ГЛАВА 7

Сергей Горобец имел в криминальных кругах города кличку «СС». При всей своей осторожности он был изощрен и жесток. Сергей был человеком умным и, не обладай он одним пороком, мог бы вполне спокойно и припеваючи жить-поживать да добра наживать. Он, в общем-то, так и делал, добра было нажито немало и им, и предыдущими поколениями в лице его отца, бывшего партийного функционера и нынешнего члена губернаторской команды.

Но вот жить-поживать «СС» любил с размахом, выходящим за рамки Уголовного кодекса. И дело даже не в том, что он когда-то занимался рэкетом, дело не в махинациях экономического характера – и то и другое папаша мог с успехом прикрывать. Сложнее было обуздать страсть Горобца-младшего к обладанию симпатичными женщинами, в основном молодыми эффектными брюнетками, любыми способами. Включая криминальные.

Почему брюнетками? Да, видимо, потому, что он сам был белобрысым невыразительным коротышкой. Достоинств внешних в глазах женщин у него было мало. Разве что кошелек владельца ночного клуба.

Горобец в принципе был человеком осторожным и использовал широкий спектр аргументов. Многие из его, так сказать, жертв шли на контакт добровольно за деньги. Некоторых приходилось нейтрализовывать с помощью седативных препаратов. На пару с закадычным другом, рецидивистом Ракчеевым по кличке Бизон, Горобец чаще всего женщин обрабатывал именно таким способом. Наутро они просыпались, им укоряюще сообщалось, что они вырубились прямо посередине увлекательного вечера и их пришлось укладывать в постельку.

А ведь сколько еще интересного могло быть! Жертвы хлопали глазами, подозрительно посматривали на «СС» и Бизона, но Горобец делал невинные глаза, умное лицо, сыпал всякими вежливыми словами и по-джентльменски помогал надевать пальто, не выказывая ни единого намека на сексуальное желание и сожаление по поводу неудавшегося вечера.

Понятное дело, что желание это он уже удовлетворил и снова замысливал, кого бы еще заманить в свои сети. А эта женщина его уже не интересовала. Правда, один раз он прокололся. Прокол случился с его сотрудницей Ольгой Романцовой. Она была барменом в его ночном клубе, и Горобец подумал, что седативные препараты – дело лишнее. И просчитался. Недооценил, так сказать, провинциальную нахрапистость. Замять дело удалось только с помощью марша Мендельсона. Но и то было дело – рассудительно решил «СС». Жениться когда-никогда нужно, и Ольга была не таким уж большим злом в этой роли, как ему казалось. Потом, правда, пошли всякие упреки в его адрес: то он жадный, то он невнимательный, то еще какой-то не такой. Горобец реагировал пока что спокойно, но стал вынашивать планы избавления от жены. Конечно, он не собирался ее убивать. Просто нужно было придумать ситуацию, при которой Ольга сама решила бы от него уйти. Причем умудриться сделать еще и так, чтобы она поменьше из него при этом вытянула. Но пока еще конфликт так остро не назрел.

Естественно для такого человека, что после женитьбы Горобец пустился на пару с Бизоном во все тяжкие по обольщению и охмурению брюнеток. И когда в его ночном клубе несколько дней подряд появлялась юная, прелестная, неизвестная ему брюнетка, очень похожая на его жену, он не смог себе отказать.

Технология была уже отработана, и вскоре прелестная незнакомка, сильно пьяная, в самый ответственный момент, когда Горобец уже почти овладел ею, считая, что она отключилась, вдруг очнулась и гордо заявила о своих правах, дарованных ею законодательством РФ. И прямо сказала, что Горобец эти права грубо ущемил и, следовательно, вскоре отправится в солнечный Магадан на потеху рецидивистам. Потому что статья у «СС» будет самая что ни на есть потешная в их глазах.

Романцова-младшая не очень рисковала. Она со слов сестры знала, что Горобец хоть тип и мерзкий, но на мокрое дело не пойдет. Да здесь и нельзя было на него идти с точки зрения элементарной логики – Романцова раскрылась, и ее старшая сестра в случае чего обязательно дала бы показания против Горобца. А тут подоспела и милиция, в руки которой и был передан белобрысый насильник.

Горобец был задержан, и с ним работали оперативники, стараясь заставить признаться в совершении преступления против Гели Синицыной. Однако «СС» не кололся и с возмущением все отрицал. Я же ждала информации от Мельникова – мне нужно было знать наверняка, виновен Горобец в деле Гели Синицыной или нет. Все-таки это было мое дело, которое пока застыло на этой точке.

Мельников позвонил неожиданно, рано утром, и я спросонья не очень вежливо буркнула:

– Да!

– Вот-вот, и у тебя плохое настроение, – констатировал Мельников.

– Здравствуй, Андрей… А у тебя-то оно почему плохое?

– Начальство ругает. За Горобца. Задержал, говорят, необоснованно…

– Так он что, не колется? По Синицыной?

– Нет, – уныло ответил Мельников. – И похоже, что у него железное алиби.

– Вот как?

– Да. Во-первых, он отыскал каких-то свидетелей, которые показали, что в тот самый день он проводил время с ними. Скорее всего, он им заплатил, конечно… А во-вторых… В общем, анализ спермы дал отрицательный результат. Не виноват он. Он еще с мерзкой такой ухмылочкой заявил, что всегда пользуется средствами защиты с незнакомыми женщинами. Тварь осторожная! – не удержался от комментария Мельников.

– А попытка изнасилования Наташи Романцовой?

– А вот Наташа!.. – Мельников не удержался от крепких фраз.

– Что случилось?

– А то, что история повторяется, – раздраженно воскликнул Андрей. – Один раз, как известно, в виде трагедии, а другой – в виде фарса.

Я усмехнулась, отметив про себя возросший интеллектуальный уровень подполковника.

– Так вот, – продолжил Мельников. – На этот раз фарс. А крайние, как ты понимаешь, мы. То есть менты.

– Ты расскажи все-таки поподробнее.

– Подробнее ситуация выглядит так. Наталья Романцова собирается свое заявление отозвать по причине… – Мельников вздохнул. – В общем, там снова та же история. Видимо, Горобец пообещал возместить убытки, а эта дурочка согласилась. Вот и все…

– Да, дела невеселые, – констатировала я. – Но все же насчет алиби… Насколько, как ты думаешь, оно верно?

– Не знаю, – честно ответил Андрей. – По Горобцу вроде не скажешь, что он способен на такое.

– Есть еще подручный, некто Бизон.

– И этого проверили. Вот у него-то, кстати, алиби стопроцентное. Так что…

– Выходит, Горобец ни при чем?

– При чем он или ни при чем, но нам его придется дорабатывать по другому делу, не по Синицыной. А именно – по Романцовой. Конечно, в первую очередь работать придется с ней, убеждать, чтобы не забирала заявление. Я тебе потом расскажу, чем это закончилось. А тебе самой сейчас следует быть осторожной, потому что Горобец уже интересовался, кто это против него начал поход. В то, что его организовала его благоверная Романцова, он не верит.

– Ладно, с этим я как-нибудь разберусь, – перебила я. – А вот с делом Синицыной, выходит, что мне придется браться за другие версии.

– Наверное, – вяло согласился Мельников. – Если хочешь, конечно… Тут вот… – Подполковник замялся.

– Что?

Мельников выдержал паузу и откашлялся.

– Да Арсентьев рвется в бой… – наконец сказал он. – Реабилитировать себя, так сказать, после неудачи с Сусловым.

– И что?

– Да надоел он мне, – признался Андрей.

– И что? – повторила вопрос я.

– Ты пока, кроме Горобца, никого больше не разрабатывала и не собираешься? – осторожно осведомился Мельников.

– Не знаю… Вот передо мной список всех владельцев красных «Ланчий», координаты которых ты мне сообщил. Но что же, проверять их всех? Вот они… Проверенные Суслов, Горобец не до конца, Жанна Коростылева. Остаются Сидоров, Кузнецов, Шемякин, Савельев, Толстов, Карев, Железнов… – зачитала я список.

– Выбери кого-нибудь одного.

– А тебе-то это зачем? То ты и знать об этом деле ничего не хочешь, то вдруг такое рвение… В чем дело-то?

– Я же говорю, Арсентьев мне надоел. Нудит постоянно, новое задание просит. Заинтересовался всерьез этим делом. Вот я и подумал, пусть он расшибет себе лоб.

– Ну, зачем же так сурово с честным человеком?

– Он достал уже всех.

– Но я-то здесь при чем? – недоумевала я.

– Я подумал, что из вас может получиться неплохой тандем. Посуди сама, вот ты начнешь разрабатывать следующего подозреваемого. С чем ты к нему пойдешь? Как? А Арсентьев – официальное лицо, вывеска, так сказать. И на его вопросы отвечать человек уже обязан. Так что…

– И что же, я тоже должна буду расшибить себе лоб? – усмехнулась я. – Тогда на что мне такой помощник?

– Ну, это не обязательно, – тут же оговорился подполковник. – Может, что-нибудь и выгорит. Во всяком случае, мешать тебе Арсентьев точно не будет. Вот кто тебе нравится больше всех из этого списка? Выбирай любого.

Я задумалась и еще раз просмотрела список. Повинуясь какому-то интуитивному чувству, – просто фамилия, наверное, привлекла внимание среди этого набора заурядных, – я остановила свой выбор на некоем Железнове. Тем более что и звали его Ростислав Любомирович. Словом, что-то необычное показалось мне в этом человеке. Неизвестно, правда, что он представлял собой на самом деле. И я решила это выяснить.

– Я выбираю Железнова Ростислава Любомировича, – ответила я в трубку. – Выяснишь о нем поподробнее?

– Узнаешь, – тут же повеселел Андрей Александрович. – Арсентьев все выяснит и завтра поступит в твое распоряжение. Неофициально, конечно…

Арсентьев явился ко мне на следующий день, точь-в-точь в назначенный час.

– Какие будут распоряжения, Татьяна Александровна? – с порога бухнул он.

– Сейчас мы с вами сразу отправимся к объекту, – перенимая серьезность и официальность Арсентьева, ответила я.

– Как все будет готово к выезду, дадите команду, – отчеканил Арсентьев и застыл навытяжку посреди коридора.

Это выглядело настолько комично, что я еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Быстро собралась и, выйдя в прихожую, скомандовала:

– Вперед!

Арсентьев первым вышел из квартиры, после чего мы сели в мою «девятку».

– Куда мы едем? Вы, наверное, собрали сведения по объекту?

– Так точно, – отрапортовал Арсентьев и открыл папку. – Вот.

И он четким голосом зачитал:

– Железнов Ростислав Любомирович, пятьдесят пятого года рождения, родился в селе Новоалексеевка Староалександровского района. Окончил училище тыла, служил в Чечне. Вышел на пенсию по состоянию здоровья. Место работы – Областной фонд ветеранов чеченской войны. Характеризуется как человек спокойный, непьющий, хороший семьянин, во всех отношениях положительный.

– Так, значит, мы туда и направляемся? – спросила я.

– В Фонд ветеранов?

– Да, – отрезал Арсентьев и откинулся на спинку сиденья.

– А где это? – уточнила я.

– Советская, пятьдесят шесть, – коротко ответил Арсентьев, и я, кивнув, стартанула с места.

Фонд ветеранов чеченской войны располагался в многоэтажном здании, на втором этаже. Я поразилась, с какой отточенностью движений, с какой эффектностью Арсентьев достал свое удостоверение и неуловимым жестом расрыл его перед лицом дежурного. Я даже подумала, что он, скорее всего, много тренировался. Он не утруждал себя произнесением слов, а лишь молча ждал реакции дежурного, предоставив ему любоваться удостоверением, свидетельствовавшим о том, что предъявитель сего является оперативным работником районного управления внутренних дел.

На дежурного удостоверение не произвело ожидаемого впечатления, и он, довольно небрежно взглянув на него, кивнул Арсентьеву и сказал:

– Проходите.

Арсентьев, широким жестом убрав свой документ, первым прошел в кабинет Железнова. Я проследовала за ним.

За столом сидел и очень эмоционально разговаривал по телефону круглолицый коренастый крепыш, с коротко стриженными светлыми волосами. Он доказывал собеседнику свою правоту четкими, по-армейски рублеными фразами. Я подумала, что этот человек может великолепно найти общий язык с Арсентьевым. А может, и наоборот, этот кабинет превратится в берлогу, в которой двум медведям будет тесно. Ростислав Любомирович был в сером костюме, в котором он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он постоянно крутил шеей, дергал за ворот рубашки и ослаблял узел галстука, словно находился в тисках. Он еще с минуту разговаривал по телефону, бросая на нас удивленные взгляды. Затем он наконец положил трубку и обратился к нам с Арсентьевым:

– Слушаю вас.

– Капитан Арсентьев! – гаркнул Арсентьев в знак приветствия. – Кировское УВД.

– Иванова Татьяна Александровна, – выступила вперед я, слегка сжимая руку Арсентьева, чтобы тот не переусердствовал в своем подчеркнутом солдафонстве.

– Слушаю вас, – повторил Железнов и добавил, покосившись на меня: – Садитесь.

Арсентьев опустился на стул и, придав своему лицу максимум серьезности, поиграл желваками, побуравил глазами Ростислава Любомировича, а затем выдал:

– Где вы были двадцать восьмого мая сего года?

Я в этот момент поняла чувства подполковника Мельникова по отношению к Арсентьеву. Я ожидала какого угодно начала, только не этого. Пришлось тут же вмешаться и срочно исправлять ситуацию.

– Нам нужно просто кое-что выяснить, – успокаивающе сказала я. – Это обычная проверка.

– Я не совсем понял: а что именно вы проверяете? – обращаясь исключительно ко мне, спросил Железнов.

За меня ответил, однако, Арсентьев.

– Автомобиль «Ланчия», – жестко произнес он, обличающе.

– Мой автомобиль? – уточнил Железнов, по-прежнему обращаясь ко мне.

– Мы хотим узнать, – начала я, – где находилась ваша машина двадцать восьмого мая нынешнего года? Мы понимаем, что это было довольно давно, но все же постарайтесь вспомнить.

– Да, лучше вспомнить, – буркнул Арсентьев, слегка обиженный невниманием старого военного к его персоне. Вид у капитана был такой, будто он уже готовит для Железнова наручники.

– На этот вопрос мне не составит труда ответить, – неожиданно улыбнулся Железнов. – Я просто не знаю этого.

– Как это – не знаете? – воззрился на него Арсентьев.

– То есть вы хотите сказать, что не помните? – уточнила я.

– Нет, я просто не знаю. Дело в том, что двадцать восьмого мая у меня еще не было этой машины, я купил ее только в июне. Пятнадцатого числа. Если интересно, я могу показать документы, они у меня при себе.

Не дожидаясь ответа, он раскрыл лежавший на столе органайзер и достал оттуда бумаги.

– А теперь все же разрешите узнать, в чем дело? – спросил он меня, когда я развернула документы Железнова на машину. Через мое плечо, словно не доверяя, прищурившись, смотрел Арсентьев.

– Автомобиль «Ланчия» красного цвета, точнее, его владелец, замешан в серьезном преступлении, – ответила я. – что ж, мы рады, что им оказались не вы…

– А что за преступление? Неужели улика – только машина? Владельца-то должны помнить…

– Там сложная ситуация, – махнула рукой я, не вдаваясь в объяснения, но тут встрял Арсентьев.

Сверля Железнова пронизывающим взглядом, он начал говорить так, словно делал доклад своему начальству:

– Совершено изнасилование в тяжкой форме, плюс надругательство. В итоге человек стал инвалидом. Единственное, что он смог показать, это машина. Мы проверяем всех, уже отработали половину.

– Что ж, значит, виновник в оставшейся половине, – сделал вывод Железнов. – Это выходит, женщину так изуродовали?

– Девушку, – сказала я.

Железнов неожиданно вздрогнул и полез за сигаретами.

– Кошмар какой, – выдохнул он. – Выродки. Таких к стенке – и все! Без разговоров!

– Еще бы найти их, – вздохнула я и протянула документы Железнова Арсентьеву.

– Запишите, пожалуйста, все данные как можно точнее, – попросила я.

– Какие данные? – недоумевающе спросил капитан.

– Предыдущего владельца, – пояснила я и тут же обратилась к Железнову: – А вы, Ростислав Любомирович, хорошо знакомы с тем человеком, у которого купили машину?

– Ну так… – пожал тот плечами. – Недавно я с ним познакомился, когда в Тарасов переехал.

– А что вы можете о нем сказать? – продолжала я.

– Да ничего, нормальный парень вроде. Лет тридцати, может, помоложе.

– А почему он продал машину, не знаете?

– Долги, – коротко пояснил Железнов. – К тому же свадьба у него была как раз летом. В общем, деньги нужны были, как он объяснил.

– А сам он чем занимается?

– Да бизнесмен какой-то, я не уточнял, – хмуро сказал Железнов, выпуская дым в сторону, а потом посмотрел на меня: – Простите… А сколько лет той девушке, о которой вы говорите?

– Восемнадцать только исполнилось, – ответила я.

На лице Железнова появилась болезненная гримаса.

– Выродки, – еще раз сказал он и посмотрел на часы.

– У вас мало времени? Мы уже уходим, – понимающе проговорила я.

– Да, у меня встреча запланирована, – ответил Железнов.

В этот момент зазвонил телефон на столе, Железнов снял трубку и коротко сказал:

– Железнов!

Он, видимо, нечаянно нажал на кнопку громкой связи, и я услышала ровный мужской голос, который показался мне знакомым…

– Ростислав Любомирович, добрый день, как самочувствие? Это Каменков. Простите, но сегодня наша встреча, увы, не состоится…

Железнов тут же переключил аппарат в другой режим, но мне было достаточно услышанных фраз, чтобы понять, что он разговаривал не с кем иным, как с Романом Каменковым, молодым, но весьма преуспевающим психотерапевтом… Мне довелось быть знакомой с Романом. Несколько раз его приглашали в прокуратуру для консультации по некоторым сложным делам, так мы и познакомились. Но меня удивил тот факт, что такой человек, как Железнов, общается с психологом. Хотя, что ж тут удивительного – человек побывал на чеченской войне… А может, они вместе играют в шахматы?

Психолог Каменков был коммуникативным человеком, однако круг его общения ограничивался в основном людьми с психическими отклонениями, богемной тусовкой, профессурой, а также судебно-медицинскими экспертами. Из всего этого набора Железнов мог попасть разве что под первую категорию. А это означало, что у него имеются психические проблемы… А вот какого они рода, видимо, мне придется выяснять у самого психотерапевта.

Железнов тем временем заканчивал разговор:

– Да, я не против, давайте завтра. В пять часов. До свидания, – сказал он и положил трубку.

При этом вид у него не был смущенным или испуганным. Он смотрел на меня, ожидая, будут ли еще вопросы. Арсентьев тем временем старательно выписал данные на прежнего владельца железновской машины и теперь стоял в ожидании моих новых команд, не торопясь отдавать документы самому Железнову. Я взяла их у него и протянула Ростиславу Любомировичу.

– Спасибо и извините, что отняли у вас время, – улыбнулась я на прощание, подталкивая к двери Арсентьева, который смотрел на Железнова как на внезапно ускользнувшего из его рук преступника.

– Если что, мы вернемся, – пообещал он напоследок и вышел наконец из комнаты.

Как только Арсентьев сел в машину, он в очередной раз посерьезнел, сдвинул светлые брови и хмуро произнес:

– Не нравится мне этот вояка… Не нравится!

– Но у него, похоже, алиби, – возразила я.

– Врет, – категорично заявил Арсентьев.

– Ну почему вы так решили? К тому же это можно легко проверить, встретившись с прежним хозяином. Кстати, кто он?

Арсентьев достал свою бумажку и прочитал вслух, чеканя каждое слово:

– Решетников Игорь Николаевич, семьдесят девятого года рождения, русский. Проживает по адресу…

Далее Арсентьев педантично зачитал его паспортные данные.

– Вот по этому адресу мы и поедем, – решила я и повернула ключ зажигания.

Дверь квартиры по указанному адресу открыл молодой мужчина лет тридцати, среднего роста, с темно-русыми волосами, подстриженными «ежиком», с серыми глазами. Не броский красавец, но и не урод. Он был в джинсовой рубашке навыпуск и спортивных брюках. При первом же взгляде на него я сразу поняла, что уже видела это лицо. А следом поняла, где конкретно. Именно это лицо было выведено женщиной-сержантом на фотороботе после изнуряющих объяснений переводчика-разведчика Шумилкина. А это означало, что передо мной стоял бывший клиент Гели Синицыной. И до пятнадцатого июня – вдаделец красной «Ланчии»…

У меня аж дыхание перехватило от такой удачи. «Неужели? – подумала я. – Неужели это конец поисков? И не нужно будет тратить время на Горобца и на всех остальных?» Даже твердолобый Арсентьев, видимо, уловил мое состояние, потому что сразу как-то подобрался и с порога брякнул:

– Ваши документы!

– А… Позвольте сначала ваши? – осторожно спросил Игорь Решетников. – И объясните, кто вы?

Арсентьев, не удостоив его ответа, с неким презрением во взгляде достал свое удостоверение и в раскрытом виде сунул чуть ли не под нос Решетникову. Тот, прочитав, поднял на Арсентьева испуганные глаза.

– А в чем, собственно… дело? – осведомился Решетников.

– Кто там, Игорек? – спросил кто-то из комнаты.

– Милиция, – громко ответил хозяин квартиры, видимо, призывая находившегося внутри человека выйти ему как бы на помощь.

Через несколько секунд в прихожую просунулся флегматичного вида широкоплечий брюнет с мужественными чертами лица, немного неповоротливый, и, хмуро оглядев Арсентьева и меня, поздоровался и застыл в выжидающей позе.

– А вы кто такой? – строго спросил капитан.

– Меня зовут Дмитрий, я брат жены Игоря, – не смутившись, ответил здоровяк, глядя прямо в глаза Арсентьеву. – А что случилось-то?

– Это вас не касается, – отрезал Арсентьев. – Документы ваши предъявите!

Дмитрий молча достал из кармана водительское удостоверение и протянул его Арсентьеву. Тот самым внимательным образом изучил его, после чего вернул владельцу.

– Посторонних я прошу покинуть помещение! – Арсентьев не нашел ничего лучшего, кроме этого приказания.

– То есть… То есть как это покинуть? То есть как это не касается? – на высокой ноте начал протестовать Решетников. – Вы врываетесь, можно сказать, в квартиру, не объясняя ничего толком, родственника моего выгоняете, который по делу пришел…

– Вы успокойтесь, – вступила в разговор я. – Мы просто хотели с вами побеседовать.

– На какую тему? – нервно спросил Решетников, который, похоже, уже был заведен словами и манерой поведения Арсентьева.

– Нет, ну вы объясните, в чем дело-то, – не меняя позы, спокойно проговорил Дмитрий, закрывая вход в комнату. – Так дела не делаются…

– Вы нас все-таки пропустите в квартиру, мы сядем и спокойно поговорим, – предложила я, а сама про себя начала думать, как действовать в случае нештатной ситуации – сходство Решетникова с фотороботом было очевидно.

– Разговор будет происходить только в отсутствие посторонних лиц, – мрачно выдал Арсентьев, сверля глазами хозяина квартиры.

Здоровяк Дмитрий вздохнул, развел руками и виновато посмотрел на Решетникова.

– Да ты, Игорек, успокойся, наверняка какое-нибудь недоразумение… Часто бывает.

– У них это бывает постоянно, – нервно бросил Игорь.

– Ладно, ладно, не горячись. Я тебе звякну через часок, узнаю, что у вас тут за дело.

И, положив руку на плечо своего родственника и выразив таким образом ему свою поддержку, Дмитрий удалился, оглядев напоследок подозрительным взглядом как Арсентьева, так и меня.

– Итак, пройдемте в комнату, – скомандовал Арсентьев.

Решетников двинулся в сторону гостиной, пересек ее и открыл дверь в меньшую по площади комнату.

– Проходите сюда, а то там не убрано, – сделал он приглашающий жест.

Мы прошли вслед за хозяином, после чего Решетников уже более мирно предложил:

– Вы присаживайтесь, я сейчас поставлю чайник и вернусь.

Мы с Арсентьевым сели на стулья. Я пока не стала делиться с Арсентьевым тем обстоятельством, что Решетников похож на парня с фоторобота, составленного Шумилкиным. Я боялась, что его кипучая энергия сыграет после этого открытия отрицательную роль в разговоре.

Но, как выяснилось довольно скоро, если бы я сказала об этом капитану, ситуация могла сложиться по-другому…

Я спокойно ожидала возвращения Решетникова, подумав, что многое прояснится после разговора с ним, Арсентьев тоже хранил внешнее спокойствие, однако было заметно, что ему не терпится приступить к допросу.

Я пока осматривала комнату. На спальню она никак не походила. И в первую очередь отсутствием спального места – ни дивана, ни кровати, ни тахты в ней не имелось. Здесь стояли письменный стол, два шкафа, трельяж, на котором я увидела косметику и флакончики с парфюмерией, несколько стульев. На стене располагались полки с учебниками. В комнате, нужно отметить, царил порядок. Видимо, тут преимущественно обитала жена Решетникова.

Над столом висела большая свадебная фотография, изображавшая самого Игоря и его невесту. Девушка была в пышном белом платье и фате с вуалью. Что-то в лице ее показалось мне знакомым, но очень мимолетно.

– Черт, что он там так долго! – не выдержал Арсентьев, покосившись на дверь.

– Может, полный чайник налил, ждет, – пожала плечами я.

– Не нужен мне чай! – решительно поднялся Арсентьев и грузно протопал в гостиную.

Когда он вновь появился в комнате, где сидела я, лицо у него было настолько обескураженным, что я даже испугалась – не могла представить себе непроницаемого капитана в таком виде.

– Что случилось? – тут же встала я.

– Ушел… – упавшим голосом доложил Арсентьев и уже другим тоном добавил: – Ушел, собака! Убью гада!

Я кинулась к окну и выглянула вниз. Во дворе никого не было. Арсентьев, словно опомнившись, круто развернулся на каблуках и бросился на лестницу. Я услышала, как он прогрохотал по ступенькам. Я сама вышла на лестничную клетку, хотя в душе понимала, что все усилия Арсентьева напрасны. Решетникова, скорее всего, уже и след простыл.

Вскоре вернулся Арсентьев. Выражение лица его было унылым и виноватым, нижняя губа как-то обреченно отвисла.

– Преступник скрылся! – подняв на меня грустные глаза, отрапортовал он. – Виноват, Татьяна Александровна, признаю!

– Ладно, ладно, вы же в общем-то не при исполнении, дело неофициальное, – успокаивающе похлопала его по плечу я. – Кто же мог предположить, что он на такое решится? Теперь нужно определить, что мы станем делать дальше.

«Действительно, такую развязку этого эпизода я предусмотреть не могла. Хотя кое-что и предвещало именно это, – думала я. – И нервничал он, и провел нас в дальнюю комнату, и чай этот… Но хорошо быть умным после того, как все закончилось, теперь нужно и в самом деле думать, что делать дальше».

Этот вопрос для себя, похоже, уже решил Арсентьев и теперь отдавал команды мне:

– Так, я остаюсь здесь, сижу, так сказать, в засаде. Он вернется! А вы докладываете товарищу подполковнику о временном провале операции.

– Я могу это сделать прямо сейчас, – сказала я, доставая из сумочки мобильник.

– Не надо! – резко остановил меня Арсентьев. – Он на совещании! Не стоит пока звонить. И скажите, что я не вернусь, пока не дождусь результата.

Я, улыбнувшись, убрала мобильник. Видимо, бравому капитану очень не хотелось общаться с подполковником Мельниковым как очно, так и заочно, поэтому он отчаянно оттягивал момент этого общения.

– Обстановку я вам сам доложу, – продолжал гудеть Арсентьев. – Как только что-то появится.

– Но вы же не сможете сидеть здесь один вечно, – попробовала я воззвать к разуму и логике Арсентьева. – Вам же как минимум нужна смена. И потом, питаться тоже необходимо.

– Это ничего! – отрезал Арсентьев. – Сила привычки! Я выдержу!

– У вас есть сотовый телефон? – со вздохом спросила я.

– Так точно! – отрапортовал Арсентьев.

– Значит, сразу же звоните на мой, если что-то понадобится. Держите связь! – выражаясь языком самого Арсентьева, добавила я и вышла.

«Решетникова наверняка возьмут, – рассуждала я, сидя дома. – Но уже, скорее всего, без моего участия. И опять мне приходится ждать. И опять Мельникова».

Я вообще-то не любила таких ситуаций, когда сама не могла ни на что повлиять и была вынуждена полагаться на волю обстоятельств. Моя деятельная натура не могла с этим смириться, и я стала размышлять, что в сложившихся обстоятельствах могу сделать сама.

Мысли переключились на Железнова. «Надо все-таки позвонить Каменкову, отработать полностью и эту версию, – решила я. – А уж если она окажется неверной, приниматься за остальных владельцев красных «Ланчий». Я взяла мобильник и набрала номер психолога. Увы, я услышала только автоответчик, который сообщил, что «к сожалению, меня нет дома, но вы можете оставить свой номер телефона, и как только представится возможность, я вам перезвоню». Я так и сделала. Теперь необходимость ожидания возникла еще и здесь.

Но в это время в районном отделении милиции происходил разговор с Дмитрием Тарановым – тем самым родственником Решетникова, который был у него дома в то время, когда туда заявились мы с Арсентьевым.

Капитан в тот раз очень предусмотрительно изучил у Дмитрия документы и запомнил его фамилию-имя-отчество, благодаря чему найти родственника исчезнувшего Решетникова не составило труда. И я попросила разрешения поприсутствовать при беседе с Тарановым, чтобы получить хоть какую-то информацию о Решетникове.

Молодой следователь по фамилии Панаев начал беседу со свидетелем по всем правилам ментовского искусства: напустив на лицо доброжелательное выражение и не спуская при этом внимательных, пронизывающих собеседника глаз, он как бы по-свойски спросил:

– Куда же делся родственничек-то твой?

– Да не знаю я, – развел руками увалень Дмитрий. – Откуда мне знать? У меня он не появлялся и не звонил…

– А почему он свалить вдруг решил, не знаешь? К нему пришли поговорить просто, ни в чем не обвиняли… А он вот так раз – и за дверь.

– Не знаю, – пожал плечами Таранов. – Хотя этот оперативник ваш, он как-то… наезжал на него нехорошо. Вот, может, поэтому он и свалил. Испугался.

– А чего он испугался-то? – очень быстро отреагировал следователь.

– Да откуда я знаю! Может, у него какие свои дела там…

– Какие дела? – шустро уточнил следователь.

– Да не знаю я! Предполагаю просто. У нас же как может быть? Заберут случайно, ни за что ни про что, а потом уже ничего не докажешь. Кому охота в этих стенах париться?

– Ну, у нас просто так не забирают, – строго заметил следователь.

Дмитрий снисходительно посмотрел на него.

– Да ладно вам, – махнул он рукой. – Не забирают… Еще как забирают. А Игорь, он вообще… Осторожный. Слишком даже, пожалуй. Вот, наверное, и прикинул, что лучше свалить и переждать, пока все утрясется.

– А чему тут утрясаться-то? – продолжал разыгрывать недоумение следователь. – Все утряслось бы, если бы он не сбежал, а сам все рассказал, объяснил… Если не виноват, его бы в покое и оставили!

– А в чем его обвиняют-то? – поднял глаза на следователя Дмитрий. – Этот ваш… солдафон… даже не объяснил ничего толком, смотрел только исподлобья и бычился. С девушкой вот приятно беседовать, – покосился он на меня. – Не знаю, как она с ним уживается…

– Ну, мне, слава богу, жить с капитаном не приходится, – засмеялась я. – Только работать.

Следователь тихонько хмыкнул, но тут же строго сдвинул брови.

– Никто пока ни в чем его не обвиняет, – отрезал он. – Просто проверка идет, проверка! Нужно было выяснить, где он находился в конце мая. Вы, кстати, не в курсе?

– Нет, не в курсе, – покачал головой Таранов. – Знаю только, что уезжал он куда-то.

– Куда? – тут же спросил следователь.

– Не знаю! Не докладывал он мне. По делам, наверное, своим.

– Так-так-так, – забарабанил следователь пальцами по столу. – А по каким делам?

– Ну… – здоровяк Таранов даже как-то растерялся, – бизнеса своего, наверное.

– То есть он занимается бизнесом? – оживился следователь.

– Ну да, – подтвердил Дмитрий.

– Каким бизнесом?

– Я не знаю, – устало сказал Таранов. – Что-то там такое… Торгово-закупочное.

– Что же вы, не знаете, чем занимается ваш родственник? – удивился следователь.

– Да он родственником мне стал месяц назад, – пояснил Таранов. – Я до этого его и не знал совсем. Сестра моя замуж за него вышла, вот и все. Перед самой свадьбой только и познакомились.

– И какое у вас сложилось о нем мнение?

– Ну какое… Вроде ничего парень, нормальный такой… Сестра не жалуется.

– А как они с ней живут, не знаете?

– Нормально живут. Не ссорятся, – для расширения формулировки добавил Таранов.

– Слушай, Дим, – миролюбиво сказал следователь. – Ты вообще сам-то чем занимаешься?

– Да пока толком ничем. Я отслужил недавно, из Чечни вернулся… На работу пока не устроился. Кстати, на Игоря надеялся, что пристроит. А он все что-то крутил, темнил… Поначалу вроде пообещал, а потом…

– Понятно, понятно, – с сочувствием проговорил следователь. – Ну, ничего, устроишься. Можешь к нам, кстати, пойти, у нас вакансия есть, – радостно предложил он.

– Да у вас платят мало, – отмахнулся Таранов.

– Платят мало, да, – вздохнул следователь. – Ну, как хочешь, как хочешь… Слушай, Дим, а ты странностей не замечал за ним никаких?

– В каком смысле? – удивился тот.

– Ну… – следователь покрутил пальцами в воздухе. – По женской части у него как? Сестра, может, что рассказывала?

– Подробностей она мне не рассказывала, – с расстановкой проговорил Таранов. – Знаю только, что она вполне довольна. А какое вообще это имеет значение? Это, по-моему, не по вашей части вопросы.

– Бывает так, что становятся и по нашей, – уклончиво ответил следователь. – Значит, с сексом у них все в порядке?

– Наверное, – ответил Таранов и отвернулся.

– А на сторону он не ходит? Любовницы есть?

– Не знаю! – отрезал Таранов. – А знал бы – башку ему сам отвернул.

– Понятно, понятно, – снова забарабанил пальцами по столу следователь. – Значит, любовниц нет, адресов ты их не знаешь… – сделал он свой вывод.

Таранов хмуро покосился на него, но ничего не сказал.

– А где он вообще может быть-то? – продолжал тем временем следователь. – Супруга молодая, наверное, места себе не находит?

– Сами не знаем, – мрачно сказал Дмитрий. – Ей он тоже не звонил, она бы мне сразу сообщила.

– Да ты не бойся, – по-дружески обратился к нему следователь. – Лучше сам скажи, для него же лучше будет. У нас к нему особых претензий-то нет, просто похож он на одного… рецидивиста. Мы с ним поговорили бы, он бы все объяснил, подтвердил, да и отпустили бы его с миром. И жил бы себе дальше спокойно на легальном положении.

Следователь даже повеселел, проговорив все это. Он смотрел на Таранова, ожидая от него ответа, и непринужденно помахивал в воздухе ручкой, готовый записывать показания Дмитрия. Тот, однако, снова развел руками.

– Не знаю я, где он может быть. И сестра не знает. И никто не знает, – обреченно, со вздохом добавил он.

Следователь еще некоторое время пытался крутить Таранова и так и этак, задавая провокационные вопросы, но в ответ получал только флегматичное «не знаю». В конце концов он сам устал и с досадой махнул на Дмитрия рукой.

– Ладно, ступай. Если вдруг узнаешь что, немедленно сообщи. И передай ему, чтоб дурью не маялся, а возвращался, понял?

Таранов молча кивнул и вышел из кабинета. Панаев грустно посмотрел на меня.

– Увалень деревенский, – проворчал он.

– Да, информации он предоставил негусто, – согласилась я с ним.

На сим мы попрощались, и следователь со вздохом принялся писать отчет начальству.

Примерно через час после окончания беседы с Дмитрием мне позвонил психолог Каменков.

– Таня, привет, рад слышать, – говорил Роман. – Что-то случилось? Я тебе нужен как профессионал? Может, самой психолог потребовался?

– Видимо, непрофессиональный интерес с моей стороны ты даже не рассматриваешь, – засмеялась я.

– Не рассматриваю, – усмехнулся Роман. – И даже не уверяй, что хочешь пригласить меня в кафе или на дискотеку.

– Ты даже не представляешь, насколько ты близок к истине! Дискотека, правда, не подойдет, а вот в кафе я как раз тебя приглашаю!

– Да ты что? – удивленно протянул Каменков. – Ну, только не говори, что тебе просто скучно и ты вспомнила обо мне как о самом подходящем для компании человеке!

Надо заметить, что Роман Каменков, несмотря на свой довольно молодой возраст, отличался невероятной серьезностью. Это был педант, сухарь, трудоголик – словом, в нем наличествовал весь набор черт, никак не позволяющий принять его за человека, с которым можно отправиться на легкомысленную вечеринку.

– Да, интерес мною движет профессиональный, не стану лукавить, – сказала я. – Поэтому давай-ка подъезжай в кафе «Венеция» через полчаса. Сможешь?

– Смогу. У меня будет сорок минут, – произнес Каменков, и я прямо увидела, как он перед этим сосредоточенно взглянул на часы.

– Думаю, этого будет вполне достаточно, – удовлетворенно проговорила я и положила трубку.

В «Венеции» я была уже через двадцать минут.

– А Галины Сергеевны нет, – встретил меня экспедитор Костров, явно рассчитывая на то, что я при этих словах развернусь и отправлюсь восвояси. Но меня подобными штучками не остановишь, поэтому я проигнорировала заявление Владимира и прошла в зал, небрежно бросив ему:

– Мне бы легкую закуску на две персоны…

– Насколько я помню, распоряжений Галины Сергеевны насчет второй персоны не было, – язвительно заметил Костров, сделав акцент на слове «второй».

– Да расслабься, я заплачу, – усмехнулась я. – А тебя, смотрю, жаба задушила, что тебе мнимый моральный ущерб так и не компенсировали?

Видимо, я оказалась права, потому что Костров пробурчал что-то себе под нос и отошел от меня. Я же, посмеиваясь, сделала заказ у молоденькой официантки и приготовилась ждать Каменкова. Роман явился ровно через тридцать минут после нашего с ним разговора – это было можно даже не проверять хронометром.

– Садись, Рома, – с улыбкой пригласила я его.

Роман сел, аккуратно расправив брюки, придирчиво осмотрел стол, ничего не стал комментировать, только спросил:

– Я так понимаю, что тебе нужна моя помощь как специалиста в области психологии в очередном захватывающем деле? Что ж, не будем терять время. Если буду в силах – отвечу.

– Я не стану кривить душой. Помощь, конечно, нужна, – посерьезнела я. – Тут волею судьбы, что называется, узнала я об очередном твоем клиенте. Железнов его фамилия. Зовут Ростислав Любомирович.

На лице Каменкова появилось неподдельное удивление.

– Как ты могла с ним соприкоснуться? Совсем не твоего круга человек!

– А в своих делах я очень часто сталкиваюсь с людьми не своего круга.

– Угу, угу, – закивал головой Каменков, показывая, что его вроде бы удовлетворил мой ответ. – Так что же ты хочешь от меня узнать?

– Наверное, для начала я задам тебе тот же вопрос, что и ты мне: как ты мог с ним соприкоснуться? Так получилось, что мне стало известно, что он твой пациент. Как это получилось и почему?

– Ну, почему люди становятся пациентами психолога? Неудовлетворенность, желание понимания… – отделался Каменков общими фразами.

Меня тем не менее такой ответ не удовлетворил. Поэтому я настоятельно проговорила:

– Рома, расскажи мне, какие конкретно проблемы привели к тебе Железнова. Мы с тобой уже не раз сталкивались по криминальным делам, и ты знаешь, что я не выдаю твоих секретов.

– Ну, ты хотя бы скажи, в чем дело, может, и не нужно будет сообщать о нем подробности, возможно, я тебе и так отвечу сразу?

– Просто он один из подозреваемых в деле об изнасиловании, – призналась я. – Пока только на основании того, что у него такая же машина, как и у преступника. И я, наверное, оставила бы его в покое, если бы вдруг не узнала, что он, оказывается, твой пациент. А в таком деле, как ты понимаешь, я не могла пройти мимо этого открытия.

Каменков задумался. Я видела, что он весьма заинтересован и что ему, по всей видимости, есть что рассказать о Железнове. Только он не хочет этого делать.

– У Ростислава Любомировича в недавнем прошлом была похожая история, – наконец сказал Каменков.

– Какая история? – поразилась я. – Он кого-то изнасиловал?

– Ну что ты, Таня! – с каким-то даже укором ответил Каменков. – Я тебе вот что предлагаю. Если хочешь получить информацию о подполковнике, обратись в воинскую часть, где он служил. Это где-то здесь, недалеко, ты легко сумеешь выяснить точный адрес. Там тебе должны все рассказать. И в этом случае я уже готов буду продолжить разговор. Мне, Таня, просто не хотелось бы, чтобы эту информацию ты получила от меня. А так я уже не нарушу профессиональную тайну. Ты как никто должна меня понимать: что такое профессиональная этика, нам обоим хорошо известно. И тогда я с тобой поподробнее смогу поговорить.

– Воинская часть, говоришь? – задумчиво переспросила я, кое-что решая про себя. – Хорошо. Я съезжу туда прямо сейчас. А ты сможешь уделить мне время сегодня вечером?

– Лучше завтра, – ответил психолог. – Сегодня вечер у меня занят очень плотно.

– Ну хорошо, – согласилась я. – Тогда я тебе позвоню.

– Отлично, отлично. – Каменков спокойно дожевал салат, поблагодарил меня и чинно откланялся.

А я снова набрала номер Андрея Александровича Мельникова. На этот раз мне нужен был адрес последнего места службы подполковника Железнова. Мельников, не став даже уточнять, почему я нацелилась именно на Железнова, попросил перезвонить через десять минут. И через указанное время искомый адрес был у меня на руках. Однако перед поездкой я решила посоветоваться с гадальными костями. Бросив на гладкую поверхность стола свои двенадцатигранники, я получила следующую комбинацию:

27+10+20 – это означало: Ваши планы лопнут, не успев реализоваться.

Это почему еще? Кто меня может остановить? Или что?

Я поймала скептический взгляд Кострова, который наблюдал за моими манипуляциями. Не обращая на него внимания и не теряя времени, я сгребла гадальные кости обратно в мешочек, вышла из кафе и, сев за руль своей «девятки», взяла курс на районный центр Глуховка, где и располагалась та самая воинская часть.

Я въехала на мост через Волгу, так как Глуховка находилась на противоположной стороне реки. Машин на мосту почти не было, и я чувствовала себя очень спокойно и даже расслабленно, просто прокручивала в голове события последних дней. Вспомнились Шумилкин, Тамара, Железнов, Арсентьев – кстати, как он там и где?

Решетников… Почему все-таки он сбежал? Просто так, безо всякой вины, никто не станет скрываться, даже при скептическом отношении к милиции. Значит, что-то там наверняка есть. Но пока что проверить этого я не могла: из ближайшего окружения Решетникова известны лишь его жена и ее брат.

Жена, кстати. Не мешало бы с ней поговорить. Неизвестно, беседовала ли с ней милиция. Скорее всего, с ней беседовали, просто, видимо, она не смогла сказать ничего полезного. Нет, все-таки нужно с ней встретиться. Тем более что я ни разу ее не видела, только на фотографии.

Большая свадебная фотография вдруг встала перед моими глазами. И неожиданно в этот момент я поняла, на кого похожа та самая девушка, что вышла замуж за Игоря Решетникова. Это же Олеся, подружка Гели, та, которую я видела в квартире Маргариты Николаевны! Та, с которой Геля была в тот роковой вечер на дискотеке!

Так, стоп, стоп. Нужно прежде всего поразмыслить спокойно. Что это может означать? Может быть, и ничего. Итак, Геля – Олеся – Решетников. У Решетникова была красная «Ланчия», и он являлся клиентом Гели. А Олеся, подружка Гели, вышла за него замуж.

«Подруга моя лучшая замуж недавно вышла, за клиента одного», – всплыла в ушах недавно слышанная фраза, и я поняла, что это говорила Анжела, вызванная Костровым в гостиницу «Аллегро». Тогда я совершенно не придала ей значения, да это и понятно: в деле об изнасиловании обращать внимание на замужество какой-то проститутки? Если предположить, что подружка Анжелы – это Олеся, а клиент Решетников… Получается, что Олеся тоже была проституткой? А почему бы и нет? Я же почти ничего о ней не знаею, только со слов самой же Олеси.

Но что все-таки это может означать? Я резко развернула машину и повела ее обратно, в Тарасов.