Глава 4
Как выяснилось вскоре, Плющ тоже имел свой «скромный» двухэтажный коттедж в том же районе, где и пропавшая семья Матвеевых. Правда, от центра ехать туда на машине было на пять минут больше.
— А за что у него были ходки, ты не можешь сказать? — спросила я Маркина, пока мы шли через приусадебный участок к дому Плюща.
— Точно не знаю, но это не «мокрые» дела, а то, что называют «экономические преступления».
— Утешает. Значит, риск превратиться в труп для меня близок к нулю, — я нажала на кнопку домофона.
— Это я, Леша, открывай, — подал голос стоявший рядом со мной на крыльце Маркин.
Через несколько секунд мы оказались в просторном и прохладном холле с темно-зеленым ковровым покрытием, мягкими креслами с высокими спинками и громадной пальмой в кадке в углу у окна.
Хозяин, жмущий руку Маркина, на первый взгляд напомнил мне «старину Хэма», как звали некогда Хемингуэя. Та же плотность фигуры, бородатое округлое лицо… Только вот нос у Алексея Плюща — как у грифа — выдавал определенную хищность натуры, у писателей-лириков такого не бывает.
— Ты мне сказал, что приедешь не один? — неожиданно мягким и высоким для подобной внешности голосом произнес Плющ. — Я полагаю, что эта дама недавно покорила твое, Вова, сердце? Нашел же ты время… Может быть, представишь нас друг другу?
— Это… Таня, — запнувшись, как-то неуверенно произнес Маркин.
Тут я окончательно поняла, что он побаивается своего компаньона.
— А это Алексей… Николаевич… — продолжал представлять нас Вова.
— Ну, Володя, мне всего-то сорок с небольшим, и еще вполне допустимо звать меня без батюшки. Леша, и все тут! — Несмотря на балагурный тон разговора, глаза Плюща холодно и цепко оценивали меня, и я чувствовала себя, как в рентгеновском кабинете.
Хозяин провел нас в гостиную, обставленную шикарной мягкой мебелью, усадил на диван, пододвинул столик с фруктами в вазе и спросил, будем ли мы что-нибудь пить.
— Пивка холодного, и побольше, — торопливо заявил Маркин, а Татьяне, может быть, сухого вина?
— Не откажусь, — томно улыбнулась я, решив играть перед Плющом недалекую самку.
Обеспечив нас напитками, Алексей уселся в кресло и достал…
Ну точно! Сигару! Именно это он должен курить для полноты созданного им собственного образа.
— Володя, что за срочность, что случилось? — наконец перешел к делу Плющ. — Может, нам переговорить наедине?
Он качнул сигарой в мою сторону, и от нее поплыла ароматная струйка дыма. Маркин отрицательно помотал головой и заявил:
— Дело в том, что как раз из-за Тани я и приехал. Она уверяет, что Ольга, Славина жена, уже который день не возвращается домой, к ней прибежала заплаканная Алина, и они собираются идти заявлять ментам… Я Татьяне посоветовал сначала поговорить с тобой, ты человек опытный, может, что подскажешь.
— Это ты правильно сделал, Вова, что сначала привез девушку ко мне. Нечего вообще лишний шум поднимать, дело выеденного яйца не стоит. Ольга мне звонила три дня назад, сказала, что летит в Германию на поиски нашего запропастившегося шефа, просила позаботиться о девочке… Но я как назло последние два дня был страшно перегружен делами, а вчера приехал за Алиной, хотел ее забрать к себе, а ее дома не оказалось. Значит, она к Танюше побежала? — закончил врать Плющ и вопросительно уставился на меня. — А ты, Танечка, очень близкая Олина подруга, да? Ты работаешь где-нибудь? Муж, дети есть? Где живешь?
Продолжая засыпать меня вопросами, Плющ встал и пошел к бару. Там налил себе какой-то коричневой дряни из красивой импортной бутылки на четыре пальца в стакан и одним глотком осушил его.
То, что я ни на один вопрос не ответила, его почему-то совсем не смутило, а я, продолжая разыгрывать наивную дурочку, спросила:
— Так, значит, с Ольгой все в порядке? Что же она никого, кроме вас, не предупредила, даже дочери родной не позвонила?
— Да она всегда была взбалмошная, со странностями, — как-то задумчиво, себе под нос, произнес Алексей и вдруг резким тоном заявил: — Владимир, пойдем на пару минут пошепчемся, мне нужно тебе что-то важное сказать.
Маркин послушно поднялся с дивана, явно сожалея об оставленной банке с пивом, и пошел вслед за хозяином в другую комнату.
Они вернулись минуты через три. Я в это время стояла возле массивного старинного книжного шкафа и разглядывала его содержимое. Хозяин явно увлекался паранормальными явлениями, по крайней мере, у него было недурственное собрание литературы на эту тему.
Краем глаза я заметила, как Плющ подошел к музыкальному центру и нажал какую-то кнопку. Гостиная немедленно огласилась грохотом тяжеленного рока. Я едва расслышала сквозь него фразу, которую прокричал Алексей, типа «пойдем, Таня, потанцуем».
С необычной для его телосложения прытью, он в одну секунду оказался возле меня, крепко обхватил за талию, и его рука легла… вот блин, фокус — аккурат на кобуру с пистолетом.
Я не успела отреагировать на столь стремительные действия, лишь отметила, что хватка у Плюща и вправду железная.
Плющ выхватил пистолет первым. Плохой из меня ковбой, в вестернах мне не сниматься!
Но визуальное восприятие — направленное на меня дуло — резко сменилось обонятельным.
Мне в нос сзади ткнулась ватка с хлороформом. Теряя сознание, я успела подумать:
«Ну и гад же этот Маркин!»
…Не могу точно сказать, долго ли я пробыла без сознания.
Когда туманная пелена перед глазами начала спадать, я ощутила дикую пульсирующую боль в голове. Но даже дотронуться до своей драгоценной башки не могла, так как руки были крепко стянуты какой-то эластичной лентой и ноги, естественно, тоже.
Лежала я на том же диване, где какое-то время назад безмятежно потягивала красное сухое вино, дура безмозглая, думала, что умнее и хитрее всех…
Попробовав, безрезультатно, конечно, расцепить руки, я с трудом повернула раскалывавшуюся голову вбок и увидела на столике среди пивных банок свой пистолет. В кресле с мрачным видом восседал Плющ, куря почему-то сигарету, а за ним посередине комнаты нервно расхаживал взад-вперед Вова Маркин.
— Как самочувствие, ваша ментовская честь? — изрек Плющ, наливая себе в бокал из той же импортной бутылки. — Выпить не желаете?
Я молчала.
Так мерзко и хреново мне не было, наверное, никогда в жизни. Мало того, что Ольгу не выручила, да еще сама, переиграв дурочку, оказалась в лапах этого вежливого бандита. А вот Маркин…
А что Маркин? Что с него сейчас толку? Он, видимо, так боится своего компаньона, что раскололся при разговоре наедине относительно моей персоны. И даже угроза того, что завтра его заявлению будет дан ход, не может заставить его пойти против Плюща в мою защиту.
Значит, предстоит серьезный поединок с этим уркой-нуворишем, который сидит и поедает меня злющими глазами. А если начнет не глазами… Так. Сопротивляться я могу только на уровне интеллекта.
Что ж, это лучше, чем ничего.
— Вы не могли бы обращаться с дамой, пришедшей в гости, повежливее? — В моем голосе даже появилась какая-то хрипотца.
Плющ неожиданно расхохотался, и смеялся он с нарастающей истеричностью довольно долго.
Моя голова за это время разболелась еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда.
— Ну, ха-ха… Я понимаю… хи-хи… что перед всякой ментовской швалью обязан ковровую дорожку расстилать и симфонический оркестр для встречи нанимать… хо-хо… — он достал из кармана своей полосатой рубашки белоснежный платок и начал вытирать слезы с уголков глаз. — Премного извиняюсь, что не оказал вам подобающего званию приема. Ты, кстати, небось подполковница какая-нибудь, под каким-нибудь полковником?
— Несмотря на твои плоские сальные шуточки, я все же отвечу: я в органах не служу и званий не имею, а занимаюсь частным расследованием…
— Это, как я понимаю, тебя кто-то нанял за деньги?
— Да, Ольгина дочь Алина просила найти маму, но, естественно, о деньгах речи и быть не могло.
— А зря, дорогая сыщица! Что ты скажешь, если я тебе дам гонорар, ну, скажем, штуку баксов, и ты станешь работать на меня, вполне платежеспособного клиента? И первое мое поручение тебе будет и последним: ты отправляешься домой лечить компрессами свою больную головку и по дороге выбрасываешь из нее все, что знаешь по поводу этой истории. Ну а девочку Алину я как-нибудь успокою…
Плющ откинулся в кресле, явно довольный своим благородством (мол, мог бы расчленить тебя, дуру, и по кусочкам закопать в разных углах своего участка!), и отхлебнул глоток любимого коричневого пойла.
— Соглашайся, Таня, у тебя нет выбора, — подал голос из глубины гостиной Вова Маркин.
— Ты забываешь, Володя, во-первых, что у тебя тоже нет выбора… А во-вторых, что Ольга моя подруга, и я работаю в данном случае не за деньги…
— Значит, за идею? — издевательски вопросил Плющ и добавил: — Ну, как хочешь. Работа твоя закончилась, похоже, надолго. Во всяком случае, пока мы с Вовой не будем в безопасности… там…
Он махнул рукой, и я поняла, что он имеет в виду Германию и поиски затерявшегося там Славика с их деньгами. Надо было срочно что-то предпринимать.
Такого пройдоху, как Плющ, можно было убедить, очевидно, только железной логикой. Ну и некоторые свои способности внушения я тоже подключила.
Пристально глядя ему в глаза, я задала очень простой вопрос:
— Ведь вам, Алексей, необходимо в первую очередь найти деньги. Так?
— Верно мыслишь, — отозвался Плющ.
— А для этого нужно найти Славу Матвеева. Так? — продолжала я.
— Ну так… — вынужден был соглашаться со мной Плющ, ведь он не мог ответить отрицательно.
А на самом деле это был элементарный психологический прием, который знают даже маленькие дети, никогда в жизни не открывавшие Карнеги.
— Вы мне поверите, если я скажу, что готова всеми силами помочь вам это сделать? Что у меня в этом есть свой интерес?
— Это какой же такой интерес? — вступил в разговор Володя Маркин.
— Обычный. Материальный, — ответила я, по-прежнему не сводя глаз с Плюща.
— Ну, в это я еще могу как-то поверить, — сказал хозяин особняка и отвел глаза в сторону.
— А зачем тебе эта Ольга понадобилась? — снова задал вопрос Маркин.
— Вы никак не поймете, — медленно ответила я. — Она ведь моя близкая подруга. Я за нее волнуюсь, это же так элементарно! Плюс к этому я точно знаю: она ни в чем не виновата и о том, где сейчас находится ее муж, никакого понятия не имеет.
— С чего ты так решила? — недоверчиво осведомился Плющ.
— Я совсем недавно читала ее дневник, — выдала я свой главный козырь, — который она писала явно не для посторонних глаз. Так вот, судя по написанному там, она не больше вас знает, где находится Слава. К сожалению, сейчас, вот в эту минуту, этого дневника я вам предоставить никак не могу…
И я выразительно кивнула на стягивающие мои конечности путы.
— Но у меня есть другой способ доказать вам Ольгино неведение, — обнадежила я публику.
— Интересно-интересно, — пробормотал Плющ. — Мы слушаем, продолжайте.
— Возможно, он вам покажется необычным, — заранее предупредила я, — но зато он очень убедителен.
Вова помотал головой, как бы отгоняя наваждение — наверное, на него еще продолжал оказывать остаточное действие экстракт «шакти», — и отошел от меня подальше. Послышался характерный звук открываемой очередной пивной банки.
— Приведите сюда Ольгу, — предложила я. — Ведь она же наверняка у вас.
— И что будет?
— И вы убедитесь наверняка, что я играю в открытую, — пообещала я.
Плющ тяжело поднялся с кресла и, приказав Маркину не спускать с меня глаз, вышел из гостиной.
Прошло еще минут пять, которые показались мне вечностью, и — наконец-то! — в комнату вошла Ольга, конвоируемая сзади Плющом.
Вид ее поразил меня — в лице ни кровинки, губы искусаны или разбиты, огромные, некогда бездонно-голубые глаза как будто сузились и выцвели.
Руки моей подруги стягивала такая же эластичная лента, как и мои, а рот был залеплен скотчем, видимо, чтобы она ничего не могла мне сказать или закричать, привлекая внимание соседей.
— Ну, — сказал явно приободрившийся за время отсутствия Плющ, — давайте-ка проверим твои способности. Я три дня с ней бьюсь, и кнутом и пряником, а она молчит как рыба или партизан на допросе.
— А что ты на самом деле желаешь от нее узнать? — спросила я, потихоньку радуясь про себя, что головная боль, кажется, начала проходить.
— Она должна была получать информацию от Славы. Он звонил ей, и она наверняка знает, из какого города был звонок. Мы неделю назад уже мотались к немцам, все языки постирали и ноги посбивали, кучу бабок угрохали — он прямо-таки провалился сквозь землю. Никто ничего не знает, не слышал, не видел. А Ольга, я уверен, в курсе дел, только, дура, защищает своего… козла! Эх, я бы ему сейчас впарил! — Плющ даже смачно, по-блатному, плюнул на свой дорогой ковер.
Я спокойно посмотрела в его становящиеся бешеными глаза и сказала:
— Алексей, было бы неплохо, если бы мне освободили руки. Хотя бы руки. Для гипноза, понимаете ли, они должны быть свободны…
Плющ подошел к столу, взял с него мою «беретту» и положил в карман брюк. Потом тоном начальника приказал Маркину распутать мне руки.
Володя проделал это с явным облегчением, поскольку беспокойство от сложившейся ситуации его не оставляло — веко дергалось, руки тряслись.
— Еще хорошо бы сделать так, чтобы Ольга могла говорить, — продолжала я диктовать условия. — Я, конечно, могу принять ее телепатические сигналы, но ведь вы хотите все слышать, не так ли?
Плющ молча кивнул и с треском стал отдирать от нежной кожи Ольгиного лица (бедная моя!) этот идиотский скотч.
— Танька, как здорово… ты здесь, — из глаз подружки покатились слезы.
— Не волнуйся, все будет хорошо, с Алиной полный порядок, — сказала я, усаживаясь на диване с по-прежнему спеленутыми ногами.
— Оленька, ты расслабься, я сейчас на время погружу тебя в гипнотический сон — мы же это пробовали, правда? — и они убедятся, что зря тебя мучили. Подвиньте кресло вот сюда, так, чтобы Ольга сидела напротив меня, — обратилась я к Плющу.
Вдвоем с Маркиным они исполнили требуемое. Ситуация, конечно, для нормального гипноза была не из лучших. Одна связана полностью, другая имеет только свободные руки. Но, ладно, попробуем.
Пристально глядя в глаза подруги, я делаю привычные, отработанные движения руками, свои особые пассы… минута… две…
Ольга закрывает глаза, и видно, что даже под путами она расслабляется… спит…
— Оля, ты слышишь меня?
— Да, слышу.
— Расскажи мне про Славу, я тоже за него переживаю. Расскажи все.
Ее голос стал ровным, спокойным, монотонным. Это был искренний монолог, обращенный к любимому человеку. Плющ застыл на месте, забыв даже, что в руках у него дымится сигарета.
— …дорогой мой, ты в последнее время стал сам на себя не похож. Даже Алинка чувствует и говорит, что папа нас больше не любит… Этот твой проклятый бизнес, неужели он тебе дороже меня и дочки? Мы же решили с тобой давно, что всех денег на свете все равно не заработаешь и надо жить для любви и радости, для ребенка… Вот к чему привел твой эгоизм! Ты стал черствым, замкнутым. Тебя как будто уже ничего не радует, даже твои любимые деньги. Я же вижу твое равнодушно-злое лицо, когда ты небрежно бросаешь мне на стол пачки купюр… Наверное, ты меня уже совсем разлюбил, даже ласки как автоматические… я же чувствую… Неужели у тебя появилась другая женщина, я не могу представить. Мне очень не нравятся эти твои поездки по пятницам на какие-то бизнес-семинары, когда ты являешься в воскресенье под вечер… как выжатый лимон и падаешь на диван, и бессмысленно переключаешь телевизор с канала на канал. Славик, ведь нельзя же так жить! Вот и сегодня ты срочно уехал… я даже не знаю, где ты теперь… а звонки твои были совсем странные, не международные… Сердце мне говорит, что у тебя любовница… и на работе крупные неприятности… Но ты же ведь молчишь, а я так страдаю! Возвращайся, где бы ты ни был, давай поговорим, начнем все сначала, я же люблю тебя и жду…
Голос Ольги становился все тише. Мне даже разреветься захотелось, так стало жалко подругу. Но, поглядев на хищно и напряженно слушающего этот гипнотический монолог Плюща, я подумала, что расслабляться сейчас нельзя. Надо во что бы то ни стало довести ситуацию до логического конца.
Ольга уронила голову на грудь и спала. Я со значением поглядела на Плюща и спросила:
— Ну что? Думаешь, мы тут спектакль перед вами разыгрываем?
— Нет… Если уж я не совсем дурак, похоже, что она лепила всю правду-матку. Жалко, что пришлось так резко поступать, слов нет… Но пойми и нас — мы сейчас в таком тяжелом положении, тут не до дипломатии, — Алексей развел руками.
— Понимаю, что Славик поставил вас в классически идиотскую ситуацию. Поэтому, по большому счету, и зла на вас не держу. Только вот из-за Ольги… Неужели было не понятно, что она, по сути, такая же «кинутая» жертва? И делать из нее сообщницу злоумышленника-мужа просто глупо? — Я попыталась развязать путы на своих ногах.
Плющ подошел к дивану и сам стал мне помогать (ура, сработало — они мне доверяют).
Когда я наконец встала, свободно прошлась по комнате и закурила, Алексей задал мне вполне уместный и резонный вопрос:
— Так что же теперь делать?
Я молча попыхтела сигаретой, задела, как бы случайно, плечом стоящего понуро у окна Маркина и сообщила:
— Есть у меня в башке кое-какие идеи. Только с этого часа наши отношения в корне меняются. Теперь Ольга свободна, я надеюсь?
— Ах, да! — Плющ и Маркин поспешили снять с Оли все эти бинты и веревки.
— Так вот, — обратилась я к мужчинам. — Когда она очнется, я постараюсь уговорить ее не обращаться к ментам и не держать на вас зла, все-таки, как ни крути, а это ее муж вас крупно «кинул». Ольга пусть приходит в себя, занимается ребенком, а у нас возникает уже общая проблема — разыскать Славика с деньгами. Только теперь, ребята, я «за идею» больше не работаю. Если желаете воспользоваться моими услугами как детектива-профессионала, давайте решим сейчас вопрос об оплате.
— Во дает, молодец! — восхитился Плющ и потянулся к любимой бутылке. — А сколько ты хочешь, если найдешь все деньги?
— Ну, скажем, десятую часть.
— Круто, однако. Все-таки сумма… — Плющ посмотрел на Маркина.
Тот пожал плечами.
— Может быть, сойдемся на пяти? — решил поторговаться Плющ.
— Тогда мне пора домой. Надеюсь, что вы справитесь и без меня. Времени, я вижу, ребята, у вас навалом, — парировала я.
Плющ снова посмотрел на Маркина, и тот, немного подумав, решительно кивнул.
— Заметано. Деньги, конечно, охеренные, но, с другой стороны, все должно быть правильно, — вздохнул Плющ. — Тут жалеть нечего, главное вернуть основную сумму, а то нам полный писец будет.
— Значит, считаем, что ударили по рукам, — удовлетворенно заключила я.
Я подошла к окну и машинально отодвинула штору, чтобы глянуть на улицу.
И… и от увиденного чуть не лишилась дара речи. К дому Плюща решительной походкой приближалась — кто бы вы думали? — самолично Луиза-скрепер, Вовина дражайшая половина.
Кажется, она успела увидеть и узнать мое лицо, мелькнувшее в окне. Во всяком случае, трезвон в особняке был поднят нешуточный — мертвого разбудишь, и трубы архангела не надо. Вот и Ольга, выходя из гипнотического транса, беспокойно зашевелилась в кресле.
— Кого это еще черт принес? — недовольно пробурчал Плющ, направляясь в холл.
— Алексей, осторожнее, это Луиза, — крикнула я ему вдогонку полушутя, но, увидев, как побледнел Маркин, поняла всю серьезность ситуации.
— Ну и что теперь, — донесся голос хозяина из прихожей, — она мне тут двери будет выламывать, что ли? Пусть попробует.
Сказать, что в гостиную через пять секунд ворвался ураган — это ничего не сказать. Тайфун пролетел наискосок (он был в некоем сумасшедше-цветастом платье) и вцепился Вове в его благородную кудрявую шевелюру.
— А-а-а, — разнесся по комнате дикий вопль несчастного.
— Не ори, блядун, я те покажу, как групповухи тут со своими шлюхами устраивать, — приговаривала Луиза, не выпуская из мощной пятерни Вовины волосы, — сейчас я и за них возьмусь!
Не став дожидаться исполнения угрозы, я подлетела к Плющу, который стоял на пороге гостиной и, прижав руки к животу, трясся от беззвучного хохота, глядя на милую семейную сценку.
— Отдай мне пистолет, — сказала я ему на ухо.
— На, пожалуйста, — несколько удивился он. — Только, ради Бога, не стреляй здесь!
— Постараюсь, — пообещала я и в два прыжка оказалась возле кресла, где, съежившись в комочек, сидела очнувшаяся и окончательно перепуганная Ольга, на которую, занеся над головой первую попавшуюся вазу, несся ураган по имени Луиза.
— Все, остынь! — во весь голос прорычала я, направив дуло в разъяренную морду этой особы.
Кажется, вид пистолета ее слегка отрезвил, он, надо заметить, любого отрезвляет.
— Ты, сучка, — завопила притормозившая мадам Маркина, — я так и знала, что ты будешь тащить моего непутевого пьяного дурака в свою вонючую постель!
— Где вы тут видите хоть одну постель? — спокойно и вежливо поинтересовалась я.
Луиза огляделась, переведя дух, и, похоже, сообразила, что вроде бы и вправду все полностью одеты и никакой постелью тут не пахнет.
— А, ты меня не наколешь, — по инерции завопила она снова, — вы только что спустились вниз из спальни на втором этаже. Резвились там вчетвером, пока Славик от этой шлюхи Ольки мотается где-то с нашими денежками.
И она, заведя себя до упора, кажется, снова собралась ринуться на нас и уже стала поднимать опущенную было вазу.
— Если ты кого-нибудь из присутствующих пальцем тронешь, то я пальну тебе в переносицу, — так же спокойно и вежливо произнесла я и стала тщательно целиться в нос этой хабалке.
На сей раз, кажется, ее проняло, и Луиза стала медленно пятиться, пока не рухнула на стоящий позади диван.
— Хотя, — продолжила я, осознавая, что должна быть принесена какая-то жертва, — можете, конечно, забрать домой на экзекуцию вашего законного супруга. Мне думается, он сильно скучает по теплу семейного очага.
Луиза, сообразив, что больше ей ловить здесь нечего, вскочила с дивана, подхватила несчастного Вову под локоть и, что-то бурча себе под нос, поволокла его по направлению к выходу.
Громко хлопнула входная дверь. Плющ подошел к столу и налил нам с Ольгой по бокалу сухого вина.
— Вот и остались мы с тобой вдвоем, напарничек, — задумчиво произнесла я, — Маркин в железных объятиях чудовища, а Ольга не в счет, ей сейчас надо ехать домой ко мне, забирать Алину и приходить в себя.
Я проводила подругу до угла и, пока мы ловили машину, уговорила ее не держать зла на Плюща, поскольку он теперь наш союзник, да и вообще мужика можно понять: Славик устроил им «веселую жизнь». Как, впрочем, и нам. Мы с Ольгой обнялись, и она укатила на притормозившей «Волге».
Я вернулась в дом, где Плющ расхаживал по холлу с весьма озабоченным видом.
— Что будем делать, у тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, где искать Славика? — он с надеждой посмотрел мне в глаза.
— Самое интересное, что есть, — я хрустнула взятым из вазы яблоком. — Помнишь, что говорила Ольга в гипнотическом трансе?
— Да вроде бы ничего особенного, ну, не знает она ничего…
— Нет, мне кажется, она дала нам одну существенную зацепку. Помнишь, в ее монологе была обида на то, что Слава регулярно по пятницам уезжал на какие-то таинственные бизнес-семинары?
— Да, что-то она бормотала на этот счет.
— А ты случайно не в курсе, куда это с такой завидной методичностью отправлялся твой шеф в конце недели? — спросила я.
— Ну… — Плющ как-то замялся, смутился. — Он мне разок по пьяни проболтался об этом загородном пансионате. Там собирается и отдыхает почти вся местная «крутизна». Сама понимаешь: сауна, бассейн, девочки… Он даже звал меня с собой несколько раз, но я предпочитаю развлекаться у себя дома. Кстати, не желаешь?
Алексей многозначительно посмотрел на меня.
— Запомните, гражданин Плющ, у нас с вами исключительно деловые отношения, — сухо отрезала я.
— Понял, извиняюсь, — весело заявил он и, подойдя, галантно поцеловал мне ручку.
— А ты название этого бизнес-блядь-пансионата не помнишь случайно?
— Что-то такое цветочное… ромашка… лютик… вот! «Нарцисс», — вспомнил Плющ. — Это за городом, в Петровском ущелье.
— Вот туда-то мы и отправимся. Но я думаю, что лучше всего это сделать с утра. Честно говоря, я за сегодняшний день уже измоталась до предела и хочу набраться сил, выспаться…
— Что ж, мои апартаменты в твоем распоряжении, — Плющ сделал широкий жест рукой.
— Нет, спасибо, мне лучше всего отдыхается у себя дома. До завтра, с утра я заеду за тобой. — Последние слова я сказала уже в дверях. Плющ, улыбаясь, помахал мне пухленькой пятерней.
«Вот так в течение часа-другого враги, готовые придушить друг друга, становятся чуть ли не лучшими друзьями. А все дело в общности цели и интересов. Главное — это вовремя понять», — примерно так подводила я итог прошедшего дня, уже сидя в машине, которая везла меня домой.