете, бизнесе? Другими словами — вез ли он с собой наркотики или нет? — задала я прямой вопрос дяде, который был не самых честных правил и, слава богу, вовсе не мой.
— Нет, — покачал головой Погорельцев. — В том-то и петрушка, что он к моим делам никакого отношения не имел. Да я и не навязывался. Правда, несколько лет назад уговаривал Игоряху подключиться, когда у меня дела хорошо поперли, но он не захотел. А больше мы про это и не говорили. Я лишь сказал, чтобы он дул из Душанбе поскорее — не тот сейчас климат для встреч.
— Но, быть может, он связался с какой-то другой группой?
— Исключено. Я бы точно знал. Если только на одну понюшку захватил, и то сомнительно — Игоряха по «дури» не прикалывался. Здесь про это — кто, сколько, куда и зачем — сразу становится известно. На чем я чуть было и не погорел. Недооценил информаторов, — пояснил «братан».
— Есть предположение, что Игорь Николаевич мог везти оружие, — сказала я, не указывая, что единственным источником такой ценной информации была Ксюша-проводница. — У него был очень тяжелый чемодан. И потом, кажется, ведь как раз через вас тут идет в Россию нелегальное оружие из Афгана?
— Оружие? В чемодане? Вообще-то, мой братец чокнутый, но не до такой же степени! И потом — с этим народом я и сам не связываюсь. А уж он — тем более.
Снова зазвонил телефон.
— Костик, тебя, — сказал дядя Серж, подняв трубку. — Опять мать звонит. Скажи, что пока все по-прежнему.
— Отец жив, — произнес Костик торжественно, выслушав что-то на том конце и оборачиваясь к нам. — Я знал.
— Нашелся? Можно ехать домой? — спросила я. — Что же, спасибо за оплаченное приятное путешествие. Обратно я поеду в поезде — обожаю железную дорогу!
— Да нет, он не вернулся, — сказал Костик. — И вообще пока еще ничего не понятно. Мать сообщила, что пришла очень странная телеграмма, подписанная «Игорь». Там всего несколько слов: «Живой. Деньги сразу. Жди звонка». Наверное, за него должны потребовать выкуп. Но звонка пока не было. Она готова отдать любые деньги.
— Надо искать, — коротко сказал дядя Серж, и на этот раз возразить ему было совершенно нечего.
