Глава 6 Уже вечер?
Приехала я домой уж совсем какая-то расстроенная. Это дело явно выбивало и выбивает меня из протоптанной колеи. Кое-как облачившись в выгоревшие шортики и растянутую маечку, я уселась в кресло, чтобы попытаться (хотя бы попытаться!) привести мои разрозненные мысли в относительный порядок. Мысли сопротивлялись изо всех сил. Я была весьма подавлена. Весьма раздосадована. И даже отчего-то хотелось выпить.
Я с минуту посидела, похлопала глазами, поняла, что в данный момент я вряд ли что смогу понять, и решила снова позвонить Ляльке. Может, она уже появилась? Я набрала номер, послышались длинные гудки, и наконец на том конце провода мне ответил смутно знакомый женский голос:
— Северцева у телефона.
— Лялька! — завопила я. — Лялька, бяка такая! Ты что же, о друзьях старых забыла, что ли, совсем?
Лялька помолчала, видимо, соображала, кто бы это мог быть, а затем — видимо, до нее дошло, кто это, — так же завопила:
— Танька! Танька, это ты?
— Я, конечно! Привет!
— Привет, моя зайка! Ты как?
— Приехать сможешь? Или, может, я к тебе?
— Лучше я, — ответила Лялька. — Говори адрес, я заеду.
Я быстренько продиктовала ей свой адрес, Лялька удовлетворенно хмыкнула, сказала, что будет через двадцать минут, и отключилась. Я пошла на кухню, чтобы приготовить чего-нибудь «жевнуть», да и кофею сварить тоже.
По всей видимости, Лялька не знала, что я занимаюсь тем же делом, что и она. Я вспомнила, что мы с Лялькой были когда-то подруги, что называется, не разлей вода. Нас в институтские годы и не воспринимали, наверное, по отдельности. Мы были, что называется, два сапога пара. Практически одного роста, комплекции, только вот Лялька в отличие от меня была натуральной брюнеткой с карими, темно-карими, глазами и смугловатой кожей. Потом, правда, она совершенно неожиданно для всех и даже для меня, а может быть, и для себя тоже, вышла замуж за какого-то студента-медика, а спустя полгода укатила с ним в Ростов. Мы в принципе продолжали поддерживать отношения, время от времени переписывались, созванивались, словом, можно сказать, что были в курсе дел. Так что Лялька знала, что я теперича частный сыщик.
И вот, поди ж ты, какая оказия случилась. Вернулась, значит, наша Юлия Алексеевна Северцева в родной город Тарасов. Ну, теперь, надо полагать, она тут порядок наведет, подумала я и отчего-то захихикала. Нервы, наверное. Удивляться не приходится, как говаривал один замечательный осел из детской сказки. Да уж. В дверь позвонили, я помчалась открывать. Конечно же, на пороге стояла «подруга дней моих суровых» собственной персоной. Причем персона эта меня буквально очаровала.
Лялька всегда отличалась хорошим вкусом в одежде. За прошедшие так семь-восемь лет, как я поняла, он ей не изменил. На Ляльке было какое-то фантастическое платье бледно-лимонного оттенка, светлая кожаная сумочка, в тон — сабо, янтарный браслет на руке. Ее потрясающие волосы, которые, как я поняла, уже подвергались окрашиванию, — надо же, ни одного седого волоска! — были собраны в низкий хвост, а о макияже лучше помолчу. Без комментариев. Словом, я просто офонарела.
— Лялька! Ну, привет, старая! Заходи!
Лялька зашла в квартиру, мы, как и положено, обнялись и расцеловались, после чего я, не сдерживая эмоций, что со мной в таких ситуациях бывает крайне редко, расхвалила ее:
— Ты просто потрясающе выглядишь! Сроду не скажешь, что передо мной скромный представитель нашей скромной милиции. Прямо-таки суперстар!
Лялька хитро заулыбалась, окинула меня придирчивым взглядом, сказала:
— Да и на тебя глядя, старушка, тоже не скажешь, что передо мной известный, почти как легендарная мисс Марпл, частный детектив, с весьма приличным, по моим данным, окладом. Хотя, — Лялька снова осмотрела меня, — в общем и целом ты выглядишь ничуть не хуже славной старушки Марпл, — закончила Лялька с веселым огоньком в глазах. Я ее чуть не поколотила!
Мы позволили себе еще небольшую перебранку в том же духе, прежде чем удобно расположились за столом с бутербродами, кофе и коньячком (а как же-с?). Я поинтересовалась, каким ветром занесло ее в Тарасов, как поживает ее муж, как поживают прочие родственники и знакомые, и наконец общими усилиями мы добрались до деловой части нашей беседы.
— Ляль, — начала я, — а ты сейчас, я слышала, занимаешься одним делом…
— Одним делом с тобой, ты хотела сказать, — поправила меня догадливая Лялька. Я кивнула, Лялька продолжила: — Старцев. — Я снова кивнула, она поставила коньяк и мгновенно стала серьезной: — Ох, и трудная это работа… А у тебя как дела на этой почве?
— Не густо, — призналась я. — Меня сильно беспокоит один момент…
— Подозреваю, что нас беспокоит одно и то же, — усмехнулась она, — то есть способ убийства.
— Точно, — снова кивнула я. — Всякий раз, когда я вспоминаю об этом, у меня буквально мурашки по спине бегать начинают…
— Да-а-а… — протянула Лялька. — У нас тоже не густо… И вообще, словно на стену наталкиваешься… — Она хитро глянула на меня, подмигнула и выпалила: — А может, объединимся?
— Давай, — легко согласилась я, прекрасно понимая, что одной-то мне и не управиться. По крайней мере, без моральной поддержки. И я спросила Ляльку, получила ли она свидетельские показания Никеровой.
— Да, да, конечно. Только знаешь что?.. Все правильно, все сходится, как говорится, а ребеночек-то не наш… Боюсь, коллега, что этот номер не из нашей оперы… — Она вздохнула.
— Ну, Лялька, не томи! — взмолилась я.
— Похоже, Танюша, что твой парень прав. Старцева убили между половиной четвертого и половиной шестого утра. А, как его там, Борисов, что ли, — я кивнула, — был там, судя по всему, на час позже даже самой нижней «нормы». Мы, конечно, поговорим с ним, но то, что это не он…
— Ну и слава богу! — выдохнула я. В общем-то, Олег мне даже нравился. Да и убеждаться в своих подозрениях мне, как выяснилось, не очень-то и хотелось. Хотелось именно того, чтобы их опровергли.
Однако ж убийца по-прежнему где-то бродит. Мы сидели с Лялькой, глядя друг на друга. Молчание, повисшее в комнате, только усугубляло наше и без того мрачное настроение.
— Послушай, Ляль, — прервала я затянувшуюся паузу. — А что мы вообще имеем? Давай посмотрим… Может, «проговорив», мы на что-нибудь наткнемся? Объединим наши интеллекты и найдем какую-нибудь, хоть малюсенькую, зацепочку?
— Ну, по крайней мере, воссоздадим, так сказать, целостность картины. Ты начинай, а я, если что, дополню.
— Итак… — Я задумалась. — Начать, пожалуй, стоит с того, что с месяц назад дела в «Граале» не заладились. Опускаю «операцию „Поставщик“», да? — Лялька хмыкнула и кивнула. — Кстати, там действительно все так? Действительно ли этот «Корнфит» обанкротился и взятки гладки? — Лялька снова кивнула. — Значит, опускаем. Посмотрим на то, что стало происходить в «Граале». Оказываются наши ребятки в так называемом «черном списке»: оборудование стоит, рабочие в отгуле, убытки налицо, большие заказы потеряны. Начальники, как я понимаю, в истерике. Кстати, ты не в курсе, как у них сейчас обстоят дела со счетами?
— Ну, как тебе сказать? Думаю, что до банкротства «Граалю» — рукой подать. Но это еще не значит, что «Грааль» — банкрот. Личные счета у Лукашова, да и у Старцева не так чтобы уж очень велики, но, как говорится, на черный день хватит. Да и магазины худо-бедно, но прибыль-то приносят. Ребята вложили только свободные деньги. Хотя, конечно, им сейчас придется раскручиваться заново или найти продукцию под реализацию. Или залезть в свой карман и основательно урезать себя в статье «расходы» по большинству пунктов. Можно, конечно, еще и в долг взять.
— Ясно. Ладно, предоставим этот выбор господину Лукашову, кстати, он — особая статья. Но о нем — попозже. Вернемся к событиям, предшествующим кончине, хм-хм, Старцева.
Старцев, значит, занимается активными поисками новых поставщиков. Понятно. Нервничает, но все равно ищет. А вот в субботу случается знаменательнейшее событие. Два друга, Старцев и Лукашов, которые никогда, по свидетельствам, даже не прикрикнули друг на друга, тут ни с того ни с сего (что весьма подозрительно, следует заметить) ругаются так, что, как говорится, дым коромыслом. Причина, по словам единственной свидетельницы, секретарши, — деньги. Что за деньги, она, конечно, не знает.
Заканчивается наша маленькая драма тем, что оба начальника, взбешенные, разъезжаются в разные стороны. Прямо сцена из фильма. Один из них едет домой. А вот другой… Другой вечером приезжает на дачу к своему другу, дескать, помириться. В окружении его семьи ждет, но… Но Старцев в субботу на даче не появляется, телефон его в городе молчит, мобильник — тоже… Все делают вывод, что он, возможно, просто задержался, и ложатся спать. Ты, кстати, говорила с Соловьевыми?
— Да. Ничего, говорят, мы не видели и не слышали. Легли спать и всю ночь спали. Подозрительного — не заметили. Словом, все как всегда… Продолжай.
— Так. Ладно. Утром, значит, расстроенная вдова (уже!) будит друга, Лукашова то есть, и просит, чтобы он отвез ее в город, дескать, волнуется она очень. Старцев, мол, опять к телефону не подходит и на даче не появился. Лукашов везет ее в город, где на квартире у Старцева, при открытой двери, находит самого Старцева, сама знаешь в каком виде. Происходит это около восьми часов. А часом раньше к Старцеву заявляется Борисов, утверждает, что хотел, мол, отпуск попросить, тут он врет. Наверняка. Но, как бы там ни было, застает Борисов, по всей видимости, ту же самую картину, что и часом позже вдова и Лукашов. Правильно?
— Ну, в общем-то да. Я несколько дополню. Ничего, что могло бы навести на след убийцы, в квартире не найдено. Орудие преступления, равно как и отпечатки, — отсутствуют. Похоже, убийца протер все поверхности, однако он просто мог быть в перчатках. Дверь либо Старцев открыл сам, а это означает, что, по всей видимости, он знал своего убийцу, либо кто-то открыл ее при помощи дубликата, хотя хозяйка и утверждает, что ключи были только у нее и у мужа и в последнее время никуда не пропадали. Если первое — искать нужно среди знакомых, а получается, что Старцев был по натуре человек не слишком общительный, то есть круг его знакомых, то есть людей, с которыми он достаточно регулярно общался, — весьма узок. Мы их сейчас проверяем, но в основном они либо отсутствовали в городе в момент убийства, либо имеют алиби. Исключение из этого списка составляет вдова, — Ляля посмотрела на меня. — Да, да. Лукашов, возможно, Борисов, но маловероятно. Так что, сама понимаешь, не слишком густо.
— Да уж, — вздохнула я. — Кстати, о Лукашове. Откуда ты знаешь о ссоре Лукашова со Старцевым?
— От самого Лукашова, разумеется, — пожала плечами Лялька. — Ну, и от секретарши. От нее сначала.
— Вот-вот, — кивнула я головой. — Именно. От секретарши сначала. И мне вот Лукашов ничего не сказал о ссоре, хотя и помощь обещал, да и время для сообщения этой новости у него имелось. Словом, не находишь ли ты, что он, скажем так, несколько странно себя ведет? И вообще, вот уже два дня, как у меня возникло стойкое ощущение, что общаюсь я с не вполне нормальными людьми. Посуди сама: Борисов — скрывает, что был в то утро у Старцева, Лукашов — молчит о ссоре, Наташа… Она, ты знаешь, ведет себя либо как женщина с высокоразвитой интуицией, либо… Либо как человек, который опять-таки что-то скрывает. Да и сам Старцев… — Я недовольно поморщилась.
— Ты о его балладах? — усмехнулась Лялька.
— А о чем же еще? Не знаю, может, он так действительно со стрессом боролся, а может… Может, ему просто нравилось писать… Словом, все они какие-то странненькие, не находишь? Ведут себя так, словно у них у всех рыльце в пушку.
— Возможно, — легко согласилась Лялька. — Возможно, Таня, что ты и права, но… Но, может, их всех из себя вывела смерть близкого человека. Причем ты ведь и сама так считаешь, что смерть эта случилась весьма странным образом. Нужно найти мотив, а пока его нет…. Пока его нет, остается только одно — не пойман, как говорится, не вор. И что теперь делать?
— Может, мне удастся найти какой-то лаз к господину Лукашову, — вдруг сказала я. В голове у меня уже вызревал дерзкий план. В конце концов, господин хороший тоже принадлежал к числу мужчин. Могло и подействовать… Ну, почти на всех действовало, почему бы и не на него тоже? Если уж никаких улик, никаких зацепок, рискнем — попробуем… К тому же слишком уж подозрителен, на мой взгляд, был сам Лукашов. А уж его поведение и вовсе… Я задумалась, но Лялькин голос вернул меня к реальности:
— Эй, подруга… Ты чего? — Я посмотрела на Ляльку и улыбнулась, мол, здесь я, здесь. — Каким это образом ты собираешься «щупать» Лукашова, можно полюбопытствовать?
— Нет, — загадочно разулыбалась я. — Нельзя. У нас свои методы работы с молодежью…
Лялька рассмеялась, и я, совершенно неожиданно для себя самой, — тоже. Наверное, опять нервы. Пора, должно быть, мне к невропатологу… Или, как говаривала моя бабушка, царствие ей небесное, к психопатру… А может, и к тому, и к другому… Мы наконец отсмеялись. Потом я, утерев слезы, сказала уже спокойно:
— Главное, чтобы он оказался на месте…
— Кто? Лукашов?
— Конечно. — Я взяла в руки телефон, набрала его номер, раздались длинные гудки. Никого. Значит, он не дома. Я снова набрала номер, уже сотового. Ага, сработало.
— Да? — услышала я в трубке приятный мужской чуть вибрирующий голос.
— Господин Лукашов? — осведомилась я для порядку. — Это Татьяна Иванова.
— Ах, да… Я почему-то так и думал, что это вы… Вы хотите встретиться?
— Да, — несколько удивленно сказала я. — Если это возможно, конечно.
— Конечно, возможно. Если вас не смущает время, то меня тем более. — Я посмотрела на часы. Батеньки! А ведь уже девять часов вечера! Лукашов продолжил, видимо, не дождавшись ответа: — Так вас не смущает время?
— Нисколько, — заверила я его. — Вы знаете мой адрес?
— Да, — сказал Лукашов. — А вы, значит, приглашаете меня к себе? — Это как-то многозначительно прозвучало. Но, честно говоря, мной это было расценено как хороший знак. Значит, Лукашов и впрямь все-таки мужчина.
— Ну да, — добавила я слегка кокетливо. Лялька в кресле напротив прыснула в кулак, поскольку свой ответ я непроизвольно сопроводила легким движением плеча. Я нахмурилась, погрозила Ляльке кулаком, а в трубку продолжила: — Приезжайте ко мне… минут через сорок. — Я прикинула в уме и решила, что этого времени мне вполне достанет, чтобы привести себя в надлежащий вид.
— Хорошо, — как-то подозрительно проворковал Лукашов, что напомнило мне о том, что надо бы, чтобы и мой железный друг (пистолет то есть) был готов и в надлежащем виде. Мало ли чего можно от дяденьки ожидать… Лукашов отключился. Я тоже положила трубку на место и, встав с кресла, сказала Ляльке:
— Ну что ж, госпожа Северцева, на этом месте нам придется расстаться. Мне следует приступить к операции под условным названием: «Ах, попалась птичка, стой»… А тебе, Лялька, я доверяю самое главное — информацию о том, что уже через тридцать семь минут, — я глянула на часы, — здесь будет Лукашов. А значит, в случае моей смерти или в другом несчастном случае ты будешь знать, кто последним видел Таню Иванову. — Лялька похихикала, потом шустренько стала собираться. В дверях мы с ней расцеловались, на прощание уговорившись о том, что я отзвоню, как только закончу «операцию», а если что… Если что, то позвонит она.
Затем я стремглав помчалась в душ, времени было в обрез. Нужно было освежить свою слегка захмелевшую голову, а затем навести марафет по всем правилам. Я решила облачиться в комбинезон из новомодной ткани хай-тек с металлическим оттенком, он идеально сидел на моей фигуре, открывая то, что нужно. Комбинезон служил мне домашней одеждой для особо торжественных случаев. Я критически оглядела себя в зеркале, удовлетворенно хмыкнула, изрекла бессмертное: «Главное — чтобы костюмчик сидел!» — и принялась за раскраску лица.
Однако поскольку времени было маловато, ограничить «боевой раскрас» пришлось лишь тушью для ресниц. Затем я, вспомнив книжную героиню, пощипала свои ланиты, покусала губки и, надо же, осталась куда как довольна. Ведь насколько я успела приглядеться к господину Лукашову, его на мякине не проведешь. Ему бы чего-нибудь естественного, натурального. А я сейчас была, что называется, — натуральней не придумаешь. Очень мила, одним словом. По крайней мере на свой, пусть и не стопроцентно трезвый, взгляд. Душ помог, конечно, но все же.
Я быстренько убрала со стола чашки из-под кофе, оставив недопитую бутылку коньяка и закуску. Потом, взглянув на часы, убедилась, что в запасе у меня еще имеется несколько минут, и взяла заветный мешочек в надежде на то, что на сей-то раз мне должно бы выпасть что-то более конкретное, например, подсказка, куда дальше двигаться. Я задумалась на минуту о Старцеве, его смерти, его друзьях… Ведь несмотря на то, что я знаю, я не знаю ничего… Да, прав был дядька Сократ… Я потрясла костяшки и метнула их на стол.
«31+12+20»… Доигрались… Кости выдали мне на сей раз самый философский из всех возможных вариантов, который начинался (дай бог памяти!) так: «Разве то, что человек может узнать, — то, что он должен узнать?» — многозначительно вопрошали они. Согласитесь, начало интригующее, хотя и довольно безнадежное. А заканчивалось послание так: «Не будьте чрезмерно любопытны». Ну, просто шик и блеск, да еще и красота, не находите?
И понадобилось же мне вспоминать Сократа! Да, оракул из меня сегодня не ахти. Впрочем, не только сегодня и не только оракул… Меня вдруг снова охватила безнадега. Денек-то сегодня выдался… Что же делать-то? И кто виноват? Да и вообще, не повезло мне с делом-то, ох как не повезло…
Словом, к тому моменту, когда Лукашов позвонил в мою дверь, опоздав при этом на семь минут, я была полностью настроена на философский лад. Меланхоличность моего взгляда явно озадачила Андрея.
— Привет, — печально вымолвила я. — Проходи… те.
Я, честно говоря, думала, что он, как истинный интеллигент, не заметит моей как бы случайной оговорки, но куда там! Похоже, он только ее и ждал, поскольку в его глазах что-то таинственно сверкнуло, и он, изо всех сил стараясь быть печальным, тоже вымолвил:
— Может, на «ты»? — и скользнул взглядом куда-то мимо меня.
Я же успела так «самоуглубиться», что в ответ только коротко кивнула и указала направление, в котором Лукашов и двинулся. Войдя в комнату и окинув ее довольно придирчивым, как мне показалось, взглядом, он смело направился к моему любимому креслу, остановился, вопросительно взглянул на меня, видимо, счел, что я не против (чего?), и, дождавшись для приличия, когда я опущусь на диван, прямо-таки плюхнулся в креслице.
Я же, закурив, хмуро уставилась на стену позади него, думая о том, как же все-таки несправедливо устроена Вселенная… А попутно следя за Лукашовым. Он внимательно на меня посмотрел. Изучающе, я бы сказала. Он явно был растерян, что, признаться, меня только порадовало. Я сидела почти не двигаясь, медленно куря сигарету. Лукашов заерзал в кресле. Ага, значит, нервничает. Ну, что ж… Хорошо.
«А что, собственно, мы с вами выиграем, Танюша, — обратилась я сама к себе, — если и дальше будем изображать из себя мумию? Сподвигнет ли наш очаровательный вид господина Лукашова на откровения, кои вы жаждете от него получить?» Я скосила глаза на Андрея и подумала, что вряд ли. Однако почему-то упрямо продолжала изображать из себя сфинкса или что-то в этом роде. На меня словно столбняк какой напал. Ах, да! Коньячный, какой же еще? Релаксация называется, твою же мать!
Наконец, пересилив свое «релаксирующее» оцепенение, я решила прекратить этот дурацкий фарс, тем более что Лукашов заметно нервничал, сбитый с панталыку моим поведением. Я подумала, что это, наверное, даже хорошо, поскольку сильно смахивает на психологическую атаку, — противник дезорганизован, а нам того и надо. Я перевела взгляд на настенные часы — а прошло-то всего ничего, минут пять, не больше, но у Андрея, похоже, почва из-под ног уже ускользнула. Еще бы! Готовился к разговору с докучливой сыщицей, а попал… на внеплановую медитацию? Выходит, так… Я хотела было уже брякнуть что-нибудь типа: «Шутка!», поскольку в глазах Лукашова, ярко-синих при данном освещении, явно прочитывалось беспокойство, но он меня опередил.
— Таня, давайте поговорим, — как-то даже умоляюще начал он. Я от удивления даже присвистнула. Про себя, конечно. — Вы ведь…
— Ты, — машинально поправила я. Мне отчего-то начинала нравиться игра. То бишь «атака». Он почему-то опешил:
— Что?..
— Я говорю «ты». Мы же перешли на «ты». — Я боялась, что расхохочусь в самый неподходящий момент. У Лукашова был просто презабавный вид. Он был растерян, это точно, и, по всей видимости, не знал, как себя вести.
«Так тебе и надо! — злорадно подумала я. — Будешь знать, как порядочного детектива за нос водить!» Андрей вздохнул, взял мою руку в свои интеллигентные ладони и тоном, каким разговаривают с ребенком или с пациентом психдиспансера, начал мне что-то говорить. Что именно, я почему-то поняла далеко не сразу…
