Глава 5

Я продолжила свои поиски на следующий день и направилась к тому месту, куда в свое время сердобольная Галина Григорьевна передавала посылку от Данилы Мерзлякова к таинственной подруге по имени Люба.

Моя вишневая «девятка», проследовав по улице Радищева, поскольку дорога здесь была наиболее подходящей для крутого спуска и не менее крутого и продолжительного подъема машин, повернула направо и неторопливо поползла по дороге. А я тем временем пристально высматривала нужное мне строение.

«Полосатыми» в Тарасове называли пятиэтажные дома, которые в силу однобокой и стандартной архитектурной мысли эпохи застоя были лишены возможности бросаться в глаза окружающим, а потому однажды были выкрашены полосами в разный колор. Широкие серые, а в некоторых случаях рыжие продольные полосы делали их объектом повышенного внимания. Они как бы служили ориентиром, точкой отсчета в некой системе координат. Когда кто-то кому-то пытался объяснить, указывая дорогу, то, не ломая голову, так и говорил: «Слева от полосатого», «Справа от полосатого», «За полосатым» и так далее.

Проезжая вдоль вытянувшегося слева от дороги бесконечно длинного скверика, я очень быстро обнаружила каменную коробку, напоминающую кусок матросской тельняшки. Хотя нет, больше это походило на многоэтажную, огромную сторожевую будку на каком-нибудь контрольно-пропускном пункте.

Прижавшись к тротуару, я покинула дорогое моему сердцу средство передвижения отечественного производства и спокойно направилась к дому, намереваясь содержательно побеседовать с одной из его жиличек. Я даже и не обратила внимания на двух молодых людей, которые выбрались из белых «Жигулей», стоявших неподалеку. Парочка тем временем шла неторопливо за мной, след в след. У подъезда они нагнали меня, и мы все трое вошли в дверь. Я как ни в чем не бывало заняла место в лифте и встала так, чтобы не стеснять своих попутчиков.

— Вам куда? — спросила я вежливо, пребывая в хорошем настроении.

— Нам на последний, — пояснил парень в разрисованной майке и с головой, напоминающей страусовое яйцо благодаря модной среди некоторых слоев молодежи прическе, а вернее, полному отсутствию таковой.

Я надавила кнопку четвертого этажа, и кабинка лифта тронулась. Но через несколько секунд она замерла между этажами.

Черноволосый высокий субъект с короткой челкой, в тренировочном костюме из комбинированной ткани, чуть широковатом и почти новеньком, спокойно и уверенно надавил на кнопку с надписью «Стоп». И почти одновременно с этим лысый быстрым движением положил свою ладонь поперек моего лица, прижав голову к стенке так сильно, что я не смогла ее повернуть, не то чтобы высвободиться. Я уже попыталась было прибегнуть к помощи рук, безрезультатно пробуя сладить с крепкой лапой, наложенной на мой рот, пустить в ход колени и каблуки или хотя бы крикнуть, но неожиданно напавший на меня молодой человек продемонстрировал зажатый в другой руке нож, который прямо перед моими глазами, смачно хрустнув пружиной, выпустил гладкое, блестящее в приглушенном свете, лезвие-жало. Парень навалился на меня и тихо процедил:

— Тихо, не дергайся, не то хуже будет. Не дай бог, вякнешь что-нибудь. Это будет последний звук из твоей поганой глотки. Поняла?

При этом его товарищ даже не вмешивался. Он просто стоял рядом и с интересом наблюдал за происходящим, спокойно ухмыляясь.

— Слушай меня внимательно и запоминай как следует, — продолжил первый. — Если не хочешь в морге оказаться, коза безрогая, не лезь в чужие дела. Ясно, сучка? Если я узнаю, что ты наезжаешь на Мерзлякова, падла, или увижу тебя где-нибудь рядом, тебе придет абзац. Усекла?

Парень поднес нож к моему горлу и слегка надавил. В горле у меня будто застрял ком, который я никак не могла проглотить. Почувствовав острое лезвие, я боялась пошевелиться.

— Усекла? — повторил парень еще более агрессивным тоном, показывая крепкие, ровные как на подбор зубы.

Интересно, а как я могла ему ответить, если мой рот был крепко зажат, а голова вплотную придавлена к стене лифта? Понимая, что количество извилин под выбритым черепом парня строго ограничено матушкой— природой, я не собиралась высказывать возражения или даже вступать в полемику. Вот только дать положительный ответ я попросту не могла — была лишена такой возможности.

— А сейчас вали отсюда. И забудь дорогу навсегда!

Потом лысый удовлетворенно осклабился и нажал кнопку первого этажа.

— Будь здорова, дорогая, — грозно и нагло произнес первый и снова показал крепкие ровные зубы, широко улыбнувшись.

Дверь кабины лифта наконец распахнулась, и я в сопровождении молодых конвоиров безропотно покинула подъезд «полосатого дома». Я старалась сохранять спокойствие и достоинство. Но связываться с великовозрастной шпаной посчитала бессмысленным. Вряд ли кто-то захочет прийти мне на помощь — это во-первых. Во-вторых, я могла, конечно, пустить в ход свои приемы. Но парней было двое. Ко всему прочему, интуиция подсказывала мне, что будет лучше, если бандиты недооценят противника.

Я, разумеется, буду продолжать совать свой нос в это дело, то есть в расследование, которое веду. Не исключено, что мне придется снова встретиться с этими малоприятными молодыми людьми. И вот тогда уже я покажу все, на что способна. Возможно, покажу. А возможно, и нет. Но главное сейчас — это то, что эпизод в лифте для меня благополучно закончился. Слава богу, обошлось без насилия.

Сердце продолжало биться сильнее и быстрее обычного. Уже подходя к своей машине, я решилась оглянуться. Парни стояли на углу дома и искоса поглядывали на меня.

«И как это тот в тренировочном костюме не заметил в сумочке газовый баллончик? — продолжила я размышлять в машине, еще до конца не отойдя от происшедшего. — Хотя, может, и заметил. Что, в сущности, такого — не пистолет же…»

— Дебилы какие-то, — с ненавистью прошипела я, дав наконец выход своим эмоциям. — Настоящие дебилы.

Я вспомнила оскал лысого парня, приставлявшего к моему горлу нож. От таких молодых людей можно ждать чего угодно. Но сдаваться я не собиралась.

— Ничего, потом сочтемся, если будет случай, — успокоила я сама себя и надавила на педаль акселератора.

Когда я окончательно успокоилась и ко мне полностью вернулось самообладание, то я здраво рассудила: особо бояться, наверное, нет причин. Что-то грозившие мне люди не спешат применять какие-то радикальные меры воздействия. Все только пугают и пугают. Может быть, боятся поднимать шум и ненароком привлечь к себе внимание милиции? Наверное, именно так.

Спустя несколько часов после чрезвычайного происшествия в подъезде я решила снова навестить подругу Мерзлякова. На этот раз я решила действовать с некоторой предосторожностью. Возле многоэтажной будки с располосованными стенами было людно и шумно. Прежде чем покинуть свою «девятку», я внимательно оглядела окрестности.

Люди проходили мимо. Некоторые стояли возле своих домов и вдыхали душистый вечерний воздух. Дети, визжа, с громким криком носились взад-вперед, играя в догонялки, или катались на велосипедах. Никакой видимой опасности не наблюдалось.

Убедившись, что горизонт чист, путь свободен и можно вылезать, я направилась к подъезду подружки Мерзлякова. У подъезда на скамеечках сидели какие-то старушки и прочий люд, имеющий обыкновение праздно проводить время во дворе. Я переступила порог подъезда, но едва сделала несколько шагов, как услышала впереди громкий, грозный мужской голос:

— Ты опять здесь?! Ах ты тварь такая!

У меня все внутри екнуло и оборвалось. «Неужели опять?» — подумала я, и в глазах у меня аж потемнело. Но в этот момент на лестнице показалась бездомная шелудивая дворняжка, которая проворно сбежала вниз мимо меня и выскочила на улицу. А вслед за ней возник мужчина предпенсионного возраста.

— Мало кошек, всю ночь спать не дают, так еще и эти гады повадились! Весь подъезд засрали! — прошумел не особо щепетильный в подборе слов жилец.

Я едва сдержалась, чтобы не выступить в защиту братьев меньших. Тем более, по моему мнению, поборник ночного покоя и чистоты вполне заслуживал пары-тройки «теплых слов». Хотя бы потому, что напугал меня почти что до смерти.

— Что вы, дедушка, так кричите, господи? — только и сказала я. — Напугали меня.

Жилец повернул в мою сторону нос, обрамленный очками, и мудро изрек, почти не меняя громкости голоса:

— А чего меня бояться? Я не кусаюсь, в отличие от этих дворняжек.

Мне было нечего ответить на это, и я, покачав головой, направилась в сторону лифта. На этот раз никаких неприятных неожиданностей внутри кабины меня не поджидало. Лифт, благополучно достигнув четвертого этажа, распахнул свои двери, приглашая меня выйти вон, к месту обитания верной подруги Данилки Мерзлякова.

«А вдруг он сейчас здесь? — вдруг подумалось мне. — Со всей своей свитой во всеоружии».

Для этого были некие неопределенные основания. Я слышала музыку, доносившуюся из-за двери, громкие голоса, смех. И дверь вдруг отворилась, открыв моему взору уютную прихожую, где прощались друг с другом две молодые особы цветущего вида.

— Ну ладно, пока, завтра увидимся, — сказала одна из них, обращаясь к подруге, и переступила порог.

— Давай, до завтра, не забудь, о чем я тебя просила, — весело и торопливо ответила та, что оставалась в границах квартиры. — А вам кого? Вы ко мне? — спросила она, участливо глядя на меня.

— Мне нужна Люба, — сказала я.

— Ну, я Люба, — на лице хозяйки не было и следа растерянности. — А что вы хотите?

— Я ищу Данилу Мерзлякова. Вы не скажете, где его можно найти?

— Люба! Любаша! Ты скоро? — послышался, перекрывая музыку и гомон, чей-то голос.

— Сейчас! — откликнулась Люба, повернувшись на звук.

Тут же в прихожей, обставленной обувью, появился неуверенно ковыляющий парень маленького росточка, с прической а-ля «Битлз» времен начала шестидесятых, в сером, как на заказ пошитом, костюме. Глаза его слегка косили.

— Здравствуйте, присоединяйтесь к нашему столу, — пригласил он, едва завидев меня.

— Нет, нет, спасибо, я на секундочку, — пояснила я.

Я уже поняла, что появилась несколько не ко времени. Скорее всего здесь отмечали чей-то день рождения. Может быть, у хозяйки квартиры юбилей или коллективная гулянка по другому какому поводу?

— А мы вас просто так не отпустим, — не унимался маленький.

— Димыч, ты с кем это там разговариваешь, а?

В прихожую выволокся еще один субъект в легком подпитии. В отличие от первого он был гораздо выше и намного старше. Ему явно было за тридцать, чему не соответствовала его чрезвычайно простая манера поведения.

— Серега, пригласи даму, — обратился к нему невысокий. — А то как-то неудобно держать гостью в дверях.

Долговязый замер в нерешительности, разглядывая меня и, вероятно, пытаясь подобрать подобающие для данной ситуации слова.

— Что вы, в самом деле, тут топчетесь, места всем хватит, — наконец нашелся он.

— Нет, нет, — решительно отказалась я. — Мне только Любу порасспросить насчет одного человека.

— Там и спросите, — предложил долговязый Серега.

— Люба, ты чего? Приглашай гостью в дом, — инициативно зашустрил маленький, деликатно беря меня под руку.

— В самом деле, проходите. Там и поговорим, — согласилась с его идеей Люба.

Со своей стороны, она понимала, что попала в слегка неудобное положение, которое может стать еще более неприятным, если она не согласится поддержать своего гостя и пустить женщину к месту общего веселья.

Впрочем, я уже пришла к выводу, что опасность меня здесь вряд ли поджидает. По внешнему виду присутствующих можно было легко догадаться, что местной шпаной и прочей подобной публикой здесь и не пахнет. А потому опасаться, похоже, совершенно нечего. В конце концов, я ничего не потеряю, кроме нескольких минут времени, если приму приглашение. Тем более просто так они вряд ли отвяжутся, и полупьяное препирательство у порога может затянуться надолго. И я прошла в комнату и увидела остальных гостей, оккупировавших в этот вечер квартиру Любы.

Эта публика представляла собой разношерстную внешне, но довольно однородную по поведению компанию. Человек пятнадцать, с учетом уже увиденных, расселись как стая голубей на диване, креслах, стульях и табуретках, позаимствованных, скорее всего, на кухне. Все это маленькое море безостановочного веселья разбивалось на отдельные группки, которые одновременно вели между собой какие-то разговоры, то и дело отвлекаясь на перекрестные оклики и замечания.

— Уступите даме место, пожалуйста, — громко произнес Димыч, тот самый, которого я увидела первым.

Можно сказать, он прокричал эту фразу, пытаясь соперничать с колонками музыкального центра. Собравшиеся почти не среагировали на просьбу, и тогда обходительный юноша обратился к человеку с кучерявой головой:

— Стас, посади даму.

— Ах да, конечно, садитесь, пожалуйста, — соскочил со своего места невысокий, лет двадцати с небольшим Стас, разодетый, как герой видеоклипа, в кожу со всевозможными фенечками и заклепочками.

— Спасибо, — я устроилась тихонько на предложенном стуле, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и не отрывать собравшихся от оживленных споров.

Рядом с диваном стояла пара сдвинутых между собой журнальных столов. На них стояли бутылки в обрамлении нехитрой и скромной закуски. Гораздо большее количество опустошенной стеклотары стояло на полу.

Я осмотрелась. Подавляющему большинству собравшихся не было и тридцати лет. Публика оживленно вела интеллектуальные беседы, касавшиеся, как я поняла, каких-то новых веяний в области театра и кино.

— Простите, а вас как зовут? — спросил у меня Димыч, усевшийся неподалеку.

— Татьяна.

Он кивнул в знак того, что понял.

— Вы знакомая Любы?

— Собственно, нет, — несколько смущаясь, ответила я. — Мне просто очень нужно с ней поговорить.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет, конечно?

Оценив обстановку, я решила не раскрывать своего действительного занятия и ограничилась бесцветной формулировкой:

— Работаю в юридической фирме.

Молодой человек продолжил расспросы:

— Вы адвокат?

— Нет, юрисконсульт, — ответила я, готовая в случае чего тут же подтвердить свою юридическую квалификацию.

Несколько молодых гуляк со своими подругами, сидевшие поблизости, сразу насторожились, переключая свое внимание на меня. Но тут в комнату вернулась Люба, и разговор о моей персоне закончился. Разодетый в кожу человек по имени Стас принял картинную позу с бокалом в руке и полушутливым тоном воскликнул:

— Ну что ж, выпьем за Любочку, выпьем за Родину!

— За Сталина не забудь! — бросил ему тот, которого называли Димычем.

— Я за эту усатую тварь даже стакан с простоквашей не подниму, — огрызнулся Стас. — И вообще в день рождения Любочки никакой политики!

Наконец все стало ясно — у хозяйки день рождения. И похоже, что Данила Мерзляков не имеет к празднику никакого отношения. Судя по компании, собрались здесь люди, далекие от криминального сообщества. Тем не менее недавно Люба с Данилой общалась. Недавно — это два года назад. Может быть, ошибка молодости?

Было поднято еще несколько тостов, но что касается главной цели моего визита сюда, то я пока никак не решалась приступить к делу. Оторвать хозяйку от дорогих гостей мне как-то все не удавалось, оставалось только наблюдать за происходящим, выжидая подходящего момента.

— Скажите, а вы что, вместе с Любой работаете? — повернулась я к Стасу.

— Нет, мы учимся. В университете, на филфаке. Вот я и Димыч… А Любка работает в «Золоте», — продолжал Стас. — Знаете магазин на Немецкой?

Я прекрасно знала этот магазин, расположенный правее кинотеатра «Пионер», сразу за заведением с вывеской «Чай». Название магазина было выведено тонкими изящными печатными буквами, насаженными на поблескивающую изумрудно-малахитового оттенка доску.

Бросив беглый взгляд на часы, я, однако, решила, что уже воздала достаточную дань хозяйскому гостеприимству. Отыскав глазами Любу и не вставая, я громко обратилась к ней, так, чтобы слова можно было расслышать в общем шуме и гаме:

— Люба, извините, так вы мне не подскажете, где найти Данилу Мерзлякова?

Люба встала со своего места, и я смогла лучше ее рассмотреть. Она была тонкая, изящная, прямо как золотые буквы на вывеске магазина, где она работает. Голову она держала весьма грациозно.

— Ну, я не знаю, где он может быть, если его нет дома, — просто ответила она.

— А какой это Мерзляков? — вмешался Серега.

— Да ты его не знаешь, — ответила хозяйка дома.

— Это которого пару лет назад посадили, — проявил свою осведомленность бородатый детина.

— А за что его посадили? — не унимался Серега.

— Наркотой, что ли, торговал, — ответил бородач. — Я точно не в курсе.

— Да не торговал он, просто у него траву нашли, — поправила Люба. — А он вам что, очень нужен?

— Да, очень.

— Знаете что, давайте выйдем, а то здесь слишком шумно, — предложила хозяйка.

Я охотно согласилась, ибо уже подустала от происходящего. К тому же в динамиках зазвучали шедевральные творения каких-то исповедников экстремального металла, представляющие собой нечленораздельные хрипы, сопровождаемые молотьбой барабанов и нудным жужжанием гитар.

— Знаете, я ведь с ним давно уже не общаюсь. Заходил он ко мне как-то недавно, — продолжила чуть погодя Люба, пристроившись на кухне у подоконника. — Но это так, по старой памяти. Вяло пообщались, выпили пивка, да и ушел он. Я ему дала понять, что между нами все кончено. Вот и все.

— И вы совсем не знаете, где его искать?

— Есть у него один друг, — наморщив лоб, ответила Люба. — Мишка его зовут. Вы у него порасспросите.

— А как мне его найти?

Люба вышла из кухни, потом вернулась с записной книжкой и продиктовала адрес Мишки. Заодно я попросила уточнить и адрес самого Данилы. Люба охотно выполнила мою просьбу. Кроме того, она дала мне адрес и некоего Леонида, который тоже мог помочь в поисках Данилы.

Получив таким образом, пожалуй, все, что можно было получить, я решила здесь больше не задерживаться. Лавируя в прихожей мимо многочисленных туфель и кроссовок, я добралась до входной двери.

— Русский рок — самый русский рок в мире! — прогремел, перекрывая своим жизнеутверждающим голосом остальных, бородатый детина неизвестно с какой стати.

— Вы уже уходите? — выглянул из комнаты Стас. — Может быть, вас проводить?

Я хотела было отказаться, но потом рассудила, что провожатый мне, пожалуй, не помешает. Мало ли что еще может случиться — слишком свежи были воспоминания о двух парнях в лифте.

— Ну, разве что до машины, — согласилась я.

Стас с готовностью вышел вместе со мной.

— Кстати, если есть желание продолжить общение, я могу вам дать свой телефон, — неожиданно предложил он.

— Давайте, — вежливо согласилась я.

— Звоните в любое время, — сказал он и продиктовал цифры. — Лучше запишите, а то забудете.

— Не забуду, у меня хорошая память, — пообещала я, тут же забыв как об этих цифрах, так и о существовании молодого человека по имени Стас. — Ну что ж, спасибо вам, Стас, большое, возвращайтесь праздновать, — улыбнулась я.

Вскоре машина понесла меня прочь от полосатого дома. А мысли мои вернулись к Любе. Я отметила, что она какая-то странная девушка: даже не спросила, кто я такая и зачем мне нужен Мерзляков. Видно, и в самом деле он вдруг ей стал глубоко безразличен. «Есть в ней вообще какая-то слегка чрезмерная легкость, — завершила я свои размышления. — И не в смысле воздушность, а в отношении к повседневной жизни».

Я еще раз взглянула на часы. Кажется, и недолго я просидела в компании молодых людей, а пролетело ни много ни мало полтора часа.

Уже находясь дома, я вдруг вспомнила о своем ненаглядном горе-сыщике, капитане Папазяне. И решилась позвонить.

Я подумала, что он не откажет мне в получении кое-какой информации. Ведь он мне так многим обязан. Должен, в конце концов, хоть чем-то отплатить.

— Привет, Гарик, — поздоровалась я, как только услышала его голос в трубке. — Как служба? Все ли хорошо в личной жизни?

— Спасибо на добром слове, — после некоторой паузы ответил капитан.

Видимо, он был очень удивлен моим звонком.

— Как там дела с убийством Герасименко? Есть что-нибудь новенькое? — не теряя ехидной интонации, спросила я.

— Ну ты и вопросы задаешь, — хмыкнул Папазян. — Я же с тобой говорил на эту тему. Подобные проблемы — не твоя забота.

— Ой-ой-ой, какие мы серьезные! — прочмокала я в трубку. — Не хочешь — не отвечай.

— Ну, вообще-то есть одна мыслишка, — не удержался от хвастовства Гарик. — Думаю, что скоро все прояснится. Как закончим, тогда я тебе все расскажу.

— Что ж, буду ждать с нетерпением, — пообещала я. — Надеюсь, прирожденный талант сыщика поможет тебе раскрыть это дело.

— Ох, Таня, Таня, — вздохнул Папазян. — Обижаешься, наверное, на меня? Поэтому и ехидничаешь почем зря.

— Нисколько, — соврала я. — Абсолютно никакой иронии. Ты же у нас бесценный кадр, золотой запас. Крепкий, выдержанный. Прямо не человек, а какой-то коньяк — четыре звездочки.

— А почему четыре? — не понял юмора Папазян.

— А ты на свои погоны давно смотрел? — как могла пояснила я.

— А-а, — протянул он. — Таня, ты наверняка звонишь по делу, — решил прервать вдруг треп ни о чем Папазян, и в голосе его зазвучали серьезные нотки.

— Меня интересует один человечек, Безбородин Василий Викторович, — тут же выложила я.

— Так я и знал, — недовольно сказал со вздохом Папазян.

— Что? — Я насторожилась.

— Излишний практицизм и меркантильность тебя погубят, — заметил Папазян. — Каждый раз ты норовишь использовать меня как своего секретного агента в государственном учреждении. Ладно, погоди, ручку возьму.

— Записывай, Безбородин Василий Викторович, где-то пятидесятого года рождения, проживал по адресу: Горная, шестьдесят четыре. Последний раз был осужден лет пять назад. В этом году должен был выйти, но в декабре девяносто восьмого умер прямо в колонии.

— Господи! — изумился Папазян. — Покойник-то тебе зачем?

— Сделаешь? — не обращая внимания на слова Папазяна, спросила я.

— Что? — не понял тот.

— Ну узнай, пожалуйста, о нем все, что сможешь.

В разговоре образовалась пауза.

— Так сделаешь или нет? — с напором спросила я, готовая при отрицательном ответе повесить трубку и никогда больше не звонить этому зазнавшемуся менту.

Однако Папазян прочувствовал ситуацию и ответил:

— Ладно, договорились. Послезавтра у меня дома, часа в два.

— А почему дома? — неподдельно удивилась я. — По телефону разве нельзя?

— У меня к тебе есть разговор, — уклончиво сказал Папазян.

— Ладно, я приеду, — довольно сухо произнесла я и положила трубку.

«Есть одна мыслишка, говорите? — почти раздраженно подумала я. — Ну, помогай вам бог. А мы уже тут сами. Вот тогда и поглядим, чья лошадь придет последней».