Глава 3
Как ни странно, но машину отремонтировать удалось буквально за пару часов, и все благодаря Гарику Папазяну, человеку, способному ради меня на любой подвиг.
Гарик был моим давним другом и обычным рядовым опером, правда, армянского разлива. Как и любой представитель своей жгучей и любвеобильной нации, он души не чаял в блондинках, меня же страстно желал с самого первого дня нашего с ним знакомства. Гарик постоянно старался всячески мне свои чувства продемонстрировать, тонко намекнуть на то, как нам с ним могло бы быть хорошо. Ну да я ведь натура непоколебимая, если и влюбляюсь в кого, то ненадолго, а на Гарика и вовсе не запала и предпочла иметь его рядом в качестве друга. Так мне было гораздо удобнее и проще.
Друг вышел преотличный — со связями, с умением быстро находить для меня что угодно и где угодно. И самое-то главное, что в качестве платы за все это он просил всего лишь какой-то поцелуй и немножечко моего драгоценного времени. Получал желаемое не всегда, так как я каждый раз весьма умело его «кидала» и оставляла ни с чем, но Гарик не очень обижался и упорно продолжал добиваться своей цели. А я своих с его помощью. Так что на этом-то мы с ним и сошлись.
Так вот, Гарик и теперь значительным образом помог мне. Не знаю уж откуда, но он притащил к моему дому сразу нескольких автослесарей, мастеров по «Жигулям», которые мою «девяточку» мигом перебрали и отремонтировали. Я же все это время вынуждена была развлекать Гарика, строить ему глазки, позволять касаться своих прелестных локотков. Ну да бог с ним, не велика цена. Главное, что теперь я снова была на машине. В денежном эквиваленте поблагодарив всех работничков за помощь, я дала понять Папазяну, что у меня дела, и, попрощавшись с ним, отправилась домой. Там наконец-то перекусила, с облегчением плюхнулась в кресло и с наслаждением вытянула перед собой ноги.
И тут заверещал телефон. Я выпалила в адрес звонившего, побеспокоившего меня и оторвавшего от заслуженного отдыха, пару резких слов, тяжело вздохнула, но все же сняла трубку и произнесла:
— Я слушаю.
В ответ мне донеслось какое-то бурчание, а потом знакомый мужской голос спросил:
— Я не ошибся, это Татьяна Иванова?
— Да, — коротко ответила я и безо всякой охоты попыталась вспомнить, откуда я знаю голос звонившего.
Гадать долго не пришлось, так как он сразу же представился — им оказался мой недавний собеседник Сергей Костромов, друг Станислава Лапина.
— Что-то случилось? — сразу все вспомнив, поинтересовалась я.
— Да, — уверенно заявил тот. — Я только что узнал от родственников Стаса, что его брат Андрей, ну, про которого я вам говорил, сегодня куда-то уехал, якобы на дачу к другу. Его пытались найти, чтобы сообщить о случившемся, но так и не смогли разыскать. И я думаю, точнее, я почти уверен, что он пытается замести следы и скрыться от милиции, ведь он чувствует свою вину. Вы должны его отыскать и заставить во всем признаться, потому что…
— Я вас поняла, — устало ответила я, прекрасно осознавая, что никуда спешить прямо сейчас не намерена. И так у меня выдался отвратный денек, пусть хотя бы завершение у него будет приличным. — Спасибо за информацию, я учту ваши пожелания, — произнесла я ожидающему ответа парню. А потом сразу попрощалась и повесила трубку.
«Значит, Андрей исчез из города», — буквально сразу завертелись в голове активные мыслишки, никак не давая мне расслабиться и отключиться. Пришлось им подыграть, чтобы побыстрее от них освободиться.
Итак, родственники жениха уверены, что парень уехал на дачу к другу. Сергей же Костромов считает, что он попросту скрылся. Насколько я могу судить из его рассказа о старшем из братьев, то он человек не слабонервный — в армии все-таки служил, а к тому же не совсем законными делами занимался, — стало быть, вот так сразу выдавать себя не станет. Да и ни к чему ему пока нервничать, ведь никто ничего не знает, милиция его не беспокоила, и неизвестно, побеспокоит ли? Нет, не станет Андрей никуда пропадать, по крайней мере некоторое время.
Следовательно, не о чем и мне беспокоиться. Вернется этот деятель завтра домой, а там уж и понаблюдаем. Пока же понаслаждаюсь последними свободными часами перед тем, как кидаться с головой да в омут. Я и так сегодня много сделала и даже посуду — причем не свою, а чужую! — перемыла. Для меня такой поступок равносилен подвигу, но никто его не оценил.
Несколько минут посидев просто так, ничего не делая, я поняла, что долго безделья не выдержу, тем более что настенные часы показывали всего восемь часов. Следовательно, нужно найти себе какое-нибудь занятие на оставшийся до сна отрезок времени. Как-то само собой вспомнились мои магические косточки. И я решила прямо сейчас узнать, что мне в ближайшее время светит.
Эти самые косточки, иначе говоря, двенадцатигранные кубики с цифрами на всех сторонах, давно уже помогали мне найти ответы на терзающие меня вопросы. Они словно считывали информацию из будущего и давали мне тот или иной ориентир, на который я и опиралась в ходе дальнейшего расследования. Ну, а чтобы этот самый ориентир получить, всего-то и требовалось, что бросить двенадцатигранники, посмотреть, какие числа выпали, а потом уже суметь понять, что пытались сказать кости. Понять и, конечно же, прислушаться к их совету.
Быстренько встав с кресла, я принесла из прихожей свою сумочку, достала из нее небольшой черный мешочек с косточками и принялась трясти его. Затем развязала веревочку и высыпала содержимое мешочка себе на колени. Сложившаяся комбинация оказалась такой: 10+21+25. Память у меня отменная, и я без особого труда вспомнила трактовку данного сочетания цифр: «Если человек не хочет что-то изменить, значит, его устраивает положение вещей».
Вот теперь можно было и поломать голову над информацией, переданной мне из самого космоса моими магическими косточками.
Что именно она означает, скоро станет ясно. Я давно уже знала, что косточки определяют ход дальнейших, еще даже не произошедших, а порой даже и не приблизившихся событий. Их главная задача — предупредить меня, показать, в том ли направлении я двигаюсь. Если оказывается, что та или иная расшифровка вдруг подходит под случившиеся обстоятельства, жди продолжения. Пока же мне было ясно только одно: нужно действовать, и как можно скорее, потому что ничего само по себе не случится, и для того чтобы приблизиться к развязке, нужно хоть что-то делать. Ведь я-то как раз хочу все изменить, и сложившееся положение вещей именно меня никоим образом не устраивает!
Как было сказано выше, решив ускорить процесс поиска преступника, тем более что мне как раз пришла в голову прекрасная идея, как и что можно сделать, я решительно открыла шкаф, извлекла из него удобные серые брючки и легкую кофточку, а затем со всем этим добром отправилась в ванную. Там быстро переоделась, слегка подправила макияж, бывшую пышную прическу разобрала и зачесала волосы назад, укрепив их там заколкой. После чего прихватила со столика свою сумочку и выпорхнула на улицу. А несколькими минутами спустя уже неслась на своей отремонтированной «девятке» в сторону места проживания Лапина Андрея…
Дом, где снимал квартиру Лапин, я нашла без труда. Это было двухэтажное кирпичное сооружение с тремя подъездами. Причем один из подъездов был накрепко заколочен в связи с тем, что там когда-то произошел пожар и теперь в данной части здания никто не проживал. Как же обитали люди в другой части здания, оставалось только догадываться, учитывая, что выглядел дом похлеще многих студенческих общежитий или же бомжовых пристанищ. Я бы лично в таком убежище даже сутки переночевать по собственной воле не согласилась.
Прикинув, что квартира с нужным мне номером должна располагаться в самом последнем, то есть третьем, подъезде, я вошла в него и стала подниматься по лестнице. Достигнув последней площадки, осмотрелась по сторонам, но так и не обнаружила ни одного номерного дверного знака. По всей видимости, тут это было не принято. Как хочешь, так и гадай, где квартира двадцать девять, а где тридцать. Пришлось действовать наобум. Подойдя к наиболее приличной двери, я громко постучала по косяку. Расчет был такой: если ошибусь и окажется, что здесь живут соседи Лапина, то они много интересного смогут мне поведать.
Через несколько минут из двери высунулась молоденькая совсем девушка в коротеньком ярком халатике, небрежно запахнутом на груди. Ее темно-каштановые волосы были небрежно разбросаны по плечам и слегка взлохмачены, что указывало на то, что я нарушила ее сон или прелюдию перед ним. Скорее даже второе, так как маленькие аккуратные губки девушки ярко пылали, как после страстных поцелуев, и делали ее еще более обворожительной. В целом девушка была весьма даже миловидной и чем-то походила на сказочную фею или маленького хрупкого эльфа.
— Скажите, как мне найти квартиру Лапина Андрея? — приветливо поинтересовалась я у юной красавицы.
— Лапина? — немного растерянно переспросила девица, а потом добавила: — Они, кажется, живут напротив.
Тут рядом с ее головой появилась другая. Правильно я предположила сначала! Это был мужчина, лицо которого, кстати, по сравнению с девичьим, выглядело ужасно омерзительно и отталкивающе. Маленькие глазки, сломанный нос, неправильной формы губы… — и как такое «чудо» вообще можно любить? Каково же было мое удивление, когда это самое чудо после немедленного пересказа девушкой нашего разговора произнесло:
— Жена вам совершенно правильно сказала, Лапины живут напротив. Только сейчас их нет, еще в обед куда-то свалили.
Сказав это и больше не дожидаясь от меня никаких слов, омерзительный тип резко захлопнул дверь и, по всей видимости, удалился доводить до конца то, от чего я его, собственно, и оторвала. Несколько минут находясь почти в шоковом состоянии и даже не смея представить себе картины любви красавицы и чудовища, я лишь спустя некоторое время вспомнила, зачем именно сюда пришла. Резко мотнув головой и отогнав от себя все лишние мысли, я подошла к двери напротив и постучала в нее. Мне необходимо было удостовериться, что хозяев нет дома и что можно спокойно влезть в их жилище, чтобы установить там «жучки», как я задумала, и для чего, собственно говоря, приехала.
На мое счастье, хозяева не откликнулись и не вышли мне навстречу, стало быть, они еще не вернулись с дачи, и я смогла спокойно приступить к намеченному плану. Первым делом я достала из сумочки свои проверенные отмычки, позволяющие без труда справиться с любым замком, и стала примерять их к двери. Замок в данном случае попался наипростейший, так что справиться с ним удалось в два счета, и уже через минуту я была внутри и осторожно, чтобы не привлечь внимания соседей, закрыла за собой дверь.
Потом прошла внутрь и торопливо осмотрела убранство данной каморки. Именно каморки, так как иначе эту, с позволения сказать, квартиру назвать просто было нельзя из-за невероятно маленьких размеров комнат. Жильцы, конечно же, пытались хоть как-то облагородить комнатенки — покупали новую мебель, например. Да только ставить ее все равно было некуда, потому предметы обстановки и стояли чуть ли не друг на друге, превращая и без того тесное помещение в кротовую нору.
Отметив про себя, что с деньгами у парочки явно напрягов нет, так как вещи здесь были не дешевые, да и холодильник, в который я не замедлила заглянуть, набит до отказа. Одним словом, несмотря на то, что снимают Лапины не квартиру, а совершеннейшую халупу, я сделала вывод, что Андрей со своей пассией от нищеты и голода не сильно страдают, хотя жилье получше им, кажется, нужно позарез. Стало быть, Лапин действительно мог пойти на риск и попытаться убрать брата со своего пути, тем самым обеспечить себе и квартиру, и родительскую любовь.
Еще больше утвердившись в мысли, что Андрей мог быть причастным к смерти брата, я достала из сумочки несколько «жучков» и стала искать для них место. В конце концов после беглого осмотра помещения первый я поместила за небольшой картиной, висящей на стене в зале, второй — в спальне за шкафом, а третий на кухне, забросив его в вазу с сухими цветами, сиротливо стоящую на полке. Жаль, что в доме не было еще и телефона, тогда бы я смогла поместить «жучок» и в него, но выбирать не приходилось.
Оценив со стороны свою работу и решив, что мои маленькие «шпионы» вряд ли будут скоро обнаружены, я преспокойно вернулась в прихожую, глянула в дверной «глазок» и, не обнаружив на площадке никого постороннего, покинула квартиру. Когда я спускалась по лестнице, встретила одного из мужчин, которого видела сегодняшним утром в кухне. Правда, он на меня тогда никакого внимания не обратил, а потому сейчас даже и не узнал. В руке у родственника погибшего белел свернутый вдвое листок, и он явно нес его туда, откуда только что вышла я.
Заинтересовавшись этим посланием, я решила пока не уходить далеко, а посмотреть, что станет делать мужчина, когда обнаружит, что Андрея нет дома. Впрочем, наверняка просто оставит записку под дверью, не зря же он ее сейчас несет. Если бы не был уверен в том, что никого дома не застанет, понадеялся бы на то, что перескажет все устно, а раз пришел с запиской, значит, уже знает, что Лапин отсутствует.
Спустившись вниз, я не стала выходить на улицу, а спряталась под лестницей. Но как только самодеятельный почтальон вышел из подъезда, снова поднялась наверх и прочла записку. В ней Андрею сообщалось о том, что его брат вместе со своей невестой мертвы и что родители просят его прийти домой и помочь с организацией похорон. Снизу была приписка: «Не время вспоминать былые обиды, сынок» — и стояла чья-то подпись. Я сравнила почерк, каким был написан весь текст, и подпись и поняла, что писали разные люди, точнее, писал кто-то один, а расписывалась и дописывала постскриптум мать.
Ознакомившись с содержанием записки, я вернула ее на место и поспешила на улицу. Оказавшись там, села в свою машину, завела ее и спокойно отправилась на соседнюю улочку. Там я собиралась временно устроиться и дождаться, когда дачники вернутся домой и узнают о случившемся. Уехать к себе насовсем я не могла, так как радиус действия прослушивающих устройств был небольшим и лишал меня возможности заниматься другими делами попутно с прослушиванием разговоров в данной квартире. Приходилось готовиться к длительному ожиданию. Кто знает, когда голубки вернутся в свою крохотную, заставленную мебелью квартирку.
Поудобнее расположившись в машине, я настроила прослушивающее устройство на нужную волну, вставила в него кассету на тот случай, если потребуется что-то записать, и откинулась на спинку сиденья, чтобы чуточку подремать. Да не тут-то было. Буквально через несколько минут мое устройство заработало, и я вскочила, поняв, что дачники вернулись домой.
Первые несколько минут мне, правда, почти ничего, кроме какого-то шипения, не было слышно, но это потому, что парочка толкалась в прихожей. Может быть, Андрей с подружкой уже у порога начали обсуждать полученную новость. Я занервничала, испугавшись того, что все самое важное для меня будет сказано на пороге. А ведь уловить разговор там «жучок» из комнаты не может! Вдруг затем, уже в доме, парочка не проронит по этой теме ни слова? Это было бы для меня ужасно, учитывая, что с уликами и информацией дела у меня пока обстоят неважнецки, одни только голые предположения. Но мне повезло, и уже несколько секунд спустя слова стали более различимыми и понятными.
— Что ты по этому поводу думаешь? — немного устало спросил приятный женский голосок, шелестя какими-то пакетами.
— А что я должен думать? — тут же небрежно откликнулся другой голос, показавшийся мне немного похожим на голос Стаса.
— Как что? — удивилась собеседница. — Это ведь твой брат, и он умер. Разве тебе его не жаль?
— Ну жаль… И что с того? — никак не желал продолжать разговор на эту тему Андрей.
— «Что с того»? Да как это, что с того? Я тебя не понимаю, — удивилась девушка. — Ты словно даже рад его смерти. Признайся честно, рад?
— Не знаю, — буркнул парень. — Как будто мне больше делать нечего, как думать об этом. Не приставай.
— Странно ты как-то себя ведешь, — не унималась девушка. — Ну, подумаешь, поссорились вы с братом… Но разве в такой момент об этом можно вспоминать? Нет, я просто не верю, что ты…
Дальше небольшая часть разговора у меня потерялась, так как парочка перебралась в кухню, и я не успела быстро перестроить аппарат на новую волну. Зато потом все снова стало отчетливо слышно.
— …считай, что мне подфартило, — закончил не услышанную мною полностью фразу парень. — Теперь я получу его квартиру. Все остальное не мои проблемы. Кстати, если бы умер я, со мной бы родичи так не носились.
— Тут ты не прав, — попыталась убедить его в обратном девушка. — Тебя они тоже любят, но по-своему. К тому же он младший, а младшие, как известно, всегда более опекаемые. Взять, например, мою соседку, у нее вот тоже две дочери. И ведь все больше любят младшую, так как та болезненная, о ней нужно заботиться, а о старшей уже нет. Вот представь, что вдруг — не дай бог, конечно! — умерла бы старшая. Неужели ты думаешь, родители бы не обратили на это никакого внимания? Конечно бы, обратили, потому что она им такая же дочь, как и младшая. И к тому же…
— Все, Вика, давай прекратим этот разговор, — решительно заявил Андрей. — Я уже сказал свое слово: я не пойду к ним. Если желаешь, иди сама, а я не люблю смотреть, как бабы ревут. Будет время, как-нибудь позже наведаюсь… на могилу.
— Ты эгоист и всегда думаешь только о себе, — раздраженно выпалила девица и, чем-то стукнув по столу, убежала в соседнюю комнату. Я услышала ее нервные шаги и тяжелый вздох оставшегося в одиночестве Лапина.
«М-да, парочка поругалась, — сделала я вывод из всего услышанного. — Причина этого ясна. Как ясно и то, что Виктория, сожительница Лапина, совершенно не в курсе того, как погибли молодожены и что с ними случилось, иначе бы она не задавала таких глупых вопросов Андрею и нервничала бы совсем по другому поводу — что теперь делать и как быть?
Нет, она явно не в курсе событий, тогда как сам Лапин ведет себя слишком уж озлобленно и даже вызывающе — старается показать своей девушке, что обижен родителями и братом смертельно, но при этом, похоже, он также ничего не знает о происшедшем. Если бы знал, то есть если взрыв подстроил он, то ему бы стоило хоть немного погоревать о брате, а не осуждать его, по-прежнему демонстрируя агрессию. Или таким образом он старается избавиться от возможных подозрений со стороны своей пассии, а заодно настроить ее на собственное оправдание перед лицом милиции? Мол, можете спросить у нее, я даже ничего не знал».
Еще раз все проанализировав, я решила, что раз Лапин всеми силами старается обойти в разговоре тему гибели брата, значит, он боится сболтнуть лишнее, а если так, то не такое уж он постороннее лицо в организации смерти брата и за ним не помешало бы немного последить.
«Впрочем, сегодня-то он вряд ли уже куда отправится, — подумала было я, но тут же сообразила, что как раз наоборот: если Лапин-старший является заказчиком убийства и лично забирал у Стаса его телефон, то он может сейчас отправиться к тому человеку, кто ставил в сотовый капсулу со взрывчаткой. Должен же он поблагодарить за работу или же отнести оставшуюся часть денег в оплату труда, ведь вряд ли рискнул отдать всю сумму, не зная, удастся ли покушение. — Пожалуй, придется мне пока остаться тут и немного последить за домом Лапина. А там видно будет».
Обреченно вздохнув, я завела машину и перегнала ее поближе к дому Андрея, чтобы увидеть подозреваемого, если он вдруг выйдет на улицу. Ну а чтобы не скучать, оставила включенным прослушивающее устройство. Правда, толку от него теперь было мало, учитывая то, что пара совсем не разговаривала между собой. Мне были слышны только отдельные шорохи и шумы.
Но моя интуиция меня и в самом деле не подвела — уже через полчаса я увидела, что Андрей покинул-таки свой дом и медленно направился в сторону остановки. Обрадовавшись тому, что больше не придется бездействовать, я завела свою «девяточку» и тронулась вслед за парнем, который сел в маршрутку с номером одиннадцать и поехал в центр города. Я пристроилась позади автобуса и, превратившись в хвостик, неотступно следовала за ним.
Так мы добрались до улицы Кутякова. Андрей Лапин вышел из маршрутки и все тем же спокойным шагом направился в один из совершенно не освещенных проулков. Мне не оставалось ничего, как оставить машину на обочине и поспешить за ним следом, стараясь не отставать и не потерять объект преследования из виду, что очень легко могло случиться из-за очень плохой видимости в округе.
С большим трудом передвигаясь по сплошь перекопанному и заваленному всевозможным мусором проулку, я едва сдерживала себя, чтобы не выругаться и тем самым не выдать себя. Наконец-то Лапин остановился у какого-то забора, и я поняла, что цель его похода на данный момент достигнута.
Осторожно подкравшись поближе, что вполне позволяла мне сделать моя не слишком светлая одежда, я спряталась за каким-то сильно разветвленным кустом и стала наблюдать за действиями парня. Лапин же продолжал стоять у калитки, не пытаясь ни зайти во двор, ни хотя бы постучать камешком в окошко. И все же хозяин дома почему-то вышел ему навстречу, словно у них на это время была назначена встреча. Я замерла, стремясь хоть краем уха уловить суть их разговора.
К сожалению, мужчины разговаривали слишком уж тихо — я ни слова не разобрала из их короткого разговора и терялась в догадках, что тут к чему. Мне оставалось лишь продолжать следить за действиями обоих. Как ни странно, хозяин дома снова в него удалился, но уже через несколько минут вышел на улицу, как я поняла, переодевшись. Затем парни закурили и, что-то еще друг другу сказав, куда-то направились неспешной походкой.
Я быстренько вылезла из кустов и, все так же выдерживая допустимое расстояние между мной и объектами слежки, пошла следом. Парни покинули жуткую ухабистую улочку, вышли на проезжую часть чуть в стороне от моей машины и стали ловить такси. Я порадовалась, что не придется и дальше шастать пешком, и поспешила занять место за рулем своей красавицы «девяточки». Через пару минут я уже висела на хвосте какой-то светло-серой «Лады», водитель которой согласился подбросить куда-то Лапина и его друга, а может быть, и сообщника, с которым он решил отметить успех предприятия. Как выяснилось немного позже, ребятки поехали в работающий до утра бар под названием «Лунатик», чем еще больше подогрели мою мысль насчет празднования успеха.
Бар находился в полуподвальном помещении, работал раньше почти круглосуточно, но ощутимую прибыль давал исключительно ночью, тем самым подтверждая свое название. Днем же открывалось расположенное недалеко уличное кафе и отбивало всех его посетителей, а потому руководство бара, насколько мне было известно, решило переключиться на ночной режим работы. И, как я могла судить по явно недавно подремонтированной вывеске, решение оказалось правильным и прибыльным.
Зайдя в этот самый бар, преследуемые мною мужчины сели за самый дальний столик, заказали себе пиво и погрузились в беседу. Я же, мышкой прошмыгнув мимо них, стащила со стола одного спящего типа газету и, прикрывшись ею, уселась поблизости. Тут же подлетела молоденькая официантка в ярком костюмчике и елейным голоском поинтересовалась, что я желаю. Чтобы от нее отвязаться, пришлось пожелать натурального сока, так как ничего другого я сейчас бы просто не смогла употребить. Пока девушка выполняла мой заказ, я прислушалась к разговору своих соседей.
— Так как у тебя дела? Что нового? — поинтересовался Лапин у своего собеседника, которого только сейчас я смогла более или менее нормально рассмотреть.
Он был примерно моего возраста, довольно высокий, с редкими светло-русыми волосами, глубоко посаженными глазами и густыми бровями. Нос имел крупный, даже, можно сказать, орлиный, и именно нос сильнее всего привлекал к себе внимание и просто подчеркивал свою собственную несуразность на этом лице. Зато вот губы у парня были очень красивой формы, крупными и четко очерченными, но не волевыми, а скорее жеманными. Подбородок оказался двойным, с маленькой ямочкой посередине, так что отличительных черт у парня было хоть отбавляй, такого вряд ли с кем спутаешь.
— Ну как дела? Как и всегда, — отпивая глоток пива из своей стеклянной кружки, ответил субъект, имени которого я пока еще не знала. — Новостей пока нет, разве что надоел мне до ужаса этот чертов завод.
— Надоел? — почему-то удивился Андрей. — Ты же раньше в нем души не чаял! Так хотел на него устроиться, а теперь что? Понял совсем, что не это тебе надо?
— Да как сказать… — вздохнул парень. — Сначала-то и в самом деле хотел там работать, а теперь, когда во все окунулся, уже нет. Не то чтобы мне не нравится, дело совсем не в этом, просто… Я куда больше могу на частных заказах заработать, сидя дома, чем там, целыми сутками сваривая и спаивая всякие детальки. Это только смотреть легко, как кто-то в аппаратуре копается, а когда сам попробуешь, поймешь, что за каторжный труд, эта электротехника. Короче, решил я до отпуска доработать и уйти. Не стоит эта зарплата того, чтобы за нее держаться.
— Ну, как знаешь, твое право, — откликнулся Лапин и лениво принялся закуривать сигарету.
Пока ребятки молчали, я про себя подумала примерно следующее: «Так, значит, друг Лапина работает где-то, где занимаются ремонтом электротехники. Насколько мне известно, такой завод у нас в Тарасове только один, и носит он название радиоэлектротехнического. Ну, даже если парень трудится и не на нем, ясно, что в технике он разбирается неплохо. Следовательно, с легкостью мог оказать соответствующую помощь своему другу и установить капсулу с взрывчаткой в телефон Стаса. Тем более что только что сам сказал, что на частных заказах может срубать куда больше денег, чем на заводе. Не интересующее ли меня занятие он имел в виду? Данную информацию следует проверить».
В этот момент разговор ребят возобновился и затронул еще более интересную для меня тему. Друг Лапина тихонечко спросил:
— Ты и в самом деле не пойдешь на похороны брата? Прикинь, как про тебя тогда будут думать. Ведь только лишний повод для сплетен дашь и…
— Нет, не могу я все эти погребальные процессии переносить, сразу всякие паршивые воспоминания всплывают, от которых отделаться все время пытаюсь, — со вздохом ответил Андрей и с удвоенной активностью отпил изрядный глоток пива.
— Ты Чечню имеешь в виду? — тут же полюбопытствовал друг и сразу же получил утвердительный ответ.
И снова мужчины замолчали, погрузившись каждый в свои воспоминания. Мне ужасно интересно было, о чем каждый из них думал. Но, к сожалению, паранормальными способностями, такими, как чтение мыслей на расстоянии, я не обладала, а значит, могла лишь догадываться, кто и о чем думает.
«Интересно, что имел в виду друг Андрея, говоря о том, что если Лапин не пойдет на похороны, он только подаст лишний повод для сплетен? Считал ли он, что того могут заподозрить в организации взрыва, или же подразумевал что-то совершенно другое? И потом, если он помогал Лапину, почему же он тогда не интересуется, что теперь следует делать ему: затихнуть, спрятаться или что-то еще? Хотя, может, они уже обговорили все заранее, например, пока шли до остановки, а здесь ни о чем таком условились не беседовать, понимая, что кто-то может услышать, а потом и проболтаться. М-да, запутанная история».
Вскоре друзья вновь заговорили, но выбранная ими тема была для меня настолько неинтересной, что я предпочла подумать над тем, каким образом можно проверить друга Лапина и выяснить, имел ли он отношение к убийству Станислава или же нет. Идей было много, но пока ни одна из них по той или иной причине мне не подходила. Выпив весь свой сок и даже заказав еще один, в конце концов я все же смогла принять решение и определилась с дальнейшими действиями. Оставалось только дождаться, когда ребятки расстанутся и каждый отправится по своим делам.
Случилось это довольно-таки скоро, так как, допив пиво и выкурив по паре сигарет, мои мальчики посмотрели на часы и решили, что пора разбредаться по домам, иначе их будет ожидать прехорошенький скандал, устроенный их прекрасными половинами. Единодушно приняв такое решение, ребята вышли из бара, вместе дошли до остановки, там пожали друг другу руки и расстались. Лапин остался ждать своего автобуса, а его друг предпочел дойти до дома пешком, тем более что идти было не так уж и далеко, всего каких-то пару кварталов.
Порадовавшись такому удачному стечению обстоятельств, я оставила на время в покое Лапина и последовала за его дружком. Причем на этот раз я шла не позади него, а весьма спешно обогнала его на своей машине, поставила ее под каким-то деревом, сама распустила волосы, достала из заднего кармана своего сиденья бутылку с минеральной водой и стала смачивать ею лицо и маленький носовой платочек. Сейчас мне предстояло сыграть ужасно сентиментальную и плачущую навзрыд дивчину и попытаться разжалобить этого товарища.
Дождавшись, когда друг Лапина появится в поле моего зрения, я торопливо, но стараясь не быть замеченной, перебежала на другую сторону улицы и уже оттуда пошла ему навстречу. В конце концов мы должны были столкнуться, и к этому моменту мне следовало если не выдавить из себя пару слезинок, то хотя бы добиться видимости этого. Вспомнив, что мои глаза слегка подкрашены, а потому вряд ли похожи на заплаканные, я принялась обоими кулаками тереть их. Потом заставила себя во всех красках представить всю картину сегодняшнего взрыва и буквально завыла от жалости к бедным погибшим молодоженам.
Не знаю уж, насколько все это выглядело правдоподобно, но друг Лапина сначала резко притормозил, затем минутку постоял на месте, вглядываясь перед собой, и лишь после того, как понял, в чем, собственно, дело, ускорил шаг и направился в мою сторону. Я мысленно поблагодарила провидение за то, что разыгрывала свое представление ночью, а потому можно было не заботиться об очень уж большой достоверности спектакля, и снова вдалась в плач, содрогаясь от рыданий и непрестанно утирая щеки смоченным предварительно минералкой носовым платком.
— Девушка, извините, я могу вам чем-то помочь? — едва мы оказались на расстоянии трех шагов друг от друга, сочувственно поинтересовался доверчивый парень.
В ответ я зарыдала с еще большей силой и прямо-таки упала в его объятья. Друг Лапина немного растерялся, но все же обнял меня за плечи и стал гладить ладонью по волосам, шепча какие-то нелепые успокоительные слова. Я несколько минут совершенно не реагировала на них, затем стала немного сбавлять обороты и утихать, а потом совсем отстранилась от мужчины и убитым голосом произнесла:
— Простите, извините, я… я не хотела вас отвлекать от ваших дел, я…
— Ничего, ничего, — отказался от моих извинений парень. — Я все понимаю. У вас наверняка случилось какое-то горе.
Я кивнула и снова всхлипнула.
— У вас украли деньги? — наивно предположил парень.
— Нет.
— Вас, простите… изнасиловали? — продолжил расспросы друг Андрея, явно заинтересовавшись моей персоной.
Я снова отрицательно замотала головой и, чтобы не мучить своего собеседника, сама во всем призналась, сказав:
— Меня лишили брата.
— Брата… — как-то глухо повторил парень. — Его что, убили?
— Хуже, — ответила я и снова взялась за старое, то есть завыла навзрыд.
Совершенно к этому моменту поверивший мне парень снова подошел ко мне поближе и, осторожно обняв за плечи, спросил:
— Хотите выговориться? Я согласен вас выслушать. Я понимаю, как тяжело бывает человеку, если ему некому поведать о своем горе, я и сам однажды такое испытал. И если бы не один старичок, то меня бы, наверное, сейчас уже не было на белом свете. Давайте пройдем с вами вон в тот бар, там и поговорим.
Я несколько раз всхлипнула носом и согласно кивнула. Друг Лапина взял меня под руку и повел в какое-то расположенное в подвале помещение. Я не упорствовала, радуясь, что все получилось даже намного легче и проще, чем я сначала себе представляла. Мы спустились по лестнице в подвал и оказались в очень просторной комнатке, в обе стороны от которой шли коридоры. В центре же располагался прилавок, за которым стоял какой-то кавказец в сравнительно белом фартучке, если так вообще можно было выразиться.
Кавказец тот имел интересную внешность. Кожа у него была совсем светлой, волосы жгуче черными, а глаза голубыми. Именно глаза в первую очередь и привлекали внимание при взгляде на него. Такие контрасты в лике человека не часто доводится увидеть. Мне невольно захотелось пообщаться с ним на тему о его родителях и выяснить, как же так вышло, что с практически кавказской внешностью он унаследовал и совершенно не свойственные восточным людям черты внешности. Ведь обычно кавказские гены более стойкие и проявимые, нежели европейские. Но, видно, бывают исключения и из этого правила.
— Что желаем, дорогие? — прямо с порога спросил у нас ясноглазый кавказец, явно намеренно говоря с очень типичным акцентом.
Вот так же Гарик Папазян иногда вдруг вспоминает о своих армянских предках и вдруг начинает говорить с акцентом. Шутит вроде бы.
Кавказцу-бармену акцент тоже совершенно не был свойствен, и я могла поспорить, что говорит он на русском не хуже меня. Просто, по всей видимости, он не желает причислять себя к нам, русакам. Видно, родня с Кавказа его устраивает больше.
Пару минут мы с моим спутником почти неотрывно рассматривали необычного бармена, и я едва не позабыла о том, что должна изображать из себя убитую горем девушку и периодически всхлипывать. Хорошо еще, что какой-то паренек, также заглянувший в кафе, сильно задел меня плечом, и я моментально очнулась, опустила глаза в пол и снова принялась утирать их носовым платком.
Совершенно не заметивший моего кратковременного выпадения из роли друг Лапина попросил кавказца устроить для нас не слишком шумное местечко и заказал по чашечке крепкого горячего кофе с булочками. Бармен кивнул и принялся объяснять, куда следует пройти.
— Сейчас идете по этому коридору, за ним будет дверь. Вам надо пройти в нее. Там несколько комнат, выбирай любую и садись. Кофе сейчас будет.
Несколько минут спустя мы уже сидели в небольшой комнатенке, обитой ковровым покрытием до середины стен. Этим же самым покрытием были покрыты и полы, а потолок и верх стен оказались крашенными обычной серой краской поверх деревянной обшивки. В самой комнате размещалось всего три деревянных столика и шесть прибитых зачем-то к полу лавок. Посетителей же пока не было вовсе. Друг Лапина усадил меня за центральный стол, сам сбегал за кофе, не дожидаясь, когда нам его принесут, а когда наконец все доставил и сам сел, представился:
— Не знаю, как вас зовут, а меня величать Романом.
— Татьяна, — не став врать, тут же откликнулась я.
— Ну так что же у вас стряслось, Татьяна? — делая глоток из своей чашки, полюбопытствовал Роман. — Вас всю просто трясет. Сразу видно, что-то у вас серьезное случилось.
Меня и в самом деле трясло, но скорее от холода, так как вечером температура заметно понизилась, а я оказалась на улице одетой не совсем по погоде. Правда, пока признаваться в этом совсем не стоило, пусть Роман думает, что трясусь я из-за своего горя, мне же играть роль.
Несколько минут помолчав, как будто решая, стоит ли рассказывать какому-то постороннему человеку о своих проблемах, я с трудом выжала из своих глаз две сиротливые слезинки и, подняв очи на Романа, сказала:
— Моего брата посадили в тюрьму.
— Да? — с непонятной интонацией переспросил парень. — Могу я узнать, за что? Если не хотите, конечно, можете не говорить, я не настаиваю. Просто интересно и…
— Якобы за зверское убийство двоих школьников, — не дослушав парня, ответила я. — Но… — я сделала вид, что невероятно возбуждена, и продолжила свое дальнейшее повествование в довольно быстром темпе: — Но дело в том, что он никого не убивал. Его подставили, жестоко подставили! В тот день он был со мной в кинотеатре, мы ходили смотреть фильм, а когда вернулись домой, на нас налетели менты и забрали его. Только потом утром я узнала, в чем его обвиняют. И я знаю, кто на самом деле совершил это убийство, и брат знает, но нам не верят. А тот тип, этот… ублюдок, он ведь уже не раз убивал и не раз сидел… он живет в нашем подъезде… и теперь я должна буду смотреть на его ухмылки каждый день, тогда как мой брат будет сидеть в тюрьме. Разве это справедливо, скажите, разве справедливо?
— Нет, конечно, нет, — попытался успокоить меня Роман. А я не унималась, продолжая свой занимательный рассказ, сопровождаемый периодическим пусканием слез и вздрагиванием:
— Вы не представляете, как я ненавижу этого типа! У него есть деньги, есть связи, поэтому его и не трогает милиция, он ее всю купил давно. А у нас, у нас нет ни того, ни другого… Так что же, значит, на нас можно вешать чужие преступления? Нет, я не допущу такой несправедливости, я лично убью этого гада, я его…
— Но ведь вы сами только что сказали, что убийство — это плохо, и тут же утверждаете, что кого-то решили убить, — немного резко перебил меня Роман. — Я думаю, вы просто чересчур возбуждены сейчас и расстроены, а потому не способны мыслить справедливо и правильно. Лучше вам сейчас пойти домой и отдохнуть, а уже завтра, все хорошо обдумав, вы поймете, что убивать никого не стоит и нужно придумать какой-то иной способ вызволения вашего брата из тюрьмы. Вот это-то и будет справедливо.
— Справедливо? — вскочив, возмутилась я. — Да о какой справедливости вы говорите? Вы что, на стороне того гада, который подставил моего Митеньку? — на ходу выдумала я имя несуществующему братцу и изобразила на своем лице такое злобное выражение, что Роман невольно напугался, принялся усаживать меня на место и успокаивать.
Но я упорно продолжала свои гневные излияния:
— Справедливо будет отомстить за брата. Я не считаю, что сделаю что-то плохое, лишив общество такого отвратительного монстра, как этот гад. Разве я не права? Скажите, разве не права?…
— Да. Отчасти, — не совсем уверенно ответил Роман и тяжело вздохнул, видимо, уже жалея, что взвалил на себя столь непосильную ношу, предложив меня выслушать. Лучше бы шел себе домой и ни о чем не думал, а теперь вот он вынужден мучиться со мной.
Я поняла, что слегка переборщила, и сразу же немного успокоилась. Мы с Романом пару минут посидели молча, а потом я совершенно спокойным голосом продолжила:
— Знаете, я ведь даже придумала, как его убить, чтобы меня никто потом не смог ни в чем обвинить. Хотите скажу?
— И как же? — с некоторым интересом спросил Роман, внимательно вглядываясь мне в глаза.
— Я видела однажды по телевизору передачу о взрывных устройствах, — начала объяснять я. — Так в ней сказали, что в любой сотовый телефон с легкостью можно поместить взрывчатку. И как только потом на этот самый телефон позвонят, прогремит взрыв, и его обладателя разнесет на куски. По-моему, идеальный способ убийства. Как вы думаете?
— Я думаю, что любой способ убийства нельзя назвать идеальным, ведь он лишает жизни человека.
— Жаль, что у меня нет знакомых, понимающих в аппаратуре и взрывчатке, — сделав вид, что не слышала его слов, продолжила я. — Я бы заплатила ему любые деньги, продала бы все, что у меня есть, только бы он поставил взрывчатку в телефон. А там уж я добралась бы до этого урода.
В ответ на мои слова Роман только усмехнулся, а когда я посмотрела на него, слегка сомкнув вместе брови, пояснил:
— Вы слишком легко себе все представляете. На самом деле ничего такого просто невозможно сделать.
— Это почему же? — переспросила я, слегка нахмурившись.
— Ну, хотя бы потому, что тот гад, как вы его называете, ни за что не даст вам свой телефон, даже на время. Как же тогда вы сможете поместить в него взрывное устройство?
— Просто куплю точно такой же телефон, помещу взрывчатку в него, а потом поменяю трубки местами. Он и заметить ничего не сумеет, — не задумываясь, выдала я. — Это-то легко. Главное — найти того, кто все сделает, остальное уже мои заботы.
— И все же я считаю, то, что вы задумали, полнейшей глупостью, — продолжал настаивать на своем Роман. — Я разбираюсь в электронике, но все же, имея даже тысячу врагов, не стал бы бороться с ними таким вот путем. Это же просто негуманно. И вообще отвратительно!
— Почему вы не стали бы так мстить? — пропустив последнюю часть сказанного, с интересом переспросила я.
— Хотя бы потому, что я законопослушный гражданин своей страны. И если я считаю, что в чем-то наши органы власти не правы, то попытаюсь доказать им это вполне законным путем, — стал объяснять мне друг Лапина. — Например, наняв хорошего адвоката или людей, которые бы провели по делу свое собственное расследование. Сейчас ведь довольно много в Тарасове и адвокатов, и опытных частных детективов. Почему бы вам не обратиться за помощью к ним? Вы же сами сказали, что заплатите любые деньги тому, кто поможет брату. Вот и заплатите, но не за новое преступление, а за совершенно правовые действия. Так будет более правильно.
«И это мне предлагает человек, который только что устроил подобный придуманному мной взрыв? — невольно удивилась я про себя. — Или он и в самом деле не при делах и не имеет никакого отношения к убийству брата Андрея? А может, просто раскусил меня и теперь старается убедить в том, что он ни при чем? Нужно как-то заставить его рассказать правду».
— Не верю я всем этим адвокатам, — отмахнулась от данного предложения я. — Деньги бешеные дерут, а потом говорят, что сделали, мол, что смогли, даже при нулевом результате. Нет, я все равно найду того, кто мне поможет с взрывчаткой. Вы же наверняка знаете кого-то, кто это может сделать, но не говорите. Ясно, вы мне не желаете помогать…
— Я не сказал, что не хочу помочь вам, — немного раздраженно произнес Роман. — Напротив, очень хочу. Но еще я хочу, чтобы вы не загубили жизнь и себе, вы ведь еще так молоды. Давайте я лучше подыщу вам хорошего адвоката. У меня есть один друг, так вот у него был брат, адвокат. И хотя этот брат сегодня умер, я все же думаю, что можно найти кого-то из его знакомых, кто вам поможет, — предложил Роман и сразу спросил: — Вы согласны попробовать?
— Не знаю, — отмахнулась я и тут же полюбопытствовала: — Вы сказали, что у этого вашего друга сегодня умер брат. Что с ним случилось?
— Точно не знаю, я в подробности не вникал, — вроде бы вполне правдиво ответил мне Роман. — Мой друг не любит обсуждать с посторонними свои семейные проблемы, я и не лезу.
— Какой же вы посторонний? — не уходила я от темы, понимая, что это единственный шанс выяснить все подробности. — Вы ведь его друг, вам он может доверять. Будь я на вашем месте, то обязательно бы его расспросила. Да и высказаться человеку наверняка нужно было, а вы его не поддержали в этом.
— Вот именно, вы бы расспросили, — с усмешкой произнес Роман, прищурившись глядя на меня. — А я нет. И все потому, что мы разные люди. Знаете, этот мой друг считает, что подобного рода беседы, то есть на темы семейных отношений и всего подобного, — это удел женщин и сплетников, а так как он к ним не относится, то мы уже давно решили, что сор из своих домов не будем выметать даже друг перед другом. И тут я с ним совершенно солидарен, потому и не спрашиваю ни о чем. Захочет, сам все расскажет.
— Странные вы оба какие-то, — отставляя пустую чашку в сторону, ответила я. — О чем же тогда вообще можно разговаривать, если не о делах семейных?
— Ну, о многом, — развел руками мой собеседник. — Например, о политике, о женщинах, о погоде, об общих увлечениях. Да тем — море, главное, их видеть и не пропускать, — пояснил мне Роман. А потом снова спросил: — Ну так как, вы согласны, чтобы я попробовал найти для вас хорошего адвоката? Выбор за вами.
— Пожалуй, да, — ответила я и, понимая, что больше мне уже разговаривать с Романом не о чем, учитывая, что все необходимое я уже выведала, посмотрела на свои часики. Заметив мой жест, парень поинтересовался:
— Куда-то торопитесь?
— Да, я должна была быть дома еще час назад, мама, наверное, уже волнуется. Тем более что она еще не в курсе всего случившегося. Представляю, как она начнет плакать. Мне заранее жалко.
— Хотите, я вас провожу? — предложил свою помощь Роман, хотя по нему было видно, что сделал он это из чисто джентльменских соображений, так как сам был бы не прочь поскорее добраться до собственной хаты и завалиться спать.
— Нет, спасибо, — отказалась я, не желая больше мучить бедного парня.
К тому же мне и самой хотелось остаться наедине с собой и подумать над тем, что я только что узнала и выяснила. А в соседстве с кем-то сделать это практически невозможно, следовательно, нужно побыстрее остаться одной и спокойно подумать.
— Вам в какую сторону? — поинтересовался Роман, едва мы оказались на улице.
Я зябко поежилась от прохладного ветерка, слегка коснувшегося моей спины, и указала в сторону, противоположную той, где жил Роман. Сделала я это, конечно, специально, так как иначе мне пришлось бы еще какое-то время идти рядом с Романом, а так я могла спокойно вернуться в свою машину и отправиться к себе домой. Как назло, Роман оказался бо?льшим джентльменом, нежели я ожидала. Выяснив, куда именно мне нужно, парень вызвался проводить меня до остановки, заявив:
— Сейчас уже слишком темно, чтобы такая привлекательная женщина гуляла по темным улочкам одна. Не хватало еще, чтобы на вас напали какие-нибудь хулиганы. Давайте уж лучше я вас провожу до остановки, так мне будет спокойнее.
Я попыталась было сначала возражать, но быстро поняла, что это бесполезно, и вынуждена была, взяв парня под руку, направиться к автобусной остановке. В сторону от своей-то машины! Добравшись до остановки, мы минут двадцать выстояли на ней, так как время уже было действительно позднее, когда транспорт ходит не часто. Я успела окончательно промерзнуть, но все же упорно делала вид, что чувствую себя вполне нормально. Наконец якобы нужный мне автобус подошел, Роман посадил меня в него и, крикнув вслед свой номер телефона, попросил позвонить, если я и в самом деле хочу найти хорошего адвоката. Я согласно кивнула и порадовалась, что наконец осталась одна.
Подойдя к шоферу, я попросила его остановиться прямо за поворотом. Выйдя, преспокойно направилась пешочком в сторону оставленной мной под каким-то деревом машины. К счастью, «девяточка» обнаружилась весьма скоро, она стояла, почти сливаясь с ветвями раскидистого дерева, почти невидная в темноте. Но, как говорится, свое хозяин всегда отыщет, так что в том, что я быстро найду свою машину даже в кромешной тьме, я и не сомневалась.
Открыв любимую «девяточку», я торопливо села в нее, завела, включила обогреватель и, частично оттаяв, полезла в сумочку за сигаретами. Достав их, закурила и погрузилась в размышления. Из всей сегодняшней беседы у меня получалось, что Роман не в курсе даже того, как погиб брат его друга. Причем он явно не врал, иначе бы я это сразу заметила, почувствовала бы, ведь обладаю очень хорошей интуицией и неплохо разбираюсь в психологии человека. Стало быть, мне он не врал. И вообще, судя по всему, Роман относится к тем людям, которые закон если и нарушают, то только под дулом пистолета.
И теперь у меня выходило, что Андрей Лапин человек очень осторожный, если даже с другом ничем не делится. Естественно, и о помощи такого рода он вряд ли бы стал просить Романа, понимая, что, если тот вдруг откажется, потом может его же и выдать. С такими правильными людьми, как Роман, темные дела не делаются.
К тому же, будь Роман задействован в деле с убийством, от моих вопросов он бы обязательно занервничал. И уж никак он не выглядел бы таким уравновешенным и спокойным. Так что Андрею куда проще было найти совершенно постороннего человека, профессионала, тем более что трубку, как я сама сегодня догадалась, можно было купить точно такую же, сделать с ней все необходимое, а потом подменить. Благо ключи от квартиры родителей у него были.
«Стоп, а ведь если трубку Андрей подменил, значит, где-то должна быть еще одна, точно такая же, трубка. И скорее всего — у него дома. Выкидывать ее он вряд ли бы стал, понимая, что телефон можно продать за деньги, пусть и не очень большие. Если это так, то, найдя трубку, я смогу сразу доказать, что виновен в смерти Стаса именно Андрей. Главное ее найти, пока еще не слишком поздно».
