Книга: Бывших любовниц не бывает
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

– …Таким образом, он прокололся! Мельников, ты согласен, что нам удалось подтвердить знакомство Светланы и Крапивина?
Андрей кивнул с самым довольным видом. Мы сидели в его кабинете и пили чай с пирожками, которые я прихватила по дороге, в кафешке, поблизости от отделения. Пирожок лично мне достался с капустой, причем до того вкусный, что я даже замычала от удовольствия.
– Согласен, Тань, согласен. Но теперь – мотив! Зачем журналюга сжег заживо предпринимателя Говорова?
– Скорее всего, по просьбе своей знакомой, Светланы. Она ведь хотела быть предпринимателем – и нате вам! Бац! Она – предприниматель! И не забывай, Мельников, что это мое дело, а также дело старшего лейтенанта Ложкина. Твоя задача – доказать, что Крапивин заказал жену.
– Спасибо, я помню, – усмехнулся Андрей. Он откусил от своего пирожка и констатировал: – С мясом.
В этот момент в кабинет заглянул Ложкин – собственной персоной.
– А! На ловца-а и зверь бежи-ит! – радостно выдал он, как всегда, безобразно растягивая слова.
Он вошел и уселся на свободный стул.
– Пирожками балуетесь?
– Как видишь, – не особенно вежливо буркнул Мельников.
– Вижу, вижу… Кстати, Ксюша, – обращаясь ко мне, пропел Ложкин, – в нашем деле открылись новые обстоятельства-а!
Я так и замерла с пирожком, не донесенным до рта. Что еще выдаст этот придурок? Кого он арестовал на этот раз? Видя мое оцепенение, Ложкин пропел с самым хитрым выражением лица:
– Говорова-то никто не убива-ал!
Я потеряла дар речи, впрочем, как и Андрей. Мы оба так и застыли – с открытыми ртами, и пялились на Ложкина, пытаясь осмыслить услышанное. Наконец, ко мне вернулся дар речи.
– Как это – никто не убивал?! – переспросила я.
– А так! Он сам себя сжег. Вот так-то! – Ложкин победно посмотрел сначала на меня, потом на Андрея, беспардонно залез в наш пакет с пирожками и вытащил из него пару штук.
– Возьму один… попробовать.
Он вонзил зубы в коричневую хрустящую корочку и принялся усердно жевать, а мы с Мельниковым буквально оцепенели, как мраморные изваяния, с пирожками за щеками. Первым опомнился Андрей. Он с усилием проглотил непрожеванный кусок и выдавил:
– Что, что?! Предприниматель Говоров сжег сам себя?! То есть, другими словами, покончил жизнь самоубийством?!
Ложкин кивнул. Он с упоением жевал наши пирожки и щурился от удовольствия. Посмотрел на нас – победно:
– Я закрываю дело – за отсутствием состава преступления!
– Вадим, а… а как Говоров это сделал? – спросила я, тоже наконец придя в себя. – Ведь дверь гаража была заперта снаружи, а зажженную ветошь бросили через вентиляционную трубу!
Снисходительный взгляд Ложкина ясно сообщил мне: ну, ты и деревня! Не можешь понять таких элементарных вещей!
– Разъясняю для особо одаренных, – Ложкин выдержал театральную паузу, – Говоров попросил своего знакомого запереть его в гараже, а сам разлил на полу бензин и поджег ветошь.
– Зачем?! – в один голос закричали мы с Мельниковым.
– Открылись новые обстоятельства дела: наш Говоров состоял в религиозной секте «Очистительный огонь»! Они там периодически сжигают сами себя – уничтожая тела, сохраняют чистыми души. Ну, это они так утверждают… Так вот, настала очередь Говорова, он и того… очистил, так сказать, свою душу. Кстати, до него – буквально за неделю – сгорела целая семья: муж, жена и двое детей. А их имущество – квартиру и машину – секта забрала себе: ну, типа, покойникам имущество все равно теперь без надобности, не пропадать же добру…
– Говоров тоже оставил секте свое имущество?! – спросила я, будучи вне себя от изумления.
– Ага, – кивнул Ложкин, проглотив последний кусок пирожка, – он им свою четырехкомнатную квартиру в центре оставил, все-таки люди помогли ему обрести вечную жизнь!
– Ну да…
Я посмотрела на Андрея: мол, и как тебе эта бредятина? Тот усмехнулся одними уголками губ.
Ложкин вытер рот рукой, встал и пошел к двери:
– А пирожки у вас – дрянь! В кафешке за углом лучше продают. Олеся, пока!
– И тебе не болеть, Коля! – не удержалась я от шпильки.
Когда дверь за Ложкиным закрылась, мы с Андреем вновь переглянулись.
– Шиза крепчает, – сказала я с сарказмом, – если бы он не закрыл дело, завтра заявил бы, что Говоров готовил террористический акт, хотел уничтожить славный город Тарасов, а потом – от угрызений совести – свел счеты с жизнью!
Я быстро набрала номер заказчицы:
– Вероника Станиславовна, это Татьяна. Скажите, пожалуйста: ваш сын не состоял случайно в религиозной секте?
– В секте?! Боже сохрани! Нет, ни в какой секте он не был, он вообще был материалистом.
– А как насчет четырехкомнатной квартиры в центре?
– У него же «трешка»!
– А говорят, есть и четырехкомнатная?
– Это исключено, уж я бы знала! И потом, вряд ли он стал бы покупать еще одну квартиру, он подумывал о даче.
Я поблагодарила заказчицу и выключила телефон.
– Вот так! Ни в какой секте он не состоял, четырехкомнатной квартиры не имел.
– Да кто бы сомневался! Ну и придурок этот Ложкин! А еще – он три пирожка у нас сожрал! – возмутился Мельников.
– Не мог же он по одному пирожку распробовать вкус!
Вскоре я вышла от Мельникова и поехала в кафе Светланы. В зале сидела хозяйка, собственной персоной с какой-то фифой с королевской осанкой. Уж не Ангелина ли это? Я увидела их через окно. Вернувшись к своей машине, я надела черный парик и солнечные очки. Похоже, сейчас мне предстоит услышать кое-что интересное! Я вернулась к кафе. Села за соседний столик, заказала кофе и навострила ушки, приготовившись подслушивать. Хорошо, что было еще утро, музыка в кафе играла не особенно громко.
– …Успокойся!.. – недовольным тоном говорила Светлана.
– Сама успокойся! – отрезала ее подруга.
– Ангелина, потерпи!.. Обещала – отдам… все хорошо…
– Что хорошо?! Что хорошо-то?! – почти закричала мадам Воробышек. – Ты меня обманула!
Так, кажется, подруги ссорятся. Это мне на руку! Я переставила стул, чтобы оказаться как можно ближе к ним.
– Тише ты! – прошипела Светлана.
– А ты мне рот не затыкай! Ты что говорила? «Ты вот это скажи, а я тебе денег дам». Где деньги? Ты мне говорила, мол, подожди, но сколько можно ждать?! Мне срочно нужно!..
– Я все улажу…
– Теперь – не надо. Теперь я и сама все улажу!
Женщина встала и, гордо вскинув голову, покинула помещение кафе.
Как я удачно зашла! Я подождала, пока цокот ее каблучков затихнет за дверью, бросила на стол деньги за кофе и выскочила следом за Ангелиной на улицу. Дамочка в терракотовом костюме только что скрылась за углом. Я, сдернув с головы парик, рванула туда же.
– Ангелина!
Она уже было подошла к своей машине – белоснежной «Ладе-Калине» – и собиралась сесть в нее. Мой окрик заставил ее обернуться. Она удивленно смотрела, как я подхожу к ней.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте…
– Вы меня не помните? Я – Татьяна Иванова, частный детектив…
– Да, помню. Вы приходили ко мне, спрашивали о Свете. Но что вы делаете здесь?
Женщина удивленно вскинула тонкие накрашенные брови.
– Слежу за Светланой. А сейчас подслушивала ваш с ней разговор – в кафе. Мне показалось, или вы действительно говорили о деньгах?
Она явно растерялась и посмотрела на меня с испугом. Я решила, что пауза несколько затянулась.
– Ангелина, вы, кажется, требовали у вашей подруги деньги. Или я чего-то не поняла?
– Деньги? – наконец подала она голос. Прозвучал он сипло. – Нет, что вы! Вы не так поняли…
– О чем же тогда шла речь? – настаивала я.
– А я, вообще-то, должна отвечать на ваши вопросы?
– Не хотите отвечать на мои, – ответите на вопросы полиции, – заверила я женщину. – Так что там насчет денег? Кто из вас кому должен и за что?
Она молчала, хлопала сильно накрашенными ресницами и, казалось, была крайне смущена.
– Хотите, я все расскажу за вас? Думаю, дело было так. Светлана Говорова попросила вас – на случай, если вас будет расспрашивать полиция, – сказать ей, что она, Света, и ее муж были прекрасной парой, жили в любви и согласии, никогда не ссорились, обожали друг друга до беспамятства… Ну, и все в этом духе. А за это маленькое одолжение она обещала вам некоторую сумму денег. Ведь так? Но теперь, когда пришло время расплатиться, Светлана вдруг передумала… или по какой-то другой причине… но денег вам она не отдает. Ангелина, что вы молчите? Я не права?
– Н-нет, не правы, – пролепетала артистка.
– Тогда прошу вас проехать со мной, – строго сказала я.
– Куда?! – она побледнела.
– В отделение полиции. За дачу ложных показаний по статье триста седьмой вам светит до трех лет…
– Подождите, подождите, – запротестовала Ангелина. – Не надо в отделение полиции, я все расскажу!
– Все? – еще строже спросила я.
– Все, все! Только простите меня, пожалуйста, Татьяна! Я вас обманула… тогда, у себя дома.
– Я знаю. Теперь говорите правду, только так вы можете избежать уголовного дела!
– Да, да, я хочу избежать… дела… Не надо никакого дела, я все скажу! – Артистка сморщила носик и нахмурила брови. – Честно говоря, мне даже не хочется о ней говорить!
– Вы поссорились?
– А как мне было не поссориться с ней?! Она действительно просила меня подтвердить… Ну, как вы сказали… что жили они с мужем очень хорошо, и все такое… Обещала за это деньги…
– Сколько?
– Она сказала, что полиция подозревает ее, а она – ни при чем, но ее могут посадить… Как было не помочь подруге?
– Да еще и за деньги! Так сколько она вам обещала?
– Ну… двадцать тысяч.
– А если по правде?
– Тридцать… – Артистка опустила голову.
– Тридцать тысяч за пару фраз?! Лихо! И что, теперь она отказалась платить?
– Вот именно, а подруги так не поступают! Впрочем, это наши с ней дела.
– Что ж, она потеряла мужа, ей сейчас тяжело… И морально, и финансово…
– Ей тяжело?! – возмутилась Ангелина. – Ничего подобного! Уверяю вас, она чувствует себя прекрасно!
Женщина посмотрела на меня снисходительно: мол, ничего-то вы не знаете. Но я продолжала гнуть свою линию:
– Но остаться одной, без мужа, да еще с бизнесом, в котором не разбираешься…
– В этом вы правы: в бизнесе она не шарит. Ничего, у нее есть помощники. А вот насчет «остаться одной»… Тут, госпожа сыщица, вы сильно ошибаетесь. У нашей вдовушки есть кому утешить ее в горе!
Я разыграла удивление:
– Да что вы говорите?! Светлана уверяла меня, что очень любила своего мужа и переживает его смерть…
– Это она-то переживает?! – вновь возмутилась Ангелина. – Вы ее видели, эту безутешную вдовушку? Из салонов красоты не вылезает! А еще, массажиста посещает три раза в неделю! Это чтобы лишние килограммы согнать, как она говорит. А после смерти мужа она успела столько барахла накупить! И для чего все это бедной несчастной женщине, как вы думаете?
Я пожала плечами с самым удивленным видом, на какой только была способна. Собеседница поспешила меня просветить:
– У нашей вдовушки есть любовник!
– Да что вы?! – ахнула я.
– Точно вам говорю! Уж можете мне поверить. Так тщательно следить за собою женщина может только в случае, когда есть ради кого это делать! Вы же понимаете, салоны и массажисты стоят недешево…
Я кивнула.
– Вот! – победно заключила Ангелина. – А мне заплатить отказывается!
– Интересно, кто бы это мог быть? Я имею в виду любовника.
– Она его даже мне не показывает, – недовольно проворчала певица. – Тоже мне, подруга называется! Я, между прочим, с ней всем делилась, а она… Это свинство!
– Да, – с готовностью поддакнула я. – И когда только она успела его завести?!
– Успела? Да вы что, Татьяна?! Он у нее уже давно!
– Как?! – ахнула я. – Еще при муже был?!
– При Никите, – кивнула Ангелина. – Они в последнее время не находили общего языка, часто ссорились, их отношения стали весьма напряженными. Светка мне сама жаловалась… – Она вдруг испуганно посмотрела на меня: – А что, если она и заказала Никиту?!
– Но ведь он кормил ее, – попробовала я возразить. – Он вел бизнес, она не работала, сидела дома…
– Сидела! Да она терпеть не могла сидеть, как вы говорите, дома! Никита требовал, чтобы в квартире была чистота, он жутко любил порядок, а Светка ненавидела наводить ее. Она хотела завести домработницу, но Никита был категорически против, он говорил: а что, мол, ты тогда будешь делать? Сериалы по «ящику» целый день смотреть? Он был трудоголиком и терпеть не мог дармоедов! А она считала себя незаурядной личностью, так и говорила: я, мол, образованная, талантливая, креативная, я и сама могу бизнесом управлять! А меня, как кошку, дома держат, взаперти. Я, говорит, из-за мужа-тирана света белого не вижу…
– Значит, они ссорились?.. Но, если Светлана заказала Никиту, где же она взяла деньги? Своих у нее не было, крупные суммы со счета до сих пор не снимались, в полиции это проверили.
– Да, вопрос, – согласилась Ангелина. – А может, все-таки не она? Как вы это узнаете?
– В нашем деле – так: мы ищем, кому выгодно. А Светлане это было выгоднее всего, она выиграла от смерти мужа, как никто!
– Да, Светка теперь жутко богатая, у нее куча недвижимости, деньги… Просто светится от счастья!
– Светится? – автоматически переспросила я.
Я попрощалась с Ангелиной и вернулась в кафе Светланы. Ее подруга, на мое счастье, оказавшаяся дамой словоохотливой, выболтала мне важную информацию. Кому, как не любовнику, важно, чтобы его возлюбленная стала свободной богатой женщиной! Ой, Светлана Юрьевна! Что же вы так? Заказали Крапивину убийство мужа… Ох, не дело это!

 

Она сидела в кабинете, за столом, я увидела это в узкую щелочку, оставшуюся между косяком и неплотно закрытой дверью. Затаив дыхание, я прислонила ухо к ней и обратилась в слух. Светлана говорила с кем-то по телефону: «…Не переживай, ничего они не докажут… Все будет хорошо, дорогой… Мы скоро будем встречаться открыто, потерпи, прошу тебя… Эраст Модестович сможет это сделать, вот увидишь… Сделает, сделает! Ты даже не представляешь, какие деньги я ему плачу!.. Все, милый, до встречи!»
Чмокнув воздух, она отключила телефон и положила трубку на стол. Задумалась, опустив голову, но уже в следующую секунду гордо вскинула ее, поправила волосы и вновь потянулась к телефону:
– Настя, что у нас с отчетом?.. Подготовила?.. Я же просила!.. Принеси то, что готово. Работнички!
Я поняла, что сейчас в тамбуре появится одна из подчиненных Светланы, и поспешила ретироваться. Теперь можно отправиться к Мельникову, мне есть что сказать ему…

 

– Мельников скоро будет, подождите, пожалуйста, в коридоре.
Лейтенант, сидевший в кабинете Андрея, листал материалы какого-то дела. Я закрыла дверь и прижалась спиной к стене. Подождем, конечно, что мне еще остается!
И тут я увидела, как навстречу мне движется старший лейтенант Ложкин, на ходу разговаривая с кем-то по телефону. «…Я тебе рога в лоб забью!..» – долетело до меня. Кто бы сомневался! Этот – может…
– О! Юлька, привет!
Я уже не удивлялась тому, что меня все время называют чужими именами. С памятью у Ложкина туго, тут ничего не поделаешь.
– Привет, Вадим.
– Как твое «ничего»?
– Лучше некуда.
– Нашла того, кто убил Говорова?
– Представь себе! – Я подумала: «Идею с сектой Ложкин, похоже, уже оставил!»
– И кто же это?
– Журналист Крапивин Василий Егорович.
– Да ты что? – делано восхитился Вадим. – И зачем же, интересно, он это сделал?
– Освободил любимую женщину от ненавистного ей мужа.
– Да что ты говоришь? Это надо! Женится теперь на ней небось?
– Возможно, именно это они и собираются сделать, тем более что недавно он тоже стал свободным: его жена погибла.
Ложкин рассмеялся:
– Ты сама-то в это веришь?
– Я? Верю, конечно. Точнее, я теперь уверена, что все обстоит именно так.
– Ну, ты и фантазерка!
– Почему – фантазерка? У меня есть факты…
– Факты, как говорят умные люди, вещь удобная: если надо, они есть, если не надо – их не будет. Но ты, я вижу, не в теме.
Я решила прекратить этот беспредметный разговор и сменила тему беседы:
– А как поживает задержанный тобой владелец гостиницы? Ты доказал его вину?
Ложкин замялся:
– Пока нет… Скользкий, понимаешь, оказался тип. Пришлось выпустить его под подписку.
– Ах, какая жалость! Какой подозреваемый – просто подарок судьбы! Кого же теперь ты назначил на роль преступника?
– Ты что говоришь-то? Ты за словами-то следи. «Назначил»!.. Не назначил, а нашел! В результате долгих и трудных поисков. Есть у меня один подозрительный тип…
Да, Ложкин стоит насмерть. На своем.
– Господи, Вадим! Ты полгорода готов пересажать, дали бы тебе волю…
– Слушай, Юлька! Ты чего такая вредная-то?
– Меня, между прочим, Татьяной зовут! – огрызнулась я.
– Ну, пусть Татьяной, – согласился Ложкин. – Это сути дела не меняет. Ты чего обижаешься-то? А насчет журналистов я тебе вот что скажу: я статейку одну прочитал о нас, о полицейских. И знаешь, что я хочу тебе сказать? Половина лжи, которую льют на нас со страниц газет, не соответствует действительности!
«Значит, вторая – соответствует?» – подумала я.
Ложкин достал из кармана сложенную в несколько раз газету и протянул мне:
– Держи!
– Зачем мне это? – удивилась я.
– А ты почитай, почитай! Тут какой-то козел, Крапивин, такое про нас написал! Я думаю арестовать его и подержать недельку в «холодной»! А еще лучше – в «пресс-камеру» его посадить, пусть там ему рога в лоб вколотят. А то пишет, гад, про какие-то издевательства в полиции, о том, что подследственных бьют, пытают!
– Клевета! – сочувственно кивнула я.
Ложкин, естественно, не уловил ноток сарказма в моем голосе, а главное, так и не врубился, что мы говорим об одном и том же человеке – Крапивине.
– Между прочим, эта статья уже несколько дней назад вышла. Ты что, только узнал о ней?
– Да, а что?
– Да так, ничего, – пожала я плечами.
Ложкин пошел к себе, а я осталась ждать Андрея.
Он появился через полчаса.
– Андрюша! Нашего журналюгу нужно брать! Кстати, сделай это как можно скорее, а то Ложкин тоже собирается его «приземлить».
– А этот-то за что?
– Ему не понравилась статья Крапивина о беспределе в полиции.
– Вот идиот!
– Идиот не идиот, а Крапивина арестовать вполне может. Так что давай-ка его… сам…
Я рассказала обо всем, что случилось сегодня: о моем разговоре с Ангелиной Воробышек, о подслушивании под дверью кабинета Светланы и даже о своей недавней встрече с Ложкиным.
– Сам, сам все сделаю, – кивнул Андрей, – мы по всем правилам… Я мигом организую. У меня тоже для тебя хорошая новость: эксперты только что сообщили, что найденная тобою клепка подходит к куртке Крапивина, а главное, на ней нашли часть отпечатка его пальца!
О как! Приятный пустячок.
– Когда вы успели изъять куртку журналиста?
– Да тогда же и изъяли, только я не успел тебе сказать.
– Да, новость приятная. Ну, давай, Андрюша, я пошла. Как только что-то станет известно, позвони.
Андрей потянулся к аппарату на своем столе, а я поспешила покинуть его кабинет.
* * *
Мельников позвонил мне на следующее утро и радостно сообщил, что Крапивин у них, сегодня его будут допрашивать, в присутствии адвоката, разумеется. Я уточнила время, пообещала быть к этому часу и положила трубку. Все, лед тронулся, господа присяжные заседатели! Крапивина задержали повторно, а это хороший знак. К назначенному времени я собралась и отправилась в отделение.
Журналист сидел на стуле посреди комнаты и гордо смотрел прямо перед собой. Напротив него сидел следователь Коломеец, Мельников – за своим столом у окна, а я – рядом с ним. Адвокат, Эраст Модестович Ланской, в безукоризненном строгом костюме (несмотря на летнюю жару!), белоснежной рубашке и галстуке, сидел за свободным столом, справа от подозреваемого, и что-то записывал в солидного вида блокнот. Я исподтишка рассматривала его. Об этом человеке ходили легенды. Говорят, что он оправдал убийцу, застигнутого прямо на месте преступления – да еще и с орудием убийства в руке. Следователи и судьи откровенно не любили его: он мог развалить практически любую доказательную базу и оправдать едва ли не любого своего подзащитного. Зато криминальный контингент спал и видел – иметь своим адвокатом именно его! Естественно, в клиентах у господина Ланского не было недостатка, несмотря на его высокие гонорары.
Допрос шел уже около часа. Я терпеливо ждала, пока следователь загонит подозреваемого в угол. Крапивин юлил и изворачивался, адвокат старательно помогал ему в этом, то и дело восклицая:
– Мой подзащитный не обязан отвечать на этот вопрос… Мой подзащитный не будет отвечать на этот провокационный вопрос…
И тогда Мельников неожиданно задал вопрос самому Ланскому:
– Эраст Модестович, нам известно, что ваш подзащитный не лично оплачивает ваши услуги? Не будете ли вы любезны сообщить нам имя вашего нанимателя?
– Не буду, – отрезал адвокат.
– Что ж, ваше право.
Допрос продолжился. Я вышла покурить. В курительной комнате я села на подоконник открытого окна и задумалась. Черт, так мы ничего не выиграем! О чем бы следователь ни спросил Крапивина, адвокат все время опережает его одними и теми же фразами: он отвечать, мол, не обязан, клиент отвечать не будет, это провокационный вопрос… Неужели все опять бесполезно? Неужели журналюга вновь вывернется и преспокойно пойдет домой? Нет, этого допустить никак нельзя! Но что же делать? Как заставить подозреваемого начать говорить хоть что-то? Ведь только в этом случае у нас есть надежда, что он проколется, сболтнет лишнее, за что можно будет ухватиться.
И тут неожиданно мне на ум пришла классная идея. Кажется, я знаю, как заставить Крапивина расколоться! Докурив, я вернулась в кабинет, где шел допрос, подмигнула Мельникову и тихо сказала ему, сделав ударение на первое слово:
– Ее арестовали, и сейчас она дает показания!
После чего я как ни в чем не бывало села на свое место и уставилась на Крапивина с легкой усмешкой. Тот, естественно, насторожился.
– Кого арестовали? – спросил он следователя, и в голосе его прозвучало беспокойство.
Капитан Коломеец с безразличным видом пожал плечами:
– Откуда я знаю? Вы на вопрос отвечать будете?
Крапивин посмотрел на адвоката. Тот немного смутился, нахмурился, но мгновенно взял себя в руки и принял самый невозмутимый вид. Мельников же, поняв меня с полуслова, повернулся к следователю и небрежно спросил:
– Так: если она уже арестована, может, прекратим допрос? Пусть гражданин отправляется в камеру, а мы подождем результатов ее допроса?
Капитан Коломеец растерянно посмотрел на своего коллегу, но, быстро сообразив, что к чему, кивнул:
– Хорошо. Допрос окончен. Гражданин Крапивин, подпишите протокол…
Журналист вскочил как ужаленный и завопил:
– Как – подписать протокол?! Подождите!..
Следователь посмотрел на него с удивлением:
– Вы чем-то недовольны?
– Я? Я всем недоволен!
Адвокат дернул Крапивина за рукав:
– Молчите…
Но Крапивин выдернул рукав и завопил пуще прежнего:
– Почему я должен молчать?! Я тоже хочу дать показания!..
Следователь посмотрел на Мельникова:
– Ну, что, продолжим?
Тот безразлично пожал плечами:
– А зачем? Отвечать на вопросы подозреваемый не хочет…
– Я хочу! Я хочу отвечать на вопросы…
– Молчите! – более властным тоном приказал ему Ланской.
– Да почему я должен молчать?! Сейчас она наговорит черт знает что! Я не буду молчать! Ведите протокол дальше, я все скажу! Все!..
– А я советую вам ничего не говорить! – настаивал на своем адвокат.
– Да, вы можете больше ничего не говорить, вы нам больше не нужны, – сказал Мельников Крапивину.
– Гражданин следователь, я должен переговорить со своим доверителем, – обратился к Коломейцу адвокат.
Тот равнодушно пожал плечами:
– Переговорите…
Эраст Модестович взял Крапивина за локоть:
– Идемте в другую комнату, мне необходимо кое-что сказать вам…
Тот снова выдернул руку:
– Да не хочу я с вами говорить!
– Так, граждане, давайте определяйтесь скорее, будете вы говорить или нет, – недовольно проворчал Коломеец. – Время дорого…
– Будем! – крикнул Крапивин.
– Не будем! – одновременно с ним гаркнул адвокат.
– Вот теперь все понятно, – кивнул Мельников. – Допрос окончен…
– Не окончен! Не окончен! – запротестовал журналист и повернулся к адвокату: – Эраст Модестович, вы свободны! Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
– Я-то свободен, – проворчал Ланской, закрывая блокнот, – а вот вы – сядете. И надолго!
– Это мое дело, – заявил Крапивин.
Адвокат, пожав плечами, начал собирать со стола бумаги.
– Если вам не терпится пожить лет двадцать за казенный счет, почему я должен отговаривать вас? – сказал он своему подзащитному.
Демонстративно попрощавшись со всеми, адвокат покинул кабинет. Когда за ним закрылась дверь, Василий вздохнул как-то облегченно:
– Все… Я готов рассказать все!
– Итак, продолжаем допрос? – спросил Коломеец.
– Продолжаем! – Крапивин вытер пот со лба.
– Вы уверены? – уточнил Мельников.
Крапивин кивнул:
– Я и сам подумывал… Нет больше сил… Сколько можно?! Я уже забыл, когда нормально спал ночью… Закурить можно?
Следователь кивнул, Крапивин достал из кармана пачку синей «Явы».
– Пишите… Только, это… Можно, я расскажу все с самого начала? Просто для того, чтобы вам все стало понятно, а то еще скажете: вот, мол, изверг какой! А я не изверг, честное слово! Я – нормальный человек…
– Нормальный? – невольно усмехнулся Мельников. – Ну-ну…
Крапивин глубоко затянулся:
– А чем, по-вашему, я ненормален? Я тоже хотел любви, семьи, счастья… Разве не этого хотят все люди? Я хотел быть любимым, успешным человеком… Но с работой мне не везло с самого начала: меня не хотели печатать, редакторы говорили, что мои статьи неинтересны, неактуальны и тому подобное… Сначала мне казалось, что они просто завидуют мне, придираются по пустякам, но со временем я вынужден был признать: я действительно не блещу талантами…
«И это еще мягко сказано!» – подумала я, но вслух ничего не сказала. Я была безмерно рада, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки и идет к завершению. Я незаметно включила в сумочке диктофон и записывала речь Крапивина, так, на всякий случай. По мере того как он рассказывал, ему становилось легче, по крайней мере, мне так казалось.
– Почему же вы не сменили профессию? – не удержался от вопроса Андрей.
– Я окончил Московский институт журналистики! – с гордостью заявил Василий. – А потом, ничего другого я не умею… Вот и бил в одну точку, думал, со временем «распишусь», и все наладится… Не получилось. Заработки были мизерными, мы с другом сняли комнатенку у одной бабки-алкашки, я и ел-то далеко не каждый день, проще говоря, голодал…
– Ты только на жалость не дави, – предупредил Коломеец, – не ты один хреново жил. Я могу тебе сотню подобных историй рассказать…
– Не надо, – отмахнулся Крапивин. – Я не давлю на жалость, я хочу, чтобы вы поняли… Короче, познакомившись с Мариной, я с удивлением увидел, что есть и совсем другая жизнь! Сытая, спокойная, размеренная… Когда не надо думать, где перехватить полтинник на обед, на что купить обувь, а то старые туфли уже совсем развалились. Марина жила в другом мире. Ее отец когда-то открыл риелторскую фирму, где она работала рядовым риелтором, помогала отцу. У них был неплохой достаток, приличная квартира… Старшая ее сестра, Карина, к тому времени уже вышла замуж и жила отдельно, так что в трехкомнатной квартире Марина осталась с родителями. Единственное, что омрачало наши отношения, – ее внешность. Если бы вы видели ее фигуру!..
– Мы видели фото вашей супруги, – успокоил журналиста Мельников, – продолжайте.
– Видели? Где? Ах, ну да… Так вот. Марина была далеко не красавицей, на момент нашего знакомства ей исполнилось двадцать пять лет, но еще ни один парень не осчастливил ее своим вниманием. Она просто бросалась на пацанов! Открыто им навязывалась. А они шарахались от нее… Ну, я и подумал: если я окажу ей знаки внимания, она же просто обалдеет от счастья! Сделал ей пару комплиментов – не ее внешности, нет. Уму и золотому характеру! Она аж засветилась… То да се… Короче, через пару месяцев я и сам поверил, что она умна, интеллигентна, прекрасно воспитана и талантлива. Я стал часто бывать у нее дома, ее мама кормила меня домашними щами и пирожками, а папа предложил стать риелтором в их фирме. Я, естественно, отказался – ну, какой из меня риелтор? Я свято верил в то, что со временем стану хорошим журналистом.
Крапивин на минуту замолчал, покрутил головой, словно вспомнив что-то, потом, затянувшись и выпустив дым, продолжил:
– Свадьбу ее родители отгрохали такую, что мои коллеги-журналисты ахнули. В одном из самых дорогих ресторанов собралось больше сотни гостей! Потом нас вдвоем на три дня поселили в шикарной гостинице, затем отправили в кругосветное путешествие… Это была сказка, я ходил буквально опьяненный всем этим… А потом начались будни. Марина работала риелтором, часто выезжала на показ квартир, я сидел дома, писал статьи… Потом у нас родилась дочка. Вот тут сказка начала медленно превращаться в «ужастик». Спокойная, выдержанная Марина вдруг стала стервой. Она начала пилить меня, попрекать деньгами. Говорила, что я сижу на шее у нее и ее родителей, что я – бездарь и нахлебник. Это было ужасно! Дочка подрастала, становилась похожей на маму. Клянусь, я старался зарабатывать изо всех сил, писал и писал, пытаясь быть непохожим на других журналистов. Я все еще надеялся, что меня оценят, разглядят мой талант, хотя эта надежда таяла с каждым днем…
А потом погибли ее родители. Разбились на машине. Марина стала владелицей риелторской фирмы, наняла еще нескольких работников, для ребенка пригласила няню. Меня она уже открыто называла неудачником, нахлебником, да, по сути, так оно и было. Я перебивался редкими заработками, меня никто не хотел печатать. Я жил как в аду! Марина с каждым днем становилась все более жесткой, объясняла это тем, что иначе нельзя, ведь она – предприниматель! Эта властная женщина уже открыто презирала меня, унижала при каждом удобном случае, говорила, что терпит меня только из-за дочки, мол, той нужен отец, какой-никакой. Хотя, мол, и отец-то из меня… Да она мне весь мозг проела! Моя жизнь как-то незаметно превратилась в кошмар, дом стал мне ненавистен.
– И ты решил успокоить женушку раз и навсегда, – предположил Андрей.
– Что?.. Нет, вы что?! Я не о том говорю! Жена скандалила, да, а я, чтобы как-то успокоиться, стал встречаться с другими женщинами и вскоре понял, что нахожу утешение лишь в их объятиях. Они ничего не давали моей душе, но отвлечься, забыться я мог только так. Я даже поступал с ними… как-то… подло: обманывал их, обещая любовь, но что мне еще было делать?!.
Со Светланой я познакомился совершенно случайно, увидел ее в кафе. Она сидела за чашечкой эспрессо и грустила. Мне почему-то стало жаль ее: такая красивая женщина – и грустит! Я подсел к ней, спросил, не могу ли ей чем-то помочь… Честное слово, у меня тогда и мысли не было, что это знакомство перерастет во что-то большее…
– Вы говорите о Светлане Говоровой? – спросил следователь.
– О ком же еще?! Мы оба вдруг разговорились, разоткровенничались, и через десять минут мне уже казалось, что с этой женщиной я знаком сто лет! И еще, я подумал: ведь именно такую я и искал всю свою жизнь – умную, тактичную, понимающую и всепрощающую. Боже! Это было как в сказке! Мы никак не могли наговориться… А когда я шел домой – шел пешком, целый час! – я поймал себя на мысли, что я, как в юности, влюбился. Да, в тридцать с лишним я чувствовал себя семнадцатилетним юнцом, счастливым, беззаботным, ветреным. Я словно подпал под ее чары. Одним словом, с этого дня мы стали встречаться… Разумеется, тайно.
У нее в семье, как оказалось, тоже не все было гладко. Муж не разрешал ей работать, а быть простой домохозяйкой ей опостылело. Она рвалась в бизнес, а муж предлагал ей посещать курсы кулинарии и кройки-шитья… Я тогда еще подумал: боже! Такую женщину держать взаперти! Изверг! Изувер! Демон! Да как он посмел?!. Он-то был вечно занят своим бизнесом, а на жену у него не хватало времени, она почти все время сидела одна. Одним словом, рабыня Изаура, вот кем была с ним Светочка! Ее положение казалось мне до ужаса обидным и унизительным, а самое главное, только я понимал ее как никто другой. Думаю, поэтому она и потянулась ко мне… Разве справедливо было то, что с ней происходило?! Она тоже меня понимала, лишь она одна… Мы встречались не очень часто, но говорили и говорили часами, глядя друг другу в глаза, и в этот момент забывали обо всем на свете…
– Вы встречались в ее квартире? – уточнил Мельников.
Крапивин кивнул:
– Да. Она сказала, что у мужа нет от нее ключей, да и некогда ему приезжать туда, он же страшно деловой! Живет только своим бизнесом. Вот там и существовал наш маленький райский уголок…
– Короче, – подстегнул журналиста Андрей.
Тот тяжело вздохнул, словно ему предложили подняться на эшафот.
– Короче, в один прекрасный день мне – слышите: мне! – пришла в голову идея – освободить мою возлюбленную от этого тирана. Я рассказал ей об этой задумке. Она была против убийства мужа. Прошу обратить на это внимание: против!
– Мы обратим, обратим, – кивнул следователь.
– Так вот, – продолжил журналист, – я сказал ей, что хочу разделаться с ним, потому что больше не могу выносить ее страданий. Она должна быть свободна! Светочка сказала: она не хочет, чтобы я убивал Говорова. Но я не видел другого выхода. Говоров был здоров и прожил бы еще лет семьдесят, а ждать столько я не собирался. Тогда я разработал план, как избавиться от него. Оружия у меня не было, ударить человека ножом я не смог бы… Как-то днем я поехал в его гараж, осмотрел там все…
– А место, где находится гараж, вам Светлана показала? – спросил следователь.
– Гараж? Нет, нет! – закричал Крапивин. – Я сам узнал, сам!
– Откуда?
Он задумался на минуту:
– Да я уже не помню… Кажется, она просто упомянула об этом в разговоре, так, случайно, а я запомнил.
– Просто упомянула…
– Товарищ следователь… Э-э-э… гражданин следователь, вы не подумайте, Светлана никакого отношения к этому не имеет! Она была против…
– Я слышал. Что дальше?
– Дальше? А что дальше? Я начал готовиться… Съездил, посмотрел, где находится его гараж, нашел – в собственном гараже – ветошь, налил в бутылку бензин. Доску нашел подходящей длины, примерил ее к ручке на воротах…
Крапивин вдруг замолчал, опустил голову и затих. Мне показалось, что плечи его вздрагивают. Я посмотрела на Андрея, а он – на меня. Неужели Крапивин раскаялся в содеянном? Следователь недовольно поджал губы, но не торопил подозреваемого, ждал, пока тот вновь заговорит. Мы понимали: наступил самый важный момент, тот, ради которого и велось это расследование, ради которого мы все столько работали! Вот журналист поднял голову, лицо его было бледным, губы дрожали, но он нашел в себе силы продолжить страшный рассказ:
– В тот день, когда… когда все это произошло, я приехал в гаражный комплекс и стал ждать. Я примерно знал, когда приедет Говоров, он всегда являлся туда поздно вечером, почти ночью. В тот день он загнал машину в гараж, вышел из нее, открыл капот, принялся возиться с ним, не то масла хотел подлить, не то свечи проверить. Я подошел к воротам, быстро закрыл их и приставил к ручке доску. Он был ошеломлен, закричал: «Эй, кто там балуется? Ну-ка, открывай, не то навешаю тебе!» Я быстро залез на крышу гаража, там, на соседнем с говоровским, лестница была, деревянная, криво сколоченная, вся в краске. Наверное, ее рабочие оставили, когда крышу битумом заливали. Я достал из кармана бутылку с бензином, намочил ветошь, остатки вылил в вентиляционную трубу, потом зажег ветошь и бросил ее в отверстие. Говоров кричал… матом, требовал открыть ворота, выпустить его, даже, кажется, деньги обещал…
– А ты? – подтолкнул Крапивина Андрей.
Тот посмотрел на него тоскливо:
– Я считал, что передумывать поздно, ради Светланы я готов был убить кого угодно, хоть президента! Я слез по лестнице, сел в машину и быстро уехал, молясь только об одном, чтобы спасатели, которых, как я знал, Говоров вызовет, приехали как можно попозднее…
– И твоя молитва была услышана! – съязвил Андрей. – Они приехали, когда он был уже мертв. Не жалко парня-то? У него ведь мать осталась. Представь, каково теперь ей!
– Он сам виноват! Сам! – закричал Крапивин. – Если бы он не обижал Светлану…
– А если бы она развелась с ним, – в тон ему выдал следователь Коломеец, – то, глядишь, и сжигать бы никого не пришлось. И, согласись, так было бы честнее! Что, хочешь сказать, нельзя было обойтись без жертв? Всегда есть более гуманный выход…
– Я не думал об этом, – пробормотал журналист.
– А может, ты хотел, чтобы твоя пассия стала не только свободной, но и богатой? – не удержалась я.
Крапивин в первый раз за время допроса посмотрел на меня. Взгляд у него был как у больной собаки. Он отвернулся и опустил голову.
– Так, с этим все понятно, – подытожил Андрей официальным тоном, – теперь перейдем к делу о гибели вашей супруги.
Крапивин встрепенулся:
– Марину – это не я! У меня алиби…
– Про алиби мы знаем, – напомнил Андрей, – нас интересует, кто мог убить вашу супругу. И мы считаем, что это было сделано по вашей просьбе, то есть имел место заказ.
– Заказ?! Да на что, на какие деньги я мог заказать ее? У меня собственных средств нет! Те жалкие подачки, которые она мне бросала, – это же не деньги! Это так… в кафе пообедать. Гонорары у меня бывали нечасто, так что, клянусь, денег у меня нет!..
– Раньше не было, – уточнила я, – а теперь – есть! Вы ведь наследуете ее фирму и квартиру? Я уж не говорю о счетах в банке. Смотрите, как интересно получается: двое влюбленных – и оба «как бы» бедные, как церковные мыши. Но вот у обоих, как по мановению волшебной палочки, погибают их дражайшие половины, и теперь наши влюбленные – уже богаты! Оба! Сказка, да и только! Теперь они могут пожениться, и богатство каждого удвоится. Кто верит в такие сказочки со счастливым концом?
Я обвела присутствующих взглядом. Все молчали, и в этом молчании читались усмешки. Было ясно: никто не верил в подобные сказки.
– А не для того ли вы заказали вашу супругу, – продолжила я, – чтобы на этот раз вступить в брак, будучи богатым женихом? Ведь в случае развода с Мариной вы бы остались ни с чем.
– Я не заказывал Марину, – твердил свое Крапивин, – поймите: не мог я этого сделать! У нас ведь дочь. Я что, изверг, по-вашему, – осиротить собственную дочь?!
– А сжечь человека живьем – это не поступок изверга, по-вашему?
Крапивин посмотрел на меня и упрямо повторил:
– У нас – дочь. Как я мог лишить свою дочь матери?
– А вы ее любили, вашу дочь? Сколько времени вы, к примеру, проводили с ней? Куда ходили? В кукольный театр, в цирк?..
Он промолчал, только нервно дернулся на стуле.
– Значит, супругу ты не заказывал? – спросил Коломеец. – А кто из твоих любовниц мог ее убить?
– Не знаю! – закричал Крапивин. – В сотый раз вам говорю: не знаю! Для меня это было ударом. Не было у меня ни с кем серьезных отношений, так, легкий флирт, не более…
– Ни с кем, кроме Светланы, – уточнила я, – Светлану вы очень любили, ради нее готовы были на все, даже на убийство. Может, она тоже готова была ради вашей любви на все? Например, плеснуть кислотой в лицо вашей супруге…
– Нет! Нет! Нет! – закричал журналист как ошпаренный. – Не смейте ее подозревать! Она чиста! Она не могла! Она… Она…
– Ваша вера в возлюбленную просто восхищает, – не удержалась я.
– Тогда еще вопрос, – сказал Андрей. – Бабушку-соседку Светланы ты отправил в рай?
– Какую еще бабушку?! – возмутился Крапивин. – Вы мне что-то еще шьете? Да уж, к вам только попади, все преступления века на тебя навесят!
– Ты, – кивнул Андрей, – боялся, что она тебя опознает, ведь она не раз видела вас вдвоем. А Светлана еще и мужем своим тебя ей представила! Чем же ты так напугал старушку? У нее инфаркт прямо в подъезде случился.
– Не я это, – упрямо повторил журналист, но Андрей сунул ему в нос заключение экспертов:
– Вот! Здесь черным по белому написано, что клепка, найденная в подъезде, где жила старушка, – с твоей куртки, на ней есть даже фрагмент отпечатка твоего указательного пальца. Кстати, где ты был в тот день? Ну-ка, вот тебе лист бумаги, распиши все по минутам!
Лицо Крапивина буквально посерело.
– Что, на этот раз ты об алиби не позаботился?
Подозреваемый помолчал с минуту… и схватился за голову:
– Сколько… мне дадут? – сдавленным голосом, еле слышно, спросил он.
– Это решит суд.
Я встала и перекинула сумку через плечо. Мне все было ясно. Крапивина ребята, считай, дожали, а мне надо разобраться еще с одним убийцей.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10