Глава 5
Кровавая драма в Кукушкинском лесу

Я проснулась поздно, все уже встали. Алина с Виком на кухне готовили завтрак.

И тут до меня дошло. Просто надо знать эту породу женщин, чтобы понять, что должна была испытывать Эмма, зная, что муж изменяет ей с секретаршей. Эмма привлекательнее ее, красивее и сексуальнее. Но она скорее умрет, чем признается в своей дикой ревности.

Мне показалось, что в этих рассуждениях я на правильном пути. И вовсе не денежные дела были причиной упрочившегося в их семейной жизни дурного расположения духа Эммы. Она постоянно была в напряжении, она мучилась, страдала. И конечно же, не оттого, что так любила мужа. Просто было задето ее самолюбие. А это, пожалуй, похлеще остальных женских чувств.

Быть может, чувство вполне понятной брезгливости и презрения к мужу, который спит с другой женщиной, наложило отпечаток и на интимную сферу их жизни. Причина охлаждения и отчуждения рождала новую причину, и этот снежный ком в конечном счете подвел под их отношениями криминальную черту: Эмма решила убить мужа. И тем самым избавиться от унизительного чувства ревности.

Но почему Яков, который любил Эмму — это всеми признается как аксиома, — изменял жене?

На это существует очень простой ответ. Ему, как любому другому мужчине, необходимо, чтобы его любили. Алина была очень удобным в этом плане объектом. Она всегда находилась рядом. Им даже не надо было скрываться. Кто знает, будь Эмма поумнее и поласковее, может, ее муж и не спал бы со своей секретаршей.

— Алина, почему ты такая седая? — спросила я, усаживаясь за стол и принимаясь за тост. — Это у тебя от рождения или как?

— Это краска, — коротко ответила она. Очевидно, я допустила промашку, заговорив о таких вещах в присутствии мужчины. Вик меланхолично помешивал кофе.

— Я согласна помочь тебе, — сказала я, обращаясь к Алине. — Но мне потребуется и твоя помощь. И прямо сейчас. Скажи, где был Фионов с десяти утра до двух дня.

— В офисе его не было, это точно.

— Мне надо с ним встретиться. Его алиби меня беспокоит даже больше, чем алиби Эммы, — сказала я, давая тем самым понять, что не исключаю из списка подозреваемых Эмму.

У Алины даже заблестели глаза.

— Она вообще неизвестно где находилась в эти часы. И хотя Андрей утверждает, что отвозил ее в «Элеонору», это еще ни о чем не говорит. Он мог уехать, а она, к примеру, взяла машину и помчалась в Кукушкино.

— Скажи, ты испытываешь к Эмме отвращение или все-таки иногда даешь себе отчет в том, что она привлекательнее тебя? — вдруг произнесла я.

— Да, это правда. Я не такая красивая, как она…

— Давай договоримся: эмоции в сторону. Меня интересуют только факты. Постарайся вспомнить, где в день убийства были Фионов, Андрей и все люди, которые окружали Липкина постоянно, изо дня в день. И распиши мне все это по времени. Хорошо?

— Вы скажете Фионову о моем визите к вам?

— Еще не знаю. Если он не доверяет мне, зачем лишний раз нарываться на неприятности?

Алина ушла почти одновременно с Виком, а я, перемыв посуду, достала из липкинского «дипломата» документы, вывалила их на диван и начала изучать.

Странно, что ребята из ФСБ не прихватили их с собой. Это были договоры, акции, бухгалтерские документы, отчеты, списки работников на премию…

Я позвонила Эмме. Она взяла трубку не сразу. Очевидно, еще спала.

— Как дела? — спросила я, почему-то волнуясь.

— Нормально. Что-нибудь новенькое?

— Мне надо, чтобы ты приехала в свою квартиру и показала мне, где находятся те сейфы, о которых тебе известно. Ты знаешь, как их открыть?

— Знаю. А что с квартирой?

Она разговаривала таким вялым голосом, что я чуть не наорала на нее: ну нельзя же быть до такой степени равнодушной.

— Я думала, что ты спросишь об этом в первую очередь.

— Ну так что?..

— Я перевезла практически все ценные вещи и спрятала. Очень жаль, что там осталась мебель. Надо будет постепенно решить и этот вопрос. Если ты намерена все это продать, то часть мебели можно было бы выставить на аукционе. Но только не в Тарасове. А для этого надо привезти или пригласить оценщика из Москвы…

Я чувствовала, что увлеклась. Черт подери эту Эмму, я куда больше пекусь о ее имуществе, чем она сама.

— Я приеду за тобой часа в три. И еще. Скажи, почему Яков Самуилович, такой богатый человек, не построил себе приличной дачи? Ведь то, что я видела в Кукушкине, на сегодняшний день можно назвать сараем. Это было как-то связано с его принципами или что?..

— Да нет. — Я услышала, как Эмма зевнула. — У нас есть еще одна дача. Как говорится, «навороченная». В Масловке. Если тебя что-то интересует в этом плане, ты можешь хоть сейчас съездить туда. С теми документами, что у тебя есть — или, если хочешь, я позвоню туда, — тебя пропустят.

— А кто там?

— Охрана. Но там собаки, будь осторожна.

— Кстати, а ты не собираешься продавать эти дачи? Если нет, то не забудь расплатиться с этой самой охраной, — посоветовала я ей напоследок.

— Дачи я тоже буду продавать, так что, если ты найдешь покупателей, — десять процентов тебе. Действуй-злодействуй.

Я повесила трубку. Мне надо срочно встретиться с Фионовым и узнать, когда состоятся похороны Липкина.

Я позвонила в «Феникс» и попросила Алину соединить меня с ним.

— Илья Ильич, звонит одна из ваших клиенток, это ужасно, то, что произошло… Мне бы хотелось приехать на похороны. Когда и где?

Он назвал место и время. Завтра, в одиннадцать часов, в «Фениксе».

Я собралась в Кукушкино. Апельсиновая корка не давала мне покоя. Если разрезать апельсин на такие же дольки, как та, которая соответствовала размеру корки, то их должно быть по крайней мере восемь штук. Где остальные?

Рано утром шел дождь, поэтому в воздухе чувствовались свежесть и приятная прохлада. Все вокруг: и деревья, и витрины магазинов, мимо которых я проезжала, казалось чистым и промытым. Мне бы жить и радоваться, а я как дура вожусь с трупами. Нет бы заняться чем-нибудь стоящим с Виком…

Я не могла отказать себе в удовольствии припарковать машину возле моего любимого летнего кафе, чтобы съесть две теплые булочки и выпить чашку кофе с молоком. Несмотря на то, что я совсем недавно завтракала.

Дачный массив краснел от спелой вишни. Дачники стояли на табуретах и рвали красную ягоду, половину, конечно, отправляя сразу же в рот. Дети бегали по дорожкам, все перемазанные вишневым соком.

Но меня в этот день интересовали исключительно апельсины.

Я остановила машину у ворот липкинской дачи. Толкнула калитку, она сразу же распахнулась. Все цветы вокруг дома были вытоптаны доблестной милицией. Дача была настолько уязвима для воров, что мне даже показалось странным, как ее вообще не разобрали по рамам, дверям и стульям.

Но я ошибалась. Дом был под присмотром. Женщина лет пятидесяти увидела меня в окне и вышла мне навстречу.

— Вы кто? — спросила она строго.

— Я частный детектив, ищу убийцу Липкина. В день убийства здесь было много народу, поэтому я не смогла хорошенько осмотреть место. Вы позволите это сделать в вашем присутствии? Хотя я не имею представления, с кем разговариваю…

— Полина, соседка. Я всегда присматривала за этой дачей, когда Яков Самуилович отсутствовал.

— С вами уже, наверно, разговаривали? Следователь задавал вам вопросы?

— Но я ему ничего не ответила, как ничего не скажу и вам. Единственно, что вас должно интересовать, — не слышала ли я выстрелов. Так вот, отвечаю: слышала. Несколько. Но я подумала, что это охотятся на бездомных собак. Их здесь несколько стай, и мы вызвали коммунальщиков, чтобы они приехали и перестреляли их к чертовой бабушке. Собаки кусают детишек, и вообще очень опасно.

— Значит, выстрелов было несколько? Ну а собак-то стреляли?

— Конечно. Мы слышали их противный скулеж, и хоть это покажется вам диким, но даже радовались такому избавлению. Я не жестокий человек…

— А что, все, кто живет поблизости, знали о том, что позавчера должны приехать отстрельщики?

— Соседи знали. Но это, видимо, знал и убийца, — верно подметила суровая Полина, — он и воспользовался этой шумихой.

— Надеюсь, вы рассказали об этом милиции?

— Конечно…

— Скажите, вы, наверно, и прибирались здесь? Вам же платили за это.

— Конечно. Я и вчера там убирала, всю кровь замыла… — она тяжело вздохнула.

— Можно я войду в дом?

— Пожалуйста. Только сначала предъявите документы.

В доме действительно было чисто. Меня интересовала кухня. Я открыла холодильник. Полина смотрела на меня с нескрываемым удивлением.

В самом низу холодильника, в пластмассовом поддоне лежали фрукты: бананы, яблоки, виноград и апельсины. Апельсинов было шесть штук.

— У вас есть весы? — спросила я.

— Конечно, есть. — Она достала из шкафчика новенькие белые весы.

— Взвесьте, пожалуйста, апельсины.

Их было ровно один килограмм.

— А можно взглянуть на мусорное ведро?

Она открыла крышку. Ведро было полное. Но там лежали банановая кожура, скелетообразные остатки виноградных кистей, скорлупа грецких орехов, луковая шелуха и обрезки мяса, похожего на свинину.

— Яков Самуилович делал шашлык?

— Да. В кастрюле оставался маринад, когда я пришла.

— А когда вы пришли? Сразу после выстрелов?

— Нет, что вы! Я лепила вареники у себя, затем кормила внуков, а уж потом сходила за молоком для Якова Самуиловича и пришла сюда.

— И вы никого и ничего не видели в доме или рядом с ним?

— Абсолютно. У меня память хорошая, я бы запомнила. А зачем было взвешивать апельсины?

— А когда вы убирались, апельсиновых корок не видели?

— Нет.

— Спасибо. Скажите, где мне вас найти, если случится еще раз приехать сюда?

— Вон голубая крыша, видите? Это моя дача. Я все жду, когда объявится Эмма. Мне же оплатили до августа, а кто будет здесь работать осенью? Я понимаю, она сейчас занята. Не знаете, когда похороны?

Я ответила.

— Скажите, Полина, Яков Самуилович ночевал здесь с третьего на четвертое июля один?

— Я не лгунья, но ответить честно на этот вопрос просто не имею права. Поэтому я лучше промолчу.

— А ведь это имеет большое значение. Женщина, которая провела с ним ночь, могла видеть убийцу. Разве вы не понимаете?

— Кто вам сказал о женщине? — покраснела она. — Я же вам ничего такого не говорила.

Я не стала с ней дискутировать на эту тему. Просто порадовалась за Липкина, которого так любил простой народ. Должно быть, он платил ей не меньше пятисот тысяч в месяц. Поневоле полюбишь такого работодателя.

Я подошла к машине и вспомнила о собаках. Решила пройтись по лесочку, расположенному в трех десятках метров от ворот. С земли поднимался дурманящий аромат трав и цветов. Воздух дрожал от испарений.

Первую убитую собаку я обнаружила в густой траве под березой. Это была брошенная хозяевами рыжая колли. Отстрельщики ее почему-то не увезли. Быть может, спешили?

Я углубилась в лес, стараясь представить себе весь тот кошмар, который разыгрался здесь два дня назад. Это противоречило моей натуре. И тут я увидела человека. Он лежал лицом вниз. На спине, присыпанной веточками и травой, проступило кровавое пятно. Некогда белая футболка стала бурой. По ней ползали мухи.

Первое, что пришло мне в голову, — отстрельщики вместо собаки убили человека. Какого-нибудь дачника, который случайно забрел в этот лесок? Тогда стало понятным, почему они не забрали колли: просто испугались. Погрузили трупы остальных собак в машину — и от греха подальше.

И, конечно же, я не могла не подумать о том, существует ли связь между отстрелом собак и убийством Липкина.

Слишком много загадок было в этом деле…

Я собиралась уже возвратиться на дачу, как что-то неожиданно привлекло мое внимание. Я осмотрелась, пытаясь понять, что же именно, несколько раз обвела взглядом стоящие рядом со мной лирического вида березы. Да, вот оно! За одной из берез я заметила какое-то светлое пятно. Я, осторожно ступая и глядя себе под ноги, приблизилась и увидела еще одно тело. Еще один мужчина лежал с простреленной грудью, его открытые глаза, утратив живой блеск, были просто присыпаны какими-то травинками и лесным сором.

Что-то хрустнуло, я резко повернула голову и вдруг увидела прямо в метре от себя, в небольшой ложбинке, заросшей травой, мертвую женщину. Она лежала на боку, джинсовый костюм напитался кровью. По щеке полз жук, изумрудно-желтый, перламутровый, роскошный…

Я опустилась на колени перед женщиной, чтобы просмотреть ее карманы, быть может, там отыщется какой-нибудь документ, по которому можно будет определить ее личность, но в это время где-то совсем рядом со мной прогремел выстрел. Затем еще один. Мне на голову упала перебитая пулей ветка. Я бросилась в лес, чувствуя, что на меня началась охота. Палили из пистолета. Хотели убить меня, потому что я наткнулась на трупы, которые убийца в силу каких-то обстоятельств не успел убрать. А теперь, возможно, он пришел с лопатой и увидел меня…

Конечно, я сглупила, когда бросилась в глубь леса, там меня ждет верная смерть. Поэтому я свернула на какую-то дорогу, по которой, судя по всему, ездили машины, и припустила во весь опор в сторону села. Но уже через минуту поняла, что безопаснее бежать по лесу, параллельно дороге, иначе я представляю собой хорошую мишень. Я чуть не лишилась глаза, налетев на острую ветку, с которой тотчас же вспорхнула птица.

Прозвучало еще два выстрела, после чего все стихло. Я, обливаясь потом, выбежала из леса на солнечную поляну и, вытаптывая цветы, понеслась к даче.

Открыла спасительную дверцу машины, села за руль и рванула с места. Эта прогулка могла закончиться для меня трагически. Но я не собиралась сразу же покидать Кукушкино. Я объехала село и поставила машину таким образом, чтобы увидеть ту часть леса, из которой только что убежала. То есть — с другой стороны. Я хотела увидеть транспорт, на котором мог приехать убийца. И я его увидела. Это был оранжевый «Запорожец». Я записала номера. Тот факт, что этот «модерновый» автомобиль стоял возле въезда в лес, говорил о том, что он не мог принадлежать кому-то из дачников. Теперь можно было возвращаться в город, тем более что меня там ждали неотложные дела.