Глава 3
Я все же настояла на том, чтобы мы поехали смотреть второй вариант. Виталий Владимирович снова пытался отговорить меня, но я была непреклонна, и он в конце концов сдался.
Вариант номер два располагался неподалеку от первого, в том же самом «тихом центре». На пару кварталов подальше. Дом, правда, был не в таком хорошем состоянии, как первый, но зато район отличный.
Трехэтажное старинное строение находилось в глубине дворов, и нам с Остапчуком пришлось петлять на машинах, чтобы подъехать к его входу. Оставив машину, Виталий Владимирович решительно направился к невысокому крылечку с тремя ступеньками. Распахнув едва держащуюся на петлях дверь, Остапчук быстро поднялся по лестнице на третий этаж. Я последовала за ним.
Квартира под номером шесть располагалась прямо напротив лестницы. Дверь была ободранная и трухлявая. Казалось, дунь на нее — и она тут же слетит с петель. На этот раз Виталий Владимирович не стал утруждать себя предупредительным звонком, тем более что такового здесь все равно не наблюдалось, а рывком дернул дверь на себя. В нос мне ударил спертый воздух давно не проветриваемого помещения. К этому «аромату» примешивался еще и запах какой-то кислятины и сивухи…
Войдя внутрь, Остапчук зычно гаркнул:
— Есть кто живой? Эй, хозяева!
Через мгновение до меня донеслась какая-то возня из глубины квартиры, и из ее дальнего угла показалось человекоподобное существо. Я сразу даже не смогла разобрать, мужчина это или женщина, настолько безобразно и отвратительно выглядело существо. Из одежды на нем были какие-то лохмотья, давно потерявшие свой первоначальный вид, а на голове короткая стрижка «ежик». Присмотревшись, я все же пришла к выводу, что навстречу нам вышла, вероятно, сама хозяйка.
— Чего надо? — начала было грубо она, но, увидев Виталия Владимировича, тут же подобрела и даже попыталась улыбнуться. — А-а-а… Это вы… Проходите, проходите…
Остапчук обернулся ко мне и пригласил войти. Я осторожно ступила на ужасающе грязный пол. Казалось, что его не мыли и даже не подметали со времен постройки дома. Полы в квартире были такими загаженными, что я боялась запачкать об них подошвы босоножек.
Хозяйка принялась расшаркиваться с Остапчуком, распихивая и раскидывая по сторонам какой-то хлам, который здесь валялся повсюду. Она бросила на меня мимолетный заискивающий взгляд, от которого мне стало не по себе. Не представляю, как можно работать риелтором, если приходится общаться вот с такими отбросами общества. У меня, конечно, работа тоже связана не со сливками общества, скорее наоборот, но все же… Так неприятно было видеть это опухшее, грязное лицо, которое и лицом-то язык не поворачивался назвать.
— Вот, проходите, смотрите, — продолжала хлопотать хозяйка. — Это комната… Там кухня… Вот даже кладовочка есть. Ее можно и под комнату переделать… Туалет с ванной… — бормотала женщина, суетясь перед нами.
— Вот, пожалуйста, — не обращая на хозяйку внимания, обратился ко мне Виталий Владимирович. — Метраж почти такой же, только квартира в худшем состоянии. Цена соответственно тоже пониже…
Мне совершенно не хотелось осматривать это грязное вонючее жилье, и я, сморщившись, просто обвела взглядом захламленную комнату. В отличие от предыдущей квартиры, не отличавшейся излишеством обстановки, здесь, напротив, все было заставлено и загромождено всем, чем только возможно.
— Я посмотрела, — бросила я Остапчуку, чтобы поскорее уйти из зловонной берлоги.
— Все? А как же туалет? — с издевкой спросил Виталий Владимирович.
От одной только мысли об осмотре санузла меня передернуло от отвращения, и я покачала головой.
— Пойдемте, — я развернулась и вышла в подъезд.
Остапчук задержался на несколько секунд с хозяйкой, сказав что-то ей на прощание, а я, не дожидаясь его, стала спускаться вниз.
Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула знойный, но все же относительно свежий по сравнению с атмосферой в только что оставленной квартире воздух. Вскоре появился и Виталий Владимирович. Остановившись рядом со мной, он закурил.
— Я же вас предупреждал, что во втором варианте не самые лучшие условия. Хотя… — Он убрал в карман дорогую, как я успела заметить, зажигалку и добавил: — Если тут все привести в порядок, то будет очень даже ничего. Остальные соседи — вполне приличные люди, и они просто мечтают избавиться от этой семейки… Так как, Татьяна Александровна? — он выжидающе посмотрел на меня. — Что вы решили?
— Пока ничего, — нагло посмотрев в глаза риелтору, заявила я.
Такой ответ обескуражил Виталия Владимировича.
— Вы хотите посмотреть какие-то другие варианты? — удивленно спросил он. И, не дожидаясь моего ответа, проговорил: — Но для этого понадобится еще время. Если вы немного подождете…
— Нет-нет, достаточно, — остановила я его. — Больше не надо вариантов. Я подумаю. И на днях дам вам ответ.
— Если вы считаете, что любой из этих вариантов по каким-то причинам не подходит вам, то подождите немного, и я найду еще. Вам незачем обращаться в другие агентства. Лучшего, поверьте, вам никто не предложит, — по-своему истолковал мои сомнения Остапчук.
— Давайте я подумаю, — настойчиво повторила я. — А если мне не понравится ни один вариант, я дам вам возможность найти другие. Хорошо?
— Как скажете, как скажете, Татьяна Александровна, — заулыбался Виталий Владимирович. — Ваше слово — закон. Тогда буду с нетерпением ждать вашего звонка.
Я направилась к своей машине, а Виталий Владимирович бросил мне вслед:
— Может быть, поужинаем сегодня вечером? А, Татьяна Александровна?
— Спасибо, я занята, — сердито отозвалась я. Этот прилипчивый тип уже начал мне надоедать, и я с трудом сдерживалась, чтобы открыто не нахамить ему.
Виталий Владимирович выбросил недокуренную сигарету и пошел к своей машине. Уже сидя за рулем, он опустил стекло и крикнул мне:
— Буду ждать вашего звонка! Всего доброго!
— До свидания, — буркнула я и завела двигатель.
«Лексус» взревел мотором и мягко выкатился из двора на улицу. Я не торопилась уезжать. Закурив, я задумалась.
Мне показался очень странным сам Виталий Владимирович и все, что связано с торговлей недвижимостью в «Рубине». Непонятно, откуда у заместителя директора средней фирмы столько денег, когда сама Мария Викентьевна не была особо богатой дамой. Зам ездит на шикарной, безумно дорогой иномарке, пользуется золотой зажигалкой, а у владельца фирмы всего лишь одноэтажная дача на Волге да небольшая скромная квартирка в городе.
«Стоп! Зажигалка!» — спохватилась я. Ведь из квартиры Крамер пропала дорогая золотая зажигалка! А у Остапчука такая же. Уж не та ли самая? Я судорожно принялась искать в сумочке конверт с фотографиями похищенных вещей. Среди прочих снимков там была и фотография зажигалки.
Разыскав ее, я внимательно рассмотрела вещицу. Нет, у Остапчука зажигалка большая и массивная. А у Марии Викентьевны была изящная дамская зажигалка с выгравированной змейкой на одной из сторон.
А что, если Виталий Владимирович все же каким-то образом причастен к убийству Марии Викентьевны? Вдруг все-таки это не убийство с целью ограбления?
Конечно, у меня нет никаких доказательств, что Крамер убили не для того, чтобы ограбить. Но с другой стороны, необходимо было проверить и эту версию. Вот когда она развалится, я буду работать над другой.
А пока у меня есть основания думать, будто зам Марии Викентьевны мог быть заинтересован в ее устранении. У меня в голове уже выстроилась версия того, как Виталий Владимирович задумал избавиться от начальницы.
Если предположить, что слова Ирены, мол, фирма приносила небольшой доход, правда… А почему, собственно, я должна сомневаться в этом? Так вот, если это так, то мне непонятно, на какие средства так шикует Остапчук. Вряд ли у него есть какой-то посторонний бизнес, который приносит хорошую прибыль. Тогда бы он не сидел в замах у Марии Викентьевны. А раз сидел, значит, ему это было выгодно.
Торгуя квартирами, вполне можно заработать и на такую зажигалку, и на машину, как у Виталия Владимировича, в этом я нисколько не сомневалась. Но Ирена утверждала, что ничего криминального в «Рубине» не было. Может быть… Может быть, не было криминала в работе самой Марии Викентьевны, но это еще не говорит о том, что таким же порядочным и кристально честным человеком является и ее заместитель.
А что, неплохая версия: допустим, Остапчук потихоньку от начальницы торговал «криминальными» квартирками, а Крамер в один прекрасный момент узнала об этом. Поделиться Виталий Владимирович не пожелал, а может, и предложил что-то, но Мария Викентьевна сочла взятку унижением и отказалась. И даже, вероятно, пригрозила заму. А тот с испугу и решил избавиться от ставшей теперь помехой женщины. Организовал ее убийство и подстроил все под ограбление… А что? Вполне возможно.
Моя версия показалась мне весьма правдоподобной и не лишенной оснований. Я решила как следует проверить этот вариант, чтобы окончательно выяснить, является ли смерть Марии Викентьевны случайностью, происшедшей во время не слишком удачного ограбления, или же она была заранее спланированной и хорошо продуманной.
* * *
Размышляя таким образом и перебирая в памяти то, что мне известно на данный момент, я пришла к выводу, что две квартиры, показанные мне Виталием Владимировичем, в настоящее время занимают либо старики, либо алкоголики. На первый взгляд ничего особенного в этом не было, но если как следует подумать, то становилось подозрительным, почему их выселяют из хороших квартир.
В нашей криминальной стране практически любой бизнес имеет криминальный налет, если не сказать больше. А тем более торговля недвижимостью. Всем давно известно, что очень часто такие люди, как Евдокия Панкратьевна или те же алкаши, оказываются выброшенными на улицу и превращаются в бомжей, а хозяевами их больших и хороших квартир становятся люди не слишком порядочные, зато богатые.
Оба показанных мне варианта идеально подходили под элементарную кражу квартир у одиноких и беззащитных людей. Боюсь, что господин Остапчук уже не в первый раз занимается подобными темными делишками. Наверняка на его совести не один обманутый и выкинутый на улицу человек. Иначе с каких бы денег он так шиковал — со своим роскошным «Лексусом»?
Я твердо решила проверить хотя бы один из вариантов. Разговаривать с семейкой алкашей, да и просто снова посещать их жилье я сочла занятием бестолковым и, главное, малоприятным, а вот побеседовать с Евдокией Панкратьевной или с ее соседями вполне можно было. Необходимо выяснить, все ли в порядке с продажей ее квартиры. Не собирается ли сексуально озабоченный Виталий Владимирович надуть ее.
Я вставила ключ в замок зажигания и развернула машину. Выехав со двора, направилась обратно к дому пенсионерки. Оставив свою «девятку» у тротуара на улице, я пешком пошла к особняку, где проживала Евдокия Панкратьевна.
Но, поднявшись на второй этаж, я так и не смогла ни достучаться, ни дозвониться до старушки. «Наверное, не слышит», — решила я и уж было собралась спуститься вниз, чтобы посидеть немного в машине и через некоторое время повторить попытку, как вдруг соседняя дверь приоткрылась и из нее выглянула пожилая женщина.
Она подозрительно осмотрела меня и буркнула:
— Так ведь нету же.
— Кого? — не сразу поняла я.
— Евдокии Панкратьевны. Вы ведь к ней?
— Да, — согласилась я. — А где она? Она только что была дома.
— За хлебом ушла, — сообщила соседка. — А потом на почту за пенсией.
— А можно мне с вами поговорить?
Я сделала шаг навстречу женщине, и она машинально открыла дверь пошире, настороженно спросив:
— О чем?
— Скажите, а вы знаете, что Евдокия Панкратьевна продает свою квартиру?
— Продает? — недоуменно вскинула брови вверх женщина. — Ничего не слышала об этом. С чего вы взяли?
— Ну, как… — растерялась я. — Она ведь подала заявку в агентство по недвижимости. Сегодня приходил агент и показывал ее квартиру клиенту, — на всякий случай я умолчала о том, что так называемым клиентом являюсь именно я.
— Да нет, — соседка с улыбкой покачала головой. — Вы что-то путаете.
— Как же так? Разве она не продает квартиру? Ну, может быть, меняет? — спохватилась я.
— Да ничего такого она не собиралась делать, — решительно заявила женщина. — Я бы знала. Евдокия Панкратьевна даже писать-то толком не умеет. Неграмотная она. Она и объявление дать не сможет. Если бы хотела менять или продавать, то попросила бы меня помочь с бумагами. Ведь больше-то ей обратиться не к кому.
— Она одинокая? — Меня насторожило последнее высказывание соседки старушки.
— Одинокая. Мужа еще в войну убили. А сын погиб несколько лет назад. Холостой он был, детей после себя не оставил. Братья-сестры уж тоже все померли. Так что она одна теперь.
— Но может быть, Евдокия Панкратьевна просто ничего вам не говорила про квартиру? — продолжала настаивать я.
— Да нет, — покачала головой женщина и с уверенностью повторила: — Я бы знала. А что такое? Что-то не так с ее квартирой?
— Нет-нет, я просто пытаюсь кое-что выяснить. А вы разве не видели, что к ней в последнее время молодой мужчина приходил? Он и сегодня был.
— Видела. Это высокий такой? На красивой машине?
— Ну да, — кивнула я.
— Так он из Совета ветеранов, — спокойно ответила соседка. — Евдокия-то всю войну санитаркой была. У нее медали и ордена есть, — не без гордости за соседку проговорила женщина.
— Из Совета ветеранов? — переспросила я удивленно.
— Ну а как же. Они там ей ремонт будут делать. Она же заслуженный ветеран и войны, и труда. Вот Совет ветеранов и выделил деньги на ремонт ее квартиры. Она мне сама говорила. А ее на это время переселят в какое-то другое место, — сообщила словоохотливая соседка.
Все понятно. Теперь у меня в голове все окончательно прояснилось. Ушлый риелтор навешал пенсионерке лапши на уши, наобещал с три короба, мол, ей сделают бесплатный ремонт, а сам просто выселит старушку в какую-нибудь трущобу, и попробуй она потом докажи что-нибудь.
— Ясно, — кивнула я. — А когда должны были ремонт начать?
— Да вроде как на днях. Но что-то у них там все никак не получается. Денег, что ли, нет, — покачала головой женщина. — Вот и нам бы тоже какой-никакой косметический ремонт сделать… — вздохнула она. — Да только где ж на такую громадину-то денег набрать?
— Все понятно, — повторила я. — Значит, я просто что-то напутала с продажей квартиры…
— Наверное, — согласилась соседка, сразу же потеряв ко мне всяческий интерес. Она постояла еще немного, потом, видя, что продолжать беседу я не намерена, тихо закрыла дверь.
А я вышла на улицу и села в машину. Закурив, задумалась. Значит, Евдокия Панкратьевна не намеревается продавать свою квартиру, а Остапчук делает вид, будто бы уже все на мази. Не думаю, что во время оформления сделки, если таковая состоялась бы, он решился кинуть меня. Скорее всего, пострадала бы пожилая женщина.
У меня просто не укладывалось в голове, как можно действовать так нагло и уверенно. А вдруг что-то не получится? А если бы сделка сорвалась? Ответ напрашивался сам собой: скорее всего, Виталий Владимирович уже не в первый раз проворачивает подобные махинации, а потому так уверен в том, что все удастся.
С семьей алкоголиков наверняка та же ситуация, что и с Евдокией Панкратьевной. Можно даже не проверять. Там даже все будет гораздо проще и быстрее. Хотя вполне возможно, что те люди и сами согласны на продажу квартиры. Только вот нет никакой гарантии, что Остапчук предоставит им другую жилплощадь, а не отправит на улицу.
Значит, вполне вероятно, что смерть Марии Викентьевны Крамер как-то связана с ее бизнесом. Зам проворачивал темные операции с недвижимостью, а она узнала об этом. Возможно, пригрозила, а Виталий Владимирович испугался и решил освободить себя от ставшей опасной начальницы, да к тому же проторить дорожку к директорскому креслу… Вот так, одним выстрелом (или одним ударом) и убил двух зайцев.
Версия, что убийство Крамер не было обычным ограблением, еще больше окрепла после того, как я поговорила с соседкой Евдокии Панкратьевны. Хотя я, конечно, пока со стопроцентной уверенностью не могла сказать, что Марию Викентьевну убили не грабители, зато сейчас у меня появился повод раскрутить другую версию.
Если Остапчук замешан в убийстве директора «Рубина», значит, необходимо найти доказательства этого. Без доказательств я ничего никому не могу предъявить. А как искать доказательства? Правильно, Татьяна Александровна, надо узнать как можно больше о жизни Виталия Владимировича Остапчука.
Я решила не медлить и прямо сейчас начать собирать сведения о заме Марии Викентьевны. Он наверняка сейчас отправился обратно в офис — время еще не позднее. К тому же Виталий Владимирович, скорее всего, работает и днем, и ночью — криминальный бизнес не знает выходных.
Я завела двигатель и поехала к офису «Рубина».
* * *
Машину Остапчука я заметила еще издали. Это даже хорошо, что у Виталия Владимировича такой приметный автомобиль. Ни с каким другим его не спутаешь. «Лексус» стоял все в том же месте в тени дома.
Чтобы не светиться самой, я решила оставить машину где-нибудь неподалеку, а за офисом «Рубина» понаблюдать с детской площадки, расположенной поблизости. Устроившись на скамейке под развесистой ивой, я стала посматривать за крыльцом, на котором, как я поняла, любил курить Остапчук. Вскоре Виталий Владимирович оправдал мои ожидания — вышел на улицу. Он прикурил от своей золотой зажигалки и глубоко затянулся. Взглянув на небо, Виталий Владимирович даже слегка улыбнулся. Похоже, настроение у него было превосходное. Постояв так пару минут, Остапчук вдруг нахмурился и полез в нагрудный карман пиджака.
Сначала я не поняла, что произошло, но, когда Виталий Владимирович достал оттуда трубку мобильника, звонок которого я со своего наблюдательного пункта слышать, конечно же, не могла, и поднес ее к уху, мне стало все ясно.
Остапчук разговаривал с абонентом с озабоченным выражением лица. Его лучезарная улыбка сразу же куда-то исчезла, Остапчук то и дело хмурился и кивал. Убрав телефон, Виталий Владимирович взглянул на наручные часы, наверняка «Картье», и, выбросив недокуренную сигарету, вернулся в офис. Но через пару минут он вышел со светлой кожаной папкой и, спустившись по ступенькам, направился к своей машине.
Теперь мне предстояло пулей домчаться до моей «девяточки» и выехать на дорогу, постаравшись, с одной стороны, не потерять из виду Остапчука, а с другой — остаться для него не замеченной.
Пока Виталий Владимирович возился в машине, я успела добежать до своего оставленного недалеко авто и сесть в него. Отсюда хорошо просматривалась дорога, ведущая из двора, и я решила дождаться здесь, пока Остапчук выедет на проезжую часть.
«Лексус» вырулил, притормозив перед выездом на главную улицу. После того как дорога освободилась, Виталий Владимирович вывел иномарку на проезжую часть, и только когда он свернул за угол, я решилась поехать следом.
За считаные секунды Остапчук успел отъехать достаточно далеко, и мне пришлось поднажать на газ, чтобы не потерять его. Но как опытный преследователь, я очень скоро нагнала «Лексус» и пристроилась за две машины позади него. Виталий Владимирович, похоже, не сильно торопился. Он не нарушал скоростной режим, пропускал пешеходов, одним словом, давал мне возможность нормально следить за ним.
Вскоре Остапчук остановился возле одного дома и покинул машину. Я тоже припарковала «девятку» и осторожно вышла из нее. Виталий Владимирович направился к расположенному неподалеку скверу, посматривая на часы. Вероятно, в сквере у него была назначена встреча.
Когда Остапчук скрылся за зарослями кустарника, я прибавила шаг. Войдя в аллею, сразу же увидела риелтора — он неторопливо шагал по асфальтированной дорожке, посматривая по сторонам. Я свернула на газон, чтобы находиться под прикрытием густой растительности, и продолжила следовать за Виталием Владимировичем.
Он остановился возле никем не занятой скамейки и еще раз посмотрел на наручные часы. Человек, которого он ждал, кажется, задерживался. Это дало мне возможность найти и занять удобную позицию, чтобы можно было без помех подслушать разговор.
Я начала пробираться за кустами и наконец достигла того места, где стоял Остапчук. Он по-прежнему был один. Кустарник за его спиной разросся так густо, что я смогла весьма удобно устроиться прямо под самым носом Виталия Владимировича, оставаясь при этом совершенно незамеченной.
Наконец появился приятель Остапчука. Он двигался с противоположной стороны парка размашистым шагом. Это был высокий крупный мужчина с рябым лицом. Одет он был небрежно и даже как-то неаккуратно. Во всяком случае, мне он сразу не понравился. Увидев его, зам Марии Викентьевны что-то пробурчал себе под нос и сделал несколько шагов навстречу.
— Опаздываешь, — растягивая слова, произнес Остапчук, когда мужчина поравнялся с ним.
— Здорово, — не обратив внимания на слова Виталия Владимировича, бросил тот и уселся на скамейку. Остапчук опустился рядом с ним.
Я напрягла слух, стараясь не пропустить ни слова из разговора мужчин, и не напрасно это сделала. Остапчук и его рябой приятель говорили очень тихо, словно чувствовали, что их могут подслушивать.
— Ну как? — спросил рябой.
— Все, — проронил Остапчук. — Все улажено. Больше никаких помех не будет.
— Точно? — недоверчиво переспросил рябой.
— Я же сказал, Колян. Все чисто, — слегка раздраженно бросил Виталий Владимирович.
Колян помолчал немного, что-то обдумывая, потом спросил:
— Ну и когда будем оформлять?
— Думаю, на той неделе, — озабоченно произнес Остапчук. — Мне еще надо уладить кое-какие формальности. После ее смерти я не успел еще окончательно вступить в права директора.
— Ты давай не затягивай. А то там тоже могут закозлиться, — проговорил Колян.
— А чего ж ты не уладил все? — презрительно спросил у него Остапчук. — Мы же договорились. Я со своей стороны улаживаю то, что связано с фирмой, с документами, а ты — с хозяевами. А теперь ты заявляешь, что там не все в порядке.
— Да все там в порядке! — начал злиться рябой. — Сказал же, не тяни. Пока все нормально, но кто знает, что эти алкаши могут выкинуть завтра… Я просто к тому, что нас могут опередить.
Мужчины помолчали немного, потом Колян спросил:
— А с бумагами точно проблем не будет?
— Не волнуйся, — решительно ответил Остапчук, — теперь уже точно не будет, — добавил он, делая ударение на слове «теперь».
— Ну, тогда все, — уже более спокойно произнес Николай. — Держи меня в курсе дела. Если что, сразу дай знать. Только домой больше не звони. Я мобильник подключу, звони на него.
— Понял. Ты тоже не рисуйся особо нигде. В офис не приезжай, на рабочий телефон не звони. Только на сотовый.
Не прощаясь, мужчины дружно поднялись со скамейки и направились каждый в свою сторону, кто откуда пришел. Я посидела еще немного в кустах, дав возможность Остапчуку удалиться, потом осторожно вылезла, встретив недоуменный взгляд какой-то старушки, выгуливающей маленькую собачку на газоне. Бабка уставилась на меня и хотела было что-то сказать, но я выпрямилась во весь рост и быстро зашагала по дорожке к выходу из парка.
* * *
Сварив крепкий кофе, я по своему обыкновению устроилась с чашкой в кресле и задумалась о последних событиях. Остапчук встречался с каким-то весьма подозрительным типом, с которым договаривался, как я поняла, о продаже квартиры. Причем в разговоре он упоминал о том, что сам он обеспечивает документальную сторону дела, а его приятель Колян занимается улаживанием вопросов с хозяевами.
Виталий Владимирович говорил о каких-то алкашах. Уж не о тех ли, к которым сегодня привозил меня? Кого-то явно намереваются выселить с законной жилплощади и попросту отобрать ее. Совершенно очевидный криминал. Надеюсь, хотя бы без «мокрухи».
Колян — подельник Остапчука в его темных делишках, это не вызывало сомнений. Еще Виталий Владимирович говорил о том, что теперь препятствий с оформлением бумаг не будет. При этом он акцентировал внимание на слове «теперь». Значит, раньше, когда была жива Мария Викентьевна, препятствия были. А сейчас, когда формально директором является сам Остапчук, никаких хлопот с поддельными документами быть не должно.
Очень интересно получается. Стало быть, все же моя версия оказалась верной, и Остапчук причастен к смерти Марии Крамер. Правда, доказательств его причастности у меня пока нет, но это временно. Если Виталий Владимирович хоть как-то замазан в организации убийства директора «Рубина», я докажу это. Переверну все вверх дном, но доказательства отыщу.
Я закурила следующую сигарету и снова задумалась. А что, если спросить совета у моих «косточек»? Что они скажут? Я достала магические двенадцатигранники и, зажав их в кулаке, мысленно задала вопрос. Потом разжала пальцы, и додекаэдры сами раскатились в разные стороны.
Выпавшая комбинация 17+6+30 означала: «Упорство — чудесная вещь: оно может сдвинуть такие горы, о которых вера и не смеет мечтать. Законным основанием упорства должна быть уверенность в себе».
Мне очень понравилось такое сочетание цифр, выдаваемое «косточками», оно придало мне сил и уверенности в правильности задуманных мной действий. Настроение у меня было вполне боевое, и я отправилась в кухню за очередной порцией кофе.
