Глава 11
Я почувствовала, что в спину уперся холодный ствол и послышался скользящий звук снимаемого предохранителя.
– Подними руки…
Я сделала так, как меня просили.
Узловатые пальцы общупали меня по всей амплитуде, ровно на шесть секунд задержавшись в районе груди. Скотина, ишь чего захотел!
– Иди! – Меня толкнули в спину. Прямо в позвонок.
– Куда?
– В дом.
Развернуться и размазать дядю по асфальту? Соблазн был велик. Чего я этим добьюсь? Свободы. Но в то же время путь в логово организации мне будет закрыт. Медведю лучше не возвращаться к улью – пчелы будут настороже.
К тому же было уже поздно. Навстречу нам спешил парень с фигурой снежного человека.
– Кого поймал, Гоша?
– Не видишь? К нам бабы через забор так и лезут.
– Чего ты на нее «ствол» наставил?
– Мусоров только под стволом и держать.
– С чего ты взял, что она – мусор?
– Слишком резво сигает. Ментовская баба – это точно.
Собеседник Гоши замолчал, видимо, ворочая ручкой запуска двигателя единственную извилину в голове.
– Иди вперед! – Ледянистая субстанция снова чуть не сломала мне позвонок.
– Осторожней! – не выдержала я. – Нельзя обойтись без тычков в спину?
– Иди!
На этот раз удара не последовало. Достал меня этот придурок, сил больше нет.
Входную дверь мне пришлось открывать самой. Мы оказались в длинном узком коридоре без окон с тусклой лампочкой начала века. В глаза стал тут же въедаться сигаретный дым, по той причине, что с десяток молодцев стояли, подперев лопатками крашенные голубой краской стены, и соревновались, кто кого обкурит.
Кто бы, вы думали, был одним из них?
Виктор Шмон.
Надо было видеть, как он вытаращил глаза. Пожалуй, появление на Красной площади голого Ельцина не вызвало бы в человеке такого недоумения.
Я тут же кинулась к нему, начав «игру», которая могла окончиться отнюдь не аплодисментами.
– Витенька, милый! Я так хотела к тебе, а со мной посмотри как обращаются!
Витенька так и застыл, открыв рот.
Мой конвоир тормознул. Я обернулась посмотреть, кто же это тыкал меня стволом в позвоночник, и получила счастье лицезреть мужика сорока лет, коренастого, как орангутан, стриженного почти под ноль и со шрамом на верхней губе. Это был тертый калачик, сразу видно.
– Я не понял, Шмон! Это что же, твоя баба? – выпятил нижнюю губу мой конвоир.
Колесников зашевелил губами, словно сурдопереводчица в теленовостях, и выдал что-то вроде:
– Э-э-м-да…
Я решила отомстить своему мучителю, который наставил синяков на нежную девичью спину.
– Он мне чуть позвоночник не сломал! – завопила я и замахала руками, пытаясь сделать это как можно более неуклюже. Именно так совершают свои разборки рыхлые домохозяйки.
Пару раз по морде дяде все-таки попало.
– Да в рот тебя!.. – заорал орангутан, в свою очередь размахивая автоматом, единственным аргументом в его пользу. – Шмон, уйми ее, пока я не сделал ей еще одну дырку где не надо!
Открылась дверь помещения, в которое и вел коридор. Из него выглянул мужчина в очках в тонкой золотистой оправе, как у Горбачева. Типичный адвокат.
– Что здесь происходит?
Вождь апачей, который пленил меня, не стал играть в парижские тайны.
– Эта сучка проникла на нашу территорию. Говорит, что приехала к Шмону.
Горбачевские очки блеснули недобрым светом.
– Зайдите сюда.
В комнате, напоминавшей раздевалку в бане, стоял стол, за которым сидели шесть человек разнокалиберной внешности, из которых двое принадлежали к национальности, вышедшей с подножия горы Арарат.
Меня завели внутрь и поставили «к стенке». Еще несколько минут, и сюда зайдет взвод красноармейцев с винтовками, чтобы привести в исполнение решение революционного суда. Вместо этого в помещение завалила толпа молодежи, до этого курившая в предбаннике. Любопытство, понимаете ли.
– В чем дело? – спросил здоровенный мужик с крупным щербатым носом и голосом, как у вороны. – Что за баба?
– Перелезла через забор и базары развезла. Говорит – к Шмону приехала.
Виктор подошел ко мне вплотную, шмыгнул носом и стал оправдываться:
– Ревнивая она, вот и тащится за мной повсюду. Я же говорил тебе, Танька, по делу еду. Какого хрена поперлась за мной?
Молодец, Колесников! Как говорится, спас положение.
– Погоди, Шмон… – сказали горбачевские очки. – Расскажи сначала, где ты ее подцепил.
– Да что случилось-то? – недоумевал Витек. – Ну, глупая баба. Будто вы не знаете… У женщин мозги, как у курицы.
– Все не так просто, – покачал головой мужчина в очках. – А если она из ментов? Не ты ее подцепил, а она тебя. Такой поворот событий не берешь в расчет?
– Да что вы, Николай Иванович! – По лицу Колесникова потекли струйки пота. – Нормальная баба, все при ней.
– Вот сейчас мы и проверим, все ли при ней! – захохотал мужик с бритой головой, который сидел за столом.
Я обвела глазами всю честную компанию и произнесла:
– Я могу сказать пару слов в свое оправдание?
Хрипатый дядя посмотрел на меня взглядом вышибалы парижского отеля и открыл рот, чтобы произнести какую-то фразу исторического значения, но не успел.
Дверь в помещение распахнулась с грохотом Ниагарского водопада, и внутрь ворвались люди с автоматами. Они открыли огонь по членам парламента, которые совсем не ожидали вторжения. Охранники, которые должны были находиться на своем посту, из любопытства приперлись, чтобы посмотреть на меня, и прошляпили нападение на объект.
Бандиты, сидевшие за столом и которых не успели скосить пули, повскакивали с мест, выхватывая пушки. Раздались выстрелы с другой стороны. Кто-то из молодых ребят разбил окно и хотел выброситься наружу, но был подстрелен, как чирок на болоте. Количество нападавших увеличилось, выстрелы раздались на улице.
Еще на первой секунде кошмара я подхватила Колесникова, благо тот стоял рядом, за руку и увлекла с собой на грязный, истоптанный пол.
Расстрелять мечущихся по комнате людей было не так-то просто, поэтому «битва при Ватерлоо» продолжалась.
– Под стол! – скомандовала я Виктору, и мы со скоростью зеленых ящерок юркнули в укрытие, которое было не настолько надежным, как мне показалось впопыхах.
Я осторожно выглянула из-под клеенки, представлявшей собой огромную целлофановую простыню, свисающую со всех сторон, и посмотрела, что происходит.
Молодые парни, даже не потрудившиеся надеть на головы маски, видно, полностью уверенные в своей безопасности, хладнокровно расстреливали людей, в плен к которым я попала. Несколько пуль даже прошили целлофан, под которым мы прятались. Я тут же убрала голову.
– Ты зачем сюда приехала? – горячо зашептал Колесников. – С ума сошла? Видишь, в какой переплет мы попали!
– Только не говори, что это все из-за меня!
– Конечно, нет! Это люди Силая!
Это для меня была новость.
– Ты имеешь в виду Силантьева?
– Знаешь его?
– Еще бы, одно время он был моим клиентом!
– Силай?
– Вот именно! Но почему здесь? Я слышала, что он умотал в Австрию!
– Значит, вернулся. Мы как раз сегодня собирались, чтобы обсудить, что делать с Силаем и его претензиями на наш бизнес. Вернее, обсуждали не мы, а работать пришлось бы нам.
Стрельба закончилась. Нападавшие расхаживали по комнате, громко обсуждая результаты своей разборки.
– Виктор, – прошептала я, чувствуя, что упускаю драгоценное время, – нам надо поговорить…
Поговорить мы не успели, потому что стол, под которым мы прятались, перевернули, как огромную черепаху.
Представьте себе картину: на коленях сидит парочка молодых людей – парень и девушка, а перед ними стоят двое с автоматами «АКС».
– Баба! – изумился один, невысокий парень с курчавыми волосами негра. – Я – первый.
– А этот?.. – Его пухлый напарник с глазами навыкате, напоминавший внешностью французского актера, кивнул на Виктора.
– Мочи козла… – распорядился негроид.
Морис Риш нажал спуск. Раздался щелчок – выстрел не прозвучал.
– Патроны кончились.
Он отсоединил пустой магазин.
Я не стала терять время, выпрямилась как пружина и кинулась на курчавого. Несколько раз ударив его лобной частью в переносицу, я умудрилась вырубить бандита, который долго моргал глазами, прежде чем кровь покинула сосуды мозга.
Виктор интуитивно понял мои намерения и расправился с толстячком, всадив финку в шею.
Так я стала свидетелем убийства в целях самозащиты.
– Бежим.
Мы кинулись к окну, перепрыгивая через трупы. Я едва не споткнулась о тело дяденьки с горбачевскими очками. Пуля вошла ему в правый глаз, разбив стекло. Кровь залила лицо.
Мы скинули на пол труп застрявшего в окне молодого человека, который упал навзничь, нелепо взмахнув руками, и полезли в проем.
– Стой! – послышалось сзади.
Кто-то из бандитов вошел в комнату и увидел, как мы удираем.
Нам нельзя было останавливаться, а только нырять в темноту сентябрьского утра. Автоматная очередь прошила воздух в том месте, где только что были наши две головы.
– Бежим!
Пригнувшись, насколько позволял остеохондроз как неотъемлемая часть русского организма, мы кинулись искать выход с территории предприятия «Суперсервис».
Пробежав метров тридцать, спрятались за двухсотлитровой бочкой с надписью «Oil» и стали соображать, что делать дальше.
По территории мотались люди с автоматами. Услышав о том, что где-то рядом еще двое – парень и какая-то баба, они засуетились и принялись обыскивать закоулки.
– Вот блин! – нашел подходящее слово для моих ушей Колесников. – Найдут и застрелят к той самой матери.
К месту нашего укрытия направились двое. В руках у одного из них, чье лицо не удалось рассмотреть, был мощный фонарь, который бил в глаза, словно вспышка стробоскопа.
– Если бежать, то только сейчас… – произнесла я. – Через забор!
– На счет три, – сказал Виктор. – Раз… Два… Три!
Мы кинулись к бетонному забору.
– Вон они!
Луч фонаря прошелся по моей заднице, когда я взлетала на плиту. Виктор уже перескочил на другую сторону и ждал меня.
О поверхность бетонной плиты защелкал свинец. Я поспешно спрыгнула с плиты, почувствовав, что пуля ударила на расстоянии волоска от моей уже раненой коленки, обдав ее крошками бетона.
Колесников подхватил меня с обратной стороны.
– К машине нельзя! – поспешила предупредить я. – Там наверняка засада.
– А как же?!
– Никак! Поедем на моей!
Хорошо, что я оставила автомобиль подальше в поле, за кустами орешника. К машинам приехавших на стрелку гопстопников было опасно приближаться даже на пушечный выстрел.
– Лучше подожди меня здесь! – предложила я Шмону. – Это будет безопаснее для тебя.
Колесников так и сделал, а я, совершив порядочный круг почти на карачках, начала совершать ползок-бросок к автомобилю.
Коленка занудливо ныла. Это разозлило меня еще больше.
Неважно ориентируясь в темноте, наконец-то нашла кусты орешника и свой спрятанный автомобиль.
Открыв дверцу, стала запускать остывший двигатель, не зажигая фар. Черт, габаритные фонари хорошо видно в темноте, и меня могут заметить и подстрелить с первого выстрела, а без них я не увижу, куда ехать. Пусть хоть немного освещают.
И все-таки я решила не включать подсветку. Доеду или нет?
Будь что будет!
Двигатель уже достаточно прогрелся, и я вырулила с того места, где только что парковала автомобиль.
Машину бросало то вправо, то влево, потому что ехать пришлось по пересеченной местности. Если бы не защита картера, то первая попавшаяся кочка давно бы снесла его напрочь к чертовой матери.
Я осторожно приблизилась к тому месту, где меня должен был ждать Колесников, и остановилась.
Шмон не приближался.
Я приоткрыла дверцу и тихонько позвала:
– Виктор!..
Тишина.
Что за дела?
Я обернулась назад. Увидеть, что делается на территории «Суперсервиса», я не могла, нас разделял забор. Я заметила лишь движение у ворот, бандиты завершали свою операцию. И не боятся – можно подумать, что в Аткаре милиции нет. Хотя она тоже может принадлежать Силаю. К тому же предприятие находится на окраине. Не всякий имеющий уши да услышит, даже при всем желании.
Я раздумывала над тем, что предпринять. Оставаться на месте или уехать. Если останусь, могу снова попасть в лапы бандитов, на этот раз силаевских. Те не будут со мной церемониться, потому что я для них – ненужный свидетель. Уехать – не получу той информации, ради которой совершила путь иудеев через пустыню.
И все-таки оставаться здесь – слишком опасно.
Я тронула автомобиль с места и на малой скорости направилась к шоссе.
И вдруг услышала отчаянную пальбу где-то позади.
Пришлось тормознуть и обернуться назад.
С места парковки автомобилей гопстопников, рядовым исполнителем среди которых был Виктор Шмон, сорвалась машина, освещая окрестности светом дальних фар. Издали не было видно, что это за автомобиль. Бандиты открыли прицельный огонь по машине, которую водитель бросал то вправо, то влево, чтобы избежать пули в затылок.
Я нажала на педаль газа и сорвалась с места. Не хватало еще, чтобы бандюги обнаружили, что я наблюдаю за происходящим.
Пролетев с километр по пустынной ночной трассе, я увидела, что неизвестный автомобиль мчится за мной следом, пытаясь догнать.
Черт знает что творится!
Вдруг это Виктор Шмон? А если нет?
Ночью все слоны одинаковы. Или – все кошки серы?
Неизвестный автомобиль приближался, хотя я старалась лететь со скоростью ракеты «земля – воздух». Наконец водитель просигналил что-то вроде «Маленькой елочке холодно зимой», и я поняла, что это мог быть только свой.
Я свернула на обочину.
Рядом с визгом остановилась «девятка» с номером 529, и я увидела в окне лицо Колесникова.
– Все в порядке! – крикнул он.
– Погони не будет? – Меня волновало только это.
– Вряд ли! Сейчас здесь будет вся милиция области! Зачем им рисковать?
– Но мы – свидетели!
– Пусть ищут!
– Нам надо поговорить! – крикнула я.
Виктор кивнул.
– Давай отъедем подальше!
Шмон поехал вперед, а я последовала за ним.
Мы проехали около пяти километров, как я заметила какое-то транспортное средство, двигающееся позади на приличном расстоянии.
Я отчаянно засигналила Колесникову. Тот начал снижать скорость и вдруг!..
Раздался оглушительный взрыв, и «девятка» заполыхала.
Автомобиль петардой вылетел с обочины и рухнул в пустоту.
Я тут же затормозила, выскочила из машины и обернулась назад. Неизвестное транспортное средство не приближалось. Мало того, оно развернулось и исчезло в обратном направлении.
Я попыталась приблизиться к горящей машине, лежащей вверх колесами с распахнутой дверкой водителя, но безуспешно – жар стоял нестерпимый.
С чувством опустошенности я обошла вокруг, припадая на больную ногу, и вдруг заметила, что Виктор Колесников лежит на земле метрах в пяти от горящей «девятки». Очевидно, его выбросило из машины, когда он пытался выбраться на ходу.
Я подскочила к нему и оттащила подальше, несмотря на адово пекло.
– Виктор! – трясла я его. – Очнись, Шмон!
Безуспешно. Я так и не узнала тайну, которую скрывали четверо друзей.
– Виктор!
И снова смерть встала на моем пути. С изощренностью и скрупулезностью она убирала свидетелей, в которых я была заинтересована.
И вдруг глаза Колесникова открылись. Слабо, как дрожащее на ветру пламя фитилька. Он пытался что-то сказать, но безуспешно.
Я приподняла его голову.
– Виктор! Слава богу!
Губы Шмона шевельнулись, и я, повинуясь этому призыву, наклонилась ближе.
– Даша… Она… Зн…
Виктор резко вздохнул и затих. Его глаза остались открытыми. В них отражалось пламя догорающей «девятки», государственный номер Е 529 СЕ.
