Глава 7 Прогулка по борделю
Сначала мне мерещились какие-то медведи…
Бурый увалень по кличке Федя и медведица Настасья Филипповна.
Еще медвежата у них были…
Помнится, старшего звали Ваня, среднего — Митя…
А как же звали младшего?
Тогда это почему-то казалось мне очень важным.
Все медвежье семейство гонялось за мной по санаторию с криками:
— Кто спал на моей кроватке?
— Кто ел из моей тарелки?
— На кого ты работаешь?
Медведица наконец догнала меня.
Высоко подняв когтистую лапу, она со всего размаха ударила меня по щеке.
Я застонала и приоткрыла глаза.
— На кого работаешь, мерзавка? — повторился настоятельный вопрос.
Надо мной склонилась рыжая голова с тщательно прилизанными волосами.
В полутьме — шторы были наглухо задернуты — я различила знакомое лицо.
Павел Алексеевич казался очень рассерженным.
— Может, ты чересчур сильно ее двинул, а, Паша? — предположил женский голос, доносящийся откуда-то из-за моей спины.
Хорошая подсказка.
Я решила, что этот вариант мне вполне подходит.
Теперь требуется звуковое подтверждение высказанной гипотезы.
Дернувшись, я захрипела, словно удавленник.
И, для полноты картины, исторгла из себя долгий протяжный стон.
— Черт, может, и правда… — растерянно пробормотал Павел Алексеевич.
Он теперь уже нежно потрепал меня по щеке.
Его ладонь была слегка влажной от пота и пахла лицензионным одеколоном «Аль Капоне».
Я едва не укусила его за палец.
Впрочем, этот жест отчаяния был бы единственным жестом, на который я была способна.
Мои руки и ноги были прочно привязаны к тем самым деревянным столбикам по углам кровати.
И, к сожалению, меня лишили свободы передвижения, пока я пребывала в бессознательном состоянии.
Иначе я хотя бы попробовала напрячь мускулы, когда меня связывали.
Чтобы потом, ослабив мышцы, попробовать освободиться, используя зазор между телом и веревками.
— Марков, к тебе пришли, — донесся издалека голос коридорного.
Павел Алексеевич встрепенулся.
— Проводи наверх, в шестнадцатую, — крикнул он из спальни. — Сейчас буду.
— А с этой как быть?
Мне показалось, что это говорит Аглая.
И речь явно шла обо мне.
— Как с этой быть? Пусть пока полежит, — решил Павел Алексеевич.
Сквозь полуприкрытые веки, как через плотные шторы, я видела его озабоченное лицо.
— А кое-кому давно пора и за работу, — обернулся Марков к Аглае. — Уже два клиента ерзают, тебя дожидаются. Нехорошо.
— Но вы же сами приказали, — обиженно начала оправдываться Аглая.
— Пошли, пошли, — Марков взял ее под локоть и вытолкнул из спальни.
Я услышала, как в замке повернулся ключ.
Видно, веревок им показалось недостаточно.
Кажется, эти гады решили нарушить мой распорядок дня.
Ох и не люблю, когда чужие поступки вторгаются в мои планы!
К тому же я чертовски проголодалась.
Пустой желудок взывал к моему рассудку:
— Сделай что-нибудь!
Легко сказать…
Я попробовала пошевелить рукой.
Вроде пальцы свободны.
Но до узлов на запястьях не дотянуться.
А что у нас с головой?
Мне удалось чуть приподнять затылок.
Но я сразу же опустила его на подушку, едва не застонав от тупой боли.
Что за дурная привычка бить людей по голове?
Горячая щека вдавилась в мягкую подушку.
Но тут слева от меня что-то блеснуло.
Превозмогая боль, я постаралась снова чуть приподнять голову.
Точно.
Это шпилька, наверняка оброненная в недрах постели какой-нибудь из девиц.
Я сделала отчаянное движение головой, словно дрессированная собака, прыгающая за кусочком сахара, и ухватила ртом увиденный мною предмет.
Налипший на шпильку длинный вьющийся волос едва не вызвал у меня рвоту.
Впрочем, желудок мой был все равно пуст, как головы обманутых вкладчиков.
Я внутренне сконцентрировалась, настроилась на лучшее и с силой выплюнула шпильку в направлении моей правой руки.
И когда этот предмет, выпущенный из моего рта наподобие ракеты, приземлился мне прямо в ладонь, я издала победный крик.
Разумеется, про себя, а не вслух.
Зажав шпильку между пальцами, я смогла провести ее в середину узла.
Веревки чуть ослабли.
Теперь подцепить центральную, позволить ей чуть выскользнуть наружу и…
И вот уже онемевшими непослушными пальцами я распутывала узел.
Уф, одна рука готова.
Со второй проблем не будет.
Впрочем, хорошо, что их у меня не шесть.
За стеной дважды пробили часы.
Я довольно улыбнулась, зубами помогая своей правой руке освобождать левую.
Ага, вот теперь можно приняться и за нижние конечности.
Узлы, надо сказать, были затянуты на совесть.
Интересно, связывал меня лично Павел Алексеевич Марков или позвал коридорного?
«Ничего, разберемся», — пообещала я себе.
Осторожно встав с кровати, я сделала несколько приседаний, чтобы размять мышцы.
Затем я обследовала окна.
Увы, рамы были настолько глухими, что выбраться через окно бесшумно не представлялось возможным.
Разумеется, я могла бы и пренебречь конспирацией, наплевав на шумовые эффекты.
Уверена, что мне удалось бы убежать.
Но, как тогда, в особняке Устиновой, я решила, что следует отказаться от наиболее легкого пути и выбрать более трудный, но и более перспективный.
Чутье подсказывало мне, что в этом здании я смогу найти для себя много интересного.
И в первую очередь — некоторых его обитателей, с которыми я так и не смогла как следует поговорить.
Что ж, если окно отпадает, то что у нас с дверью?
Так и есть, эти олухи оставили ключ в замке.
Удивительно, до чего сильны некоторые стереотипы!
Наивные люди думают, что если запереть дверь снаружи, то изнутри ее открыть не удастся.
Очень легкомысленная позиция.
Особенно, если ты имеешь дело с американским типом замка.
Просунув в микроскопическое отверстие кончик шпильки, я быстро освоилась с этим механизмом.
Непростую науку взлома мне довелось изучить во время расследования убийства одного крупного государственного деятеля.
Довольно банальное убийство из ревности весьма осложнялось тем, что труп политика был заперт в его собственном сейфе.
Пришлось вызывать специалиста.
Старый взломщик многому научил меня тогда.
А я оказалась прилежной ученицей.
Мало ли какие навыки могут пригодиться в жизни!
История давняя, но хорошо, что я запомнила все тонкости трудной работы медвежатника.
Я жала на шпильку, установив ее в нужную позицию.
Действовать надо было нежно, но непреклонно, осторожно двигая рукой.
Словно соблазнитель малолетних, добирающийся до трепещущего лобка своей жертвы.
Клац — и все дела.
Дверь слегка приоткрылась, как будто приглашая меня покинуть место заключения.
Я осторожно выглянула в гостиную.
Вроде никого.
Тихой змейкой проскользнув через комнату, я выбралась в коридор.
Меня слегка шатало.
Как от голода, так и от недавнего удара по голове.
В глазах рябило даже от тусклого света бра, развешанных вдоль по стенам.
Уводящая вдаль ковровая дорожка показалась мне неким пресмыкающимся, по спине которого мне предстоит идти.
На затылке явно вспухала шишка.
Черт, они мне за это заплатят!
Вот только доберусь до Павла Алексеевича…
Впрочем, зачем далеко ходить?
Сквозь щелку в двери показалась спина коридорного.
Меланхолично жуя жвачку, он медленно, вразвалочку направлялся к своему столу.
Коридор был пуст.
Словно обезумевшая рысь, я прыгнула ему на шею.
Вцепившись рукой в его шелковистые волосы, я задрала его голову назад до отказа.
Кажется, я тогда даже зарычала от ярости и чересчур сильно сдавила пальцами его кадык.
Парень настолько ошалел от неожиданности, что даже не пробовал сопротивляться.
— Это не я… — прохрипел он, увидев мои выпученные от ярости глаза.
— Как это не ты? — удивилась я.
— Не я вас… — пояснил он с трудом.
— Тогда кто? — настойчиво спросила я, надавив на его горло посильнее.
— Марков… Пустите… — извивался коридорный, словно уж перед смертью.
— Будешь кричать — шею сверну, — пообещала я жутким шепотом.
И одним четким ударом ребра ладони за ухом отключила его от реальности.
Минут тридцать он будет валяться без сознания.
А значит, не помешает мне обследовать пространства борделя.
Но возлежать, раскинув руки, посреди коридора ему явно не следует.
Придется заняться переноской тяжестей.
Поднатужившись, я втащила его в комнату номер восемь.
Утерев пот, доволокла бесчувственную тушу до спальни и возрузила на кровать, еще хранившую углубления, оставленные моим телом.
Теперь меня интересовала комната номер шестнадцать.
Осторожно пробираясь по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж, я остановилась и прислушалась.
Из-за двери с номером четыре доносились чьи-то сдавленные хрипы.
Может быть, там расправляются еще с какой-нибудь жертвой?
Я подергала за ручку, но дверь не подалась.
Ключа в скважине не было.
Тогда я нагнулась и заглянула в продолговатое отверстие.
Только коричневые шторы со стилизованными драконами на окнах.
В нерешительности я прикусила палец.
Что же делать?
Крики между тем усиливались.
Даже по коридору раздавалось их слабое эхо.
Эхо?
Стоп.
Откуда здесь эхо?
Да еще такое странное…
Как будто стереоэффект.
Я обернулась в сторону слабого отражения звука.
Оказывается, он исходил от стола коридорного.
Заинтригованная загадочным акустическим эффектом, я подошла поближе.
И таинственный феномен разрешился сам собой.
Стол коридорного был довольно неплохо оборудован для маленького зачуханного райцентра.
Здесь находился пульт наблюдения за всем, что происходит в номерах.
Небольшой динамик на панели оказывал звуковую поддержку изображению в миниатюрном телевизоре.
Телевизор был цветной, и, несмотря на малюсенький экран, сексуальную жизнь борделя можно было наблюдать в подробностях.
Сейчас был включен тумблер с цифрой четыре.
Я наклонилась к экрану и слегка покраснела.
И как это люди до такого додумываются?!
Нет, конечно, если двое совершают по взаимному согласию что им вздумается — никаких проблем.
Даже если это согласие выражается в определенной сумме…
Но такого я еще не видела.
Моя новая знакомая Аглая сидела верхом на медведе.
Девушка ела мед из трехлитровой банки, запуская туда ладонь и облизывая каждый палец по очереди.
При этом она стонала так, словно ее пытали в гестапо или НКВД.
Присмотревшись к медведю, я обнаружила, что это была всего лишь шкура.
В нее был облачен мужчина, лица которого я не могла разглядеть.
Зато его разнообразные члены и органы были видны очень хорошо.
Об остальном я предпочитаю умолчать.
Я решила проинспектировать все номера, дабы знать, где находятся сейчас Алла и Альбина.
Номер один и два были пусты.
В третьем какой-то негр мрачно и яростно совокуплялся с Аллой.
За этим действом, попивая кока-колу, меланхолично наблюдал бородатый старичок.
Номер четыре представлял собой довольно странное зрелище.
Обнаженная Альбина сидела в кресле, поджав ноги, и читала вслух «Преступление и наказание», как pаз ту сцену, где Раскольников и Соня читают о воскpесшем Лазаpе.
А ее клиент, пожилой дядечка в малиновом пиджаке, валялся по ковру.
При этом он бился головой об пол, бормоча что-то невнятное.
В пятом и шестом номерах царили мрак и пустота.
Щелкнув тумблером с цифрой восемь, я с удовлетворением получила возможность взглянуть на выведенного мной из строя коридорного.
Юноша лежал на кровати, запрокинув голову и разбросав руки в стороны.
Его правый башмак попирал шелковое покрывало.
А в девятом номере невообразимо толстая девица с двумя розовыми бантиками в косичках брызгала из пульверизатора на своего клиента.
Существенное добавление: клиент был обнажен и стоял на голове.
А в пульверизаторе был отнюдь не одеколон, а дешевый портвейн «Анапа», котоpый девушка пеpиодически добавляла во флакон из бутылки.
Ну и вкусы в этом городке!
С первым этажом было покончено.
Быстро вспомнив, какой номер называл коридорный, когда извещал Маркова о прибытии клиента, я нажала тумблер с цифрой шестнадцать.
На экране высветился Павел Алексеевич Марков.
Он был занят разговором с человеком, который сидел спиной к экрану.
— И все же, я не понимаю, чего вы от меня хотите, — протяжно говорил Марков, ласково поглаживая свою правую руку.
Не ушиб ли он кулак, когда бил меня по затылку?
Павел Алексеевич приблизил руку ко рту и слегка подул на тыльную сторону ладони.
— Вы же отказались сотрудничать со мной? — Марков снова взглянул на собеседника.
Тот сидел потупившись.
— Так зачем вы сюда пришли? От работы меня отрываете, просите, чтобы я вводил в заблуждение милицию… — лениво проговорил Павел Алексеевич.
— Мне тоже есть, что рассказать милиции, — глухо возразил его собеседник.
Марков невозмутимо развел руками.
— Пожалуйста! Если этого требует ваш гражданский долг — почему бы и нет. Вот только поверят ли вам… Уж больно вы уязвимы.
Сидевший спиной к экрану человек вскочил и в ярости шарахнул кулаком по столу.
— Когда… когда вы предлагали мне шантаж, предлагали мне видеокассету с этими мерзостями, я мог бы раздавить вас, как насекомое…
Он схватил со стола коробку спичек и с силой сжал ее в кулаке.
— Вот так!
Марков невозмутимо достал свою пачку болгарских сигарет и, тяжело вздохнув, полез за зажигалкой.
— Но вы этого не сделали, — ответил он, как бы упрекая собеседника. — Значит, это было не в ваших интересах. И знаете почему?
Он откинулся в кресле и с наслаждением выдохнул сигаретный дым.
— Потому что у вас были свои планы, не так ли?
Человек в бессильной злобе швырнул скомканный коробок за спину.
Как на грех, он умудрился угодить прямо в объектив замаскированной камеры.
Изображение чуть дернулось, но тут же выправилось.
И я смогла наконец рассмотреть лицо собеседника Павла Алексеевича.
Должна признаться, что я слегка опешила.
Это был Глеб Богданович Устинов.
