Книга: Твои дни сочтены
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дальше: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сев в машину, я подумала, что настала пора наведаться к судмедэксперту, который обследовал тело Олеси и о котором говорил мне Мельников. Это был давно и хорошо знакомый мне Давид Осипович Лейбман, пожилой и опытный еврей, в компетентности которого сомневаться не приходилось. Правда, для беседы с ним мне пришлось отправиться в столь, мягко говоря, малосимпатичное место, как морг, но тут уж ничего не поделаешь – издержки профессии, далеко не самые страшные.
Остановив «Ситроен» у ворот, я вышла из машины и направилась вдоль университетских корпусов к старенькому желтоватому зданию постройки начала прошлого века.
Давид Осипович был на месте. Глядя на этого человека, у меня всегда возникало ощущение, что он постоянно находится здесь, если только не на выезде.
– Давид Осипович, вы вообще дома-то бываете? – с улыбкой обратилась я к нему после взаимных приветствий.
– Мало, сударыня, мало, – покачал головой Давид Осипович. – Кто меня там ждет, кроме трех кошек? С тех пор как жена умерла, я, можно сказать, одной работой и живу. У детей своя жизнь, они давно взрослые, и винить их нельзя. А я один, только мои пушистые барышни меня и спасают. Но они не говорят, только слушают…
– А может быть, вам пожить у кого-то из детей? – сочувственно предложила я.
– Я, сударыня, так устроен, что не люблю напрягать своим присутствием кого бы то ни было. Строго говоря, кому интересны переживания старого человека? Это дети умиляют своими капризами и причудами, а старики тем же самым только раздражают…
– Вы уж простите меня, Давид Осипович, что вынуждена вас напрячь своим присутствием, – принялась я извиняться, но Давил Осипович тут же перебил меня:
– Спрашивайте, сударыня, спрашивайте! Это же совсем другое дело! Работа для меня святое.
– Я слышала, что именно вы занимались вскрытием тела Олеси Милехиной? Это та девушка, что отравилась героином, – начала я.
– Как же, как же, отлично помню, – закивал лысеющей головой судмедэксперт. – Строго говоря, доза там была лошадиная, на троих бы хватило… Так что на несчастный случай мало похоже. Хоть я и не следователь и мое дело – сухие факты, но поверьте опыту старого еврея: так ошибиться с дозировкой, хотя бы раз попробовав героин, невозможно.
– В том, что дело там нечисто, я и сама не сомневаюсь, – вздохнула я. – Только вот не могу понять причин.
– Ну тут уж, сударыня, не обессудьте, ничего подсказать не могу, – развел руками Лейбман. – Строго говоря, следственные выводы – это ваша ипостась!
– Я знаю, Давид Осипович, – грустно кивнула я. – Я вот почему спросила… Жених Олеси уверял меня, что девушка была беременна…
– Вот как? – поднял бровь Давид Осипович и засмеялся в седые усы. – Что ж, могу вам заявить с полной ответственностью, что он ошибается. Либо намеренно вводит вас в заблуждение, но это опять же уже не моя задача – разбираться в его мотивах.
– То есть вы убеждены, что никакой беременности не было? – уточнила я.
– Абсолютно! – категорически заявил Лейбман.
– Хорошо, тогда, если предположить, что жених Олеси ошибается, значит, он ошибается на основании ее слов?
Давид Осипович не ответил, ожидая, когда я перейду от своих предположений к конкретике.
– Тогда, – продолжала я, – возможно ли такое, чтобы ошиблась сама Олеся?
– Вполне, – пожал плечами эксперт. – Возможно, у нее была задержка. Строго говоря, она может быть вызвана разными причинами. Например, дисфункцией яичников. Вы, как женщина, должны меня понимать.
– Понимаю, конечно, – кивнула я.
– Правда, я не отметил у нее никаких воспалительных процессов, – добавил Давид Осипович. – Но причин, как я уже говорил, может быть много. Самая распространенная – это стресс. Девушка, насколько я знаю, была студенткой?
– Да, училась в мединституте, – подтвердила я.
– Ну так вот… Если умерла она пятого апреля, то, получается, о беременности подумала где-то в марте. Так?
Я лишь кивнула.
– А до этого должно было еще пройти время для задержки. В феврале у студентов-медиков только что закончилась сессия. Это, как вы знаете, всегда сопровождается волнениями и переживаниями. Вот вам и стрессовая ситуация.
– Так, понятно, – сказала я. – А не могло быть такого, что буквально незадолго до смерти Олеся потеряла ребенка? И просто не успела сказать об этом своему жениху? Или не хотела пока расстраивать?
– Исключено! – снова категорично заявил Лейбман. – Были бы просто неопровержимые характерные последствия, которые невозможно не заметить. Кровотечение, к примеру, как всего лишь одно из них.
– То есть беременности попросту не было вообще? – сделала я вывод.
– По крайней мере, в последний год точно. Да и раньше, все же думаю, тоже.
– Что ж, спасибо вам, Давид Осипович, – произнесла я, поднимаясь. – По крайней мере, с одним пунктом я разобралась.
– Не за что, сударыня, не за что, всегда готов помочь, – откликнулся Лейбман.
При выходе я выбрала момент, когда старичок отвернулся, и незаметно выложила на стул большую коробку элитного чая и блок его любимых сигарет: Давид Осипович был ярым противником коррупции и считал ее проявлением самые малые, даже столь невинные вещи…
После визита к судмедэксперту я направилась домой. Необходимо было продумать план дальнейших действий. Я разобралась с одним пунктом – всего лишь выяснила, что Олеся не была беременна. А что это означает, пока так и не ясно.
Последующие часы я посвятила размышлениям на любимом диване в своей квартире. Похоже, расследование выходит на финишную прямую. Но прежде чем завершить, предстояло разобраться в некоторых деталях.
И главное – это был мотив. Кристина права – нет мотива, нет! Не прорисовывается он, хоть ты тресни! Ну не ревность же! Не смешите, Татьяна Александровна!
А он должен быть, должен. Привольнов и Кристина – вот два главных действующих лица. Принимая на веру то, что инцеста между Олесей и отцом не было, я проваливалась в отсутствие мотива. Если же предположить, что таковой все же был, то все равно не верится, что Кристина решилась именно поэтому убить свою бывшую подругу. Не производила она впечатления трепетного и эмоционального человека, для которого подобная «травма» оказалась бы чем-то из ряда вон выходящим. Главное для этой женщины – деньги, и из этого надо исходить. Так что – или мотива нет, и Кристина не причастна, или же он есть, но я его пока не знаю.
Фигура Привольнова – вот что не давало мне покоя с самого начала расследования. Его подозрительное поведение – о чем оно говорит? Он не убивал, это понятно. Убила женщина. Не стоит ли за этой незнакомкой Привольнов? Может быть, но опять я упираюсь в отсутствие мотива.
Но ведь кто-то дописал за Олесю эти строчки об инцесте. Без литературной экспертизы видно, что дописал. И сделал это двадцать седьмого апреля, то есть сразу после начала моего расследования.
Заварив себе кофе покрепче, я снова погрузилась в размышления. Спустя полчаса прошла в свой кабинет, включила компьютер, снова открыла Олесин файл и прочитала текст внимательно с начала до конца.
Затем набрала номер домашнего телефона учительницы Зеленцовой, потом – учительницы литературы тридцать седьмой школы Ирины Евгеньевны. Поговорив с ней насчет текста файла и выслушав ее мнение, я пришла к выводу, что пора осуществить ряд последовательных действий. В этом ряду значились откровенный разговор с Милехиным, посещение парочки Севастьянова – Кутепов и, наконец, разборка с Алексеем Привольновым.
Я уже собралась было отправиться к Севастьяновой и ее Вовику, как меня остановил телефонный звонок. Подняв трубку, услышала ровный голос Елисея Державина:
– Татьяна Александровна, здравствуйте. Я позвонил насчет новостей по делу.
– К сожалению, пока конкретного ничего нет, – ответила я.
Для меня было абсолютно ясно, что Державину ни под каким видом нельзя было раскрывать все, что я прочитала в компьютерном файле Олеси Милехиной. Даже если это стопроцентная провокация.
Несвоевременным я считала пока и сообщать ему информацию о беременности Олеси. Вот когда расследование будет завершено, а все точки над «i» расставлены, тогда и можно рассказать. В конце концов, он, может быть, будет не так мучиться, зная, что погибла одна Олеся, а не вместе с нерожденным ребенком.
– Вам еще нужны ключи от квартиры Олеси? – спросил сразу каким-то поникшим голосом Державин.
– Нет, если хотите, я могу их вам вернуть.
– Тогда давайте встретимся сегодня у нее дома.
– Хорошо, в два часа, – ответила я, рассчитывая к этому времени уже провести разговор со «сладкой парочкой» двух потрепанных жизнью тунеядцев.
– Договорились, – сказал Державин и повесил трубку.
А я поспешила к матери Олеси. Дверь мне открыл, как и в первый раз, Вовик Кутепов. Сначала он, видимо, по привычке, маслено улыбнулся, а потом, рассмотрев меня более пристально, убрал улыбку со своей физиономии.
– Проходите, – сказал он тем не менее любезным тоном.
Я не стала благодарить его за вежливость, а просто прошла в комнату.
– Вовик, пока не поздно, кончай вести антиобщественный образ жизни с этой аморальной особой, – обернулась я к нему, явно имея в виду Клепу, которая нахохлившись сидела в старом кресле.
Вовик почему-то растерялся. А Севастьянова, услышав эти слова, сделала возмущенное лицо. Мое поведение, конечно, откровенно провокационно, но именно на эту реакцию я и рассчитывала.
– Слушай, если ты сейчас точно не ответишь мне на мои вопросы, я тебя сдам Милехину, и ты пожалеешь, – грубым тоном обратилась я к хозяйке квартиры, опережая ее возмущенные тирады. – А еще влеплю тебе парочку-троечку лет за шантаж родной дочери. Поняла, актриса погорелого театра?
И тут я убедилась, насколько действенен подобный подход по отношению к простым людям, находящимся на социальном дне. Севастьянова вдруг испугалась, прижала руки к лицу и посмотрела на меня как кролик на удава.
– Ты говорила Кристине, что Олеся спит с Милехиным? Это ты придумала? – продолжила наседать я. – Если не скажешь правду, от тюрьмы тебе не отвертеться! Ну! Говори быстро, пока не поздно!
– Я, я придумала, – выдавила из себя Севастьянова. – Мне деньги были нужны. А Олеся вроде и не возра…
– Это меня не интересует, – решительно перебила я. – Кристина об этом узнала от тебя? Когда узнала?
– Мы с ней выпивали за упокой после того, как Олесенька умерла…
Я с отвращением посмотрела на женщину, которая не была достойна называться матерью. Даже я, не склонная к высокопарности, не могла бы выразиться иначе. И, не дожидаясь театральных всхлипов и фальшивых слез, развернулась и пошла продолжать осуществлять свой план.
* * *
Я приближалась к подъезду дома, где жила Олеся Милехина, когда увидела, что в мою сторону бежит Галина Дмитриевна, грузно переваливаясь с боку на бок.
– Татьяна Александровна! – закричала она еще издали. – Ой, как хорошо, что я тебя увидела! Я уж чуть было не ушла.
– Здравствуйте, Галина Дмитриевна, – поприветствовала я женщину. – Вспомнили что-нибудь?
– Нет, другое… Ой, погоди, сейчас отдышусь.
Галина Дмитриевна достала платочек и вытерла лицо, блестевшее от пота.
– Я тебе нашла у-ли-ку! – таинственным тоном произнесла она и для пущей важности подняла палец. – Стопроцентное доказательство! Одним словом, тут приятельница есть. Я тебя сейчас к ней свожу, она тебе все расскажет. Пойдем!
Галина Дмитриевна повела меня к своему подъезду, рассказывая на ходу о том, как разговаривала с некоей Анастасией Петровной просто так, за жизнь. И разговор у них плавно перешел от дачных проблем и повышения платы за коммунальные услуги к Олесе Милехиной. И вот тут-то Анастасия Петровна и рассказала приятельнице о чем-то таком важном, что, без сомнения, мне, как детективу, может очень пригодиться.
– Она у нас как справочное бюро: всегда все знает, – с легким осуждением сказала Галина Дмитриевна, нажимая кнопку звонка квартиры, находившейся на первом этаже.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Это я, Анастасия Петровна, Галя. Открывай. Я тебе сыщицу привела, – зычно ответила Галина Дмитриевна.
Дверь открыла старушка лет семидесяти с живыми любопытными глазами и лицом человека, привыкшего всюду совать свой нос, подсматривая и подслушивая.
– Проходите, – сказала она, окинув меня цепким, оценивающим взглядом с головы до ног.
Мы с Галиной Дмитриевной прошли в комнату и сели на диван.
– Вот, – торжественно объявила Галина Дмитриевна, делая широкий жест, – теперь рассказывай все, о чем мне вчера говорила!
– Значит, так, – начала рассказывать Анастасия Петровна, сияя от осознания собственной значимости. – Я пошла за хлебом. Это было в тот день, когда девчушка Милехиных померла. Вот, значит, выхожу я, а у лифта стоит незнакомая молодая женщина. И кто это, думаю, такая? К кому пришла? Что-то я ее раньше здесь не видела. Может, думаю, любовница чья?
– Как она выглядела? – быстро спросила я.
– Красавица! – с восторгом ответила Анастасия Петровна. – Прямо как актриса! Высокая, стройная! Ножки словно выточенные. Волосы светлые, локонами вьются до плеч. Глаза, правда, были закрыты темными очками, и я их не увидела. Одета в куртку. Туфли у нее были интересные: сзади блестящая цепочка, а спереди маленький блестящий цветочек. Красивые туфли! В руке красавица держала большой пакет. Я на него тоже внимание обратила. Яркий такой пакет, а на нем Майкл Джексон!
– Кто? – невольно воскликнула я, немало удивившись.
– Майкл Джексон! – назидательно повторила старушка и пояснила: – Певец американский!
Видя мой изумленный взгляд, обиженно продолжила:
– А что, думаешь, я совсем старая и современных певцов не знаю? Его только прошлым летом по телевизору замучились показывать, когда он умер. Я все концерты смотрела, вот так! И мнение мое такое: сам себя он до смерти довел своими пластическими операциями! А парень талантливый был… И без всяких операций симпатичный! Чего ему вздумалось уродоваться? Сейчас негры-то в моде!
– Анастасия Петровна, ты по делу говори! – перебила ее Галина Дмитриевна.
– Ну, оглядела я красавицу и пошла за хлебом, – продолжила соседка. – Иду обратно, а меня знакомая останавливает. Мы с ней и разговорились. А недалеко от того места, где мы стояли, есть мусорные баки. Я гляжу и глазам своим не верю: идет вроде бы моя красавица, но уже в модном плаще, и волосы у нее уже черные, в руках уже два пакета – маленький и с Майклом Джексоном. Очков на лице тоже нет. Я глядь на туфли – те самые! Так по пакету и туфлям я ее и признала. Красавица подошла к мусорному баку, выбросила маленький пакет и пошла дальше. Я быстренько распрощалась со знакомой и к мусору посмотреть, чего это там моя красавица выбросила. Глядите!
Анастасия Петровна торжественно достала из шкафа сумку и вытряхнула из нее светловолосый парик, солнцезащитные очки и перчатки.
– Вот! Те самые.
– И что же вы обо всем этом молчали? – вырвалось у меня.
– Так никто ж не спрашивал! – сразу же встала в позу Анастасия Петровна. – А потом я и забыла. Сколько всего помнить-то нужно, а нам в нашем возрасте-то знаете… Сложно все в голове держать-то! Это вы, молодые, должны!
– Ну, ты уж не наседай на нее, – вступилась за меня Галина Дмитриевна.
– Да я и не наседаю совсем. Просто говорю, – возразила Анастасия Петровна. – И потом, откуда мне знать, что это связано со смертью той девчушки? Ведь все говорили, что она чем-то обкололась или обкурилась… Я и не знаю, что это за наркотики такие!
Анастасия Петровна отчаянно махнула рукой, словно это я сейчас предлагала ей попробовать те самые наркотики.
– Вот в наше время никаких наркотиков не было, – назидательно произнесла любознательная старушка. – И хорошо было. Не то что сейчас…
– Спасибо вам большое. – Я громко прервала Анастасию Петровну, принимая у нее вещественные доказательства. – Вам за все это пятисот рублей хватит?
И полезла в сумочку за деньгами.
– Хватит! – обрадовалась пенсионерка. – Я все равно не знала, что мне со всем этим делать. Выбросить жалко. Вдруг, думаю, пригодятся? Вот и пригодились.
– Спасибо вам огромное, – еще раз сказала я. – И вот еще что: может так получиться, что вам понадобится присутствовать на опознании. И выступить в суде как свидетелю.
Анастасия Петровна засияла, довольная:
– Всегда пожалуйста. Если надо будет – вы только скажите.
Галина Дмитриевна осталась болтать с соседкой дальше, а я попрощалась и поспешила уйти.
Доказательства практически находились у меня в кармане. Я сложила вещи Кристины обратно в пакет, думая: и умна подруга Милехина, и хитра, а вот на туфлях и Майкле Джексоне попалась. Недооценила, так сказать, бдительность и осведомленность представителей старшего поколения.
* * *
Следующий день стал последним в расследовании дела об убийстве Олеси Милехиной. С самого утра я занималась построением сценария дальнейших действий. Я буквально висела на телефоне и пыталась достать Привольнова. Однако ни по одному номеру поймать адвоката не удалось.
Прежде всего предстояло решить, что следует предпринять в отношении Кристины. Видимо, первым делом необходимо установить в квартире «жучок». В надежде на то, что ее удастся спровоцировать на признание. Для этого придется привлекать Привольнова. Надавить на него я бы сумела легко. Причастен он к гибели Олеси или нет – в любом случае. В этом я была уверена.
Технические детали? Это тоже решаемая проблема. Лучше всего прикрепить «жучок» где-нибудь в квартире так, чтобы было слышно, с какого бы телефона ни позвонила Кристина. Так будет лучше для надежности.
Надо было подумать над тем, каким образом проникнуть в квартиру, защищенную железной бронированной дверью и сигнализацией. Впрочем, взломы и другие грубые методы здесь были не нужны.
Отчаявшись дозвониться до Привольнова, я набрала рабочий номер Милехина. К моему удивлению, бизнесмен находился в офисе. Я справилась о его самочувствии, и Милехин сухо сообщил, что стенокардический приступ миновал.
– Владимир Петрович, у меня к вам просьба, – сказала я. – Когда я была у вас, то видела на вашем рабочем столе фотографию Олеси. Не могли бы вы дать мне ее на пару дней?
– Зачем она вам? – спросил Милехин.
– Я беседовала со старушками, живущими в доме Олеси, теми, которые всегда сидят на лавочке и все обо всех знают. Они сказали, что не помнят Олесю в лицо, но если увидят фотографию, то вспомнят и ее, и, возможно, все, что происходило в день ее гибели, – соврала я.
– Хорошо, – согласился Милехин. – Возьмите. Только, пожалуйста, не забудьте вернуть. Я сейчас позвоню Кристине, чтобы она отдала вам фотографию.
– Спасибо. И еще… Мне будет совершенно необходимо с вами встретиться. Желательно сегодня вечером и у вас в офисе.
Милехин слегка покашлял, выдержал паузу и сухо ответил:
– Хорошо. Вы знаете, куда подъехать?
– Да.
– В таком случае в семь часов.
Таким образом вопрос с проникновением в квартиру Милехина был решен. Осталось подумать над тем, каким образом и чем занять Кристину, чтобы она не мешала.
Я осознала необходимость решительных действий в отношении Кристины сразу же после получения вещественных доказательств от бдительных старушек. В том, что именно Кристина убила Олесю, я больше не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что файл в компьютере Олеси – тоже ее рук дело. Очень похоже на ее стиль, вульгарный и низменный. Но мне по-прежнему не были понятны мотивы, которые подвигли Кристину на преступление. Именно поэтому я и выбрала такой испытанный метод, как установление подслушивающих устройств. Не исключено, что Кристина действовала не одна, и поэтому этот шаг мог содействовать выявлению ее сообщников.
Припарковалась я в неприметном месте, в тенечке под деревом, там, где уже стояли три машины. Дверь, как и ожидалось, открыла Кристина. Я остановилась в прихожей и решила начать с откровенной лести:
– Кристина, ты сегодня восхитительна! Эта алая блузка тебе очень к лицу! – В принципе я не очень кривила душой и не лгала: обтягивающая блузка из алого шелка действительно очень шла смуглой супруге Милехина. Но комплимент в данном случае преследовал цель усыпить бдительность Кристины.
В ответ на эти слова Кристина заставила себя разлепить губы и процедить:
– Спасибо.
Мне пришло в голову, что теперь надо было бы заметить, что тяжелый взгляд и квадратная от плотно сжатых губ челюсть делают Кристину похожей на гориллу, но я пощадила ее чувства. А Кристина тем временем раздраженно спросила:
– Вы по делу или так?
– По делу, – с очаровательной улыбкой ответила я. – Хотя охотно поболтала бы с тобой. Владимир Петрович предупредил тебя о моем визите?
– Предупредил, – снова процедила Кристина.
– Мне нужна фотография Олеси, которая стоит на столе в его кабинете.
Кристина уже сделала движение в сторону комнаты, но я остановила ее:
– Подожди. Это еще не все. Владимир Петрович просил тебе передать, чтобы ты нашла в его рабочем столе ежедневник в черной коленкоровой обложке. В этом ежедневнике лежит очень важная для Милехина записка. Он просил тебя найти ее и отдать мне, чтобы я завезла ему по пути.
На лице Кристины появилось такое выражение, как будто она сейчас пошлет меня куда-нибудь в тридесятое царство, однако она промолчала и, помедлив, двинулась в сторону кабинета.
Едва Кристина скрылась в кабинете, я тихонечко подошла к дверному проему, ведущему из коридора в комнату. Если прикрепить «жучок» наверху, то будет слышно многое из того, что происходит в квартире. К тому же Мельников предупредил меня, что это совсем новый, улучшенный образец: крошечный, но очень мощный. Понадеявшись на надежность современной техники, я заглянула одним глазом в комнату: подруга Милехина рылась в ящиках его письменного стола. Быстро прикрепив «жучок», я отошла к тумбочке для обуви. И увидела те самые туфли с блестящими цепочками, которые привлекли внимание Петровны.
Услышав донесшуюся из кабинета ругань Кристины, я елейным тоном успокоила ее:
– Кристиночка, если ты не нашла ежедневник, значит, в этом столе его нет и он у Милехина на работе. Пусть сам поищет. Я ему скажу, что ты добросовестно перетрясла весь его стол. Дай фотографию – я ухожу.
Кристина вышла из кабинета и, снисходительно глядя на меня, сунула портрет мне в руки.
– Спасибо. До свидания, – вежливо сказала я.
Ответом послужил грохот захлопнувшейся железной двери.
* * *
Я вернулась в машину, где уже ждал Мельников. Подполковник был срочно вызван мною для осуществления последнего этапа операции. Он-то и предоставил аппаратуру для прослушивания. Я надела наушники и стала ждать: аппаратура была готова к приему и записи чужих переговоров.
Ждать пришлось часа полтора. За это время Кристина трижды пыталась кому-то дозвониться, но там не брали трубку. Андрей начал нервничать и посматривать на часы.
– Черт, у меня до фига и так всяких «висяков», – пробормотал он. – А ты меня заставляешь заниматься всякими непроверенными фактами.
– Ничего себе непроверенными! – возмутилась я. – А свидетельства соседок!
– Ладно, ладно, это я так, для поднятия тонуса сказал, – примирительно произнес Андрей. – Знаю же, что любые сомнения по поводу твоих сыщицких качеств действуют на тебя как красная тряпка на быка.
Иногда Мельников удивительно прозорлив. Но, к сожалению для статистики преступлений в городе, только иногда. Тем не менее я все-таки считала, что подполковником он стал вполне заслуженно: Мельников был одним из лучших оперативников Тарасовского УВД.
Наконец Кристине все же удалось дозвониться. Ей ответил мужской голос. Я его сразу же узнала – он принадлежал адвокату господина Милехина Алексею Привольнову.
Кристина сразу обрушилась на него с бранью:
– Воля, чтоб тебя!.. Ты где пропадаешь? С утра не могу до тебя дозвониться!
– А я что, должен сидеть целыми днями на одном месте и ждать? – насмешливо сказал Привольнов.
«Надо же, ну и погоняло у нашего адвоката! – усмехнулась я. – Интересно, Воля – это просто производное от фамилии? Или какие-то тюремные намеки?»
– Я, между прочим, работаю, – продолжил тем временем Алексей.
– На рабочем месте тебя тоже не было, – упрекнула его Кристина. – Поди, трахался где-нибудь с секретаршей. Мне-то хоть не ври.
– Да, трахался, только не с секретаршей, а с судьей и присяжными заседателями. А если даже и с секретаршей, все равно это не твое дело. Я не обязан перед тобой отчитываться, – холодно ответил Алексей.
– Ладно, не сердись, – смирилась Кристина. – Это я так. Звоню по делу.
– Какому еще делу? – Привольнову, похоже, не терпелось закончить разговор. – У меня мало времени.
– Подожди, Волечка, не клади трубку! – взмолилась Кристина.
«Волечка! – едва не завопила я. – Не клади трубку! Уважь женщину, поговори с ней!»
– Чего надо? Говори сразу, – грубо сказал Алексей. – У меня нет на тебя времени.
Он выделил слово «на тебя», но Кристина предпочла не заметить.
– Лешенька, я попала в беду. Только ты можешь помочь.
– Надо полагать, что ты считаешь меня всемогущим магом, – сдался Алексей.
– Я влипла, – сказала Кристина. – Влипла здорово и глупо. Я задолжала очень крупную сумму – сам понимаешь, кому… А сейчас, в связи с тем, что мы не сумели…
– Короче, сколько? – неожиданно рявкнул в трубку Привольнов.
Я вздрогнула. Такого взбешенного голоса у своего заказчика я не слышала никогда. Сколько помнила Алексея – и в далеких девяностых, и за время короткого общения совсем недавно, – он всегда был кротким как овечка.
– Пятьдесят тысяч, – ответила Кристина.
– Рублей?
– Баксов, е-пэ-рэ-сэ-тэ, ты что, Воля, вообще, что ли, того? – раздраженно воскликнула Кристина.
– Что? Да ты дура! – выругался Алексей. – Я тебя предупреждал, чтобы ты не связывалась и меня не вмешивала. А ты не стала меня слушать – и теперь сама выпутывайся как знаешь. У меня нет лишних денег.
– Я знаю, что у тебя есть, – разозлилась Кристина. – Ты недавно наследство получил от бабушки. Продай ее квартиру и выручи меня.
– Ничего себе! – невольно ахнул Алексей. – Это ради чего?
– Ну, мы ведь все-таки не чужие друг другу люди, – нежно проворковала Кристина. – Когда-то ведь мы любили друг друга.
– Это было давно, – отрезал Привольнов. – Да и любовь тут ни при чем, ты сама знаешь. А сейчас оставь меня в покое. В конце концов, я не хочу больше участвовать в твоих авантюрах. И никакие документы больше доставать тебе не буду.
– Ах так?! – гневно воскликнула Кристина. – В таком случае я расскажу Милехину, что ты имел против него. Что ты передал мне тогда документы.
– Не расскажешь, – парировал Алексей. – Ты ему больше навредила. И вообще, по-моему, это ты виновата в Олесиной смерти. Я видел, как вы с ней разговаривали в офисе тогда, когда у шефа был день рождения и он не прилетел вовремя, как обещал.
– Ну и что? Ты, Воля, рехнулся! На фига мне нужна была Леська?
– А тебе что нужно было тогда в офисе Милехина? Олесе-то понятно – она кабинет украшала шариками, все не могла от детства избавиться.
– Да ни про какие шарики я не знаю! Ерунду какую-то гонишь!
– Короче, свои проблемы решай сама! – решительно перебил ее Привольнов. – Если не сумела разрулить с Крупновым, то выкручивайся. Не умеешь давать с толком и расстановкой, так расплачивайся. А меня оставь в покое.
И повесил трубку.
В ответ на короткие гудки в трубке послышалась матерная ругань Кристины. А потом связь отключилась.
– И что все это значит? – спросил Мельников.
– А то, что непосредственно перед смертью у Олеси был какой-то разговор с Кристиной в офисе. И, видимо, именно он послужил причиной смерти девушки, – ответила я.
– Что ты собираешься делать?
– Свое дело я сделала – нашла убийцу Олеси Милехиной. Мне остается только объявить об этом Милехину-отцу и припереть Кристину вещественными доказательствами и показаниями Александра Замараева.
– Что ж, в таком случае пора ее брать, – повеселел Мельников, который не очень любил размышлять, а предпочитал действие, прямое и резкое.
– Подожди, – остановила его я.
Мне не давали покоя мотивы, толкнувшие Кристину на это преступление. Возможно, на это могли бы пролить свет Милехин и Привольнов. И фамилия загадочного Крупнова тоже была не лишней в этом пасьянсе. Можно было предположить, что этот неизвестный пока мне человек шантажировал Кристину сексуальной связью. Но это лишь предположения. Для того чтобы утверждать что-то более конкретное, мне необходимы Привольнов с Милехиным.
* * *
Алексей Привольнов по-прежнему маялся. Ему было стыдно и боязно. Ну зачем он тогда поддался, зачем? Вот сейчас сидит как сыч и не отвечает на телефонные звонки. Хотя понимает, что рано или поздно его все равно достанут.
«Что же на уме у этой дряни?» – нервно думал он и курил.
Он почти не сомневался, что именно Кристина виновата в смерти Олеси. Он сразу об этом подумал, как только все случилось. Но побоялся высказать мысли вслух – с самого детства Привольнов был очень осторожным человеком.
В причастность Кристины к смерти Олеси не верил Милехин. Он скорее готов был допустить, что Олеся принимала наркотики, чем подозревать Кристину. «До чего же порой пожилые мужчины становятся рабами страсти! – подумалось Привольнову. – Блин, не дай бог, самому так оглупеть к старости!»
Он не до конца понимал своего шефа – тогда, на похоронах Олеси, он чуть не устроил скандал, обвинил Елисея Державина, что тот приучил его дочь к наркотикам. Ему, Привольнову, пришлось проявлять чудеса дипломатии. И посоветовать Державину, от греха подальше, скрыться из города, чтобы не нарваться на гнев Милехина.
Но, как ни странно, Милехин чрезвычайно быстро успокоился. Возможно, виной тому стали неполадки в бизнесе. Он, Алексей, знал откуда дует ветер – от Крупнова и его людей в налоговой службе. И он сам, к сожалению, к этому причастен. Так, самую малость, но все же. Потому что помог Кристине достать кое-какие документы.
А потом именно он выступил инициатором найма частного детектива, чтобы тот разгадал тайну смерти дочери шефа. Милехин был против. Привольнову пришлось убеждать его в целесообразности этого шага. А Милехин отмахивался, говорил, что сейчас не время – слишком много проблем в фирме. В принципе Милехин не очень-то стремился к огласке причин смерти дочери – все же на его имидже не сказалось положительно пристрастие Олеси к наркотикам. Пусть даже и мнимая – Привольнов был почти уверен, что Олеся никогда их не употребляла. А Милехин готов допустить такую возможность.
Привольнов надеялся на то, что Татьяна Иванова, которая взялась за дело, сумеет вывести на чистую воду Кристину, соберет вещественные доказательства и уберет ее из его жизни теперь уже навсегда.
Но… Один раз он сорвался – у него давно не было женщины, к тому же Кристина внешне такая соблазнительная…
Привольнов не привык к крутым разборкам и старательно обходил в жизни все острые углы. Но сейчас он боялся разоблачения и напряженно ждал, чем закончится расследование.
Именно в этом не очень приятном для психики состоянии его и застала Татьяна Иванова…
Назад: ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дальше: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ