ГЛАВА 8

Зато следующий день начался с поистине потрясающей новости. Вернее, суть ее я узнала уже в убойном отделе Тарасовского УВД, куда меня пригласил капитан Арсентьев, позвонивший мне с утра пораньше.

– Татьяна Александровна? – прогудел он в трубку. – Поздравляю вас! У нас труп!

Я опешила. Голос Арсентьева звучал бодро, и я не могла понять, радуется он или просто рвется к активному расследованию.

– Что, Вероника все-таки умерла? – тихо спросила я.

– Что? Нет-нет! Найден труп Вячеслава Колесникова!

«Ну вот и все, – устало подумала я. – Надежды на благополучный исход кончились. Но расследование продолжается».

– Я сейчас к вам приеду, – быстро проговорила я в трубку и пошла собираться.

Уже через пятнадцать минут я сидела в кабинете капитана Арсентьева и слушала новости. Как сообщил капитан, известие о том, что найден труп, поступило сегодня утром, в девять пятнадцать. Заявили о нахождении трупа местные рыбаки. В районе старого моста, где они всегда успешно рыбачили, они решили поставить сети, что было, конечно, запрещено законом, но практически все рыболовы этот закон нарушали. Каково же было их изумление и даже ужас, когда в поднятых сетях они заметили человеческое тело. Естественно, мертвое. Ошалевшие приятели от такого улова потеряли дар речи, а когда немного пришли в себя, срочно вызвали милицию по мобильнику. Потом их привезли в отделение, где они дали показания. Арсентьев, добросовестно допросив обоих, остался верен самому себе: поблагодарив рыбаков за сигнал, он невозмутимо выписал им штраф за рыбалку в неположенном месте и незаконными методами. Деньги, кстати, незадачливые рыболовы выложили сразу же и готовы были выложить еще столько же, лишь бы их поскорее отпустили домой. На их счастье, состояние трупа не вызывало сомнений в том, что он лежит под водой не первый день, потому, записав все данные, рыбаков отпустили.

– С ума сойти можно, – покачала головой я, сама ошеломленная не меньше рыбаков. – Такого я никак не ожидала. Прямо классика! Наши сети притащили мертвеца… Значит, Вячеслава все-таки убили… Да, конечно, все указывало на это и раньше, но…

Арсентьев молчал.

– Итак, теперь абсолютно ясно, что убили его по дороге к кредиторам Россошанского, – сказала я. – Следовательно, человек, который это сделал, знал о том, когда и как он их повезет. Что ж, теперь мы с вами вынуждены заниматься одним и тем же делом. Я, разумеется, предоставлю вам информацию, которой располагаю, но и вы не останьтесь в долгу, пожалуйста. Вы можете сообщить мне все данные? Что было у него при себе, что в машине, в каком она состоянии, как именно его убили – это все важно для меня, как вы понимаете.

– Понимаю, – кивнул Арсентьев. – Но результаты вскрытия еще не готовы, слишком мало времени прошло.

– Но хотя бы предварительно? Что говорят эксперты хотя бы о причине смерти?

– Причина-то ясна – утопление, – ответил капитан. – Но это еще не все. На затылке обнаружена рана, нанесенная тупым предметом. Скорее всего, молотком. Машина в обычном состоянии, в таком, в каком она и должна быть после нескольких суток в воде. Ничего существенного при Колесникове не обнаружено. Денег, как вы понимаете, тоже.

Я задумалась и сказала:

– Видимо, было приблизительно так: кто-то, явно знакомый покойного и знающий о том, по какой дороге он поедет с деньгами, тормознул его машину. Незнакомого Колесников в такой ситуации вряд ли посадил бы. Потом, около того самого моста он ударил его тупым предметом по голове, и Колесников, скорее всего, потерял сознание. А затем просто-напросто этот кто-то завел автомобиль и утопил его. Так я все это вижу.

Арсентьев кивнул.

– Слушайте, а что с директором клиники Россошанским? – спросила я. – Он по-прежнему у вас?

– Сегодня выходит под подписку, – ответил Арсентьев. – Мы проверили. И у него, и у этого Лукашенка алиби.

– Ну что ж, – я поднялась. – Сообщите мне, пожалуйста, результаты экспертизы как только они будут готовы, хорошо?

– Конечно, – заверил меня Арсентьев и невесело улыбнулся: – Мы ведь теперь коллеги!

То, что Россошанский вышел на свободу, вполне вписывалось в мои планы. Мне необходимо было поговорить с этим человеком. Эдуард, услышав мой голос в трубке, поначалу был очень насторожен. Но потом, поняв, что против него лично я ничего не имею, вполне нормально продолжил диалог. А я просила всего лишь вспомнить и рассказать как можно подробнее, что происходило в клинике в тот день, когда пропал Вячеслав Колесников.

– Я понимаю, Эдуард Викторович, что за всеми печальными событиями последних дней что-то, может быть, стерлось из вашей памяти, но постарайтесь, пожалуйста, все же восстановить картину. Подумайте, вспомните – мне нужна любая мелочь.

Россошанский попросил немного времени на то, чтобы освежить память, затем медленно перечислил мне все события дня исчезновения Вячеслава Колесникова…

Через несколько минут, снабженная полной информацией, я откинулась на стуле с чашкой кофе в руках и задумалась. Если денег в машине Вячеслава не обнаружилось, значит, именно из-за них его и убили. К этому выводу я уже пришла в РУВД. И к тому, что это совершил человек не посторонний, тоже. Суммировав эти выводы с тем, что я услышала от Россошанского, я склонилась к определенной версии… Правда, пока не подкрепленная фактами. И еще мне пока было непонятно, где брать доказательства в случае, если денег уже нет. Или если они спрятаны в очень надежном месте. Да и вообще, я не была до конца уверена в своей правоте. Словом, едва открылись ответы на старые вопросы, как следом появились новые.

В задумчивости я потянулась к мешочку с гадальными костями.

– Ну, мои дорогие, надеюсь, что в этом деле обращаюсь к вам в последний раз, – проговорила я. – Не подведите!

9+20+25 – Только что вы добились или, возможно, скоро добьетесь высокого положения. Завистливые родственники способны изменить ситуацию в худшую сторону. Не забывайте о постоянных разногласиях с родными!

А вот это, похоже, как раз мяч в ворота. Пожалуй, осталось совсем немного. Нужно хорошенько продумать план…

Где-то через час я позвонила Родиону Перетурину и поделилась с ним своим планом, нам предстояло либо найти разгадку убийства Колесникова, либо окончательно похоронить надежды на то, чтобы отыскать когда-нибудь его убийцу. Существовала некая вероятность того, что убийство совершил случайный человек, связь которого с Колесниковым вряд ли удастся обнаружить. Но я все же склонялась к тому, что это не было случайностью…

В кабинете у Эдуарда Россошанского собралось много народа. Здесь присутствовали я, Перетурин, Павел Лукашенок, Ксения Колесникова, еще одна женщина-врач и даже Артем Омельченко, который пришел долечивать зубы, но в связи с тем, что лечившая его стоматолог тоже находилась сейчас в кабинете Россошанского, вынужден был ждать. Людмила Омельченко ходила туда-сюда с подносом, не успевая подавать напитки. Сам Россошанский сидел во главе стола. Вид у него был очень серьезный. Он вообще, после того как его отпустили из милиции, стал вести себя еще более сдержанно и строго, чем раньше. Первым делом он, кстати, навестил Веронику Вересаеву в больнице, переговорил с ее родителями и обеспечил перевод девушки в элитную больницу, хотя и Первая городская славилась своими врачами. Однако элитная больница, конечно, была более комфортной. Состояние Вероники очень медленно, но улучшалось, и Россошанский, потерявший, казалось, всякий интерес к жизни, теперь явно воспрял духом.

– Я собрал здесь людей, которых так или иначе касается история с исчезновением Вячеслава Колесникова, – проговорил он. – И хочу сообщить одну важную новость.

Глаза всех присутствующих пристально смотрели на хозяина кабинета. Он выдержал паузу и продолжил:

– Дело в том, что Вячеслава нашли.

– Он жив? – вскричала Ксения и заплакала.

– К счастью, да. Его, оказывается, три дня назад вытащили из Волги, буквально минут через десять после того, как его туда бросили. Это просто чудо, что на него так скоро натолкнулись, иначе все закончилось бы совсем плохо. Правда, у него сильная травма черепа, поэтому он пока без сознания, но врачи говорят, что жизнь его вне опасности.

– А где же он? – нахмурился Родион.

– Он в Третьей больнице. Его привезли туда люди, которые купались в том месте. Слава богу, что они наткнулись на него почти сразу после того, как Вячеслава столкнули в воду.

– Так его все-таки хотели убить? – подал голос Павел Лукашенок.

– Ты поразительно догадлив, – усмехнулся Россошанский. – Теперь осталось только дождаться момента, когда он придет в себя и расскажет, кто это сделал. Вас всех я прошу хранить пока эту информацию в секрете.

Все понимающе закивали головами.

– Господи, неужели все скоро закончится? – выдохнула Людмила.

У нее подрагивали руки, Ксения продолжала плакать, Лукашенок хранил невозмутимое спокойствие, Родион вопросительно смотрел на меня. Артем Омельченко вел себя как совершенно случайно попавший в кабинет человек.

– Что ж, больше пока мне нечего вам сообщить, спасибо, что пришли, – поднялся Россошанский. – Все могут заниматься своими делами.

– Эдик, можно мне поехать к нему? – спросила заплаканная Ксения.

– Езжай лучше пока домой, – сказал Россошанский. – Все равно к нему пока никого не пускают. Ты, Люда, убери здесь все, пожалуйста, я пока пойду покурю. Извини, что мне приходится эксплуатировать тебя сегодня.

– Да о чем ты! – махнула рукой Людмила. – Работа такая.

– Ксения, ты сегодня будешь дома? – спросил Россошанский девушку. – Я хотел к тебе заехать.

– Только вечером, – ответила Ксения. – Днем я собираюсь на тренировку, и так сколько дней пропустила!

– И во сколько ты вернешься?

– Часам к шести точно буду, – сказала девушка. – Раз в больницу нельзя.

– Ну, слава богу, – обрадованно всплеснула руками Людмила. – Вот видите, как все хорошо, а мы волновались. Скоро конец всем нашим волнениям.

– Я вот о чем думаю, – нахмурившись, произнес Павел Лукашенок. – То, что Вячеслав нашелся, это прекрасно, но ведь преступник-то до сих пор неизвестен… Ведь кто-то же ударил его и бросил в воду.

– Кто это сделал, мы узнаем очень скоро, – успокоил его Россошанский. – Вот Вячеслав окончательно придет в себя и все расскажет.

– Если только он вообще знает этого человека, – добавил Родион. – Может быть, это вообще какой-то случайный грабитель.

Все помолчали, повздыхали и начали расходиться.

– Артем, а ты давай отправляйся лечить свои зубы и потом сразу домой, – зашипела Людмила на брата, выпроваживая его из кабинета. – Я тебя прошу сегодня не шляться по клинике и не мешаться. Видишь, что здесь творится!

Артем вяло отмахнулся от сестры и последовал за позвавшим его врачом в коридор. Все вышли из кабинета и отправились по своим делам.

Мы с Перетуриным сели в машину. Тут же к нам присоединился Россошанский, вышедший на улицу с сигаретой в руке.

– Ну что, вы думаете, ваш план сработал? – обратился он ко мне.

– Должен сработать. И дальше давайте действовать так, как договорились. Вы пока последите здесь и сразу же сообщите мне на мобильный, если он отправится не домой, а куда-то еще.

Россошанский кивнул.

– А может быть, денег уже нет? – помолчав, спросил он. – Как тогда поступим?

– Деньги есть, – уверенно заявила я. – По крайней мере, большая их часть должна быть на месте. Ему нельзя было в эти дни настолько светиться и выдавать себя.

– Ну ладно, посмотрим, – махнул рукой Россошанский. – Давайте езжайте. Адрес помните?

– Помним, – ответила я.

– Ну, удачи.

Родион завел мотор и повел машину по знакомому уже адресу. Ехать пришлось минут пятнадцать, наконец Перетурин сказал:

– Ну вот, приехали. Где только мы расположимся?

– Вон там, – показала рукой я. – Нас не видно, а мы сможем вести наблюдение.

Родион заехал в переулок, загнал машину за гараж и заглушил мотор. Вскоре после этого позвонил Россошанский и сообщил, что объект сел в автобус и направляется, скорее всего, в сторону своего дома, поэтому нам лучше продолжать наблюдение. Я ответила, что все поняла, что большего пока от Эдуарда не требуется, и отключила связь.

Родион понимающе кивнул и откинулся на спинку сиденья, не переставая внимательно следить за пятиэтажным домом. Примерно через полчаса к второму подъезду торопливой походкой прошагал Артем Омельченко. Он был явно взволнован, по сторонам не смотрел и шлепал к дому прямо по лужам – ночью прошел дождь. Резко рванув на себя подъездную дверь, Артем скрылся внутри.

Я набрала номер капитана Арсентьева и быстро доложила ему обстановку, после чего обратилась к Перетурину:

– Теперь сидим и просто ждем, когда он выйдет. Скоро подъедет Арсентьев.

Капитан появился минут через пятнадцать. С ним были двое оперативников, которые остались стоять возле машины. Сам же капитан сел в мою и спросил:

– Ну как?

– Нормально, он пришел. Думаю, что скоро появится.

И точно, через некоторое время Артем вышел из подъезда. В руках он нес небольшую спортивную сумку.

– Это наверняка та самая сумка, – проговорил Перетурин, во все глаза следя за парнем. – Та, с которой в тот день уехал Вячеслав.

– Что ж, все, как я и думала, – кивнула я и посмотрела на Арсентьева.

– Пора, – произнес он, подталкивая Перетурина.

Родион завел мотор и потихоньку выехал из переулка. Оперативники двинулись в ту же сторону. Омельченко стоял возле дороги и ловил машину. Арсентьев вышел из машины, а двое его подчиненных быстро подскочили к Артему и, пока тот не успел среагировать, быстро скрутили ему руки. Омельченко завертел головой, задергался, пытаясь отбросить сумку, но оперативники держали его крепко, а один из них уже защелкнул на его запястьях наручники.

Арсентьев открыл «молнию» на сумке, и все увидели туго перетянутые пачки денег.

– Надеюсь, что все на месте, – облегченно произнес Перетурин и, не удержавшись, вдруг с силой двинул Омельченко кулаком в челюсть, бросив: – Это тебе за все твои подвиги!

Омельченко охнул, и Родион тут же залепил ему по другой щеке. От сильного удара Артем едва устоял на ногах и чуть не упал.

– Прекратите! – вмешалась я. – Мы свое дело уже сделали, теперь нужно отправить его в отделение.

Омельченко-младшего погрузили в милицейскую машину, и все поехали к Арсентьеву.

Капитан Арсентьев сидел в своем кабинете за столом, и вид у него был весьма довольный. Кроме него, в кабинете находились Родион, я, Эдуард Россошанский, вызванная специально Людмила и Артем Омельченко. Людмила была очень взволнована. Она не понимала, что происходит, постоянно пыталась вмешаться, что-то сказать, спросить, апеллировала к своему брату, который только угрюмо молчал. Арсентьев несколько раз призвал девушку успокоиться и не мешать. Я молчала, так как понимала, что Людмиле и так скоро предстоит все узнать, и новости эти будут для нее нерадостными.

– Итак, я вам еще раз говорю, – терпеливо продолжал Арсентьев, обращаясь к Артему, – что если вы расскажете все сами, то это вам непременно зачтется. Ну, какой смысл молчать? Да я и сам за вас могу рассказать, тут ведь ясно все! И доказательства железные. Ну, может, только каких-то деталей не хватает…

Артем поднял голову. Лицо его в этот момент выглядело неожиданно постаревшим и безжизненным.

– Дайте воды… – попросил он.

Арсентьев протянул ему графин. Артем сделал несколько глотков, вернул графин и тихо сказал:

– Мне просто деньги были нужны, я попал сильно.

– Куда ты попал? – всполошилась Людмила. – Что происходит, в конце концов?! Артем, что ты натворил? Откуда у тебя деньги?

– Эти деньги ваш брат похитил у Вячеслава Колесникова, предварительно ударив его по голове и столкнув в воду, – пояснил Арсентьев.

Людмила ахнула и с ужасом посмотрела на брата. Потом обвела взглядом остальных и быстро заговорила:

– Да нет, нет, этого просто не может быть, вы ошиблись! Кто вам такое сказал? Не мог Артем этого сделать! Он, может быть… Может быть, и правда хотел украсть деньги, но пытаться убить… Артем, ну, скажи же ты им, что ты молчишь, как пень! – Людмила подскочила к брату, схватила его за грудки и принялась трясти. Артем не сопротивлялся, покорно свесив руки, и продолжал молчать.

– Отойдите, пожалуйста, – строго произнес Арсентьев, обращаясь к Людмиле. – Это все уже выяснено, и выяснено достоверно. Да он и сам не отрицает. Верно? – Капитан посмотрел на Артема.

– Это что же, Вячеслав вам сказал, что это он? – не успокаивалась Людмила. – Да он его, наверное, перепутал просто! Он же его видел-то всего несколько раз, мельком!

При упоминании имени Вячеслава Артем вздрогнул.

– Увы, Людмила Анатольевна, никакой ошибки нет, – покачал головой Арсентьев. – Все было так, как я сказал. Ну что, подробности ты сам расскажешь? – посмотрел он на Артема.

– Расскажу, – медленно произнес тот со вздохом, – только пусть Людмила уйдет.

Людмила снова ахнула и запротестовала, но Артем упрямо твердил:

– Пускай уйдет, при ней ничего говорить не стану!

– Вы потом все узнаете, – извиняющимся тоном обратилась я к Людмиле.

Арсентьев вызвал своего помощника, и тот повел расстроенную, заплаканную Людмилу в соседнюю комнату.

– Что, стыдно, что ль, стало? – усмехнулся Арсентьев, глядя на Омельченко-младшего. – Ладно, говори давай.

Артему Омельченко, в сущности, предстояло стать благополучным и воспитанным парнем. Он рос в интеллигентной семье, которая никогда никаким образом не была связана с криминалом, а рассказы о подростках с уголовными наклонностями воспринимались с ужасом, осуждением и твердой уверенностью, что к их семье ничто подобное никогда не будет иметь отношения.

И родители, и сестра всегда стремились к тому, чтобы Артем вырос послушным, добрым, образованным и примерным мальчиком. Но, видимо, причины надо искать где-то глубоко внутри самого Артема, потому что он, сколько себя помнил, быть примерным никогда не хотел. Открыто он, правда, особенно этого не выдавал, но в душе у него всегда зрел протест против благообразного воспитания. Проявляться это стало позднее, когда он в подростковом возрасте стал заводить друзей из семей неблагополучных и с удовольствием покуривал с ними анашу, с каким-то злорадством думая, что мать сейчас упала бы в обморок, видя, чем занимается ее Артем.

Потом родители переехали, а Артем остался на попечении сестры. К этому времени он поступил в университет, однако внутренне он остался прежним. Быть успевающим и дисциплинированным студентом Артему было неинтересно.

Примерно таким же был и его приятель Жуков. Безошибочно определив друг в друге родственные души, они сдружились и часто вместе проводили время. Это совместное времяпрепровождение чаще всего сопровождалось пьянками, травкой и общением с такими же раскрепощенными и не обремененными вопросами морали девушками. Все было бы ничего, если бы еще имелось свое место для таких мероприятий. И Виталик с Артемом решили снять квартиру. Им повезло: двухкомнатную квартиру они вскоре нашли за вполне доступные деньги. Сумму на первоначальный взнос им выделил Жуков-старший, потребовав от друзей лишь строжайшего соблюдения норм поведения.

Оба счастливых приятеля клятвенно заверили его, что все будет в полном порядке. Квартира имела лишь один существенный недостаток – в ней почти совсем не было мебели. Остальное все было хорошо. И не мог Артем тогда даже предположить, насколько плохо все закончится.

Начать парни решили свое совместное житье с празднования новоселья. А так как друзей у них было более чем достаточно и всех принять в один день не представлялось возможным, то новоселье растянулось на всю неделю. Родители Жукова не могли приехать раньше, к тому же они были уверены, что ребята вместе готовятся к сессии – Омельченко, как уже дипломированный журналист, должен был помогать студенту Виталику. Именно так друзья и представили причину, по которой решили жить вместе. На самом деле за всеми этими праздниками сессия как-то плавно передвинулась на самый задний план, и друзья совершенно забыли о ней. Новоселье же удалось на славу.

И вот, когда веселье было в самом разгаре, появились родители Жукова. Омельченко с Виталиком, конечно, не стали бы открывать, если б знали, кто пришел, но они были слишком заняты и даже не услышали звонка. Открыл дверь простодушный паренек по имени Сережа, который вообще впервые попал в эту компанию. Когда мама и папа Жуковы вошли в квартиру, они увидели своего сына по пояс голым, в сползающих с него при каждом шаге чужих штанах, отчаянно замахивающегося бутылкой из-под водки в сторону раскрытой балконной двери. Сзади него маячил Омельченко не в лучшем виде.

Увидев подобную сцену, впечатлительная мама Жукова схватилась за сердце. Опешивший не менее ее папа понял, на что пошли его денежки, и, набрав в легкие побольше воздуха, громко заявил о своем присутствии.

Омельченко хотел было все объяснить, но слушать его никто не стал. Одним словом, разгневанный папаша разогнал всю гоп-компанию, быстро повязал обоих приятелей и потащил в машину.

Ситуация осложнилась тем, что в этот момент измученные недельной бессонницей соседи вызвали милицию, и Жуков-старший с безжизненным телом сына на плече попал прямо в их объятия.

Была вызвана хозяйка квартиры, которая за нелегальную сдачу квартиры была оштрафована на полторы тысячи рублей. К самим виновникам беспорядка закон был гораздо более лоялен – их оштрафовали на пятьдесят рублей, которые тут же и выложил озверевший папа Жуков.

– И за меня отдайте, пожалуйста, я вам непременно верну! – пролепетал из угла Омельченко.

Папаша бросил на него свирепый взгляд, прорычал что-то себе под нос, обещая, видимо, уничтожить всех родственников Омельченко, но пятьдесят рублей заплатил. После чего он погрузил обоих друзей в машину и повез Омельченко домой.

– Как раз вы тогда к нам пришли, помните? – поднял глаза Артем на меня.

Я просто кивнула, безусловно, вспомнив свой первый визит домой к Людмиле Омельченко и так неожиданно и экстравагантно появившегося тогда Артема.

– И что же? – спросил Арсентьев. – Это ты для чего нам рассказываешь?

– Просто мы тогда и попали с Артемом, – вздохнул Омельченко. – У нас тогда на той квартире мужики одни тусовались. Короче, они героин у нас оставили. А он потом пропал…

– Как пропал? – не понял Арсентьев.

Артем пожал плечами.

– Ну, взял кто-то, наверное…

– Кто взял? – продолжал допытываться Арсентьев.

– Да не знаю я! – посмотрел на него измученным взглядом Артем. – К нам кто только туда не шлялся, если честно. А мы что, следили, что ли? Вот кто-то увидал пакет и забрал с собой, наверное.

– Так, а эти наркодилеры что? – сдвинул брови капитан.

– Что, что… Наехали на нас, конечно. Отдавайте, говорят, или порошок, или деньги. А откуда у меня такие деньги? И у Виталика тоже. Родители бы не дали ни за что. Тогда бы пришлось все рассказать, и папаша решил бы, что нас дешевле прибить.

– Как он был бы прав! – с невольной усмешкой заметил Россошанский.

Арсентьев сделал ему замечание и обратился к Омельченко:

– Ты продолжай, продолжай. Как додумался-то человека убить? Уж лучше бы ограбил кого, все-таки ограбление – не убийство!

Артем хмуро посмотрел на него.

– Как будто это так просто, – проворчал он. – Кого грабить-то, Жуковых родичей, что ли?

– Ха! – воскликнул Россошанский и покачал головой. – Круто! А Вячеслава, значит, просто!

Омельченко снова вздохнул и тихо сказал:

– У меня выхода другого не было.

Артем Омельченко сидел в коридоре стоматологической клиники и мучился. Но мучился он сейчас совсем не от зубной боли, как можно было подумать. Зуб у него болел неделю назад, и узнавшая об этом сестра договорилась на работе с врачом, что та займется санацией полости рта ее брата, и в приказном порядке велела Артему явиться в клинику в назначенное время. И вот теперь он дожидался, когда Людмила подойдет и скажет ему, куда идти. Переживал же Артем из-за того, что ему нужно было отдавать деньги. Много денег. У Артема никогда столько не было, и где их взять, он просто не представлял. Он уже прокрутил в голове некоторые варианты, но все они не представлялись возможными. Артем глубоко вздохнул и собирался уже спуститься вниз покурить в отсутствие сестры, как дверь кабинета директора отворилась, и из нее вышли сам Эдуард Россошанский и его приятель, которого звали, кажется, Вячеславом, – Артем несколько раз встречался с ними.

– Так ты, значит, деньги отвезешь и сегодня уже не появишься? – спросил Россошанский, мельком кивнув Артему.

Омельченко невольно навострил уши.

– Да. Сейчас я пообедаю, потом к тебе зайду за сумкой и отправлюсь, – ответил Вячеслав и прошел по коридору мимо Артема.

С этой минуты Артем утратил покой. Он понял главное, что Вячеслав куда-то повезет деньги. Наверное, их много, раз он собирается взять с собой целую сумку. В голове Артема моментально возник план. Спонтанный, не до конца обдуманный, но сейчас Артем считал, что это его шанс.

Когда появилась Людмила, он быстро сказал ей, что сегодня лечить зубы не может, потому что у него, кажется, поднялась температура и он хочет срочно поехать домой прилечь. Людмила возмущенно всплеснула руками, затем отчитала братца за то, что он в жару пьет ледяную воду, но домой отпустила, наказав сразу же принять жаропонижающие таблетки и лечь в постель.

– Да, да! – отмахнулся Артем, почти не слушая сестру, и поспешил вниз.

Он дождался, когда из клиники выйдет Вячеслав и сядет в свою машину. Тут он вышел из-за угла, быстро подойдя к нему, заглянул в открытое окно и, обаятельно улыбнувшись, спросил:

– Слушай, ты меня не подкинешь случаем? Мне тут в одно место надо… Ты в какую сторону едешь?

Вячеслав ответил.

– Отлично, нам как раз по дороге! – воскликнул Артем. – Подвези, будь другом, а?

– Ну… садись, – пожал плечами Колесников. – Я вообще-то тороплюсь.

– Вот и я тороплюсь, – закивал Артем.

– Ну, ладно, поехали, – махнул рукой Колесников, и Артем, довольный, плюхнулся на переднее сиденье.

По дороге они разговаривали мало. Вячеслав постоянно тер лоб, думая о чем-то своем, у Артема же бешено стучало сердце в ожидании рокового момента. Он продолжал обдумывать, как все осуществить.

– Слушай, у тебя таблеток от головной боли нет? – скривившись, вдруг спросил Вячеслав.

– Нет, – растерянно развел руками Артем.

– Ладно, – чуть подумав, проговорил Колесников. – Сейчас заскочим в одно место по дороге.

Вскоре он остановил машину и вышел из нее. Омельченко во все глаза следил за ним. Сумку, к его разочарованию, Вячеслав взял с собой. Если бы он оставил ее в машине, то Артем, скорее всего, просто взял бы ее и поскорее слинял, не думая о том, что будет после: в любом случае он легче пережил бы разборки с сестрой и ее коллегами-интеллигентами, чем с торговцами наркотиками. Но Вячеслав не оставил сумку, и Артем продолжал сидеть в машине и дожидаться подходящего момента. Он уже понял, что ехать им придется через Волгу, и это было ему на руку. Он пошарил рукой под сиденьем и обнаружил там некоторые инструменты, среди которых был молоток. И порадовался еще одной удаче, уверив себя, что сама судьба на его стороне.

Вскоре Вячеслав вернулся, и они продолжили путь. Дорога свернула к Волге, машин уже попадалось мало. Артем понял, что нужно действовать, пока место самое малолюдное, а скоро они его проедут, и дальше будет уже невозможно выполнить задуманное. Молоток лежал с правой стороны, под сиденьем.

Артем все пытался решиться, не ожидая, что это окажется так трудно. Они подъезжали к небольшому мосту, который им предстояло переехать.

Тут Вячеслав повернул голову, собираясь что-то сказать ему, и это послужило толчком. Не раздумывая больше, Артем выхватил молоток и ударил им Колесникова по голове. Удар получился сильным и неожиданным, Колесников сразу уронил голову, и Артем на всякий случай ударил еще раз. Этот удар был слабее, от волнения у Артема дрожали руки… Но главное было уже сделано: Вячеслав потерял сознание. Артем схватил сумку и открыл ее. Сердце его радостно затрепетало: в сумке лежали пачки денег.

Артем, не трогая Колесникова, въехал на мост, после чего вышел из машины вместе с сумкой, а сам повернул руль в сторону. Еще одно движение – и машина покатила вперед, тяжело бултыхнувшись с моста. Артем смотрел, как исчезают в волжской воде следы его преступления, затем развернулся и быстро пошел прочь. Выйдя на дорогу, он поймал машину и отправился домой, где сразу же лег в постель. У него и впрямь поднялась температура, и пришедшая домой сестра долго качала головой и кормила его таблетками. Сумку с деньгами Артем спрятал в старой кладовке, зная, что сестра почти не заходит туда, все собираясь когда-нибудь навести там порядок и выкинуть ненужный хлам. Вот под этот хлам он и сунул сумку. До назначенного наркодельцами срока оставалось еще несколько дней, но теперь Артем был совершенно спокоен.

Он потерял покой только тогда, когда его позвали в кабинет Россошанского, попросив подождать там, пока освободится его врач. Поначалу Артем не ожидал ничего опасного для себя. Но, как выяснилось, разговор был посвящен как раз исчезновению Вячеслава. А главная новость, повергшая Омельченко в шок, – это то, что Вячеслав остался жив! Артем не мог понять, как же так получилось? Ведь для этого его должны были тут же вытащить из воды! Неужели кто-то видел, как он сталкивал машину в воду? Но почему тогда его не задержали сразу? Мысли Артема лихорадочно сменяли одна другую, ему стоило немалого труда досидеть до конца, ничем не выдавая своего волнения.

Потом он поблагодарил бога за то, что Вячеслав пока не может говорить, а следовательно, у него есть время. Время только для одного – линять, скрываться вместе с деньгами. Поэтому, выдержав двадцатиминутную пытку в зубоврачебном кресле, Артем поспешил домой. Когда он уже считал, что счастливо избежал проблем, ему скрутили руки…

– Но ведь он же жив, деньги я отдам, чего там, с наркодельцами вы сами, может быть, разберетесь? – с надеждой заглянул в глаза капитана Артем. – Так что, может быть, отпустите? Чего там еще? Машина? Ну, ее починить, может быть, можно? Вячеслав поправится…

Арсентьев посмотрел на молодого человека как на полного идиота.

– Почему-то ты, когда у тебя возникли проблемы, в милицию не пришел, – проговорил он. – Тогда, может быть, мы бы проблемы твои и решили. А сейчас – нет! И знаешь, почему? Потому что Вячеслав Колесников действительно был обнаружен в протоке одного из волжских рукавов, – пригвоздил парня словами Арсентьев. – Но, к сожалению, мертвым…

– Как? – вырвалось у Артема.

– Вот так! Увы, ты все-таки убил Вячеслава Колесникова, а труп его обнаружили только вчера.

– Но… – глаза Артема стали совсем растерянными. – Вы же при всех сказали, что Вячеслав жив!

– Это было рассчитано исключительно на тебя, – вздохнул капитан. – Это было придумано специально нами, сотрудниками убойного отдела, – с важным видом подчеркнул он.

Я улыбнулась про себя, но не стала напоминать капитану, что вообще-то сценарий спектакля в стоматологической клинике был разыгран мной. А я никак не была сотрудником убойного отдела. Мне пришлось предупредить некоторых о том, чтобы они сыграли роль людей, неосведомленных о гибели Колесникова. Сложнее всего в этом плане было с Ксенией, которая и так перенесла стресс от утраты, а тут еще вынуждена была пережить сцену, в которой сообщалось, что ее брат жив. Но нам с Родионом удалось убедить девушку, что на это нужно пойти в интересах дела, и Ксения, нужно отдать ей должное, держалась молодцом. Кроме нее и Родиона, в мой план был посвящен лишь Россошанский. Чтобы вычислить убийцу, мне пришлось очень тщательно проанализировать ситуацию и внимательно выслушать рассказ Россошанского о событиях злополучного дня. Из всех, кто посещал клинику в тот день, самым подозрительным мне показался именно Артем Омельченко. Остальные были либо проверенными сотрудниками, либо клиентами, людьми случайными, которые вряд ли могли быть посвящены в закулисные дела клиники. Ну, и кости, конечно, как всегда, сыграли свою роль: упоминание о разногласиях с родственниками убедило меня в том, что я двигаюсь в верном направлении. Оставалось только придумать хитрый ход, что я с успехом и сделала. Однако у Арсентьева, видимо, было несколько иное мнение на этот счет… Впрочем, я на него не обижалась. Главное, дело было раскрыто.

– Мы верно рассудили, – продолжал разглагольствовать капитан, – что, узнав, что Вячеслав жив и скоро должен прийти в себя, ты поймешь, что нужно брать деньги и уносить ноги. Так оно и случилось. Нам осталось только проследить за тобой.

Артем сидел совершенно потерянный, жалкий, раздавленный этим откровением. Он что-то беззвучно шептал обмякшими губами, потом уронил голову и заплакал. Арсентьев вызвал дежурного и приказал увести его. Выслушав слова благодарности со стороны капитана, я сказала:

– Нам больше здесь нечего делать. Надеюсь, что вам осталось немного работы над этим делом.

– Я думаю, никаких особых проблем не возникнет, – флегматично отозвался он. – С доказухой полный порядок. Признание, и все такое. Быстро закроем. Спасибо…

– Вот видите, как хорошо – к выходу Андрея Александровича дело раскрыто! Да еще и наркодельцов этих поможете разоблачить. Так скоро и до майора дорастете! – с улыбкой сказала я.

– Ну, наркотики это не по нашему ведомству, – махнул рукой Арсентьев.

– Неважно, сотрудничество с другими отделами тоже учитывается, – подбодрила я капитана. – что ж, привет Андрею Александровичу после его возвращения.

Мы с Родионом пожали руку капитану и вышли из кабинета.