Глава 4

Утро подступило неожиданно. И льющиеся в окно солнечные лучи отчего-то пахли свежесваренным кофе. Наконец, с трудом разлепив глаза, я осознала, где нахожусь. И не потому, что узнала обстановку, а потому, что на пледе, которым меня прикрыл заботливый Сидоренко, красовалась свежая кофейная лужица, сам же Ванька растянулся поперек ковра, а в руке трепетно сжимал огромный бокал с кофейной гущей на дне, словно гадать собирался.

— С добрым утром, — рассмеялась я. Вот поэтому Ванька до сих пор и не женат — кому же охота связываться с подобным существом? — Кофе не хочу, спасибо. Лучше скажи мне вот что…

Ванька собрал свое тело с пола и примостился в кресле, вытянув длиннющие ноги. И воззрился на меня с любопытством.

— С кем чаще всего общался Перцевой?

— Со всеми, — пожал плечами Сидоренко. — Он вообще мужик контактный… был. Из нашего отдела — точно. Мы и пили вместе частенько.

— А с Мародерским он раньше общался?

— Понятия не имею. Может, и да, — неуверенно ответил Ванька, досадливо махнув рукой. При этом жесте не задумался о том, что все еще сжимает чашку и кофейная гуща приляпалась на обои, окрасив их в коричневый цвет.

Пообщавшись с приятелем в таком же духе еще с полчаса, я засобиралась домой. Все равно Сидоренко ничегошеньки не знает, словно и не работает в коллективе, а сидит в своей норке, наслаждаясь гордым одиночеством.

Усевшись в «девятку», я поехала по солнечным, набитым транспортом улицам, наслаждаясь исправившейся погодой. На асфальте все еще были лужи. От яркого света они переливались радужными искорками и отражали в себе тысячи тепло-желтых светил. Листва на деревьях уже обсохла и глянцевито поблескивала.

Но особо любоваться и наслаждаться погодой и природой было некогда. Мне хотелось домой — постоять под душем, переодеться и, наконец, выпить кофе. Впрочем, торопилась я совершенно зря. Потому как прелести сегодняшнего утра продолжались.

У подъезда меня поджидал с каменно-скучающей физиономией следователь Поляков. И он обрадовался при моем появлении. Ехидно так обрадовался.

— Татьяна Александровна? — чуть не подбежав ко мне и с трудом сохраняя невозмутимо-равнодушное выражение лица, осведомился Поляков.

— Кирилл Федорович? — в памяти внезапно всплыло имя следователя, и я произнесла его с неменьшим ехидством.

— Где же вы были? Мы вас не застали.

— А что, мое отсутствие дома — подсудное дело? — парировала я ядовитую реплику, все больше убеждаясь, что, помимо Сидоренко, Поляков нешуточно подозревает и меня. Странный он какой-то, этот следователь.

— Нет, ну что вы, просто нам потребовалось прояснить у вас некоторые обстоятельства того трагического дела.

Меня эта беседа на приглушенно-язвительных тонах начала доставать, и я произнесла, предельно вежливо глядя прямо в серые глазки Полякова:

— Кирилл Федорович, идемте в квартиру и там поговорим. Или, если хотите, я проеду с вами в отделение.

— Ну что вы, это лишнее, — не удержался от очередной реплики в том же дурацком тоне Поляков, чтоб его черти слопали с петрушкой. И последовал за мной.

Следующие часа полтора мы только и делали, что переливали из пустого в порожнее далеко не обширную информацию. Мне разговор надоел очень быстро, чего я, правда, старалась не демонстрировать, прекрасно понимая, что в противном случае Поляков вцепится в меня своими на две трети железными зубами. Но терпение следователя, к моему счастью, также оказалось не безграничным. И он наконец отцепился от меня, ничего нового для себя так и не узнав. Впрочем, мне он тоже мало чем помог, не выяснила ни единого полезного фактика. Следствие зашло в тупик — трупа нет ни в доме, ни поблизости, чужих машин никто не видел. Словно Перцевой, устав от нашего бренного мира, отправился прямым путем на небо или в ад, при этом оставив немного своей крови рядом с трупом любимой собаки. Особых улик тоже нет. На топоре не оказалось ни единого отпечатка пальцев.

Поляков поднялся и откланялся, а я вздохнула с облегчением и отправилась наконец в душ. Долго стояла под прохладными струями, смывая пот, а вместе с ним внутреннее напряжение. Поежилась пару секунд под ледяными струями — дольше просто не смогла выдержать. И задумалась: кем же заняться сейчас?

Пожалуй, надо прослушать записи по установленным «жучкам». Может быть, и узнаю что-либо интересное, хотя вряд ли. Дело ясное, что дело темное — вот и все, что мне известно на данный момент, хотя пошли вторые сутки расследования. Больше всего меня поражал факт отсутствия трупа. Куда мог деться Андрей Перцевой? Не испарился же, в самом деле?

Устроившись на кухне, я положила на стол перед собой пленки, выуженные из прибора, и начала их просматривать, по очереди вставляя в магнитофон. И закурила, вооружившись кофе.

Но на них ничего не было. И я опомнилась — ну правильно, я ведь не сидела на месте, а металась по всему городу, «жучки» же действуют на ограниченном расстоянии. Придется начинать прослушку заново и иначе.

Так, кто у меня главный подозреваемый на данный момент? Правильно, Мародерский. А «жучок» я установила в его машине. Следовательно, для начала необходимо обнаружить ее местонахождение.

Герман поделился со мной номером своего сотового, и теперь я быстро набрала цифры на собственном телефоне.

— Да? — почти сразу же послышалось в мембране. Связь оказалась отвратительной, с множеством всевозможных помех, но голос Мародерского я узнала и представилась:

— Герман, это Татьяна.

— Танечка, здравствуй, — обрадованно воскликнул красавец мужчина. — Тебе вчера удалось заснуть? — с тонким намеком поинтересовался он.

— Конечно же, спала как убитая, — невинно откликнулась я.

— Как ты смотришь на совместный обед?

— С удовольствием, — не стала я ломаться, тем более время и в самом деле близилось к обеду. Почему бы не пообщаться с одним из подозреваемых? С самым главным подозреваемым даже, хотя в это мне с трудом верилось, особенно как только я вспомнила золотистые, невероятно красивые глаза Германа.

Мы договорились встретиться неподалеку от офиса «Спешл Техно», в котором я побывала ночью. Рядом с фирмой располагалось уютное кафе с милым таким, добрым названием — «Мечта дракона». О чем же драконы мечтают? Интересно…

Грезы восточного легендарного животного оказались банальны — гамбургеры и пицца с пивом. Или с кофе. На выбор. Я предпочла кофе с пиццей, Герман — чай и гамбургер.

— Танечка, я успел по тебе соскучиться, — до обидного банально заявил Мародерский, но мне все равно стало приятно. И я улыбнулась.

В окно виднелась машина янтарноглазого мачо — золотистого цвета «Мерседес», в который я так неуважительно прицепила «жучок». Поодаль возвышалось здание «Спешл Техно», надменно сияя окнами.

— У тебя менты не появлялись? — озабоченно поинтересовалась я, расправившись с пиццей, закурив и отпив сравнительно неплохого кофе из чашки.

— А что? — насторожился Герман. Его чуть загорелая рука скользнула по темным волосам, устраняя несуществующие недостатки прически. А глаза остро полыхнули. С чего бы это?

— Да ничего особенного, — пожала я плечами, высокомерно вскинув брови, тем самым как бы подчеркнув — мол, что такого в моем вопросе? И сочла необходимым развеять все возможные подозрения: — Просто ко мне сегодня с утра заявился следователь и часа два мурыжил меня. Причем ничего полезного не узнал. Я же не убивала этого несчастного Перцевого! — виртуозно завершила я сообщение.

— Бедная девочка, — с явным облегчением прошептал Мародерский, погладив мои пальцы своими.

Я затянулась и, едва не закашлявшись от неожиданно крепкого дыма, усмехнулась:

— А почему ты занервничал?

— Вся эта история дико неприятна, и она может отразиться на моей карьере, — быстро, я бы сказала даже, что слишком быстро, словно он долгое время репетировал ответ, произнес Герман. Мои подозрения относительно него множились, разрастаясь, подобно снежному кому, сползающему с горы. — Вообще-то, мне звонили, придется вечером ехать в отделение. Наверное, тоже замучают глупыми вопросами.

— Можешь не переживать, — успокоила я его, — следователь больше всего подозревает Сидоренко. Мне так показалось, во всяком случае.

— Согласен, Иван отличился, — фыркнул Мародерский, по-кошачьи щуря глаза и с тонким намеком на толстые обстоятельства разглядывая меня. — Надо же было упасть в самый неподходящий момент.

— Он напоминает мне Пьера Ришара в комедийных ролях, — поддержала я тему, надеясь перевести ее на другого работника НИИ ЭКТ, на Перцевого. — Умеет оказаться в неподходящее время в неподходящем месте.

— Это точно, — подтвердив свои слова кивком, заметил Мародерский. — А ты с ним давно знакома?

— Достаточно. А ты?

— Достаточно, — передразнил Мародерский. — А если честно, видел пару раз, когда заходил в отдел и к Насте.

— А с Перцевым? — наконец приступила я к наиболее интересной теме. — С ним ты общался до пикника с шашлыком?

— Да в общем-то, не сказать, чтобы часто… Просто одно время наша фирма хотела спонсировать этот их чертов НИИ, но ребята отыскали более удобных спонсоров — столичных.

Настороженность в глазах моего шикарного спутника, появившаяся с самого начала беседы о Перцевом и иже с ним, все разрасталась. И я перевела разговор в иное русло:

— Ты там и работаешь? — кивнув на красовавшееся за окном здание «Спешл Техно», поинтересовалась я с видимой небрежностью. И очаровательно улыбнулась.

Мародерский тут же расслабился, на чувственных, с четко очерченным контуром губах его, словно высеченных искусной рукой ваятеля, появилась восхитительная улыбка, обнажившая полоску ровных, ослепительно белых, как с рекламы зубной пасты, зубов.

— Да, — ответил он, и низкий голос его, исходящий, казалось, из глубин большого мужского сердца, заставил мое бедное девичье сердечко встрепенуться, пульс бешено отбивал ритм. — Как тебе здание?

— Снаружи симпатичное, — засмеялась я, допивая наконец кофе и притушивая сигарету в пепельнице. — Внутри — понятия не имею. Может быть, как-нибудь пригласишь?

— Обязательно, — протянул Мародерский со странным выражением лица. Из его уст это простенькое словечко прозвучало как предложение совместно провести ночь.

А я продолжила «добивать» его, потому как очень хотела попасть в кабинет и установить там прослушку, ведь вчера это не получилось из-за сидоренковской неуклюжести:

— А как насчет сегодня? Я особа любопытная…

— С удовольствием, вот допьем кофе здесь — и пойдем ко мне в кабинет. Кстати, моя секретарша варит замечательный кофе.

В глазах Германа вновь появилось настороженное выражение, но уже не касающееся меня, и он пробормотал словно бы про себя:

— Представляешь, сегодня ночью кто-то пытался проникнуть в фирму. Интересно, кому это надо?

— Воры? — пошире распахнув глаза и приоткрыв рот, что наверняка сделало меня похожей на форменную блаженную дурочку, ужаснулась я.

— Не знаю, — тревожно покачал головой Герман. — Но украсть ничего не успели — сторож вовремя спохватился. Он говорит, их было человека три-четыре, и все — жутко накачанные типы.

Я едва не рассмеялась — у бедняги-охранника явно со сна в глазах двоилось.

— Надеюсь, их арестовали? — мысленно скрестив пальцы и постучав по дереву, полюбопытствовала я. — А то бродят всякие по ночам…

— Нет, и даже не нашли, — грустно констатировал Мародерский. — Охранник попытался догнать, но, наверное, у них машина неподалеку стояла. И остались мы ни с чем. Ну да ладно, охрану усилим. Скорее всего, пробрались они через задний ход.

Мы глубокомысленно помолчали, при этом я старательно демонстрировала легкую грусть и законный испуг. Герман же о чем-то напряженно размышлял, что отразилось на его красивом лбу появлением тонких горизонтальных морщинок. Брови его хмурились.

— Ну что, пойдем? — предложил Герман через несколько секунд, поднимаясь и расплачиваясь по счету. — Посетишь мой кабинет?

— Разумеется, — кивнула я, вставая с не слишком удобного стула и расслабляя мышцы. — Ты же обещал хороший кофе.

Мы вышли на солнечно сияющую улицу и перешли широкую серую дорогу, располосованную белой разметкой, что придавало трассе некую фантасмагорическую зебристость. Галантно распахнув тяжелую даже на вид дверь, Герман пропустил меня вперед. Я вошла в холл и поежилась от пристального взгляда вчерашнего охранника-сторожа, которому мы с Ванькой — вот негодяи! — дали спокойно выспаться на детективе. Нет, на любовном романе, присмотревшись к обложке аляповатой книги, сделала вывод я. Может быть, бедняге снились эротические сны, а мы…

Ну да ладно.

— Здравствуйте, — кивнула я ему максимально вежливо. Тот в ответ изобразил на физиономии улыбку и мотнул головой.

— Идем, Таня, — пригласил Мародерский и бросил охраннику с царственной небрежностью: — Эта девушка со мной.

Тот взглянул на меня с сочувственным уважением, не удивившись реплике Германа, а я внутренне хмыкнула — видимо, мой прекрасный принц нередко водит дамочек в свой офис, «на чашечку кофе, рюмочку коньяка и полчасика на диване». Ох, с каждым днем я становлюсь все более циничной.

Впереди расстилался коридор, в котором этой ночью происходили драматические события. Я едва заметно поежилась, представляя себе, что бы произошло, догони нас охранник. Не наслаждалась бы детектив Таня Иванова чудесным майским днем, солнцем и обществом привлекательнейшего мужчины, а сидела бы сейчас в камере в обществе личностей уголовного вида и такого же поведения.

Но в коридор мы не пошли, свернув, не доходя до него, к лифту. Это замечательное достижение цивилизации с зеркальными стенами и белоснежной кнопочной панелью стремительно и бесшумно вознесло нас… нет, не к небесам, а всего лишь на девятый этаж.

Дверь его кабинета находилась прямо напротив лифта, на ней и красовалась шикарная красно-коричневая табличка с золотой гравировкой «Мародерский Г. В., замдиректора». По обе стороны от этой двери шли две достаточно потрепанные, с нашлепками дамской туфельки и мужского ботинка.

Герман распахнул свою шикарную дверь. Войдя, я огляделась — роскошная приемная была отделана в серебристо-синих тонах. Синее ковровое покрытие на полу, серебристые стены, светлая, с серебристым оттенком мебель — стол с компьютером на нем, кресло, несколько стульев для посетителей. За столом — секретарша, словно специально подобранная под интерьер. Хрупкая пепельная блондинка с огромными голубыми глазами на фарфоровом личике, фигуру которой изящно облегал строгий синий костюм. На бейдже, прилепившемся к нему над девичьим сердцем, было имя: Марина.

— Здравствуйте, — вежливо произнесла Марина хорошо поставленным нежным голосом. И обратилась к Мародерскому: — Герман Вадимович, вам…

— Потом, Мариночка, со всеми делами разберусь немного позднее. Принесите нам кофе, мы будем в кабинете, — обрезал Герман, не дожидаясь продолжения реплики. И распахнул массивную темную дверь.

Кабинет Мародерского был великолепен и отлично подчеркивал его мужественность. Темная, массивная даже с виду мебель, книжные шкафы с затемненными стеклами, компьютер. И кожаный диван у стены, на который я и опустилась. Перед диваном стоял низкий столик, и на него буквально через пару минут опустились изящные фарфоровые чашечки с дымящимся напитком, принесенные Мариной. Девушка, доставив нам ароматный кофе (она и впрямь великолепно его варила), скромно удалилась и бесшумно прикрыла за собой дверь.

— Ну и как тебе? — поинтересовался Герман.

Я честно призналась, что замечательно. Мне его кабинет действительно очень понравился. Я поднялась, как бы желая пройтись, и нащупала в кармане «жучок». Замерла у окна, любуясь на природу, — из окна распахивался замечательный вид на начинающуюся стройку с подъемными кранами, раскуроченными деревьями, грудами кирпичей и прочей романтикой. После чего подошла к столу, заинтересованно-оценивающим взглядом окинула компьютер, даже на вид выглядевший лучше, чем вчерашний в чьем-то кабинете на первом этаже, где ночью мы с Ванькой побывали, и присобачила «жучок» под столешницу. Он с неслышным чмоканьем впился в деревянную поверхность, готовый к труду и обороне, а я с чувством выполненного долга вернулась на диван. Мародерский поглядывал на меня с искренним эстетическим наслаждением, словно дегустируя определенно понравившийся напиток. А я завела небрежную беседу.

Мы общались достаточно долго, и прервала нас секретарша, которая заглянула в кабинет.

— Простите, Герман Вадимович, вам звонят. Говорят, очень срочно.

— Хорошо, соедините, — досадливо вздохнул Мародерский, подходя к столу и снимая трубку с черно-перламутрового телефона.

Я же закурила, отвернувшись и скользя взглядом по книжным корешкам, как если бы беседа Германа меня ни чуточки не интересовала. Тем не менее я слышала каждую его реплику.

— Да, слушаю, — досадливо, словно отмахиваясь от чересчур назойливой мухи, буркнул Герман. — Извини, я занят, — сказал он через минуту, выслушав отклик собеседника. — Ну хорошо, хорошо, — тяжко вздохнул он еще через несколько секунд. — Ладно, раз это так срочно…

Затем он опустил трубку на рычаги, не попрощавшись.

— Извини, — с искренним сожалением посмотрев на меня, смущенно пробормотал Герман. — У меня срочная встреча, но, если хочешь, могу подбросить до дома.

— Нет, спасибо, — улыбнулась я с облегчением — сама вот уже минут пятнадцать выискивала повод уйти, не обидев Мародерского. — У меня машина на стоянке у кафе, не пешком же я сюда добиралась.

— Может быть, оставишь мне свой телефон? — попросил Герман осторожно, словно был стопроцентно уверен в отказе и поинтересовался лишь в наивной надежде на удачу. И удача ему улыбнулась. Я достала из сумочки ручку и листок бумаги, аккуратно вырисовала шесть цифр на листе, размашисто подписалась и отдала ему. Мужчина весь прямо-таки засиял.

И я, простившись с ним, выскользнула из офиса. Спустилась к машине, отогнала ее за хлипкое укрытие в виде кустарника, из которого замечательно просматривался вход в фирму, и принялась ждать, настроив колесико прослушки на офис Мародерского.

Ничего интересного я не услышала — он лишь дал «цэ-у» своей очаровательной секретарше Марине, заявив, что скоро вернется.

Я же продолжила ожидание.

Герман выскочил из офиса и галопом рванул к машине, я завела двигатель, и моя бежевая «девяточка» ласково заурчала, готовая к прогулке. Люблю, когда вещи меня слушаются.

Мародерский уселся в свой шикарный «мерс» и, стремительно тронувшись с места, вывернул на дорогу. Дождавшись, пока между его и моей машиной появится пара средств передвижения — ими оказались затасканный «Запорожец» и более свеженькая бледно-голубая, как кафель для ванной комнаты, «Нива», — я пристроилась в «очередь». Вести слежку в принципе не так сложно, но следить за знакомым человеком — слежка в квадрате, в кубе, в геометрической прогрессии. Терпеть этого не могу, но если надо…

Герман спешил. Дважды он проехал перекресток, когда уже на светофоре включился желтый свет, разок свернул, вообще забыв о правилах, потом «подрезал» автобус. В такой ситуации следовать за ним было весьма непросто, но я умудрилась не влезть ни в одну аварийную ситуацию.

Зато едва успела притормозить, не попавшись Мародерскому на глаза, когда он резко остановился и сразу выскочил из салона.

Я поставила тачку за углом, выпрыгнула из нее вслед за Германом и щелкнула сигнализацией.

Торопилась я зря. Герман дошел до довольно пыльной на вид лавочки в тихом уютном скверике, примостился на нее, жертвуя элегантным костюмом, и закурил, выудив из пачки сигарету и щелкнув своей зипповской зажигалкой.

Я пристроилась поодаль, скрывшись за листвой кустарника и шуганув из кустов пушистую черно-белую кошку. Та, возмущенно мявкнув, освободила мне место наблюдения и одним махом вскочила на березу поблизости.

Ждали мы недолго. Я даже не успела разозлиться на ветки, нахально щекотавшие мою шею, и на комаров, невесть откуда взявшихся и выводивших рулады прямо у моего лица. В дальнем конце аллейки появилась хрупкая изящная фигурка. Когда она приблизилась, я узнала Светлану, секретаршу отдела Перцевого, называвшую свой родимый НИИ ЭКТ «шарашкой». Светка заметно нервничала. Она подбежала к Мародерскому и испуганно затрещала что-то. Тот медленно и основательно объяснял ей нечто, оставшееся мне, к сожалению, неизвестным. Потом они разошлись в разные стороны, а я наметила план дальнейших действий.

Пообщаться со Светланой — вот чем я собиралась заняться. Что-то она подозрительно боится. Скорее всего, ее напугали менты. Только с чего, интересно, на нее напал такой панический страх? С ума можно сойти с этой компанией, одним словом. Неужели так очевидно, что скорбящая по любовнику секретарша его и убила? Да-а, господа присяжные заседатели, в такой цинизм даже мне поверить сложновато.

За Светкой я следить не стала — все равно в свой НИИ несчастный отправится, ведь у нее же рабочий день в самом разгаре. А преспокойненько вернулась в машину, уселась за руль и отправилась к научно-исследовательскому институту по развитию электроники и компьютерных технологий.

Господи, дурдом какой-то. Кругом весна, птички поют, природа цветет, деревья зеленеют и даже солнышко блестит, а я вынуждена носиться по городу как угорелая, занимаясь расследованием смерти практически неизвестного мне человека, чтобы спасти приятеля от тюрьмы. Ну и жизнь вы себе выбрали, Татьяна Александровна! Сейчас бы сидеть в летнем кафе, которых на Проспекте развелось, как грибов после дождя, наслаждаться кофе с круассанами, холодным пивом с фисташками или бокалом мартини и не думать ни о каких убийцах. Так нет, надо спасать человека от тюрьмы.

Добравшись до старого здания НИИ, которое при солнечном свете выглядело не столь уж мрачным, зато гораздо более потрепанным годами и людьми, я вышла из машины и вошла в холл. Несмотря на жару, царившую на улице, в холле института было промозгло и отчего-то припахивало плесенью. Охранник невозмутимо посмотрел на меня своими глазами-рентгенами, и я беспрепятственно прошла к древнему лифту с решеткой и прозрачными дверями, несмазанно визжавшими, когда их потревожишь. Добралась до третьего этажа, с облегчением вышла из этого прадедушки всех подъемно-транспортных устройств и прошла в отдел, не так давно трудившийся под руководством Перцевого, а теперь ожидавший нового начальника, которым станет, скорее всего, Саша Лавкин.

Светка как ни в чем не бывало восседала за своим секретарским столом и общалась с кем-то по телефону, напряженно хмурясь. При виде меня лицо ее расплылось в улыбке, и девушка взмахнула рукой, радушно указывая на стул. Я присела, закурила, а секретарша быстренько свернула разговор.

— Привет, здорово, что ты зашла, а то здесь тоскливо, — грустновато произнесла Светлана. — К тебе мент приходил?

— Ага, — кивнула я. — Чуть ли не с самого утра заявился и долго-долго задавал дурацкие вопросы, — разразилась я тирадой по поводу несовершенства следственного аппарата. Светка слушала с интересом и кивала в такт моим словам.

— Ко мне тоже заявился, с ума можно сойти. Только разбередил все, гад такой, — застенчиво опустив глазки, добавила девушка утомленно. — И без него тошно, жить не хочется!

— Да уж, — сочла нужным согласиться я. Жизнь нас и в самом деле не слишком радует своими светлыми сторонами. — Что еще нового? — поинтересовалась я небрежно.

— Лавкин уже чуть не переезжает в кабинет Андрея, — чуть не плача, пожаловалась Светлана. — Уже ходит весь такой важный… фу-ты, ну-ты… Взял сегодня объяснительную с Сидоренко. Иван Царевич обнаглел совершенно, опоздал на работу часа на полтора. — При этих ее словах я улыбнулась, представив, как после моего ухода Ванька собирался на службу, сметая и круша все вокруг. — Еще Ванька — чтоб его! — чуть не разбил мой монитор и уронил пепельницу на пол. Пришлось убирать завалы пепла и бычков.

На полу и впрямь красовалась темно-мокрая затертость. Пепельница, симпатичная стеклянная штучка, уже с новыми окурками стояла на столе Светланы.

— А как Гала отреагировала на возможное повышение мужа? — полюбопытствовала я, когда Светка устала жаловаться на мир-фигню и людей-гадов.

— А что Гала? — распахнула глазищи Светлана, выудила из пачки сигарету и закурила, словно готовясь к длинной тираде. — Гале по барабану. Эта дамочка любую шлюху за пояс заткнет. И в деньгах она недостатка не испытывает.

— Мне не показалось, что она такая уж плохая, — осторожно заметила я. — Неужели на самом деле…

Договорить мне не удалось. Светка вцепилась в интересную тему, и теперь ее за уши не оторвать от нее. Действительно, сплетни у женщин в крови, а мне полезно послушать.

— Да она ни одних штанов не пропустила! Помнишь Мародерского? Симпатичный такой мужчина, был с Астраханцевой, — пояснила Светка, а я кивнула: как такого мужчину не запомнить? — Так вот, — продолжила секретарша, глубоко затянувшись и выпустив к потолку струйку голубоватого дыма, — представь себе: как-то Мародерский заходил к Астраханцевой со своим приятелем, тоже шикарным типом, только тот блондин был. А Гала как раз у начальства была, выговор ей устраивали. Так она этого молодчика — Михаил его звали, что ли, — подцепила, и понеслась душа в рай! — воскликнула Светлана эмоционально. — Ей по барабану, что человек — почти конкурент. Ей наплевать, что муж работает рядышком. Вот такая она «неплохая», — передразнила она меня.

Я улыбнулась, переваривая услышанное. Значит, Гала Лавкина крутила любовь с другом Мародерского, и через цепочку «Галина — Михаил» фирма «Спешл Техно» вполне могла заполучить последнюю разработку отдела. Ну вот, еще одна версия. Я, правда, уже по самые уши дурацкими версиями заросла и при этом, что самое обидное, ни на шаг не продвинулась вперед.

Тут дверь, ведущая в один из кабинетов, распахнулась, и в приемной появился сам предмет нашей беседы — Галина Лавкина. Увидев меня, она засияла как начищенный медный тазик. Это впечатление еще больше усиливалось рыжими локонами женщины. Гала воскликнула:

— Татьяна, привет! Здорово, что ты забежала! Как делишки? Менты мурыжат? Нас достали, будто делать нам больше нечего, только убивать людей.

— Привет, — ответила я. — Ко мне тоже следователь приходил. В самом деле, надоели уже.

Светка вперилась в компьютер и деловито застучала по клавишам, словно не замечая Галину. А та даже не обратила на секретаршу внимания, сыпала слова, словно гулкий горох в стеклянную банку. Рассказывала, как до нее докапывался «мерзкий и противный ментяра с этими его водянистыми фишками», как она была вынуждена повторять одно и то же. Рассыпалась в похвалах мне и моему хладнокровию, проявленному при «этой жуткой истории на Андрюшкиной даче». Сама-то, мол, она растерялась и не знала, что делать.

— Галя, не могла бы ты потише? — поинтересовалась Светлана с тщательно скрываемым высокомерием. — Мне надо работать.

— Ой, Танечка, тогда пошли к нам в кабинет. Сашка против не будет, к тому же скоро он уходит за деталями. А мы с тобой поболтаем, чайку попьем. Скучно в этой дыре целый день! — быстренько нашла выход из ситуации Галина Лавкина.

Я согласилась, бросив в сторону Светки извиняющийся взгляд. Та заговорщицки мне подмигнула, закатив глазки к потолку, и вновь вернулась к терзанию компьютерных клавиш.

Я же оказалась в кабинете Лавкиных. За заваленным всевозможными чертежами столом восседал Сашка, пытавшийся придать своей хитро-лисьей физиономии умный и сосредоточенный вид.

— А, Татьяна, привет, — на миг оторвав взгляд от чертежа, поздоровался он, — рад тебя видеть, — и снова уткнулся в бумажки, небрежным жестом сбросив со стола какой-то толстый томик, грохнувшийся при этом на пол и раскинувший поверженные листы, как руки.

Гала же усадила меня на стул, налила чаю, поставила под нос тарелку с печеньем и продолжила трещать. Я с трудом улавливала в ее речах смысл, если честно, хотя вслушивалась очень даже внимательно.

Странное дело попалось. Хожу, со всеми участниками событий общаюсь. И со мной все общаются с удовольствием. Такое случается очень редко. Чаще приходится выдумывать поводы для посещения того или иного подозреваемого. С другой стороны, обычно я пользуюсь давно просроченными «корочками» работника прокуратуры, чей красно-пролетарский цвет магически действует на обывателей, и люди с готовностью отвечают на все мои вопросы, какими бы странными они ни были. Здесь же приходится лавировать, направлять беседу в нужное мне русло, что стоит иногда немалого труда.

— Слушай, а труп Перцевого до сих пор не нашли? — прервала я Галину, когда наконец смогла вставить слово в нескончаемый поток ее речи. — Мент ничего не говорит.

— Вроде бы не нашли, — тут же перескочила на новую тему Гала. И я узнала, каким хорошим начальником и человеком был Андрей Перцевой, сколь мило и очаровательно вела себя его собачка, и вообще как все это грустно.

Едва не сломав зубы о печенье, оставшееся здесь со времен динозавров или застройщиков дома, я залпом выпила попахивающий соломой чай и прошлась по кабинету, привычно окидывая взглядом обстановку и иногда что-нибудь нахваливая — то компьютер, то стул или «ну такую интересную книгу», в которой я ровным счетом ничего не понимала, потому как текст состоял сплошь из математических символов и загадочных стрелочек. Задержалась на миг у стола Лавкина, приглядевшись к его чертежам со значительным видом гения от природы, и в тот миг, когда Сашка поднял на меня глаза, посадила «жучка» под крышку стола.

— Как ты думаешь, менты еще долго нас мучить будут? — поинтересовался у меня Сашка и добавил небрежно: — Может, Андрюшка жив? Ведь его так и не нашли…

Что-то мне в его словах показалось странным. Может быть, легкая игра на публику, то есть на меня, вызванная желанием прикрыть тревогу и волнение в хитрых глазах? Или руки, ерзающие по столу, как мышь, в попытке отыскать убежище под прицелом кошачьих желто-зеленых глаз? Не знаю, но не понравилась мне эта его реплика. И я откликнулась задумчиво:

— Понятия не имею, но ведь там, рядом с собачьей, была кровь человека, менты сами сказали.

— А они имеют право завести дело из-за такой малости, как лужа крови? — с подозрительным видом полюбопытствовал Лавкин.

Это заставило меня погрузиться в глубокую задумчивость. Мысли, как несмазанные колесики, ворочались в голове, пытаясь состыковаться, а я в свою очередь старалась уловить их ход. Не уловила, но ответила:

— Я-то откуда знаю. Саш, я же не следователь, у него спроси в следующий раз.

— Обязательно, — покивав согласно, Лавкин снова склонился над чертежами, вцепившись чуть подрагивающими пальцами в карандаш.

У него еще и руки дрожат… К чему бы это?

Пообщавшись еще немного с Галиной Лавкиной, я распрощалась и вышла в приемную. У Светланы задерживаться тоже не стала, бросив:

— Светочка, я побежала, а то меня уже заболтали! Увидимся.

И выскочила на улицу.

Загрузившись в машину, стремительно настроила приемник на волну оставленного в кабинете Лавкиных «жучка» и отъехала на почтительное расстояние, чтобы моя бежевая «девятка» не бросалась в глаза лишний раз. После чего вслушалась в беседу.

Впрочем, слушать особо нечего было. Лавкины обсуждали секретаршу Светку, причем Сашка к ней явно благоволил — мол, милая, симпатичная и так далее, Галина же обзывала несчастную секретаршу выскочкой и барской подстилкой. Видно, Светлана перешла ей дорогу с Перцевым, поэтому мадам и имела на девчонку зуб.

Я стала скучать, потому как в наушниках раздался слишком громкий шелест бумаг, изредка прерываемый стуком по клавишам компьютера. Видимо, Саша Лавкин вплотную занялся работой. Я закурила, грустно разглядывая собравшихся у машины птиц. Они свободные, им ни за кем следить не надо. Захотели — улетели куда подальше, даже в теплые края. Или взлетели на дерево и чирикают себе. Я же вынуждена сидеть здесь и выслушивать всякую чушь в наушниках. Ну за что мне такое, спрашивается?

Опа-на! Беседа в наушниках разгорелась с новой силой и приобрела при этом интересную «перцевовскую» окраску. Андрей обсуждался ну чрезвычайно неприятно.

— Гад он, однако, был, — ехидно заметила Гала.

— Да уж, — согласился Сашка, совершенно забыв о поговорке «о мертвых либо хорошо, либо ничего». — Мухлевал периодически, особенно с премиями.

— Как будто ты не будешь, — съязвила Галина и засмеялась. Что-то в ее смехе, в этих булькающих звуках было кровожадное. — Светку, конечно, не уволишь…

— Да помолчи ты, глупая курица, — возмутился на супругу Лавкин. — Я же еще не стал заведующим. Рано болтать.

— Ты и вправду думаешь, Андрюха может вернуться? — недоверчиво поинтересовалась Галина. А я насторожилась — когда кто-то общается с малознакомым человеком и бросает реплику вроде Сашкиной: а вдруг Перцевой жив — это не слишком удивительно. Но если тот же разговор возникает с супругой, второй половиной, можно сказать, все значительно серьезнее. И я с трепетом ожидала ответа Лавкина.

Сашка откликнулся не сразу. Сначала в наушниках пошуршала бумага, потом раздался деревянный стук — бедняга, наверное, вообразил себя дятлом и постукивал пальцами по столешнице. И только после этого шикарного многозвучия прозвучал ответ:

— Галенька, я в самом деле могу предположить и такое. Ну не мог человек испариться с дачи, особенно мертвый. Даже если предположить, что некто убил Перцевого и закопал за территорией, то как он смог выйти с дачи? Это же нереально, мы бы увидели… — Лавкин помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: — И никто из нас не отсутствовал так долго. А на территории дачи… Да там менты все вскопали, я думаю.

— Но ведь тогда… — Галина трагично замолчала, и разговор прервался на столь драматической ноте.

Замечательно, что я еще могу сказать. Начался маразм — люди уже не верят в убийство. Зато я верю. Кто же убил Перцевого? Теперь я подозревала уже всех — поведение каждого участника недавней драмы казалось мне странноватым.

Светка… Вроде бы страдает, в то же время «наезжает» на стерву Галу и встречается с Мародерским по непонятному поводу. Лавкины — у мужа, помимо дурацких идей, наличествует сильнейшее желание занять место Перцевого, а жена особо не скорбит и потерей смерть Андрея не считает.

С другой стороны…