ГЛАВА 11

В гараже уже стоял переполох. Выскочившая в гараж полуголая блондинка с обожженной спиной, пробежав его и с разбега врезавшись в закрытые ворота, до смерти перепугала своим воплем сторожа, спокойно дремавшего в своей каморке. Дольше она держаться уже не могла и свалилась на бетонный пол. Ошалевший от ее крика и, особенно, от вида кровоточащего обнаженного мяса на ее спине, сторож сам едва не дал деру из гаража, но потом сообразил, что к нему, собственно, претензий никаких. Ну, задремал на работе, ну, не видел, как кто-то ходил по гаражу, что ж в этом такого? Каждый день спит.

По телефону в своей каморке он вызвал «Скорую». Долго думал, вызывать ли милицию? Пока думал, Людочка благополучно пробралась к лифту и скрылась из подвала никем не замеченной.

Милицию сторож решил пока не вызывать. Может, и обойдется все без милиции. У него был богатый опыт общения с тарасовскими милиционерами. Особенно с работниками вытрезвителя. Ничего хорошего от милиции он не ждал никогда. Знал, чего от нее дождешься…

Пока не приехала «Скорая», он решил пройти по гаражу, посмотреть, откуда могла появиться эта странная обнаженная женщина. И около лифта наткнулся на меня – еще одно наверняка очень странное в его глазах создание.

Представив, как я выгляжу – в обвисшей футболке, вся в грязи, мокрая, со слипшимися волосами, с пистолетом в руке, – я ничуть не удивилась его округлившимся глазам и первому испуганному порыву – смыться от греха подальше. Не видел, мол, и все.

– Стой! – сказала я ему как можно более суровым голосом. – Федеральная служба безопасности. Ты видел здесь кого-нибудь?

– Там… У ворот… Женщина лежит… – запинаясь, ответил он.

– Вызови ей «Скорую», – приказала я ему. – Больше никого?

– Нет… – помотал он головой.

– В милицию не звони, – сказала я ему. – Сюда уже едут.

Мне показалось, он вздохнул то ли облегченно, то ли, наоборот, удрученно. Ну, пусть вздыхает, его проблемы меня не интересовали. Главное, чтобы он мне не создал лишних проблем.

– И еще… Запомни, если хочешь легко отделаться, – меня ты не видел.

– Я вообще ничего не видел… Спал я.

– Так и скажешь. Если спросят.

Судя по его физиономии, его такой вариант очень устраивал. Чем меньше знаешь, тем спокойнее жить.

– Все, – указала я ему пистолетом в сторону ворот. – Иди, встречай «Скорую».

Когда я договаривала, он уже бежал к воротам.

В мои планы никак не входила преждевременная встреча с милицией. Она всегда вмешивается в самый неподходящий момент и начинает скручивать ситуацию в бараний рог. Именно в бараний. Упираясь в обстоятельства рогами и пытаясь втиснуть их в прокрустово ложе милицейской логики.

Если я попаду в поле их зрения раньше, чем буду к этому готова, на меня навешают всех собак, каких только поймают в окрестностях. А я не только не знаю, кто такие Федор и его мощная женщина, но и абсолютно не понимаю смысла событий, происходивших со всеми нами. Насколько я помню, я никого сегодня не убивала, но и без того устроила здесь изрядный переполох – несколько драк с членовредительством, аварию системы горячего водоснабжения дома, нарушение спокойствия жильцов, что вполне можно квалифицировать как мелкое хулиганство.

Даже если мне не смогут инкриминировать ничего серьезного, я навсегда прощусь со своей лицензией частного детектива. Милицейские следователи будут просто счастливы избавиться от конкуренции с моей стороны. Ведь я столько раз сажала их в лужу, распутывая истории, которые приводили их просто в отчаяние.

Прежде я разберусь сама с кое-какими неясными еще для меня вопросами, приму душ, найду что-нибудь приличное, чем можно заменить Федину футболку, выпью кофе и только тогда соглашусь встретиться с милицией. Правда, времени на все это у меня остается все меньше и меньше. Милиция имеет неприятное свойство самопроизвольно возникать именно там, где ее вмешательство желательно менее всего.

Поэтому следует поторопиться.

Прежде всего проведаем Светку. А заодно и Федора с Леней.

Я рассчитывала беспрепятственно добраться до десятого этажа, но на первом лифт остановился, дверь открылась, и в кабину усталым шагом степенно вошел типичный новый русачок. Росточка он был небольшого, метра полтора с прической вместе. Мне он сразу напомнил плотненько набитую сардельку, всунутую в дорогой летний костюм и тонкую шелковую рубашку от «Valentinо». Яркий цветастый галстук он, видимо, только что сдернул со своей мощной шеи и держал в руке. Конец галстука волочился по полу. Под мышкой была зажата папка для документов из дорогой кожи.

Шагнув в кабину лифта и увидев меня, он даже растерялся от неожиданности. Настолько я не соответствовала его ощущению внутреннего убранства этого дома, организованного «по понятиям». Я была каким-то внешним уличным мусором, неизвестно как попавшим в стерильную элитарную обстановку этого дома.

– Ну, блин! – расстроился он. – И здесь синюшки! За что я бабки на эту хату кидал? А ну брысь отсюда!

Я тоже расстроилась не меньше, наверное, чем он. Ну что, в самом деле, за «блин», – не железная же я, в конце концов… Нельзя спокойно и без всякого шума в лифте подняться!

Короче, я слегка рассвирепела. Я достала из-за спины свою пушку, с силой сунула ему ствол в плотненький животик и проскрипела противным голосом сквозь зубы:

– Shut up your worthless mouth or I'll make your fat stomach little ragged!

Почему я выбрала английский из пяти известных мне европейских языков – сама не знаю. Может быть, потому, что этот пухлячок с миллиметровым ежиком был «как денди лондонский одет»? Не знаю…

Он застыл с отвисшей челюстью. Вряд ли он понял, что я пообещала прострелить его толстое пузо, если он не заткнется, но ему хватило и моей интонации, чтобы до него дошел смысл моего высказывания. Этажа четыре мы проехали молча. Он только моргал округлившимися от изумления глазами. Наконец он захлопнул рот и пробормотал:

– Пардон, мадам…

И понимающе закивал головой:

– Интерпол? Йес? Йес? – Не дождавшись моего ответа, он ответил себе сам: – Йес! Понял!..

Мы добрались наконец до нужного мне десятого этажа. Я убрала пистолет от его живота, похлопала его по пухлой щечке, нажала кнопку первого этажа, выскочила из лифта и ласково ему объявила:

– Все! Езжай домой, малыш. Спасибо за компанию…

– Ну, блин!.. – только и успел сказать он, пока дверь лифта закрывалась.

Я позвонила в квартиру, где оставила Светку на попечение Лени. Меня некоторое время разглядывали в дверной «глазок», потом дверь распахнулась, и Светка радостно кинулась мне на шею.

– Танюшка! Наконец-то! Как я волновалась! С тобой все в порядке?

Я высвободилась из ее объятий и не могла удержаться от изумленного восклицания:

– Светка! Где ты раздобыла эту мантию?

На ней был халат, настолько длинный, что полы его волочились по паркету. Как ни странно, это одеяние ей очень шло. Было что-то королевское в ее облике.

Мои слова Светку явно смутили. Она тут же принялась оправдываться.

– В гардеробе хозяйки не нашлось ничего меньше по размеру… Это… самая маленькая из всех ее мантий. Ты-то как? Господи, на кого ты похожа! Ты не ранена? И что нам теперь делать?

Я остановила поток ее вопросов, приложив к ее губам свой грязный палец.

– Душ! И кофе! Пока я не приму душ и не выпью кофе, мы вообще ничего делать не будем. И, кстати, найди мне тоже какую-нибудь мантию. Желательно не очень большую…

Мне очень хотелось поплескаться в душе подольше. Но дел впереди была еще чертова туча. Поэтому через десять минут я уже пила кофе и расспрашивала Светку с Леней, что у них тут было интересного, пока я отсутствовала.

Оказалось, что времени, пока я путешествовала по этажам, чердакам и подвалам, прошло не так уж и много. Это лишь у меня было такое чувство, будто прошло часа два, не меньше. А Светка мне заявила, что за это время она успела лишь прийти в себя и выбрать себе одежду из того, что нашла в гардеробе пышнотелой блондинки. Впрочем, я ей сразу поверила – учитывая разницу в их росте и комплекции, эта задача была не из легких.

Леня тем временем пытался устроить Федора так, чтобы тот не доставлял особых хлопот. Сначала он пытался его связать. И связал. Тем же самым шнуром от оконной шторы, которым прежде были связаны мы со Светкой. Но как только Федор пришел в себя, он легко, словно нитку, порвал шнур, которым были связаны его руки, и принялся распутывать ноги. Напряженно ждавший этого момента Леня был вынужден разбить о его голову еще одну тумбочку, чтобы вновь его вырубить. Потом он крепко задумался. Тумбочек в спальне больше не было, а прочая мебель была мало приспособлена для повторения этой операции.

Нужно было придумать что-то более эффективное, поскольку, как ни был самонадеян Леня, он прекрасно понимал, что с носорогоподобным Федором ему не справиться. А между тем решение проблемы валялось у него под ногами. В одной из разбитых о голову Федора тумбочек хранилась аптечка, и теперь весь пол был усыпан всевозможными таблетками.

Нагнувшись случайно, чтобы поднять упавшую на пол сигарету, Леня вдруг увидел рассыпанные на полу таблетки. Его тут же осенила перспективная идея. Он бросился на пол. За считаные минуты он собрал все медикаменты и начал рыться в своих фармакологических познаниях, пытаясь найти применение имевшимся в его распоряжении лекарствам. Однако ничего эффективней касторки никак не мог обнаружить. И хотел было уже влить в Федора весь двухсотграммовый пузырек. Это, конечно, сильно бы затруднило действия Федора, когда он пришел бы в себя, и даже ограничило бы радиус его действий и свободных перемещений непосредственной близостью туалета. Но на решение проблемы это все же походило мало.

К Лениной удаче, на глаза ему попалась упаковка таблеток аминазина, и он вздохнул с облегчением. Кое-как он запихал Федору в рот три таблетки. Проглотить их вырубленный Федор не мог, но они и так прекрасно растаяли у него во рту. Но чем больше Леня смотрел на распростертого на полу Федора, чем ближе подходил момент, когда он должен был очнуться, тем большие сомнения охватывали Леню. Наконец он не выдержал и засунул тому в рот еще три таблетки.

Когда Федор очнулся, таблетки, видно, уже подействовали. Он посмотрел на Леню совершенно тупыми, равнодушными глазами, не предпринял никакой попытки освободить руки, вновь запутанные обрывками шнура, и, похлопав ресницами, спокойно захрапел. Проверки ради Леня иногда подходил к нему и пару раз бил ногой по Федоровой заднице. Тот не просыпался. Разыскав в шкафу с одеждой кожаные ремни, Леня стянул ими Федору руки и ноги и окончательно перестал о нем беспокоиться.

А тут и я появилась.

Выпив кофе, я скомандовала им:

– Все! Подъем! То есть в буквальном смысле. Все разборки будем продолжать на одиннадцатом этаже, с которого все сегодня и началось. А Федя пусть поспит, – добавила я, вспомнив свой удар гаечным ключом. – У него сегодня был трудный день.

Федор меня нисколько не интересовал. Он был слишком туп, чтобы можно было рассчитывать получить от него какие-то объяснения происходившим событиям. Гораздо больше толку в этом смысле было бы от его сожительницы-блондинки, но она, к сожалению, была недоступна для беседы.

Но я помнила, что в спальне Людочкиной квартиры оставила свою добычу, прикованную наручниками к трубе, – председателя кооператива. Да и на встречу с Людочкой я тоже очень рассчитывала. Не могла она просто улизнуть, не зная, как дальше будут разворачиваться события.

Мы оставили Федора досматривать сны, я захватила с собой связку обнаруженных у него ключей и повела свою маленькую армию на верхний этаж.

Как только мы оказались в холле одиннадцатого этажа, Леню вдруг посетили угрызения совести. Он ведь не выполнил моего приказа сторожить Людочку на чердаке и не спускать с нее глаз. Это его несколько беспокоило. Хотя после стычки с Федором – соперником действительно серьезным, если встретиться с ним один на один в темном переулке, не имея никакого оружия, – Леня был о себе несколько завышенного мнения, что придавало ему наглости больше обычной нормы. И как только мы оказались на одиннадцатом этаже, эта наглость из него поперла.

– Стойте, девчонки! – заявил он, схватив Светку за руку. – У меня там имущество наверху сложено. Ждите здесь. Я сейчас принесу…

Однако я быстро перехватила у него инициативу. Я схватила его за руку, держащую Светку, и сказала тихо, но угрожающе:

– Убери руки…

Он нагло ухмыльнулся мне в лицо и демонстративно покрутил ладонями на уровне своего лица.

– Я обещала сломать тебе руки и ноги, – продолжала я. – Вместе с головой. Так и быть. Руки и голову я не трону. Но костыли тебе понадобятся.

Я швырнула ему связку ключей и кивнула на дверь Людочкиной квартиры:

– Открывай!

Он пожал плечами, но дверь открыл. И даже вернул мне ключи. Вежливым таким жестом воспитанного мальчика.

Как только мы вошли, я сразу же направилась в хорошо знакомую мне уже дальнюю спальню с разбитым окном. Светку и Леню я жестом пригласила с собой, показав им при этом, чтобы не шумели.

Услышав доносившиеся из спальни голоса, мы все остановились и прислушались.

Содержание услышанной нами фразы было слишком нетрадиционно, чтобы не обратить на него внимания, а хорошо знакомый голос заставил Светку, да и Леню тоже, вслушиваться с напряженным удивлением. Только я осталась совершенно спокойной, поскольку была уже готова к чему-то в этом роде.

– Я вам обещаю не только не выдавать вас, но и сохранить все ваши квартиры. Но за это половину из них вы переведете на мое имя… Через несколько минут здесь будет милиция. Я уже сообщила туда, что здесь была перестрелка. Если вы не отдадите мне документы, менты их обязательно найдут, и вы потеряете все… Вы снова будете нищим…

Голос принадлежал, несомненно, Людочке. Я, конечно, знала, с кем она разговаривает. С прикованным к трубе Валентином Петровичем. И смысл разговора был более чем ясен. Людочка с ним торговалась.

Светка, конечно, тоже все поняла. Не такая уж она дура, чтобы не видеть очевидного. Вернее, не слышать…

Я, собственно говоря, не собиралась подслушивать дальше, но председатель кооператива успел ответить, посвятив таким образом нас всех в свои надежды, связанные с Людочкиными обещаниями. Увы, он тоже был наивен!

– Отцепите меня от этой трубы, Людмила Анатольевна! Я согласен! Я на все согласен! Но меня убьет эта ваша бандитка, которая меня сюда… меня здесь оставила…

Мое неожиданное появление в спальне произвело на Людочку ужасное действие. Но в то же время я имела возможность убедиться, насколько хорошо она умеет владеть собой и насколько органично существует в самых разных ситуациях…

Увидев меня, она плотно сжала губы, подошла к разбитому окну и, повернувшись к нам затылком, молча уставилась на осколки стекла.

– Что все это значит, Людочка? О каких квартирах идет речь?

Людочка не удостоила меня ответом. Пришлось обратиться к председателю кооператива. Он сидел, прижавшись спиной к стене, и прижимал одной рукой к груди свой портфель.

– Дайте-ка ваш портфель, Валентин Петрович!

– Нет! Вы не имеете права! Это произвол! Людмила Анатольевна! Скажите ей!

– Отдай портфель, дурак, – равнодушно сказала ему Людочка, не повернув головы.

Она явно обдумывала, как ей выйти из ситуации с наименьшими потерями.

– А вы напрасно меня боитесь, Валентин Петрович, – спокойно сказала я председателю. – Я, по крайней мере, не собиралась вас убивать…

– Я тоже не собиралась! – резко обернулась от окна Людочка. – Я, наоборот, спасти его хотела от рук бандитов!..

– И получить за это несколько квартир стоимостью по пятьсот-шестьсот миллионов каждая! – перебила я ее. – А когда получила бы, то захотела бы получить и остальные. И вы бы, Валентин Петрович, отдали бы ей все. Иначе ваши дни были бы сочтены! И сделала бы она это чужими руками. Как сегодня моими руками хотела убрать этого тупого Федора вместе с его слоноподобной Натальей!

Людочка решила воспользоваться возможностью возмутиться и покинуть нашу компанию, предоставив председателю одному выкарабкиваться из ситуации. Ведь против нее-то, собственно, никаких обвинений быть не могло. Так, одни слова… Однако я давно уже поняла главное свойство ее характера и знала, что ей не удастся нас покинуть, как не удается, в общем-то, ни одно дело довести до благополучного конца. Она просто не берет в расчет какое-нибудь одно обстоятельство. Сейчас она совершенно упустила из вида присутствие Лени.

– Ну, знаешь! – возмущенно заявила Людочка. – Хоть ты и Ведьма, но несешь совершенную чушь!

Она решительно двинулась к двери, полностью подтвердив мои ожидания.

Но и Леня сделал в этот момент именно то, чего я от него ждала. Он просто стукнул ей в лоб открытой ладонью, как, вероятно, делал это не раз при их совместной жизни. По крайней мере, жест у него получился очень привычный, заученный.

От удара Людочка не только остановилась, но даже шлепнулась на пол своей упругой задницей, подпрыгнув при этом, словно мячик.

Леня сделал зверское лицо, нагнулся вплотную к Людочке и объявил ей короткими рублеными фразами:

– Сидеть. Ведьму называть Таней. Ты поняла меня или ударить тебя?

Пижон! Ну никак не может, чтобы не порисоваться.

Людочка вздохнула, но вынуждена была подчиниться. Леню она знала слишком хорошо.

– Валентин Петрович, – повернулась я к председателю, – мы с вами можем договориться на более простых условиях, чем с ней.

Я кивнула на Людочку. Та насторожилась, но молчала, косясь на Леню.

– Мне от вас не нужно никаких квартир, никаких денег. Я не охвачена жаждой мщения или наживы. Вы и ваши делишки никогда бы меня не заинтересовали, если бы она, – я вновь кивнула на Людочку, – не захотела бы моими руками загнать вас в ловушку. И загнала, как видите. Правда, и сама… можно сказать, попалась. Так вот. Мне не нужно от вас абсолютно ничего. Я даже не буду отнимать ваш столь дорогой для вас портфель и изучать его содержимое. Вы сами нам все расскажете. В конце концов, мы имеем право знать, почему нам всем сегодня пришлось рисковать жизнью. Обещаю вам отпустить вас, если я сочту вашу историю правдоподобной. И даю слово – ни от кого из нас… – я обвела рукой Светку, Леню и себя —… ни милиция, ни кто-либо другой об этой истории не услышит ни слова. Правда, за нее, – я ткнула пальцем в Людочку, – я поручиться не могу. Но она и без того почти все знает, как я понимаю. Выбирайте, Валентин Петрович! Хотя я, право, не знаю, о чем тут можно думать…

Председатель оказался на редкость сообразительным. Это был далеко не Федор-тугодум.

– Отцепите меня от трубы, – попросил он, – и дайте чего-нибудь выпить. Я все расскажу. Я… только волнуюсь. Мне давно хочется кому-нибудь все рассказать…

– Идиот! – буркнула Людочка, но, получив от Лени очень звонкий щелчок в лоб, прикусила язык.

Светка сбегала в соседнюю комнату и притащила оттуда бутылку водки и стакан.

Она начала возиться с пробкой, но тут вмешался Леня. Ему не терпелось показать все, что он умеет.

– Дай мне! Дай! – выхватил он бутылку из Светкиных рук.

Резким уверенным движением он шлепнул ладонью по донышку, и пробка отлетела в сторону, выбитая содержимым бутылки. Леня довольно ухмыльнулся и налил половину стакана.

Я сняла со своего «арестанта» наручники. Он потер затекшую руку, взял стакан и опрокинул его в себя привычным глотком. Принюхиваясь к своему кулаку, попросил сигарету. Выкурил ее, затушил окурок.

Я его не торопила. Я знала, что начать такой рассказ тяжело. Но едва он начнет, ему уже будет трудно остановиться. Пусть собирается с духом.

– У каждого человека есть в характере какая-то главная, определяющая черта, – выдал наконец Валентин Петрович глубокомысленную сентенцию. – Я, например, авантюрист… – Он помолчал, вздохнул и продолжил: – Да, я авантюрист. Авантюрист по натуре, по моей природе. Но вся моя беда в том, что я – бездарный авантюрист…