12 часов 48 минут
Ксения долго молчала, собираясь с мыслями. Потом судорожно вздохнула, сжала руки так, что побелели костяшки пальцев, и чуть слышно произнесла:
— Вы правы, он был моим любовником… Он был моим любовником, — уже громче повторила девушка, — но давно, очень давно…
Мы познакомились случайно, как это чаще всего бывает. На дне рождения у подруги. Он был в числе приглашенных. Нас представили друг другу, я посмотрела ему в глаза — серые, с крапинками — и, наверное, сразу влюбилась. Он улыбнулся — и я совсем потеряла голову.
Витя… Виктор… Знаете, ему удивительно шло это имя. Такой невысокий — среднего роста, — стройный; широкие плечи; волосы — мягкие-мягкие… Но самое прекрасное, что у него было, — улыбка. Такая завораживающая…
Кажется, он тоже обратил на меня внимание. Весь вечер не отходил. Мы танцевали — он очень хорошо танцует, — вместе курили на балконе… И нам ни до кого не было дела.
Потом он проводил меня домой. Долго держал за руку и молчал. А после сказал, что не хочет уходить просто так, ни с чем… Я посмеялась и оставила его стоять в подъезде. Даже свидание не назначила…
Наутро встала с температурой: простудилась. В школу меня не пустили, вызвали врача. Да, я ведь не сказала: я тогда еще в школе училась, в девятом классе; мне было всего пятнадцать лет. Ну вот, неделю просидела дома. А он каждый день приходил и все стоял под окнами.
А потом исчез. Я переживала… После оказалось — работал. Он же шофер-дальнобойщик; неделю работает, неделю дома. Или по две недели — как придется.
…Вы скажете: глупости, сантименты. Конечно, глупо выворачивать наизнанку душу перед первым встречным. Зачем я вам все это рассказываю? Потом наверняка жалеть буду.
В общем, мы стали встречаться. Гуляли, в кино ходили… редко — в театр. Театр я не очень люблю. Рита без театра жить не может, а я — равнодушна.
Ну, ходили, ходили… по улицам; потом по гостям стали. Часто бывали у Володи — классный парень; вы его знаете — Витин напарник. Он со своей мамой уезжал на дачу, а нам оставлял ключи от квартиры. У Вити квартиры не было, вот мы и уединялись по друзьям, по знакомым… К себе я не могла его привести: отец не понял бы. Мама — та еще ничего, а отцу обязательно нужно было, чтоб я сначала окончила школу, поступила в институт, проучилась годика три-четыре — тогда и замуж можно. А до свадьбы — ни-ни, только невинные поцелуи в щеку в присутствии родителей. Его самого так воспитывали… Он вообще считал, что у меня и парня в моем возрасте быть не должно — рано. Приходилось скрывать. Мама догадывалась, конечно, что кто-то есть, только не знала — кто: я с Витей не знакомила.
— Сколько времени вы встречались таким образом? — решилась я прервать Ксению.
— Полтора года, — без заминки ответила Ксения. Хорошая память. Наверное, все это было очень важно для нее.
— Продолжайте, пожалуйста. Извините, что перебила.
— Ну, я перешла в одиннадцатый; через несколько месяцев мне должно было исполниться семнадцать, и мы решили пожениться, как только окончу школу. Сколько можно встречаться украдкой? Мы любили друг друга, но ждать еще сколько-то лет, пока отец решит, что я «доросла» до замужества, не могли. Короче, я поставила в известность маму и попросила ее поговорить с отцом. Тот, естественно, разозлился, стал кричать… Я никогда еще не видела его таким. Риты тогда не было дома: она жила у подруги на даче и ничего не знала. Да если б ей и сказали, вся информация наверняка прошла бы мимо ее ушей: Марго у нас вечно в облаках витает.
В общем, отец был категорически против, мама — ни так ни эдак; а я стояла на своем: мы с Витей должны быть вместе, чего бы нам это ни стоило. Тогда-то мне и пришла в голову эта страшная мысль — познакомить Виктора с Ритой. Его ведь никто никогда не видел; я могла бы сказать, что мы поругались, расстались, больше не встречаемся… Позже так и сказала. Отец был счастлив!..
Ну, поделилась я с Витей этой мыслью — он на дыбы: «Это подлость, это нечестно по отношению к твоей сестре!» Конечно, подло. Риту подставили… Но другого ничего не оставалось. Не могли же мы на самом деле расстаться. И жить, как раньше, тоже сил не было. Витя подумал-подумал…
Мы ведь как решили: он как бы случайно знакомится с Марго; она у нас влюбчивая, а он такой обаятельный… встречаются они, встречаются — скажем, полгода, чтобы, как отец говорит, «соблюсти приличия», — потом Витек делает моей сестре предложение, Рита, естественно, соглашается: родители в восторге; свадьба, цветы, улыбки; отец покупает молодоженам квартиру… Собственно, пункт первый: нам с Витей будет где встречаться. От знакомых не зависели бы… А через годик, скажем, — мне стукнет восемнадцать, я куда-нибудь поступлю учиться, как хочет отец, — Витек разводится с Марго и женится на мне. (Милая ты моя поклонница мексиканских сериалов!) Сестра, разумеется, переезжает обратно к родителям, а мы остаемся в квартире.
Вы спросите, какой смысл был во всех этих свадьбах-разводах? Сбылось бы главное: нам с Витей можно было бы беспрепятственно встречаться. Причем в любое время. Кто подумает, что Витек одновременно живет и с женой, и со мной? Никто. Для всех он — добропорядочный семьянин; а я так привязана к сестре, что и дня не могу без нее прожить. Вот и все. Так мы решили.
Жестоко, я понимаю. А вы еще такое словечко любите: «цинично». Может, и цинично, не спорю. Мерзко, противно. Ну, придумайте, как еще назвать.
А знаете, как тошно было мне: своими же руками задушила свое счастье. Можете назвать это возмездием судьбы.
Я, конечно, спала с ним — с Витей, имею в виду, — но убивать… Простите, какая же дура поднимет руку на любимого человека? А, да что вам без толку доказывать! Сами потом разберетесь.
…Словом, как мы решили, так и сделали. Рита приехала с дачи; я, якобы случайно, однажды вечером затащила ее в «Липки»; там Витя, якобы случайно, столкнулся с нами, долго извинялся, проводил до дома… Потом была «случайная» свадьба, «случайная» жизнь… и «случайные» дети… О том, что у них могут родиться дети, мы с Витей как-то не подумали…
Отец, естественно, купил для молодых квартиру, и сразу после свадьбы Баргомистровы — как мечтала я носить эту фамилию! — поехали туда. Свадебного путешествия не было: Марго не захотела. Она домоседка, как мама.
Сначала я была счастлива. Мы с Витьком встречались каждый день без помех — что еще нужно? Он жил с моей сестрой? Ну и пусть. Нет, к Рите я тогда не ревновала… почти. Он ведь ее не любил.
Знаете, когда я все это задумала, мне казалось, что достаточно будет только видеть его. Потом этого стало мало. И я начала ревновать. Марго — она ничего не подозревала, Марго вся светилась… А мы поняли, какая это мука — быть родными людьми, но не быть вместе.
В общем, Витя все чаще стал срывать досаду на Ритке, ссорился с ней. Та терпела, только плакала в подушку… Но Марго-то не виновата, что мы с ее мужем все из себя такие несчастные ходили, — Ксения зло усмехнулась. — И они снова мирились…
Так эта пара просуществовала год с лишним.
Рита частенько оставляла нас с Витьком вдвоем. Поругаются, она уйдет куда-нибудь, а я — вроде как миротворец… Ну, Витя начал провоцировать ссоры… А когда заговорил о разводе, выяснилось, что Марго ждет ребенка.
Как вы думаете, мы очень обрадовались? Но не расстраивать же беременную женщину такой ерундой, как разрыв семейных отношений. Решили подождать. (До чего ж вы циничны, сударыня.) Витек шелковый сделался — не узнать; Ритку всячески «облизывал»; на любой ее каприз: «Да, милая». Вычитал где-то, что будущим мамам надо во всем потакать.
…А потом появились двойняшки.
Это был конец. Конец всему.
Виктор почувствовал себя отцом; влюбился в девчонок «с ходу и на месте» и заодно понял, что давно уже «крепко-накрепко» — его слова — любит свою жену. А к ее сестрице, то бишь ко мне, его влечет только секс, видите ли. Короче, мне было сказано что-то вроде: «Прости-прощай и не приставай больше к женатому мужчине».
С Ритки пылинки сдувал… Она, глупая, ревновала его к каждому столбу, а он ничего… тихий стал, нежный… Раньше Витя со мной таким был. Со мной, понимаете? Если бы вы видели, как он изменился!..
Я пыталась, конечно, его вернуть… по мере сил и возможностей. Кошмар какой-то. Мы с Марго словно поменялись местами. Я стала раздражать Витю, а на Риту с дочками он не мог надышаться.
…Ну вот, собственно, и вся история. Так как, вам было интересно? Заснуть не успели? Обычно я рассказываю так, что народ начинает скучать…
— Вы не рассказали главного, — перебила я.
Ксения насмешливо улыбнулась:
— Ах да, о том вечере!
Какой голос, какая мимика! Страна потеряла великую актрису в лице этой девицы.
— Что ж, вы, вероятно, уже догадались: тринадцатого вечером в квартире Баргомистровых была я. Именно мой голос слышала эта вредная старуха.
Анастасия Игнатьевна, надо думать.
— Да, мы с Марго столкнулись в дверях «Чародейки». Сестра по своей всегдашней привычке начала щебетать обо всякой ерунде… Ну, постояли, потрепались. К ним я в тот день не собиралась, но Рита сказала — так, мимоходом, что Витек дома один; Марго хотела еще походить по магазинам, а потом зайти в парикмахерскую. И я решила в последний раз попытать счастья.
— Как вас встретил Виктор?
— Нормально. Между нами не возникло вражды, просто я ему надоела. Он напоил меня чаем… И все было бы замечательно, если бы я — в очередной раз — не завелась.
— Извините за вопрос, и как же вы «завелись»?
Ксения пожала плечами.
— Как всегда. «Я тебя люблю, ты меня не любишь; ты забыл, какие планы мы строили; ты обещал на мне жениться; ты меня предал…» Ну и так далее. Слово за слово, Витек тоже вспылил. В конце концов, он обозвал меня дурой-бабой, я обиделась, хлопнула дверью и ушла.
— По лестнице. Не дожидаясь лифта.
— Ну да. Но я не убивала его; разве я могла это сделать? Я все еще надеялась его вернуть… Кстати, когда я уходила, канделябр, к вашему сведению, стоял на месте.
— Вы же были в расстроенных чувствах — и обратили внимание?
— Да его только слепой не заметит. К тому же после нашей ссоры Витек, злой как собака, стоял возле стола лицом к окну и постукивал по нему — то есть по подсвечнику — рукой.
Ну, это все, допустим, сплошные голословные утверждения. Доказательств пока никаких, и Ксения, с прискорбием должна заметить, все еще находится под подозрением.
— Так. Хорошо. Продолжим. Вы вышли — или выбежали из подъезда?..
— Или выбежала. Вся в слезах. Размазывая по лицу французскую косметику.
Перестань издеваться, маленькая еще.
— Допустим. В общем, оказались на улице. Ваши дальнейшие действия?
— На этот раз поплелась домой. Пришла… — Ксения замолчала, задумавшись.
— Продолжайте, я внимательно вас слушаю.
— Ну, пришла домой, поиграла немного с племяшками, поужинала… Все вроде бы.
Нет, милая, не все.
— Ксения Вадимовна (боже, как официально), уточните, пожалуйста, в котором все-таки часу вы были дома?
— Я же говорила, около семи.
— А Маргарита Алексеевна, ваша мама, в один голос с Настей Беловой (покривила душой, конечно; какое там «в один голос», но на что только не пойдешь ради дела) утверждают, что вы появились уже после того, как Вадим Сергеевич привез Риту; иными словами, позже приблизительно на час.
— Здрасте!
Фу, грубиянка.
— И где же я целый час пропадала?
А это вас надо спросить, невоспитанная дамочка.
— Ну так где вы пропадали?
— Я была дома, слышите, до-ма! Хотя… подождите…
Ждем-с.
— Нам позвонили, папа сразу стал собираться… Мама… Да, маме сделалось плохо, что-то с сердцем, от «Скорой» она отказалась, — затараторила Ксения, — лекарства какого-то, которое нужно было, в суматохе не нашли, и я побежала в аптеку. Это довольно далеко от нас; когда вернулась, Марго уже привезли… Лекарством пришлось отпаивать их обеих: и Риту, и маму…
— Побежали в аптеку? Вы? А что в это время делала Настя?
— Настя? — Ксения даже растерялась. — В самом деле… Да, вспомнила: у нее был выходной… кажется…
Здравствуйте, я ваша тетя! Выходит, моли бледной тринадцатого числа в квартире Королевых «вообче» не наблюдалось.
— Так «кажется» или выходной?
— Кажется, выходной, — упрямо повторила любимица «известного бизнесмена».
Ну что ж…
— «Вызывает антирес и такой ишшо разрез…» Почему вы мне сразу не рассказали про аптеку — тогда, при первой беседе?
— Я не думала, что это настолько важно для вас. А потом просто забыла.
«Забыла», «забыла»! Теперь придется ворошить все заново, выяснять, кто же из девиц «наплел мне небылиц» (нет, со мной сегодня явно что-то не то творится. Иначе с чего бы вдруг на литературу потянуло?) — мадемуазель Королева или моль Настенька.
— И еще одна причина, — Ксения даже подалась вперед. — Я никогда не верила вам — да и сейчас, признаться, мало доверяю, так что толку описывать день тринадцатого апреля во всех подробностях? Все равно вы продолжаете подозревать меня во всех смертных грехах.
Нет, дорогая, только в одном.
— Кстати, вы читали мой дневник? — ехидно поинтересовалась мамзель. — Ведь читали же, признавайтесь!
Что за нелепые требования!
— Ну и как? Вам понравилось?
Да она уймется когда-нибудь? И я, наивная, совсем недавно имела глупость утверждать, что мы похожи (хорошо еще, никто этого не слышал). Ничего подобного. Я — стерва, но эта девица… целый стервятник!
Другого слова я не успела придумать.
— Безусловно, сударыня, мне пришелся по душе ваш лестный отзыв о моей незначительной персоне. Я даже отксерокопировала некоторые, особенно понравившиеся, страницы и теперь показываю друзьям и знакомым.
Ксения улыбнулась.
— Один — один. А теперь, когда вы все обо мне знаете…
Не совсем. Хотелось бы узнать побольше.
— Минуточку. Еще один вопрос…
— Как, вы не закончили?!
— …один вопрос: если вы, Ксения Вадимовна, действительно невиновны в смерти вашего… кем он вам приходится — зятем? — в общем, в смерти мужа вашей сестры, Баргомистрова Виктора Андреевича, для чего вам понадобилось уезжать из города, прятаться? Ведь вы не могли не знать, что этот… хм… так называемый побег — ваше признание в совершении преступления.
— А вы правы, — задумчиво произнесла Ксения.
Я всегда права, деточка.
— Испугалась. Без причины; просто стало страшно — и все. Да, это была большая ошибка, уезжать, конечно, не следовало. Но я, правда, не убивала Витю. А вы, вместо того чтобы искать настоящего убийцу, теряете время на бессмысленные разговоры. Что еще вас интересует?
Я не успела съязвить (а как хотелось!), даже рта раскрыть не успела.
— Ну, если с вопросами закруглились, у меня предложение: не отправиться ли вам обратно? Скоро прибудет рейсовый автобус, смотрите не опоздайте.
Нет, солнышко, ты от меня так просто не отделаешься.
— Хорошее предложение. Разрешите внести поправки?
— Разрешаю, — важно, изображая ее величество, ответила Королева.
— Благодарю вас. Итак, поправка первая: в город пора, конечно, но не мне, а нам, так как вы составите мне компанию. И поправка вторая: автобуса мы ждать не будем, ибо с минуты на минуту, — я посмотрела на часики, — за нами приедет великий кулинар и замечательный шофер Миша на «девятке» цвета морской волны.
— А вы уверены, что я соглашусь ехать с вами? Это не входило в мои планы. Я собиралась пожить здесь как минимум пару недель. Мне нужно прийти в себя после похорон.
— Рискую показаться жестокой и бессердечной, но планы придется изменить. К тому же из себя вы еще не выходили, так что тратить время на то, чтобы приходить обратно, нет надобности.
Неудачная шутка.
Ксения криво улыбнулась и молча отправилась собирать вещи, а я осталась в гостиной ждать своего возницу.
…Однако прошла минута… и еще минута… и еще… Прошло целых шестьдесят минут, прежде чем за воротами дачи раздался автомобильный гудок. Королева не сдержалась, чтобы не съязвить напоследок:
— Иногда время летит незаметно. Сейчас же мне показалось, что минута длится целую вечность.