Глава 5 Вечер трудного дня
Разбудил меня настойчивый стук по крыше. С тяжелой головой и путающимися мыслями я вылезла к Катьке.
— Ну что, ты готова?
— Все по плану?
— Да. Показывай, где тут что.
Я оделась в привезенные Катькой свитер и куртку — к вечеру заметно похолодало. Мы немного походили вокруг и еще раз все обговорили.
Осуществить мой план оказалось даже легче, чем я думала. Конспирации эти жулики почти никакой не соблюдали, а их ритуалы сыграли мне только на руку, — по рассказам Катьки, на собрания для «среднего звена» посвященные являлись в балахонах. У нее тоже был такой мешок из накрахмаленной простыни с прорезями для глаз и рта.
Пройдя мимо двоих молодцов в дверях, она переоделась где-то в недрах святилища культуры. После этого она неузнанной могла шляться по коридорам в ожидании начала церемонии. Что она и делала, дрейфуя потихоньку в дальнее крыло. Все остальное было делом техники — открыв мне окно первого этажа, она отдала мне свой маскхалат, а сама покинула здание, от греха подальше. Мало ли что, может, их тут незаметно пересчитывают.
— Бери такси, езжай домой и жди меня там. К двери не подходи, на звонки не отвечай. Поняла?
— Поняла.
— Тогда дуй. Я скоро буду.
Знала бы я, когда мне придется в следующий раз ее увидеть!
Чем хороши широкие балахоны (кроме маскировки, конечно), так это тем, что под ними можно спрятать все, что угодно. Например, видеокамеру и большую коробку.
Актовый зал освещали несколько высоких подсвечников причудливой формы. На сцене стояла кафедра с двумя такими же подсвечниками по бокам. Воняло какой-то гадостью. В полутьме зала кое-где стояли белые фигуры, и, если бы не ряды кресел и большой экран за кафедрой, обстановка напоминала бы декорации для исторического фильма.
Я с самым независимым видом прошла на сцену, поправила занавес, немного переставила правый светильник и сняла нагар со свечей. Целью моих маневров была кафедра. Встав за нее и осторожно оглядев зал, который постепенно заполняли люди в балахонах, я достала свою коробку и впихнула ее ногой внутрь. Никто не обратил на меня внимания.
Я едва успела спуститься в зал и занять удобную позицию в самом дальнем и темном углу, когда со всех сторон прошелестело:
— Идет, идет!
Появились костлявый мужичок с козлиной бородкой, без балахона, но в некоем подобии ризы и дамочка от двадцати до пятидесяти (точнее нельзя было определить в неверном свете свечей). Дамочка также была в цивильном и несла какой-то ящик.
Профессор Хамбург, Великий и Ужасный, — а это был именно он, судя по всеобщему возбуждению, — взобрался на сцену, поднял руки, и представление началось.
— Братья и сестры! — проблеял он противным картавым голосом, но почти без акцента. — Приветствую вас в нашем храме!
Ни фига себе храм — два десятка свечек и охрана у дверей. Я осторожно достала из-под своего одеяния камеру и принялась снимать.
Бытовая видеокамера «Sony» — просто находка для сыщика. При небольших габаритах и весе она творит чудеса: служит одновременно видеоплеером; электронный стабилизатор позволяет снимать из движущегося автомобиля почти в полной темноте — при 0,8 люкса (это примерно одна горящая свечка); кассеты хватает часа на четыре. Плюс 12-кратное увеличение и автоматическая настройка.
Одним словом, зверь-машина.
— Сегодня мы увидим фильм о деятельности наших братьев в городе Шипвилл, штат Колорадо, и о природе парка Сандхиллс, штат Небраска. Но сначала давайте приобщимся к Благому Космосу. Пусть великое Равновесие сойдет на всех вас!
Я брала жулика крупным планом, когда заметила движение среди собравшихся. По залу шла дамочка с ящиком, и все по очереди запускали в него руку. Дошла очередь и до меня.
Со своим уставом, как говорится… Я взяла из ящика маленькую темную лепешку и, как и все, положила ее в рот. Вкус был какой-то чесночный. Надеюсь, меня тут не отравят. Моя сестра по Космосу постояла пару минут рядом со мной и двинулась обратно.
Началось кино. Картина была так себе, а комментарии, которые профессор Хамбург читал по бумажке, грешили явной глупостью. Пару раз он забавно оговорился, а в одном месте даже перепутал свои записи и заговорил совсем не о том. Я исправно снимала все это безобразие.
Минут через двадцать проектор погас, и человек на сцене оторвался от своих бумажек.
— Братья и сестры! — с чувством произнес он. — Сейчас я хочу рассказать вам об одном крайне неприятном открытии, которое недавно совершил. В этом зале находится человек, который пытался обмануть нас. Гармонии Космоса грозит серьезная опасность.
Не знаю, за что я больше испугалась — за Космос или за себя.
— Пусть этот человек выйдет на сцену, — продолжал проповедник. — Покайся, брат Михаил, и расскажи о своем магазине в Черемушках. Обнажи перед нами свою душу. Пусть все увидят демонов корыстолюбия, угнездившихся в ее тайниках!
Хорошо, что я не выпустила из рук камеру. Могла пропустить кое-что интересное.
На сцену поднялась одна фигура из зала. Спотыкаясь на каждом шагу, брат Михаил подошел к кафедре и рухнул на колени. А дальше началась совершенная ерунда.
Прогремел гром, и порыв ветра сдул с брата Михаила балахон вместе с кожей. Перед нами стоял на коленях живой экспонат из музея биологии. Потом что-то произошло, и все окружающее куда-то исчезло. Я увидела огромную пещеру, углы которой тонули во мраке.
В центре пещеры горели два светильника необыкновенной красоты. Думаю, не ошибусь, если скажу, что их свет, игравший всеми цветами радуги, был нестерпимо ярким и в то же время бесконечно прекрасным. Зато на границе освещенного пространства копошились существа настолько отвратительные, что язык не в силах передать.
Почему-то было совершенно ясно, что движения этих адских тварей угрожали свету. Я вообще-то человек не суеверный, но камера в моих руках ощутимо задрожала.
Прекрасный мягкий голос произнес откуда-то сверху:
— Каешься ли ты, Михаил, в своем проступке? Готов ли ты искупить свою вину?
Мне мучительно захотелось, чтобы брат Михаил покаялся. Если бы не ужас, сковавший мои члены при виде демонов, я бы крикнула ему: «Кайся, кайся скорее!» Но мое вмешательство не потребовалось.
Дрожащим голосом Михаил сказал:
— Каюсь, каюсь, искуплю по-любому, гадом быть!
И такая неподдельная мука звучала в его голосе, что я успокоилась за него. Он исправится, он поборет демонов, и гармония будет восстановлена.
Вся сцена стала тускнеть и расплываться клочьями. Сквозь пещеру проступили стены зала, белые балахоны, застывшие в молчании, и в центре всего — коленопреклоненный брат Михаил, целый и невредимый. Он закрывал лицо руками и горько рыдал.
Видимо, облегчение испытала не я одна. По всему помещению пронесся слитный вздох, кое-где раздавался радостный смех, кто-то плакал. Мне самой слезы заслоняли объектив.
— А теперь споемте, друзья, — медовым голосом предложил Великий Магистр, — ибо брат наш вернулся к нам.
Полилась чарующая музыка, равной которой нет в мире. Почему-то я решила, что это музыка сфер. Все воздели руки и затянули в едином порыве:
— А в небе высоком плывут облака, Россия родная, ты нам дорога! Есть иные люди, есть иные нравы, есть совсем иные страны…
Я не могла петь. Горло мне сдавил спазм, к тому же слов я не знала. Я могла только что-то мычать в такт пению и покачивать левой рукой. Ничего прекрасней я не испытывала никогда в жизни, клянусь своей лицензией!
Мне вдруг захотелось выйти на сцену и покаяться в своих грехах. Я осознала, как это мерзко — гоняться за деньгами, нажитыми благодаря воле Высших Сил. Как нехорошо являться без приглашения и не спрашивать разрешения на съемку. А вдруг мои братья не любят сниматься?
В машине у меня остались три тысячи, которые я отняла утром у двух бандитов. Надеюсь, эти милые люди на сцене и в зале, источающие любовь и гармонию, простят меня и не откажутся принять этот скромный вклад.
Почти уже протолкавшись вперед, я услышала какой-то шум у входа. Юноша, прекрасный, как Адонис, в костюме-тройке и с сотовым телефоном в руке спешил к Великому Магистру.
На сцене произошло некоторое замешательство, и доктор Хамбург произнес, воздев руки и очаровательно картавя:
— Братья и сестры! На этом наша встреча закончена. Идите и подумайте, все ли вы делаете для Великого Равновесия. И не забудьте взять новые анкеты и показать их друзьям и родным. С нами Космос! Аум!
— Аум-м-м! — отозвались мы нестройным хором и гурьбой направились к выходу.
В дверях стояла давешняя спутница нашего кумира и раздавала всем цветные журналы. Я взяла сразу десяток — раздам всем знакомым. Ведь если подо мной будет сразу хотя бы две тройки, я получу звание Раухтопаза и право видеть излучения Вселенной!
Что-то тут было не так, и я вдруг поняла что.
Я вспомнила: ночью на кухне (как давно это было!) подруга говорила мне, что встреча должна заканчиваться каким-то ритуалом братания.
Говорила она о нем застенчиво, опуская глаза, и тогда я поняла только, что ритуал этот очень объединяет людей. Мне же сейчас хотелось только одного, вполне определенного ритуала. Мне вдруг стал совершенно ясен сокровенный смысл словосочетания «актовый зал». Ну, конечно, это же так просто! Но ведь великий Хамбург велел уходить. Что ж, значит, так надо для Великого Равновесия.
Выходила я последней — задержалась, чтобы бросить последний взгляд на Магистра. Бородатый охранник в камуфляже отстранился от моего недвусмысленного приглашения. Странно.
К машине я подходила в весьма растрепанных чувствах. Прямо говоря, я порядком раскисла. Хотелось всех расцеловать и не только, но в то же время мучило чувство вины за так и не сделанное признание. И еще я страшно хотела вновь увидеть Магистра, прикоснуться к нему, услышать его голос…
Голос? Да я же могу его услышать. Как хорошо, что я догадалась сделать этот чудненький приборчик. Сейчас, сейчас… Я плюхнулась на сиденье и включила на запись собранную мной днем аппаратуру. В наушнике зазвучали голоса:
— Ну что там у наших братьев в Тарасове?
— Засыпались они со своим заводом. Говорил я, что не надо было это дело раскручивать. Только порошок потеряли.
— А образцы, которые должны были отправить?
— Про них тебе сейчас Григорий расскажет…
Ничего не понимаю. Я ожидала услышать что-то другое — прекрасное и величественное, а тут какие-то образцы… Тем временем события развивались своим чередом. Судя по всему, в помещение кого-то втащили.
— …да я не виноват, Толян. Когда они сообщили, пацаны сразу туда поехали.
— Ну и?..
— В пробке застряли.
Подключился кто-то еще:
— Суки! Образцы нашли?
— Не было их там. Баба эта забрала.
— Она знает?..
Один голос показался мне знакомым. Я стряхнула с себя оцепенение и вслушалась в него внимательнее. Точно! Это он спрашивал по телефону про девчонку. И он же рассказывал недавно про какой-то город в Америке.
И тут окружавшую меня пелену будто прорвало. События сегодняшнего утра всплыли в моей памяти. Удар резиновой дубинкой, драка со связанными руками, труп в ванной комнате… Это же они про меня!
Мамочки мои! Да что же это такое? Что со мной происходит? Видела я только что чудеса или это был сон? Вопросы вихрем зароились в моей бедной голове. Я прислушалась внимательнее. Профессор Хамбург, а это был именно он, говорил:
— Последняя партия будет в этом месяце. Килограмм тридцать. Все, как и договаривались, — треть мне, остальное можете забирать.
Кто-то, только что ругавшийся, возразил:
— Не катит, Толян. Расклады изменились. Пацаны в Кельне обижаются, они узнали, что часть порошка идет мимо них. Это все тарасовские, козлы, намутили. Теперь придется все отдавать — нам лишний геморрой на свою голову не нужен…
Сплошные вопросы и никаких ответов. Чего мне сейчас не хватает, так это ясности в мыслях. Какой еще, к черту, порошок? И почему геморрой на голове, когда он вроде бы должен быть в другом месте? Тем временем разговор в зале приобрел неожиданный оборот:
— Эй, а это что такое?
— Где?
— Внизу. Послушай — не тикает?
Ага! Это они заметили мой нехитрый приборчик.
— Вроде нет. Ах ты… твою мать! Прослушка!
— Мусора?
— Какие мусора (трах-тибидох-тибидох), разуй глаза. Смотри, как сделано. Где-то здесь они, суки, сидят.
— Стоп. А кто, ты говоришь, была эта стерва?..
В наушнике раздался громкий треск, и все стихло. Я отключила диктофон и вместе с камерой убрала его в чемоданчик, где лежали, как я понимаю, загадочные образцы. Пора рвать когти.
Я завела двигатель и стала выруливать со своей стоянки. Выехав на проезжую часть, я с максимально возможной скоростью помчалась в Центр. Было еще не поздно, и движение оставалось весьма оживленным, иначе я обнаружила бы их раньше.
«Хвост» я заметила после третьего или четвертого поворота. Чьи-то двойные фары назойливо маячили в зеркальце заднего вида. Для проверки я, не включая поворотник, резко сменила ряд. Точно. Один автомобиль в моем ряду сделал то же самое.
Положительно, в последнее время меня преследуют чужие «дипломаты» и машины марки «БМВ». Получается, они успели засечь мой поспешный отъезд от Дома культуры. Будем отрываться.
Я уже собиралась совершить мой излюбленный маневр — разворот на осевой на сто восемьдесят градусов, когда машина преследователей довольно грубо совершила двойной обгон. На следующем светофоре между нами оставалась только одна машина. Очень непрофессионально: такое наблюдение засек бы даже младенец.
Однако мой «хвост», как оказалось, и не думал маскироваться. Меня обгоняли. Неужели будут прижимать? Это на освещенной-то дороге, где полным-полно патрулей? С гостями столицы здесь явно не церемонятся.
Оказалось, что я недооценила наглость своих «пастухов». В поравнявшейся со мной машине одновременно стали опускаться оба боковых стекла. Продолжения я дожидаться не стала и круто свернула на подвернувшемся весьма кстати перекрестке.
Очередь, конечно, прошла мимо меня, но кого-то все же задела — послышались характерные звуки аварии, когда сталкиваются несколько машин, идущих под восемьдесят.
Кажется, ушла. Нет, но каковы хамы, а?
Расслабилась я, впрочем, рановато. Хамы на боевой машине неожиданно вылетели из темной улицы слева от меня. С визгом шин по асфальту, стрельбой и прочими дешевыми эффектами.
Пистолет-пулемет «узи» — машинка, конечно, хорошая, но прицелиться из него толком нельзя, особенно если бить длинными очередями, да еще на ходу. По чистой случайности одна пуля разбила заднее стекло и застряла где-то в крыше. Мазилы!
Я, не глядя, открыла «дипломат» и нашарила в нем свой утренний трофей.
Что бы там ни писали авторы руководств по стрельбе, никакая огневая мощь не сравнится с точностью. Это я вам говорю, Таня Иванова. Пока эти дилетанты поливали свинцом дома вдоль проезжей части, я резко затормозила и распахнула дверцу.
Как я и думала, водитель «БМВ» замешкался и успел проскочить метров на двадцать вперед. От резкого торможения машину преследователей развернуло поперек дороги. То есть боком ко мне.
К этому моменту я уже наполовину свесилась наружу. Прикрытая дверцей, я не спеша прицелилась и от самого асфальта влепила пару пуль в их бензобак. Получайте, голуби.
Фейерверк вышел знатный.
Я подъезжала к Садовому кольцу, когда навстречу мне пронеслись две патрульные машины с мигалками и включенными сиренами, а немного погодя — еще и «Скорая». Вряд ли она там понадобится.
Все эти погони со стрельбой отняли у меня массу времени. Нужно предупредить Катьку, чтобы собирала вещи. По моей милости подруга оказалась в большой опасности: с их методами воздействия узнать, кто мог пронести в зал мое самодельное устройство, не так уж сложно. Достаточно просто спросить.
И бежать к чертовой матери из этого города!
Выбрав безлюдную улочку, я оставила машину у обочины, взяла «дипломат» и не спеша пошла прочь. Соваться на меченом автомобиле в Центр не стоило. «Беретту» тоже придется бросить — свою службу она мне уже сослужила. Я разрядила оружие и на ходу спустила обойму в водосток. Туда же последовала вторая. Кварталом дальше мне попалась телефонная будка — идеальное место для пистолета. Забросив пушку на крышу будки, я сняла трубку и набрала Катькин номер.
Горячая ванна и рюмка коньяку — большего мне не требовалось. А потом мы исчезнем из столицы на пару недель, чтобы в спокойной обстановке подумать, как быть дальше.
Но кто-то, кто нажимал на кнопки в этой игре, рассудил иначе.
К телефону долго никто не подходил, потом Катерина все же сняла трубку и, не дослушав меня, выпалила:
— Тань, погоди. Мне нужно уехать. Прямо сейчас. Я должна, должна, а то произойдет большое несчастье…
Голос ее мне очень не понравился. Уж не с мировой ли гармонией должно было случиться это несчастье? Похоже, они ее все-таки достали. Ну, козлы, я до вас доберусь.
— Как ты едешь?
— Поездом. Я не одна, нас пятеро, и с нами один Учитель.
Где-то открылась дверь. Я торопливо прокричала:
— Не клади трубку! Во сколько поезд?
— В двенадцать, с Казанского. Мы…
Короткие гудки. События последних суток начинают выбивать меня из колеи. Ситуация все усложняется, и управляю ею, увы, не я.
Я взглянула на часы. До отхода поезда оставалось сорок минут.
Что ж, убраться на время из города входило и в мои планы. То, что и Катерина уезжает, хоть и не по своей воле, — тоже неплохо. Инициативу пока перехватили новые Катькины друзья, но, раз наши планы совпадают, отдадимся течению событий, а там посмотрим.
Осталось узнать, куда это течение нас несет и зачем.
В такси я достала из внутреннего кармана свой мешочек с костями и уже привычно выбросила их на крышку «дипломата».
36+20+1
То есть: «В делах можно ожидать перемен к лучшему, но приготовьтесь к долгому и утомительному путешествию».
Ну-ну.
