Глава 3
Утро в холостяцкой квартире Мельникова прошло стремительно. Мы, естественно, проспали. Завтрак оказался непозволительной роскошью при пустом холодильнике. Пришлось ограничиться чаем и половиной булки на нос.
Утренним потрясением для меня было состояние моей одежды, аккуратно висящей на спинке стула. Выглядела она как с помойки – грязная блузка с оторванным рукавом и брючки различной степени пятнистости. Такой прикид только Венчик смог бы оценить. Как он мне однажды сказал? «Самое важное в женской одежде – женщина, которая ее носит». Что поделаешь, другого наряда у меня нет.
– Мельников, дай ножницы! – крикнула я из комнаты. – Я тут нелегальное ателье открою.
– Я тебе открою! – пригрозил Мельников, высовываясь из ванной. – Возьми в коробке на подоконнике.
На подоконнике стояли сразу несколько коробок. В первой же лежали увесистые хозяйственные ножницы и несколько катушек с нитками. Я взяла блузку и на глазок отрезала второй рукав, потом подравняла края уже оторванного. Получилась симпатичная маечка. Я сняла рубашку и попыталась одеться в свое. Это оказалось делом непростым: правая рука не поднималась из-за тугой повязки.
– Мельников, помогай, – попросила я жалобно, стоя в одном белье посреди комнаты, – или одевай, или сними бинт и приклей пластырь.
– Ну и канитель с тобой! – выскочил он из ванной с намыленным лицом и бритвой в руке. – Сейчас рожу покраше сделаю, чтобы народ не пугать, и тобой займусь.
– Твоих ментов испугаешь! Как же! – сказала я и попыталась свободной рукой развязать узел повязки.
– При чем тут менты, у нас начальство сегодня будет, – сказал Мельников и вышел из ванной, на ходу вытирая лицо полотенцем.
– Можно подумать, начальство твое – не менты, – издевалась я над Мельниковым.
Он ловко развязал узел, быстро снял бинты, аккуратно сворачивая в рулончики. Чем-то помазал мое плечо, чего-то накапал в ранку на лопатке и от души шлепнул большой кусок пластыря.
– Порядок! – любуясь своей работой, произнес Мельников.
– Спасибо! – сдавленно пропищала я, потирая плечо и лопатку. – С девушками понежнее нужно.
– А кто у нас девушка? Девушки дома с мамами сидят или с парнями за ручку по парку гуляют, а не ломают им носы и руки, кадыки не разбивают, – нежно проворковал Мельников, наклонившись ко мне. – Вся троица находится в медсанчасти следственного изолятора. Поехали, быстренько заявление напишешь, меня заодно отвезешь.
– Ты, Мельников, свою выгоду не упустишь, – сказала я, крутясь у зеркала. – Так и быть, подброшу тебя в управление, напишу заявление. Кстати, сумка моя там, в ангаре валялась, ее можно в вещественные доказательства…
– Эта, что ли? – не дал мне договорить Мельников, показывая на грязную кучку у входной двери.
Утренний ветерок колыхнул шторку через открытое окно. Тапочка медленно качалась на моей еще влажной после душа ноге, а мыслительный процесс медленно, но уверенно начал выводить меня из утренней дремоты. Душ проснуться не помог – вода из холодного крана струилась почти теплая. Зато влажное тело приятно освежала утренняя прохлада.
Из-за травм пришлось обойтись только душем, хотя для восстановления душевного равновесия я с удовольствием полежала бы в ванной. Зато в холодильнике я обнаружила сыр и сделала огромный бутерброд и гигантскую кружку кофе. Удобно расположилась на диване, обложившись подушками, и с удовольствием начала завтракать. Я устроила себе «больничный» на пару часов и пообещала Ольге Васильевне, что к двум часам уже буду в офисе для беседы с юристом Аленой.
Из состояния полного умиротворения меня вывел гром фанфар вместо обычного звонка мобильного телефона. Их установила подружка Ленка на свой номер, чтобы я знала – это именно она мне звонит.
– Ленок, приветик! Что случилось на сей раз? – не открывая глаз, спросила я.
– А почему обязательно должно что-то случиться, чтобы я позвонила? – удивилась подружка. – Хотя ты, как всегда, права, – она посопела в трубку, – случилось.
– Приезжай, – разрешила я и добавила, – у меня часика два свободных есть.
– Да я уже возле твоего дома, – услышала я в трубке Ленкин голос и одновременно звонок домофона.
Я аккуратно поставила подносик с едой на край дивана и помчалась в прихожую. Сейчас Ленка выльет на меня бесконечный поток новостей о своей школе, о своих детях, о чужих детях, обязательно с деталями и ненужными подробностями. А я буду слушать, иногда поддакивать и удивляться, как можно говорить так много и так быстро.
Ленка влетела в квартиру, сбросила свои туфлешки, пристроила сумку-портфель на вешалку и впереди меня понеслась в комнату. Голубой шелковый костюм выигрышно подчеркивал фигуру, но фасончиком выдавал в ней типичную училку.
– Представляешь, у моей подруги Надежды пропала дочь, – проговорила она, быстро разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. – Она, конечно, практически взрослая…
– Кто? Надежда? – съязвила я.
– Да дочь взрослая, она школу в этом году оканчивает. А это знаешь какой стресс для неоформившейся детской психики, – затараторила Ленка.
– Зато фигура-то у нее успела оформиться, – подколола я подругу.
– Так ты ее знаешь? А откуда? – удивилась она и плюхнулась на диван.
Тут же Ленкино лицо вытянулось, а глаза вдруг стали неправдоподобно большими и круглыми.
– А-а-а-а-а! – заорала Ленка, вскакивая с дивана и оглядываясь.
Если бы она не уселась на поднос с бутербродом и кофе, про который я уже забыла, – это была бы не Ленка. Она повернулась – на юбке расплывалось коричневое пятно с разводами сливочного масла. На покрывале была тюря из кофейной гущи и бутерброда, а несколько струек коричневой жидкости уже стекали на палас.
– Лена, я инвалид, видишь, у меня правая рука травмированная, – сказала я и вздохнула: – Придется тебе самой все это убирать. Иди, застирай юбку холодной водой с «Фейри».
Пока Ленка плескалась в ванной, я собрала посуду и оттащила на кухню. Я уже настолько привыкла к таким мелочам, которые постоянно происходили с подругой, что даже не удивилась очередной неприятности. Просто к следующей встрече с ней надо будет подготовиться: скатать палас, убрать велотренажер в кладовку, на ножи надеть пробковые предохранители, на всякий случай отключить электропитание по всему дому, а заодно и водопровод, и газ. Я, улыбаясь, домыла посуду и пошла в ванную за ведром и шваброй.
Ленку я застала в полуголом виде. То есть верхняя половина была полностью одета, а нижняя половина – абсолютно раздета. На сушилке уже висели юбка и трусики, подруга сосредоточенно сушила их феном. Я ей мешать не стала, сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос, и отправилась убирать следы ее пребывания.
Ленка в моем халате с грустным видом допивала остывший кофе и смотрела на меня в ожидании моего решения. Она быстро рассказала все, что знала об исчезновении девушки. Я не торопилась с ответом.
– Надежда первым делом в полицию позвонила, но ей ответили, что примут заявление об исчезновении человека только через три дня, – сообщила мне подруга. – Представляешь, что за это время с ребенком случиться может? Надя места себе не находит. Я ведь их давно знаю, они уже пять лет мои соседи.
– Хорошо, считай, что на жалость надавила, – додумав свою мысль, ответила я, – я возьмусь, но с одним условием – денег с матери брать не буду.
– Что, совсем бесплатно работать будешь? Ты ненормальная, – удивилась Ленка. – Так я звоню Надежде?
– Подожди. Мне нужно с ней встретиться как можно быстрее, но я веду еще одно дело, и меня ждут в другом месте, – задержала я подругу, – звони и скажи, что в три часа мы у нее будем. А сейчас одеваемся, а то я уже на встречу опаздываю.
Я натянула на себя джинсы леопардовой расцветки, бежевый топ и прозрачный пиджачок из органзы с золотыми принтами на швах. На мне он сидел даже лучше, чем на манекене. Я с удовольствием покрутилась перед зеркалом. Обожаю эксклюзивные вещи, они дают мне ощущение независимости и определенного статуса. Я опять вспомнила Венчика и его высказывание по поводу этого пиджака: «Современная женская одежда как колючая проволока: защищает территорию, но позволяет ее осмотреть».
Ленка стояла за моей спиной уже в костюмчике и с обожанием смотрела на меня:
– Ну, какая же ты классная, Таня!
– Не классная, а прекрасная! – поддразнила я ее и решила, что надо будет что-нибудь подобрать в ее гардероб. – Пластырь не видно?
«Уж не для красавчика-программиста ли я нарядилась? – поймала я себя на мысли. – Стоп! Не ведись на общепринятое! Женщина одевается для себя и женского окружения, а чтобы понравиться мужчине, достаточно быть просто голой!»
– Я готова, пошли, Лен!
В офисе меня ждала Ольга Васильевна с сообщением, что Алена еще не вернулась из суда.
– Мы давно с подрядчиками судимся по одному объекту, Алена давно все подготовила, но рассмотрение откладывалось, а сегодня вдруг пригласили, – попыталась оправдаться Ольга за несостоявшуюся встречу с юристом.
– Ольга Васильевна, тогда я времени терять не буду, дайте мне телефоны и адреса Марии и Алены, договорюсь с ними о встрече на вечер.
Получив все необходимое, я удалилась из офиса, захватив заботливо упакованный офис-менеджером пирог со щавелем. У нас в семье, когда я была маленькой, пеклись румяные пироги с разными начинками. Я наедалась и засыпала за столом. Меня перекладывали в кровать, и я спала до вечера.
Ленка ждала меня возле машины, разговаривая с каким-то долговязым подростком. Я подошла ближе и услышала, что они ведут разговор на французском языке. От Ленки слышать французский – это понятно, она его преподает. Но от подростка в яркой бандане, щегольских бермудах и разноцветной майке-боксерке я свободную французскую речь услышать никак не ожидала.
– Тань, знакомься, это Илья, знакомый пропавшей Юлии, – представила мне собеседника Ленка.
Подросток, который оказался при ближайшем рассмотрении молодым парнем, протянул мне руку, и я с уважением ее крепко, по-мужски пожала.
– Угощаю всех мороженым! – провозгласила я, – в парке есть местечко с настоящим пломбиром.
И, не дожидаясь ответа, направилась к пешеходному переходу.
– Пойдем, Илюш, не каждый день мороженым угощают, – услышала я Ленкин голос.
– Oui, madame. C’est très bien! – произнес парень и припустил за нами.
Вот вам, пожалуйста, – современная молодежь. Почему старшее поколение во все времена, в том числе и сегодня, учит и наставляет молодежь? У каждого поколения свои ценности и способы познания окружающего мира и самовыражения. И в этот неповторимый и скоротечный период Илье и таким же, как он, надо успеть многое узнать и постичь, постараться в этой сумасшедшей и стремительной жизни сделать как можно больше.
В парковой прохладе витали цветочные ароматы. На газонах среди деревьев были разбиты клумбы с разноцветными и разнокалиберными цветами и кустарниками. В ландшафтных дизайнах я совершенно не разбиралась, но смотреть на цветочное великолепие мне всегда очень нравилось. Я втянула побольше воздуха и медленно выдохнула. Голова моментально прояснилась, а пульс чуть участился. Вот где дыхательной гимнастикой заниматься!
Мы выбрали столик у самого пруда и сделали заказ.
– Как же здесь красиво! – восторженно произнесла Ленка. – Живу: дом – работа, дом – работа, и так всегда, представляешь?! Нигде не бываю, ничего не вижу.
– За вход денег не берут, – сказала я, раздумывая, с чего начать разговор с другом Юли, – взяла вечером своих – и сюда. Посмотри, сколько детских площадок и сколько на них ребятни возится.
– Вообще-то мы с Юлей поссорились, – неожиданно для нас произнес Илья. – Я даже думаю, что она из-за меня из дому ушла.
– Вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – быстро отреагировала Ленка. – Что у вас случилось?
– Она плохо об отце своем отозвалась, обижена она на него, а я, получается, на его защиту встал, – Илья задумался и продолжил более эмоционально: – Юлькина мать сама от него ушла, когда он бедным был, а сейчас, когда он серьезный доход имеет, стала претензии предъявлять.
– «Чтобы быть генеральшей, надо замуж выходить за лейтенанта», – процитировала Ленка фразу из любимого фильма.
– Она назло мне даже в карт к Толику села.
– А что это такое? Карт? – спросила я Илью, а сама подумала, что у нас с ним разница в возрасте лет восемь-десять, но он уже совершенно другого поколения.
– Это небольшая гоночная машина. А картинг-клуб есть даже в этом парке, – охотно пояснил нам с Ленкой парень и переключил свое внимание на мороженое.
Я не случайно притащила их в это кафе. Здесь мороженое подают в виде разноцветных шариков пломбира, политых топпингом и посыпанных стружкой из замороженных фруктов и шоколада. Мне нравилось, как на языке постепенно вместе с мороженым таяли кусочки фруктов, отдавая свой аромат и насыщенный вкус. Видимо, эти фрукты были заморожены каким-то особенным способом и не превращались в безвкусные сопли, которыми меня пару раз угостили знакомые, и я потом долго не воспринимала фрукты из морозилки как еду.
Вазочки с мороженым опустошались медленно, мои спутники не хотели быстро расставаться с лакомством. Я тоже наслаждалась моментом, понимая, что все внимание моих собеседников сейчас сосредоточено на десерте.
– А не могла Юля к подруге пожить пойти? – спросила я Илью без особой надежды на результат.
– Надя всех ее подруг уже обзвонила, – ответила Ленка вместо парня.
– Если бы пошла, то к Кристине, но она уехала к родителям в Израиль, – глядя мимо нас, сообщил Илья. – Кристина с бабушкой в трехкомнатной, а остальные живут с родителями. Мы раньше всегда у Кристинки собирались.
– А в школе проблем не было? Не знаешь? – Еще один вопрос без особой надежды на результат.
– Теперь будут, – ответил Илья, – мы ЕГЭ по математике сегодня сдавали.
Он посмотрел на экран мобильного и стал с нами прощаться.
– Большое спасибо за мороженое, я уже опаздываю к отцу, – заторопился парень. – Au revoir! – Он поклонился нам и торопливо пошел к выходу из парка.
– Откуда такая страсть к французскому языку? – спросила я подружку.
– Еще к японскому и финскому. А немецкий и английский по школьной программе, – проинформировала она меня. – Просто со мной можно только во французском практиковаться. Он в МГИМО собрался, но переживает, как мать тут без него одна останется.
Ровно в три часа мы подъехали к Ленкиному дому. Из Садового переулка с разбитым асфальтом мы въехали в облагороженный дворик с детской и спортивной площадками. Сбоку от дома бывший пустырь превратили в приличных размеров парковку для машин.
– Какие метаморфозы! – не удержалась я от комментария.
– С управляющей компанией повезло.
Мне всегда нравился Ленкин дом так называемой сталинской постройки. Он казался очень крепким и надежным. И квартиры были большими и солидными, с высоченными потолками, арочными дверными проемами, широкими коридорами, а все комнаты заливал свет через два окна.
Надежда открыла сразу, будто ждала у двери.
– Здравствуйте, меня зовут Татьяна, – сказала я, не дожидаясь, пока меня представят. Эмоции плохие помощники, поэтому нужно брать инициативу в свои руки, что я и сделала, – где нам будет удобнее поговорить?
– Проходите в комнату, меня зовут Надежда, – еле слышно произнесла женщина и отступила, пропуская нас вперед.
Комната была заставлена мебелью. В ней теснились современный угловой диван с креслом, мебельный гарнитур из нескольких шкафов постсоветского периода, большой овальный обеденный стол с массивными стульями, комод, похожий на произведение искусства, и пианино белого цвета. Комната казалась нежилой. Я не сразу догадалась, почему возникло такое ощущение.
– Присаживайтесь к столу, – предложила Надежда, первая отодвинула стул и села.
Женщина казалась очень усталой, но было заметно, что она очень ухоженна и прикладывает для этого немало усилий. Выглядела она значительно моложе своих сорока трех – сорока пяти.
Я тоже села за стол и вдруг поняла, что меня беспокоило в этой комнате. Судя по набору мебели, это была гостиная, то есть общая комната, но в ней не было ни одной фотографии, и, самое главное, не было телевизора. Вряд ли эта семья живет так бедно, что не может купить телевизор. Просто две женщины, обитающие в квартире, живут каждая своей жизнью, практически не пересекаясь. У каждой своя комната и свой телевизор. Мне захотелось подтвердить мои догадки.
– Покажите мне комнату Юлии, – попросила я.
– Следующая дверь, – сказала Надежда и осталась сидеть.
– Найдите, пожалуйста, фотографии дочери и ее друзей, желательно недавние, – попросила я и вышла.
В комнате меня ничто не удивило. Все, как у любой современной девушки ее лет. Компьютерный стол, тумба с телевизором и музыкальным центром, софа, шкаф для одежды и несколько книжных полок. На стене я увидела фотографии хозяйки комнаты и рисунки-портреты. Они были вставлены в рамки, разукрашенные акриловыми красками в тон ярким шторам на окнах и покрывалу на софе. Комната из-за этого казалась нарядной и праздничной. Я заглянула в шкаф – ни одной пустой вешалки, под одеждой лежал небольшой дорожный чемодан. Значит, Юля никуда не собиралась, уход получился спонтанным. Я перебрала вешалки. У девочки оказалось хорошее чувство стиля. Одежда недорогая, но тщательно подобранная. Молодец! Уважаю!
Я вернулась в комнату к матери. На столе лежали два толстых фотоальбома. Надежда стояла у окна. Ленка гремела посудой в кухне.
– В альбомах детские фотографии, а недавние у нее в компьютере, – негромко произнесла женщина, в голосе слышались слезы. – Если знаете как, то можете включить и посмотреть.
– Я думаю, что нет необходимости лезть в компьютер, я увидела фото в ее комнате. А вот на детские взгляну.
– Которые над софой, тоже недавние, – сказала Надежда, повернулась ко мне и добавила: – Юля пыталась кастинг пройти на съемки в рекламном ролике. Не прошла, но фотографии ей подарили на память. Юлька фотографу очень понравилась. Он даже приглашал ее еще поработать, но дочка не захотела. Не знаю почему.
Мы опять уселись за стол, и я взяла первый альбом. Он начинался с младенческих фотографий Юли. Я листала страницы, задумчиво разглядывая фотографии, на которых пухлая малышка постепенно превращалась в худенькую девочку-подростка. На последней фотографии Юля была с ранцем за спиной и букетом цветов. Фотография была необычного формата, и я не сразу поняла, что она обрезана.
– Когда Юльке десять исполнилось, а отец забыл ее с днем рождения поздравить, она порвала все фотографии, – тихо сообщила Надежда, – точнее, оторвала отца и выкинула, мне ничего не сказала, я позже случайно увидела и ровненько все обрезала.
Она подвинула мне второй альбом. Он начинался со свадебных фотографий, и все они тоже были испорчены. На общей фотографии на ступеньках загса жених был вырезан аккуратным овальчиком, на других оторван совсем, а край фотографии ровно обрезан.
«Юля, должно быть, считала, что отец бросил и предал своего ребенка», – размышляла я, чтобы понять, как лучше провести расследование и найти девушку.
– С кем Юля могла быть предельно откровенной? – спросила я у матери.
– Думаю, что ни с кем, – подумав, ответила женщина, – она очень замкнута, от нее ничего не добьешься.
Я вспомнила фото Юлии, висящие у нее в комнате. С них смотрела очень приятная яркая девушка, с открытым и чуть смешливым взглядом. Этот образ у меня никак не вязался с тем, что сейчас говорила мать.
– Девочки, я тут чай организовала, – за моей спиной появилась Ленка с большим подносом, – только к чаю, кроме лимона, я у тебя ничего не нашла, – она виновато посмотрела на Надежду.
– Зато у меня есть замечательный пирог со щавелем, – спасла я ситуацию. – Ленка, он в моей сумке, найдешь?
Мне бы, конечно, не чаю, а кофе, но и на том спасибо, причем Ленке, хозяйка гостеприимство пока никак не проявляет. Может, от горя – дочь пропала, а может, по жизни такая.
– И найду, и порежу, – услышали мы голос Ленки уже из прихожей. – Да здесь целый ужин для троих!
Пирог оказался отменным, и я мысленно поблагодарила заботливую Ольгу Васильевну. В начинку из щавеля для сочности хозяйка добавила кусочки ананаса, а тесто было таким воздушным, что я едва остановила себя, чтобы не броситься к телефону и попросить рецепт.
– Может, надо было разогреть в микроволновке? – спросила Ленка, дожевывая последний кусок. – А теперь мы все съели.
– Принеси лучше еще чайку, – попросила я Ленку и достала блокнот.
– Постарайтесь вспомнить последние дни и ответить на мои вопросы, – я чуть сменила тон на более жесткий.
– Хорошо. Спрашивайте, я попытаюсь, – женщина слегка подобралась и чуть повернулась ко мне.
– Когда вы поняли, что Юля пропала или ушла из дома?
– Она всегда звонила мне, если задерживалась. В тот вечер она поехала к подруге в офис, – начала рассказывать Надежда. – Ее подруга Вика уже студентка и трудится по вечерам в рекламном агентстве, а Юля ей иногда помогала, чтобы подзаработать. От Вики дочь ушла около двенадцати, а когда я в начале первого набрала ей на мобильный, он был уже отключен, и ночевать она не пришла.
– Не было конфликтов с вами, в школе, с друзьями? – задала я очередной вопрос.
– Со мной у Юли всегда были конфликты, поэтому я старалась не лезть в ее жизнь, – женщина шумно вздохнула и продолжила: – С Ильей они поссорились, но это по Юлиной инициативе. Илья несколько раз звонил, но она трубку швыряла. В школе никогда проблем не было, она очень самостоятельная и учится хорошо.
– Да Юлька чуть-чуть до медали не дотянула! – Это Ленка с новой порцией чая появилась в дверях и включилась в разговор. – У нее четверки только по физкультуре и по химии. – Она водрузила поднос на стол, не опрокинув ни одной чашки. – А вот ЕГЭ сейчас не сдает…
– В полиции сказали, что если ее насильно удерживают, то справку напишут, и она в дополнительные сроки еще сдать успеет, – перебила Ленку Надежда.
– Ну, что ты за мать, Надежда! Думаешь, что в таком состоянии девочка сможет экзамены сдавать? – возмутилась подружка. – Да ей психологическую реабилитацию проходить нужно будет! И тебе заодно!
– Успокойся, Лена! – вмешалась я, чтобы остановить перепалку.
Ленка угомонилась и стала разливать кипяток по чашкам, в которых уже болтались чайные пакетики. Зная Ленку, я понимала, что вскипевший чайник – страшное оружие в ее руках, поэтому решила пока помолчать, не отвлекая подругу от такого опасного занятия.
– А бывало, что Юля не ночевала дома?
– Бывало, конечно, но я всегда знала, где она, – отозвалась Надежда.
– Надя, мне нужны будут все контакты дочери.
– Вот записная книжка Юли, – женщина протянула мне пухлый органайзер. – Она всегда дублировала номера телефонов, боялась, что с симкой что-нибудь случится и связь с друзьями потеряется.
– А что вы можете сказать о друзьях дочери, с кем она особенно близка? – спросила я, перелистывая страницы, исписанные четким почерком.
– У нее друзья по картинг-клубу, по языковой студии, одноклассники и Вика, – проговорила женщина, стараясь ничего не упустить. – Я знакома с теми, кто бывал у нас дома.
– А вы могли бы, скажем, сегодня вечером пригласить их в гости, чтобы я могла с ними побеседовать? – спросила я Надежду.
– Я постараюсь, – коротко ответила женщина и добавила: – Я список себе написала, по которому всех обзванивала, как раз выбирала самых близких.
– Вот и отлично, – сказала я, вставая, – мы пойдем. А часов в восемь я приеду.
Мы с Ленкой вышли на площадку к ее квартире.
– Что скажешь? Найдешь? – спросила Ленка, теребя меня за локоть.
– Я весь вечер ждала этих слов, но только не от тебя, а от матери.
– Просто она расстроилась, устала, переживает, – оправдывала Надежду подружка.
Я возражать не стала. О Надежде мнение у меня уже сложилось. Она относится к тем женщинам, которые уверены, что мир обязан вертеться вокруг них.
– Ты должна мне помочь! – Я нарочито строго посмотрела на Ленку. – Согласна?
Ленка отступила на полшага и испуганно на меня уставилась. Что-то хрустнуло, Ленка попыталась дернуть ногой, но та осталась на месте. Я наклонилась и увидела, что каблучок попал в щель между плитками и застрял там довольно плотно. «Рано я с Ленкой расслабилась…»
– Снимай туфлю, точнее, вынимай из нее ступню, – скомандовала я и попыталась потянуть освободившуюся от Ленкиной ноги обувь. – Я в машину за инструментом. Жди.
Ленка осталась стоять на одной обутой ноге, держась за перила как за хореографический станок и выводя босой ногой балетные па. Неугомонная, неунывающая и бесконечно позитивная.
Я быстро спустилась вниз, но у выхода из подъезда дорогу мне преградил малолетний белобрысый верзила. Двое других стояли, прислонившись к дверному косяку, нагло улыбаясь, готовые в любой момент прийти на помощь товарищу.
– Мадам, закурить не найдется? – пробасил малолетка, наклонившись к моему уху.
– Не курю и вам, ребятки, не советую, – медленно произнесла я, прикидывая свои возможности и возможности противника.
Я резко схватила за пальцы верзилу и применила известный болевой прием. Белобрысый изогнулся и чуть присел от боли, глядя на меня широко открытыми испуганными глазами.
– Открывайте, ребята, дверь, гулять пойдем, родителей поищем!
Как только подъездная дверь открылась, подростки бросились бежать. Верзила тоже попытался вырваться, но я усилила прием, толкая его перед собой. Он тихонько взвыл и полностью подчинился.
– Я думаю, что курить ты уже бросил. Верно?
– Бросил, – просипел верзила, быстро перебирая полусогнутыми ногами впереди меня.
– Тогда гуляй и веди здоровый образ жизни, – сказала я с улыбкой и внезапно отпустила его пальцы.
Парень от неожиданности потерял равновесие и упал, но тут же вскочил и пулей унесся вслед за своими друзьями. Чего ждать обществу от такой молодежи? И Илья, и этот верзила со своей компанией в одном обществе выросли, в одной среде, на одних и тех же фильмах и книгах. Можно было, конечно, поразмышлять еще на тему, как хорошо владеть приемами самообороны в наше время, но в подъезде осталась беспомощная Ленка. Поэтому я быстро взяла сумку с инструментами из машины и вернулась освобождать подругу. Спасла положение банальная отвертка, и я протянула туфлю Ленке.
– Посмотри, каблук даже не поцарапался, – похвалилась я.
– Здорово! – искренне обрадовалась Ленка. – И почему я все время в неприятности попадаю?
«Не ты одна», – подумала я, вспоминая про подростков, но подруге знать об этом необязательно.
– А тебе-то какая помощь нужна? – вспомнила Ленка.
– Медицинская, – сказала я и подтолкнула подругу к двери, – пластырь у тебя найдется?
У Ленки нашелся не только пластырь. В ящике стола на кухне был целый арсенал средств для обработки ссадин.
– У меня же дети, а у них всегда болячки, – объяснила мне такую укомплектованность подруга, – поворачивайся и не пищи, отдирать буду.
Она ловко сняла старый пластырь, обработала рану и заклеила новым куском. Я посмотрела через плечо в зеркало: получилось не хуже, чем у Мельникова.
– Я тебе мазь с анальгетиком положила, чтобы и заживало, и не болело, – сказала Ленка, складывая медикаменты обратно в ящик.
– Спасибо! Ну, пока. У меня еще дела, – попрощалась я и звонко чмокнула подружку в щеку.
Вечерний воздух был напоен свежестью, ароматами цветущих пионов и запахом теплого асфальта. На лавочках у подъездов бабушек сменили парочки. На детской площадке возились малыши, а их мамочки, сидя на бортике песочницы, обсуждали новости. На спортивной площадке подростки вяло гоняли мяч. Во двор то и дело медленно въезжали автомобили и занимали свои места для ночевки.
Я поспешила в машину. Мне еще предстояли визиты к Марии Рамовой и Алене Стрельниковой.