Глава 11

…Уже ближе к вечеру, то есть часиков этак в восемь, я вышла из гостиницы и дошла до ближайшей станции метро. Высотины, судя по адресу, данному мне Пантелеевым, жили в Марьиной Роще. Туда я добралась с пересадками примерно через часок. Милый микрорайончик. На улице было по-осеннему пасмурно, да и темнеть уже начало. Я поплутала немного, отыскивая одну из многочисленных высоток. Нашла ее и, вычислив нужный подъезд, вошла в него.

Квартира, по моим прикидкам, располагалась где-то на четвертом этаже, и я решила подняться по лестнице. Дверь, как и полагается, металлическая. Я позвонила, но мне никто не открыл, а проникать на чужую территорию, зная, что хозяйка ее может вернуться в любой момент, я не рискнула. Хотя, конечно, соблазн был, и немалый.

Я спустилась вниз и, отойдя к соседнему подъезду, заняла наблюдательный пункт на лавочке с тем расчетом, чтобы увидеть Ладу и чтобы она при этом меня не заметила. Идея неожиданного появления меня не оставляла.

Так я просидела минут пятнадцать, заскучала изрядно и уже засомневалась. Но потом решила, что я упрямая и дождусь. Что мне, впервой в засаде сидеть? Так прошли еще десять томительных минут. От скуки я позвонила Мещерякову, благо наши мобильные были подключены к одному оператору, в услуги которого входил и внутрисетевой роуминг.

— Да! — услышала я нервный мужской голос.

Я поинтересовалась, Мещеряков ли это, и, услышав положительный ответ, представилась.

— О, я очень рад, что вы позвонили! — Тон сразу сменился. — Я и не надеялся. Вы где, в Москве, да?

— Да, — сказала я. — Можем встретиться.

— Знаете, я сейчас еду домой… — заговорил он.

— А я сейчас в Марьиной Роще, — перебила его я. — И не знаю, сколько здесь пробуду.

— А вы очень заняты? — тут же отреагировал Мещеряков.

— Не очень, — честно призналась я. — Просто отлучиться не могу.

— Так это не страшно, — вновь повеселел он. — Я могу сам заехать. Мне почти по пути.

— Ну так приезжайте. Номер дома такой-то, — я назвала номер. — Только скажите, какая у вас машина.

Оказалось, что «SAAB» темно-синий. Мещеряков сказал, что приедет минут через двадцать, и ждать с этого момента было уже не так скучно: занятие казалось не настолько бесполезным.

К тому же Мещеряков оказался очень пунктуальным человеком, и ровно через двадцать минут я увидела темно-синюю иномарку, въезжающую во двор. Иномарка остановилась, и я направилась к ней. Анатолий узнал меня и вышел из машины.

— Здравствуйте еще раз, — сказал он.

— Здравствуйте, — ответила я. — Может, сядем в вашу машину? — светиться как-то не хотелось.

— Да, конечно, — откликнулся он и галантно открыл передо мной дверцу.

Я уселась в комфортабельное кожаное кресло и, дождавшись, когда Мещеряков устроится рядом, спросила:

— Так что там с вашим делом? Я вас внимательно слушаю.

— Собственно, я даже и своим-то его назвать не могу, — вздохнул он. — Просто, понимаете, я случайно стал свидетелем одного разговора, и с тех пор он не дает мне покоя. К тому же уже позже я кое-что узнал, и это кое-что имеет к тому разговору самое непосредственное отношение. Понимаете, как это? — Он глянул на меня вопросительно.

— В общем, конечно, — кивнула я.

— И потом, признаться, я нервничаю, что это может затронуть и меня. Возможно, что человек, которого я, так получилось, подслушал, он об этом узнал. И, понимаете…

— В таком случае, — сказала я, — вам бы охрану нанять, а вы к сыщику обращаетесь.

— Возможно, — вздохнул он. — Но возможно, что это и не так. Давайте я вам хоть расскажу для начала, — предложил наконец Мещеряков.

— Давайте, — сдалась я.

Все равно ведь надо было Ладу дождаться. Честное слово, я никак не ожидала, что этот разговор может иметь столь непосредственное отношение к делу, которое я так бездарно и бесполезно крутила последние дни. Бывает же такое. Как говорится, на ловца и зверь бежит.

— У меня есть компаньон, — начал Мещеряков. — Мы знаем друг друга не первый год, и я прекрасно знал, что прежде он занимался делами нелегальными. Но тогда многие этим промышляли, и даже у меня остался грешок на душе. Словом, деньги, которые мой компаньон вложил в наше дело, были явно добыты нечестным путем. Но это ладно. Пять лет назад мы с ним потихоньку начали делать бизнес, и на удивление все пошло хорошо. Сейчас у нас не просто одна фирма, а уже концерн, то есть много фирм в самых разных областях.

Я понимающе кивнула.

— И вот года два назад мой компаньон решил вложить часть своих средств в один фонд. Продал мне часть своей доли, и теперь мы владеем концерном не на равных, как было раньше, а мне принадлежит, скажем, две трети капитала.

— Что, разве фонды с некоторых пор выгодней, чем концерны? — удивилась я.

— Боюсь, он таким образом отмывает деньги, потому что, по-моему, о нелегальном бизнесе он все эти пять лет не забывал.

— А тогда зачем вам продал часть своей доли? — что-то не поняла я.

— Сказал, что больно много мороки, что хочет себя немного разгрузить, ну и еще что-то в том же роде, — пожал плечами Мещеряков. — Но я-то думаю, что дело в чем-то другом, просто он говорить не захотел.

— Ладно, дальше-то что?

— Недавно, — продолжал мой собеседник, — буквально пару месяцев назад, я случайно подслушал его разговор. — Тут он вздохнул с самым скорбным видом. Мол, да лучше бы этого и не было никогда! — Говорил он с женщиной. Как я понял из разговора, отношения их связывали давние и близкие. Это всегда понятно. И потом, по всей видимости, она была замужем, потому что он говорил «твой муженек». А потом он обронил фразу о том, что у него все готово, что все будет так, как они договорились, и что никто ни о чем не догадается, она станет свободна и все достанется ей. Понимаете?

— Намекал? — уточнила я.

— Намекал, — невесело вздохнул Мещеряков.

— А что-нибудь конкретное? — спросила я.

— Только одно сказал, что это будет в Тарасове, потому что мы оба были в тот момент там. И сказал, что это произойдет еще до какого-то семинара.

Если до сих пор я слушала эту историю вполуха, то с этого момента у меня словно шоры с глаз упали. Я посмотрела на Мещерякова куда более внимательней, прокрутила в голове еще раз все им сказанное и поняла, что, оказывается, этому человеку известно, кто был режиссером случившегося с Алексом Высотиным. Вывод вовсе не сделанный наспех, потому что предположить, что в Тарасове проходит еще какой-то семинар, вполне можно, но вот чтобы еще и фонд тут присутствовал, и жена, и любовник…

— И кто же ваш компаньон, скажите? — спросила я Мещерякова.

Он, уловив перемену в моем настроении, посмотрел на меня как-то удивленно и озадаченно, а потом открыл было рот, но тут — о чудо! — появилась Лада. В очень интересном сопровождении. Совершенно для меня неожиданном, но объясняющем многое…

Внимательный читатель, наверное, уже понял, с кем именно была Лада. Она приехала на пижонском джипе, вышла из него, и Гвоздь — а это был он! — по-хозяйски приобняв ее, вошел с ней в подъезд. Мне было их хорошо видно, потому что под козырьком горела лампа, так что ошибиться я никак не могла. Это была Лада. И рядом с ней был Вадим Сергеевич Горенко, а попросту Гвоздь. Такого поворота я никак не ожидала! Но не одна я, потому что при виде «сладкой парочки» вытянулось не только мое лицо, но и лицо моего собеседника.

— Татьяна… — выдавил он, едва эти двое вошли в подъезд, и растерянно посмотрел на меня. — Татьяна, это невероятно, но это он…

— Кто он? — все-таки переспросила я, хотя, конечно, все уже поняла. Но настолько все это было неожиданно, что мне требовалось вербальное подтверждение.

— Компаньон, — выдавил из себя потрясенный Мещеряков, хлопая ресницами. — Горенко.

Мы помолчали. Потом, не сговариваясь, закурили. И тут я стала прикидывать, что если все это натворил Гвоздь — ну, все не все, однако какое-то участие он все-таки принимал во всей этой истории, ведь это-то очевидно! — то отыскать тому подтверждение вполне реально. Только надо вернуться в Тарасов, а уж там-то я развернусь, эх и развернусь! У меня даже руки зачесались в предвкушении. Ну, теперь-то вы от меня, голубчики, никуда не денетесь! Я взбодрилась, передумала идти к Ладе, так как на данный момент у меня все-таки не имелось никаких доказательств тому, что Горенко принимал активное участие в злодействах… или хотя бы в одном из них, и обратилась к Мещерякову с пустяковой просьбочкой:

— Не подбросите меня до гостиницы?

— А? — Мещеряков очнулся, словно от транса. — Извините, я просто не ожидал его здесь встретить. Я полагал, что он в Тарасове.

— И я полагала, — усмехнулась я.

— Так вы его знаете? — не удержался он от очередного вопроса.

— Знаю, — сказала я. — И давненько. Просто тоже никак не ожидала его здесь встретить… Так вы меня подбросите?

— Конечно. — Мещеряков завел мотор, и мы выехали со двора.

— Знаете, — сказала я Анатолию, — боюсь, то, что вы мне сообщили, имеет самое непосредственное отношение к расследованию, над которым я так безуспешно бьюсь последние дни. Это удивительно, но так.

— Тогда скажите, что все-таки случилось? — с тревогой поинтересовался мой собеседник.

— Случилось, — вздохнула я. — С мужем той самой женщины, которую вы видели только что вместе с Горенко.

— И что?

— Он умер в Тарасове, причем именно он был президентом Фонда русской поэзии, который к тому же организовал на паях с одним тарасовским бизнесменом.

— А как он умер? — помрачнев, продолжал допытываться Анатолий.

— Это странно, — вздохнула я. — Все слишком похоже на самоубийство. Так, что мой знакомый патологоанатом, например, ничуть не сомневается в этом, и у меня есть все основания ему доверять.

Мещеряков немного помолчал, а потом спросил:

— А что с наследством?

— С наследством? — переспросила я и загадочно улыбнулась. — О, с наследством там целая эпопея!..

— И что же теперь? — Мещеряков глянул на меня.

— А теперь, — вполне довольная, улыбнулась я, — знаете, теперь я очень надеюсь, что дело сдвинется с мертвой точки.

— Значит, я вам помог? — с облегчением поинтересовался Анатолий.

— Очень! — согласилась я, подумав о том, что, конечно, Ладу в сопровождении Гвоздя я бы все равно сегодня увидела, но Мещеряков избавил меня от одного, но очень неприятного момента — мне не надо было думать и гадать, что это тут Гвоздь делает и в каких он отношениях с Ладой. Может, все это я и сама бы выяснила, но сколько опять-таки времени понадобилось бы, да и нервов! Зато теперь… И каков мерзавец! Он ведь еще и меня с собой звал в столицу! Ну, Вадик, погоди, как говорится.

Мы подъехали к гостинице, в которой я остановилась, тепло распрощалась с Мещеряковым, обещали друг другу если что, то звонить, да и вообще… и все такое.

Я поднялась к себе, открыла дверь ключом и не успела шагнуть в темный, по позднему времени, номер, как кто-то резким движением рванул меня за руку, втащил в комнату, и в следующее мгновение я ощутила довольно увесистый удар в солнечное сплетение. Благо вовремя успела сообразить, как это всегда бывает у меня, — в какую-то долю секунды я словно предугадала следующее действие противника и хоть как-то успела сгруппироваться. Удар был ощутимый, но несокрушительный, как того ожидал мой невидимый враг.

Не раздумывая, я сделала почти то же самое — то есть лягнула его коленом повыше желудка. А попала, должно быть, пониже, о чем свидетельствовал сдавленный стон, и я тут же сделала вывод, что враг — мужчина и он заметно выше меня ростом. В комнате стояла такая темнота, хоть глаз выколи, и этот мерзавец, похоже, поджидал меня, успев подготовиться — плотно задернуть висящие на окне темные шторы.

Но раздумывать было некогда, и я продолжила атаку парочкой хуков. Но и он уже справился с неожиданной агрессией, запыхтел и, изловчившись, двинул меня по скуле. Я разозлилась окончательно и решила, что ни за что не пощажу его. Изловчившись, я воспользовалась своим излюбленным приемом, занесла ногу и устроила ему маваши-гири по полной программе. То есть одним ударом не ограничилась, а повторила его, хотя и сложно было — темно все-таки. Но враг так злобно пыхтел, что определить его местонахождение было, в общем-то, нетрудно. А после моих коронных ударов не только запыхтел, но и грязно выругался.

Я удовлетворенно хмыкнула и провела еще серию ударов, заканчивающуюся еще одним коронным приемом, в простонародье называемым йоко-гири. Вот, собственно, и все. Он скис, и мне оставалось свалить его с ног простой подсечкой, и подсеченный так оглушительно рухнул на пол, что я даже перепугалась, как бы соседи снизу не решили, что землетрясение началось.

Я метнулась к выключателю и, когда комната осветилась электричеством, разглядела поверженного. Это был Санек собственной персоной. Лежит себе на пузе, еле шевелится. Это, впрочем, меня не удивило. Я склонилась к нему и сочувствующе спросила:

— Ну что? Продолжать будем или поговорим для разнообразия?

Он что-то там промычал, по тону я поняла, что сдаваться он не собирается, наоборот даже, собирается подняться и продолжить в том же духе. Он нецензурно выругался, чтобы, видимо, у меня не оставалось сомнений в его намерениях, и попытался встать. Но его попытки я пресекла на корню, просто нажала на ту секретную точечку на шее, которой этот верзила воспользовался еще в прошлый раз, когда приволок меня к Гвоздю. Что поделать? Не хотят сами разговаривать, придется выбивать признания. А именно с Саньком и следовало пообщаться. Санек обмяк, вырубился, а я тем временем пошукала по номеру в поисках подходящей веревки. Веревки не нашлось, и пришлось воспользоваться полотенцем. Я завела его руки за спину и скрутила их полотенцем. Потом и ноги скрутила, а то мало ли что, может, придет в себя и к нему силы вернутся.

А потом села и закурила, ожидая, когда парень очухается. По моим подсчетам, минут через пятнадцать.

Так, подумалось мне, значит, это я, наивная женщина, решила, что Вадим мне охрану в лице этого мастодонта назначил? А оказалось, что никакая это не охрана, а банальная слежка. Кстати, идея неплохая, слежку охраной завуалировать. Так вот, значит, Санек меня до аэропорта «довел», а потом что? Вадиму позвонил? Но если так, значит, Вадим в курсе, что я в Москве, и даже знает, где именно. Кто, как не он, в таком случае отправил сюда своего эмиссара?

Хорошо, что я к Ладе все-таки не пошла, а то сюрприз вряд ли бы удался. Ладно, посмотрим, что нам скажет поверженный, когда придет в себя. Я заскучала было, но потом решила взбодриться кофейком. Спать сегодня все равно вряд ли получится. Я заказала кофе и пару бутербродов, и, когда мне их принесли, Санек все еще был в отключке. Я сама приняла поднос из рук официанта, не пожелала его впускать к себе. Он, конечно, подозрительно на меня при этом покосился, но я сунула ему в руку приличные чаевые, и парень успокоился.

А вот, кстати, очень интересно бы узнать, каким таким образом Санек ко мне в номер попал? Ладно, придет время, узнаем. Я подкрепилась, выпила кофе и закурила снова, когда мастодонт начал подавать признаки жизни.

— Ну что? — поинтересовалась я, едва только он открыл глаза и его взгляд стал более-менее осмысленным. — Мы теперь с тобой, почитай, в расчете?

Он презрительно скривил толстые губы.

— Не хочешь, не разговаривай, но имей в виду, — предупредила я, — что в таком случае тебе не светит ни питье, ни еда, ни даже туалет.

— Сама задохнешься! — фыркнул он.

— И не угадал, — усмехнулась я. — Я здесь задерживаться не собираюсь. И потом учти, в данном случае правда на моей стороне, это ты залез в мой номер. — Я ткнула в него пальцем. — Кстати, как ты это сделал?

— А что, думаешь, трудно было? — хмыкнул Санек. — Всего-то десятка. Ну и ссылка на то, что я твой бойфренд, хочу сюрприз устроить.

Я покачала головой. Так дешево — за десять баксов — я еще никому не доставалась.

— Ладно, давай по существу, — предложила я, — тем более что полдела уже знаю. И остальное все равно узнаю. Вадим тебе что, меня укокошить велел? — Санек насупился. — Да хорош же ты, — вздохнула я. — Я ведь понимаю, что не укокошить, потому что вот такими детскими штучками это не удастся, и он это знает сам. Что, опять попугать хотел? Как в прошлый раз? — Санек продолжал хранить молчание. — Ну не хочешь, — пожала я плечами, — не говори. Я сама буду говорить.

Значит, так. — Я закурила и выпустила струю дыма. — Не уверена, что ты, Санек, в курсе всех обстоятельств, но, полагаю, общие черты тебе известны. Итак, порассуждаем. Твой босс, или кто он там тебе? Впрочем, неважно, — отмахнулась я. — Так вот, твой босс завязал романчик с замужней теткой. До поры до времени и ее и его это вполне устраивало. Или, — немного подумав, сказала я, — может, как вариант, ей уже к тому времени надоел ее супруг, потому и любовником обзавелась. Ну, это детали, сейчас не о них. Итак, отношения развивались, о них, очень может быть, прознал и сам супруг и, скажем, пригрозил женушке. Или сказал, что разведется. — Я помолчала, пожав плечами. — Но может, и не так. Может, просто у него, то есть у обманутого мужа, объявился сын. Претендент на наследство. Может, это и послужило причиной, толчком, так сказать. Вот, — многозначительно протянула я.

— …Вот, — я продолжила через минутку. — И в головах наших любовников стал созревать хитроумный план, как, избавившись от мужа, получить наследство, при этом оставив мальчишку без оного. Да еще и так все это сделать, чтобы, естественно, никаких подозрений на них не упало. А еще лучше, сделать бы все это так, чтобы походило на самоубийство. Как именно все это происходило, — вставила я, — я узнаю в самом ближайшем будущем. Обещаю. Слово скаута, — пришлось добавить, потому что Санек смотрел на меня как-то уж больно недоверчиво. — Ну вот. — Я вздохнула. — И сделали. У жены — типа, железное алиби, она же в другом городе была. А о том, что в этом замешан твой босс, мало кто знал, может, только покойный. Ах да, — вспомнила я, — тут ведь еще дела фонда… Ну, с фондом, допустим, понятно. Если он на грани банкротства, то лучше бы кого-нибудь подставить. Того же Сергея, пусть он и разгребает… — Все это я добавила уже намного тише, для себя. — Ну а потом? Допустим, Гвоздь узнал о том, что Сергей меня нанял. Так, — я сама себе кивнула, — а зная меня, Гвоздь мог вполне предположить, что я все равно докопаюсь. Раз уж в самоубийство так трудно поверить, то Гвоздь и решил мне помочь… Подкинул версию. Прислал подставного патологоанатома, Сипко, от которого потом и избавился… Санек, — обратилась я к поверженному, — ты-то хоть участия во всех этих безобразиях не принимал? А то ведь как соучастник пойдешь. — Парень насупился. — Ну ладно, это мы, конечно, тоже выясним. А дальше-то что? Вот, например, с критиком Григорьевым? Неужели этот старый пройдоха что-то вызнал? Наверняка, иначе был бы и сейчас живее всех живых. Ну а потом… Вот тоже интересно, Пантелеев с какого боку припека? Больно уж на руку злодеям действовал со своими подначками. Или просто решил ситуацией воспользоваться? Посмотрим. — Я снова вздохнула. — То, что Антон не сын, — это все, конечно, полная чушь. Лада, наверное, и Сергею всю эту ерунду наговорила, которую он мне пересказал… Короче, Санек, ситуевина такая. Я сейчас в милицию звоню, пусть приезжают и забирают тебя. Потом в Тарасов перешлют, а я пока…

— Не надо, — процедил Санек.

— Почему? — удивилась я. — Под присмотром будешь. Ничего с тобой не случится. И я буду за тебя спокойна, а то, чего доброго, Гвоздю нажалуешься. Кстати, не было ведь никакого заказчика? Вернее, им и был Гвоздь… «солидный дядечка», — фыркнула я. — Нашел дурочку! — Я потянулась к телефону, решив, что сначала в Тарасов позвоню, там меня все-таки каждая собака знает, так пусть по своей линии свяжутся с московскими и Санька подержат тут хотя бы трое суток.

— Не звони, — снова выдавил из себя Санек.

— Проблемы с органами? — поинтересовалась я.

— Да, — нехотя признался он.

— О, ну тогда выбирай, с кем дело будешь иметь. Со мной или с ними? Альтернатива налицо. — Он засопел. — Выбирай, а я пока в одно место отлучусь.

Минут через пять, когда я вернулась, Санек уже все решил. Потому что, стоило мне только войти в комнату, как он, тяжело вздохнув, сказал:

— Ладно, давай поговорим.

— А я передумала, — нагло сказала я в ответ. — Чего мне теперь с тобой разговаривать-то? Я и так все знаю, ну или почти все. Сам ведь слышал.

— Не все, — хмыкнул Санек. — Есть кое-что, что тебе неизвестно и чего ты никак больше не узнаешь.

— Правда? — Я внимательно посмотрела на него. — А по-моему, ничего такого нет. — И пожала плечами.

— Есть, — смелея, заявил этот мастодонт.

— Говори, — велела я.

— Развяжи, — попросил он.

— Парень, ты наглеешь на глазах! — возразила я. — Ты, на мой взгляд, не в том положении, чтобы еще и торговаться. Скажи сначала, а я подумаю, стоит ли тебя после этого развязывать.

Он помолчал, а потом, видно, все-таки рассудил, если он был способен как-то рассуждать, что лучше иметь дело со мной. Видно, проблемы у него с родной милицией были нешуточные, что ж, мне такое всегда только на руку.

— Ладно, скажу тебе кое-что, — как бы нехотя проговорил Санек. — Ты, конечно, правильно все рассудила, что Гвоздь с бабой замужней связался, и все такое. Конечно, это личное дело каждого, и все такое. Но вот только с тех пор, как он с этой стервой связался, — недовольно покачав головой, продолжил Санек, — он и сам изменился очень. Совсем стал не похож на того Гвоздя, с которым я пару лет до этого очень плотно общался. Не знаю, как она ему мозги запудрила, но стал он вести себя по-другому, — повторил он настойчивей, явно в ожидании моего вопроса на тему: а в чем это, собственно, проявлялось? Но я, конечно же, не собиралась доставлять ему такого удовольствия, хотя вопросик все-таки задала.

— Скажи, а сколько они с Ладой?

— Ну, — тут же оживился Санек, очевидно, до него окончательно дошло, что это он заинтересован в моем добром расположении духа, а не наоборот, — последний год точно. Я даже скажу тебе точней… — Он прищурился. — Они познакомились здесь, в Москве, как раз прошлым летом. В августе. Гвоздь тогда вернулся в Тарасов весь уже какой-то другой. Глаза горели, говорил, что с потрясающей женщиной роман закрутил. — Санек выразительно посмотрел на меня. — Может, все-таки позволишь мне хотя бы сесть? А то как-то неудобно мне с тобой общаться…

— Еще чего, — фыркнула я. — Я тебя, значит, развяжу, а ты тут же со своими неумелыми приемами полезешь?

— Не полезу, — обидчиво проговорил Санек. — Руки даже можешь не развязывать.

— Эх, ну что с тобой поделаешь, — вздохнула я. — Ладно, пожалею. Только ты уж давай, начал говорить, так все в подробностях выкладывай. — Я распутала полотенце у него на ногах и помогла, кое-как поднимая его тушу, усесться на стул.

— Спасибо, — поблагодарил образумившийся парень. — Ладно, дальше. Сигаретку дай. Во внутреннем кармане куртки.

Я достала ему сигарету, помогла прикурить, и так, прищурившись, походя на Кутузова, с дымящейся сигаретой во рту, он продолжал свой рассказ:

— Ладно, стал он со своей кралей встречаться примерно раз в месяц, ездил сюда. Перезванивались. Я, признаться, думал, что пройдет это у него, ну пусть не за месяц, но за полгода-то точно должно было пройти. Нет, дальше — больше. А потом я как-то… мы с ним подпили крепко, — как бы в скобках заметил Санек, — от него услышал о том, что муж у нее старше намного и что муж больной, ну, в смысле, какая-то там у него болезнь, — он пожал плечами, — рак, что ли… Короче, что-то серьезное. Ну вот, и что у мужа этого обнаружился взрослый сын, и что муж, узнав о том, что жена ему изменяет, сказал ей, что ничего она от него не получит и что он с ней разведется и все, что у него есть, он оставит сыну. Может, мужик попугать ее так хотел? Чтобы приструнить. — Он опять пожал плечами. — Но только Гвоздь втемяшил себе в голову, что надо от мужа избавляться…

— Погоди, — сказала я, — а чем Гвоздь последнее время занимался? Разве он не был компаньоном этого самого мужа? Фонда у него не было никакого?

— Фонда? — задумался Санек. — Да, может, и был. Точнее, был наверняка, но мы с ним не по этой линии пересеклись. У него много чего есть, может, и фонд какой-нибудь тоже. Мне, собственно, до этого дела нет. Я у него в должности, типа, охранник-шофер-советник-секретарь…

— Короче, подай-поднеси, — оборвала я.

— Только вот не говори «шестерка», — тут же предупредил Санек.

— Не буду, — пообещала я.

— Ну вот, о чем это я? Так вот. — Санек сморщился сильнее и попросил: — Сигарету забери. — Я послушно вынула сигарету из его рта и затушила. — Вот, значит, Гвоздь втемяшил себе, что от дедка этого надо избавляться. Честно, я думал, что это он так, по пьяни, а он по-настоящему решил его грохнуть.

— Ничего нового ты мне пока не рассказал, — заскучав, выдала я.

— Да ты дальше слушай, — не смутившись моим замечанием, мотнул головой Санек. — Короче, ему эта его баба сказала, что, мол, супруг этот ее отправляется в Тарасов по каким-то там делам…

Я посмотрела на Санька с сочувствием и сказала твердо и решительно:

— Надоел ты мне. Ничего, я вижу, от тебя нового не узнать. Скажи хоть, как там со мной дело было?

— А что с тобой? — оживленней проговорил Санек. — Я тебя выследил, уж откуда Гвоздь о твоих передвижениях знал?.. — Он в очередной раз пожал плечами. — Но я тебя выследил, проводил до подворотни, воспользовался одним приемчиком, а потом Гвоздь тачку подогнал, мы тебя туда загрузили, типа, девушке плохо, в больничку надо, и привезли в квартиру. Потом связали, ну а потом Гвоздь сказал, что с остальным он сам справится. И все. Ты очухалась, он с тобой пошел говорить, потом…

— Потом я знаю, — отрезала я. — Никакого заказчика, который приезжал смотреть на меня, бессознательную, не было?

— Да какой там заказчик! — фыркнул Санек.

— Ладно, — вздохнула я. — Остальное в принципе понятно. Так что мне надо вернуться в Тарасов и кое-какие делишки еще закончить… Хотя… — Я вспомнила, что завтра как раз прибывает остальная поэтическая братия. Тогда, может быть, просто собрать всех в одном месте и устроить что-нибудь типа очной ставки? Но ведь у меня нет никаких доказательств. Ни отпечатков… Отпечатки? Надо позвонить Михееву, что ли? Узнать, а были ли чьи-нибудь отпечатки в квартире Сипко и у Григорьева с Высотиным в номерах? Чьи-нибудь, кроме покойных и, понятное дело, обслуги в гостинице.

И совершенно не обращая больше внимания на Санька, я набрала номер Михеева. Несмотря на позднее время, он оказался еще на работе, и я смогла с ним поговорить.

— Александр Александрович, — сказала я, — это снова Иванова. У меня к вам несколько вопросов. Выручите?

— Смотря какие вопросы, — устало, но не зло ответил Михеев.

— Ну, во-первых, скажите мне, как там у нас делишки обстоят с отпечатками? Я имею в виду в номерах у Высотина и Григорьева и в квартире, помните, того санитара, Сипко. Я вам еще звонила…

— Помню, — вздохнул Михеев. — Только тебе лучше перезвонить попозже.

— Тогда уж заодно узнайте еще кое-что, — набравшись наглости, попросила я. — Меня интересует ночная смена в гостинице, работающая в те сутки, когда поэт Высотин покончил с жизнью. Точнее, тут такое дело. Всплыл Гвоздь. — На этих словах я услышала легкий удивленный возглас Михеева. — Вы не ослышались, — подтвердила я. — Вот как бы так узнать, не посещал ли он гостиницу либо прямо накануне смерти Высотина, а также Григорьева, либо, может, прямо в это самое время.

— А что, Татьяна, Гвоздь прямо так капитально в этом деле? — не слишком-то, видно, поверив мне, уточнил майор.

— Александр Александрович, капитальнее, похоже, некуда. Только вот хитрый лис так все продумал, что зацепиться не за что.

— Ну, ему это не впервой, — хмыкнул Михеев. — Я, кстати, слышал, что он теперь у нас крутой бизнесмен.

— Не без этого, — усмехнулась я. — Так когда я могу узнать о том, что там у нас с отпечаточками и визитами?

— Не раньше утра, — сказал Михеев.

— Ладно, тогда пробейте там еще насчет одного парня, сейчас, минутку. — Я обратилась к Саньку: — Слушай, а как твоя фамилия? И год рождения давай.

— Это еще зачем? — ощетинился было он.

— Да ты не боись, — вполне миролюбиво пообещала я, — солдат ребенка не обидит.

— Ментам сдавать собралась? — все еще не верил мне Санек.

Я прикрыла трубку ладонью.

— Разве это менты? — спросила я его. — Ты настоящих ментов, что ли, не знаешь? Это так, друзья из правоохранительных органов. Так что лучше давай не вредничай.

— Ладно, — сдался Санек. — Александров моя фамилия. Имя-отчество — Станислав Сергеевич, тысяча девятьсот семидесятого года рождения.

— Так ты и не Санек вовсе? — удивилась я и, открыв трубку, все повторила Михееву. — До завтра, Александр Александрович. Утром, часов в десять, если позвоню, нормально?

— Звони в одиннадцать, — скомандовал майор, и я покорно согласилась.

— Что же мне теперь с тобой делать? — задалась я вопросом. — На ночь тебя связанным оставлять? Как-то жалко. Развяжешь тебя — сбежишь. А всю правду про тебя можно только утром узнать. — Я сладко потянулась. — Может, тебя в ванную спать отправить? Дверь там ничего, крепенькая.

Санек, слушая мои рассуждения вслух, сидел и все более мрачнел.

Но я все-таки отправила его спать в ванную, даже подушечкой поделилась.

А наутро я позвонила Михееву. И, конечно, он сказал, что найдены отпечатки в квартире Сипко: на прикроватной тумбочке. И насчет гостиницы тоже новости появились, причем самые интересные и тоже, к слову, вполне неожиданные. Словом, теперь у меня были доказательства, что Гвоздь действительно увяз в этом деле по уши. Оставалось узнать самую малость.

Санек обронил мимоходом фразу о наследстве. А интересно, как обстояли у покойного дела с завещанием, потому что до сих пор эта тема как-то нигде не обсуждалась и даже не всплывала.

Я позвонила Пантелееву и спросила у него напрямую, у кого мог оформить свое завещание Высотин. Пантелеев, немного подумав, назвал мне адрес и телефон нотариальной конторы и, кстати, сообщил еще новость:

— Знаете, Татьяна, я ведь вчера встречался с одним человеком. Это адвокат, мы оба его с Алексом знали лет сто. Так вот, представьте мое удивление, когда он мне сказал о том, что Высотин, оказывается, готовил документы для развода. И к тому же собирался все-таки признать своего сына. Но только решил отложить эти дела до своего возвращения.

— А жаль, Игорь Владимирович, — сказала ему я. — Потому что, не отложи он их, может, был бы жив.

— Вот как? — удивился Пантелеев.

— Так, — подтвердила я. — Но я вам сейчас ничего говорить не буду. Давайте так: вечером я вам позвоню.

— Ну хорошо, — согласился Пантелеев.

Кстати, о Саньке. Он не раз привлекался по самым разным статьям, но все как-то до суда дело не доходило. Поскольку и на сей раз никто не подтвердил того простого факта, что он засветился в неположенном месте в неположенное время, то я решила, что ладно, пусть живет. Хотя, может, следовало с ним обойтись и построже. Но он сказал, что сам предпочтет свалить. Хотя бы в Тарасов вернуться, только бы оказаться подальше во время разборок с его боссом. Я его отпустила с одним условием, чтобы он начальничку своему позвонил и узнал, сколько времени тот еще собирается тут провести. И заодно уж успокоить насчет меня: мол, поколотил я ее от души, босс, и она сейчас в больничке. Ну или что-нибудь в этом роде.

Санек все послушно исполнил. Не уверена, что Гвоздь так уж ему и поверил, что я в больничке, потому что допытывался страшно, но Санек твердил, как попугай, что он все сделал и что теперь я уже не помешаю.

— Главное, чтобы она еще пару дней под ногами не путалась, — сказал ему на это Гвоздь, из чего мы с Саньком позже сделали вывод, что через пару дней сладкая парочка собирается покинуть город. Ну, мне так много времени и не надо было. Мы с Саньком отправились по своим делам: он — на вокзал, я — к нотариусу.

Отыскала контору далеко не сразу, поплутала прилично, потому что она располагалась в одном из бесчисленных переулков, коих в Москве великое множество, но к обеду как раз отыскалась. Я вошла и представилась. Лицензию показала, все честь по чести, и спросила, у кого тут господин Высотин завещание оформлял.

Мне показали на одну из дверей, я постучалась и обнаружила за ней небольшого старичка в очках и коричневом костюме. Именно так, по моим представлениям, и должен был выглядеть настоящий нотариус.

— Здравствуйте, — сказала я, — я к вам вот по какому делу…

Когда он меня дослушал, то горестно вздохнул и покачал головой:

— Да, действительно, господин Высотин решил поменять свое завещание. Мы вместе составили новый текст, по которому его жене доставалась определенная сумма и московская квартира. А все остальное, в том числе и вилла в Греции, и авторские отчисления, и авторские права, — все должно было перейти к его наследнику, усыновить которого он собирался по возвращении из Тарасова.

— А на новый текст взглянуть можно? — спросила я.

— Но он не имеет юридической силы, — развел руками нотариус, — ведь Алекс не успел его подписать. Так что сейчас вступило в силу его прежнее завещание, по которому все, совершенно все переходит к его вдове.

— И все-таки, — попросила я.

— К сожалению, — нотариус вздохнул. — К сожалению, текста не сохранилось. Но я могу подтвердить свои слова под присягой, — и приложил руку к груди.

— Хорошо, в таком случае я буду иметь это в виду, — пообещала я и попрощалась с милым старичком.

Ну вот, собственно, все было готово к встрече. У меня оставалось пара часов до вечернего поезда, на котором прибывала из Тарасова остальная публика. И в принципе большая часть случившегося была мне ясна, но темным местом оставалось только одно — за что пострадал Григорьев. Наверное, что-то узнал, другого объяснения у меня просто не имелось. Впрочем, я надеялась, что это объяснят мне сами злодеи.

Единственно, в чем я сомневалась, так это в том, что они захотят говорить что-либо в присутствии большого скопления народа. Но народ должен был узнать и послушать. И тогда я решила, что встречу всех, объясню вкратце ситуацию и воспользуюсь микрофончиком. Спрячу его где-нибудь у себя, а они пускай послушают. В том, что Гвоздь меня не постесняется, я не сомневалась, наверное, даже убить захочет. Но мне к этому не привыкать.

А потом я позаботилась о том, чтобы все нужные люди были в нужном месте в нужное время. И, кстати, милиции тоже не мешало бы поучаствовать, об этом я уже и Михеева попросила, чтобы организовал задержание по всем правилам.

Конечно, все могло сорваться по какой-нибудь пустяковой причине, но я решила, что лучше подготовиться поосновательней. А вдруг не сорвется? Поэтому вызвала милицию, назначив место и время встречи. То есть, конечно, не подразделение «Альфа», а так, пару следаков, только чтобы слышали тоже. А потом поехала прямо в Марьину Рощу, тем более что время приближалось к семи вечера, когда приходил тарасовский поезд.

Благо свет в окнах уже горел, мне и вовсе не трудно было понять, дома ли Лада. К тому же я заметила во дворе давешний пижонский джип. Конечно, теперь этой сладкой парочке пугаться было нечего: я, типа, на больничной койке, Пантелееву — отставка дана, а парни, возвращающиеся из Тарасова, пусть даже и позвонят Ладе, но ведь не поедут же к ней прямо с поезда. Так что можно жить в свое удовольствие.

Свет, кстати, горел на кухне и в гостиной. Ужинают, что ли? Я присела на знакомую уже лавочку, закурила. Потом позвонила Пантелееву, попросила подъехать. А потом, когда по времени поезд уже должен был прийти, позвонила Артуру на мобильный и просила приехать их с Сергеем сюда же, прямо с вокзала, не задерживаться нигде.

Моя просьба удивила его чрезвычайно, но обещание получить объяснения на месте, конечно, сработало. И я стала ждать, надеясь только на одно — что эти двое никуда не улизнут.

Они и не успели улизнуть. Первыми прибыли менты на «семерке», потом Пантелеев подтянулся на своем «Volvo», ну а после, на такси, приехали и Арик с Сергеем. Надеясь, что из окон за нашими передвижениями никто не наблюдает, я созвала всех в ментовскую тачку и сказала:

— Значит, так. Микрофон на мне. Здесь собрались только те, кто заинтересован. Ну все, я пошла. Если что, считайте меня погибшей при исполнении служебных обязанностей.

И пошла.